Текст книги "Рэймидж и барабанный бой"

Автор книги: Дадли Поуп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

– Надеюсь, что так.

– Вы ожидали, что «Капитан» оставит линию, сэр?

– Да. По крайней мере, я надеялся, что он это сделает!

– Но коммодор сделал это немного поздно, – рискнул заметить Саутвик.

Рэймидж пожал плечами с притворным безразличием.

– Поздно для нас; но у него, вероятно, хватит времени, чтобы перехватить их – особенно, если мы сможем обеспечить задержку. У него не будет времени, чтобы пойти на лидера, однако.

– Он пойдет на «Сантиссима Тринидад»?

Рэймидж кивнул. Он знал инстинктивно, что, если бы был какой-либо выбор, то коммодор занялся бы самым большим кораблем в мире, и случайно тот был с подветренной стороны от остальных и поэтому самым близким к «Капитану».

Потом Рэймидж посмотрел на испанские корабли, на «Капитана», на британскую линию и на свои схемы в блокноте и внезапно понял, что его план не только бесполезен, но и абсурден. Несмотря на то, что он только что сказал Саутвику, он знал, что, даже если «Кэтлин» действительно удастся задержать испанский авангард в течение пятнадцати или двадцати минут, вероятность, что «Капитан» догонит их, ничтожно мала. Но, что еще более важно, даже если он сделает это, он не будет в состоянии помешать всем этим кораблям: у каждого из них более мощный бортовой залп, все они будут обстреливать его снова и снова прежде, чем он сам сможет дать по ним залп. И он понимал, что даже теперь может повернуть «Кэтлин» под тем или иным предлогом и возвратить ее к надлежащей позиции за кормой «Превосходного». Но он еще смотрел на свой эскиз «Кэтлин», перегораживающей путь «Сан Николасу», когда понял, что, несмотря на то, что линии карандаша говорили ему, он должен продолжать, потому что, если он вернется теперь, то за всю оставшуюся жизнь не сможет убедить себя, логика или страх заставили его сдаться.

Как только он решил продолжить, он рассердился на себя за эти бесконечные колебания между страхом и спокойствием, уверенностью и неуверенностью. И еще он думал о том, что хотя у коммодора, возможно, тоже были подобные сомнения (хотя едва ли подобные страхи) он, однако, оставил линию и собирается попытаться, и только это имеет значение. Если «Кэтлин» даст ему дополнительные пятнадцать или двадцать минут, они могут составить всю разницу между полным провалом и частичным успехом…

И он должен положить конец работе мысли и фантазии: «Сан Николас» приближается быстро, и у него нет права на ошибку. У Эдвардса уже готовы жаровни, все четыре ноги каждой из них привязаны, чтобы противостоять качке, и они полны старой стружки, обрубков дерева, политых смолой, и несколько клочков бумаги лежат рядом для разжигания.

Дюжина Рэймиджа вооружилась до зубов. У Джексона в руке была абордажная сабля, а за пояс заткнут мясницкий топор – по-видимому, заимствованный или украденный у помощника повара. Стаффорд обрезал древко абордажной пики, так что у него был в действительности кинжал с трехсторонним лезвием на трехфутовой рукоятке, и он тренировался размахивать абордажной саблей правой рукой и делать выпады пикой – левой. Он постиг старинный main-gauche [13]13
  Левой рукой; левша. В данном случае техника боя левой рукой. (фр.)


[Закрыть], понял Рэймидж, не видя ни разу рыцарского поединка. Макстон, цветной моряк, имел по абордажной сабле в каждой руке и рубил воображаемого врага с такой быстротой, что Саутвик прокомментировал Рэймиджу:

– Он может разрубить человека на четыре части прежде, чем кто-то заметит его движение.

– Он родился с мачете в руке, – ответил Рэймидж, вспомнив слова Макстона в Картахене. – Он учился махать саблей, пока рубил сахарный тростник.

Тем не менее «Сан Николас» надвигался. Чем ближе он подходил, тем менее изящным казался: форштевень не мог скрыть закругленных очертаний носа, разрезаемые им волны были не белыми перьями, а массой воды, сталкиваемой с пути грубой силой тяжелого корпуса. Паруса больше не выглядели приятно выпуклыми, но слишком натянутыми, слишком заплатанными и плохо установленными. То, что издали виделось красивой леди, вблизи оказалось потасканной портовой шлюхой.

Однако потасканной или нет, но нельзя было усомниться, что у шлюхи есть зубы: дула пушек «Сан Николаса», как дюжины черных пальцев, торчали из портов. Через несколько минут он сможет разглядеть мелкие детали позолоты на его носу и на носовой фигуре. Корабль был приблизительно в миле от них.

Стаффорд дразнил Фуллер снова:

– Что ты собираешься делать с этой пикой? – спрашивал он. – Возьми удочку и большой крючок, приятель: тебе не надо драться. Просто забрось свой крючок, чтобы зацепить их за штаны!

Фуллер проворчал, продолжая укорачивать древко пики:

– Рыбы могли бы преподать тебе пару уроков.

– Ну да! Мозговитые твари эти рыбы. Такие мозговитые, что хватают твой крючок. Для этого надо много мозгов.

– У трески в голове больше мозгов, чем во всем твоем теле, чертов взломщик!

– Кончайте там! – прервал их Саутвик. – Оставьте это для донов.

Он подошел к Рэймиджу со своим мечом.

– Возможно, вы захотите воспользоваться им, сэр. Он неплохо мне послужил.

Меч был огромный. Рэймидж мог представить себе бородатого викинга, размахивающего этим мечом двумя руками после того, как выпрыгнул на берег из своего драккара. Но когда он вытащил его из ножен, он понял, что меч отлично уравновешен.

– Я принимаю его, мистер Саутвик, – сказал он, – и надеюсь, что найду ему хорошее применение.

Штурман поклонился и перебросил перевязь через плечо и голову Рэймиджа.

«Сан Николас» подошел еще ближе, и Рэймидж отметил с удовольствием, что остальная часть авангарда инстинктивно жмется к его корме. Они ведут себя как стадо коров, жмущихся к своему вожаку, когда их загоняют в ворота, и тем усиливающих беспорядок.

– Бросьте лаг, пожалуйста, мистер Саутвик. Джексон, передай мне пистолеты. Старшина-рулевой, какой курс?

Рэймидж хотел знать точный курс «Кэтлин» и ее скорость и, после того, как посмотрел на «Капитана», глянул на свою схему. Саутвик встал около него, изучил карандашный набросок и покачал головой:

– Коммодор не сможет сделать это.

Рэймидж пожал плечами снова и указал на британскую линию. «Превосходный» уже оставил строй и следовал за «Капитаном».

– Возможно, и нет. Но мы, кажется, забыли про впередсмотрящих, мистер Саутвик. Я надеюсь, что мы не пропустили сигналов?

– Немного трудно понять, куда смотреть, – сказал Саутвик недовольно. – Слишком много всего происходит!

– Вы просто должны смотреть; я сам буду думать и планировать! – вспыхнул Рэймидж.

– Простите, сэр.

– Вы тоже простите, – сказал Рэймидж поспешно. – Мы все немного на нервах. Ну, я должен сказать несколько слов экипажу судна: времени остается мало. Соберите их на корме, мистер Саутвик.

Глава двадцать первая

Балансируя на карронаде, пока матросы собирались вокруг него, Рэймидж задавался вопросом, как много отразилось на его лице в прошедшие полчаса. Заметно ли было, как небольшое сомнение росло, пока не обратилось в парализующий страх? Или до сих на лице отражается горячечное возбуждение, охватившее его как опьянение?

Он был окружен морем нетерпеливых, взволнованных и небритых лиц: матросы были раздеты до пояса, и у большинства из них головы были обвязаны тряпками, чтобы пот не заливал глаза. Они выглядели крепкими – почти дикими – нетерпеливыми и уверенными. И они стояли молча. Слышен был только случайный скрип румпеля и всплески воды под транцем, когда куттер слегка клевал носом. Несколько беспокойных чаек кричали за кормой, как будто пытаясь привлечь внимание помощника кока и намекнуть ему, что самое время вылить за борт помои.

– Я сказал вам ранее, – начал Рэймидж, – что мы будем только зрителями в первых рядах. Ну что ж, я был не прав: мы собираемся стать участниками боксерского поединка и…

Он сделал паузу, удивленный взрывом радостных криков, понял, что матросам понравилась его метафора насчет бокса, и быстро перефразировал то, что собирался сказать.

– …и я просто хочу удостовериться, что вы знаете, куда мы нанесем наш первый удар. Ладно: вы можете видеть, что доны пытаются обогнуть конец нашей линии. Похоже, что сэр Джон не может этого видеть из-за дыма. Так или иначе, вы все видели, что коммодор оставил линию, чтобы перехватить их, и есть опасность, что он не сможет встретить авангард испанцев вовремя. И тут – наш выход. Там идут они, сгрудившись, ведомые «Сан Николасом». – Он указал в сторону носа и увидел, как мало времени осталось. – Ну, и я уверен, что, если мы сможем сделать что-нибудь, чтобы остановить «Сан Николас» или заставить его внезапно поменять курс, остальная часть этой неуклюжей банды за его кормой так запутается, что они начнут наталкиваться друг на друга. Если мы сможем натворить достаточно беспорядка, чтобы задерживать их только на десять или пятнадцать минут, этого будет достаточно для коммодора и капитана Коллингвуда. И, в общем, именно это мы собираемся сделать. Большинство из вас служило на линейных кораблях. Вы знаете их слабое место – утлегарь и бушприт. Стоит их свернуть, и в девяти случаях из десяти рухнет и фок-мачта. У нас есть только один удар – и именно туда мы и ударим. Вы можете видеть, что мы направляемся к «Сан Николасу». Он может нацелить на нас только свои погонные орудия, и, откровенно говоря, они не пугают меня. В последний момент я отверну на левый борт – как боксер, отступающий, чтобы вдарить потом посильнее, – и затем внезапно поверну на правый борт и ударю его в нос. Если я точно рассчитаю время, наша мачта зацепит его утлегарь, и при небольшой доле удачи его бушприт должен запутаться в наших снастях. Что произойдет после этого, каждый может догадаться сам. Мое предположение – что в течение нескольких секунд, прежде чем его корпус раздавит нас, мы всем нашим весом повиснем на его бушприте, и он начнет тащить нас. Но через минуту он все же начнет топить нас или переворачивать – и чем дальше, тем больше будет тяжесть на его бушприте. Я говорю вам: мы еще посмотрим, потонем ли мы до того, как рухнет его бушприт!

Снова матросы радостно кричали. Взгляд вперед показал, что у него осталось самое большее две минуты в запасе, чтобы объяснить все, что он хотел.

– Теперь, что бы ни случилось, ясно одно: когда мы ударим «Сан Николас», будет несколько секунд до того, как что-либо произойдет. В течение этого времени дюжина людей, которых я отобрал, попытается забраться на его борт и перерезать каждый шкот, фал и брасс, до которого они смогут добраться. Это будет нелегко, но это возможно, потому что они не ожидают, что мы пойдем на абордаж. Фактически они будут ожидать, что мы спокойно утонем. Джексон – шаг вперед, и остальные встаньте рядом с ним. Вот они – эти двенадцать, и у них билеты на места в первом классе: остальные из вас должны подсадить их, если потребуется. После этого вы все можете присоединиться к веселью!

Они засмеялись и раздался хор голосов:

– Положитесь на нас, сэр!

– Прекрасно. Но никакого бесполезного риска. Если не сможете забраться на «Сан Николас», попытайтесь спастись. Вон те гамаки, сложенные там, будут плавать, и будет много обломков. Хватайтесь за что попадется и держитесь. Не оставляйте надежду, однако какое-то время придется подождать. Будет много дыма и много шума, и есть опасность, что вы примете друг друга за донов. Так что, – Рэймидж был рад, что он вспомнил об этом, – пароль «Кэтлин», а отзыв…

Черт, он не мог ничего придумать.

– Ник! – крикнул моряк.

– Очень хорошо, – усмехнулся Рэймидж: – Отзыв – «Ник». Но не «Старый Ник», пожалуйста!

– «Кэтлин»! – закричал матрос.

– Ник! – взревели остальные.

Рэймидж поднял руку.

– Рандеву – на шканцах «Сан Николаса»!

Снова матросы криками выразили свое одобрение.

– И помните: каждый фал, каждый брасс, каждый шкот! Увидели – режьте его! Не кидайтесь сперва на донов, сначала шкоты и брассы. без них корабль беспомощен, и тогда можно заняться и донами. И кричите – это напугает их. Кричите и режьте – и помните пароль!

– Кричать и резать! – взревели матросы. – «Кэтлин»! Ник! Кричать и резать!

Снова Рэймидж поднял руку, требуя тишины.

– Очень хорошо, матросы, время коротко. – Он поглядел на «Сан Николас» и, к удовольствию матросов, воскликнул: – Оно настолько коротко, что уже виден конец света! Так что некогда гулять, болтая о пустяках!

С этим он спрыгнул и подозвал Эдвардса.

– Разжигайте жаровни. Мешки с порохом должным образом смочены?

– Да, сэр, я пробовал некоторые на пламени свечи, как вы сказали. Считайте, что у меня теперь только в меру сыро.

– Тогда приступайте!

Скула правого борта «Сан Николаса» была похожа на стену большого дома с расстояния в сто ярдов. В подзорную трубу Рэймидж снова разглядывал бушприт испанского судна и утлегарь – вместе более восьмидесяти футов длиной и выступают из носа как огромная удочка. Большая часть длины бушприта, который был приблизительно семьдесят футов длиной и, вероятно, три фута в диаметре, находилась внутри корабля: он входил в корпус под острым углом, поддерживаемый носовой фигурой, и проходил сквозь палубу перед фок-мачтой. Утлегарь – более тонкое продолжение бушприта, был, вероятно, пятьдесят футов длиной и немногим более фута в диаметре.

План Рэймиджа был основан на одном существенном факте конструкции судна: поскольку фок-мачта линейного корабля, составленная из четырех секций одна над другой, располагается впереди, ее устойчивость спереди обеспечивают тросы, идущие от бушприта и утлегаря. Сломайте внешний конец утлегаря, и можете быть абсолютно уверены, что толчок обрушит находящуюся на самом верху фор-бом-брам-стеньгу; уничтожьте весь утлегарь, и, вероятно, фор-брам-стеньга тоже рухнет вниз. Сломите бушприт в том месте, где он не поддерживается носовой фигурой, и повалятся фор-стеньга и фок-мачта. Другими словами, целая мачта может свалиться за борт.

Этот дефект в конструкции судна объясняет, почему каждый капитан боится столкновения; особенно он боится, когда идет в линии ночью или в тумане, подойти слишком близко к судну впереди, так что его утлегарь или бушприт ударят гакаборт другого судна.

Это была, однако, весьма рискованная игра, и Рэймидж знал, что бесполезно пытаться вычислить, сможет или нет маленькая «Кэтлин» сделать эту работу, – именно поэтому он выбрал свою дюжину матросов. Но из-за огромной высоты испанского корабля, возможность его дюжины забраться на борт была под вопросом. Верхняя часть фальшборта «Кэтлин» впереди была на десять футов выше ее ватерлинии, а посередине судна – только на семь футов. Рэймидж выругался про себя: бывают моменты, когда размышления просто тратят впустую драгоценное время и усиливают сомнения. Бывают моменты – и это был один из них – когда ты копируешь быка, а не матадора: ты опускаешь голову и атакуешь.

Жаровни внезапно заполыхали, когда огонь охватил растопку, и заставили матросов с подветренной стороны кашлять и чихать. Дюжина Рэймиджа во главе с Джексоном собралась вокруг вант левого борта, сжимая в руках абордажные сабли, полупики, томагавки и мясницкие топоры.

«Сан Николас» был почти прямо впереди, такой огромный, что Рэймидж заставил себя отвести взгляд.

– Я хочу, чтобы вы привели ее к ветру на мгновение, мистер Саутвик, затем повернете на правый борт. Как только я дам команду, отпустите все шкоты и фалы. Удостоверьтесь, что реи развернуты, и готовьтесь бежать.

Старшине-рулевому он приказал:

– Держите прямо на «Сан Николас».

Он сунул блокнот в карман; вытащил пистолеты, убедился, что на полках достаточно пороха и засунул их обратно за пояс; потом наклонился, чтобы отстегнуть ремешок на ножнах метательного ножа в ботинке.

Когда он снова глянул на «Сан Николас», до него было только восемьсот ярдов или около того.

– Эдвардс! Дым, пожалуйста!

Эдвардс крикнул вниз в люк, и прибежали матросы, которые в деревянных кокорах несли картуши с порохом – каждый к своей жаровне. У самой ближней к носу Эдвардс вынул картуш из кокоры, срезал угол и осторожно вытряхнул часть влажного, слежавшегося пороха на горящую жаровню. Сразу же поднялись густые облака маслянистого желтого дыма.

Эдвардс нырнул скорее на подветренную сторону и, глядя на корму, крикнул:

– Как вам, сэр?

– Прекрасно, Эдвардс. Продолжайте с остальными!

Матросы быстро извлекали картуши, резали углы вытряхивали порох в жаровни. В течение минуты поднявшийся дым накрыл все судно, и Рэймидж перешел на наветренную сторону, чтобы хоть что-то видеть, в то время как матросы кашляли и задыхались от едкого дыма.

– Старшина-рулевой – переходите сюда и передавайте мои приказы: рулевым придется кашлять и терпеть это!

Красный глаз мигнул на носу «Сан Николаса», потом другой, когда выстрелили его погонные орудия, и клубы дыма поплыли перед большим кораблем. Раздался звук разрываемого холста – это ядра пролетели прямо над головой. Он считал секунды – испанцы, должно быть, перезарядили уже, но они не стреляли. Возможно, их смущал вид куттера. С того места, где он стоял, за дымом, идущим от жаровен, не виден был грот, и он предположил, что дым, вероятно, поднялся достаточно высоко, чтобы скрыть и топсель. Плывущее облако желтого дыма, подхваченное ветром, уже закрывало горизонт с подветренной стороны.

Саутвик пробрался сквозь дым с носовым платком, прижатым ко рту и носу, глаза у него были краснее, чем обычно, и он кашлял.

– Мы, должно быть, выглядим фантастически, сэр! Я представляю, как доны гадают, какого черта тут у нас творится! Я услышал, что несколько ядер прошли поверху, но это все.

– Они больше не стреляют.

Саутвик посмотрел вперед.

– Ну и здоровая же сука!

Рэймидж хмыкнул.

Саутвик указал на раковину левого борта.

«Капитан», поднявший все паруса до последнего квадратного дюйма, был уже на полпути между британской линией и «Сантиссима Тринидад». Пока они смотрели, на мачту «Капитана» взлетели и затрепетали на ветру сигнальные флаги.

– Джексон – сигнальную книгу! – крикнул Рэймидж, глядя в подзорную трубу. – Быстро – наш позывной и номер двадцать три! Мистер Саутвик, подтвердите! Ну, Джексон? Быстрее, ты!

– Двадцать три, сэр: «Возьмите под контроль захваченные корабли врага»!

Рэймидж рассмеялся: коммодор был настолько спокоен, что нашел время для шуток. Успокоившись немного, он внезапно понял, что такой сигнал будет мощной поддержкой для кэтлинцев.

– Мистер Саутвик – передайте сигнал коммодора экипажу судна!

Не было времени, чтобы пролистать книгу в поисках остроумного ответа; фактически и книга, и другие бумаги в сумке с грузилами должны быть к настоящему времени за бортом.

– Джексон – книгу в сумку и за борт ее!

– Теперь слушайте меня! – заорал Саутвик в рупор (так громко, подумал Рэймидж, что услышат на «Сан Николасе»). – Слушайте: это приказ коммодора для «Кэтлин». Мы должны взять под контроль все вражеские корабли, которые мы захватим! Так что не бегите в кладовую со спиртом и не напивайтесь до положения риз, когда мы захватим двухпалубник: оставьте несколько человек призовой команды, затем возьмите их шлюпки и двигайте на трехпалубники! Оставьте «Сантиссима Тринидад» для меня лично!

Немногие из матросов могли видеть Саутвика, но сквозь дым донеслись крики «Ура!» вперемешку с радостными выкриками: «Кэтлин», Ник! «Кэтлин», Ник!

Саутвик усмехнулся, а Рэймидж просто кивнул. Он наблюдал «Сан Николас», пока матросы кричали «Ура!». Ни один осужденный не кричит «Ура!» при виде своего палача. К счастью, кэтлинцы не видели Рэймиджа, и они его приветствовали.

Все же испанцы были слишком самонадеянны: якорные канаты «Сан Николаса» были уже выведены через клюз и присоединены к якорям – это обычно делается, когда гавань уже в поле зрения, потому что в море концы канатов убраны в канатный ящик. Резьба головной фигуры Св. Николая была превосходной, богато отделана золотом и раскрашена в телесный цвет, при том, что остальная краска на корпусе облезла.

Последние пятьсот ярдов.

– Джексон – вы все там готовы?

– Так точно, сэр!

– Стоять на шкотах и фалах, мистер Саутвик!

– Есть, сэр.

Прямо сейчас! Время замедлилось. Главное спокойствие. Говорить медленно.

– Старшина-рулевой, полрумба влево, – сказал он, нарочито растягивая слова.

– Есть полрумба влево, сэр.

Небольшое изменение курса приводило «Сан Николас» точно на скулу правого борта куттера, готового к повороту в последнюю минуту, и Рэймидж должен был перейти на бак, чтобы видеть испанца за дымом, поднимающимся от жаровен. Оба судна шли почти встречным курсом, и, как могли предполагать испанцы, разойдутся правыми бортами на расстоянии в пятьдесят ярдов.

И дым, устремляющийся вверх от жаровен вдоль всего корпуса «Кэтлин», уплывал на подветренную сторону огромным, едва движущимся облаком, в которое должен был войти испанский корабль. С «Сан Николаса» должно было казаться, что они охвачены огнем от носа до кормы.

Четыреста ярдов. Может быть, меньше. Поставив ногу на лафет носовой карронады, Рэймидж наблюдал мощное движение двухпалубника – огромного, неустанного, непримиримого – и на вид неуязвимого. Волны, разбегающиеся от ее форштевня, были бледно-зелеными. Группы моряков на его баке вниз смотрели на него. Погонные орудия сверкнули огнем и выбросили струи дыма. Где-то наверху раздался треск раскалывающегося дерева.

Он чувствовал себя рыбой, которая смотрит на здоровенного рыболова на речном берегу – бушприт и утлегарь были удочкой в его руке. Так много позолоты и красно-синей краски на головной фигуре. Хлопнули пробки от шампанского – да, испанские солдаты, встав на колени и положив мушкеты на планширь, стреляли. Корабль слегка раскачивался на легкой зыби – как раз достаточно, чтобы сделать прицеливание трудным. И они толком не видели, куда стрелять, из-за дыма. Только его одного, внезапно понял он: все остальные были где-то ближе к корме. На баке было ужасно одиноко.

Триста ярдов. Стоячий и бегучий такелаж «Сан Николаса» казался замысловатой паутиной на фоне парусов и неба. Он отчетливо видел Св. Николая, и тот не казался таким уж святым: слишком много розовой краски было на его щеках, словно он хорошенько приложился к бутылке. Виноград для святого, крупная картечь для Николаса.

Снова двойная вспышка погонных орудий: дракон мигнул налитыми кровью глазами. Звук близко пролетевшего ядра походил на треск разрываемого холста. Он мог различить швы его обшивки. Седые пятна на черной краске, где высохла соль. Они должны обычно закрывать фигуру брезентом – или красить ее каждую неделю.

Двести ярдов. Много хлопков, но не слышно рикошетов пуль. Двойной грохот погонных орудий – они не могут достаточно опустить их теперь, чтобы поразить корпус, но остается молиться, чтобы не сбили мачту.

Испанский офицер размахивал шпагой как сумасшедший – дважды над головой, потом в сторону «Кэтлин». И снова над головой – забавный сеньор: возможно он пытается вдохновить своих матросов. Большие выпуклые паруса так ужасно залатали – швы слишком грубые и неровные, отчего парусина сморщилась.

Сто ярдов. Им никогда не сбить такой большой утлегарь: он походит на ствол огромной сосны, торчащей над пропастью.

Возможно, утлегарь, но, конечно же, не бушприт.

Ожидание, когда обрушится топора палача, после того, как ты положил голову на плаху, – вот на что это похоже. Ради Бога, сделайтехоть что-нибудь! Ждать… Семьдесят пять ярдов. Ждать, ждать, ждать… Теперь – разворачиваться!

– Мистер Саутвик! Готовы на фалах и шкотах?

Готовы. После чего он вспомнил, что уже спрашивал об этом. Десять секунд, чтобы дойти. Воспоминания вихрем проносились в мозгу: Джанна, мать, отец; башня Бураначио в лунном свете, когда он спас Джанну; взволнованные, налитые кровью глаза Саутвика; усмешка Джексона и то, как Стаффорд изображал коммодора…

Повернуть снова. Спокойно. Достаточно громко, чтобы его услышали.

– Старшина-рулевой! Руль круто вправо!

Бушприт «Кэтлин» начал поворачиваться к правому борту «Сан Николаса». Медленно, о, как медленно… Слишком медленно! Нет, возможно, и нет. Так или иначе, слишком поздно, чтобы волноваться…

Нет – он рассчитал это отлично! Стеньга «Кэтлин» ударит внешний конец бушприта «Сан Николаса».

– Мистер Саутвик! Травите фалы и шкоты!

Около него слышался стук кузнечного молота по наковальне: мушкетные пули начали бить в карронаду. Мушкетные пули, нацеленные в него. Плохая стрельба.

Не глядя на «Сан Николас», он повернулся и побежал сквозь дым, чтобы присоединиться к абордажной команде возле вант. Несколько матросов, включая Джексона, уже забрались до половины высоты по выбленкам, глядя вперед, где после крутого поворота «Кэтлин» начал вырисовываться «Сан Николас», готовые в отчаянном прыжке взобраться на него. Он надеялся, что никто не прыгнет слишком рано и не упадет в воду между двумя кораблями. Плеск воды – волна от форштевня «Сан Николаса»!

Он перекинул перевязь таким образом, чтобы меч Саутвика не путался в ногах, откинул его назад, словно огромный хвост, и в то время, как он покрепче нахлобучивал шляпу, раздался треск раскалываемого дерева, и толчок встряхнул куттер: Боже! Ему удалось подойти ближе, чем он ожидал, прежде чем стеньга ударила бушприт «Сан Николаса». Грохот наверху – он даже не потрудился глядеть: ударом сорвало стеньгу.

Мгновенная судорога страха настигла его, когда он представил, что остальная часть грот-мачты может рухнуть, срывая ванты, на которые забрались его люди. Ванты вибрировали, натянувшись до последней степени; моряк, потеряв равновесие, упал, грохнувшись о палубу с такой силой, что, вероятно, потерял сознание.

Потом был хаос: что-то большое, черное, выпуклое внезапно возникло над ним в дыму – нос «Сан Николаса». Мгновение тишины – и его форштевень врезался в борт «Кэтлин» чуть впереди мачты, пробив глубоко палубу с такой силой, что он чуть не упал. Кошмарная какофония: хруст раскалываемого дерева, треск рвущихся канатов, плес и бульканье воды, безумные крики матросов: «Кэтлин»! «Кэтлин»! «Кэтлин»! – и неожиданно ставшие слышимыми крики наверху, на палубе «Сан Николаса».

«Кэтлин» медленно кренилась: нос «Сан Николаса» переворачивал ее по мере того, как глубже въезжал в ее корпус, придавливая ее изгибом массивного форштевня.

Мимо качнулся канат. Не соображая, что он делает, Рэймидж подскочил и схватился за него, вцепился с отчаянной силой и стал раскачиваться над водой и гибнущим куттером как маятник.

На восходящем колебании он мельком увидел Джексона и остальных членов абордажной команды, перебирающихся через низкий фальшборт. Когда он снова качнулся вниз, он видел под собой корпус «Кэтлин», смертельно раненой ударом «Сан Николаса».

Сгибая и разгибая ноги он попытался придать телу достаточный импульс, чтобы на подъеме достать якорный канат, но как раз когда он начал последний взлет, весь якорь свалился в воду со всплеском и треском древесины. Ему едва удалось вовремя развернуться, чтобы закинуть ногу и усесться верхом на нижний планширь так резко, что весь воздух, казалось, вышибло из его легких. Несколько секунд, задыхаясь и дрожа от волнения, он сидел, беспомощно глядя, как Джексон и Стаффорд прямо над ним перелезают через верхний планширь.

Тогда он начал взбираться наверх вслед за ними и увидел, как под ним падает утлегарь «Сан Николаса», расколотый на три части. С неуместной четкостью он отметил факт, что преуспел в том, что намеревался сделать. Он мельком глянул на «Кэтлин» – она лежала на боку, как выброшенный на берег кит, подводная часть ее корпуса была темно-зеленой от слизи и водорослей с пестрыми пятнами моллюсков. Одна из лап упавшего якоря «Сан Николаса» вцепилась в ее корпус, и натяжение каната удерживало ее, так что она не переворачивалась полностью.

Мысли в мозгу мчались стремительно и, поднимаясь, он успел подумать, что корпус «Кэтлин» заполнится водой через несколько минут, и если ее ванты смогут выдержать напряжение, ее увеличенный вес придется на бушприт «Сан Николаса» и может сломать его, а следом рухнет и мачта. Тогда… но больше не было времени думать: Джексон и Стаффорд кричали и жестикулировали ему сверху.

Вот уже расколотая бом-брам-стеньга «Сан Николаса», и его брам-стеньга повалились, а теперь и стеньга нагнулась, словно в поклоне. Как раз когда он наблюдал за этим, стеньга внезапно раскололась, как бамбуковая трость, и медленно повалилась вниз, таща за собой рей и топсель. Мгновение ему казалось, что все это свалится прямо на него, но вес рея развернул обломки таким образом, что они рухнули в воду по левому борту.

Сокрушенную «Кэтлин» все еще тащил по поверхности огромный корпус «Сан Николаса». Некоторые кэтлинцы стояли на ее борту – который был почти горизонтален – и неторопливо (по крайней мере так казалось Рэймиджу), хватались за различные обрывки снастей испанского корабля и начинали на руках забираться наверх, чтобы оказаться на борту.

Рэймидж взобрался на палубу и через мгновение был с Джексоном, Стаффордом и несколькими другими, присевшими возле переборки, отделяющей выступающую часть носовой палубы от бака, ожидая града пуль из мушкетов испанских солдат, которые перед столкновением стреляли в «Кэтлин» из-за фальшборта верхней палубы. Но их было не так уж много у фальшборта. Дым, который раздирал легкие и сушил ноздри, все еще наплывал от «Кэтлин», и когда Рэймидж облокотился осторожно на планширь и посмотрел в сторону кормы, он увидел лишь нескольких испанцев на баке, смотрящих вниз на то, что происходило под ними.

Он сразу сообразил, что переборка на носу скрывает группу кэтлинцев: никто не понял, что они на борту. В течение следующих нескольких минут усилия испанцев будут сосредоточены на уборке обломков после крушения мачты и реев – и в любую минуту «Кэтлин» может затонуть. Если при погружении она прихватит с собой бушприт, то его задача будет решена полностью. А пока что, подумал он, кэтлинцы, к счастью, ничего не должны делать: лучше всего просто ждать, укрывшись на носу. Испанцы уже в полном замешательстве. Если окажется, что они могут навести порядок, то кэтлинцы могут помешать им, используя преимущество неожиданности.

Он отдал приказы Джексону и Стаффорду. Кокни подозвал трех матросов и спустился к нижнему планширю, где, невидимый для испанцев, начал втаскивать на борт остальных кэтлинцев, карабкавшихся по обломкам и канатам. Каждый матрос, насквозь промокший и дрожащий, присоединялся к группе, прячущейся за переборки.

Рэймидж смотрел в тревоге. Из его «Картахенского секстета» отсутствовал Росси. И не было никакого признака Саутвика. Наконец, он больше не мог ждать.

– Джексон – спустись и помоги Стаффорду. Посмотри, нет ли там где-нибудь мистера Саутвика.

Сколько времени пройдет, прежде чем кто-нибудь из испанцев подойдет к мостику, идущему с бака к бушприту – «Аллея морпехов», называют его моряки, – и обнаружит их? Рэймидж приказал двум матросам с полупиками стоять на страже и, как только кто-нибудь ступит на мостик, избавиться от него быстро колющим ударом снизу вверх.