Текст книги "Самогития"

Автор книги: Charles Pichel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Обидчивая пропольская и прорусская знать Литвы очень возмутилась стараниям самогитов обособить себя, и тем, что они явно отличаются от литовцев даже своим языком. Молодой великий князь и много его товарищей, ранее живших во Франции, были инициаторами этого движения, от которого литовская аристократия всяческие старалась отдалиться.

Русский царь Александр I скончался в 1825 году. Его преемником стал его брат Николай и в 1826 году в Москве был коронован . Царь Николай I был закостенелым самодержцем. Он ограничил автономию дворянства и подготовил планы по подавлению всех оппозиционных и либеральных идей. Царь расширил права тайной полиции и уполномочил ее раскрыть и уничтожить все тайные организации. Масонская ложа, самое сильное тайное братство, в отместку 29 ноября 1830 года спровоцировала в Польше восстание студентов против царя. Восстание расширялось пока руководство им в свои руки не взяли аристократы и вместе с литовскими революционерами организовали три небольших армии.

В марте 1831 года пребывавшие в изгнании революционеры в Самогитии, поощряемые действиями повстанцев в Польше и Литве, решили, что момент очень благоприятный для начала собственного восстания и переняли из рук оккупационной армии России управление главными городами Самогитии. В виду того, что великий князь самогитский не был очень сведущ в военных делах, он был передан на попечительство старейшин страны, а командование восстанием осталось в руках опытных военных.

Позднее на военном совете, на котором обсуждался вопрос единства руководителей восстания Самогитии, Литвы и Польши, самогиты пытались дать испытанный временем совет, но генералы даже не удосужились его выслушать. Руководители повстанцев разделили свои силы на три группы, каждая из которых имела в виду разные цели. Одна группа, даже не успев сразиться с русскими, дезертировала в Пруссию, а другая в целях безопасности ушла в глухие деревушки. Оставшаяся группа литовцев на поле боя была разгромлена, когда русские привлекли существенное подкрепление из своего большого резерва. Восстание окончательно было подавлено осенью 1831 года.

Царь Николай I конфисковал имущество всех известных повстанцев, а с самогитами он поступил еще строже. В Самогитии стали проводиться массовые репрессии в целях поиска оставшихся повстанцев, был обыскан каждый дом. У тех, у кого было найдено оружие, были взяты в рекруты и высланы в сибирские военные батальоны. Экспроприированные семьи, у которых были отобраны права на собственность, сосланы на Кавказ, в то время присоединенный к Российской империи. Царь своим военным губернаторам приказал подготовить списки детей всех оставшихся повстанцев. По этой причине великий самогитский князь Ромуальд всю оставшуюся жизнь по соображениям безопасности был вынужден постоянно менять фамилию и свое местожительство.

В 1842 году область Паланги, которая считалась священной землей Самогитии, была отделена от литовской оккупационной зоны и передана в юрисдикцию Куршской губернии. Эту территориальную уступку царь Николай I сделал для куршских баронов Латвии, за проявленную ими верность России. На самом же деле, этот шаг задумали старейшины Самогитии, сговорившись с влиятельными немецкими баронами, стремясь эту территорию использовать для укрытия членов королевской семьи Самогитии. Старейшины боялись, чтобы беспощадная и предательская тайная полиция России и деспотическая военная и гражданская оккупационная власть не уничтожила их старинной династии Дома Солнца. Господство немцев хоть частично гарантировало им защиту.

Отличавшийся деспотизмом, самодержец царь Николай I умер в феврале 1855 года во время тяжелой Крымской войны. Его преемник Александр II был несколько либеральнее, но в основном сохранил все те меры преследования, которые ввел его отец, и дальше укреплял влияние тайной полиции. Проиграв Крымскую войну, царь Александр II, стараясь успокоить недовольных войной и ослабить антицарскую пропаганду среди населения России, в 1856 году объявил политическую амнистию, разрешив ссыльным и некоторым политическим заключенным вернуться на родину.

Группа ссыльных патриотов старинной знати самогитов попала под политическую амнистию царя, и вернулась на родину. Здесь они поддерживали программу, которую распространяли непоколебимые патриоты и молодые ксендзы, предусматривающую для своего народа спартанский образ жизни. Они боролись за то, чтобы народ смог существовать как самостоятельная сущность, крепил единство и под воздействием влияния русских оккупационных сил, сохранил бы свою самобытность. Они агитировали народ стать непоколебимой и твердой силой, способной стерпеть или отразить все нападки, с которыми им придется столкнуться в будущем.

По всей Самогитии словно лесной пожар возникали и распространялись братства и общества трезвенников. Социальной жизнью стало руководить движение трезвости. Самогития в истории новых времен сознательно стала первой страной сухого закона. Пивоварни и водочные заводы должны были прекратить работу, а акцизные налоги, которые собирались русскими чиновниками, сократились до незначительных сумм. Недостаток доходов и презрение самогитов к политике русификации, заставило русских активно преследовать движение за трезвость, которое также начало распространяться и в Литве. С трезвостью велась настойчивая политическая борьба, русские стали поощрять пьянство и безвозмездно, чаще всего после богослужений, раздавали на улицах водку даром. Русские действовали против движения трезвенников, утверждая, что алкоголь из-за сурового климата необходим для здоровья и что сам Христос его употреблял и советовал это делать другим.

Русские не позволяли петь патриотических песен, запретили все публичные демонстрации. Митинги, организованные против русских законов, возбудили кровавые столкновения, и даже военные суды. Вскоре массовые ссылки стали обычным явлением для Самогитии. До января 1863 года оккупационные власти излавливали молодых парней годных для службы в армии. Случайно или по доносу из многочисленных парней, пойманных властями, двое были старшими сыновьями великого князя Самогитии. Как и их отец, они маскировались под чужими именами и активно готовились к участию в восстании. Они были определены в Крымскую армию России и прослужили там пять лет. Когда после срочной службы они вернулись домой, приобретенные там военные знания им очень пригодились.

Другие юноши, до сих пор прятавшиеся в лесах, требовали начать вооруженную борьбу по всей территории захваченных стран против сил оккупантов. Радикалы раскололись на две группы, распределенные по всей Самогитии, Литве и Польше. Консерваторы именовались белыми, а либералы – красными. Самогития, под руководством группы молодых ксендзов, воплотила в жизнь свой план восстания. Вскоре организованные крестьяне уже контролировали почти всю Самогитию.

Царь Александр II для подавления восстания послал корыстного реакционного генерала Муравьева. Царь хвастался: «Я буду защищаться, а средством моей защиты будет человек, которому свойственны черты Римского проконсула и качества татарского хана. Я плюю на права народов, а он плюнет и на законы Божьи, и на законы человеческие!»

Его прихвостень Муравьев в своих мемуарах рассказывает, что царское предложение для него стало неожиданностью, потому что раньше он совершал огромные растраты. Муравьев писал : «Я ответил государю, что будучи русским, я поступил бы нечестно, если бы отказался от предложения… Я потребовал, чтобы в мое подчинение были выделены все средства, чтобы смог наказать заговорщиков, возвысить русские моральные качества и национальное величие. Я уже теперь знаю, что мои методы не будут приятными, но уступками и слабостью положение можно только ухудшить. Император поблагодарил меня за мою жертву и согласие возложить на себя это тяжелое бремя. Он сказал, что полностью одобряет мои мысли, предлагаемые методы и что не откажется от своих намерений».

Муравьев прибыл в свою штаб квартиру в Вильне в мае 1863 года и в первую очередь постарался запугать духовенство – за подрывную деятельность публично расстрелял несколько ксендзов-повстанцев.

Муравьев хвастался, что он полностью подавит восстание и уничтожит даже имя, язык и культуру народов айстиев. Особенно он требовал по всем статьям стереть из памяти историю Самогитии. Муравьев приказал уничтожить все печатные издания, в которых упоминалось о существовании Самогитии как в прошлом, так и в настоящем. Дворяне, без всякого исключения, при малейшем подозрении подвергались повешению или расстрелу. Он подавлял и наказывал так, что виселицы не пустовали целыми месяцами. Муравьев ездил в железной карете и оглашал смертные приговоры целым деревням, старикам и детям, гнал их пешком в Сибирь, разрешив им на прощание лишь посмотреть на свои объятые красным пламенем дома. Он предлагал щедрые вознаграждения предателям и выплачивал специальные премии крестьянам, предавшим повстанцев, но последнее предложение имело малый успех. Деньги, забранные у богатых, но трусливых людей, сделали Муравьева очень состоятельным человеком.

Когда генерал Муравьев подавил восстание, «либеральный» царь Александр II присвоил ему титул графа. За свою деятельность Муравьев удостоился большого уважения русского народа, но в других странах Европы, особенно в средствах печати, его презирали. Лондонский «Таймс» („The Times“) представлял его как человека со «странностями».

Муравьев-вешатель, как его прозвали в Литве, в своих воспоминаниях хвастался: «Я постоянно удостаивался симпатии России и всего активного русского общества из-за благородного морального и политического присоединения Северо-Западного края. Она выражалась в виде присылаемых мне писем и телеграмм, в которых упоминались более или менее актуальные русским события, например, строительство новых церквей, обращение католиков в православие, открытие новых школ.

Об этом мне писали русские из разных областей, во всех богослужениях упоминалось мое имя. Короче говоря, имя Муравьева в этом краю стало знаменем всех русских. Россия вернула себе владения, которые десятилетиями из-за слабости или глупости как верховной, так и местной власти, позорно превратились в польские провинции.

Одобренное Россией восстановление православия и святого дела русского национализма в Северо-Западном крае, было таким сильным и всеобщим, что изо всех краев нашей огромной родины – от духовенства, аристократии, жителей городов и деревень я получал благодарственные письма за успешное подавление восстания. Кроме писем мне присылали и святые иконы. Все это придало мне моральных, а еще в большей степени физических сил для преодоления местных трудностей и в борьбе с некоторыми высокопоставленными чиновниками, которые возражали против моих методов по выдергиванию с корнями последствий восстания.

Стоит заметить, что во время этого очень ожесточенного восстания, я тоже получал много бранных писем из многих стран Европы, написанных на разных языках. В этих письмах не только выражались угрозы отравить или заколоть меня, но и пророчилось, что никакие методы не помогут подавить восставший народ, потому что вмешается Европа, а Россия будет не в состоянии противиться требованиям Западных стран».

Одним из самых строгих критиков Муравьева в России был князь Александр Суворов, утверждавший: «Наше самое большое несчастье состоит в том, что Муравьев находится в Вильне и ни один из нас не испытывает дружеских чувств по отношению к этому чудовищу, ибо он является гиеной, обкусанной бешеной собакой».

Повстанцами руководил знаменитый главнокомандующий – молодой ксендз Антанас Мацкявичус, который продолжал борьбу даже тогда, когда большинство повстанцев в Литве и Польше уже сдались. Он ушел в леса и начал применять партизанскую тактику. Один поляк, невзирая ни на какие опасности, направился в Самогитию, имея желание попасть в военный отряд молодого ксендза. 23 августа 1863 года в парижской газете «Индепенденс» („Independance“) он описал свои впечатления об этом боевом отряде. Ниже предлагается отрывок из статьи, описывающей небольшой вооруженный отряд повстанцев.

«Примерно через полчаса на другой стороне просеки мы услышали легкое шуршание шелестящейся листвы и осторожные шаги. Они сопровождались характерным гавканьем собаки – это был пароль. Старик ответил. Вскоре из-за деревьев мы увидели несколько людей, вошедших на поляну. Стало ясно, что это авангард. Все мужчины были одеты в длинные серые шинели, достигающие колен и опоясанные кожаными ремнями. На головах у всех были четырехугольные шапки, в руках они держали двуствольные ружья, а за пояса были заткнуты топоры. Каждый в руках держал чистый, довольно большой грубо тканный льняной мешок и охотничий рог.

Старик – он был моим проводником, подошел к ним и о чем-то поговорил. Я стоял поодаль от них. Тогда один из них издал из рога своеобразный звук, и все они пошли в противоположную сторону леса. Вскоре из леса появилась шеренга стрелков, все они были одинаково одеты. Ими руководил офицер с разорванной надо лбом шапкой. В мертвой тишине мужчины рассредоточились на опушке леса. За ними из леса, довольно аккуратным строем, появилось около трехсот стрелков и более ста косарей. Не было видно ни тюков, ни повозок. Позднее я узнал, что они несли на шестах только несколько ящиков с патронами и порохом. На опушке все они распределились на маленькие группки. Бойцы разбили лагерь, загорелись костры, а над огнем повисли кастрюли с едой. Наверное, они готовились отдохнуть. Я поражался мертвой тишине, словно оказался в лагере глухонемых. Все это произвело на меня большое впечатление, потому что в лагерях поляков я привык к шуму и гаму.

Наконец появился командир подразделения – всеми глубокоуважаемый Мацкявичус. На нем была сутана со складкой сзади, сабля на боку и пистолет, заткнутый за пояс. Он подошел к группе молодых офицеров с меховыми шапками, очевидно это был его штаб. Все шли в пешем порядке. В лагере не было ни лошадей, ни запасов продовольствия, кроме тех продуктов, что каждый нес с собой в льняном мешочке.

Мой проводник обратился к командиру и представил меня, рассказал о моем прошлом. Наконец он добавил:

– Командир, мне кажется, что он горячий мазур.

Во время разговора я имел возможность с близкого расстояния наблюдать за духовным отцом Мацкявичусом. Он был загорелый, ярких черт лица, с длинной бородой и густыми бровями. Морщинами покрытое лицо казалось угрюмым, но полным энергии и умения управлять.

– Умеешь стрелять и исполнять приказы? – спросил он лаконично.

– Умею.

– А молиться?

– Мама научила.

– Сумеешь достойно умереть?

– Еще не пробовал.

Тогда повернулся к одному офицеру, сказал:

– Гражданин, отведите его в шестой отряд. После гибели Манулиса остался его карабин, да будет мир его праху. Примите его к своему общему столу.

Офицер поклонился и отвел меня к отряду, уже расположившемуся вокруг костра и разговаривающему вполголоса.

– Граждане, вот ваш коллега – мазур с берегов Вислы. Любите и жалуйте его.

Потом он повернулся ко мне и, указывая на великана, одетого, как и все – в длинную военную шинель, с заткнутым за поясом огромным пистолетом, добавил:

– А вот он – командир вашего отряда.

Они расспрашивали меня о Варшаве, Лангевиче и других командирах. Разговор сложился, и мне было с ними очень приятно. Наш отряд составили четыре крестьянина из Игнатава, трое горожан из Паневежиса, сын состоятельного дворянина из Шяуляйской губернии, учитель из Каунаса и я.

Мне объяснили, что нападения совершаются ночью, а днем все отдыхают.

Если, конечно, на шею не сядут москали.

Этой ночью они прошли более тридцати километров, поэтому намерены были отдыхать целый день на опушке.

Солнце уже взошло, когда прозвучал сигнал рога и приказ: «Молитва!»

Какое вдохновляющее зрелище: на коленях стоят несколько сотен простоволосых, в боях закаленных мужчин. Напротив нас, впереди всех, перед крестом и образом святой Девы Марии на знамени отряда, стоял преклонившись преподобный отец Мацкявичус и пел: «Когда день светает рано…»

Нас окружал девственный дремучий лес. Это была наша крепость. Над нами Бог, а впереди – наше будущее».

Из этой статьи польского повстанца очевидно, как в прошлом бывшие ярые язычники теперь стали ревностными католиками.

Молодой ксендз перехитрив русских и их секретных агентов, почти год искусно водил всех за нос, пока не был задержан при переправе через Неман. Через девять дней, 26 декабря 1863 года он был повешен. Мацкявичус стал мучеником за правое дело Самогитии. По словам русских, он мог сохранить себе жизнь, если бы раскрыл местопребывание своего близкого друга великого князя самогитского или назвал псевдоним, которым князь пользовался во время восстания. Ксендз-воин отказался выдать друга и соратника и смертную казнь встретил с чистой совестью, как и полагается истинному патриоту Самогитии.

Для литовцев и поляков восстание было неудачным, потому что их цели были разными и усилия для достижения единства слишком скромными. Большинство крестьян настоятельно требовали бороться только за их права. Тем временем большинство литовского дворянства надеялось восстановить свои бывшие привилегии, и предпочитало бороться совместно с Польшей. Подобные разногласия между крестьянами и знатью возникали и в Польше, но самой главной причиной неудачи было слишком большое упование на обещанную помощь из заграницы. Повстанцы ее никогда так и не дождались. Например, в Италии сторонникам Гарибальди повезло, они обещали помочь литовцам и полякам, но их помощь так никогда и не пришла. Французские и английские революционеры восстания также не поддержали ни людьми, ни оружием. В Белоруссии и у Волги польская шляхта пыталась подстрекнуть русских крестьян, татар и казаков восстать против царя, но усилия закончились тем, что раздраженные люди напали на них самих.

Руководство повстанцами Литвы и Польши было неважное, ему не хватало сплоченности, поэтому не удалось дать необходимый импульс для всеобщей революции в России. Небольшие отряды повстанцев боролись с огромной регулярной армией России. Это предопределило поражение возобновившегося восстания в конце июня 1864 года, а последний смертельный удар повстанцам нанес Муравьев-вешатель.

19. СОКРУШИТЕЛЬНАЯ СИЛА РОССИИ

Новый генерал-губернатор Вильны Константин фон Кауфман и дальше энергично продолжал политику Муравьева. Письменным декретом он запретил всю печать на литовском языке латинскими буквами и приказал вместо нее использовать кириллицу. Запрет литовской печати – это только часть законов о русификации, проводимой Россией на оккупированных ею областях Литвы. С другой стороны, Польше были сделаны некоторые уступки, вместо того, чтобы наказать ее за участие в восстании.

Русские жаждали полностью уничтожить литовскую и самогитскую культуры. Реакционные слои России, даже русские революционеры забыли свою борьбу с автократией и откровенно поддерживали эту политику, пытающуюся вырвать с корнями старые, но чуждые им обычаи. В России загорелся костер русского шовинизма и высокомерия, эта политика была превращена в горячую и фанатичную любовь к «матушке России».

Генерал-губернатор утвердил жесткий контроль над всей деятельностью церкви и духовенства. Было полностью запрещено ремонтировать, а тем более строить новые костелы. Собиралась информация об активном участии монастырей в восстании, и поэтому было решено в целях предосторожности закрыть их все. Были запрещены все католические школы, учить детей на родном языке тоже было запрещено. Полиция конфисковала все песенники и молитвенники. Жандармы рыскали по усадьбам в поисках запрещенной литературы. При обнаружении спрятанных книг на литовском языке, провинившихся как мужчин, так и женщин судили. Наказание за прятанье запрещенных книг – многие месяцы тюрьмы.

Много молодых людей в этот период русификации из Самогитии эмигрировали в Америку и Шотландию, желая избежать военной службы в царской армии и начать новую свободную жизнь.

В 1872 году в гордом одиночестве скончался великий князь Самогитии Ромуальд. Он почти всю свою жизнь терпел преследования русских, был вынужден маскироваться под чужими фамилиями, чтобы не быть выслеженным и арестованным упорной тайной полицией. В день его кончины родилась двойня, его внуки. Согласно старой семейной традиции, рождение в ней двойни не было редкостью. Дети были названы Яном и Георгием. Младший сын Ромуальда стал новым великим самогитским князем Карлом III. Надо отметить, что в своей стране он был изгнанником. Власть и престиж старинной королевской династии Дома Солнца теперь практически ничего не значил, особенно в течение последнего столетия они зачахли словно высохшее дерево. Эта семья пережила многих соперников и настроенных против нее семей в других странах. Хотя королевская семья не исполняла никаких управленческих обязанностей, она по-прежнему хранила великие традиции Самогитии. Главная обязанность этой семьи перед своей страной – словно в сокровищнице или в хранилище содержать и сохранить старинные секреты айстиев. Большинство верований для мира уже были утеряны. Но все-таки один из этих секретов по истечению веков сохранен, который, бытует надежда, исполнится. Это старинное пророчество, предусматривающее, что в 2243 году начнется вторая история Самогитии.

В то время жемайты не имели официальных представителей, которые могли бы защищать их дела против русских поработителей. Они не имели ни одного друга, который бы позаботился об их национальных правах. Их не защищала и римско-католическая церковь, которую они так твердо и решительно поддерживали, как раньше свои старинные языческие верования. Самогиты за принятие христианства не получили ни обещанного спасения, ни мира. Страдания народа продолжались, но теперь за верность католицизму его преследовали русские.

В 1893 году произошла великая трагедия, которую спровоцировало строгое соблюдение самогитами религиозных обычаев католиков. В маленьком самогитском городке Кражяй, который был расположен приблизительно в тридцати километрах от немецкой границы, произошел инцидент, точнее сказать – резня, отголоски которой прокатились по всему миру, осуждающие противозаконные действия русских поработителей к самогитам и литовским народам.

Ковенский губернатор Николай Клингенберг приказал в этом небольшом городке закрыть монастырь бенедиктинок и снести сто пятидесятилетний деревянный костел. Жители городка стали протестовать, они даже обратились к царю, но их жалоба не была услышана. Они в знак протеста против данного указа закрылись в костеле и постоянно в нем молились, таким образом противясь русским властям его закрыть. Наконец в полночь прибыл сам губернатор Клингенберг, чтобы закончить это неслыханное дело. Он приказал людям немедленно покинуть костел и распорядился той же ночью костел снести. Возгласы разъяренных жителей городка спровоцировали Клингенберга принять жесткие меры и он приказал жандармам бить всех выходящих из костела, а также нагайками изгнать оставшихся в костеле молящихся женщин и детей. Мужчины ответили градом камней и булыжников. Губернатор вместе с жандармами и польский ксендз, поддерживающий русских, были вынуждены искать убежище на чердаке костела. К удовольствию горожан, их представитель потребовал, чтобы Клингенберг в письменном виде сообщил генерал-губернатору о случившемся, но коварный губернатор медлил с письмом и сообщение писал не торопясь, много исправлял, и все это заняло около трех часов. Эго стратегия себя оправдала. Гарнизон казаков, расквартированный в пятнадцати километрах от городка, немедленно отозвался на тайком посланную им записку. Триста казаков, вооруженных саблями и ружьями, словно ураган ворвался в городок.

В то раннее ноябрьское утро произошла короткая, но страшная резня. Казаки били и рубили всех подряд. Много горожан они согнали на тонкий лед пруда. Лед не выдержал и много людей, при всеобщем смехе казаков, утонуло. Оставшиеся в живых были вытащены на берег и связаны.

Костел был опечатан. Клингенберг отомстил горожанам за оскорбление: связанных мужчин раздел наголо при виде женщин и детей. Их жены и дочери были отданы казакам. Клингенберг, в благодарность казакам за помощь, предложил городок и его окрестности использовать на свое удовольствие. Разнузданное удовольствие, как было принято вести себя на вражеской территории, длилось несколько недель.

Ни одной газете России об этой резне в маленьком самогитском городке Кражяй было запрещено даже упомянуть. Все-таки печать Пруссии сообщила всему миру об этом чудовищном событии. Растерявшееся русское правительство была вынуждена назначить задержанным законный суд, предоставив заключенным лучших российских адвокатов. Люди были приговорены к различным срокам заключения – от нескольких месяцев до десяти лет каторжной тюрьмы, а больше половины обвиняемых были оправданы. Молодой царь Николай II решение суда аннулировал и всех, кроме четырех, приговоренных горожан приказал освободить.

Жители Самогитии, разъяренные страшными преступлениями русских, сотворенными в одном их городке, были вынуждены мстить. По всей стране были организованы группы сопротивления, присягнувшие опять восстать против русской оккупационной армии. Более старые роялистски настроенные крестьяне выбрали старейшин для исполнения обязанностей правительства, а они в свою очередь разыскали своего законного великого князя Самогитии Карла III, чтобы он, согласно старинным самогитским обычаям, опять стал их правителем. Старейшины обратились к нему с просьбой показать им знаменитый Золотой Меч, который в виде наказа будущим поколениям, передавался следующему великому князю, для подтверждения обоснованности наследных прав и привилегий, гарантировавших верность и покорность старейшин власти великого князя Самогитии.

У старейшин возникла большая озабоченность слухами, что огромные тайные богатства Самогитии больше не существуют, что якобы предатели-информаторы их место указали царю России Петру Великому. Некоторые верили, что Петр I эти сокровища конфисковал, и, продав их, за вырученные средства построил свою столицу Санкт-Петербург. Скептики были склоны думать, что богатства уже пропали, потому что королевская семья Самогитии жила по-крестьянски. Для них было непостижимо, почему члены королевской семьи не могли продать часть сокровищ и улучшить свои жизненные условия.

Законный великий князь нашел спрятанный своим дедом знаменитый Золотой Меч, и предоставил его на всеобщее обозрение собранию старейшин. Этим жестом он рассеял скептицизм, который возник при создавшихся обстоятельствах. Он также заверил старейшин, что сокровища лежат в целости и сохранности, надежно охраняются, к тому же, так упрятаны, что их невозможно разыскать. Ни один бывший правитель Самогитии, как этого требуют традиции айстиев, их не тратил для своих собственных нужд.

На следующий день тайная и местная полиция России нагрянула на местопребывание великого князя, совершенно уверенная, что они арестуют князя, заберут неоценимый Золотой Меч и подарят его новому царю Николаю II. О разногласиях старейшин с великим князем самогитским информировал предатель-информатор. Все-таки тайную полицию постигла неудача: двадцати двухлетний наследник престола, получив сигнал тревоги, забрав с собой Золотой Меч, срочно сбежал в лес прятаться. Наследник престола избежал преследования полиции и сумел безопасно перейти прусскую границу.

Тем временем сам великий князь Карл III, притворившись бедным и наивным крестьянином, обманул тайную полицию. Он выражал сомнения насчет меча, сообщение доносчика называл подвохом или провокацией, утверждал, что основанием для такого донесения, наверное, был недавно найденный им в болотах ржавый меч. Для доказательства достоверности своего вымысла он показал полиции старый заржавевший меч, который убедил полицию, развеял их сомнения и превратил это происшествие в шутку.

К сожалению, это событие имело трагическую развязку: через неделю тело молодого наследника престола было найдено в Пруссии, он стал жертвой убийцы. Не было установлено, спрятал ли наследник престола бесценный Золотой Меч , чтобы он не попал в руки злодеев, либо наемным убийцам удалось его похитить. Есть все основания полагать, что за его смерть несет ответственность тайная полиция России.

В то время брат близнец убитого наследника трона Георгий проходил срочную военную службу на Кавказе. При столь неблагоприятно сложившихся обстоятельствах, в 1894 году он стал новым наследником трона. После пяти лет службы в армии, он вернулся домой в Самогитию. Старейшины не желали рисковать его жизнью на родине, поэтому приказали в целях безопасности эмигрировать в Америку. Тем временем они разрабатывали планы по свержению царского правительства в России.

Великий князь и старейшины Самогитии, сплотив и задействовав всех сосланных самогитов, приобщив ссыльных литовцев и латышей, планировали, как осуществить свои замыслы. Все они по стратегическим соображениям были рассредоточены по всей России, и это отлично подходило для запланированных ими целей. Согласно программе старейшин, необходимо было создавать группы рабочих, настроенных против правительства. Им удалось на свою сторону привлечь и диссидентов евреев, которые тоже стремились отомстить царю.

Центр нового движения обосновался в Санкт-Петербурге. Здесь студенты и рабочие собирались маленькими группами, усердно вели агитацию и другую подрывную деятельность. Сознательно провоцируя инциденты, чтобы разоблачать зверства полиции, они привлекали на свою сторону все новых сторонников. Успех этого хорошо координированного плана неизбежно вел к падению монархистской России.

В начале мая 1904 года генерал-губернатор Вильны Петр Святополк-Мирский и Ковенский губернатор Петр Веревкин, осознавая какое опасное положение назревает в Литве и Самогитии, лично обратились к царю Николаю II и убедили его отозвать запрет на литовскую печать. Это было сделано в надежде, что уменьшится подрывная деятельность обоих народов, а в будущем планировалось предоставить им еще более либеральные льготы. При подготовке к неизбежной войне с Японией, надо было обезопасить свой тыл.

После начала войны, на Россию, словно чума, нагрянули несчастья. Агитаторы требовали реформ правительства, организовывали массовые демонстрации. 22 января 1905 года во время произошедшего побоища в Санкт-Петербурге погибло сто пятьдесят демонстрантов и было ранено более двух сотен. Этот инцидент возбудил бунты новобранцев в армии и всеобщую забастовку рабочих. Массовое убийство, так называемое «кровавое воскресенье» широко прозвучало во всем мире. Так закончилась демонстрация девяти тысяч людей, под руководством духовного отца попа Гапона. Он был инициатором похода в Зимний дворец с петицией к царю. Демонстрацию рассеяла императорская гвардия*, под командованием князя Васильчикова.