Текст книги "Зельда Марш"
Автор книги: Чарльз Норрис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)
– Пойдемте куда-нибудь чай пить.
– Отлично. Куда?
– Как вы насчет «Паласа»? Я люблю это старое заведение. И не была еще там с приезда.
– Ну-ну… Я думаю… пожалуй… там слишком людно. А мне хочется поболтать с вами на свободе.
– Так, может быть, к Зинкэнду?
– Вот, вот, это самое подходящее место! Там в этот час ни души. Приятно будет снова побывать там с вами. Когда же? Завтра?
Назавтра, оглядывая себя в зеркало, Зельда улыбалась от удовольствия. Ее старания не пропали даром. Никогда – казалось ей – она еще не была так эффектна. Новый костюм, матово-черный, обрисовывавший ее изящную фигуру, черная шляпа с пером на золотой короне волос, белые перчатки, букет фиалок… Пока она шла к месту встречи с доктором, все оглядывались на нее, и она видела это.
В тускло освещенном ресторане, где она так часто слушала оркестр Стэрка, встретил ее показавшийся чужим, седой господин, прилизанный, с брюшком. Зельда остолбенела, узнав в нем Бойльстона. Он был и тот – и не тот. Зельда не ожидала увидеть в нем такую перемену. Но изменилась и она, внутренне и внешне, и видела, что доктор поражен этой переменой не меньше чем она – переменой в нем.
– Боже, Зельда, какая вы стали красавица! Вы теперь – женщина, ослепительная женщина! Милочка, да вы – сногсшибательны!
Зельда искала этой встречи отчасти из любопытства, отчасти чтобы развлечься. Но говорил в ней и искренний дружеский интерес. Она эти полтора года вспоминала доктора с каким-то смутным раскаянием. Она воображала его одиноким, постаревшим, тоскующим по ней. Первый же взгляд рассеял ее заблуждение.
Она рассказала ему о себе, как можно короче и в самых неопределенных выражениях. Она счастлива, довольна своей жизнью, делает карьеру. Ее муж – хорош собой, умен, написал пьесу, в которой они оба выступают, любимец публики и товарищей. Ей хотелось узнать, чем объясняется перемена в докторе, его благополучный вид. Женитьбой, вероятно? Он несколько смущенно отвечал на ее вопросы.
Его жену – Марию Бойльстон – Зельда не может не помнить, она видела ее и сестру его: обе приезжали из Стоктона, когда он был так опасно болен. Эта кузина унаследовала значительное состояние, переселилась в Сан-Франциско, была очень внимательна к нему и у него вошло в привычку видеть ее ежедневно. «Просто от того, что я был так одинок, Зельда.» Но он не скрывал, что на его решение жениться повлияли и деньги кузины. Отчего же нет? Мария не знала, что с ними делать, не умела их использовать. Он же утратил интерес к своей практике, да и вкус к жизни тоже после бегства Зельды. Кузина и он оба уже в том возрасте, когда осталось мало радостей в жизни и женитьба – благоразумный шаг. Через год они отпраздновали свадьбу, устроились в великолепной квартире в отеле «Сент-Дунстан». Он закрыл свою консультацию, продал практику и теперь только изредка ездит на консилиумы.
– И это – начало последней главы в истории одного ничтожного существования, – заключил доктор. – Боюсь, я виноват перед вами, Зельда… Ну что же, я расплатился за это. Я во всю мою жизнь только и был счастлив, когда мы с вами проводили вечера в вашей квартирке в доме Фуллера и вы были такая милая и так весело хозяйничали… Я сам испортил все… Но вы, надеюсь, счастливы, довольны, да, Зельда? – сказал он, быстро меняя тон. И когда повернулся к ней, Зельда заметила предательскую влагу под очками. Ее радужное настроение исчезло. Она пришла, чтобы показаться в полном блеске старому поклоннику, но сейчас волна горечи поднялась в ней при мысли о том, как предательски, как эгоистично поступил с ней этот человек, сидящий перед нею с мокрыми от слез глазами, жирный, хорошо одетый, достигший благополучия. Под видом дружеского участия он держал ее взаперти, лгал, морочил ей голову и с холодной расчетливостью совратил ее. А теперь он проливает слезы от жалости к себе! Озлобление вспыхнуло в ней, мелькнула мысль о мести. Как легко нарушить его мирное житие! Разнести в щепки приют, где он благодушествует со своей Марией! Чтобы испытать свою силу, она медленно подняла на него глаза и усмехнулась. Больше ничего. И в тот же миг его лицо вспыхнуло, руки потянулись к ее рукам и схватили их.
– Зельда, – прошептал он хрипло. – Зельда, вы – изумительны! Все та же моя Зельда, мой маленький калифорнийский цветочек!
Но она с глубоким вздохом вырвала руку и встала. Ей вдруг показалось очень скучно и бесцельно снова терпеть его приставания.
– Мне пора к мужу, – подчеркнула она последнее слово.
– Ах, да, – залепетал он, – да… понимаю… конечно… все это кончено.
Старая страсть в нем снова вырвалась наружу. Он сгорбился на стуле, с печальным, посеревшим лицом. Зельда, стоя, холодно смотрела на него с высоты своего роста.
Ее любопытство удовлетворено. Он может идти к своей Марии, деньгам, великолепной квартире и умирать там в роскоши и в жалости к самому себе.
– Животное… – мысленно говорила она с презрением, возвращаясь домой. – Животное, – повторила она, входя в гостиницу и подымаясь в лифте на второй этаж. И с этими словами на устах она толкнула незапертую дверь и вошла в номер.
В номере повсюду валялись ее платья, тускло горело электричество сквозь волны табачного дыма, и Джордж что-то озабоченно записывал в свою черную кожаную книжку.
Глава седьмая
1
Однажды она забрела в «Альказар» на дневное представление. Прошло более двух лет с тех пор, как она в последний раз была в этом театре, но Меерович сразу узнал ее, обрадовался и усадил в ложу.
Игра показалась ей хуже, чем в прежнее время. Многие из тех актеров, которыми она так восхищалась, перебрались на Бродвей или в другие места. Покидая театр, она спросила себя, не оттого ли ей все кажется иным, что изменились ее собственные вкусы.
Было сыро и пасмурно. Она чувствовала усталость. Казалось, в Сан-Франциско не осталось ничего интересного для нее. Друзья исчезли. Все было не такое, как прежде.
Она уныло направилась в «Голден-Вест». Вдруг какой-то хорошо одетый господин остановил ее.
– Простите, – сказал он, сняв шляпу, – вы Зельда Марш?
Она посмотрела на его кудрявую белокурую голову, бледно-голубые глаза – и воспоминание зашевелилось в ней.
Она знает его – знала когда-то… он…
– Джерри Пэйдж! – вскричала она дрогнувшим голосом.
– Ну, конечно, Джерри Пэйдж! Я увидел вас в театре и поразился. Вы как будто та же, но я не был уверен из-за… из-за…
– …Нового цвета моих волос, – закончила она весело.
– Вот именно, – сказал он с облегчением. Его смеющиеся голубые глаза изучали ее. – Вы стали просто ослепительны. И, вероятно, это знаете.
– О, приходится заботиться о своей внешности, – ответила легким тоном Зельда. – Я ведь теперь на сцене. Вы, может быть, не знали этого? И я замужем. Мой муж и я играем в водевилях, это, знаете, гораздо выгоднее. Мы здесь проездом.
– Так вы предпочитаете водевиль серьезному театру?
– Это не так утомительно. Вы заняты каких-нибудь двадцать минут вечером и три дневных представления в неделю. Остается много свободного времени.
– Я и сам люблю водевиль. Скучаю на серьезных пьесах. Каждые две недели я бываю в «Орфее». А в чем вы выступаете?
– А это, знаете ли, одноактная вещица. Муж сочинил ее. Она очень остроумна.
– Как бы мне хотелось увидеть вас в ней!
– Приезжайте в Лос-Анджелес…
– Непременно. А когда вы там будете играть?
– Мы… мы ожидаем назначения из Чикаго. Не знаю, когда они нас пошлют туда…
– Так, значит, вы пробудете здесь некоторое время? Я хотел бы повидать вас еще раз, поболтать о былом…
– Это можно.
Разговаривая, они машинально отошли от дверей отеля и прохаживались по улице среди спешащей толпы. Порою Джерри легонько брал ее за локоть, помогая пробраться. Ей нравилось его вежливость, его элегантность. Все на нем было дорогое, добротное. Не похоже на сомнительную, дешевую щеголеватость Джорджа. Сразу виден настоящий джентльмен.
– Ужасно приятно видеть вас снова, Зельда. Я часто о вас думал. Помните, как мы катались в парке.
– Очень хорошо помню.
– Я уехал в Гарвард, но долго там не задержался. Должен признаться, меня оттуда выставили. Родитель был в отчаянии. Приказал вернуться и взяться за дело. Я теперь работаю у него «Пэйдж, Годфри и К°» Помните Фила Годфри? Соседа вашего? Его отец и мой теперь компаньоны. Фил – управляющий, а я – его главный помощник… Скажите, Зельда что это тогда случилось с вами? Я вернулся из колледжа – и мне рассказали, что вы убежали. Правда это?
– Да, дядя меня притеснял – вот я и убежала.
– Из-за маленького Кирка, не так ли? Помню, я что-то такое слышал. Скажите, что с ним сталось?
– Не имею ни малейшего понятия.
– Кажется, Фил говорил, что мать увезла его в Европу… Да, так что же было с вами? Куда вы убежали.
– Я жила у одних друзей.
– А я слыхал, что вы… вышли замуж за старого доктора Бойльстона.
– Нет, – фыркнула она пренебрежительно, – я не вышла за него замуж. Я нашла работу и поступила на сцену. Все это – сплетни… Но, скажите, Джерри, что сталось с моими дядей и теткой? Я все эти годы ничего о них не слыхала. Мне бы хотелось знать…
– Старый Бэрджесс страдает подагрой. Его совсем скрючило, он не может ходить, и день и ночь брюзжит и изводит вашу тетку, Фил рассказывал… Он видит его часто в кресле на колесах в саду… А, так вот где вы живете?
Зельда машинально остановилась у «Голден-Вест-Отеля». Джерри бегло окинул взглядом фасад. Она почувствовала, что впечатление не в пользу гостиницы и начала было какое-то объяснение, но он перебил ее с мягким нетерпением:
– О, это пустое. Мне все равно, где вы живете. Все, что я хочу знать, это – когда мы снова увидимся. Я непременно хочу… нам о многом еще надо поболтать… Вы очень заняты?
– Нет, не особенно.
– Так не позволите ли прийти к вам? Или лучше мы куда-нибудь отправимся вместе? Ваш супруг не будет против?
Зельде это не особенно улыбалось.
– Не думаю, – сказала она нерешительно.
– А что, если завтра? – настаивал Джерри. – Можно позвонить вам? Ну, пожалуйста, скажите «да»! Нам будет превесело!
Она раздумывала. Образ Джорджа с его записной книжкой, Джорджа, не обращавшего на нее никакого внимания, встал перед нею.
– Хорошо. Я буду готова в первом часу.
2
– Я сегодня завтракаю вне дома, с одним старым приятелем, – сказала она Джорджу на следующее утро. – Мы встретились вчера в «Альказаре», и он пригласил меня. Я решила, что ты ничего не будешь иметь против, потому что ты ведь уедешь на скачки рано утром. Его имя Джерри Пэйдж, отец его, кажется, миллионер. Они когда-то жили через дорогу от нас.
Джордж брился в крошечной, грязной ванне, смежной с их спальней. В эту минуту он порезал подбородок и с проклятием бросил бритву.
– Мне решительно наплевать, с кем ты завтракаешь – только бы не разговаривала со мной, когда я бреюсь! – Он прижал к порезанному месту кончик полотенца, продолжая что-то ворчать про себя.
Зельда не ответила. Она знала, что вчера он много потерял на скачках и оттого так скверно настроен. Последнее время он был очень груб и почти не разговаривал. Она глубоко перевела дух и повернулась к нему с внезапной решительностью:
– Джордж, это долго будет продолжаться?
– Что?
– Эта игра на скачках.
– Почем я знаю?
– Я не хочу таких ответов. Я не намерена долго терпеть. Мне это осточертело. Ты… ты совсем переменился. Ты стал совсем чужой, новый для меня человек. Ты обращаешься со мной так, как будто я ничего не значу для тебя, как будто я кошка или Бастер или что-нибудь в этом роде.
– Чего это ты так разошлась? – спросил он резко, глядя на нее во все глаза и все еще прижимая полотенце к лицу.
– Я тебе скажу, отчего я разошлась, – закричала она, внезапно вскипая. – Я не думала, что выхожу замуж за низкого игрока. Я ненавижу твои скачки и твою записную книжку! Ты мне просто отвратителен, когда играешь! Это тебя превращает черт знает в кого – и я не желаю больше так жить! Это убивает меня и портит ту каплю удовольствия, какое твое общество в лучшем случае может мне дать!
– Так… И что же ты намерена делать? – спросил Джордж злобно.
– Делать? Делать? – ее голос стал пронзительным. – Я сию минуту уйду от тебя, вот что я сделаю! Я найду работу, не беспокойся!
Он насупился. Горячность Зельды поразила его. Никогда еще она не говорила с ним таким тоном.
– Послушай, – сказал он кисло, но с оттенком увещевания в голосе. – Я и сам стараюсь поскорее разделаться с этим. Мне нужно только дождаться, пока повезет. Один удачный день – и все! Две недели назад у меня была такая полоса удачи – я выигрывал каждый раз. Если бы у меня тогда была сотня – я шутя сделал бы из нее три тысячи! Послушай, Зель, я ведь для тебя стараюсь не меньше, чем для себя. Ты, может быть, думаешь, что это забава – все время следить и вычислять и стараться угадать, какая лошадь выиграет? А это – страшное напряжение, скажу тебе. Я совсем измучился. Ты права, я переменился. Я – больной человек. Я совсем истрепался. Мне надо бы пожить в санатории. Но я не могу сейчас бросить это. Я должен продержаться, пока снова повезет. И это – ради тебя. Помнишь нашу мечту объездить Испанию на велосипедах и посмотреть все старые дворцы и все такое? Вот это мы и сделаем нынче летом, когда я сорву большой куш. Один удачный день – и я встану на ноги.
– Но этого никогда не будет, Джордж, – сказала она печально.
– Нет, будет, если ты прекратишь каркать! – закричал он раздраженно. – Боже, с ума можно сойти от такой жены! Каркает, каркает постоянно! Я надрываюсь день и ночь, жертвую карьерой и всем, чтобы выиграть и покатать ее по Европе, а она, вместо того, чтобы ободрять меня и помогать мне, только и знает, что каркать. Как тут не превратиться в дьявола, я вас спрашиваю?!
3
Зельда в назначенный час встретилась с Джерри Пэйджем, и он повел ее в прекрасное кафе, о котором она раньше никогда не слыхала, заказал превосходный завтрак и после завтрака повез ее в своем большом автомобиле на взморье. Это была первая поездка Зельды в автомобиле – и она была в упоении.
– Это автомобиль отца, но мне разрешается ездить, когда захочу, – сказал Джерри.
– А как это вышло, что вы свободны в будни? Вы, кажется, говорили, что работаете в отцовской компании.
– Да, работаю. Но видите ли… Предполагается, что сегодня я охочусь за одним клиентом. Так оно и есть – да только клиент-то – мой личный.
– Что вы хотите этим сказать?
– Ах, господи, да разве мы с вами не старинные приятели?
Она подняла глаза, но, встретившись со взглядом сидевшего рядом Джерри, поспешно отвела их. Ей был хорошо знаком этот взгляд: так смотрели на нее мужчины, так смотрели и Майкл, и Бойльстон, и Джон, и Джордж.
«Лучше бы это прекратить сразу, – подумала она, – я теперь замужняя женщина.»
Но она отложила это «на после». У нее не хватило духу перестать встречаться с Джерри: он был так мил, так стремился развлечь ее, а ее дни проходили так скучно. Его явное восхищение подкупало Зельду. Стоило ей на миг посмотреть на Джерри пристально – и его белая кожа розовела, а голубые глаза темнели. Это ее занимало и вызывало странное волнение. Было приятно, что она нравится, и она не пыталась разбираться, какого рода чувства волновали Джерри. Она немного хмурилась при мысли о Джордже. Она не любила обманывать Джорджа, но раз нет другого выхода… Ведь если быть с ним откровенной, он станет придавать значение тому, что они с Джерри часто встречаются, а в этом не было решительно ничего дурного! И она находила более удобным придумывать разные предлоги, нежели говорить мужу правду.
4
– О Зельда, Зельда, вы заставили меня потерять голову, честное слово. Я все эти дни только и думал, что о вас.
– Перестаньте, Джерри, не глупите. Я – вполне счастлива в браке и обожаю своего мужа.
Недоверчивое: «Да?!» – со стороны Джерри.
– Да, – твердо подтвердила Зельда.
– Но он вас ни в грош не ставит! Насколько я заметил, он никогда не бывает с вами, никуда не берет вас с собой и только и знает, что свои скачки.
– Но он это делает ради меня. Он намерен повезти меня в Европу нынче летом.
– Да, как же, дожидайтесь!.. А знаете ли вы, Зельда, что у меня есть свой отдельный капитал в сто тысяч?
– Так что же из этого?
– Я мог бы хорошо устроить вас, обеспечить…
– Джерри! Так вы предлагаете бросить Джорджа и пойти к вам в содержанки?! – Она была искренне возмущена и изумлена.
– Ну, зачем же так грубо? Я не совсем то хотел сказать.
– Да какое право имели вы предлагать мне такие вещи?
– Я не думал, Зельда… я просто хотел сказать, что был бы так рад заботиться о вас, покупать вам все, что вам нужно, и что, будь я вашим мужем, я бы… я бы…
– Вы бы проломили голову тому, кто сделал бы такое гнусное предложение вашей жене!
– Ну, ну, забудьте мои слова! Я, право, не подумал о вашем муже и…
– Советую вам подумать о нем! Джордж вдвое сильнее вас…
– О, не говорите таких вульгарных вещей! Я не собираюсь украсть вас у него. Я заметил только, что он с вами недостаточно… ну, скажем, внимателен, и что я бы иначе обращался с такой восхитительной женщиной, как вы… Пусть меня повесят, если я понимаю, что за удовольствие вы находите, живя с ним. Да он никогда и не бывает с вами.
– Это мое дело.
– Ну, ладно, забудьте, что я говорил, и скажите, что вы не сердитесь на меня за мою любовь.
Она пытливо смотрела на него целую минуту.
– Это не честная любовь, Джерри – вот в чем беда! – не то сказала, не то подумала она вслух.
– Ошибаетесь. Честная, настоящая. Я люблю вас так, как прежде не любил ни одну из девушек. Я люблю вас больше, чем отца и мать и всех своих друзей, какие у меня были и есть. Я люблю вас больше, чем…
– Тише, тише! Терпеть не могу преувеличений!
– Но я вас вправду, люблю, Зельда. Я вам дам все, что вы пожелаете, все, понимаете, если вы будете хоть капельку ласковы со мной.
В следующее свидание он, вытащив из кармана плюшевый футляр, открыл его и, вынув оттуда великолепный браслет с бриллиантами и изумрудами, попытался надеть его на руку Зельды. Но она отдернула руку.
– Что за идея, Джерри? – сказала она с нетерпением и досадой. – Вы хотите покупать мои милости, так что ли? Пробуете добрыми, старыми способами соблазнить меня? Право, Джерри, вы… Вы меня удивляете. Не надо мне вашего браслета, и не надо никаких подарков от вас – и не надо вас самого! Можете отложить ваши заботы. Я больше не желаю с вами встречаться.
На другое же утро она получила огромный букет белых фиалок с запиской: «Простите меня! Я – круглый дурак!» Джордж был дома, когда принесли цветы.
Она с готовностью рассказала ему все. Теперь, когда с Джерри все кончено, можно быть откровенной. Она искренне не желала больше видеть его. Он в самом деле дурак – сделал грубейшую ошибку; он очень дурного мнения о ней.
– Он часто ищет встречи со мной, – сказала она мужу, – и, кажется, неравнодушен ко мне. Он бегал за мной, когда я была еще девчонкой, а он мальчишкой. Уж чересчур он стал любезен! Я намерена «отшить» его.
Она разорвала записку Джерри, а фиалки отнесла в ванную. Ее слова звучали искренне, и в ту минуту она думала так, как говорила. Но в тот же день, когда Джордж ушел и ее позвали к телефону, она уже через полчаса ожидала Джерри на условленном месте.
5
Ресторан Родони расположен среди дубовой рощи; стены «столового» павильона увиты виноградом, из окон видны деревья, дальние крыши домов, а за всем этим – пурпуровые склоны одной из Береговых гор, напоминающей отдыхающего могучего льва. Ресторан этот – место, где собирается элегантная публика – находится по другую сторону бухты и, чтобы добраться до него, надо ехать сначала на пароме, потом поездом, а потом по извилистой дороге, каменистой и пыльной, которая, начинаясь от железнодорожной станции, приводит вас, наконец, в благословенный оазис дубовой рощи, лужаек, клумб герани… – словом – к Родони. В юности Зельда слыхала об этом месте. Винный погреб Родони, его цыплята, равиоли и таллерини славились в Сан-Франциско.
Джерри давно проектировал поездку туда, но Зельда затруднялась, как объяснить Джорджу такую долгую отлучку, и все оттягивала под разными предлогами это путешествие, до того самого дня, когда Джордж особенно обидел ее.
В тот день она была с Джерри на дневном представлении в «Орфее», потом он помчал ее в автомобиле на набережную, и они провели чудесный часок в Клифф-Хаузе. Ей ужасно не хотелось возвращаться домой, да и Джерри умолял ее остаться и пообедать с ним, однако она считала своим долгом вернуться в «Голден-Вест» вовремя, чтобы отобедать с мужем, как ни тягостны были для нее в последнее время эти мрачные трапезы. Но когда она, мужественно устояв против уговоров Джерри, поднялась в свой номер, оказалось, что ее жертва напрасна – Джорджа дома не было.
Обыкновенно, уйдя утром на скачки, он приходил домой обедать не позже шести. Но на этот раз пробило семь, восемь, а его все не было. Зельда, праздно скучавшая в ожидании, заказала суп и чай для себя, молоко для Королевы и провела вечер в одиночестве, если не считать общества кошки. Бастера они больше не держали в комнате, он был отдан на попечение истопнику и жил в подвале – весь почерневший от грязи и угольной пыли, пес весело бегал на свободе и чувствовал себя счастливым.
Стрелка приближалась к одиннадцати. Зельда решила лечь, не дожидаясь Джорджа. Но только она стала раздеваться, как услышала мужские шаги и возню в коридоре и, сразу догадавшись, что там происходит, широко распахнула дверь. Мальчик снизу и лифтер волокли, поддерживая под руки, большое, качавшееся из стороны в сторону тело Джорджа.
С трудом они полувнесли, полувтащили его сквозь узкую дверь и, как мешок с мукой, свалили на кровать. Шляпа куда-то исчезла, щека и подбородок были оцарапаны, костюм разорван и в грязи. С отвращением и возмущением в душе Зельда обмыла мужу лицо, раздела, перекатывая его с боку на бок, несмотря на сопротивление. Оставив на нем только сорочку, она укрыла Джорджа одеялом, а сама провела ночь на полу. Утром в комнате стоял отвратительный запах винного перегара, а Джорджа беспрерывно рвало, но рвота не приносила облегчения. Ни одного слова не было произнесено между ним и Зельдой. Встав, наконец, он прошел, пошатываясь, в ванную и, воротясь оттуда в самом жалком состоянии, снова повалился на кровать и тотчас уснул, наполняя комнату храпом. Зельда выносила это до тех пор, пока ей стало невмоготу, потом вдруг тщательно принарядилась, подрумянила лицо и, посмотрев в зеркало на свое сияющее отражение, сошла вниз в вестибюль и позвонила по телефону в «Пэйдж, Годфри и К°».
– Угодно вам улизнуть из конторы?
– Конечно, вполне…
– Может быть отправимся куда-нибудь подальше за город? У меня головная боль и хандра, и мне хочется развлечься.
– Через пятнадцать минут буду у вас. Не поехать ли нам, наконец, к Родони? Мы еще поспеем к двенадцатичасовому поезду…
Два часа спустя они мчались по пыльной, окаймленной деревьями дороге, где пахло смолкой и выжженной стерней, где сонно перекликались сойки, и все нежилось в лучах жаркого солнца.
– О! – промолвила с глубоким вздохом Зельда. – Как я люблю степь, деревню… Я хотела бы умереть здесь. Когда я состарюсь и в этом мире все для меня будет кончено, я непременно поселюсь в какой-нибудь из этих хижин, что лепятся вон по тем склонам, стану возиться в садике и, пожалуй, заведу собаку вроде Бастера, для компании.
Случайно упомянув Бастера, она вдруг с беспокойством подумала; куда он мог деться. Сегодня, ожидая Джерри, она сошла в подвал проверить собаку, но не нашла ни Бастера, ни кого-либо из угрюмых, грязных субъектов, обитателей подвала.
– Вы и сейчас можете получить в собственность хижину и садик, – сказал Джерри, беспечно усмехаясь и глядя на нее.
– Пожалуйста, перестаньте, – сдвинула брови Зельда. – Не портите мне этого чудного дня подобными разговорами… я их терпеть не могу – и вы это знаете.
– Не сердитесь. Я так влюблен, что готов преподнести вам весь мир в подарок за одну улыбку.
– Мне не надо ничего от вас – и от меня тоже не ждите ничего, – возразила Зельда и продолжала со все возрастающим одушевлением:
– Знаете, если бы я захотела вдуматься в смысл ваших слов и вашего обращения со мною, я бы должна была тотчас же выскочить из автомобиля, дойти до ближайшей станции – и никогда больше не видеться с вами… Но – (она вздохнула и пожала плечами) – мне не хочется ссориться с вами, Джерри. Я сегодня так несчастна и измучена, что мне хочется только одного – без мыслей наслаждаться всем вокруг.
– А что случилось? Чем вы расстроены?
Но она не могла говорить с ним о Джордже. Ее муж и его проступки никого, кроме нее, не касались.
У Родони было пусто. Они устроились под большим дубом, и встретивший их лакей побежал выполнять заказ. По краям тенистого двора томно благоухала лаванда, ярко алели герани. Над цветами сонно жужжали пчелы, на грядке у самой дороги какая-то забредшая сюда курица рылась в сухой земле. Царили тишина, покой, сладкие ароматы лета.
Прямо перед ними, за павильоном, на фоне пурпурных склонов гор высились деревья, за которыми мелькали трубы далеких крыш. Зельда, опершись подбородком на руки, засмотрелась на эту картину, пока официант хлопотал вокруг и Джерри совещался с ним. Ощущение безмятежной радости проникло ей в душу. А когда появились коктейли, восхитительный завтрак и, наконец, вино, красное, терпкое, коварное вино, – сладкая истома разлилась по всему ее телу. Она больше не думала о Джордже, о его себялюбии и упрямстве, об их жалкой жизни. Она не думала ни о своем спутнике, ни о том, что ее окружало. Было приятно сидеть, опершись щекой на руку, глядеть на лиловеющие горы, неопределенно, туманно грезя о чем-то; было приятно попивать маленькими глотками вино, с наслаждением втягивать в себя дым папиросы, слушая то, что без конца нашептывает ей Джерри. Она не пыталась вникнуть в его слова. Кажется, он все время спрашивал:
– Ну, разве здесь не чудесно, душенька? Разве не изумительно красиво? А что вы скажете о завтраке?
А она на все отвечала машинально:
– Да, замечательно хорошо!..
Через некоторое время она, очнувшись, обнаружила, что Джерри сидит рядом с нею и, обняв, целует ее в губы. Она позволила ему снять с нее шляпу, притянуть еще ближе к себе. Ей было приятно прикосновение его свежей кожи, его трепетные стремительные поцелуи. Мягкое, чувственное упоение овладело ею. Казалось, все плавно качается вокруг нее: вверх-вниз, вверх-вниз… Было так тихо, так тепло, так сладко благоухали цветы, так мирно жужжали пчелы… ей стало очень жарко.
С усилием она высвободилась из объятий Джерри и выпрямилась, глубоко переводя дух.
– Это невозможно, Джерри… Нам надо взять себя в руки… Такой чудный день… Не будем его портить.
Он бессвязно молил ее о чем-то, пытаясь снова обнять ее. Но Зельда уже овладела собой.
– Зельда, Зельда! Я люблю вас, не будьте жестоки… Я готов целовать землю, по которой вы ходите… О солнышко, не бросайте меня… Другой такой нет во всем мире… Зельда…
– Будет вам, Джерри. Или вы хотите стать мне противным? Пора домой…
Ей ярко представился этот «дом»: неряшливая комната, большое неподвижное тело на кровати.
– О Зельда, вы не можете уйти теперь, оставить меня сейчас! Отчего вы не хотите закончить вместе этот изумительный день?..
– Не глупите, Джерри. Вы отлично знаете, чем это может кончиться.
– Знаю, да… Но отчего же нет? Отчего нет? Я влюблен в вас. Вы – в меня.
– Мы бы оба пожалели потом…
– Никогда!
– Ну, а я бы пожалела…
– Но отчего? Кому от этого вред? Кто будет знать?
Мольбы, уговоры продолжались. Зельда стояла у его колен, он обхватил руками ее талию и не пускал. Она откинула со лба его светлые кудри, заглянула в молящие голубые глаза, словно мысленно оценивая своего спутника… Да, она может увлечь этого молодого человека, если захочет; может опутать его жизнь так, что он никогда не освободится от этих пут, и сто тысяч, которыми он хвастался, а потом и отцовские миллионы будут принадлежать ей. Да, она может иметь свой собственный домик, на склоне Тэмплпайса, садик, – в общем, все, что пожелает. А если вздумает снова пойти на сцену, то Джерри станет ей солидной поддержкой, обеспечит ей успех. Не то, чтобы она рассчитывала на продолжительность его увлечения, – но она знала, что, скомпрометировав Джерри в обществе, она сумеет заставить его жениться, когда Джордж будет устранен с дороги. Многие женщины в Калифорнии именно таким способом приобрели себе мужей и состояние и теперь приняты в лучшем обществе Сан-Франциско. Она когда-то слышала, как об этом толковали дядя и тетка. Да и все об этом говорят. Да, стоит ей сказать слово – и она обеспечена до конца своих дней. Конец заботам, волнениям, лишениям.
Она наклонилась и поцеловала Джерри в лоб коротким холодным поцелуем, потом высвободилась, стала собирать сумочку, шляпу, перчатки.
– Я пойду в дамскую комнату, поправлю волосы, Джерри, а потом мы поедем.
– Зельда, вы – злая, эгоистичная женщина! Скверная женщина!
– Не такая уж скверная. Могла оказаться хуже, – бросила она легким тоном, уходя.
6
Джерри довез ее до дверей гостиницы, и, остановив автомобиль, удержал на минутку быстрой речью и сверкающим, жадным взглядом.
– Когда же я опять увижу вас, солнышко? Завтра? Завтра днем, хорошо? О милая, скажите «да»! Я покажу вам еще одно новое местечко. Это – итальянская вилла, интересный старый уголок, совершенно как в Сорренто или Амальфи. Завтра, да? Я позвоню вам в час или чуточку позже. О Зельда, солнышко, я, кажется, счастливейший в мире человек – и вместе с тем несчастнейший! Вы начинаете привязываться ко мне – и я добьюсь, что полюбите, увидите!
– Джерри, вы – настоящий сумасброд! Да дайте же мне выйти!
– Так завтра?
– Не знаю, посмотрим. Это «завтра» меня пугает. Может быть, проснувшись утром, я решу никогда больше не встречаться с вами.
– К чему вы это говорите! Вы отлично знаете, что не сделаете этого.
– А вдруг сделаю…
– И слушать не хочу!.. Так я позвоню…
– До свиданья. Спасибо за чудную прогулку.
– Как бы мне хотелось поцеловать вас!
Она выскочила из автомобиля, кивнула Джерри и вошла в отель. Когда тень от дверей упала на нее, на душу надвинулось чувство виноватости. Джордж – наверху, может быть, еще больной… или неужели он снова на скачках? Отвращение и скука овладели ею при мысли о повторении вчерашнего. А рядом с этим мелькнуло в памяти разгоряченное, молящее лицо Джерри, белокурая голова, голубые глаза… Нет, надо кончать! Довольно с нее Джерри Пэйджа! Джордж поможет ей стряхнуть с себя это…
С такими мыслями она поднялась в лифте, пересекла коридор… Дверь их комнаты была на замке, но ключ Зельды не вошел в скважину. Очевидно, изнутри торчит другой ключ. Джордж спит. Она тихонько окликнула его. Вдруг острый запах сжал ей сердце. Она зажгла свет и сильно нажала кнопку звонка у лифта.
