Текст книги "Прекрасная голубая смерть"

Автор книги: Чарльз Финч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Глава 35

Тут в дверь вошел Итедер. Ленокс посмотрел на него и протянул ему нож, так, будто это было что-то совсем безобидное, вроде стакана вина.

– Я нашел оружие.

Если Ленокс ожидал овации за свое открытие, то горько ошибался в своей оценке Итедера.

Инспектор словно стал еще массивнее. Он заговорил не сразу, а прошелся взад-вперед по комнате, будто по натянутому канату.

– Выглядит это очень черно, Ленокс, – объявил он, отбросив свою натужную вежливость.

Ленокс вздохнул, понимая ход мыслей инспектора.

– Итедер, – сказал он. – Не хочу быть с вами резким, но вы меня крайне рассердите, если не прекратите валять такого осла.

– Крайне, крайне черно, – настаивал инспектор.

Ленокс снова вздохнул.

– В таком случае я объясню. Последние десять минут я провел в кухне с моим другом Мак-Коннеллом. Неужели вы и вправду думаете, что, соверши я убийство и успешно спрятав оружие на виду у нескольких людей, мне приспичило бы вернуться в ту самую комнату, которую полиция обыскала бы в первую очередь из-за прошлого убийства в ней, и спрятать нож тут? Если уж я начну совершать преступления, Итедер, то, уверяю вас, куда лучше.

Облако сомнения омрачило чело дородного инспектора, но он парировал:

– Возможно, вы сообразили это, уже оставив нож здесь. Может быть, сейчас вы забираете его обратно. А может быть, вы хотели, чтобы вас нашли находящим его. Многие убийцы навещают трупы.

– Вы считаете меня настолько глупым, Итедер? Господи Боже! Меня позвали к лестнице из зала, и с той секунды я все время оставался на людях. – Он взмахнул рукой. – Это вздор, и мы понапрасну теряем время. Вот оружие, примененное для убийства Джека Сомса.

Он осторожно положил нож на стол.

– Полагаю, вы правы, – наконец сказал Итедер. – Однако, мистер Ленокс, осмотрительность никогда лишней не бывает.

– Совершенно верно. А теперь не приняться ли нам за работу?

– Что вы имеете в виду?

– Вам следует послать двух констеблей на пятый этаж. Не могу объяснить вам почему, но можете поверить мне на слово. Мой собственный брат сейчас там.

– Почему?

– Как я сказал, объяснить это вам я не могу.

– В таком случае, боюсь, это невозможно. – Итедер выглядел так, будто извлек большое удовольствие из этого отказа сразу после того, как его поставили на место.

Внутренне Ленокс вздохнул.

– Прошу вас, Итедер. Вспомните. Вся честь достанется вам. Мы должны работать вместе.

(Вместе! Как бы не так!)

Секунду Итедер осмысливал этот новый заход.

– Ну, хорошо, – сказал он. – Пятый этаж?

– Да. Я полагаю, убийца скрылся через это окно. Я погляжу снаружи, нет ли каких-либо его следов, хотя сомневаюсь, что найдется хоть что-нибудь.

– А что делать мне?

– Полиция располагает человеческими ресурсами, которых у меня нет, все эти бобби наверху с Барнардом. На вашем месте – хотя, уверен, вы об этом уже подумали – я бы собрал всех еще не уехавших гостей и расспросил, что они видели. Используйте десять-двенадцать человек, если сможете. Ведь теперь, если я не ошибаюсь, дело идет о двойном убийстве.

– Двоих – на пятый этаж, десятерых – опрашивать гостей? Мне, полагаю, следует руководить опросом наверху.

– Да. Вы действуете весьма разумно. И можете, если сочтете нужным, предупредить констеблей, опрашивающих гостей, чтобы они оглядывали их запястья и обувь, нет ли следов крови или грязи. Особенно обувь. Ночь сырая, но все гости входили в дом прямо из экипажей. И обувь у них должна быть чистой, если только они не вылезали в это окно.

Итедер, ощущая себя теперь частью плана, сказал:

– Очень хорошо. Но вы должны делиться с нами всем, что узнаете.

– Как всегда, – сказал Ленокс. – А теперь идите. Быстрее, милейший, быстрее. Я отнесу нож Мак-Коннеллу. Он сумеет его исследовать.

Итедер ушел и еще по дороге начал рявкать распоряжения.

Ленокс прошел по коридору в кухню и вручил нож Мак-Коннеллу.

– Посмотри, это орудие убийства или нет, – сказал Ленокс и улыбнулся удивлению доктора. – Я вернусь как смогу быстрее.

Он поднялся по лестнице слуг и как мог незаметнее подошел к входной двери, избегнув всех разговоров. Затем вышел наружу, поднял воротник и пересчитывал все нижние окна, пока не приблизился к окну Пру. Он остановился примерно в десяти футах от него. Участок, который надо исследовать.

Из верхних окон, спасибо балу, лился яркий свет, и он ясно видел тротуар. Поблизости, кроме нескольких последних кучеров, не было никого, а они укрылись в уголке между колясками и каретами, покуривая и разговаривая. Ленокс был совсем один. Он начал с того, что осмотрел подоконник. Он уже оглядел его, пока был внутри комнаты Пру Смит, но не обнаружил ничего, кроме старых царапин – вероятное следствие ночных визитов Бартоломью Дека. Снаружи были такие же царапины, но он заметил что-то, возможно, и новое: еле заметную черную полоску, какую мог оставить черный ботинок, царапнув по подоконнику. Возможно, скользкий тротуар предлагал ненадежную опору, и человек, выскакивающий из комнаты, мог перенести тяжесть на другую ногу. Разумеется, все мужчины на балу были в начищенной до блеска бальной обуви. Совсем ничтожный след, но он подкреплял предположение, что из окна недавно кто-то вылезал.

Булыжники были мокрыми, но, к несчастью, ничего не показали. Ни одного смещенного, ни черных полосок, ни, тем более, отпечатков обуви. Ленокс видел, что его собственный еле заметный след исчезает сразу же, едва он поднимал ногу. Больше ничего тут не было. Он прошел пятьдесят ярдов в обоих направлениях, но не увидел ни следов, ни каких-либо предметов; затем прошел этот путь еще раз, вглядываясь со всем вниманием, а иногда нагибаясь к самой земле, и при повторном осмотре таки нашел пожелтелый лист довольно странной формы. Он бы его проигнорировал, если бы лист не лежал близко от окна. Вокруг не было деревьев, но ведь ветер мог гонять его туда-сюда по нескольким кварталам, пока он не прилип тут. Однако он не выглядел помятым, и уж конечно, на него не наступали. Ленокс положил его в карман пиджака.

Большое разочарование! Надежде вопреки он надеялся найти что-нибудь неопровержимое. Тем не менее, оставалась черная полоска, которая выглядела свежей и, казалось, подкрепляла его мысль о бегстве через комнату Пру Смит.

И опять-таки, когда он это обдумал, его ждало разочарование. Тот, кто убил Сомса, знал комнату Пру Смит. Слишком уж большое совпадение, если посторонний выбрал именно ее комнату наугад из десятка других, тем более что большинство их находилось ближе к лестнице. Да, это выглядело неопровержимым. Однако дальше вы утыкались в стену. Единственным, кто, безусловно, знал комнату Пру, был Клод, потому что он оставался с ней за закрытой дверью. Даже Барнард мог и не знать точно, какая именно была ее. Однако же Клод единственный на этот раз был совершенно вне всяких подозрений. Эдмунд категорически утверждал, что Клод Барнард оставался в поле его зрения все время.

Ленокс, однако, сдаваться не собирался. Он вернулся в дом и заглянул к Мак-Коннеллу. Да, это был тот самый нож, который убил Сомса. Да, кто угодно, любого роста и телосложения мог это сделать. Нет, никакими характерными особенностями нож не обладает. Кто угодно мог приобрести его в любой лавке, торгующей такими предметами, скорее всего в одном из кооперативных магазинов Армии и Флота, разбросанных по всему городу. В книжке, подумал Ленокс, нож этот имел бы единственно возможное происхождение – изогнутый индийский кинжал с рубином в рукоятке. Он засмеялся, поднимаясь по лестнице. И заметил, что кровь на верхних ступеньках уже смыта.

Когда он поднялся в вестибюль, на его плечо опустилась рука. Ленокс оглянулся и увидел, что его остановил лакей Джеймс.

– Скажите мне что-нибудь, – попросил молодой человек.

– Мне очень жаль, – ответил Ленокс, – но я все еще веду расследование.

– Хоть что-то, что-нибудь – простонал Джеймс.

– Как только что-нибудь найду, – сказал Ленокс, похлопывая его по спине. Он прошел в центр вестибюля, а там остановился и посмотрел вокруг.

Есть ли что-нибудь еще, что можно сделать в этот вечер? Нет, подумал он. Труп скоро увезут. С Итедером он поговорит утром. И потому, снова спустившись вниз предупредить Мак-Коннелла, что он свяжется с ним завтра, Ленокс поднялся наверх и устало направился к входной двери, намереваясь уехать. И услышал знакомый голос:

– Чарльз!

Обернувшись, он улыбнулся и внешне, и внутренне.

– Ах, Джейн, – сказал он. – Тебе незачем было оставаться.

Она сидела в кресле у входной двери.

– Вздор! – сказала она. – А твое пальто? Мы вернемся вместе.

Он снова улыбнулся.

– Да-да! – И предложил ей руку, на которую она оперлась, и вместе они вышли наружу под снег, чтобы найти свою карету и отправиться домой.

Глава 36

На следующее утро Ленокс проснулся ужасно голодным, вчерашнему банкету вопреки. Ему сразу взгрустнулось из-за Сомса, едва он вернулся к яви, спал же он хорошо, выспался и был очень голоден. В первый раз он почувствовал, что вполне оправился от стычки в проулке. Синяки и ссадины еще не исчезли, но они поблекли и не болели.

Он позавтракал яйцами, жареным хлебом, черным кофе и большим апельсином. Прочел заключительные главы «Малого дома в Оллингтоне» в кровати, пока ел, с наслаждением смакуя еду и книгу, а положив ее, испытал полное удовлетворение. После все большего упадка сил в последние дни он почувствовал, что наступил перелом, и вновь испытал прилив энергии.

Он позвонил, и в спальню вошел Грэхем.

– Сэр?

– Привет, Грэхем. Прекрасный день, не правда ли?

В окно щедро лились солнечные лучи.

– Весьма, сэр.

– Мне требуются все газеты, будьте так добры. Обычные три, а затем и все те, которые я не читаю. Даже «Пост» и «Дэйли стэндарт», пожалуйста.

– Слушаю, сэр. Я принесу их в один момент.

– Благодарю вас. И еще: вы не пошлете записку моему брату с просьбой навестить меня?

– Да, сэр.

– И мне понадобится карета перед вторым завтраком. Я позавтракаю с доктором Мак-Коннеллом.

– Слушаю, сэр.

– Благодарю вас, Грэхем.

Дворецкий удалился, а Ленокс заложил руки за голову, чтобы долго и хорошо подумать. Он поразмыслил над последними событиями и пришел к некоторым предварительным выводам. Только после того как Грэхем возвратился с газетами и оставил их на тумбочке, он вышел из задумчивости. У него родилась идея. Если бы только быть уверенным, подумал он… Ну, времени для проверки предостаточно. Он твердо предполагал, что дальнейших смертей не последует.

Поочередно он проштудировал каждую статью о Сомсе. Конечно, писались они второпях, ведь убийство произошло поздно ночью, но он знал, что прочесть их необходимо. В целом ни малейшей пользы они не принесли: скудные подробности если и были, менялись от газеты к газете. Все подчеркивали спортивную славу жертвы, его службу в армии, его деятельность в пользу либералов, его популярность среди друзей и знакомых, и все они с возмущением и гневом упоминали намечавшуюся тенденцию роста насилия в Англии, однако в заключение заверяли читателей, что инспектор Итедер напал на след убийцы и скоро предаст преступника в руки правосудия.

Статья в «Таймс» могла послужить типичным примером.

Вчера поздним вечером видный член Парламента от Рентона, в прошлом прославленный оксфордский гребец Джек Сомс был хладнокровно убит на ежегодном балу, устроенном Джорджем Барнардом. Гости, приглашенные на это празднество, которое считается одним из гвоздей лондонского сезона, были потрясены пронзительным криком, донесшимся из вестибюля дома мистера Барнарда, и несколько секунд спустя мистер Сомс был найден на верхних ступеньках лестницы, ведущей вниз, на половину слуг. Причину смерти полиция не сообщила, но признала, что естественной она не была. Инспектор Итедер, взявший дело в свои руки, сказал только: «Мы надежно взяли след преступника, и всякий, кому есть сообщить что-либо, обязан сделать это незамедлительно».

Младший констебль сообщил «Таймс», что крови было много. Светский лев Томас Мак-Коннелл, муж леди Виктории Мак-Коннелл, урожденной Филлипс, получивший медицинское образование, произвел предварительный осмотр, но отказался сообщить что-либо.

Читатели «Таймс» заметят, что это второй акт насилия в доме мистера Барнарда, последовавший после краткого промежутка за отравлением горничной Пруденс Смит, и можно полагать, что между этими двумя случаями существует некая связь. Мистер Барнард заметил: «Это ужасно, Сомс был отличный малый. И вечер складывался чудесно до происшествия с ним». Он добавил, что понятия не имеет, кто мог совершить эти преступления, но подчеркнул, что чувствует себя в полной безопасности у себя дома под защитой инспектора Итедера.

Пока же, разумеется, весь лондонский свет пребывает в шоке. «Он был приличным человеком», – сказал лорд Стирнс, и многие выразили подобные же чувства до истечения вечера. Впервые известность Сомс приобрел в Оксфорде как гребец, три года подряд обеспечивая победу университетской команде. Некоторые читатели, возможно, вспомнят, как в свой последний год там он словно бы единолично рванул к финишу, когда их было обошла кембриджская восьмерка. Кроме того, он был членом университетской команды в регби, хотя играл лишь для развлечения, но, тем не менее, превосходно. А также боксировал в Оксфорде как любитель.

После окончания университета Сомс служил в армии, где стал капитаном. В полку, сказал полковник Джеймс Уоринг, его любили и уважали. Он вел себя героически в мелком бою на Востоке и вышел в отставку из-за полученной в стычке раны. Почти сразу же после армии он был избран в Парламент как представитель Рентона. В этом правящем конклаве он сделал долгую и выдающуюся карьеру, обеспечивая лидеров своей партии советами по части финансов, реформ и торговли, и хотя никогда не занимал административных должностей, в конце концов ему, несомненно, был бы предложен пост в каком-нибудь либеральном правительстве.

Сомс был холостяком и жил в Вест-Энде. Друзья говорили, что он был обходительным человеком, всеми любимым. Лорд Стирнс повторил это общее мнение, сказав: «Сомс мог обзавестись врагами не более, чем я. Должно быть, произошла ошибка – страшная ошибка! – так мне представляется».

Вдобавок к своим парламентским обязанностям Сомс был членом нескольких правлений, и в первую очередь «Пасифик траста». Последнее время его имя мелькало в газетах из-за его деятельности в связи с этой компанией. Читатели помнят, что ему принадлежал решающий голос в вопросе о новом инвестировании; он проголосовал против выплаты значительной части капитала держателям акций. Хотя это вызвало недовольство индивидуальных вкладчиков компании, которые получили бы мгновенную огромную прибыль, многие финансисты соглашаются, что в перспективе решение правления окупится сторицей и что любые утраты непосредственной выгоды компенсируются в будущем. Те, кого это прямо касается, испытывают опасения, как бы смерть Сомса не привела к аннулированию результатов голосования, которые должны быть подтверждены через две недели, ибо, по общему убеждению, освободившееся место займет сэр Джеймс Мейтленд. Мейтленд давал понять, что проголосовал бы иначе, чем Сомс.

Кроме того, Сомс был превосходным наездником и постоянно приглашался в виднейшие загородные дома стрелять птиц и кататься верхом. «Его будет не хватать многим и многим, – сказал лорд Стирнс. – Он украшал любую охоту на птиц».

До тех пор пока полиция не опубликует доклад, его друзьям придется ждать утешения. Как принято, Парламент воздаст должное его памяти по обе стороны прохода, а спикер произнесет панегирик.

«Он обладал большими талантами. Страна утратила ценного слугу», – сказал Ньютон Дафф, член Парламента, друг покойного.

Ленокс читал это с легким интересом. Особое внимание он обращал на высказывания в кавычках. Стирнс был добрым малым, но его удивила похвала в устах Даффа, скупого на них.

Остальные газеты практически ничего к этому не прибавили, исключая грошовую газетенку с названием «Пост», имеющую низкую репутацию, но высокую раскупаемость. Столь же хвалебный тон, те же упоминания Оксфорда, армии, Парламента и «Пасифик траста», однако заключение содержало сведения, нигде больше не приводившиеся.

Больно касаться этого теперь, но мы должны быть ВЕРНЫ нашим преданным читателям и написать, что ходили некоторые неблаговидные сплетни касательно финансов покойного члена Парламента. Попросту говоря, люди шептались, что Сомс разорен и что кредиторы – хотя, согласно закону, они не могли коснуться его, пока Парламент заседал – готовились наброситься на него, едва сессия завершится. Люди, как у них в обыкновении, говорили о любви к скачкам и дорогостоящих привычках на СКУДНЫЕ СРЕДСТВА. Короче, широко ходили слухи, будто никаких денег у него не осталось.

Для «Пост» большая честь сообщить иное. Конфиденциальный Источник в некоем банке дал понять, что мистер Сомс получал и тратил деньги в своих обычных пределах. Короче говоря, слухи эти были неверны, мистер Сомс был вполне обеспечен, как и надлежало Герою гребли и видному члену Парламента. Мы рады категорически опровергнуть слух о единственном пятне на репутации этого прекрасного человека, особенно потому, что было бы очень тяжко слышать дурные отзывы о мистере Сомсе после его кончины. «Пост», как обычно, теперь восстановил истину.

Последняя фраза была девизом газеты и повторялась практически в каждой статье, имела она хоть какое-то отношение к содержанию или нет.

А факт был интересным. Люди повсюду говорили, что Сомс полностью разорился – настолько повсюду, что слух этот достиг даже ушей Ленокса, а Ленокс менее всего был любителем сплетен. Все к слову упоминали это как общеизвестный факт – его брат, леди Джейн. И тем не менее, если верить «Пост» – а при всей грошовости она обычно не врала, как Ленокс знал по опыту, – это была сплошная ложь. Да, примечательное обстоятельство.

Он положил последнюю газету и вновь задумался, заложив руки за голову, когда опять постучал и вошел Грэхем.

– Сэр Эдмунд Ленокс, сэр, – доложил он.

– Уже внизу?

– Да, сэр.

– Черт! Надо одеться! – Он выбрался из постели. – Скажите ему, что я сейчас спущусь. Пожалуйста, предложите ему чаю или завтрак, если он не позавтракал. Да, и дайте ему эти газеты, – сказал он, кивая на тумбочку.

– Слушаю, сэр.

Грэхем удалился, а Ленокс облачился в одежду, разложенную для него на кресле: черный плащ, серые панталоны и фетровую шляпу. Он потратил некоторое время, завязывая галстук по всем правилам, но в остальном так торопился, что спустился вниз к брату довольно скоро.

Глава 37

– Ты успел заглянуть в газеты? – сказал Ленокс, входя в двойные двери библиотеки.

Сэр Эдмунд сидел в одном из двух кресел у камина.

– На улице, право же, ужасный холод, – пожаловался он сердито.

– Ах, Эдмунд, мне так жаль, – сказал Чарльз, еле сдерживая улыбку.

– Да ладно, ладно.

– Невзгоды, преследующие расследователей, знаешь ли, включают капризы погоды.

Это, казалось, умаслило сэра Эдмунда.

– Правда? – сказал он. – Черт подери, а правда! К твоим услугам. – Он отдал честь.

– Ты заглянул в газеты?

– А, да, газеты. Ну да. «Таймс».

– Но не «Пост»?

Сэр Эдмунд содрогнулся.

– Боже милостивый, нет!

– Все-таки взгляни, – сказал Ленокс, опускаясь в другое кресло и указывая на газеты, которые Грэхем оставил на столике между ними.

Его брат внимательно проглядел статью и даже – чего Ленокс никак от него не ожидал – развернул газету, чтобы прочесть конец.

– Очень интересно, – сказал он немного погодя. Он курил свою трубку, а Ленокс – сигарету. – Да, очень интересно. Хотя сплетни, Богу известно, оказывались ложью и прежде.

– Миллионы раз. Но я нахожу это интригующим. Что породило именно эти сплетни? Что-то произошло? Какое-нибудь происшествие?

– Никаких, по-моему, – сказал сэр Эдмунд. – Собственно говоря, насколько помню, началось это как раз тогда, когда он что-то выиграл в Аскоте. Люди говорили, как удачно, что он хоть что-то выиграл.

– В сущности, очень странно! Согласен?

– Не вижу, почему…

– Ну, так оставим это, – сказал Ленокс. – Не хочешь чего-нибудь съесть? Выпить чаю?

– Кофе был бы очень впору. Днем мне нужно вернуться в Палату, и, полагаю, надо будет бодрствовать.

Ленокс позвал Грэхема и распорядился о кофе.

– Так вот, Эдмунд, я пригласил тебя на утро.

– Знаю. Но мне пришлось пройти через половину Южного полюса, да еще через Гайд-парк.

Ленокс рассмеялся.

– Полагаю, причина того стоит. Мне бы хотелось выслушать точный отчет о твоем вечере, до того, как обнаружили Сомса.

– Бедняга, – сказал сэр Эдмунд по размышлении. – Ну, прах к праху, я полагаю. Итак, мой вечер, дай сообразить. Да. Ну, я приехал только к танцам, как тебе известно. И ты велел мне следить за этими двумя кузенами. Сначала я, пожалуй, несколько перестарался – не смейся, это жестоко – и следовал за ними слишком близко, потому что Клод все время поглядывал на меня и корчил рожи.

– Рожи?

– Да, как обезьяна. А потому я поотстал. Взял стакан вина и пил его неторопливо, наблюдая за ними. Клод танцевал с порядочным числом разных девушек, а Юстес словно бы в чем-то наставлял пожилых собеседников, но в чем – даже представить себе не могу.

– А я могу, – сказал Ленокс.

– Ну, тебе виднее. Так все и продолжалось. Разговаривали они только раз – в дверях между залом и парадной гостиной. Секунд десять или около того. Затем Клод ударил Юстеса довольно сильно. Совсем не по-кузенски.

– Но я же помню, как ты дал в нос кузену Рональду.

Сэр Эдмунд покраснел.

– Совсем иная ситуация. И не по-джентельменски с твоей стороны притягивать сюда это.

– Ну, дать в нос Рональду было и не по-джентльменски, и не по-кузенски.

– Черт побери, если Рональд все время отпускал словечки по адресу абсолютно респектабельных горничных, не мое было дело следить, что с ним может приключиться.

– Ах, да! Ты же тогда любил старшую горничную… как бишь ее звали… Мэри?

– Вовсе я ее не любил. Благородная мужская привязанность, да. Теплые чувства за добавочные десерты, которые она иногда для меня приберегала, безусловно.

Ленокс засмеялся.

– Приношу извинения. Ты расскажешь мне, что произошло?

Сэр Эдмунд попытался совладать со своими чувствами и завершить отчет.

– Затем я выслеживал только Клода, так как Юстес ушел в парадную гостиную, а ты сказал мне, что Юстес менее важен.

– Безусловно. Ты отлично поработал, Эдмунд. Но остается еще кое-что.

– Разве?

– Да. Мне требуется, чтобы ты провел все время, какое сможешь, перед домом Барнарда.

– То есть как?

– Точнее, перед окном Пру Смит. Четвертое справа.

– Окно?

– Да. Гляди в него, смотри, не войдет ли кто-нибудь в комнату, смотри, не прячется ли кто-нибудь поблизости. Как, сумеешь?

– Но меня же заметят.

– Нет, не заметят. – Ленокс прошел к сундуку в глубине комнаты. – Переоденешься в это, – сказал он и достал костюм в мелкую клетку, весь перепачканный грязью.

– Ты шутишь.

– Вовсе нет. Абсолютно чистый с изнанки, милый братец, и теплый-претеплый. Шапку надвигай на глаза. Запачкай лицо – я пользуюсь табачным пеплом. Вернешься сюда перед тем, как отправиться в Палату, а затем, когда сможешь, вновь неси дозор.

Уламывать сэра Эдмунда пришлось долго, но постепенно Ленокс внушил ему, что он сумеет великолепно сойти за уличного зеваку и заслужить очки как сыщик.

Наконец, спустя полчаса и еще несколько чашек кофе, его брат поднялся наверх переодеться. Грэхем подал ему горсть золы из камина, и сэр Эдмунд, когда спустился вниз, выглядел вполне убедительно.

– Я хорошо выгляжу? – спросил он.

– Для этой роли превосходно, – сказал Ленокс. – Грэхем, принесите фляжку бренди для сэра Эдмунда, будьте так добры.

– Слушаю, сэр.

Ленокс быстро написал что-то на листке бумаги.

– Если какой-нибудь констебль тебя побеспокоит, попроси его отнести эту записку Итедеру. В ней говорится, что ты там по моему поручению.

– Если ты уверен, Чарльз… – сказал Эдмунд.

– Абсолютно! Возьми-ка фляжку, – сказал он, так как Грэхем вернулся. – Бренди будет тебя согревать и обеспечит необходимый запашок. Но не опьяней.

После еще нескольких минут упирания Эдмунд ушел. Ленокс немножко посмеялся про себя. Но он был рад, что Эдмунд согласился нести дозор. Убийца должен вернуться за своим оружием, если у него есть хоть капля ума, и Ленокс специально не упомянул этот факт, когда разговаривал с Итедером. Констебль у двери комнаты Пру Смит мгновенно отпугнул бы кого угодно. Конечно, надежда невелика, но, может быть, Эдмунд что-то обнаружит. При обычных обстоятельствах он поручил бы это Скэггсу, но он ждал, чтобы Скэггс завершил уже порученное ему столь же неотложное дело – расследование окруженного таинственностью Родерика Поттса.