Текст книги "Сигареты и пиво"

Автор книги: Чарльз Вильямс

Соавторы: Чарли Уильямс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

– Ладно, ладно. Волосы отпусти. Больно же, пиздец. Ой, блядь… – он потер репу, потом наклонился вперед и зашептал: – Единственная телка тут – это Мона, она вон там, у пинбола. Только ты от нее ниче не получишь, хе-хе…

– Ты, бля, че это имеешь в виду, мелкий…

– Ай… отпусти… Я про то, что ей не засадишь. Она не продается.

– Ты в этом уверен, а?

– Ага, уверен… бли-ин!

– А ты знаешь, кто я, а?

– Само собой. Ройстон Б…

– Ройстон Блэйк, на хер. И я могу засадить кому угодно. Усвоил?

– Ну да, да. Ухо отпусти.

– Так че она тут делает, если не продается?

– Она… ээ… чесе гря, не знаю.

– Не знаешь? Хватит заливать. А ну колись.

– Сам ее спроси.

– Слушай ты, недоносок ебаный… – я схватил его за лодыжку и рванул вверх. На ковер посыпались двадцати– и десятипенсовики. Тут же подскочило с полдюжины других пацанов, которые мигом все похватали, даже не глядя на попавшего в беду камрада. Я держал его одной рукой, а другой прикуривал и разглядывал пацанов. Почти все были такие же тощие, как и тот, которого я держал. Не то что в мое время, когда нужно было родиться с кирпичами и минометом в крови, просто чтобы пройти мимо зала игровых автоматов. Либо народ тут совсем измельчал, либо автоматы стали привлекать публику классом пониже. И, судя по некоторым молодым дерьмоедам, с которыми мне приходилось сталкиваться у дверей “Хопперз”, ближе к истине был второй вариант.

Я отпустил его лодыжку, и он рухнул головой вниз. Немного повалялся, потирая голову, но как только я отвернулся, вскочил на ноги и слился. Пока я шел к последнему проходу, он мне что-то орал от двери, но мне было посрать. Я уже показал ему, кто в Манджеле босс. Кроме того, именно в тот момент я заметил ее, она делилась конфетами со своими корешами.

Я стряхнул пепел и пошел вперед.

– Здоров, дорогуша, – говорю.

Она оглядела меня снизу доверху, типа делала вид, что ей это пиздец как сложно, и снова повернулась к дистрофикам, ныкающим конфеты, которые она им раздавала. И она меня не дурила, я точно знаю. Я знаю, как пялятся на меня телки в “Хопперз”. Они своих блядских глаз оторвать от меня не могут. Не знаю уж, че во мне такого. Ну, я, конечно, здоровый, эт да, а это всегда дополнительный плюс для баб. Плюс, некоторые говорили, что я чем-то похож на Клинта Иствуда, ну, если можете себе представить сильно прокачанного Клинта Иствуда. Так что, всяко, я не мог ей не понравиться. Особенно учитывая, что я был начальником охраны и менеджером “Хопперз”, а она – здоровой молодой телкой.

– Я сказал, здоров, дорогуша, – повторил я. Она сверкнула глазами и сказала:

– Отвали.

Конечно, я охуел от такого не меньше, чем вы. Ни одна телка никогда так со мной не разговаривала, кроме Жирной Сэн, а она, ну, не самая правильная телка.

– Повтори-ка, – говорю.

– Отвали, – произносит она как и в прошлый раз, только еще более громко и злобно. Ее дистрофичные дружки просочились мимо меня, скользкие и изворотливые твари. Она хотела было двинуть за ними, высоко подняв голову и выставив вперед одно плечо. Я выбросил руку.

Мона в нее впечаталась. Как тогда, рядом с “Хопперз”. Но в этот раз она посмотрела на меня снизу вверх и сказала:

– Грабли, на хуй, убери.

А она не так паршиво выглядела, теперь я рассмотрел ее как следует. Наверное, вчера с ней действительно было что-то не так, как и сказал тот чувак. А сегодня у нее волосы были чистые и причесанные, и от того, как она смотрела на меня своими бесцветными глазами, у меня случился стояк. Рука оказалась у нее прямо на груди, так что я ее немного передвинул.

Она сделала шаг назад.

– Че те надо? – спросила она, доставая сигарету. Я успел достать зажигалку раньше, чем она.

– Конфетку, – сказал я. – Найдется у тебя конфетка Для меня?

– Че?

– Да ладно, дай конфету. Я знаю, у тебя они есть.

– Конфеты? Какого…

– Ага. Я видел, как ты их только что раздавала. Ну же, – я протянул руку. – Страсть люблю сладкое.

– Да мне посрать, что ты там любишь. Ни хуя ты от меня не получишь. Вали.

– И кто же заставит меня отвалить?

На это она ничего не ответила, здравый смысл наконец пробился сквозь ее понты и заставил ее заткнуться.

– Так-то лучше, – сказал я, немного расслабившись. – Хрен с ними, с твоими конфетами. Я знаю, детишки не должны давать конфеты незнакомым дядям, и я не хочу, чтобы у тебя из-за этого были проблемы с твоим стариком. Ты ведь не хочешь его расстраивать, а?

Тут она посмотрела на меня по-другому. Не улыбалась, конечно, но ей стало интересно.

– Ладно, все честно, – сказал я. – Давай сменим тему, а? Кто тот парень, который тебя сюда привез, а?

Я думаю, она это все спланировала, просто выжидала подходящий момент. Но всяко не было никаких признаков того, что потом произошло. Я, конечно вышибала и надрочился с ходу сечь такие вещи. Но тут я был не на службе. Я просто разговаривал с телкой в зале игровых автоматов. И мне казалось, что все путем, пока она не засадила мне коленом по яйцам.

Когда я пришел в себя, ее уже и след простыл. Не то, чтобы я по полу валялся, ниче такого. Нельзя позволять другим видеть, что тебе больно. Я просто завалился на бок, прислонился к автомату и ждал, пока у меня перед глазами перестанут кружить звездочки и кровь в жилах потечет в нужном направлении. Я вышел с чувством собственного достоинства, проклиная тот блядский момент полчаса назад, когда решил зайти в этот сраный зал игровых автоматов. Ну, и как потом оказалось, совсем не зря я его проклинал. Тут, блядь, не сочтешь, сколько гиморов я смог бы избежать, если бы держался от него подальше.

И почти все эти гиморы повалилсь на меня, когда я поехал в “Хопперз”.

Глава 6

Ученые ломают голову над конфетами. Робби Слитер, репортер

Полицейские эксперты завершили исследования кондитерских изделий неизвестного происхождения, найденных у двух молодых людей, арестованных за ограбление магазина “Вина Громера”.

– Честно говоря, мы не можем сказать, что это такое, – заявил доктор Г. Гамб во время экстренно совещания, на котором также присутствовал доктор Б. Уиммер и начальник полиции Боб Кадвалладер. – Странные штучки. Розовые, круглые и довольно твердые. Немного напоминают старые добрые леденцы, которые вы обычно покупаете. Как там они называются? Ты не помнишь, Бри?

– Нет, – отозвался доктор Уиммер.

– Ну так вот, по структуре они напоминают обычную карамель, есть лишь некоторые незначительные отличия. Какие отличия, спросите вы. Пока мы не можем ответить на этот вопрос, потому что… ну, своим детям я бы этих конфеты не дал, это все, что я могу сказать.

После этого со своего места неожиданно поднялся начальник полиции Кадвалладер и заявил:

– Слушайте, если кто-то захочет прийти и попробовать эти конфеты в надлежащих лабораторных условиях со всеми возможными мерами предосторожности, мы будем очень благодарны. И вы таким образом выполните свой гражданский долг. Просто приходите в участок, мы за вами присмотрим.

Когда начальника полиции спросили о прокатившейся волне преступлений, он ответил:

– Какая еще волна? Что, вообще, такое эта ваша проклятая волна преступлений? Не надо паниковать из-за ограблений. Тюрьма обломает рога этой парочке. И вот еще что я хочу сказать тем, кто это читает и собирается пойти по скользкой дорожке: тюрьма всем вам обломает рога, так и знайте.

– Тебе тут сообщение, – сказала Рэйчел.

Я уже приступил к четвертому пиву, готовился к вечерней смене, типа того. Народу пока было мало, так что я сидел у стойки и расслаблялся.

– Знаешь, Рэйч, – сказал я, покачивая головой и вроде как смиренно улыбаясь. – Она может засунуть свое сообщение себе…

– Это не от Сэл. Это от Натана.

Я выпил полпинты, отпраздновал то, что сообщение не от Сэл. Вы уже, наверно, заметили, что Сэл отнюдь не из числа тех людей, с которыми я хочу общаться. Но это вас не делает сильно умными. Вот если бы вы знали, почему, тогда да, сканали бы за умных. А вы не знаете. Так что я вам, пожалуй, расскажу.

Я просто не мог себе позволить дальше с ней нянькаться.

И совсем не потому, что я редкостный мудак. Просто она себя запустила. А если баба не хочет за собой следить, какого хрена это должен делать я.

Ну вот, я был рад, что сообщение не от нее. Значит, поняла, че я хочу ей сказать. Если она хочет быть с Ройстоном Блэйком, нужно как следует просмотреть в зеркало и привести себя в порядок. Качество к качеству, никак иначе, бля.

Но новости были не только хорошие.

Сначала я не заморачивался, что Натан теперь мой босс. Хуй знает, как ему удалось заполучить этот кабак после того, как последний хозяин его проебал, и честно говоря, я в то время был не в той форме, чтобы особо об этом думать. Я просто был счастлив, что снова стою у двери и что есть чувак, который будет мне платить. Но поначалу он еще не был таким мозгоебом. Вы видели, как меня вчера в “Длинном носе” грузил по поводу всякой хери. Ну и че? Могли бы вы работать на такого мудака? Конечно, нет. Даже если бы он держал вас за яйца.

– И че ему теперь надо? – спрашиваю.

– Не ори на меня, – отвечает она, а из глаз прямо молнии сверкают. Она че-то в последнее время подсела на это дело. – Я только передаю это проклятое сообщение.

– Ну, и че там?

Она пошла обслужить клиента и оставила меня допивать пиво и пялиться в отражение на зеркальной стенке за баром. Я поправил бабочку, чтобы она слегка наперекосяк была, как и полагается, а то че-то она как-то ровно у меня на шее болталась.

– Как раз, блядь, вовремя, – сказал кто-то слева от меня.

– А, здоров, Джек, – говорю. – Че вовремя-то? Бабочку я вовремя поправил?

Он меня, похоже, ни хуя не слышал, потому что вытер рот и сказал:

– Ебаные ебанаты. Я их, блядь, всех выебу, ебаный в рот. Ебанаты. Я им все сказал. Я их, блядь, еще поимею. Всю их шоблу. Я их всех кончу. Мудаки. Я… – Он закашлялся, и я понял, что этим он будет заниматься еще минут пять.

Рэйч вернулась, теперь она вроде была поспокойнее.

– Не обращай внимания, – сказала она, глядя на Джека, который жевал что-то, чем только что прокашлялся. – Он тут с открытия сидит.

– А, ну тогда ладно, – говорю. – А что насчет…

– Он передал, – говорит она, это уже про Натана и его звонок, – он сказал “не забудь очистить сцену. И чтобы без проблем”. Ты понимаешь, о чем это?

Я подтолкнул к ней пустой стакан. Она начала меня подзаебывать. Вечно считает себя самой хитровыебнутой. А теперь пытается выставить меня мудаком.

– То есть, не понимаешь? – Она усмехнулась. Я, блядь, конечно, счастлив доставлять людям радость, но мне не нравится, когда меня опускают.

– Заткнись и налей мне еще пива.

Это согнало улыбку с ее лица. Взгляд окаменел, она медленно покачала головой.

– Иногда сама не понимаю, зачем вообще с тобой вожусь, Ройстон Блэйк.

– Да? Ну, сейчас-то ты со мной всяко не возишься, иначе бы у меня уже было пиво. Так что давай, шевелись.

Она налила мне пива и грохнула стаканом об стойку, разлив чуть ли не половину. По-хорошему стоило бы устроить ей разборняк за такую паршивую работу, но у меня сейчас были другие дела. Начал подваливать народ. Я видел их в зеркало. И все было так же, как вчера.

Я прикурил и выпил пива. Я, типа думал, а эти две вещи сильно помогают, как я выяснил. Что там за хуйню затеяли эти клиенты? Я ведь, блядь, еще вчера вечером все объяснил, нет разве? Я их разукрасил синим, черным и коричневым, а они все равно прут и прут и все так же залу-паются, делают то, что нормальный пацан делать никогда не будет, если только не нарывается на драку.

Они на меня пялились. Но не только это…

Пялились они… странно.

А если есть такая хрень, которую уважающий себя вышибала не потерпит, – так это как раз странные взгляды.

Я это уже говорил и еще раз скажу, бля, – в этих краях главный повод для драки – как раз взгляд. Иногда взглядов не избежать. Глаза ж нужны для того, чтобы смотреть, и они это делают, даже когда ты этого не хочешь. Конечно, вряд ли пацану удастся нормально ходить с закрытыми глазами, если только он не хочет себя угробить побыстрее. Но что-то более серьезное, чем просто взгляд, в сторону другого пацана, с которым вы систему взглядов не обговорили…

Ты тут же получишь пизды, еще бы.

А все эти идиоты только так и смотрели. Я, блядь, просто поверить не мог. Придется мудохать их второй вечер подряд. Я вздохнул, покачал головой и выпил пива, пытаясь себя настроить. Не поймите меня неправильно, для меня отпиздить кого-нить – всегда в радость. Но я уже как-то подустал. К тому же, лучшее – враг хорошего. Но…

Только я намылился подвалить к первому чуваку, как вспомнил слова Натана. Ну, по крайней мере, суть. Никаких разборок, что-то типа того. А это значит, что я не могу нормально делать свою работу. Вы вряд ли станете забивать на слова Натана – по нескольким причинам: для начала, никто никогда не забивал на его слова, и меня совсем не грело быть первым.

– Ты че, увидеть что-то хочешь? – спросил я счастливчика, которого раздумал пиздить. Я поднял правую руку, сжатую в кулак. – Ну так посмотри на это. И запомни как следует. Если еще будешь на меня пялиться, познакомишься с ним поближе. Ясно?

– Но… – он испугался до усрачки, если честно. Но все равно продолжал оглядывать меня сверху донизу, будто я голая баба. – Но, ты только… я, то есть, ну… Вот, бля… Он может…

Я помариновал его пару секунд, потом спросил:

– В чем дело, нах?

– Без маза, – сказал кто-то мне прям в правое ухо. – Он же удолбанный, хе-хе. Ты от него ничего путного не добьешься.

Я развернулся, еще сильнее сжав кулаки. Че еще за мудак, который будет мне рассказывать, че к чему в моем кабаке? Это был тот тощий недомерок из зала игровых автоматов, тот, которого я головой об пол уронил.

– Любишь стекло, а? – сказал он. – Хе-хе, обожди чутка, мы тебе устроим стеклянное шоу. Хе-хе.

– Че, бля? – переспросил я. Тут все несли какую-то хуйню, и меня это начало подзаебывать. Я попытался его схватить, но он пригнулся и смылся. И как раз, когда я думал, что надо б ломануться за ним, кто-то ухватил меня за руку.

Я сбросил руку и развернулся, готовясь ебнуть его головой. Мне не нравился этот вечер, и единственный способ че-то исправить было взять какого-нить уебка и отпиздить, чтобы другим было неповадно. Но это был не уебок.

Это была моя Сэл, бить-колотить.

– Ну, – говорит. – Я пришла.

– Че…Чт… – Я настолько охуел, что не мог выдавить ни слова. – Какого хера ты тут делаешь? – спросил я наконец, подойдя к ней вплотную. На лице у нее был целый килограмм штукатурки, а несло от нее, как от расцветающей клумбы. Ну, по крайней мере, хоть пальто застегнуто доверху. Если я чего и не выношу, так это когда чуваки пялятся на ее сиськи. – Говорил же я тебе, чтоб ты сюда не приходила. Ты меня от работы отвлекаешь.

– От работы? Знаешь че, сегодня тут работаю я, такие дела. – И она начала расстегивать пальто, от этого я тут же вконец озверел.

Но я не собирался позволить ей сбить себя с панталыку. – Ты? Работаешь? – говорю. – Не смеши мои тапочки. Ты не работаешь, бля. Я о тебе забочусь. И я те еще кое-что скажу… – и тут я заткнулся, потому что…

Откуда-то зазвучала музыка. Такая музыка, которую, я в “Хопперз” уже лет сто не слышал.

Tie a yellow ribbon round the... [4]4
  “Tiе a Yellow Ribbon Round the Old Oak Тrее” – песня Dawn и Tony Orlando.


[Закрыть]

Но заткнулся я не поэтому. Я заткнулся потому что… Ебаный в рот.

Она бросила пальто мне на плечо и пошла к возвышению. И народ уже начал это замечать – они завопили, уступали ей дорогу, а когда она забралась на сцену и начала крутить жопой, их просто оттуда снесло. Когда она повернулась спиной и стала играть застежкой своего желтого лифчика, они в натуре заревели. На меня им было плевать. Но, честно говоря, лучше бы они на меня наезжали, чем пялились на мою бабу, которая теперь повернулась лицом, прикрывая сиськи, а сиськи у нее за последнее время стали сильно больше, надо сказать. Музыка дергалась, как и ее сиськи, когда она убрала руки. Теперь я понял, откуда знаю этот музон, – вечера стриптиза в “Хопперз”, давным-давно, когда тут еще Мантоны всем заправляли. Женских сосков тут не видели уже четыре года. Зато теперь их рассмотрели во всех подробностях, пока моя Сэл теребила свои сиськи. А когда она просунула пальцы под тесемки желтых трусиков, я понял, что “Хопперз” сегодня увидит не только соски.

– Эй, – заорал я. – Эй ты, блядь, прикройся и спускайся сюда, быстро. – Но из-за всего этого гама Сэл меня просто не слышала. Я и сам-то себя не слышал. Я закрыл глаза на пару секунд. А когда снова открыл, было еще хуже. Наверное, хуже уже и быть-то не могло. Она наклонилась назад и… Она…

Ну, ее трусики…

А, блядь!

Я ломанулся вперед.

Когда я пробегал мимо Рэйчел, она меня окликнула, но я не мог остановиться. Если бы я остановился, мне пришлось бы посмотреть ей в глаза, а, учитывая все расклады, я вряд ли когда-нибудь смогу это сделать. Я пробежал мимо нее прямо к дверям. И там возникла вторая проблема.

– Ройстон Блэйк? – спросила проблема.

Я поднял глаза на его репу. Потом, вытянув шею, осмотрел его плечи. Ну да, нехуевый такой чувак. Но он тихо-мирно стоял у дверей, как пай-мальчик, ждал, пока его запустят. Так что я не особо напрягся.

– А ты еще че за хрен с горы? – спрашиваю.

– Ты Ройстон Блэйк или че? – спрашивает он. Глаз я его не видел, слишком высоко было. И, если честно, начал слегонца нервничать. Но лицо я вроде узнал. Последний раз, когда я его видел, этот лось был мелким тощим уродом, а это где-то с год назад было. Ну да, я его тогда завернул, потому что выглядел он совсем как мелкий пацан. А мелких мы в “Хопперз” не пускаем. Они могут пойти в “Фуражир”, например. Но чувак с тех пор сильно подрос. Теперь это был здоровый бугай, раза в четыре больше себя предыдущего. И слегонца смахивал на Франкенштейна, типа шишковатый лоб, шея как бревно, все такое.

– И че с того, что я Ройстон Блэйк. Чего надо-то?

– Ты обидел моего братишку, – говорит Франкештейн, спокойно так, типа как время мне сообщил.

Я почесал репу.

– Че, правда?

– Ага.

– Где… – я все скреб репу.

– У игровых автоматов.

– У автоматов? Ну я, типа, не…

– Ты ему, типа, два зуба выбил.

– Я, в натуре, не…

– И губу в натуре разбил.

– Да ладно, браток… – но ничего больше я сказать не успел, так сложилось.

Надо было заметить. Уж мне-то точно. Я о чем – если дело доходило до ударов головой, я рулил ситуацией. Ну да, бля, рулил. И тут я просто взял и нарушил первое правило драки головой:

Не позволяй другому ударить тебя первым.

Я размышлял об этом, пока валялся на спине и изучал потолок. Че-то у меня было не так с носом. Я мало че чувствовал, но как-то там становилось тепло. Надо мной возникла башка Франкенштейна, он даже свой здоровенный лоб не наморщил. Посмотрел на мою глотку, потом на нос.

– Блядь, – сказал он, обрызгав меня слюной. – Промазал.

Я увидел, как он слегка двинул рукой. Его кулак…

Я размахивал руками, стараясь убрать от себя этих мудаков. Они навалились со всех сторон, щипались, тыкали меня и толкали. Вам это, небось, страшным не кажется, но я думал о том, что они сделают дальше, поэтому и стал с ними бороться. Началось-то все со взглядов. Сначала они смотрели на меня издалека. Потом с близи. Потом…

Я открыл глаза.

– Блэйк? – надо мной склонилась Рэйч, ее длинные волосы щекотали мне лицо. Она, сморщившись, их убирала. – Эй… Блэйк, ты как? Ты меня слышишь?

– Конечно, блядь, слышу. – Но я был в ауте. Со ртом было че-то совсем херово. Я пощупал его языком. – А куда, блядь, девались мои зубы?

– Ой, Блэйк, ты только не вставай. – Она держала в руках влажную тряпку, всю розовую от крови. – Я вызову “скорую”…

– “Скорую”? Да иди ты. Отъебись от меня. Вали ваще.

С ногами все было вроде ничего, когда я поднялся. Стоять я мог, всяко. Но когда я заметил свое отражение в дверном стекле…

Твою мать.

– Что… – начал было я. Но, уже начав спрашивать, сам понял, что. Тот лось, вот что. Я ж с ним дрался, типа того. Он меня ебнул, я встал и…

Не, бля, я ж не вставал. Так в дверях и валялся.

– Долго я тут отдыхал?

Рэйч пожала плечами. Но она же прекрасна знала, сколько я тут валялся, так я ей об этом и сказал.

– Минут двадцать? – предположила она, обхватив себя руками. На улице холодно было, да и дело шло к ночи. – Полчаса?

– И сколько человек меня видели вот так вот? Она отшатнулась.

– Блэйк… Не надо…

– Что?

– Вот – она вытерла кровь, которой я забрызгал ее декольте и отдала мне мокрую тряпку. – Тебе надо в больницу.

– На хуй больницу. – Я глубоко вздохнул и пошел внутрь. А че еще оставалось. Почти все уже наверняка видели, что со мной сделали. А если опустить голову и идти побыстрее, можно добраться до сортира так, что никто не заметит. Я прошел уже полпути, когда просек одну странную фишку.

Внутри никого не было. Только полдесятого, а в кабаке ни единого ебаного посетителя. И еще что-то странное под ногами, какой-то звук. Я посмотрел вниз.

Битое стекло.

До хера битого стекла. По всему полу. На барной стойке и за ней. На столах, креслах, диванах и всем прочем. По всему заднему коридору. И на сцене, где…

– Где она? – Кто?

– Сама знаешь, кто.

– Да не знаю я, честно. Кто?

– Сэл, тудыть ее.

– Сэл? А ты не…

– Посрать, что я не. Где она?

– Понятия не имею. Она тут была, занималась этим… Блэйк, я тут подумала, и вот что я тебе скажу – я не буду работать в заведении со стриптизом… Ай, да отвали ты! Ладно, ладно, скажу. Черт подери. Она была там, на сцене, ты, наверное, тогда уже лежал в отрубе у дверей, а потом они начали бить бутылки. Повсюду. Кидали об стены и…

– Кто? Кто заводила?

– Не знаю.

Я сжал кулаки. Поднял один.

– Не пизди. Говори или я…

– Ну что? Что ты?

Я опустил кулак. Таким макаром я ни хера не добьюсь, а Рэйч – это всего лишь Рэйч, типа того.

– Ладно, как они выглядели?

– Пацаны. Мелкие тощие. Лет по четырнадцать-пятнадцать.

– Сколько? Ты их раньше видела?

– Их было тут полно, Блэйк. Они были повсюду. Не знаю… Может, кого из них и видела в городе.

– Где? Да говори же.

– Успокойся, Блэйк. Как эта улица называется, там, внизу, у…

– Чего? У “Фуражира”? “Почему бы и нет”? “Зеленого чувака”?

– Фротфилд-вэй.

– Фрот… Пидорасы.

– Что?

– Сука.

– Я уже предупреждала тебя, Блэйк, не смей со мной так…

– Да не ты. Жирная Сандра из игровых автоматов. Жирная блядь… Сука…

– Блэйк? Ты куда? А что со всем этим…

Я пришел в себя, только когда выехал на Фротфилд-вэй. Не снижая скорости, проехал мимо зала игровых автоматов. Даже несмотря на закрытые двери, я знал, что они там, орут и транжирят халявные жетоны, которые дала им Жирная Сандра. Но мне не было мазы туда входить. По крайней мере с такой рожей. Я поехал домой, щупая языком дырки на месте передних зубов.

На полпути я вспомнил о Сэл и, сделав крюк, поехал к ее дому. Не так уж это и плохо по сравнению с разбитой мордой. Ну и что, что все эти мужики на нее пялились? Они и раньше ее видели, когда она раздевалась по работе. Конечно, видели. И сейчас по всему получили не лучшее из возможного. Как я уже говорил, она в последнее время за собой не следила. Вот что бывает, если сидеть на жопе целыми днями. Но если чуваки считают, что она по-прежнему стоит того, чтобы на нее пялиться, кто я такой, чтобы им запрещать? Да еще, может, пару десяток принесет.

Но тут, вместо того, чтобы подъехать к ее дому, я развернулся и дернул домой. Не хотелось морочиться.

Обойдется. Если бы с ней че случилось, я бы об этом узнал.

Когда я вошел в дом, Фина не было ни слышно, ни видно. Наверняка, торчит в своей комнате, смотрит свой теле-визорик или дрочит на журналы, которые ныкает у себя под кроватью. Я пошел наверх, разделся и чутка привел себя в порядок. А с лицом все оказалось не так плохо, когда я отмыл засохшую кровь. Нос мне за эти годы разбивали столько, что от него по-любому ничего уже не осталось, кроме хрящей и соплей. Верхняя губа слегка опухла и десны кровоточили. Ну, потерял пару зубов. Ну и че теперь? Время от времени жизнь бывает хуевой. Зато, в отличие от Финни, я все еще на ногах. И с мозгами все в норме, несмотря ни на что.

Я спустился в подвал и присосался к Даговскому пиву. Десны все еще кровоточили, а пиво – это лучшее, чем можно их прополоскать, решил я. Наверное, полоскал я достаточно долго и тщательно, потому что когда на следующее утро я проснулся на каменном полу, с ними все было в порядке, хотя в рту у меня как будто кто-то насрал. И в голове стучало. И вообще было уже не утро, а половина второго. И стучало не у меня в голове. Это кто-то долбил в дверь. Я дотащил свою усталую задницу наверх и открыл. Там стоял Даг, владелец магазина.

И че-то он был ни хера не доволен.