Текст книги "Прекрасная голубая смерть"

Автор книги: Чарльз Финч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Глава 41

Покончив с этим приятным делом, Ленокс отправился к Мак-Коннеллу.

– Что ты можешь мне сказать? – спросил он, едва вошел, обойдясь без «Здравствуй».

– Немного.

– Так-так.

– Пойдем наверх.

– Да, конечно.

Они поднялись в личную комнату Мак-Коннелла и прошли в дальний ее конец, где стояли четыре-пять больших столов и где доктор хранил свои инструменты и приборы, а в стенных шкафах выстроились ряды флаконов и пузырьков.

– Мистер Поттс, – сказал Мак-Коннелл, – не он. Во всяком случае, судя по мазку из его пузырька в чемодане.

– Нет?

– У него там был пузырек с очень мерзким ядом.

– Что-что?

– Ядом против насекомых. Абсолютно безвредным для людей. – Мак-Коннелл засмеялся. – Извини за шутку.

– Но зачем он ему?

– А! Я навел справки. Энтомолог-любитель, насколько я понял. Изучает букашек, знаешь ли. По-моему, он составил обзор северных водяных жуков, который опубликовала Королевская академия.

– А!

– Нож тоже ничего не дал. Относительно чистый. Никаких отпечатков пальцев, хотя в любом случае они мало что дали бы. Разумеется, измазан кровью. Никаких порошков, ничего необычного.

Ленокс вздохнул.

– Не важно, – сказал он, – я уже близок к раскрытию. Могу сказать, мне требуется еще лишь один камешек мозаики. Зато какой камешек!

– Мне очень жаль, Чарльз.

– Ничего, ничего. Ну, мне пора. – Он сунул руки в карманы пиджака и пошел назад к двери в сопровождении Мак-Коннелла.

Но тут он ощутил что-то на дне кармана.

– Погоди-ка! – Он извлек это что-то: измятый древесный лист, который нашел у двери Барнарда. – Думаю, ты не знаешь, что это такое, Томас?

– Похоже на лист растения.

Ленокс усмехнулся.

– Но ты не мог бы узнать, какого?

– Конечно. Мне потребуется примерно час. Придется заглянуть кое в какие книги. – Он указал вверх на библиотеку, опоясывающую комнату.

– Приедешь, когда установишь?

– Да, конечно, – сказал доктор.

Ленокс протянул ему лист двумя пальцами.

– Ну, так я пойду, – сказал он. – Ты найдешь меня у меня дома. Я думаю выкурить трубочку и раскрыть это дело.

– Большой замах.

– Как всегда, Томас. Ну, так до свидания.

– Провожать тебя не обязательно?

– Разумеется, нет.

Мак-Коннелл уже почти бежал к своим столам, чтобы зажать лист между двумя стеклами, когда Ленокс вышел. Он скоро нашел свою карету, пожелал доброй ночи сонному Шриву, попросив передать его поклон хозяйке дома, и отправился восвояси.

Вернувшись к себе, он снял сапоги, надел домашние туфли и уютный старый пиджак, затем, как и обещал, закурил трубку и расположился у камина в размышлении. Проблема заключалась вот в чем: он, по сути, мог очистить каждого подозреваемого от подозрений – Поттса, Даффа, Клода, Юстеса, беднягу Сомса и самого Барнарда, у которого, казалось, не было ни малейшего мотива, а к тому же и удобного случая, поскольку он оказался на месте сразу после смерти Сомса. Он попросту не сумел бы вылезти через окно и вернуться в дом с такой быстротой.

Ленокс курил трубку, ждал посетителей и размышлял. Но ощущение, что он оказался перед глухой стеной, его оставило. Теперь он чувствовал, будто, кружась, приближается к цели все ближе и ближе.

Примерно через час после его возвращения домой вошел Мак-Коннелл, раскрасневшийся от холода, но, видимо, довольный.

– Выяснил, – сказал он.

– Да, уже?

– Мне повезло, что я застал Тилни дома… Но лучше я начну сначала.

– Чашку чая или еще что-нибудь?

– Непременно. Чай я пропустил.

– Грэхем? – сказал Ленокс, и дворецкий удалился.

– Японский клен, мой милый Чарльз, называемый Acer palmatum. Редчайшее дерево здесь на Западе. Многие его листья, знаешь ли, выглядят, как обычные кленовые, но, как ты видишь, – он достал из кармана два стекла с зажатым между ними листом и отдал Леноксу, – это кружевной лист с более глубокими выемками и другого очертания.

Тут подали чай, и они оба взяли по чашке и по ломтику жареного хлеба.

– Как ты это установил?

– Заглянул к одному моему знакомому на Бонд-стрит. Ты вряд ли его знаешь. Джон Тилни. Избегает общества за исключением старейших друзей, которым всем, как и ему, уже за семьдесят, но, думается, второго такого знатока деревьев в Англии поискать. У него прямо-таки лес всяких экзотических деревьев в Толливер-Пойнт, его загородном доме. Интереснейший старик. А теперь к делу. Он говорит, что это стойкие деревья, но чувствительные к английским морозам. А потому они есть в ботанических садах только здесь, в Лондоне – причем и эти должны были сбросить листву уже несколько месяцев назад. Следовательно, кто-то сохранял этот лист по меньшей мере месяц.

– Интересно, – сказал Ленокс, а в мозгу у него закружилось колесо.

– Еще как! Понимаешь, такого я и представить себе не мог.

– Как и я.

– И, знаешь, Барнард интересуется редкими деревьями.

– Да, – сказал Ленокс раздумчиво. – И мне известно, что недавно он посетил ботанические сады. Как мог и Юстес. – Он вздохнул. – Да и кто угодно, если на то пошло.

Мак-Коннелл улыбнулся.

– Настоящая работа дарит огромное удовольствие, Чарльз. Иногда я подумываю, не вернуться ли к ней в полную меру. – Теперь он был красен от волнения, а не от холода.

Ленокс помолчал, потом сказал негромко:

– Счастлив слышать это от тебя.

– Но в любом случае мне пора. Спасибо за чай… и за все интересные проблемы этого дела, как оно ни печально.

Мак-Коннелл встал, пожал Леноксу руку и быстро вышел вон.

Ленокс провел кончиками пальцев по стеклу и совсем было погрузился в размышления, но в этот момент входная дверь снова распахнулась – она словно бы сорвалась с петель, так часто ее открывали и закрывали в этот день, – и Ленокс вышел в прихожую посмотреть, кто пришел теперь.

Глава 42

Пришел Эдмунд.

– Чарльз! Я только что видел Мак-Коннелла.

– Да, он был тут.

– Чарльз, никогда в жизни у меня не было такого увлекательного дня.

Ленокс засмеялся.

– Да, я вижу, – сказал он.

Эдмунд все еще щеголял в смятой одежде и коричневой шапке, которыми его снабдил Ленокс, а его лицо там и сям хранило разводы сажи, придававшие ему полную неузнаваемость, как он весело заявил, а еще он покатался в каком-то мусоре, чтобы пахнуть попротивнее.

Но там, где проглядывало его настоящее лицо, щеки розовели, и он прямо-таки сиял.

– Я упустил мое призвание, Чарльз. Из меня вышел бы превосходный детектив.

– Ну, попрошайка из тебя вышел не хуже. Что ты открыл?

Эдмунд махнул рукой.

– Да ничего. Я намерен вернуться после заседания сегодня вечером. Но до чего же увлекательно! Ускользать от Итедера! А Барнард прошел совсем рядом и даже не взглянул на меня.

– Ты намерен вернуться? Я, право, не хочу причинять тебе столько хлопот, Эдмунд.

– Хлопот? Да я предпочту, чтобы Парламент сгорел дотла, чем изменить мои планы на вечер. Да, быстренько перекусить – скажем, сандвич – и вновь нести дозор. Ах, Чарльз, видел бы ты, как я объяснялся с полицейскими, которые пробовали меня прогнать! Да я бы не променял это на все деньги в фондах!

И тут это произошло: все болтающиеся нити оказались в руке Ленокса, и со всей силой своего ума, которая никогда не подводила его так, как в последние дни, он ощутил – вот оно! Крохотные кусочки мозаики, которые он собирал с таким тщанием, наконец-то сложились воедино.

– Ты все мне открыл, милый братец! – вскричал он. – Да, это может сработать. Я бы тебя расцеловал, не пахни ты так омерзительно.

Лицо сэра Эдмунда вытянулось.

– Что с тобой?

– Да ничего, ничего! – пробормотал сэр Эдмунд. – Я очень рад, Чарльз. Что я такого сказал?

– Так, пустячок, выкинь из головы.

– Значит, мне не надо туда возвращаться? Превосходно, Чарльз. Такая холодина!

Ленокс сразу все понял.

– Ах, нет, Эдмунд, – сказал он. – Ты непременно должен вернуться туда вечером. Прошу прощения за неудобства, которые тебе причиняю, но я вынужден злоупотребить твоей добротой. Жизненно необходимо, чтобы ты продолжал.

– Жизненно необходимо? Ты уверен?

– Абсолютно! Холод, конечно, лютый. У меня самого сапоги прямо-таки бумажные, но нет, мы должны идти вперед.

– Ну, хорошо, – сказал сэр Эдмунд.

– А теперь пойду и я, – сказал Ленокс, собирая свои вещи.

– Отлично, отлично, превосходно. Впрочем, не могу ли я принять ванну, как по-твоему? Твой дом ближе к Уайтхоллу.

– Разумеется, Эдмунд. И помни, я рассчитываю на твою помощь.

С торжественной серьезностью баронет сказал:

– О да, само собой. Я, безусловно, тебя не подведу.

Минуту спустя карета Ленокса загромыхала по Хэмпден-лейн и дальше, к лондонскому Вест-Энду, по заснеженным улицам сквозь густой предвечерний туман, который достигал беззвездного неба в вышине.

Вскоре он уже стучал в дверь своего друга лорда Кабота, с которым провел приятный вечер в «Путешественниках», – вечер после смерти Пру Смит. Вслед за дворецким он вошел в кабинет своего друга.

– Кабот, – сказал он, не потрудившись поздороваться, – вы ведь знакомы с архивариусом?

– Ленокс, как… ну да, знаком. Сын полковника Уоринга, старейшего моего друга.

– Он окажет вам услугу?

– Да, разумеется, все, что угодно, в пределах законности.

– Безотлагательно?

– Да, конечно. Но почему такая спешка, Ленокс? Вы здоровы? – Лорд Кабот был тверд в своих привычках, и Ленокс, который вращался в высшем свете и одновременно занимался своими детективными расследованиями, представлялся ему настоящим дервишем.

– О, вполне… Возник из мутного тумана. Вы поедете со мной?

После минуты умасливания лорд Кабот изъявил согласие, а затем не жалел времени на сборы; собственно говоря, он намеревался никуда не выходить весь день и пополнить каталог своей коллекции китайского фарфора, главной своей страсти. Каталог сильно устарел, был плохо составлен и не включал многие из замечательных приобретений последнего времени. Так он объяснил сгорающему от нетерпения Леноксу, который в минуты досуга с большим интересом слушал такие подробности.

Вскоре лорд Кабот завершил свои объяснения, а затем потратил много времени на поиски своего плаща, а затем и шляпы, пока Ленокс изнывал в молчании. Но наконец они сели в карету Ленокса и покатили в сторону Темзы, где вблизи Иглы Клеопатры находился Архив.

Это большое здание было построено из старинного римского белого камня, щеголяло мраморными колоннами и рядом стальных дверей вдоль всего фасада.

Они вошли в одну из них и спросили сына полковника Уоринга по имени Морган. Он оказался приятным молодым человеком лет тридцати, который уже занял видный пост и, как лорд Кабот заверил Ленокса по дороге, должен был достичь еще многого. Молодой мистер Уоринг сказал, что Ленокс, безусловно, может посмотреть интересующие его документы. Вскоре лорд Кабот распрощался, а Ленокс получил в свое распоряжение финансовые документы, охватывающие весь рынок за последнее столетие, которые тщательно сохранялись после того, как лопнул Мыльный Пузырь Южных Морей.

«Пузырь» был единственной причиной их сохранения на радость Леноксу. Он помнил, как его дед пересказывал ему детские воспоминания его собственного отца про «Пузырь» в начале восемнадцатого века. То, что произошло, было на редкость просто. Испанский король Филипп V впервые согласился разрешить весьма небольшому числу английских кораблей посещать порты его владений, и была создана «Компания Южных Морей» (с согласия Парламента), чтобы посылать эти корабли в эти моря.

Однако люди быстренько позабыли, что соглашение допускало туда лишь горстку кораблей, и, рисуя в воображении разработку огромных, еще не тронутых золотых запасов Чили и Перу, не говоря уж о других, пока еще не известных возможностях, они начали усердно вкладывать свои деньги. Вскоре Компания стоила уже миллионы фунтов, хотя еще не владела даже одним кораблем и не имела каких-либо конкретных целей. Самообман вкладчиков в «Компанию Южных Морей» был поистине невероятным: всего лишь надежда и мечты, пришпориваемые апломбом и алчностью других людей.

Затем в сентябре 1720 года цены на акции рухнули. Кое-кому удалось сбыть их по верхней цене, но практически все остальные продавали по нижайшей, так как спроса почти не было, а регулирования цен, разумеется, не существовало. Бедные семьи были разорены и впали в нищету. Богатые семьи увидели, как их состояния критически уменьшились. Болезненное потрясение длилось годы, а ужас перед капиталовложениями передавался от поколения к поколению. Почти все современные финансовые правила восходят к промахам этой единственной компании, так же, как и консервативность рынка царствования королевы Виктории.

Ленокс думал обо всем этом мимоходом и благодарил свою счастливую звезду за документы, которые можно было посмотреть. В помощь ему был дан молодой клерк по фамилии Трокмортин. Паренек сначала выглядел крайне недовольным, что его оторвали от обычных обязанностей, – но лишь до той минуты, пока Мартин Уоринг не велел ему пошевеливаться: он заинтересован в успехе Ленокса.

Помещение, где хранились документы, было темным, так как свет падал лишь из нескольких окошек высоко под потолком, и, хотя оно было чистым, воздух пропитался запахом затхлости. И оно было большим, набитым от пола до потолка кипами бумаги, и после начального возбуждения предстоящая ему задача оглушила Ленокса.

С трех до шести он прочесывал документы, связанные с финансовой историей «Пасифик траста». Насколько он сумел понять, эта компания занималась продажей заморских товаров в Европе по сходным ценам. Как Ост-Индская компания и ей подобные, выглядела она относительно надежной. Со времени «Закона о Мыльном Пузыре» каждая компания такого типа должна была иметь королевскую хартию, а они выдавались крайне скупо. Но Ленокса не интересовала деятельность «Пасифик траста». Он искал только имя.

Трудился он прилежно, но безуспешно. Работа была трудной, так как расположение документов менялось от алфавитного к хронологическому порядку, и к шести часам вечера даже клерк, теперь уже усердный, выдохся. А потому Ленокс отправил кучера в «Фортнум и Мейсон» за корзиной ужина, который он разделил с Трокмортином в сумрачной тишине архивного зала, расположившись за маленьким столом, на который водворились супница и кусок ростбифа – его они запивали отличным кларетом.

Трокмортин рассказал Леноксу, что помогает родителям и надеется на повышение. Высшей его целью было стать старшим клерком в какой-нибудь крупной финансовой фирме. Ленокс слушал внимательно, пока они ели десерт – сдобный персиковый пирог, а затем они с новой энергией принялись за поиски.

Десять минут спустя Ленокс обнаружил первый нужный документ. Датирован он был несколькими годами раньше, но либо попал в эту кипу по ошибке, либо по чьей-то загадочной системе. Просмотрев его, Ленокс радостно вскрикнул и попросил молодого клерка помочь ему разобраться в некоторых пунктах для пущей уверенности. Клерк подтвердил его подозрения.

– Так я и думал, так я и думал, – сказал Ленокс.

А затем удача вновь заявила о себе: всего двадцать минут спустя обнаружился другой документ, вновь подтвердивший подозрения Ленокса.

– Пожмите мне руку, молодой человек, – сказал он. – Пожмите мне руку. Мы отлично поработали – преотлично, – и нынче вечером, думается мне, вы послужили лондонскому Сити более, чем всегда.

– С гордостью пожму, мистер Ленокс, – сказал клерк. – Всегда буду счастлив поработать с вами.

Затем Ленокс ушел с бодрыми пожеланиями, а Трокмортин убрал последнюю кипу на место и отправился домой к матери и отцу, которые очень волновались и передержали ужин.

Пожалуй, следует рассказать, что Ленокс, как ни был занят, вспомнил про своего молодого друга и послал его матери две прекрасные ножки барашка и ящик своего любимого портвейна для мистера Трокмортина-старшего. И, хотя и через много лет, но последние слова клерка оказались пророческими. Он помог Леноксу в деле амулета королевы, которое имело куда большие последствия, чем обещало на первый взгляд, и прогремело при дворе после своего успешного завершения.

Глава 43

Ленокс ехал по улицам Лондона домой в самом начале девятого. Да, все складывается один к одному, думал он. Лист, свеча, странность применения bella indigo, сплетни о финансах Сомса, подоконник, нож, воск на полу, газетные статьи и относительная безопасность золота Монетного двора. Только одно он еще не определил: личность людей, которые на него напали. Но, конечно, это тоже в свой черед выяснится.

Он сидел у камина, курил трубку и перебирал в уме кусочки мозаики так, чтобы они плотнее прилегали друг к другу. Он оттачивал грани создавшегося у него впечатления и строил дело. Оно, пожалуй, могло быть принято судом – да, могло, но приходилось уповать на признание, ведь, конечно же, адвокаты будут приглашены самые именитые. Да, ну что же, пора заехать к Итедеру, однако в первую очередь его лояльность принадлежала кому-то другому.

– Грэхем! – позвал он, и дворецкий вошел в библиотеку. – Грэхем, вы не попросите леди Джейн заглянуть сюда? Я бы навестил ее сам, но я хочу показать ей кое-что, и мне надо дождаться возвращения брата.

– Слушаю, – сказал Грэхем.

Несколько минут спустя в библиотеку вошла леди Джейн, стягивая перчатки и улыбаясь.

– Чарльз, как ты? Ты знаешь, меня ждут у герцогини. – На ней было серое вечернее платье.

– А не поехать ты не можешь?

– Во всяком случае, опоздать я могу. А что?

– Ты не присядешь?

– Ну, конечно, – сказала она и подошла к дивану. – А я заходила днем выпить чаю, но тебя не было.

– Ты не поверишь: я выполнял обязанности младшего клерка.

– Твои предлоги, чтобы избегать меня, становятся, по-моему, все абсурднее.

Он засмеялся.

– Да, пожалуй. Но больше я не буду. Я во всем разобрался.

Эта новость подействовала на леди Джейн совершенно неожиданным образом. Она побледнела и заговорила далеко не сразу. Но наконец сказала:

– Ах, Чарльз, я так благодарна.

– Да-да. Я пригласил тебя сюда, так как жду Эдмунда, но мне хотелось рассказать тебе немедленно.

– Благодарю тебя. Да, конечно. Такое облегчение! – Она вздохнула. – Так кто же это?

– Могу ли я пройтись с тобой по всему делу? К заключению я пришел только-только.

– Ну, разумеется.

Ленокс сложил кончики пальцев и попыхтел трубкой, зажатой в уголке рта. Он прищурил глаза, уставился на огонь и выждал минуту-другую, прежде чем заговорить.

– Ну хорошо, – сказал он наконец. – Начнем с наиболее поразительного факта в этом деле.

– Как тебе угодно.

– Обычно при двух убийствах убийца либо психопат, либо второе убийство совершается для сокрытия первого.

– Особо поразительным это не кажется.

– Да, конечно, будь все именно так. Однако даже при всем моем опыте я обнаружил нечто уникальное. Первое убийство было совершено для сокрытия ВТОРОГО, то есть убийства Джека Сомса много дней спустя.

– Я не понимаю, Чарльз. Ну, не совсем.

– Видишь ли, и я не понимал. Я тебе не говорил, но в дни вслед за убийством Пру Смит я пребывал в полной растерянности: я все время оказывался в тупике, и все нити, за которые я дергал, провисали безрезультатно. Я устроил перекличку обычных мотивов, и ни один не подходил.

– Я догадывалась, – сказала леди Джейн. – Потому-то я и решила потратить некоторое время на Джорджа Барнарда.

– Ах, вот почему? Мне крайне жаль, что я понудил тебя на подобное.

– И напрасно.

– Сдвинулся с места я только после смерти Джека – и все завертелось, как обычно бывает при расследовании большинства убийств. Иными словами, к разгадке убийства Пру Смит я смог приступить только после смерти Джека, как ни печально. Сожалею, что это так, но ничего не поделаешь.

– Да, я понимаю, – сказала леди Джейн. – Но, Чарльз, все-таки КТО же это?

– Скоро доберусь. Прости, что я так тяну, но я пока еще собираю все улики воедино. Ну, хорошо. Позволь, я продолжу. Сразу же стало ясно, что список подозреваемых короток. Bella indigo безумно дорог, и к тому же, хотя я держал это при себе, есть еще одна убедительная причина, ограничившая список подозреваемых. У Мак-Коннелла ушел целый день на опознание яда, а он специалист. Этот яд мог использовать только эксперт, только опытный знаток или по меньшей мере искусный любитель.

– Или кто-то знакомый с этим любителем.

– А! Совершенно верно. Ты проницательнее, чем был я. Ну, я попросил экономку Барнарда – а также Грэхема для независимого подтверждения – определить тех, кто имел доступ к Пру Смит в соответствующее время. Список был кратчайшим: Дафф, Сомс, Юстес Брамуэлл, Барнард, Родерик Поттс, Клод Барнард и, разумеется, вся домашняя прислуга.

– Однако прислугу ты как будто отмел? – вопросительно сказала леди Джейн.

– Да. Я отмел их из-за дороговизны и неизвестности bella indigo. Перед самой смертью Сомса я подумывал заняться ими, особенно молодым человеком, помолвленным с Пру Смит, но тут появился новый след. И с этого момента все ограничивалось вышеперечисленными. Родерик Поттс не мог совершить ни того, ни другого убийства. Он в момент смерти Джека Сомса находился под непрерывным наблюдением, и, следовательно, было маловероятно, что он убил Пру. Однако сбросить его совсем со счетов я не мог вплоть до сегодняшнего утра. Я как-то упустил из вида, что Поттс очень дороден и не слишком здоров. А требовались быстрые упругие ноги и гибкое тело, чтобы бесшумно спуститься по лестнице, убить кого-то физически, а затем выскользнуть в окно. Не абсолютный вывод, но в сочетании с прочими фактами близкий к тому.

Леди Джейн терпеливо слушала эти объяснения.

Ленокс откинулся на спинку и пожевал мундштук трубки, прежде чем продолжить.

– После Поттса у нас есть Дафф. Признаюсь, я подозревал его с самого начала. То, что в его распоряжении был пузырек мышьяка, одновременно представлялось как изобличительным, так и до невозможности простым. И как раз нынче утром он посетил меня, что, в зависимости от точки зрения, либо полностью доказывало его непричастность, либо делало его главным моим подозреваемым. Думается, не снизойди на меня нечто вроде прозрения, я бы пошел по его следу, но это оказалось ненужным. И мне в голову пришло еще кое-что. Я говорил тебе о дорогостоящем имуществе, спрятанном в доме Барнарда. И Дафф находился там, чтобы его оберегать. Так он мне сказал, а подобная ложь столь легко поддавалась разоблачению, что должна была быть правдой. Ведь убей он двух людей, чтобы украсть задуманное, а затем и укради, так даже Итедер подумал бы в первую очередь на него. Нет, полагаю, это осталось бы невероятным, даже если бы я не раскрыл дела.

Итак, у нас теперь всего четверо: Джек Сомс, Клод Барнард, Юстес Брамуэлл и наш добрый знакомый, леди Джейн, Джордж Барнард. Исключим Джека Сомса, и у нас остаются три имени. Если хочешь, можешь назвать меня глупцом, каких свет не видывал, поскольку мне с самого начала следовало свести дело к этим четверым, и даже, когда я это сделал, выбрал я из них Джека Сомса. Поразительное слабоумие! Мое единственное оправдание – вывернутый наизнанку мотив. Итак, кто это? Теперь я скажу тебе…

Но открытие пришлось отложить по меньшей мере на несколько минут. В библиотеку – явно с чем-то новеньким, – запыхавшись, ворвался сэр Эдмунд, как и утром, в своем непривлекательном одеянии.

– Чарльз… Чарльз… – сказал он, отдуваясь. – Я его видел… он посмотрел… я укрылся от его взгляда… откуда он мог видеть…

Он выпрямился, так как совсем изогнулся, и взял себя в руки. Ленокс тоже уже встал и теперь похлопал брата по спине.

– Превосходно! Превосходно!

– Я был…

– Можно я догадаюсь?

Эдмунд посмотрел на него с изумлением.

– Да, конечно.

– В комнату вошел человек, двигаясь очень быстро, и встал на колени на полу.

– Ну, да! – Эдмунд вытаращил глаза.

– Он заглянул под кровать, а потом несколько раз провел ладонью по полу.

– Да, опять верно!

– Потом он встал в сильной растерянности, может быть, даже постоял так, а затем выбежал вон, будто от удара молнии.

– Ты из меня дурака сделал, Чарльз?

– Что ты, Эдмунд! Да ни за что на свете!

– Значит, ты знаешь, кем был этот человек?

– Думается, да. Это был Клод Барнард?

Эдмунд посмотрел на него в полном изумлении.

– Да… да, он самый.