Текст книги "Молчание"

Автор книги: Чарльз Маклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Она была влюблена в Джозефа Ская Хейнса, и ее веселили его фантазии в стиле кантри, вроде той, когда они изображали парочку провинциальных бандитов, скитающихся по американскому Западу. Один раз они даже отважились на преступление, правда несерьезное. Угнали смеха ради машину, «кадиллак-седан-де-вилль» 1976 года – большую золотистую колымагу, которую, когда она сломалась где-то на трехсотой миле, они бросили на обочине пустынного шоссе, оставив владельцу записку с извинениями.

На сильно пересеченной территории Аризоны они, по предложению Карен, сделали крюк через индейскую резервацию Папаго, чтобы посмотреть миссионерскую церковь Сан-Ксавьер-дель-Бак, построенную францисканцами в восемнадцатом веке. Приехали они после захода солнца, и церковные ворота оказались запертыми. Вечер был теплый, так что они стояли на улице и слушали, как хор Папаго в сопровождении гитар и жестяных труб разучивает техасско-мексиканскую версию «Веры наших отцов», пока над заалевшими горами Санта-Каталина не появились первые звезды. Карен решила, что если Джо когда-нибудь сделает ей предложение, то они обвенчаются именно здесь. Во всяком случае, ей так хотелось. Но у нее хватило ума не выставлять свои фантазии на посмешище.

Летом следующего года они отправились в Скалистые горы, а оттуда в Вайоминг, Монтану, Орегон и дальше на восток.

Карен позвонила матери в Зимнюю Гавань и сообщила, что хочет повидать Нью-Йорк. Она рассказывала об их общих планах и мечтах, пока не уловила упрека в молчании на другом конце провода. «Когда ты приедешь домой, доченька?» – спросила мать. «Я дома, мам», – чуть не сорвалось у нее с языка.

Именно в Нью-Йорке их вольное, бесшабашное, а зачастую и полное опасностей житье-бытье пошло расползаться по швам. Они прожили вместе без малого пять лет, как вдруг Джо в один прекрасный день объявил, что он уходит, что ему еще рано остепеняться. Полная решимости не повторять ошибку матери – Карен никогда бы не позволила убедить себя в том, что спасение лежит в обреченном сожительстве по обязанности, – она могла лишь вырвать Джо из своего сердца, из своей вселенной.

– Ну как, теперь ты готова рассказать, что произошло?

– Он знает, Джо. Он все о нас знает, – проговорила она, отвернувшись и с трудом выдавливая слова. – Вот что произошло.

– О господи, – вздохнул Джо. – Ты уверена?

– Он организовал за мной слежку.

– Он что-нибудь говорил?

– Да в общем-то нет. Том никогда бы… я не могу объяснить… он постоянно на что-то намекает. До того дошло, что лучше бы уж он высказался.

– Значит, ты не можешь быть уверена на все сто.

– В последний раз снова была эта машина – разные машины, они всегда стояли на другой стороне улицы, где бы я ни оказалась. Это не просто ощущение, Джо. Я засекла их в зеркало заднего вида. А как только слежка становится слишком очевидной, первая машина исчезает и на ее месте появляется другая.

– Так бывает только в кино, в реальной жизни иначе. – Улыбнувшись, он наклонился поцеловать ее в лоб, и поверхность водяного матраса вновь заколыхалась. – Слушай, может, ты просто напридумывала…

– Ради бога, Джо! Ты уже говоришь, как он. Именно это он и делает – постоянно… Все твердит мне, что я не в себе, что у меня паранойя, что я все придумываю…

– Ну хорошо, хорошо, успокойся.

– Успокоиться? Когда я живу в этом блядском кошмаре?

– Сегодня хвоста не было?

Она покачала головой: нет.

– И то ладно.

– Но неужели ты не понимаешь, что это значит? Нам предстоит все переиграть. И мы должны сделать это прямо сейчас, иначе я не знаю… – Она не отрепетировала, что говорить дальше, благодаря чему лгать было легче. Если она должна убедить Джо, что теперь у них нет выбора, что у них не осталось места для маневра, для заднего хода, то ее слова прозвучат спонтанно, как будто от души. – Скажем, в выходные.

– Что? Подожди-ка…

Карен разрыдалась.

– Я больше этого не вынесу, Джо! Так разрываться…

– Разрываться? – Он смотрел на нее во все глаза. – И это при том, что он так с тобой обращается? Говнюк чертов! Ты ему попустительствуешь, вот в чем дело. Позволяешь пудрить себе мозги.

– Нет, я всегда хотела быть только с тобой. Я люблю только тебя, – сказала она, закрывая глаза и орошая слезами подушку.

Она хотела, чтобы Джо принял решение за нее. Хотела, чтобы он проявил настойчивость и решимость, тогда она смогла бы поверить, что поступает правильно. Чтобы ей не надо было ни о чем думать. Она так привыкла, что Том постоянно ее контролировал, предусматривал все мелочи в ее жизни, заботился о ней. Она боялась, что Джо снова обманет ее, как это уже не раз бывало в прошлом.

– Я хочу с этим покончить, чтобы мы могли быть вместе, вот и все.

– Думаешь, я этого не хочу? – спросил он ласково, привлекая ее к себе и вытирая краешком простыни ее мокрые от слез лицо и шею. – Только потому, что я способен смотреть на вещи с разных сторон и говорю, что не стоит сгоряча принимать решение, с которым нам придется жить всю оставшуюся жизнь? На самом деле никто не может поручиться, что после развода ты получишь опекунство над сыном.

– Не надо, Джо, не надо! Слишком поздно так говорить, слишком поздно, неужели ты этого не понимаешь?

– Может, все не так уж далеко зашло. Такой тип, как Том, знаешь, – богатый, известный, уважаемый в деловых кругах, которому приходится думать о своей репутации… только не говори, что он о ней не думает, – не может не относиться к своей личной жизни как к чему-то святому. Он прекрасно понимает, что на суде выплывет куча грязи и интимных подробностей, а этого вполне достаточно, чтобы убедить его прекратить дело.

– С кем ты говорил?

– Ну хорошо, с Хербом. Я рассказал ему нашу историю. Разумеется, только как гипотетический случай. Он считает…

– Мне не интересно, что он считает. Том пойдет на крайности. Ему на все наплевать. Он сделает все возможное, чтобы превратить нашу жизнь в ад, независимо от того, выиграет он или проиграет. Но дело не в этом, речь даже не об опекунстве, просто мне претит самая мысль о том, что Нед может получить эмоциональную травму – я имею в виду огласку… Чтобы в четырехлетнем возрасте тебя протащили через самый жуткий теле-радио-газетный кошмар! И это помимо всего остального. Ты хоть представляешь, что с ним после этого будет?

– А если нас поймают? Как это поможет Неду?

– Никто нас не поймает – если мы будем действовать быстро. Как и планировали. К воскресному утру…

– Но нам не хватит времени.

– На что не хватит? На то, чтобы Том все выяснил? Он же меня убьет, понимаешь? Как только он узнает, он тут же нас вычислит. У нас есть сорок восемь часов, даже меньше.

Это было недалеко от правды – или от того, что могло бы стать правдой, если бы они еще немного потянули с принятием решения. До Карен вдруг дошло, что ее страстное желание со всем этим покончить было в той же мере связано с отрицанием собственной вины и нерешительностью, продиктованной ее двойственным чувством по поводу отказа от спокойной и обеспеченной жизни в Эджуотере ради запоздалой тяги к простой жизни, – как и с необходимостью уговаривать Джо.

Но визит Серафима положил конец долгим сомнениям. Его угрозы, взгляд, брошенный на нее, когда он разговаривал с Недом, его «Тебе что, кошка язык откусила, Док?» испугали ее до потери пульса. Откуда он мог узнать о молчании Неда и о ласкательном прозвище, которое Том дал сыну?

Если кто-то ему не сказал.

– Подожди, подожди… – Джо нахмурился. – Что значит – как только он узнает? Ты вроде сказала, что Том уже все знает. Тут что-то не так. Ты чего-то не договариваешь.

– Просто сегодня утром я забрала деньги из банка, вот и все. Закрыла счет в «Сити-банке», то есть «закрыла» в чемодан, прямо там, на полу в кабинете какого-то мелкого служки. Потом доехала на такси до Центрального вокзала и положила кейс в камеру хранения – чтобы мы были наготове.

– Ты что, оставила полмиллиона наличными в камере хранения?

– А что мне было делать? Привезти их тебе в Овербек? Тогда мне пришлось бы сначала привезти их домой. Оставить в банковской ячейке? Я пыталась. Во всех нью-йоркских банках имеется лист ожидания. Кроме того, мы должны быть уверены, что можем взять деньги в любой момент, а не только в рабочее время. Кстати, я привезла тебе ключ от камеры хранения, усек? Я могла бы забрать их сама, Джо, но знай: если за мной действительно следят…

– Ладно, я заберу. Только мне бы чертовски не хотелось, чтобы ты вообще принимала от него эти проклятые деньги. Тоже мне, маленькое соглашение.

– Теперь это мои деньги. Даже Тому пришлось это признать. Неужели так важно, откуда они появились? Я их заработала, Джо.

– Уж это точно. – В его голосе звучали и бешенство, и горькая нежность. – Как подумаю, чего ты натерпелась от этого… от этого долбанутого козла… Во всяком случае, это хоть что-то проясняет.

– Не надо так о нем. Да, я мечтала об этом, но никогда не хотела, чтобы это произошло. Просто он получит то, чего заслуживает. – Она закусила нижнюю губу, сообразив, что ляпнула лишнее. – То есть если кто-то вообще чего-то заслуживает.

– Почему же тогда у меня так гадко на душе?

– Все уладится, – сказала она со спокойной уверенностью, зная, что теперь Джо у нее в руках. – Мы все делаем правильно. Мы должны верить в это. Всегда! Быть вместе – это наш моральный долг. Я верю, что Господь видит нас, верю, что все, что мы делаем, мы делаем с Его благословения. Мы семья, Джо. И нам ничего не остается, кроме как узнавать друг друга все лучше и лучше… Иного выбора у нас нет. Уникальные сердца, как ты сам всегда говорил.

– Видно, судьба, – проговорил Джо, улыбаясь (слишком уж дерзко, подумала она), как вдруг его взгляд потемнел и, скользнув мимо нее, вспорхнул на лазурных крыльях к аляпистому потолку псевдошатра.

Карен часто задумывалась, не выбрала ли она Джо Хейнса только потому, что он, как и ее отец, был одним из дезертиров по жизни.

Но тут он ее поцеловал, и она успокоилась.

Автомобильный гудок, перекрывший своим воем гул транспорта на бульваре Квинс в час пик, вернул Карен к реальности, оживил ее собственное притуплённое чувство безотлагательности. Чем ближе, тем настойчивее – испуская вопли разъяренной банши.[22]22
  Банши – в ирландской низшей мифологии сверхъестественное существо в облике красивой женщины; появление банши предвещает смерть увидевшему ее.


[Закрыть] Должно быть, водитель застрял у светофора к северу от «Ковра-самолета». Посмотри на часы, Джо, нам надо идти, подумала она, но сказать не сказала, пытаясь сообразить, сколько времени ей потребуется, чтобы добраться до дому, если воспользоваться любимой дорогой Тома напрямик через Долину.

– Мне правда надо идти. – Карен засмеялась каким-то безумным, хриплым, неконтролируемо резким смехом. – Прекрати… – Она слабо отпихнула его руку.

Потом села на край постели и стала глазами искать одежду, разбросанную по всему полу. Попыталась подняться. Но Джо уже встал на колени, прижавшись к ее спине, ловко просунул руки ей под мышки и внахлест накрыл ладонями ее пышные белые груди. Она почувствовала, как его отвердевший член уперся ей в крестец. Обреченно вздохнув – только побыстрее, пожалуйста, – она положила свои руки поверх его, что навело ее на мысль о крестоносцах, и снова покорно упала на постель.

– Если двигаться быстро-быстро, – предположила Карен, – то можно догнать прошлое. Правда же?

– Тут мы с тобой заодно, – прошептал он, и она, раздвинув занавес своих волос, накрывших его лицо (что, как она где-то вычитала, предвещало беду), стала языком искать улыбку в уголке его рта.

– Вечером в субботу мы приглашены к Дэвенпортам, – сообщила Карен через открытое окно фургона. Наперекор здравому смыслу она все-таки позволила Джо проводить ее до парковки. – Это совсем рядом с нами, в соседнем доме. Они закатывают вечеринку, точнее благотворительный бал. Там будут все.

– Это и есть твой «самый удобный момент»?

– Плюс ко всему Терстон с женой собираются провести выходные на побережье в Джерси. Прислуга уходит в шесть вечера, и в доме останется только Хейзл. Ее я беру на себя.

– А собака?

– Брэкен не помеха. Тем более если с нами будет Нед. А пес обожает Неда.

Образ тоскующего Лабрадора отозвался в ее сердце резким уколом совести. Чем дешевле чувство, в чем Карен убедилась на собственном опыте, тем больше можно на него положиться, чтобы обнаружить брешь в обороне. Для мальчика, для ее обожаемого Неда, потеря Брэкена будет тяжелым, а возможно, и самым тяжелым ударом из всех, но со временем он, конечно же, с ней свыкнется. Она еще не решила, что сказать ему об отце.

– А вдруг этот сукин сын проснется? Конечно, это может произойти в любом случае…

– У Дэвенпортов он одной рюмкой не отделается. И, как я тебе уже говорила, он спит как сурок. У тебя есть ключ от террасы. Я встречу тебя внизу. Надо только назначить время.

Карен не переставала смотреть по сторонам, желая убедиться, что за ними не следят.

– Я позвоню, когда мы будем готовы к отъезду.

– Не нравится мне все это, – сказал Джо, качая головой, – шастать по дому среди ночи… Мало ли что может случиться. Почему не подождать до утра?

– Нам нужно выиграть как можно больше времени. Ты сам так говорил, говорил, что хочешь до завтрака проехать четыре штата плюс Нью-Йорк.

– Несколько часов погоды не сделают.

– Не начинай, пожалуйста. Тебе придется самому уладить дело с квартирой. Если я не смогу завтра выбраться.

Карен включила зажигание. Бухнуло радио, но она его не выключила.

Джо наклонился к окну.

– А как быть с деньгами? – Он подбадривал ее взглядом, но его честное, расстроенное лицо все еще выражало сопротивление.

Надо же, каким Джо может быть хорошим, если на него надавить, подумала Карен.

Она пригладила ему волосы.

– Можешь оставить их у себя.

– Если мы и впрямь выдвинемся в субботу… – он замялся, – то мне придется сегодня вечером сгонять в Коннектикут закрыть фирму, привести в порядок кое-какие дела. А чемодан я всегда могу забрать утром. Как раз в час пик.

Она кивнула.

– Час пик – это хорошо.

Он начал было говорить что-то еще, но она поцеловала свои пальцы и прижала их к его губам.

– Мы уезжаем, Джо.

II ДВОЙНОЙ КАПКАН

Пятница

1

Было восемь тридцать утра, когда Том Уэлфорд размашистым шагом продефилировал по вестибюлю «Берлингтон-хауса» – длинной плиты тонированного стекла, возвышавшейся над отелем «Хилтон» в западной части Шестой авеню. Он был в сизоватом шерстяном костюме фирмы «Хантсмен», оксфордской голубой рубашке и ярко-синем йельском галстуке, катастрофически не подходивших для адской августовской жары, зато придававших, по его мнению, завершенность образу истинного джентльмена, убежденного, что лишь варвары способны находить удовольствие в раскрепощенности.

Он собирался пригласить их на ланч в «Двадцать одно». Весь совет директоров корпорации «Гремучий гром» с их красными, как глина в Джорджии, шеями. Разумеется, в зависимости от исхода встречи.

С признательностью внимая почтительному хору швейцаров и охранников, пропевших «Доброе утро, мистер Уэлфорд», он коротко кивнул на едва ли менее уважительное соло «Как жизнь, Том?» пробегающего мимо коллеги, задержался у газетного киоска просмотреть заголовки, затем прошел к секции лифтов, обслуживающих пять верхних этажей.

– Завтра опять будет жарко, – предсказал чей-то голос, когда Том присоединился к толпе ожидавших лифта лоботрясов, главным образом секретарш и курьеров, которые сжимали в руках дымящиеся бумажные пакеты с кофе и пончиками. Он сохранял дистанцию.

Том никогда не ставил себя на одну доску с этими людьми, не заигрывал с ними – он предпочел бросить все свои природные ресурсы и патрицианское чувство превосходства, выработанное за годы жизни, посвященной упорному труду, на завоевание рычагов управления, что предполагает наличие барьера.

– Ну и пекло, едрена вошь! На улице и то прохладнее.

– Думаете, в метро уже зашкалило за пятьдесят? – прогнусавил тоненький голосок у него за спиной.

Но Том не обернулся – он стал внимательно изучать бронзовую панель, отражающую положение скоростных кабин, которые сновали вверх-вниз по зданию. Раздраженный проволочкой, ощущая дискомфорт в неприятно липнущей к спине рубашке, он пожалел, что прошел пешком десять кварталов после бизнес-ланча в отеле «Ройялтон». Под стремительным натиском дня ему едва хватило времени ополоснуться под душем и разобрать бумаги.

– Это они не от жары ошалевают, – просипел все тот же простуженный голос одного из экспертов по погоде. – Когда на улице за сорок да в печурке припекает, у них просто нет никаких сил начать что-то делать. Одна забота – где бы урвать лишний глоток воздуха. Одна мысль – о первой холодной ночи.

Дверцы лифта разъехались. Том пропустил вперед толпу ожидающих в надежде, что его разговорчивый сосед войдет в лифт вместе с ними. Дверцы закрылись. Еще раз нажав кнопку сорок пятого этажа, он отступил назад, засунул руки в карманы и уставился на свои украшенные витым орнаментом мокасины.

– Одна мысль – о первой холодной ночи, не правда ли, мистер Уэлфорд?

Том повернул голову, и его взгляд уперся в темные совиные очки, сидящие на сизом распухшем носу дебелого коротышки в легком полосатом костюме.

– Это меня дерево приласкало. – Толстяк предпринял попытку изобразить обезоруживающую улыбку. Из его фиолетовой ноздри торчал ватный тампон, который, с отвращением отметил Том, давно пора было сменить.

– Мы знакомы?

– Эдди Хендрикс. Я независимый следователь, мистер Уэлфорд. – Он достал из внутреннего кармана складной бумажник и раскинул его на весу, показывая удостоверение восемь на двенадцать в целлулоидном окошке, с печатью штата Нью-Йорк и своей фотографией в левом верхнем углу.

– Уберите, – бросил Том, зыркнув по сторонам. – Что вам нужно?

– Я пришел уведомить вас, что мой клиент располагает информацией, которую вы затребовали при вашей последней встрече. Он прекрасно понимает, что вы человек занятой, но, учитывая деликатность вашего дела… – Хендрикс умолк, выпучив на него поверх темных стекол очков «баккара» слезящиеся рыбьи глаза. – Вы же сами говорили, что не хотите никаких телефонных звонков.

– Передайте своему клиенту, что я ему позвоню.

– Это займет всего несколько минут вашего драгоценного времени. Если вы хотите переговорить с ним лично, то он ждет вас прямо сейчас тут неподалеку. У меня внизу кеб.

– Сожалею, но вам придется меня извинить.

Том отвернулся, спасенный прибывшим, как по заказу, следующим лифтом. В ту же секунду, оглашая мраморный вестибюль кастаньетным цоканьем каблучков, к ним подошли две девушки, в которых он узнал машинисток из отдела объединения и приобретения. Полагая, что он задержал лифт ради них, они поблагодарили его и, пристроившись у задней стенки кабины, вполголоса возобновили важный разговор.

– Если бы вы знали, мистер Уэлфорд, что имеет сказать мой клиент, – Хендрикс, чье нестерпимое сопение продолжало преследовать Тома, поставил ногу между дверей лифта, не давая им закрыться, – думаю, вы бы согласились, что дело и правда не терпит отлагательства.

Голоса в кабине смолкли.

Том спиной ощутил, как девушки обменялись взглядами и навострили ушки. Он сопоставил вредоносность женского любопытства (мало ли что взбредет в голову этому мелкому холую) с возможностью пятиминутного опоздания на встречу и просчитал, что успеет увидеться с «клиентом» Хендрикса и, вернувшись, подготовиться к лобовой атаке на совет директоров «Гремучего грома». Он старался не допускать вторжения личной жизни в сферу бизнеса – это шло вразрез с его принципами. Но иногда приходилось делать исключения.

– Это далеко?

Лицо Хендрикса скривилось от боли, когда автоматические дверцы с легким стуком уперлись в его маленькую, даже можно сказать, изящную ножку.

– В трех минутах езды.

– Имя Хуан Перес ничего вам не говорит?

– Перес? – Том отрицательно покачал головой.

– Тот пуэрториканский мальчонка, который лет семь-восемь назад залез в клетку с медведем в Проспект-парке.

– Это вы к чему?

– Вы не водите сына в зоопарк? Я-то своих частенько водил, когда они были поменьше, – сказал Виктор Серафим, вытягивая ноги и нежась в тусклых лучах палящего солнца. – Тогда все было иначе.

– Мне сказали, что у вас ко мне что-то срочное. Я пришел не разговоры разговаривать, мистер Серафим.

– Не колготитесь, дружище. Я вас не задержу.

Они сидели на парковой скамейке перед площадью, как раз напротив вольера с белым медведем – полой горы с плексигласовой стенкой, за которой зазывно зеленело медвежье каровое озеро. Зрелище мохнатого зверя, плавающего взад-вперед под водой, напомнило Тому, что, хотя он и выделял немалые средства на очистку зоопарка, Неда он туда и впрямь никогда не водил. Сколько раз собирался, да все не мог выкроить время.

– Копы прибыли слишком поздно, так что спасти его не удалось, – продолжал Серафим, – но медведей все равно усыпили, пальнув по ним через решетку дробовиками тридцать восьмого и двенадцатого калибра. Тедди и Люси. Имен полицейских так и не обнародовали. Их так забомбардировали возмущенными телефонными звонками, что пришлось отключить коммутатор полицейского участка. Мать мальчика жаловалась, что никому не было дела до смерти ее сына. Но маленький Хуан дразнил медведей, швырял в них кирпичи и бутылки. Там висела табличка с надписью на испанском и английском: «LOS OSOS SON PELIGROSOS NO ENTRE A LA JAULA. МЕДВЕДИ ОПАСНЫ, НЕ ВХОДИТЕ В КЛЕТКУ». Может, крошка Перес не умел читать, а может, не очень соображал. Несомненно одно – медведи не приглашали его в…

– Поясните, какое отношение это имеет к делу?

– А такое, что, по моему разумению, нынешних детей слишком оберегают от понимания того, что дурные или глупые поступки могут иметь зловещие последствия. – Серафим улыбнулся. – Это назидательная история, Том.

– И кто же должен извлечь из нее урок?

– Когда жена баснословно богатого человека берет у такого типа, как я, ссуду в полмиллиона баксов, мужу надо крепко задуматься.

– Вы мне угрожаете?

– Чего ради? – Рябое лицо пожилого мужчины приняло пародийно-страдальческое выражение. – Вы прекрасно знаете, что в первую очередь побудило меня вовлечь вас в это дело. Исключительно бизнес, дружище. Я лишь проявляю заботу о своих капиталовложениях. А если за те же деньги я еще и смогу вам помочь – просто как человек человеку, – тем лучше.

– Пока что вы предлагаете мне одни басни.

– Да нет, уже больше. – Он улыбнулся. – Гораздо больше.

Том сделал глубокий вдох и резко выпрямился. В насыщенном органикой воздухе зоопарка стоял сильный трупный запах, исходивший от пропыленных, разогретых солнцем животных. Однако не по себе ему стало не от запаха, а от близости этого человека. Даже просто разговаривая с подобными людьми, подумал он, рискуешь подцепить заразу.

Прошла ровно неделя с того дня, как Серафим сделал свой первый заход – подманил Тома во время пробежки вокруг бассейна и – совершенно посторонний человек! – заявил, что у него есть все основания полагать, что Карен попала в беду. Черт дернул его остановиться! Не надо было ничего слушать. Но в последнее время Карен так себя вела, что слова Серафима не были для него полной неожиданностью. Он не мог позволить себе проигнорировать вероятность того, что ее опять начинает потягивать на старое.

Том осторожно навел кое-какие справки. У него были знакомые на Уолл-стрит, у которых были знакомые – и так далее по нисходящей цепочке сарафанного радио, – которые время от времени прибегали к помощи ростовщиков. Его знакомые были наслышаны о Викторе Серафимовиче, этом «Ангеле королей», этом крутом парне с Балкан, которого «крышевал» один из бруклинских криминальных синдикатов. Но сами они никаких дел с ним не имели.

– Так что там у вас? – спросил Том через силу.

– Вы хотели, чтобы я кое-что проверил. – Снова эта кривая улыбка. – Вот мы и проверили. Но работа, доложу я вам… «Дан и Брэдстрит»[23]23
  Имеется в виду Государственный центр деловой информации «Дан & Брэдстрит», основанный в 1841 году в Нью-Йорке предприимчивым бизнесменом и борцом против рабства Льюисом Тэппаном, которому Стивен Спилберг посвятил фильм «Амистад» (1997).


[Закрыть] отдыхают. У вашей жены нет даже завалящего счета в банке.

– Она получает приличную сумму на карманные расходы…

– Да, под отчет! Ей хочется тратить, а это всего лишь кредит или плата. Верно?

– В прошлом у Карен были кое-какие проблемы. Боюсь, это ни для кого не секрет. Просто я держу ее под присмотром.

– Я узнал это не из светской хроники. О вашей жене я наслышан от ее старой подруги Сильвии Морроу, которая когда-то приторговывала наркотиками в клубах центрального района, – «Ночная Звезда», как называли ее на улице, – пока не заделалась наводчицей у людей, на которых я работаю. Сильвия и устроила этот заем. – Он помолчал. – А они не в бирюльки играют.

– Я тоже.

Серафим окинул его изучающим взглядом.

– Я пытаюсь упростить вам задачу. Вы плохо ориентируетесь в собственном мире.

Том пожал плечами.

– На пол-лимона можно накупить очень много вредных веществ, Том. Вы случаем не находили у нее ключа от камеры хранения?

Том покачал головой.

– Я не искал.

Он чувствовал, как любопытный, безжалостный взгляд Серафима пытается взять его на мушку. На самом деле Том при первом удобном случае обыскал сумочку Карен и почти сразу же наткнулся на ключ с номером 129 на оранжевой бирке. Но не видел необходимости посвящать в это своего собеседника. Ключ могли и подбросить.

– Вы не спрашивали ее, что она делала в прошлое воскресенье около шести тридцати? Или где провела вечер во вторник?

– Не спрашивал, – отрезал Том. – Я не имею обыкновения допрашивать свою жену. В тот раз, когда, по вашим словам, у нее было свидание с этим парнем – как там его, – я говорил с ней из Чикаго, с Недом тоже. Они были дома.

– Звонок с переключением. Просто он подвел к телефону вторую линию, чтобы, уезжая из дома, Карен могла к ней подсоединиться.

Том прокашлялся.

– Есть одна деталь, о которой вам, пожалуй, следовало бы знать… – Он помедлил, опасаясь, как бы не ляпнуть лишнего; главное – защитить Карен. – Перед тем как мы поженились, я подключил жену к реабилитационной программе в Силверлейке. Когда она вернулась, врачи посоветовали мне… Дело в том, что она еще не совсем поправилась, и временами ее поведение бывает сумбурным.

– Это продолжается довольно долго, Том. С тех пор как ее парень снял квартиру при гараже на Уитли-Хиллз, ваша жена частенько туда наведывается.

– Откуда такая уверенность, черт возьми?

Серафим развернулся и махнул рукой детективу, ожидавшему в тени у турникета:

– Эдди, шагай сюда!

– Вы говорили, что придете ко мне с доказательствами.

Том смотрел, как этот жирный колобок с идиотской раной в носу пробирается к ним сквозь толпу школьников.

– Это убожество, этот ваш карманный сыщик – совсем не то, чего я ожидал, – добавил он.

– Он хорошо поработал. Вот увидите. Эдди – профи.

– Пожалуй, это скорее ваша профессия, мистер Серафим, – наживаться на чужих проблемах с… То есть надо быть полным идиотом, чтобы не понять, что это всего лишь пустая интрига.

– Вы бы не пришли, если бы так думали. – Серафим улыбнулся. – А доказательства вы получите.

Том посмотрел на часы. Еще десять минут – и ему надо будет идти. Если со стороны Виктора и впрямь имела место тщательно продуманная попытка вымогательства, то остается только пожалеть, что он не обратился к своим адвокатам или даже в полицию. Инстинкт подсказывал ему, что чем меньше шума, чем меньше посвященных, тем лучше. Хронометраж у Карен, как всегда, ни к черту. Но несомненно одно – провалив дело с Атлантой, он рискует потерять гораздо больше полумиллиона долларов.

Детектив подошел к скамейке, вытирая лоб платком. Волосы у него, вернее, то, что от них осталось, были так замысловато зачесаны на один бок, что это только привлекало внимание к его лысине. Уэлфорду вспомнилась старая шутка: живет в Нью-Джерси, а пробор делает в Бронксе. У подмышек его горчичного костюма в полоску расплывались пятна пота.

– Эдди, что ж ты не расскажешь мистеру Уэлфорду, что у тебя есть на Джозефа Ская Хейнса?

– Сей момент. Что вас интересует? – Хендрикс стоял перед ними, мусоля записную книжку. – Тридцать пять лет, холост, кавказец, ездит на внедорожнике «шевроле» с наклейкой на бампере «Подвожу диких лошадок», что отнюдь не возвышает его в моих глазах.

– Нет, давай без этой ерунды – говори, что ты нарыл.

– Ладно, вчера около полудня я совершил незаконное проникновение в дом номер тысяча сто пятьдесят четыре на Уитли-Хиллз и по-быстрому все обшмонал. Я не знал, что в настоящее время в его квартире проживает какой-либо другой, извините за выражение, объект – иначе говоря, ваша жена, мистер Уэлфорд. Там полный шкаф женской одежды, большей частью неношенной (вся – ее размера), личные принадлежности, чемоданы, письма школьных лет… как будто у нее там полноценная вторая жизнь.

– Прерванная жизнь, Том, ожидающая продолжения.

– У них там и игрушки имеются – на тот случай, когда у няни выходной и вашей жене приходится брать сына с собой.

– С какой стати я должен вам верить? – перебил Том.

Детектив посмотрел на него поверх темных очков.

– До того как Хейнс переехал на Лонг-Айленд, у него в Коннектикуте было имение на побережье неподалеку от Олд-Лайма. Он и сейчас еще арендует там пару садовых сараев, откуда руководит своим бизнесом. Именует себя консультантом по спасению архитектуры. Покупает старые колониальные особняки, которые в любом случае подлежат сносу, разбирает их и продает втридорога желающим поставить их где-нибудь в Огайо. Во всяком случае, такова идея.

Том чуть приподнял плечи. Ему вдруг смутно вспомнился давнишний разговор с Карен о чем-то в этом роде. Подрядчик по спасению…

– Где она откопала этого парня?

Имя Хейнса ничего ему не говорило. Возможно, это кто-то из ее старых знакомых. У них с Карен был уговор не обсуждать то, что она называла «древней историей»: Том никогда не поднимал тему своего первого брака, а она никогда не говорила о бывших любовниках. Да они и не представляли собой никакой угрозы. Это была случайная встреча.

– Его бизнес лопнул еще до рецессии, – продолжал детектив. – Хейнс остался без денег и без имущества. Я провел банальную кредитную проверку. Парень – откровенный неудачник. Где они встретились – не знаю. Черт, я и пробыл-то там всего…

– Эдди, скажи ему, что у тебя есть еще, – перебил Серафим.

Хендрикс стыдливо хмыкнул.

– Вчера в пять вечера я проводил объект до одного мотеля в Квинсе, этакого рассадника разврата, притона под названием «Ковер-самолет». Стены в номерах – сплошной картон, никакой изоляции. Декор гасит, но у меня на пленке такая четкость – прямо-таки выдающаяся, Слышно гораздо больше, чем скрип пружин.

– Вы хоть понимаете, как вы отвратительны?

– Не колготитесь, дружище, – вступил Серафим. – Просто он хочет сказать, что тут нечто большее, нежели… речь совсем не о том, что они вытворяют в постели.

– То есть?

– Эдди, скажи-ка ему, как беспристрастный наблюдатель, что они, по-твоему, замышляют?

– Ну, на все сто я, конечно, не уверен, но…

– Да рожай же ты наконец!