Текст книги "Молчание"

Автор книги: Чарльз Маклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

– У меня огромный опыт по части человеческих слабостей, Том, человеческой деградации. Вы понятия не имеете, как живут некоторые люди, если это можно назвать жизнью. Но вы на самом деле внушаете мне отвращение – известно вам это? Стоите тут и говорите, что готовы позволить мальчику умереть, вот так вот взять и предать его – вашего единственного ребенка, причем за деньги, отсутствия которых вы даже не заметите.

– Цифра отнюдь не маленькая, – сказал Том, выпуская очередное облако сигарного дыма. – Вы готовы это обсудить?

Виктор ответил не сразу.

– Не уверен.

Том подошел к сервировочному столику и снова наполнил стакан виски с водой. Закрывая графин хрустальной пробкой, он заметил сзади какое-то движение – перемену в расположении теней в дальнем конце коридора. В серебряной округлости ведерка для льда маячило отражение Хейзл, на цыпочках спускавшейся по лестнице в галерею.

Господи боже мой, ну почему она не воспользовалась черным ходом, предназначенным для прислуги? Увидев, что девушка взялась за ручку двери, Том схватил нож для льда и принялся с шумом дробить почти растаявший кусок.

– Я предупреждал вас, – проговорил он, не прерывая работы, – когда вы впервые пришли ко мне и рассказали о том, что ссудили моей жене полмиллиона долларов… Я предупреждал вас о Карен.

Он отшвырнул нож и положил в стакан с виски ненужный квадратик льда.

– Возможно, вам трудно это постичь, но меня больше не волнует ни что будет с Недом, ни с его шлюхой матерью. Действуйте! Можете переломать ему ноги, можете порезать его на куски – делайте все, что вы делаете в таких случаях. Я вам разрешаю. Они для меня больше не существуют.

В коридоре что-то звякнуло.

– Что за черт? – Виктор вскочил с кресла и зашагал к двери.

– В худшем случае это моя горячо любимая женушка, – холодно проговорил Том и, глотнув виски, повернулся так, чтобы видеть длинный полутемный коридор. Признаков присутствия Хейзл не наблюдалось. – Боже милостивый, да это собака! Эй, Брэкен, ко мне, малыш!

Старый полусонный Лабрадор лениво поднялся с подстилки под лестницей, зевнул, потянулся, потом тихо зарычал, учуяв постороннего, и зашаркал к ним, вздыбив шерсть на спине и холке. Не иначе как Хейзл отправилась в полицию.

– Ну, что я говорил?

– Да, но звук был совсем не похож на…

– Брэкен, – твердо сказал Том, – тут и думать нечего.

Ростовщик дал псу обнюхать свои ноги, потом наклонился и потрепал его по голове. Пес робко оглянулся на хозяина, словно спрашивая разрешения.

– Мы уже знакомы. Правда, дружок? – сказал Виктор.

Том уже зашагал назад.

– А казалось бы, такая простая работа, – проговорил он. Обойдя угол дивана, он поставил стакан на серебряный поднос возле телефона и сел. – Но в наше время, если хочешь, чтобы дело было сделано как положено, нужно за всем следить самому. – Он закинул ноги на стол. – А не полагаться на какого-то мелкого жулика, какого-то задрипанного ростовщика из какой-то занюханной Боснии, или из какой вы там дыры? Боже правый, и о чем я только думал!

Пресный, терпеливый голос ростовщика за его спиной предупредил:

– Вы зарываетесь, Том.

– Я говорил, что я не в восторге от того, как все получилось. Грязновато, возможно… И вдруг до меня дошло…

– Не вынуждайте, блядь, меня, мудак сраный.

– Ведь это не Хейнс был в Овербеке, верно? – продолжал Том тем же беззлобным, насмешливым тоном. – Джо Хейнс все еще жив. Вы лопухнулись, завалили дело, не выполнили условия договора. Сделка аннулирована, партнер. – Он протянул руку к телефону. – Я звоню в полицейский участок Долины Акаций и заявляю о пропаже Неда.

– На вашем месте я бы к нему не прикасался.

На трубку опустилась рука. Том оглянулся и попытался было встать с дивана, но его остановил сверлящий взгляд человека, которому нечего терять.

В его голову был нацелен хромированный пистолет тридцать восьмого калибра.

– У вас был шанс поступить порядочно, – спокойно проговорил Виктор. – Неважно как, но тем или иным способом я всегда выбиваю деньги. Не заплатите – нам придется все переиграть. Вернуться к первоначальному варианту – как хотела ваша жена.

– Боже милостивый! – Том засмеялся. – Да будет вам известно: то, что говорит Карен, нельзя воспринимать всерьез.

– Она знает, чего хочет. И поверьте – не вас. – Ткнув стволом за ухо Тому, Виктор подтолкнул его вперед. – Встать с кушетки, вахлак ебаный!

Том медленно поднялся.

– Пошел! Следуем по коридору. Один неверный шаг – и вам конец.

– Я вам уже говорил, – сказал Том, когда они дошли до лестницы, – если со мной что-нибудь случится, дом и все мое имущество перейдет к Неду. Она не сможет взять ни цента. Ей причитается небольшое содержание. Крохи.

– Так десять миллионов для вас уже крохи?

– Вы с них ничего не поимеете. К тому времени, как Нед достигнет совершеннолетия, даже если вы столько проживете…

– Я бы беспокоился о вашем будущем, а не о моем, приятель. – Виктор махнул стволом в сторону лестницы, но тут между ними встал Брэкен и зарычал, защищая хозяина. – Уберите собаку, Том. – Виктор перевел ствол на голову старого Лабрадора, но потом поднял вверх. – У меня идея получше. Посадите его в конуру. Он может стать свидетелем.

Том взял Брэкена за ошейник и повел его к двери в подвал, спрятанной между лестницей и гостиной. Открыв ее, он загнал пса внутрь и приказал ему сидеть.

– Если вы думаете, что моя жена… – Он медленно выпрямился, сознавая, что пистолет Виктора нацелен ему в спину. – Нет, постойте, подождите минуту, черт вас возьми… вы же не хотите убедить меня в том, что…

Внезапно он понял, как это должно было произойти, как его подставили, как все было задумано с самого начала. Словно ступени, исчезающие в темноте за туловищем упиравшегося, но по-прежнему доверчивого пса, вели не в подвал, а в бездонную пропасть, разверзшуюся у него под ногами.

Под скулеж Брэкена Том закрыл дверь.

– Что бы там ни было, – мрачно проговорил он, – Карен не способна причинить вред ребенку.

– Это вы причиняете ему вред, дружище.

Донат вернулся со своего наблюдательного поста на палубе промокший до нитки. На сей раз он не присоединился к своему напарнику за игровым столом, а лениво побрел к кушетке. Взял полотенце, вытер лицо и руки, после чего предложил Джо сигарету.

– Не употребляю.

Немой повторил предложение, настойчиво протягивая ему намокшую пачку легкого «Кэмела».

Джо понимал, что, отказавшись, он обидит парня, и все же, подняв руку по-бойскаутски, проговорил:

– Бросаю.

Он заметил, что внимательный взгляд Доната посмурнел. Это была прелюдия к чему-то еще.

Рой-Рой, зайдя за кушетку, навалился локтем на плечо Джо и засмеялся ему в ухо. Потом лизнул его. Джо отдернулся. Тсс, тсс. Изо рта Роя пахнуло свежей какашкой.

Донат поманил к себе Неда, сопровождая свой жест набором звуков, в которых слышалось что-то вроде «Пора, Док».

Прежде чем Джо успел возразить, ему по уху, которое только что обслюнявил Рой-Рой, крепко смазали монтировкой.

– Нам понадобится дробовик, – сказал Виктор, отступив от балконных окон, выходящих на пролив. – Где взять ключ от ружейной пирамиды – той, что в подвале?

– Странно, что вы спрашиваете.

– Не залупайтесь, Том. Это ваше решение.

Белые прозрачные шторы, всколыхнувшись, накрыли потное лицо Тома. Он их отбросил.

– Должно быть, в верхнем ящичке бюро…

– Руки на виду!

– …в моей гардеробной.

– Где она, вашу мать?

Том кивнул головой вбок.

– Там.

Ему пришлось идти впереди, заложив руки за голову. Дверь в ванную была приоткрыта. За ней виднелся блестящий хромированный каркас душевой кабины, а за кабиной – закрытая дверь в гардеробную.

По пути Том пытался что-нибудь найти – любой предмет, который можно было бы использовать как оружие. Он вспомнил, что в бюро, где хранится ключ от ружейной пирамиды, были ножницы. Только вот в каком ящике? От пота щипало глаза.

Они медленно продвигались по кафельному полу ванной. Всюду лежали вещи Карен.

– По натуре я жизнелюб. С чего бы вдруг я решил отколоть такой безумный номер? Я не из тех, кто способен покончить с собой. – Он пытался выиграть время. – К тому же никто ей не поверит.

Виктор остановился в двух шагах позади него.

– Еще не поздно передумать. А теперь медленно опустите руки и осторожно откройте дверь.

Том покачал головой.

– Вы совершаете ошибку.

– Вы думаете? – Виктор хохотнул.

– Карен ни за что не выполнит своих обязательств по сделке. Она продинамит вас точно так же, гак и меня. Как всех.

– Открывайте эту долбаную дверь!

В ограниченном пространстве между душевой кабиной и стеной не было места, чтобы Серафим сам смог беспрепятственно пройти к двери.

– Или что? – спросил Том через плечо, продолжая держать руки за головой, правда слегка расцепив пальцы. – Выстрелите мне в спину? Из вашего оружия?

Том начал насвистывать. Старую песенку «Сестер Эндрюс»[62]62
  «Сестры Эндрюс» (Лэверн Софи, 1911–1967; Максин Энджелин, 1916–1995; Патриша Мария, р. 1918) – эстрадное трио, популярное в тридцатые и сороковые годы. Распалось в 1956 году; одиночные карьеры средней и младшей сестер продолжались до девяностых годов.


[Закрыть] «Ром с кока-колой», которую он помнил с детства и которую вечером оркестр играл на танцах.

– Открывайте – или вы труп. ТРУП, вашу мать!

Еле сдерживаемый гнев Виктора был как бы третьим участником сцены.

Том продолжал насвистывать, намеренно его поддразнивая.

– Заткнитесь, вашу мать!

В ребра ему уперся ствол.

Во рту сразу пересохло. Свист стал глуше. В том месте, где мелодия должна была пойти вниз на завершающей насмешливой строчке о труде за американский доллар, Том пробурчал:

– Другие просьбы есть?

Он повернул голову. Лицо Виктора было похоже на маску: косые щелки глаз под блестящими стеклами очков казались черными и пустыми.

– Мы с вами одного поля ягоды, Том, – сказал Виктор, ткнув его в спину дулом тридцать восьмого калибра. – Когда я получу ваши деньги, мы станем одним целым. Никто не сможет нас разлучить. Это будет как мгновенная инкарнация. Дверь!

Том не пошелохнулся; спина его напряглась в тревожном ожидании.

– Дверь, Том.

Виктор попытался протиснуться справа от него, не заметив, что плитка возле кабины была еще мокрая после душа Карен – предательски мокрая.

Он взмахнул рукой, чтобы удержать равновесие.

Том сосредоточил вес своего тела на локте и, резко развернувшись, вмазал им Серафиму в лицо. Тот удивленно крякнул и зашатался. Схватив его за запястье руки, в которой был ствол, Том ударил ее о хромированную стойку душа и бил до тех пор, пока бескурковый пистолет тридцать восьмого калибра не звякнул о плитку. Он отпихнул ствол ногой, и тут ростовщик, улучив момент, вцепился другой рукой Тому в глотку и попытался его оттолкнуть. Оба грохнулись на пол. Том был тяжелее и подмял под себя Виктора, но тот не ослабил хватки. Вся его сила перешла в пальцы, зубы скрипели от напряжения.

В глазах у Тома потемнело. Душащая боль в гортани привела его в чувство. Он двинул кулаком наугад и попал в теплую, мясистую шею Серафима. Тот захрипел, и пальцы его разжались ровно настолько, чтобы Том смог набрать в легкие воздуха. Вцепившись ростовщику в ухо и прихватив клок густых, покрытых лаком волос, он приподнял его голову и изо всех сил ударил ее об пол. Пальцы перестали сдавливать горло Тома, он вывернулся, дотянулся до пистолета и рывком вскочил на ноги.

– Я имею полное право… – выдохнул он, отступая назад. – Не думайте, что я не смогу… – Он дышал часто, по-собачьи, ловя ртом воздух. – Вы незаконно проникли в мой дом, приятель. А теперь сделайте себе одолжение, выметайтесь отсюда к чертовой матери.

Корчась от боли, Виктор медленно поднялся, держась за раму душевой кабины. Он вдруг превратился в старика, но разбитые, вспухшие губы по-прежнему улыбались – нервной, дергающейся улыбкой, когда он, хромая, двинулся к Тому.

Тот нацелил пистолет ему в грудь.

– У вас кишка тонка, – куражился Виктор. Без очков его близорукие голубоватые глаза – глаза первобытного пещерного человека – горели теперь нехорошим огнем вековой ненависти. – Не так ли?

Его ушибленная рука потянулась к пистолету.

3

Она вошла в дом с дождя и, поддав парадную дверь атласным каблучком, прислонилась к ее массивному филенчатому дубу, ожидая, когда мир перестанет вращаться.

До нее донеслось приглушенное эхо – как будто в другом крыле дома хлопнула дверь. После такой головокружительной гонки – а сердце Карен все еще качало адреналин – тишина привела ее в замешательство. Дом вдруг показался ей каким-то огромным.

Она сама не знала, на что рассчитывала. Что кто-то выйдет ее встречать? И что этот кто-то сможет сказать ей: не волнуйтесь, миссис Уэлфорд, все будет хорошо.

Теперь, когда она дома.

Нед здесь. Он был здесь все это время.

Заглянув в длинный пустой коридор, она обратила внимание, что балконная дверь, выходящая на террасу, оставалась открытой, впуская случайные капли дождя и слабый, но по-прежнему дерзкий ритм ударных с вечеринки на том берегу бухты.

Не через эту ли дверь вышел Джо с их полусонным сыном на руках?

Карен двинулась к лестнице.

Все, что она слышала, это детский голос в темноте. Как она могла быть уверена, что это был голос Неда? После стольких месяцев его упорного молчания? Ей отчаянно хотелось верить, что она ошиблась и что если она сейчас поднимется в детскую, то найдет сына в кроватке, заботливо укутанного одеяльцем.

Что-то блеснуло у нее под ногой. Она присела и подняла с пола какую-то вещицу. Это была рука с ковбойской шляпой, отбитая от ремингтоновской статуэтки. Лошадь с седоком валялась под круглым столом.

Карен замерла, напрягая слух.

Наверху кто-то ходил; прямо над головой глухо забухали тяжелые шаги, потом откуда-то издалека, как будто даже не из дома, ее окликнул мужской голос:

– Карен?

Она перевела взгляд на лестничную площадку и сквозь балясины, между которыми мог пролезть ребенок – что когда-то внушало ей опасения, – увидела холеные голые ноги Тома.

– Это ты, детка?

Карен медленно поднялась, одной рукой держась за стол, а в другой пряча обломок статуэтки. Глядя на спускающегося по ступеням мужа.

Том уже сменил смокинг на темно-синий махровый халат и гобеленовые шлепанцы; мокрые волосы были зализаны назад, как будто он только-только принял душ – последнее, что он всегда делал перед сном. На какое-то мгновение у Карен мелькнула мысль, что он еще ничего не знает.

Она бросилась ему навстречу, поднявшись до поворота лестницы, где он стоял, ожидая. Напряженное выражение его крупного, флегматичного лица лишило ее иллюзий.

– Прости меня, Том, – проговорила она горестно. – Пожалуйста!

– У тебя такой вид, будто ты прошла через линию фронта. – Он хмуро кивнул на ее изодранное, заляпанное грязью вечернее платье.

Она замялась, потом обхватила себя руками и всхлипнула.

– Я знаю, что ты думаешь, но я не имею к этому никакого отношения – к похищению Неда. Поверь мне.

– Что с колье?

Карен притронулась к горлу.

– Его украли.

Он молчал.

– Том?

– Да верю я, верю. Почему нет? Только ты вроде несколько удивлена, увидев меня здесь. – В глазах у него появился нездоровый холодный блеск.

– Я не думала, что ты так рано вернешься с вечеринки. Обними меня.

Том позволил ей положить голову ему на плечо, но она почувствовала, что он сопротивляется, не подпускает ее к себе, не дает ей втянуть себя в интимность боли, которую ей не с кем было разделить, кроме него.

– Ты ничего не слышал?

– Я имел беседу с твоим другом.

– Что ему нужно? – Карен подняла на него глаза, сморгнув слезы. – Они ведь не причинят Неду зла, правда?

– Ты задаешь слишком много вопросов, детка.

– Я?! Что ты имеешь в виду?

Том прочистил горло.

– Боюсь, гораздо больше, чем я готов заплатить в сложившихся обстоятельствах.

– Ты только так говоришь, Том.

– Он испробовал все свои дьявольские методы, пытаясь меня уломать. Похоже, он не ахти как смекалист, твой мистер Серафим. Мне пришлось напомнить ему, что при похищении детей обычно ведут переговоры с их родителями.

Карен вздохнула и, не в состоянии больше выдерживать взгляд мужа, опустила голову.

– Я не знала, что Джо так поступит, – проговорила она наконец. – Я сказала ему, что между нами все кончено, клянусь Богом. Я бы ни за что не… если бы с самого начала могла предположить, сколько горя это принесет. Это моя вина, а не его.

– Избавь меня от своих никчемных извинений.

– Ты же хотел ребенка, Том. Так же, как я.

– Почти так же… почти, но не совсем.

– И в эту жуткую клинику я пошла только ради тебя. Я всегда считала, что это нехорошо.

Он чуть улыбнулся.

– Знаешь, что доктор Голдстон сподобился сказать в твою защиту? Он сказал, что некоторых женщин желание иметь ребенка может довести до отчаяния.

– Я не знала, как сказать тебе, что я раздумала, не оскорбив твоих чувств. Я боялась, что ты рассердишься.

– Просто решила ничего не говорить и найти альтернативное лечение. Как это называется – пойти по мужикам?

– Все произошло случайно. Я вовсе не собиралась говорить Джо, что ребенок от него. Моя беременность казалась чудом. Как будто наши молитвы были услышаны. Мы ведь оба этого хотели, как ты не понимаешь?

Том оттолкнул ее от себя.

– Я думала, что смогу удержаться, – сказала она, всхлипнув.

– Но не смогла, не так ли? Нет, тебе надо было ему рассказать! Вам надо было продолжать встречаться! Зачем отказывать себе в том, что кажется таким правильным, таким естественным? Врешь, сучка подзаборная! Ты вовсе не такая сумасшедшая, какой прикидываешься. Ты прекрасно знала, что делаешь, – с того самого дня, когда мы с тобой познакомились.

Она заправила волосы за уши.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Развод, должно быть, казался делом слишком рискованным, – продолжал Том. – Ты хотела заполучить все. Своего любовника, его ребенка, мои деньги. Правда, тебе пришлось ждать, пока я не научусь воспринимать Неда как члена семьи. Пока я не дозрею. Ты показывала мне, учила, как любить его так, словно он моя плоть и кровь. Ты была очень терпелива. Во всем этом есть нечто такое, что мне не очень легко переварить.

– Прошу тебя, Том! – Карен опустилась на колени; подол платья вздыбился, накрыв голые икры Уэлфорда. – Речь не о нас. Речь о жизни Дока. Он всего лишь невинное дитя. Ты должен ему помочь.

– С какой стати? Приведи хоть одну вескую причину.

Она опустила глаза.

– Он ведь и твой сын.

– Да как ты смеешь так говорить?! – взревел вдруг Том. – Как ты смеешь?! – Он замахнулся на нее кулаком.

– Потому что ты его любишь, – прошептала она, пригнув голову и задрожав в ожидании удара. – Умоляю, Том!

Он разжал кулак и, презрительно усмехнувшись, опустил руку.

– Ах, как трогательно! Да ты посмотри на себя, посмотри, как ты этого хочешь. У тебя это написано на лице крупными буквами. Шлюха!

Простершись перед ним ниц, Карен раздвинула юбки и стала целовать ему ноги, орошая его изящные ступни слюнями и слезами. Она готова на все, говорила она, моля о милосердии, – на все, лишь бы спасти Неда.

– Поздновато, – сказал Том, схватив жену за волосы и не без нежности оттянув ее голову назад. – Поздновато для всего этого, согласна?

– Я слышала, как сегодня вечером Док впервые заговорил. Он сказал, что хочет домой, потому что его папа будет волноваться. Это он о тебе.

Карен заметила в его глазах выражение – мимолетное выражение тревоги, – которое подсказало ей, что его наконец проняло.

– Он дома, Карен.

Она ощутила усыпляющий прилив страха. Глаза у нее расширились.

– То есть?

Теперь Том ей улыбался.

Он взял ее за запястья и бережно поднял с колен. Затеплилась надежда.

– Идем наверх. Я хочу кое-что тебе показать.

Сине-белый коридор со спальнями тянулся, с разрывом у лестницы, во всю длину дома.

Его выцветшее напольное покрытие из волокна кокосовой пальмы, строй одинаковых рейчатых дверей, пять потолочных вентиляторов с лопастями красного дерева, перелопачивающими застойный воздух, были как на каютной палубе старинного лайнера «Кьюнард» в одном из снов Карен, где она ощупью пробирается по этому коридору в поисках выхода, дергая латунные ручки, которые никак не хотят поворачиваться. Сон всегда кончался одинаково: она обнаруживала, что опоздала, – корабль уже отчалил.

Они шли в сторону хозяйской спальни. Дождь барабанил по черной застекленной крыше над их головами.

С каждым шагом коридор казался все ýже и ýже. На нее давили эти стены, увешанные гравюрами с изображением водоплавающих птиц и морских баталий. Пол превратился в маслянистую волну, которая то вздымалась, то опускалась у нее под ногами. Было такое ощущение, будто они не продвигаются вперед. Но Том был с ней, рядом, вел ее за руку. Сквозь приоткрытую двустворчатую дверь их спальни в конце коридора Карен было видно, что свет на балконе все еще горит, как она его оставила.

Том резко остановился у входа в ванную, куда также имелся доступ из спальни и из его гардеробной. Эта третья дверь, ведущая в коридор, обычно была заперта. Том ее распахнул.

В комнате стоял пар. Карен вскрикнула, ничего не видя и не слыша. Шипение воды из душа, даже на таком ограниченном пространстве, заглушал шум дождя.

– Забавно! Я мог бы поклясться… – начал Том, поднимая с пола полотенце, но так и не договорил. Он пошел выключать воду.

– Прямо как у черта в парилке.

Карен опустила глаза и увидела между расставленных ног мужа что-то похожее на торчащую из-за ванны руку.

А потом, когда Том отступил в сторону и пар немного рассеялся, стало видно и все тело Виктора, привалившееся к похожей на птичью клетку душевой кабине. Из-под его раскисшего от воды пиджака сочилась кровь и розовым ручейком сбегала в водосток.

– О боже! – Рука Карен взлетела к губам.

Должно быть, Том принимал душ, когда там лежал Виктор.

Плитка на полу, потолок, запотевшее зеркало – все было забрызгано его кровью; кровь алела везде, даже в тех местах, куда, по идее, она не могла попасть: в ванне, на мыле, на бутылках с экстрактом для ванн «Флорис», на листьях азалии в горшке на высоком подоконнике, на игрушечной подводной лодке капитана Немо, на ветке коралла из южных морей, на зубных щетках… Везде.

Из груди трупа торчал блестящий пистолет, засунутый в рану по предохранитель спускового крючка.

– О боже, боже мой!

– Шокирована, да? – спросил Том, складывая полотенце и аккуратно вешая его на змеевик. – Я еще никого не убивал. Но это была самооборона. А ты чего ожидала? – Подойдя к жене, он обнял ее за плечи и прошептал ей в самое ухо: – Что обнаружишь в этом положении меня? Или такого рода детали ты оставила другим?

– О чем это ты? Кажется, меня сейчас вырвет.

Оттолкнув его, она упала на колени перед ванной, но позывы к рвоте не принесли облегчения.

– Где Нед? Ты сказал, что он… – Карен подняла на него глаза. – Кому – другим?

– Просто попросила их, чтобы все выглядело прилично.

– Никого я ни о чем не просила, – сказала она, качая головой. – Я не понимаю. Что произошло? Что они сделали с моим мальчиком?

– По возвращении домой тебе оставалось лишь снять трубку и позвонить в полицию. Сообщить, что произошел несчастный случай. Что ты вошла и увидела, что я лежу там с разбросанными по всему ковру мозгами.

– Нет, нет! Даже думать такого не смей!

– Самоубийство в состоянии душевного расстройства – подходящая формулировка, правда? – продолжал Том. – Я привязал веревку к спусковому крючку и закусил ствол своего надежного двенадцатикалиберного… Записки нет, но на допросе убитая горем женушка – ты, радость моя, – заявляет, что ее муж как раз получил некое неприятное известие. Домочадцы, разумеется, в шоке.

– Надо кому-нибудь позвонить, Том, мы же не можем… нам нужна помощь. – Карен с трудом поднялась на ноги и тут вдруг вспомнила о девушке. – Господи боже мой, а где Хейзл?

Том проигнорировал ее вмешательство.

– Откуда он узнал, Карен? Откуда мистер Серафим узнал, что я держу охотничьи ружья в подвале, если это не ты ему сказала? Он чересчур хорошо информирован о нашей жизни, о нашем доме.

– Он как-то заходил. – Запустив пальцы в волосы, Карен откинула их с лица. В левой руке она все еще сжимала отломанную конечность ковбоя. – Дарлина оставила его одного в холле. У него была уйма времени, чтобы осмотреться. Или же… – Она заколебалась, услышав сомнение в собственном голосе. – Не знаю, может, это детектив? Тот, которого ты нанял следить за мой. Они его убили, Том.

Уэлфорд пожал плечами.

– Он оказался порядочным человеком, пытался помочь мне сбежать.

– Сбежать? – Том вскинул брови. – Послушай, может, хватит юлить? Не пора ли признаться? Тебе будет гораздо легче, если ты выложишь все начистоту. У тебя ведь всегда так. Когда я послал твоего друга подальше, он сказал: что ж, очень жаль, тогда нам придется все переиграть, вернуться к первоначальному варианту – как хотела ваша жена. Он имел в виду тот план, который вы сообща задумали на заднем сиденье его «линкольна».

– Неправда! Это была его идея. Он нас обманул. Украл деньги из камеры хранения, я же говорила. Он сделал это, чтобы перекрыть нам кислород. Чтобы нам некуда было деваться.

– Какие деньги, Карен? – Том казался озадаченным.

– Да те пятьсот тысяч. Заем, господи боже!

– Он не ссужал тебе и пятисот центов.

– Что?! – Она открыла рот в изумлении. – Как это – не ссужал?

– А какой смысл? Не было никаких денег. Эти деньги никогда не существовали.

– Брось свои штучки, Том. – У Карен пересохло во рту. Она вцепилась в край раковины, чтобы удержаться на ногах. Куда бы она ни посмотрела, ее, казалось, повсюду преследовал остановившийся взгляд Серафима.

– Ты говорила, что оставила кейс в камере хранения, так?

– Да. – Ей стало трудно дышать. В ванной была страшная духота.

– На Центральном вокзале вот уже – сколько? – лет пятнадцать как нет камер хранения. Все это знают.

– Я больше не могу, Том, – сказала она, тяжело дыша открытым ртом. – Ты все не так понял. Он вынудил нас согласиться. Это единственное, что мы могли сделать, чтобы от него отвязаться. Он пригрозил расправиться с Недом.

– Ну, тут я пас.

Карен резко развернулась к нему лицом, продолжая стоять, наклонившись над раковиной.

– Но я же пришла к тебе, помнишь? Я же призналась, рассказала тебе… ну, может, не все, но хотя бы самое главное. Предупредила, что тебе угрожает опасность.

– Предупредила… – Он улыбнулся. – Я польщен. Это был один из твоих самых блестящих спектаклей. Вот ты изливаешь мне душу при луне. Просишь прощения. А спустя полчаса уже снова бежишь к своему любовнику, с которым поклялась никогда больше не видеться; я прихожу домой и обнаруживаю, что Нед пропал, а какой-то тип в саду требует у меня двадцать миллионов долларов. Многовато, тебе не кажется? Какова же была твоя доля, детка? Мне любопытно.

– Неправда все это, неправда, – простонала Карен. – Я понимаю, как это, наверное, выглядит в твоих глазах, но я не имею никакого отношения к похищению Неда.

– Не ври, сучка!

Она вздрогнула, будто он ее ударил.

– Вам с Хейнсом понадобились деньги, чтобы начать новую жизнь, тогда вы задумали похитить собственного сына и потребовать за него выкуп. – Голос Тома понизился до резкого шепота – пока еще голос рассудочности, но уже на грани чего-то такого, что пугало Карен. – Вы спланировали это вместе с Серафимом и его командой, подстроили все это: фиктивный заем, встречи в Центральном парке… подговорили меня организовать за тобой слежку, потом подослали этого детектива с его мерзкими пленками – вот уж где ты расстаралась, детка, – опять же для моего блага… потом заботливо предоставили «доказательства» того, что вы собираетесь сбежать и забрать с собой мальчика… вплоть до предложения контракта на расправу с твоим мистером Никто. Как тут было устоять такому ревнивому-преревнивому мужику, как я? Ну а на тот случай, если план с выкупом сорвется, у вас, разумеется, был наготове этот запасной вариант с убийством.

– Это ты пытался убить Джо!

Том ехидно рассмеялся.

– И что же, интересно, мне помешало?

– Где Нед? Что они… что ты с ним сделал? – спросила Карен в новом приступе тревоги. – Я должна поговорить с Хейзл.

– Она уехала. Ты же ее уволила, помнишь?

Стеклянная полочка под зеркалом почему-то вдруг накренилась, и Карен вскинула руки, чтобы удержать стоявшие на ней банки-склянки, но тут завертелась вся комната, набирая тошнотворную скорость.

– Послушай меня, Том. – Она закрыла, потом снова открыла глаза и увидела в зеркале потное лицо мужа, наполовину замаскированное конденсатом. – Нед любит тебя. Я никогда ничего не говорила ему о Джо. Все, что он знает, это то, что ты его отец. Ты нужен ему, ты нужен нам обоим. Прошу тебя, Том, еще не поздно.

– Нет, это ты послушай, – сказал Том, поворачиваясь спиной, – ты послушай.

Он уже подошел к душевой кабине и, наклонившись, вытаскивал пистолет из груди Серафима. Карен слышала треск хрящей и костей.

– Все могло бы кончиться для тебя хорошо, – бросил он через плечо, – если бы Виктор не облажался. Он не владел информацией в полном объеме. На самом деле тебе бы надо было сказать ему о Неде. Надо было сказать мне.

Том подставил ствол пистолета под кран над ванной, чтобы смыть кровь.

– Тогда, пожалуй, можно было бы избежать всех этих напастей. Он пытался сделать вид, что ему все известно, но было очевидно, что он лжет. Когда я сказал ему, что не собираюсь отстегивать двадцать миллионов за чужого ребенка, он аж взбесился. И в результате потерял бдительность.

Уэлфорд сунул пистолет в карман халата.

– Знаешь, что он сказал? К тому времени, не забывай, он и сам впал в отчаяние. Он сказал, что я не оставляю ему выбора. Мол, если я заставлю его прибегнуть к второму варианту, то им придется убить Неда.

Карен отступила назад и, развернувшись, попыталась выбежать в коридор, но Том поймал ее и прижал к себе.

– Карен, Карен… Тебе сюда.

Он повел ее в спальню.

Зрение постепенно прояснялось – как туман, который, бывает, поднимется, а через мгновение заклубится еще гуще. Боль от удара отдавала в основание черепа. Джо сел, и к горлу сразу подкатила тошнота. Он ощупал шишку сбоку от затылка. Правое ухо было липким от крови. Рой-Рой идеально рассчитал силу удара – вырубил Джо ровно настолько, чтобы Донат успел умыкнуть Неда на берег. Джо не знал точно, давно ли они ушли. «Акула» все еще стояла на приколе, наваливая левым бортом на пирс. До него доносилось гудение судовой машины, вхолостую работавшей под полом, сопровождаемое поскрипыванием подгнивших балок пристани.

Он осторожно посмотрел по сторонам, стараясь не травмировать пульсирующую голову, и разглядел огромный силуэт Рой-Роя, неподвижно стоявшего в проходе; монтировка висела у него на запястье, как трость.

– Можно чего-нибудь попить? – пробормотал Джо, еле ворочая ватным языком.

Никакой реакции.

Он вспомнил о пачке «Кэмела», которую предлагал ему Донат, и подумал, не стрельнуть ли у него сигарету – может, эта просьба будет более результативной. От одной этой мысли ему захотелось покурить.

– Ладно, потом, – сказал Джо и закрыл глаза.

Нашел кому доверять! Надо было догадаться, что, как только он сделает свое дело, они без колебаний пустят его в расход. Иначе зачем им надо было уводить Неда с катера? Если, конечно, они не задумали вернуть его Уэлфорду… А это может значить только одно: его собираются «кинуть», нарушить уговор, который он с ними заключил.