Текст книги "Прекрасная голубая смерть"

Автор книги: Чарльз Финч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Глава 4

Из Шотландии, где он вырос, Томас Мак-Коннелл переехал в Лондон вскоре после завершения своего медицинского образования. Он был врачом. Через полгода после переезда у него уже была хирургическая практика на Харли-стрит, и он приступил к обзаведению репутацией. Это ему удалось скоро и впечатляюще. Он осваивал новейшие методики, а скальпелем владел с замечательным искусством. К тридцати годам он уже принадлежал к плеяде самых знаменитых лондонских врачей.

А затем в тридцать один год он женился. И, что важнее, женился выше себя – на леди Виктории Филлипс, которой тогда было девятнадцать лет. Мак-Коннелл был красив, имел порядочный капитал и происходил из хорошей семьи. Но во всех этих отношениях, по мнению цивилизованного мира, он бесконечно уступал Тото Филлипс, чьи красота, богатство и знатность превосходили любую меру, какую бы вы ни избрали.

Она вышла за Томаса Мак-Коннелла в тот же год, когда начала выезжать в свет, потому что, как было известно ее подругам, он совершенно не походил на мужчин ее круга и поколения. Эти мужчины были ее друзьями с детства и навсегда останутся ее друзьями. Но она никогда бы не вышла замуж ни за одного из них. Томас был более мужественным, менее дэнди, менее испорчен деньгами, и у него были собственные мнения о книгах, спектаклях, о городах на континенте, о красоте, о ее красоте, о ней самой. Их свадьба была великолепной, потому что хотя он и женился выше себя, но не настолько, чтобы выглядеть изгоем. Премьер-министр, друг отца Тото со школьной скамьи, почтил ее своим присутствием вместе с доброй половиной «Дебретта». [2]2
  Ежегодный справочник по аристократическим фамилиям.


[Закрыть]

Первые три года Томас и Тото были счастливы. Именно тогда Ленокс и познакомился с Мак-Коннеллом. Леди Джейн в определенном смысле была менторшей Тото – они приходились друг другу двоюродными сестрами, но держались как тетка и племянница, потому что мать Тото скончалась от горячки, когда ее дочери было всего одиннадцать лет. Так что Ленокс часто встречался с молодой парой. Томас заметно сократил свою практику, и они почти все вечера куда-нибудь отправлялись, а также много путешествовали вместе. Он охотно соглашался на ее светскую жизнь, а она столь же охотно соглашалась ежегодно навещать его родных в Шотландии.

Но первые три года миновали, а вместе с ними миновали и светлые дни их супружества. Томас к тому времени почти совсем оставил свою практику и начал много пить. Тото завела привычку полгода проводить в Лонгуэлле, поместье ее отца в Кенте неподалеку от Лондона, а ее муж оставался в столице.

Брак продолжал рушиться, и после пяти лет супруги редко появлялись вместе на публике, а по слухам, вообще друг с другом не разговаривали. Но что-то переменилось – либо они махнули на все рукой, либо решили спасти что возможно, – и теперь в возрасте тридцати шести и двадцати четырех лет их жизнь обрела перспективу. Ленокс всегда считал, что завершиться это может двояко: либо ледяной вежливостью, либо иной, более тихой любовью. Тото была такой молодой, а Мак-Коннелл таким идеалистом! Но, может быть, они сумеют найти какой-то компромисс. Во всяком случае, когда последнее время ему доводилось видеть их вместе, они словно бы подобрели друг к другу. Леди Джейн разделяла его мнение, а в подобных вещах на нее можно было положиться.

Однако прошедшие шесть лет нанесли значительный ущерб. Тото все еще занимала ведущее место в высшем лондонском свете, но Томас уже не блистал ни в каком смысле этого слова. Он больше не занимался хирургией и – что, пожалуй, было еще печальнее – утратил золотой ореол молодого человека, молодого красавца с идеалами и честолюбивыми помыслами. Пил он теперь значительно меньше, но все еще слишком много, чтобы брать в руки скальпель. После того как он женился на Тото, денег у него появилось столько, что он больше не нуждался в практике, а потому со временем продал ее за бесценок молодому родственнику Филлипсов. Все его труды, создание этой практики, его собственное место – да, и оно тоже – были поглощены семьей его жены.

Теперь в свободное время он занимался изучением всевозможных второстепенных предметов от химикалий до психологии. Последнее время первенство среди этих интересов заняли обитатели моря – Мак-Коннелл коллекционировал образчики редких рыб и млекопитающих, обитателей холодных вод, и жемчужиной его коллекции был безупречно заспиртованный Восточный Дельфин. Время от времени он отправлялся в поездки, иногда опасные, к берегам Гренландии и фьордов. По возвращении он презентовал свои находки Королевской академии, членом которой состоял, и помещал текст своей лекции в их журнале.

Но к медицине все это никакого отношения не имело. Разве что порой он брался за задачи вроде той, которая сейчас поставила его лицом к лицу с трупом Пруденс Смит. Ради такого удовольствия он помогал Леноксу, когда тот его просил, и хотя старался этого не выдавать, вновь испытывал намек на былое наслаждение от настоящей работы, волнение человеческого ума, исследующего человеческое тело.

Он был среднего роста и веса, с кудряво-белокурыми волосами, лицом, в эту минуту небритым и выдававшим злоупотребление крепкими напитками. Его глаза были полуприкрыты тяжелыми веками, но иногда смотрели очень проницательно. Когда Ленокс заехал за ним, он как раз послал мяч для гольфа поперек сумрачного бального зала своего дома в ожидающего лакея. Теперь, когда Ленокс поманил его к телу Пру Смит, он оборвал свои наблюдения и направился от двери к кровати.

Пру, заметил Ленокс, была почти красивой девушкой с золотистыми волосами. Примерно двадцати пяти лет, определил он. Хороший возраст для брака.

Мак-Коннелл наклонился над ней и, прежде чем коснуться ее, спросил:

– Должен ли я остерегаться смазать отпечатки пальцев?

– Не думаю, – сказал Ленокс. – На телах они не выявляются, метод еще слишком нов. Вообще, по-моему, в данном случае они ничего не дали бы, тут их слишком много. Если не считать стакана, который был чисто вытерт… Интересный факт.

Томас распрямился.

– Значит, ты предполагаешь, что на самом деле ее убил яд?

Ленокс задумался.

– Если это было самоубийство, в чем я сильно сомневаюсь, то, несомненно, убил ее яд. Если же это убийство, то убийца поступил бы крайне глупо, если б представил, будто она покончила с собой при помощи яда, а затем убил бы ее каким-то другим способом. Какой в этом толк?

– Если только он не предположил, что пузырек из-под яда сочтут неопровержимым доказательством.

– Потому-то я и пригласил тебя. Но, полагаю, ты обнаружишь, что причина смерти – яд.

– Согласен, – сказал Томас. – И все-таки…

Из нагрудного кармана он достал пару перчаток и надел их. Труп он начал исследовать с лица, покрытого землистой бледностью.

– Можно сразу отбросить некоторые из обычных ядов, – сказал он. – Они вызвали бы прилив крови к коже. Она выглядела бы раскрасневшейся.

Ленокс никак не откликнулся.

Томас расстегнул ее ночную рубашку настолько, насколько допускали приличия, но достаточно, чтобы убедиться, что и тут кожа не покраснела. Затем он приподнял рубашку и прощупал живот без какого-либо видимого результата. Затем одернул рубашку, лизнул свой большой палец и провел им по ее горлу и губам.

– На шее нет красноты, – сказал он. – Или синюшности. Ее не задушили, а губы выглядят нормально.

– Ты не хочешь, чтобы я на минуту вышел? – спросил Ленокс.

– Нет, – сказал Мак-Коннелл. – То есть, если ты сам не предпочтешь.

После чего он снял с нее всю одежду, если не считать нижнего белья. Провел ладонями по ее ребрам и осмотрел по очереди обе ноги. Каждую он приподнял под углом в сорок пять градусов и провел рукой под коленями. Затем перевернул тело набок и осмотрел спину.

– Непонятно, – сказал он. – Большинство ядов…

– Да? – подтолкнул его Ленокс.

– Не важно. Я понял.

Мак-Коннелл поднял обе ее руки и исследовал вены на внутреннем сгибе локтя.

– Как я и думал, – сказал он. – Покраснение!

Ленокс знал, что лучше промолчать. Мак-Коннелл ощупал тело повсюду, проверил все члены на окоченение и осмотрел шею под затылком. Затем выпрямился, накрыл тело снятой одеждой и сдернул перчатки.

– Что ты хочешь услышать в первую очередь, Чарльз?

Тут в дверях возник Дженкинс.

– Я отыскал жениха, Джеймса, он на кухне. Мистер Барнард был не слишком доволен, что его забирают, но я… Что вы нашли? – перебил он сам себя. – Касательно трупа?

Мак-Коннелл выразительно посмотрел на Ленокса.

– Что ее убило, Томас?

– Она не была ни заколота, ни задушена, ни застрелена. Короче говоря, она была отравлена. Яд она впитала сегодня днем между двенадцатью и часом, поскольку умерла она примерно в два часа, судя по окостенению тела и учитывая то, что использовавшийся яд убивает примерно за час. Смерть, я думаю, наступила между сорока пятью минутами второго и двумя. Полагаю, она уснула, что логично, так как яд, который я подозреваю, оказывает сильное снотворное воздействие. После смерти тело не трогали, и она была неподвижной в течение часа между впитыванием яда и смертью. Иначе ее лодыжки выглядели бы распухшими и покрасневшими.

– Понимаю, – сказал Ленокс.

– И еще одно. Убита она была относительно редким ядом: bella indigo – прекрасная голубизна. Название это иронично: вены в конечностях жертвы в зависимости от их величины краснеют. Соль в том, что иметь голубые вены – bella, то есть прекрасно, ибо тот факт, что они не покраснели, означает, что вы будете жить.

– Это распространенный яд? – спросил Ленокс.

– Напротив. Убийца, вероятно, прибегнул к нему, потому что его гораздо труднее определить, чем мышьяк или стрихнин. Собственно говоря, если вы разрешите небольшую демонстрацию, я проверю кое-какое подозрение.

Томас снова натянул одну из своих перчаток и подошел к столу. Из кармана жилета он извлек миниатюрную стеклянную чашечку и пакетик с гранулами. В привычке Мак-Коннелла было всегда иметь в карманах полезные приспособления или лекарства. Он поставил чашечку на стол, ссыпал в нее несколько гранул порошка и взял со стола пузырек без ярлыка.

– Полагаю, это яд, который мы должны счесть убившим девушку, – сказал он.

Ленокс кивнул.

– Смотрите, не появится ли фиолетовый цвет? Это будет bella indigo, – сказал он и выщелкнул капельку жидкости в миниатюрную чашу. Секунду не происходило ничего, а затем внезапно вся чашечка пожелтела.

– Как я и думал, – сказал он. И посмотрел на Ленокса. – Это пузырек с ядом. Вероятнее всего, мышьяк, а если нет, то какое-нибудь его соединение. Имеет смысл попробовать проследить его, поскольку иногда можно узнать, кто его приобрел по регистрационным книгам, которые ведут аптекари, и особенно, если он был куплен в Лондоне. Но, во всяком случае, одно совершенно точно. Содержимое пузырька в моей руке не убило девушку на кровати.

Глава 5

– Это убийство, ведь так? – спросил Дженкинс.

– Да, – сказал Ленокс. Он медленно направился назад по коридору к кухне, испытывая сильную усталость. Шел уже девятый час, а ему предстояло сделать еще очень много. По меньшей мере придется поговорить с женихом, а затем с Барнардом. Завтра он примется за дело всерьез. Подобные минуты всегда бывали тягостными, когда факт убийства подтверждался, и расследование начиналось по-настоящему.

Кухня оказалась очень жарким квадратным помещением с низким деревянным потолком. В ней густо пахло крахмалом и мясом, но она была чистой. С одной стороны находился большой очаг, в котором пламя как раз замирало на раскаленных углях. С крючьев над ним свисали копченый окорок, куски говяжьей туши и корзинки с луком и чесноком, а другие съестные припасы громоздились на полках повсюду. Посередине стоял длинный деревянный грубо сколоченный стол, на котором готовилась еда, и над ним еще курился парок, так как служанки ошпарили его кипятком по завершении дня. Видимо, Барнард ужинал не дома. А возле стола сидел худой коротышка, зажимая голову в ладонях и иногда всхлипывая. Ленокс встал у стола, а Мак-Коннелл и Дженкинс остановились позади него.

– Джеймс? – сказал Ленокс.

Тот поднял на него налитые кровью глаза.

– Да, сэр?

– Я Чарльз Ленокс.

– Да, сэр.

– Я очень сочувствую вам, Джеймс. Со всей искренностью.

Рукопожатие было не совсем уместным, но Ленокс тем не менее потряс его руку.

– Спасибо, сэр.

– Боюсь, время сейчас ваш единственный друг.

– Да, сэр.

– Я знаю, у вас был тяжелый день, полагаю, более чем просто тяжелый, однако мне хотелось бы задать вам еще немного вопросов. Ради нее.

– Да, сэр.

– Ну, так вот. Вам известна какая-либо причина, по которой мисс Смит могла бы последние дни чувствовать себя несчастной? Вы с ней не ссорились?

– Господи, нет, сэр. Я провел с ней почти все утро, сэр, и она была веселой, дальше некуда.

Лакей снова зажал голову в ладонях, и Ленокс сел к столу рядом с ним.

– Томас, – спросил Ленокс, – могу я воспользоваться вашей фляжкой?

Мак-Коннелл извлек из своего жилета длинную фляжку.

– Хлебните, Джеймс, – сказал Ленокс.

– Сэр?

– Это джин, если не ошибаюсь.

Джеймс сделал быстрый глоток, а затем глоток побольше.

– Спасибо, сэр.

– Джеймс, – продолжал Ленокс, – я скажу вам правду. Есть все основания полагать, что мисс Смит умерла от чьей-то руки.

– Это не самоубийство?

– Нет, не самоубийство. Между нами говоря, к сожалению, сомнений почти нет.

– Ее убили?

– Да.

Молодой человек наклонился над столом, прядь волос скользнула по его лбу и упала на глаза. Он сжал кулаки, но не ударил ими по столу.

– Джеймс! – сказал Ленокс.

– Что?

– Вы не знаете никакой причины, почему это могло произойти?

Молодой человек все еще не отрывал глаз от стола. Его черные волосы растрепались, выглядели всклокоченными. Он переплел пальцы, вращая большими.

– Нет, – сказал он.

– И не знаете никого, кто бы мог это сделать?

– Нет.

– Как долго вы были помолвлены?

– Четыре месяца или около того. Она поступила сюда, чтобы быть… черт побери…

Ленокс помолчал, а потом предложил ему глотнуть еще джина. На этот раз Джеймс отхлебнул порядочно и не отдал фляжку назад.

– У нее были тут друзья?

– Только я, – сказал Джеймс. – Тут ей было плохо. До того плохо, что она хотела вернуться к леди Джейн. Все ее подруги были там.

– Прислуга здесь ей не нравилась?

– Она их всех ненавидела!

– Джеймс, с кем именно из прислуги она ссорилась…

– Чарльз, – перебил Мак-Коннелл, – можно мне?

– Да, – сказал Ленокс.

– Сорок фунтов за унцию bella indigo было бы мало.

При упоминании такой суммы Джеймс вздернул голову.

– Какие еще сорок фунтов?

– Не важно, – сказал Ленокс. – Благодарю, Томас.

Когда Джеймс поднял голову, стало ясно, что он заплакал. Он попытался скрыть это и не сумел.

– Джеймс, вы любили мисс Смит? – спросил Ленокс.

– Конечно, я…

– Я спросил не потому, что сомневаюсь. Прошу извинения за мою неделикатность.

Джеймс поглядел на него и снова заплакал.

– Держитесь, мой милый. Хлебните-ка еще джина, – предложил Ленокс, и Джеймс хлебнул. Ленокс вздохнул. – Мы можем поговорить позже.

Он похлопал Джеймса по плечу и повернулся в сторону лестницы. Томас подошел к столу и вложил две кроны в руку молодого человека.

– Пойдите-ка с приятелем в пивную. Совет врача. – Он улыбнулся, забрал свою фляжку и последовал за Леноксом.

– Сорок фунтов? – спросил Ленокс, пока они поднимались по лестнице.

– Если не больше.

– Было бы крайне умно со стороны лакея наскрести все полупенсы, какие он сумел бы, чтобы приобрести твое индиго, но, полагаю, ты прав.

– Скорее всего. – Томас допил из фляжки последний глоток джина. – Известишь меня, когда что-нибудь произойдет?

– Разумеется, – обещал Ленокс. – Приходи пообедать на этой неделе, и мы поговорим.

– Как скажешь.

Лестница осталась позади, и доктор вышел на улицу, но сразу же вернулся забрать у экономки пальто, которое было забыл.

– Желаю удачи, – сказал он и пересек тротуар, чтобы остановить кеб.

Дженкинс и Ленокс стояли в вестибюле – обширнейшем коридоре со стенами, расписанными эпизодами из мифов о Вакхе, и с серебряной пуншевой чашей на центральном столике, которой Барнард пользовался только на званых вечерах, утверждая, что она принадлежала Генриху V.

– Вы возьметесь за это дело, сэр? – спросил Дженкинс.

– Пожалуй. Старой дружбы ради.

– Надеюсь, мы сможем сотрудничать. Без Ярда ведь не обойдется.

– Полагаю, что так.

– Да.

– Тем не менее, для покойницы большая удача, что вы не ушли отсюда, удовлетворившись вердиктом Барнарда. У меня нет желания осуждать…

– Разумеется, разумеется, вы правы, – поспешно сказал Дженкинс. – Но я больше ничего не упущу, можете быть уверены.

Ленокс улыбнулся.

– Значит, мы разберемся что к чему.

Прекрасно, что в этот вечер расследованием занялся Дженкинс. В высоком чине, но еще молодой, один из немногих в Ярде, кто о нем не самого плохого мнения. Без сомнения, завтра все переменится.

В вестибюль неторопливо прошествовал Барнард.

– Джордж! – сказал Ленокс.

– Вы пришли к какому-нибудь заключению?

– Не совсем. Может быть, поговорим завтра утром?

– Ленокс, я, как вам известно, человек занятой.

– Но это абсолютно необходимо.

Барнард испустил мученический вздох.

– Ну, хорошо, – согласился он. – Позавтракаем здесь завтра в восемь?

Вид у него был такой, будто Ленокс попросил его поболтать с Даниилом, пока львы нагуливают аппетит.

– В восемь, – сказал Ленокс. – Но не мог бы я перед уходом побеседовать с вашей экономкой?

Ленокс прекрасно видел, что Барнард потерял всякое терпение. Тем не менее, Барнард подошел к сонетке и дернул ее. Менее чем через минуту в вестибюле появилась толстуха с суровым лицом и коротко подстриженными седыми волосами, облаченная в коричневое платье.

– Мистер Барнард?

– Это Чарльз Ленокс, а это человек из полиции. Ответьте на их вопросы.

– Слушаю, сэр.

– Я поужинаю в клубе. Я устал от этого. Девушка покончила с собой.

– Доброй ночи, сэр.

– Доброй ночи, Джордж, – сказал Ленокс. Барнард вышел за дверь. – Могу я узнать ваше имя, мэм?

– Мисс Гаррисон, сэр.

– Прекрасно. Мисс Гаррисон, не могли бы вы сказать мне, кто в настоящее время проживает тут?

Мистер Барнард, я, два лакея, две старшие горничные, одной из которых была Пруденс Смит, две младшие горничные, кухарка, кучер и мальчик на побегушках. Сверх того на этой неделе у мистера Барнарда гостят пять друзей.

– Пять? Бог мой! Ну, я их оставлю на потом, но не могли бы вы сказать мне, были ли они все здесь между десятью и двумя часами дня?

– Все пятеро, да. Они все были в гостиной, а затем кушали второй завтрак в эти часы, включая и мистера Барнарда.

– А прислуга?

– Все, кроме мальчика, отправленного с поручениями, либо внизу готовили завтрак, либо наверху прислуживали за столом.

– А какие-нибудь молочники, торговцы или еще кто-либо в том же роде не подходили к двери? Парадной или для слуг?

– Никто. Дверь я открываю сама. Мистер Барнард предпочитает экономку дворецкому.

– Я могу положиться на ваше слово? Никто?

– Да.

– Несомненно, мисс Смит наняли вы? Так?

– Нанимать слуг входит в мои обязанности.

– И следили за ее поведением?

– Да, сэр.

– В последние месяцы были ли в ее поведении какие-либо странности?

Судя по виду мисс Гаррисон, ей было физически трудно ответить, но после нескольких напряженных секунд она сказала:

– Нет, сэр. А теперь мне надо вернуться к моим вечерним делам.

Глава б

Узкая извилистая Хэмпден-лейн была окутана тенями, но в темноте смутно мерцали два фонаря. В доме Ленокса Грэхем еще не спал, не спала и леди Джейн, надеясь, что он заглянет к ней. И как ни был он утомлен, Ленокс остановил кеб у ее двери, которая так походила на его собственную: белая дверь серого дома.

– Джейн! – прошептал он в боковое окно.

Послышался шелест тихих шагов, и дверь чуть приоткрылась.

– Чарльз! Ш-ш-ш! Ш-ш-ш! Не то мы разбудим Керка, и он будет так зол!

Однако она, пожалуй, недооценила своего дворецкого, который на свой лад был так же надежен, как Грэхем: во всяком случае, когда они прокрались в тускло освещенную гостиную, он стоял там, держа поднос со спиртными напитками и сандвичами.

– С вашего разрешения, миледи, – сказал он, – могу ли я…

– Ах, Керк, милый мой человек, да, конечно, ложитесь спать. Благодарю вас от всей души.

Она улыбнулась ему, а затем села на краешек розовой кушетки посреди комнаты, чтобы налить им по стаканчику. Ленокс заметил раскрытую книгу, лежащую на стуле у окна переплетом вверх, и понял, что в ожидании она сидела там, чтобы увидеть его еще на улице. Ленокс отошел к бюро – у нее было еще одно, куда более дорогое, в утренней гостиной на третьем этаже, где она писала своим друзьям, любовалась садом и завтракала. Однако это бюро она использовала для тысячи всяких пустяков. Подобно его письменному столу, бюро загромождали разнообразные свидетельства счастливой жизни – непрочитанные газеты, серебряные безделушки, старые книги, карандаши и перья. При взгляде на все это у Ленокса возникло ощущение, что он вернулся домой.

– Чарльз, – сказала она, – я знала, что ты придешь. Это вовсе не умаляет твоей любезности, но тем не менее, я знала, что ты придешь.

Она налила ему шотландское виски с теплой содовой – смесь янтарного цвета, а себе стаканчик хереса. Они отхлебнули по глотку, а затем по какой-то причине – то ли из-за тягот этого вечера, то ли из-за облегчения, что все это уже позади – переглянулись и рассмеялись. Она протянула ему тарелку с сандвичами и взяла себе один.

– Расскажешь мне, что тебе удалось узнать? – попросила она.

– Как ты легко себе представишь, – сказал Ленокс, откидываясь на спинку кресла, – Барнард отнюдь не в восторге от происшедшего.

– Еще бы, скотина эдакая.

– Он заручился помощью инспектора из Ярда по фамилии Дженкинс, что оказалось к лучшему, так как Дженкинс позволил Мак-Коннеллу и мне осмотреть все. В полиции не нашлось бы и трех других человек, которые допустили бы что-либо подобное.

– Слава Богу, что там не было этого… ну, как бишь его… ну, я всегда забываю его фамилию…

– Итедер.

– Вот-вот!

– Именно то, что подумал и я, миледи, – сказал он со смехом.

– Ну, так что же произошло?

– Джордж немного потоптался вокруг, настаивая, что ничего таинственного в случившемся нет, отчего мои брови сразу поползли на лоб. Разумеется, он осведомился о тебе.

– Неужели? А что означает ваше «разумеется»?

Ленокс засмеялся.

– Не секрет, что он положил на тебя глаз.

Она покраснела.

– Неправда! – сказала она с легкой запинкой.

– Тото говорила мне, что, по ее мнению, это получше, чем мистер Коллинз в «Гордости и гордыне». И еще она сказала, что ты обязательно должна выйти за него для сугубо нашего развлечения. Поможет скоротать время.

– Как бессердечно со стороны Тото! Я хорошенько ее отчитаю, когда в следующий раз увижу. – Однако она не смогла удержаться от смеха. – Но, послушай, Чарльз, что-нибудь все-таки обнаружилось?

– Обнаружилось – что?

– Что-то таинственное? Я ведь тебя насквозь вижу: ты тянешь время.

Он положил руку ей на плечо.

– Мне тяжело говорить тебе это, но она была убита.

Леди Джейн, почти поднеся сандвич к губам, окаменела, а затем, когда Ленокс, предложив ей хереса, заставил ее очнуться, странно улыбнулась.

– Я так и знала.

– Но каким образом?

– Ты ее совсем не помнишь?

– Боюсь, что нет.

– Она была достаточно милой девушкой, но кроме того… Как бы это выразить? И несколько вызывающей.

– В отношении мужчин, имеешь ты в виду?

– В отношении мужчин – да, но и в отношении тех, с кем дружила. Она была живой и задорной, однако иногда впадала в уныние – причем все это доходило до таких крайностей, что запомнилось мне, хотя обычно слуги для меня такая же тайна, какой я стараюсь быть для них.

– Впадала в уныние? Достаточно для самоубийства, по-твоему?

– Нет, не в такое уныние. Я просто имею в виду, что у ее характера было две стороны. Как, вероятно, и у нас у всех.

Возникшая пауза длилась долго, прежде чем Ленокс снова заговорил:

– Ну, я рад, что ты мне рассказала это. Может оказаться полезным.

– Дай Бог.

– Но, знаешь, я только сейчас поговорил с ее женихом.

– И все же… – На лице леди Джейн отразилось странное смешение чувств – печаль, расстроенность, нежелание – но одновременно и решимость. – Мне кажется, Чарльз, – сказала она, – если ты намерен взяться за это дело, тебе следует слышать то, что я говорю тебе.

– Хорошо, – кивнул он.

– Ну, так ты расскажешь мне, что именно вам удалось узнать?

– Когда мы вошли, на столе была записка, а также стакан и пузырек с ядом.

– Больше ничего?

– Ах, да! И незажженная свеча.

– Но пера не было?

– Превосходно! – сказал он. – Инспектор из тебя вышел бы куда лучше Дженкинса.

– Но мундиры полицейских такие безобразные!

– Да, ты права, модными их не назовешь.

– А что было в записке?

– «Это слишком. Прости, Джеймс, я сожалею». Без подписи.

– Странновато.

– Я был бы склонен согласиться, но пока еще рано. Как-никак, написать записку она могла и сама – либо потому что собиралась наложить на себя руки, и кто-то заставил ее поторопиться, либо по какому-то совсем иному поводу.

– Так откуда ты знаешь, что это было убийство?

– Я почти убежден, но благодаря Мак-Коннеллу. Пузырек с ядом на ее столе, понимаешь?

– Так что же ее убило?

– Очень редкий и дорогой яд bella indigo.

– Но разве он не послужит, как всякий другой, если вы решили умереть?

– Имеются два возражения. Во-первых, это действительно очень дорогой яд и стоит больше ее годового жалованья.

– Она могла украсть его у Барнарда.

– Я об этом подумал. Но гораздо важнее то, что яд на ее столе был не тем ядом, который ее убил.

Леди Джейн подняла брови.

– Далее, перо отсутствовало, но листок был совершенно гладким, из чего следует, что она не носила его с собой, раз он не был ни сложен, ни смят. Обычно самоубийца не возвращает перо, написав предсмертную записку. Обычно самоубийство совершается немедленно по написании.

– То, что ты упомянул раньше, Чарльз. Про Джорджа Барнарда.

– Что именно?

– Ну, ты знаешь, про…

– А! Про его интерес к тебе?

– Ну, да. Так я подумала, что можно бы это использовать… ну, эти его чувства, хотя, полагаю, на самом деле никаких чувств нет… Ну, просто использовать наше знакомство, чтобы провести какое-то время с ним и посмотреть, не увижу ли я чего-нибудь. Если это имеет смысл…

Ленокс побелел.

– Ни в коем случае!

– Но, Чарльз…

– Ни в коем случае! Я не позволю тебе! Во-первых, это может быть опасным.

Она хотела что-то сказать, но тут они услышали удаляющиеся по вестибюлю шаги.

– Что это? – спросил Ленокс.

– Не знаю.

– Оставайся тут.

Он направился к двери, стремительно повернулся и быстро вышел в вестибюль. Он увидел маленькую молодую женщину в ночной рубашке.

Она показалась ему смутно знакомой.

– Будьте так добры пойти со мной, – сказал Ленокс.

Она кивнула, и они вошли в гостиную.

– Простите меня, леди Грей, – пробормотала женщина. – Я только…

– Люси! Почему вы не спите в такой час?

– Я только хотела что-нибудь узнать о Пру, миледи.

Наступило молчание, но Джейн глядела на нее с сочувствием.

– Бедняжечка, – сказала она. – Чарльз, это Люси, одна из наших горничных. Она была близкой подругой Пруденс Смит. Сядьте, милочка.

Приглашение сесть словно бы смутило Люси.

– Как вы? – спросил Ленокс.

– Люси, – сказала леди Джейн, – чего бы вы ни услышали за дверью, мы пока еще ничего толком не знаем. Но вы узнаете, как только узнаем мы. А теперь вам необходимо отдохнуть. У нас у всех был тяжелый день.

– Да, миледи.

Однако Ленокс поднял ладонь, и обе они выжидательно посмотрели на него. Он подошел к столу, нашел перо и быстро написал на листке бумаги несколько слов. Затем подошел к Люси и протянул листок.

– Что-нибудь тут кажется вам странным?

– Люси, – сказала леди Джейн, – ничего никому не говорите о том, что прочтете…

Но Люси не слушала ее. Записку она прочла дважды, как заметил Ленокс по ее шевелящимся губам. Затем посмотрела на него.

– Две вещи, сэр.

– Две вещи?

– Да, сэр.

– И какие же, Люси?

– Во-первых, она не назвала бы его Джеймс, вроде как по-серьезному.

– А как она его называла?

– Джем, всегда Джем. Или Джимми, ласково так.

– Но она могла перейти на серьезный тон, если собиралась покончить с собой.

– Может быть, сэр. Но тут еще одно.

– Что именно?

– Пру ни читать, ни писать не умела.