Текст книги "Сигареты и пиво"

Автор книги: Чарльз Вильямс

Соавторы: Чарли Уильямс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

– Что-то случилось, Ройстон? – спросил Даг здесь и сейчас, остановившись в темном проходе за прилавком, а куда вел этот проход, никто точно не знал.

– Да не, ниче не случилось, Даг, – сказал я. – Тока я тороплюсь, типа, так что…

– Ну, как уладим вопрос с продуктами, – сказал он, снова нацепив свою вымученную улыбку. – А там иди себе.

Я в ответ тоже ухмыльнулся. Только не вымученно, как Даг. Честно говоря, совсем по-другому. Мне не улыбалось никуда двигаться, особенно в его направлении. Он заметил, что я реквизировал у него хавчик, бля буду. И потому звал меня в подсобку. А когда ничего не вышло, решил на-факать меня как-то по-другому. Да, точно, поэтому и улыбался. Он всегда меня ненавидел, и теперь держал меня за яйца. Ну, ему так казалось.

Я оглядел полки и говорю:

– Вообще-то я за беконом пришел. Только, кажись, у тебя его нет. Так что… – и потянулся к дверной ручке.

Он вышел из-за прилавка. Сердце у меня начало бешено колотиться, стучать в три банки бобов и томатную пасту. Он неторопливо пошел на меня, опустив плечи и согнув руки в локтях, так что они стали похожи на паучьи лапы. Я хотел дернуть дверь, но не мог. Он поймал меня в свою паутину, так же, как тогда поймал Сэмми. В ярде от меня Даг остановился и хрустнул пальцами.

– Я думал о тебе, Ройстон, – проговорил он. – Думал возобновить твой кредит.

Я хотел было почесать репу, натурально. Но не мог, уронил бы сало и яйца. – Кредит? – переспросил я. – Но…

– Знаю, знаю, – продолжал он. – Но жизнь такая длинная и сложная штука, а долгие обиды только усложняют ее еще больше. Не согласен?

– Ну да, типа. Э… это, типа хорошо, Даг. Что ж, теперь буду постоянно приходить, да. Но я должен…

– Да, Ройстон, еще кое-то. Есть одна проблема.

– Слушай, я здорово спешу.

– Это касается Моны. Я отпустил дверную ручку.

– Кого?

– Моны. Дочки моей.

Мало кто знал, что у Дага есть жена и ребенок. Он их держал взаперти, в квартире наверху. Шляться по магазинам им было ни к чему, они ж и так сидели в магазине. Учила девочку мама, вроде бы, ну, так все думали. Я эту девчонку всего пару раз в жизни видел, она вся такая занятая была, шла куда-то, видать, приперло. Такая плоская, как доска, в очках с толстыми стеклами и рыжей челкой, которая эти очки наполовину скрывала.

– А, – говорю. – Моны?

– Ну, да. Доченьки моей.

– Ей наверное уже… сколько?

– Четырнадцать.

– Четырнадцать? – Я даже было заинтересовался, но тут припомнил это рыжее очкастое недоразумение. – Так чего ты от меня хочешь?

– Как раз собирался сказать. Так что, зайдешь?

– Да мне и здесь нормально, пасиб. – Ни хуя мне не было нормально, если честно. Вам бы тоже стало хуево, если бы пришлось хрен знает сколько стоять с пачками сигарет, утрамбованными в трусы.

– Чайку попьем.

– Не, пасиб. Только что пил.

– Ну, ладно, если не хочешь…

– Не-а.

– Ну, – говорит, – это немного… – Тут он просунул руку мне за спину и повесил на дверь табличку ЗАКРЫТО, а потом опустил жалюзи. – Она стала уходить. В город, типа того. Я не могу ее контролировать, Ройстон. Ты уверен, что не хочешь чаю?

– Все путем.

– Мне сейчас за счастье, если я вообще ее вижу. Нет, не так. Ни хрена это не счастье, если дочь трясет с тебя бабки. Пятерку тут, десятку там. Она меня обирает до нитки. Повадилась таскать с полок продукты. Только посмотри. Такого голяка у меня с открытия магазина не бывало. Ворует деньги из кассы. А я ничего не могу поделать. Ройстон, она попросту меня разоряет.

Я не привык, чтобы меня столько раз называли по имени за такое короткое время. Я хотел сказать, чтобы он называл меня Блэйком, как все остальные в Манджеле, меня так звали, зовут и будут звать, блин. Только сначала надо было задать более важный вопрос.

– Но, Даг, – говорю, – плохо, канеш, что у тебя дочка такая, все дела, только все равно не дорубаюсь, при чем тут я.

– Я как раз собирался сказать, Ройстон. Мне нужна твоя помощь. Бог свидетель, мне нужна помощь. А ты для этого лучше всего подходишь, я так думаю.

Мне пришло в голову, что это ваще забавно. Последний раз, когда мы виделись, он совсем другое говорил. Судя по тому, что он говорил тогда, я вообще ни хуя ни на что не гожусь. Ну, если, конечно, не нужно сделать какую-нить грязную работенку.

– Понимаешь, нужно, чтобы ты кое-что сделал. Такое, типа деликатное дело.

– Да ну?

– Ага.

– И это…

Он оглянулся. Отодвинул жалюзи и позыркал по сторонам. Опять оглянулся.

– Нужно разобраться с одним чуваком.

– Разобраться?

– Ну, да. Решить вопрос.

– Вопрос?

– Ну, сам понимаешь. Уделать.

Глава 3

Волна преступлений нарастает. Стив Доуи, отдел криминальной хроники

За вчерашние сутки произошло семь ограблений, одиннадцать угонов машин, шесть разбойных нападений и два вооруженных ограбления – разгул преступности нарастает. Все свидетели утверждают, что преступники – молодые люди, действующие в одиночку или парами, лишь в одном из вооруженных ограблений нападавших было четверо.

Я побеседовал с Бобом Громером, владельцем магазина “Вина и табак Громера” на Катлер-роуд.

– Ну да, – проговорил он, потирая лысину, – это были пацаны. Четверо, все в масках. Самый высокий наставил на меня обрез. Очень напоминает прежние дни, когда тут орудовал Томми Мантон.

Я спросил, не заметил ли он в грабителях чего-нибудь странного.

– Чего-чего? Это еще че такое? А ну-ка, как ты сказал, кто ты такой?

Я показал документы и повторил вопрос. Не было ли в их глазах ничего необычного?

– Да мне это как-то без надобности. Мне другое вот интересно, откуда у тринадцатилетних пацанов дробовик? Манджел не такой город, чтобы у всех были стволы. Обычно грабитель напяливает чулок на морду, заваливается сюда и орет как ненормальный. И я знаю, что с этим делать. Я б не стоял за прилавком тридцать лет, если б не знал, как справиться с грабителем и его угрозами. Для этого у меня есть вот что…

Мистер Громер достал из-под прилавка что-то напоминающее крикетную биту, в которую было забито десять-двенадцатъ четырехдюймовых гвоздей. Конец биты, точно штык, увенчивал гвоздь острием наружу. Он взмахнул битой, и острый гвоздь просвистел в дюйме от моего носа.

– О да, как только меня ни пытались грабить. Пусть приходят, – говорю я. – Пусть приходят и познакомятся с моей Бетти. – Он ткнул битой мне в ногу. Я вскрикнул – гвоздь проткнул ткань моих синтетических брюк. – Ну че, небось гордишься собой, типа, ручка у тебя и все эти бумажонки? Ну иди, иди, вот мой инструмент. Ну-ка пройди мимо нас с Бетти.

Ваш покорный слуга извинился и ушел, пытаясь вспомнить, когда ему в последний раз делали прививку от столбняка.

Записавшись к врачу, я сидел в приемной больницы. Справа от меня сидел пожилой господин, и я поинтересовался, что он думает о разгуле преступности в городе. Может, его дом тоже ограбили? Или посреди бела дня напали трусливые подростки?

– Отъебись и не лезь в чужие дела, – ответствовал тот. Я повернулся к парнишке, который сидел слева, на вид от силы лет шестнадцати. Может, от него мне удастся узнать о давлении на современную молодежь, результатом которого становятся все эти преступления? Может, он и сам преступник?

Он поднял пепельно-бледное лицо и посмотрел на меня. Его глаза поблескивали, как пыльные лампочки в верхних комнатах заколоченного дома. Я попробовал найти в них что-нибудь странное – то, что видели две пожилых леди, хотя и не смогли описать на словах. Но в его глазах ничего не было. Вообще ничего.

– Я стал кровью ссать, – сказал он, ухмыляясь. И вдруг нахмурился. – Одолжи десятку, а?

В этом Даг совершенно прав. Если нужно кого-то уделать – лучше меня не найти. Ну да, да, ладно. Это правда – я крупно слажал не так давно, и пара ублюдков уделала меня, но у них были пушки, бензопила, и хуй знает что еще, а как по мне – это просто нечестно.

Чего-чего? Не, и думать забудьте. Я больше эту историю не рассказываю. Я ее уже до хрена раз рассказывал – полиции в особенности, – так что меня от нее уже тошнит. Если хотите услышать про пушки и бензопилу, спросите кого-нибудь еще. Тут вам любой расскажет. Так вот, блядь, на чем я остановился?

Ах да, вот. Если надо кого-то уделать, лучше меня не найти. Я невьебенно хорош. Последнее время я стал чаще ходить в качалку, так что был просто в идеальной форме – двадцать с лишним стоунов [2]2
  Мера веса, равен 6,34 кг.


[Закрыть]каменных мышц.

– А с чего ты взял, что я ради тебя буду кого-то уделывать? – сказал я Дагу. – Ты че, намекаешь, что я отморозок?

Он собирался было что-то возразить, но промолчал. Видно было, что он думает. Наконец он заговорил:

– Я и не думал называть тебя отморозком, ничего такого. Просто я знаю, что ты здоровый пацан и можещь навешать кому угодно. Я уже говорил, Ройстон, и я еще раз повторю: в городе вроде Манджела спрятаться невозможно. Никому. Человек совершает затяжной прыжок из пизды в могилу… Ну, не буду больше тебя грузить. Я уверен, ты сможешь мне помочь, если захочешь. Вопрос в том, захочешь ли ты?

Мне хотелось сделать очень много всяких жестов руками и ногами. Но я не мог, мешали даговские продукты. Поэтому я постарался выразить все только с помощью голоса.

– Может быть.

– “Может быть” значит, что тебе нужен хороший стимул, я прав?

– Че?

– Ладно, я тебе кое-что покажу. Пошли. – Он рысью рванул в подсобку. Я глубоко вздохнул и двинулся за ним, не рысью, правда.

В подсобке, было не так стремно, как можно было себе представить. По крайней мере, когда он включил свет. Оказывается, там был склад, только кроме пустых коробок ничего на этом складе не лежало. Рядом с ободранным креслом в углу притулился маленький стол. На нем работал портативный телевизор, только без звука. Похоже, показывали войну, хотя, в те дни нельзя было сказать точно. На полу посреди комнаты лежала куча чего-то, накрытая грязной тряпкой.

– Ну, вот, – сказал Даг, снимая тряпку.

Там было на что посмотреть, вот что я скажу. Не знаю, сколько там лежало банок, но явно хватит на то, чтобы надолго обеспечить кого-нить пивом. – Здесь четыре сотни, – сказал он, так что считать не пришлось. Он стоял позади меня, скрестив на груди тощие руки.

Я взял упаковку из четырех банок и стал изучать. Хуй знает, что я там искал, но глуп тот чувак, который не совершает никаких телодвижений. И оказалось, мне сильно повезло, что я посмотрел.

– Это еще че? – спросил я, показывая на дно банки. – Оно ж просроченное.

– Только на четыре дня. Разницы никакой.

– Все равно просроченное, ебаный в рот. Ты натянуть меня хочешь, что ли?

– Его еще полгода можно пить. Вкус такой же, Ройстон. На самом деле, даже лучше – это пиво со временем только лучше становится.

– Хуйня.

– Так что, не надо тебе?

Я открыл банку и влил где-то половину себе в глотку, пытаясь не слишком высоко поднимать локоть.

– Я этого не говорил, – сказал я. – Просто думаю, этого недостаточно за такую работу. – Я высосал из банки остатки пива и рыгнул так, что лампочка замигала. – Я вот про что, не может же пацан пить и при этом не курить.

Даг посмотрел на меня. Я открыл вторую банку. Пиво, и правда, было вполне себе. Может, Даг и не напиздел про то, что оно чем старше, тем лучше. Со мной ведь такая же фигня. Так, может, и с пивом? Мне очень хотелось провести эксперимент, если только эти четыреста банок успеют у меня состариться.

– Вот, в довесок, – сказал он, положив сверху два блока беников [3]3
  BensonHedges


[Закрыть], это, стало быть, четыреста сигарет.

Я помотал головой.

– На хера мне беники? Я курю “Номер Первый”.

– “Эмбасси” единица у меня кончились. Либо “Бенсон”, либо ничего. Где-то еще “Консульские” завалялись, если хочешь.

Я снова помотал головой. “Консульские” – бабское курево. Когда-то я нормально курил беники, ну, значит, буду снова курить. К тому же четыреста штук – не так уж и много. – Этого мне хватит дней на десять всего, – говорю. – Нужно б добавить. – Я поставил пустые банки на пол. – Хорошее пиво, кстати.

Он снова уставился на меня, жуя губу. Я принялся за очередную банку. Какого хуя терять время, так ведь?

– Возьмешь то, что я предлагаю, – вдруг сказал он.

Я остановился посередь глотка и уставился на него, че-то мне его голос совсем не понравился.

– Возьмешь, – продолжал он, – и провернешь это дело. В конце концов, не такое уж оно сложное. В Манджеле невозможно спрятаться. Тебе нужно только проследить за Моной, когда она потащится в город, и посмотреть, с кем она якшается. А когда ты его найдешь, не сомневаюсь, ты С ним разберешься.

Я рыгнул и открыл рот.

– Нет, – перебил он, не дав мне и слова произнести. – Четыреста банок пива и четыреста сигарет, больше не получишь. Плюс та жратва, которую ты заныкал под одеждой. По рукам, Ройстон?

Я пожал плечами, но посмотреть ему в глаза не мог. Неплохо он меня наебал с этой жрачкой. Поймал на крючок, блин. Подсек и вытащил, как двадцатифутового усача. Мне бы стоило разбить ему ебальник. Наглый пидор. Он мог засунуть свое тухлое пиво и десятидневный запас сигарет себе в жопу. Я повернулся и пошел, я громыхал, наверное, но мне было уже посрать.

– Можешь вернуться за этим, когда отнесешь домой провизию, – сказал он, снова накрывая тряпкой мое имущество. – Но пока что только половину.

– Че?

– Вторую половину, когда все сделаешь. Это честно.

Я снова пожал плечами. Ну да, это было так же честно, как и все остальное. Я выбрался на улицу, колокольчик звякнул, дверь медленно закрылась у меня за спиной. Если посмотреть на это в холодном свете пасмурного дня в Манджеле – неплохая халтурка, в общем-то. Я запасся всем необходимым, а все, что мне нужно сделать – это как следует поучить этого придурка, как мне Даг только что сказал. Понимаете, я же знал, кто тот чувак, которому нужно навалять. Тот самый чужак, которого я видел вчера вечером. А Мона – та телка, которая несла какую-то чушь около “Хопперз”. Просто сняла очки и накрасилась слегонца, вот и все. То-то мне она тогда показалось знакомой. А то, что чувак рассекал ночью по нашей улице на своей тачке – так это он просто привез Мону домой, типа того.

Ну да, всего и делов – как два пальца об асфальт. Может, Даг на меня надавил, канеш, но я ж все равно согласился. А все это пиво и курево. Какой человек может выдержать такое давление?

Но вот что я вам скажу. Лучше б я тогда отказался.

– Здоров, Рэйч, – сказал я.

– Привет, Блэйк. Она стояла за стойкой и занималась своими ногтями. – Тебе снова Сэл звонила. Ты ей перезвонишь или…

– Пива, бля, налей, – сказал я. Хорошо быть менеджером и начальником охраны “Хопперз”, можно отдавать распоряжения персоналу. Можно приказать Рэйчел налить мне пива.

– Чего-чего? – сказала она.

– Да ладно тебе, не страдай хуйней.

– Я не страдаю хуйней, блядь, – сказала она, направив на меня пилочку. – Ты знаешь, как попросить, это не так делается.

– Ладно, ладно. Налей пива, пожалуйста, лады?

Она налила пива и грохнула передо мной стакан. Я посидел, попивая пиво и думая о всяком. Я был в “Хопперз”, и перспектива гоняться за каким-то уебком за пару банок пива и пару пачек сигарет казалась мне слекга недостойной меня. Я же босс лучшего бара в Манджеле, стало быть, выдающаяся фигура в обществе. Я ношу понтовый блейзер, и на пальце у меня понтовая печатка. Это я, по-хорошему, должен нанимать уродов, чтобы они делали уродскую работу, а не париться с этим самому. Но я все-таки нанялся работать на владельца магазина, блядь. И это было ни хуя не правильно. Но есть одна хуйня, которую вы должны знать. Ройстон Блэйк всегда держит слово. Всегда. Иначе можете повесить его за яйца.

– Рэйч, – сказал я. – Последи немного за дверью, а?

– Последить за дверью? Я бармен, а не хренов вышибала. Сам следи.

– Я на пять минут отойду.

– Блэйк, вернись. Ты не можешь…

Перед тем как зайти, я пошел поссать. Все-таки “Длинный нос” – это место, где нужно бухать, а не вставать каждые полчаса, чтобы залить себе мочой ботинки. Я ссал долго, минуту где-то, рассматривая стенку у себе перед носом. То, что там писали про меня, меня уже не ебло. Было время, не так давно, когда любые каракули про Блэйка заставили бы меня пинать стену или рыдать в пиво, в зависимости от погоды. Но те ужасные дни уже прошли. Я понял, что раз уж я местная легенда, про меня всяко будут писать на стенах и дверях сортиров. Если честно, мне это даже начало нравиться. Я перестал обращать внимание на всякую хуйню по поводу того, что я ебаный пидор, хотя это так же далеко от истины, как Луна от Солнца. Но в “Длинном носе” все надписи были сделаны с каким-то уважением, ну, понятно дело, “Нос” – мой родной паб, хули там. И все надписи были мне знакомы, как запах собственного пердежа. Кроме одной новой объявы, которая была прилеплена прям у меня перед носом:

ХОЧЕШЬ ОТТЯНУТЬСЯ? ИЩИ КА-МЭНА.

В ЗАЛЕ ИГРОВЫХ АВТОМАТОВ

– Кто такой этот, нахуй, Ка-мэн? – спросил я у бармена Натана.

Раздумывая над вопросом, он начал наливать мне пиво. А это верный знак, что ответа он не знает.

– Кажется, я о таком не слышал, Блэйки. И следи за речью, тут все-таки дамы. Это что, эстрадный артист?

Я приложился к своему пиву.

– Кто?

– Этот. Кам… как его там?

– А, Ка-мэн. Не знаю.

– Ну, так кто же он?

– Не знаю. У тебя хотел спросить.

– А я почем знаю?

– Да ладно, Натан. Ты ж все знаешь. В этом городе никто пернуть не может так, чтобы…

– Хорош, Блэйки. Это я уже слышал. Херня какая-то, что тогда, что сейчас. И давай я тебе еще кое-что скажу, пока ты не начал отвечать. Ты какого хрена не в “Хопперз”?

– Рано еще. В будний день раньше восьми никаких напрягов не бывает.

– А кто у двери?

– Рэйч.

– Рэйч?

– Ну да, барменша. С большими сиськами.

– Так о женщинах не говорят, Блэйк.

– Но у нее реально большие сиськи.

– Может, и так, но о женщине так говорить нельзя. Вот тебе подсказка, Блэйки: обращайся с женщиной хорошо, и люди к тебе потянутся. Слышал такое? Не думаю.

– На самом деле, слышал.

– Сомневаюсь, Блэйки.

– Мой старик это говорил.

– Твой старик? Этот старый синяк убил свою жену, твою мать. Вряд ли это называется хорошо обращаться с женщиной.

– Не убивал он ее, блядь, Натан.

– Полегче с этим стаканом. Разобьешь.

– Блядь, это все ебаная ложь. У тебя неверные сведения.

– Да ну? А почему же ты тогда его убил?

– Да че, блядь, за хуйня? Кто те ваще такое сказал? Сначала он не ответил, и это меня не особо удивило.

Натан не был крут, ниче такого, но по некоторым причинам цапаться с ним не стоило. Первая причина – это то, что тогда он был моим боссом. Ну, типа того. Так что я решил сменить тему, особенно учитывая то, что насчет моего отца он был прав. – Ну короче, – сказал я, – я сейчас вернусь к дверям. Зашел сюда на минуту спросить тебя кое о чем. Не про этого Ника Как-его-там.

– Ка-мэна.

– А я разве не так сказал?

– Нет, ты сказал “Ник Как-его-там”. Я опустил стакан.

– Это ты сказал “Ник Как-его-там”.

Он помотал головой и забрал у меня пустую кружку.

– Это последняя, – предупредил он. – Я хочу, чтобы ты мигом вернулся в “Хопперз” и встал у дверей. Я приобрел это заведение не затем, чтобы его просрать, потому что никого нет на месте.

– Ниче я не просираю. Слышь, бля, Натан, давай полегче, ладно? Там все тикает, как дорожные часы. Сейчас это лучший гадюшник в Манджеле.

– Лучший гадюшник, говоришь? Ну, в общем, да, если люди туда приходят погадить, можно это назвать и так. Но лучший бар – это совсем другое.

– Да ты о чем ваще? В “Хопперз” каждый день полно народу. В выходные пола не разглядишь, так плотно клиенты толкутся.

– Не сомневаюсь, Блэйк. По правде, я и сам это знаю. Но то, что они там толкутся, не значит, что они тратят бабки. Ни хуя они не тратят, Блэйк. По крайней мере, в моем баре.

Я заметил у себя перед носом свежую пинту, и поднял стакан. Не то, чтобы я пить хотел или еще че, просто нужно было подумать.

Не тратят бабло в баре? Ну, сейчас клиенты стали всяко помоложе, а это значит, что с баблом у них, как правило, туго, но разве ж я не расшибался в лепешку в последнее время, сражаясь с нарушениями порядка на почве употребления спиртного в общественных местах? А как же они умудрялись нажираться, если ни хуя не покупали?

– Тебе есть что мне рассказать по этому поводу? – распинался тем временем Натан. – Сейчас я зарабатываю в неделю на “Хопперз” в два раза меньше, чем в прошлом году. Может, ты мне объяснишь эту странность? – он попарил мне мозг пару минут, потом добавил:

– Не ссы, я знаю, что ты в кассу не лазишь. Спиртного на складе не убывает. Люди ничего не покупают, Блэйк. А если и покупают, так это не мое пиво.

– Знаешь че, Натан, – сказал я, слизывая пену с усов. – Я, честно, не знаю…

– И ты себя называешь менеджером? И не говори, что это не так, я знаю, что называешь. Управлять заведением типа “Хопперз” – это больше, чем просто стоять у дверей, Блэйк. У дверей может стоять и слепая собака. Чтобы деньги шли, нужна деловая жилка.

– Ладно, ладно, – сказал я, косясь по сторонам. В кабаке было не больше пяти посетителей, и все терли о своем. Но это все равно дело принципа – босс не должен говорить с подчиненными так, как это делал Натан. – Может, хватит об этом уже?

– Ладно, неважно. У меня есть план – сделать “Хопперз” таким, как раньше. Я хочу, чтобы завтра все работало как часы, как, судя по твоим словам, все и происходит. Чтобы никаких драк и никаких непристойностей, вроде тех, о которых я слышал.

– Это было…

– Мне посрать, что это было. Лишь бы этого не было завтра. И чтобы персонал прекратил околачивать груши. Скажи этой, как ее, чтобы она оставила в покое свои ногти и хотя бы раз вложила душу в свою работу.

– Ага, – кивнул я. – Я ей как раз об этом говорил…

– Но не отпугни клиентов. Больше всего я хочу, чтобы клиенты завтра вечером расслабились. Пусть расслабляются, я хочу, чтобы касса ходила туда-сюда, как член у жеребца, который кроет племенную кобылу.

Я кивал как заведенный. Понимаете, я хотел задать ему вопрос. Но подходящий момент все никак не подворачивался. У меня в башке что-то не то творилось. Он меня просто запарил этими разговорами.

– Натан, – сказал я. – А че намечается-то завтра вечером? – Все это было как-то ненормально. “Хопперз” управляет сам собой, типа того. И нельзя ничего менять. Что бы там вечером ни происходило – это было частью единой картинки, гобелена под названием “Вечер в “Хопперз”.

– Ну, Блэйки, – сказал он. Я терпеть, блядь, ненавижу, когда он так говорит. – Давай знать буду я, а ты будешь делать свою работу. – Он подмигнул мне и пошел. – А, и вот еще, – сказал он подумав, – очисти сцену.

– Какую еще, на хуй, сцену?

– Да ладно тебе, Блэйки. Ты в этом долбаном месте всю жизнь работаешь. Ты знаешь, где находится сцена.

– Ну да, но это ж не сцена уже. Так, возвышение, где тоже бухают.

– Называй, как хочешь, но завтра это снова будет сцена. Так что кончай спорить, просто расчисти сцену. Я кое-что запланировал. – Он подмигнул и стал обслуживать клиента. Тут зазвонил телефон, и он взял трубку. – А, привет, куколка, – сказал он в трубку, потом отвернулся от меня и начал что-то тихо бормотать.

Я потягивал пиво, глядя, как поднимаются пузыри, и смакуя уникальный вкус, который бывает только у пива в “Длинном носе”. Иногда лучше сосредоточиться на таких вещах, а не на всякой хуйне, которую подсовывает тебе жизнь.

Я как раз медитировал на золотисто-пшеничный цвет пива в тусклом освещении “Длинного носа”, когда Натан протянул трубку мне. – Это тя, – сказал он. – Твоя Салли.

Я помотал головой и прошептал:

– Меня тут, блядь, нет.

Он тоже покачал башкой, передал ей новости и пошел к очередному клиенту.

Когда он проходил мимо, я тихо поставил пустую кружку на стойку и поднял бровь.

– Еще одно, – спросил я, зыркая влево-вправо, чтобы он понял, что это что-то пиздец важное. Он наклонился, его густые брови торчали вперед, как антенны. – Ты слышал про новую тачку в городе?

– Че за новая тачка?

– Ну, новая, типа. Большая, блестящая. Пиздец уродливая.

Уголки его рта тут же опустились вниз, и он один раз мотнул головой, но так, уверенно. – Нет, ничего такого не слышал.

У меня в кулаке уже была зажата пятерка. Последняя, блядь. Я вытянул руку и показал ему синий краешек купюры.

Он наклонился ближе.

– Слышь, Блэйки, ты б уши проверил, что ли. Говорю же, не видел я никакой новой тачки. И если тебя интересует мое мнение, не стоит тебе интересоваться новыми блестящими тачками, потому что новые блестящие тачки – ни хуя не твоя забота. Твоя забота, Блэйк, стоять у дверей в “Хопперз”.

Я вышел на парковку, вполголоса обозвав Натана мудаком, пидорасом и еще некоторыми словами, которые тут повторять не стоит. Он, разумеется, знал, что я не только начальник охраны, но еще и менеджер. И он хотел выбить меня из седла, лишив этой должности. И все он знал, что бы там ни пиздел. Если он даже за пятерку не раскололся про эту тачку, значит, есть какая-то веская причина.

И мысль об этом мне очень не понравилась.