Текст книги "Дредноут"

Автор книги: Чери Прист

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

– Мистер Корман!

– Пожалуйста, – мягко проговорил он. – Могу поспорить, старина Грили поведал вам об особенностях моей работы. – Он посмотрел налево, направо и продолжил, едва не прижимаясь губами к ее уху: усы мужчины защекотали Мерси скулу. – И я буду благодарен, если вы станете держать эту информацию при себе. Мне, как техасцу, и так грозят неприятности на поезде Союза, и необязательно им знать остальное.

Мерси чуть отстранилась; она все поняла.

– Конечно, – сказала она и не стала отступать дальше. – Я – молчок.

Толпа, повинуясь каким-то распоряжениям, переместилась ближе к вагонам. Горацио Корман сунул второй чемодан под мышку и предложил свободную руку Мерси:

– Вы составите мне компанию, миссис Линч? Мы двое чем-то сродни… или, по крайней мере, мы люди схожих взглядов.

– Что ж, я не против, – ответила Мерси, хотя он уже вел ее, преодолевая течение людей, размахивающих сумками и готовящих билеты, вместо того чтобы просто смотреть под ноги.

Рейнджер поправил пыльник, прикрыв полой плаща пистолеты, и половчее перехватил чемодан. Потом взял у Мерси конверт с ее билетами и документами – так же нагло, как схватил ее за руку. Вместе они добрались до входа во второй вагон, за которым присматривал мужчина в отглаженной форме небесно-голубого цвета, указывающей на то, что он чиновник Союза. Но этот чиновник был вооружен; он внимательно разглядывал всех приближающихся пассажиров.

По другую сторону ведущей в вагон лесенки стоял проводник с протянутой наготове рукой в перчатке.

Горацио Корман передал проводнику билеты – и свой, и Мерси. После проверки он сунул проштампованные бумаги обратно в конверт, а конверт вернул медсестре. Затем, подхватив багаж, проследовал внутрь вагона.

Мерси шагнула за ним, с некоторой тревогой осознавая свою сопричастность. Впрочем, ее несколько успокаивало поведение рейнджера касательно ее самой: он не хотел беседовать с ней; он хотел, чтобы она сопровождала его, точно так же как хотел поправить плащ, чтобы спрятать оружие. Он выбрал ее как разумную респектабельную женщину равного с ним социального положения, чтобы избежать скрупулезного досмотра при посадке в поезд; а поскольку она была южанкой, он решил, что ей можно доверять хотя бы в том смысле, что она не станет слишком широко разевать свой рот.

Будь проклят этот парень – ведь он прав!

Она встала у входа в пассажирский вагон, преградив путь остальным, посмотрела на платформу, на собравшихся людей – и внутрь поезда. Горацио Корман почти исчез из виду, он был уже в конце следующего вагона, куда, очевидно, решил отправиться без нее.

Гудок жуткого паровоза размером с небольшой бочонок захрипел, сдавленный натянутой цепью, потом набрал воздуха и взревел так, что его, верно, было слышно на милю вокруг. Он выл на всю станцию, точно выкрикивал угрозу или бросал кому-то вызов, он надрывался долгих пятнадцать секунд, которые показались всем пятнадцатью годами.

Даже после того как гудок умолк, его рев звенел у Мерси в ушах, громкий, как гонг.

И на фоне этого гула проводник в чистых белых перчатках крикнул по сравнению с паровозом почти неслышно, но на самом деле, наверное, довольно громко:

– По вагонам!

11

Место Мерси было в четвертом пассажирском вагоне. Чтобы легче определиться, следует сказать, в каком порядке формировался состав: сначала великий и ужасный паровик, затем топливный вагон, затем второй вагон – вероятно, с дизельной установкой или какими-нибудь боеприпасами, третий, о назначении которого Мерси пока не догадывалась, и семь пассажирских вагонов (два пульмановских спальных вагона первого класса впереди, остальные, для разношерстной публики, – за ними), потом служебный вагон с кухней, рестораном и продовольственными припасами, и наконец, дополнительный служебный вагон, который на самом деле являлся отнюдь не служебным вагоном, а вагоном-холодильником с останками погибших воинов Союза. Вход в этот вагон был строго воспрещен всем до единого, о чем недвусмысленно предупреждали огромные засовы с замками размером с хороший кулак, наложенные на переднюю и заднюю двери вагона, а также закрашенные окна, чтобы никто не мог даже одним глазком заглянуть внутрь.

Но Мерси ничего этого не видела в своем купе четвертого спального вагона – открытой коробчонке с окном-стеной и двумя мягкими лавками друг напротив друга. На каждую такую скамью могли бы усесться три женщины в нарядах для путешествия или четверо мужчин в деловых костюмах, но сейчас в купе было пусто, и медсестра с чистой совестью могла занять всю лавку целиком.

Пятнадцать нервных минут она провела, сортируя желтые билеты и всякие сопроводительные документы, включая письмо о смерти мужа из армии Союза и удостоверение Робертсоновского госпиталя, в котором о ней говорилось столько всего – и вымышленного, и истинного, что Мерси в очередной раз поблагодарила Небеса за то, что держала эти бумаги в личной сумке, а не сунула их в давно потерянный чемодан.

Рейнджер Горацио Корман как сквозь землю провалился, но, когда посадка закончилась, скамью напротив Мерси заняли две женщины. После обмена вежливыми кивками медсестра внимательнее присмотрелась к ним. Она понятия не имела, долго ли им придется пялиться друг на друга и впишется ли она в их компанию. Последнее вызывало у нее сильные сомнения.

Одна из женщин была весьма пожилой, невысокого роста, с уже начавшей горбиться в силу возраста спиной, несмотря на жесткий корсет, всячески старающийся этому воспрепятствовать. Седые волосы собраны в простую, но надежную прическу, а водянистые глаза за стеклами очков в проволочной оправе, казалось, должны замечать все на свете. Она была в черных перчатках, плохо сочетающихся с бледно-голубым платьем, и в маленькой черной шляпке, отлично подходящей к перчаткам. Дама представилась как Норин Баттерфилд, с недавних пор – вдова, а спутницу назвала своей племянницей, мисс Теодорой Клэй.

Мисс Теодора Клэй казалась выше своей тетушки на целую голову и все звала родственницу прогуляться в туалетную комнату – но не раньше, конечно, чем поезд двинется в путь. Кроме того, умывальня была занята усталым на вид мужчиной с двумя маленькими детьми, которые влетели внутрь и заперлись там минут десять назад. Слышно было, как отец просит мальчиков то заканчивать, то мыть руки, то мыть лица, то пристегнуть помочи.

Мерси чувствовала себя не слишком уютно, но очень хотела, чтобы путешествие уже началось. Она не могла не заметить, сколько вооруженных людей в форме в поезде… и это при том, что поездка была «абсолютно мирной», как ее страстно уверяли. Миссис Баттерфилд заметила, что Мерси наблюдает за военными, и сказала неожиданно сердечным тоном:

– Какое облегчение, что они едут с нами, не правда ли?

– Облегчение? О, полагаю, да, – пробормотала Мерси ни к чему не обязывающие слова.

– Мы, как-никак, поедем по индейской территории.

– Да, верно, – подтвердила Мерси, хотя даже приблизительно не представляла, где начинается, а где заканчивается индейская территория, – вероятно, где-то на западе.

– Я просто любуюсь ими, мальчиками в синем, с этими их ружьями. С ними я чувствую себя так уверено, – сказала женщина с твердостью человека, слышавшего об опасности, но искренне убежденного, что ему лично ничто не грозит. Она напомнила Мерси Денниса и Ларсена, студентов из дирижабля, потерпевшего крушение в Теннеси. – И многие из них так молоды и не женаты. – Она покосилась на читающую газету племянницу.

Мисс Клэй не прервала своего увлекательного занятия.

– Несомненно, тетя, – только и сказала она.

– А вы, дорогая? – Старушка снова переключила внимание на Мерси, которая была без перчаток, и обручальное кольцо таким образом оказалось на виду. – Где ваш супруг?

– Он умер, – ответила медсестра, изо всех сил стараясь смягчить свой акцент, чтобы он не выдал ее. Но пока в ходе беседы вопрос о ее происхождении вроде бы не возник, и девушка надеялась на лучшее.

– На войне? – спросила миссис Баттерфилд.

Мерси кивнула:

– На войне.

Старуха покачала головой:

– Иногда я думаю, а останутся ли у нас вообще мужчины, после всех этих сражений. Я тревожусь за племянницу.

Племянница, за которую так тревожилась тетушка, перевернула газетную станицу со словами:

– Думаю, кто-то да останется.

Но далее не последовало ни возражений, ни поощрений к развитию темы.

Мерси ничего не знала об этих женщинах, не знала и не спрашивала, но не прошло и часа, как ей стало известно, что они из Огайо, едут на запад, чтобы разобраться с каким-то имуществом, оставленным мистером Баттерфилдом, завещавшим им шахту. Однако в подробности никто не вдавался, а после смерти мистера Баттерфилда прошло уже, вероятно, какое-то время, поскольку миссис Баттерфилд сочла возможным облачиться в блекло-голубое. Мисс Клэй была когда-то помолвлена с весьма достойным майором Союза, но, увы, он погиб на поле боя за месяц до назначенного дня свадьбы.

Вся эта информация исходила от миссис Баттерфилд, мисс Клэй лишь изредка вставляла в разговор краткие комментарии. Она, похоже, предпочитала погрузиться в свои газеты и книги, хотя путешествие еще и не началось.

Мерси решила, что девушка избрала такой способ, чтобы игнорировать свою тетушку, при которой, очевидно, исполняла обязанности помощницы и компаньонки. Так что миссис Баттерфилд была более чем счастлива найти в Мерси внимательную слушательницу, которая не мешала излияниям старушки, хотя и понимала, что со временем это может стать весьма утомительным.

Вскоре по вагону прошел кондуктор, проверяя билеты и, как решила Мерси, проводя учет лиц, состоящих у него на попечении. Это был мужчина в возрасте, старше мисс Клэй, но моложе миссис Баттерфилд, с выправкой человека, служившего некогда в армии, однако одну его ногу по всей длине охватывала стальная шина. Этот ортопедический аппарат помогал ему стоять и тихо лязгал при переходе мужчины из купе в купе. Улыбался кондуктор скупо и кривовато, стремясь как можно скорее покинуть сомнительную – в лучшем случае – территорию. Миссури нельзя было доверять – ни одной из сторон.

Мерси смотрела, как он изучает бумаги, выслушивает вопросы, торопливо отвечает на них и протискивается дальше, к другим пассажирам, – а вскоре и переходит в следующий вагон.

За кондуктором последовал величавый пожилой негр в новенькой форме проводника; он поправлял багаж и показывал пассажирам, где тут туалетная комната, объяснял, в какие часы в служебном вагоне подают еду, и сообщал гостям поезда, когда состав двинется или снова остановится. Он закрыл двери, сверился с карманными часами, видно ожидая какого-то сигнала снаружи, и последовал за кондуктором в соседний вагон, скрывшись из виду.

Мерси потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что ее смущает в проводнике и пассажирах, тем более что при этом приходилось выслушивать лекцию миссис Баттерфилд о катании на коньках. Медсестра разглядывала людей в поезде, одно лицо за другим, и видела пожилых мужчин и престарелых женщин, нескольких женщин помоложе, вроде нее самой, нескольких темнокожих проводников и грузчиков, которые по возрасту годились ей в братья. Но единственными молодыми белыми мужчинами были солдаты. Некоторые теснились группками в своих открытых купе, другие бродили по вагону, словно в патруле, а может, им просто не сиделось на месте. Некоторые выглядели просто мальчишками – костлявые, с впалой грудью и узкими бедрами, у них и усы-то еще не пробились. У одного или двух на шее и руках виднелись жуткие шрамы. Медсестра в силу своей профессиональной наблюдательности даже догадывалась, каким оружием эти раны были нанесены. Она узнавала работу шрапнели, ожоги от снарядов и странную фактуру кожи, обваренной паром, и думала про себя то же самое, что сидящая напротив дама недавно высказала вслух: а останется ли в живых кто-нибудь из мужчин по обе стороны фронта?

Наконец, после, казалось, бесконечного ожидания, взревел гудок, напугав всех людей в семи пассажирских вагонах и заставив их невольно выпрямить спины. Загромыхав всем, что только может громыхать в машине, гигантский локомотив дернулся вперед.

Даже миссис Баттерфилд умолкла, когда поезд действительно тронулся, пополз мимо станции, мимо бредущей толпы, мимо колонн, газетных стоек, застывших товарняков, пассажирских поездов, ожидающих на других путях. В эти минуты никто не отрывал взгляда от окон, за которыми медленно разворачивалась, уплывая прочь, панорама, набирая скорость под лязг и пыхтение. Вот уже вокзал остался позади, а вот и окраина города, сортировочные станции, будки, хижины, сараи, склады – мимо, мимо, мимо. А потом, куда скорее, чем могла бы предсказать Мерси, они под мерный перестук покатились по безлюдной земле, где были деревья, туннели, рельсы – и больше, кажется, ничего.

Первые несколько часов подействовали на людей усыпляюще. Пассажиры обернулись однообразной массой покачивающихся голов, вытянутых ног и тихо похрапывающих приоткрытых ртов. Толстяк с фляжкой то и дело вытаскивал ее из жилетного кармана, подносил к губам, отхлебывал бренди, или виски, или что там у него было налито, и снова прятал флягу в карман. Раз, другой, третий – и вот уже донесшийся с его стороны аромат подсказал Мерси, что это все-таки был бренди.

Покачивающийся за окнами мир потускнел; поезд превратился в колыбель на рельсах, и даже самые стойкие и черствые путешественники, расслабившись, оттого что наконец-то едут, уснули, поворчав себе под нос, хотя впереди их ждали еще двадцать-тридцать дней той же самой рутины.

Мерси повернулась к окну, но стекло обдало ее февральским холодом – тут было холоднее, чем в покинутой Вирджинии, – и окно подернулось матово-белым туманом там, где девушка коснулась его щекой и уголком рта. После возбуждения, и страха, и неуверенности от предстоящей поездки на самом «Дредноуте», после лихорадочного барахтанья, в конечном итоге перенесшего ее из Вирджинии в Миссури, Мерси остался последний, пусть и самый длинный, шаг в путешествии на запад, а ей уже стало безумно скучно. Даже молчаливая мисс Клэй клюет носом и клонит голову на макушку задремавшей рядышком миссис Баттерфилд.

И вот, когда Мерси уже подумала, что более нудным путешествие уже не станет, потому что дальше некуда, и она может украдкой стянуть один из соблазнительных романов ужасов из тех, что рассыпались возле сиденья мисс Клэй, дверь переднего вагона отворилась и из нее вышли двое мужчин. Проход был столь узок, что двигались они гуськом и тихо переговаривались, хотя и не шептались.

Ближний к Мерси был худощав, в форме армии Союза с капитанскими нашивками и со снежно-белыми волосами, хотя и без единой морщины на лице. Если бы он носил, к примеру, каштановый парик или приличную шляпу, а не синее кепи, Мерси дала бы ему около тридцати пяти лет.

Капитан сказал своему спутнику с акцентом выходца из Новой Англии – откуда-нибудь с севера Пенсильвании:

– Нужно быть начеку.

–  Естественно, – выплюнул другой мужчина так, словно никто никогда в его присутствии не говорил ничего более нелепого. – Все опечатано, но это может измениться в любую секунду, и что тогда?

Второй собеседник, повыше ростом и, вероятно, в том же чине (Мерси не могла представить, чтобы он так резко обращался к вышестоящему), тоже был в форме, заставляющей предположить, что они оба служат под одним командованием, хотя, возможно, и в разных частях. А волосы… Таких Мерси никогда не видела, разве что у детей: огненно-рыжие, подчеркивающие блеск горящих карих глаз. Лицо его, мужественное и в целом привлекательное, было несколько простовато, и возбуждение не красило его.

– Эта штука заставляет меня жутко нервничать, – признался первый. – Я слышал, что о ней говорили на станции. И я имею право знать…

– Мне плевать на твои права! Это не твое дело! Это… – Он осекся, ощутив на себе взгляд Мерси, выдавил улыбку, которая не одурачила бы и слепого пса, и склонил голову. – Прощу прощения, мэм.

По голосу мужчины определить его происхождение было невозможно, так как какой-либо характерный акцент отсутствовал.

– Конечно, – сказала она. Мерси было ужасно интересно, о чем это они говорили, но теперь она уже не узнает. Задерживать их смысла большого не было, и тем не менее медсестра, кашлянув, проговорила: – Мне не хотелось бы показаться назойливой, но я тут подумала: никогда не видела форму вроде вашей. Какую службу вы несете в Союзе?

Первый мужчина нацепил улыбку на вид менее фальшивую, чем у его друга, и поклонился:

– Позвольте представиться, мэм, – капитан Уоррен Макградер, а мой рыжеволосый друг, – на слове «друг» он поморщился, но так, что никто, кроме Мерси, этого не заметил, – мистер Малверин Пардью.

– Мистер? – переспросила медсестра.

– Да. Мистер Пардью – лицо гражданское, он ученый. Ему платят за… – он замешкался, подбирая слово, отмел первое и остановился на пришедшем на ум вторым, – консультацию.

Однако, похоже, и это слово оставило в его рту неприятный привкус.

– Понятно, – кивнула Мерси. – Меня зовут Мерси Линч, и я не собиралась ни останавливать, ни беспокоить вас; я просто полюбопытствовала, вот и все. В любом случае я подумывала о том, чтобы пойти перекусить в вагон-ресторан. Уже ведь самое время, не так ли?

Мистер Пардью закатил глаза. Капитан порылся в кармане в поисках часов, нашел их, открыл, щелкнув крышкой, и подтвердил:

– Да, пора. Мы сами направлялись туда. Не соблаговолите ли присоединиться к нам?

– Какое совпадение. И как мило, – добавила она, радуясь компании.

В какой-то момент светской беседы проснулась мисс Клэй и, понаблюдав за развитием событий, выбрала момент, чтобы заявить:

– Я, пожалуй, присоединюсь к вам.

Мерси удивилась, поскольку мисс Клэй менее всего походила на человека, склонного заводить друзей. К тому же она едва ли нуждалась в сопровождении до вагона с кухней: внутри поезда можно было двигаться лишь вперед, к паровозу, или назад, к мертвецам, перевозимым в самом хвосте.

И мисс Клэй возглавила шествие, как бы подчеркивая тот факт, что в компании она на самом деле не нуждалась. Капитан не предложил Мерси руку, но сделал галантный жест, предлагая ей пойти первой, что, с учетом узости прохода, было довольно разумно.

А Мерси легонько дотронулась до запястья мисс Клэй:

– Извините, а как же ваша тетушка?

Мисс Клэй удостоила престарелую родственницу коротким взглядом:

– С ней все будет в порядке. Она не так беспомощна, как представляется, и если ей что-то понадобится, поверьте, она не колеблясь разбудит кого-нибудь и попросит то, что ей нужно.

Удовлетворившись этим заверением, четверо людей бочком протиснулись к задней двери вагона, и мисс Клэй открыла ее, мгновенно справившись с замком, – хотя, возможно, она немало времени провела в поездах; Мерси это было неизвестно. Затем она шагнула на стыковочную площадку и, почти не касаясь перил, сделала два-три шага, перейдя в следующий вагон.

Между вагонами метался сильнейший ветер. Он вцепился в плащ Мерси, угрожая сорвать его с плеч, но медсестра поспешно стиснула одной рукой отвороты, а другой вцепилась в поручни. Малверин Пардью довольно прытко проскочил мимо нее следом за Теодорой Клэй; но капитан Макградер терпеливо ждал и даже стиснул локоть Мерси, пытаясь успокоить ее.

Шляпы у медсестры не было – она так и не купила новой взамен потерянной вместе с багажом, так что заплетенные в косы волосы она собрала в толстый пучок на затылке и завязала лентой. И едва девушка, зажмурившись, подставила лицо холодному стремительному ветру, как края капюшона захлопали, точно развевающийся флаг, и концы ленты взлетели над головой.

– Спасибо, – пробормотала она, наощупь ставя куда-то ногу и пытаясь не смотреть вниз, где шпалы мелькали с такой скоростью, что сливались в одну широкую полосу. – Мы, должно быть, едем очень быстро, – не слишком остроумно заметила она.

– Полагаю, что так, – откликнулся капитан. Он едва не проорал это прямо в ухо Мерси, но без всякой грубости – простое вежливое согласие.

Когда она наконец добралась до другой платформы, он немедленно оказался за спиной: потянулся, чтобы открыть дверь, которая захлопнулась за опередившей их парой.

Вскоре они оказались в относительном – по сравнению с открытым пространством – спокойствии соседнего вагона. На ходу капитан сказал:

– Полагаю, вы не слишком часто путешествуете на поездах.

– Нет, сэр, – подтвердила девушка. – Честно говоря, за всю жизнь это всего лишь моя вторая поездка.

– Всего лишь вторая? Для второй поездки вы держитесь молодцом. Могу я спросить, откуда вы? Ваша речь мне ни о чем не сказала.

Слова его прозвучали мягко, но Мерси поняла, что капитан имеет в виду.

Большинство янки не могут отличить жителей Теннесси от уроженцев Южной Индианы, а тем паче тех, кто родом из Техаса, от тех, кто обитает в Джорджии, так что медсестра решилась солгать:

– Из Кентукки.

Разницы он не почувствует, а прикрытие для ее акцента хорошее.

– Кентукки отличный штат. Луга и лошади, насколько я понимаю.

– Да. И того и другого вдосталь. Там этого добра полно, – пробормотала Мерси, виляя в сторону, чтобы обогнуть спящего ребенка, наполовину вывалившегося из своего купе и свешивающегося в проход, пуская на пол слюни. Честно говоря, она никогда не была в Кентукки. С Филиппом они встретились в Ричмонде, и он перебрался в Уотерфорд, чтобы быть поближе к ней, а потом его призвали на войну. Но кое-что об этом штате она все же знала. Никто ведь не запрещал им разговаривать.

– А ваш муж? – негромко спросил капитан, ведь большинство пассажиров этого вагона тоже спали.

Медсестра посмотрела на обручальное кольцо на собственном пальце и сказала:

– Он погиб. На войне.

– Он тоже из Кентукки?

– Да, из Лексингтона.

– Надеюсь, вы простите мое любопытство, но мне интересно знать…

– Спрашивайте, – разрешила девушка, пробормотав заодно «извините» старику, выставившему в проход ноги.

– Где вы потеряли мужа? В смысле, на каком фронте? Я дружу с некоторыми из ваших земляков и хотел бы разыскать их, когда получится.

Мерси не знала, говорит мужчина правду или нет, но не это помешало ей ответить сразу. Она замешкалась по другой причине: ей вдруг показалось, что за ней наблюдают. Мерси обернулась, посмотрела назад, потом направо – и встретилась взглядом с Горацио Корманом, который не только смотрел на нее, но и, несомненно, слушал. Он не моргал. Она первой отвела взгляд, уткнувшись сначала в пол, а потом в засов на двери вагона.

И только теперь, нарочно громко, чтобы Корман точно услышал, вызывающе заявила:

– Он погиб не на фронте. Он умер в лагере для военнопленных в Андерсонвилле. В Джорджии.

– Печально слышать это.

– Я тоже опечалилась, когда услышала неделю или две назад. – Она решила, что пора закругляться, – развивать тему совершенно не хотелось. – Надеюсь, вы простите меня, если я не стану вдаваться в подробности. Мысль о том, что я стала вдовой, еще слишком свежа.

Порыв ветра снова хлестнул ее по лицу, она повернула голову – и увидела, что техасский рейнджер по-прежнему следит за ней без всякого выражения на физиономии. Даже кончики его выдающихся усов не дрогнули. А брови – тем более.

Тогда она переключила все свое внимание на то, чтобы преодолеть сцепку, и на сей раз это получилось у Мерси несколько грациознее. Капитан Макградер закрыл дверь за ними обоими и проследовал за медсестрой в следующий вагон.

В конце концов они добрались до вагона-ресторана, уставленного столами и стульями; за столики подавалась еда и напитки. Мисс Клэй уже сидела с чашкой кофе, который сильно попахивал цикорием, а мистер Пардью все еще топтался у стойки, решая, какие из закусок выбрать. Увидев капитана, он тут же определился и подсел к мисс Клэй – так, словно теперь это совершенно естественный порядок вещей во вселенной.

– Могу я угостить вас чем-нибудь? – предложил капитан, указав на стойку, за которой висела доска с написанным мелом меню. – Советую…

Но в этот момент в вагон ввалились двое, запыхавшиеся и взъерошенные. Оба – в синей форме Союза, и оба светловолосые, как ангелы. Они могли бы быть братьями-близнецами; отличие состояло лишь в том, что один из парней сжимал трясущейся левой рукой медный телескоп.

– Капитан! – хором крикнули они.

Тот, что с телескопом, поднял его над головой, словно это должно было все объяснить, но он никак не мог отдышаться, так что обязанность доложить о происшествии взял на себя его товарищ:

– С наблюдательного пункта на втором вагоне, – выпалил он. – Опасность с востока!

– Движется прямо на нас!

Капитан Макградер резко отвернулся от стойки и кивнул солдатам.

– Дамы, мистер Пардью. Оставайтесь здесь. Сзади будет спокойнее.

Мисс Клэй открыла было рот, чтобы возразить, но Малверин Пардью опередил ее:

– Не равняй меня с женщинами, жалкий ирландец! – рявкнул он, выхватил из кармана пистолет и бросился к двери.

– Каков, а? – фыркнул буфетчик за стойкой, но никто ему не ответил.

– Извините нас, – сказал капитан, заталкивая солдат и мистера Пардью в ветреную брешь между вагонами.

Дверь за ними захлопнулась, и пребывающая в замешательстве Мерси осталась в компании одной только мисс Клэй – ну и буфетчика, конечно. Она не представляла, кто из них может хоть что-то знать, но спросила:

– Что происходит?

Мисс Клэй только сейчас сообразила, что сидит с открытым ртом. Оплошность она поспешила загладить, поднеся к губам чашку кофе и сделав большой глоток, – хотя напиток, наверное, обжигал. И, только поставив чашку, заявила:

– Мне уж это определенно неизвестно.

Мерси повернулась к мужчине за стойкой – он был почти в такой же форме, как у проводников. На прилизанных волосах плотно сидела фуражка, из-под которой выползала черная тень – точно пролились чернила.

– Мэм? – произнес он так, словно тоже ничего не знал, а предположения строить боялся. Но тут раздались выстрелы – откуда-то со стороны паровоза, но пока достаточно далеко. Тогда буфетчик сказал: – Наверное, налетчики. Здесь, в Миссури, ни в чем нельзя быть уверенным. Бродяги или партизаны… Мы же, как-никак, едем под флагом Союза.

Мисс Клэй сделала новый глоток уже более подобающим для леди манером и проговорила:

– Грязные налетчики! Глупые грязные налетчики, если решились напасть на поезд вроде этого. Признаюсь, я не слишком обеспокоена.

Снова захлопали выстрелы, и где-то разбилось окно.

– А как насчет вашей тетушки? – спросила Мерси.

На этот раз лед равнодушия мисс Клэй дал трещину.

– Тетя Норин? – Она поднялась и отдала пустую чашку буфетчику. – Полагаю, мне следует наведаться к ней.

– Беспокоит вас или нет то, что поезд обстреливают, думаю, ее это может слегка встревожить, – сказала Мерси мисс Клэй. Она оставила сумку в купе, где, как полагала, та будет в безопасности, но сейчас очень жалела об отсутствии револьверов. Девушка кинулась к двери и распахнула ее, совершенно забыв о советах капитана.

Мисс Клэй едва не наступала Мерси на пятки – а впрочем, и правда пару раз наступила, когда они боролись с ветром между вагонами, пробираясь обратно в пассажирскую половину, где выстрелы были слышны яснее, а сидящие люди старались пригнуться как можно ниже. В какой-то момент медсестре показалось, что вся стрельба сосредоточилась в голове поезда, но потом, когда Мерси перегнулась через скорчившегося ребенка, чтобы взглянуть в окно, она увидела галопом несущихся вдоль рельсового пути лошадей со всадниками в масках, вооруженными до зубов.

– Ох, дерьмо! – выдохнула Мерси и отпрянула в проход, споткнувшись о чью-то ногу.

Мисс Клэй уже обогнала ее и махала рукой:

– Поторопитесь, если идете!

– Я стараюсь! – ответила Мерси.

Порядок отступления поменялся: теперь впереди шагала мисс Клэй, и Мерси чуть не налетала на нее по дороге к следующей двери, следующему купе, следующему пассажирскому вагону.

Они ввалились в пятый вагон, где Мерси видела Горацио Кормана, но, когда девушка бросила взгляд на то место, с которого он следил за ней поверх своих роскошных усов, рейнджер не обнаружился. Торопясь за мисс Клэй, она мысленно отметила этот факт.

В следующем вагоне царил сущий хаос. Миссис Баттерфилд они обнаружили стоящей в проходе и раздающей приказы другим пассажирам занимать оборонительные позиции.

– Эй ты, там! – указала она на мужчину с двумя маленькими мальчиками. – Поставь их вон в тот угол, только не носом к стенке. У тебя есть оружие?

Мужчина покачал головой, как бы говоря, что оружия у него нет.

Тогда покачала головой и миссис Баттерфилд, будто осуждая подобное варварство, и велела:

– Значит, оставайся с ними, чтобы сидели смирно и не бродили. Вы! – Она ткнула пальцем в сторону пары пожилых женщин, которые, однако, по возрасту вполне годились ей самой в дочери. – На пол, только не светить исподним, это не подобает леди!

– Тетя Норин! – воскликнула мисс Клэй, схватила тетушку за руку и втащила ее обратно в купе.

Мерси последовала за ними, попутно разглядывая других пассажиров. Либо миссис Баттерфилд была отличным руководителем, либо основные инстинкты разогнали людей по углам и заставили спрятаться под окна, но все уже укрылись, показав отличную скорость. Убедившись, что заняться тут больше нечем, Мерси села на свое место, подхватила сумку и не стала допрашивать старую леди, поскольку это уже делала мисс Клэй.

– Тетушка Норин, скажите нам, что случилось?

– Южане! Грязные вонючие налетчики! Держу пари, это молодчики Кровавого Билла – свирепые и жестокие мерзавцы! Они прискакали и стали стрелять прямо по окнам! – доложила старушка.

Мерси огляделась и не увидела разбитых стекол, но, судя по звону, в стрельбе по передним вагонам нападавшие проявили большую меткость.

– Кто-нибудь пострадал? – уточнила она, уже догадываясь, каков будет ответ, но не зная, что еще можно спросить в данном случае.

– Здесь? Господи, милая девочка. Откуда мне знать? Хотя, думаю, нет.

Звуки стрельбы приблизились, слышно было, как визжат, рикошетя, пули, как стонет покореженное железо, как с громким хлопком плющится свинец о броню.

В соседнем вагоне кто-то закричал, и снова раздался звон бьющегося стекла, а затем загремели ответные выстрелы из поезда.

Припав к окну собственного купе, Мерси увидела еще больше лошадей и людей – по крайней мере, с полдюжины только с этой стороны поезда. Медсестра бросилась через проход, толкнув лежащую поперек сиденья, прикрыв руками голову, девушку. На той стороне она почти разглядела… нет, не совсем.

Она потянулась к ремню, рванула его и подняла стекло, чтобы рассмотреть получше. Подставив лицо ветру, Мерси прищурилась, защищая глаза от пыли и яростного, холодного урагана, порожденного мчащимся поездом. На этой стороне она насчитала шесть – нет, семь – всадников, так что всего бандитов было, возможно, человек пятнадцать.