Текст книги "Прозрачный Тамир"

Автор книги: Чадравалын Лодойдамба

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

– Спасибо вам, – сказала она, внимательно оглядев своего спасителя.

Тумэр улыбнулся.

– Когда волк нападает на овцу, человек нападает на волка. Как же не помочь человеку, когда на него нападает волк? – ответил он.

– Откуда вы взялись?

– Из-под земли! А скажите, вы не знаете семью Эрдэнэ?

– Мы с ним вместе батрачим в одном айле. Вон в долине стоят четыре юрты. Самая северная – его юрта, – ответила Дулма.

– А он дома?

– Дома. Вы его брат?

– А что?

– Похожи, – сказала Дулма и улыбнулась, показав ровные белые зубы.

Непонятное чувство сейчас испытывала Дулма к Тумэру. Этот человек неожиданно задел самые скрытые струны в ее душе; не знала она, что и Тумэр, этот мужественный человек, не раз смотревший смерти в глаза, сейчас был смущен и как-то странно смотрел на нее. Чем-то и она тронула его загрубевшее сердце.

– Как вы смотрите на меня, – сказала Дулма и опустила глаза.

Тумэр вздрогнул. Что это он в самом деле размяк?

– Да я больше на овец смотрю, ладные они у тебя.

– А вы из какого кочевья?

– Я из Сайдванского хошуна... – сказал Тумэр и умолк.

Что же это с ним происходит? Никогда ни перед кем не терялся, а тут, на тебе, не знает, что и сказать. И все-таки ему было необычно хорошо.

И Дулме было очень приятно. Так бы вот и сидела целый день и ночь с этим смелым и спокойным человеком.

А вокруг была такая красота! Горы, лес, бескрайняя степь, и все вокруг залито лучами заходящего солнца. Полноводный Тамир плещется в зеленых отлогих берегах. И сердце радостно бьется в груди!

– Вы и завтра будете пасти овец? – спросил Тумэр после долгого молчания.

Нет, завтра Дулма не должна пасти овец. Однако ей не хотелось ответить "нет".

– Да.

– Здесь?

– Возможно, здесь...

Стадо, перевалив за холм, скрылось из виду.

– Ой, овцы ушли! – воскликнула Дулма.

– Я заверну их сейчас, – сказал Тумэр.

– Садитесь на моего коня.

– Ничего, мой тоже тут, недалеко, – сказал Тумэр и пошел к лесу.

Дулма долго смотрела ему вслед полными радости глазами.

Ночью Тумэр навестил Эрдэнэ. Долгор при свете каганца приготовила чай и ужин. Братья были безмерно рады встрече. Когда Тумэр узнал, что это он увел последнего коня у брата, он очень огорчился. Но у него тогда не было иного выхода...

– Дорогой Тумэр, ведь ты каждый день рискуешь головой. Разве можно так жить? – сказал Эрдэнэ.

– Я не могу иначе. Пока бьется мое сердце, я буду по-своему бороться с ноёнами. Другой радости у меня нет, – ответил Тумэр.

– С ноёнами, говоришь? А сколько ты угнал коней у таких, как я?

– Но дарю я намного больше. А тебе я пригоню, если хочешь, хоть десяток.

Эрдэнэ горестно вздохнул – убеждать брата безнадежно.

– Мне не нужны твои кони. Я буду жить честным трудом.

– Если бы ты хоть раз стоял на вершине высокой горы и посмотрел бы оттуда на мир, о многом бы ты подумал иначе, – ответил Тумэр и как бы между прочим спросил: – У кого теперь ты батрачишь?

– У Итгэлта.

– У него есть сын Хонгор?

– Да. А ты его знаешь?

– Не только знаю. Это он помог мне избавиться от Бадарчи. Ну, ничего. Дорога у мужчин длинная, как-нибудь постараюсь отблагодарить его за услугу.

Еще до рассвета Тумэр уехал, а утром к Эрдэнэ как ни в чем не бывало зашел Итгэлт.

– К тебе кто-нибудь приезжал ночью? – спросил он.

Эрдэнэ, не поднимая глаз, ответил, что заезжал незнакомый человек.

Итгэлт улыбнулся. Чуткий даже во сне, он услышал, как к юрте Эрдэнэ кто-то подъехал и как Долгор готовила ужин. Он встал, неслышно подкрался к юрте и подслушал весь разговор. Так он узнал, что знаменитый сайнэр Тумэр младший брат Эрдэнэ. Узнал он и о том, что Хонгор помог Тумэру убежать. Это его обрадовало – теперь Тумэр не причинит его семье вреда.

– Эрдэнэ, зачем говоришь мне неправду? Ведь я все знаю, это же был Тумэр. А Хонгор даже дал ему мой дэл. А ты говоришь, незнакомый человек. Итгэлт как-то недобро рассмеялся.

– Что ж мне делать? Я должен это скрывать.

– Осторожность никогда не мешает. Но ведь, кажется, Тумэр неплохой человек? Хорошо бы с ним познакомиться, – неожиданно сказал Итгэлт и вопросительно посмотрел на Эрдэнэ.

Эрдэнэ понял, что Итгэлт не шутит.

– Если он еще заедет, я вас познакомлю, – охотно согласился Эрдэнэ.

– Хорошо было бы в восточном аймаке раздобыть быстроногого коня. Ведь нам так нужен производитель. Что, если попросить об этом Тумэра?

– Так ведь он пригонит ворованного!

– А кто об этом узнает, если коня пригонят издалека? К тому же, если бояться ворованного, на этом свете не разбогатеешь. – Итгэлт звонко рассмеялся.

В юрту вместе с Долгор вошла Дулма. Она попросила у Долгор головной платок и уже собиралась выйти, как Итгэлт язвительно спросил:

– На какой надом идешь?

– А я, может, и без надома хочу кому-нибудь понравиться, – ответила Дулма и, передернув плечами, вышла.

Холодный ветер не помешал Дулме и Тумэру встретиться и на этот раз. Вот уже несколько дней Тумэр проводит в лесу, неподалеку от хотона Итгэлта, и каждый день встречается с Дулмой. О чем они только не говорят! Тумэр внимательно слушает молодую батрачку, которая совсем разуверилась в людях и которой в двадцать лет уже опостылело жить. И он никак не может понять, как такая красивая молодая женщина может быть несчастлива. А Дулма, затаив дыхание, слушает рассказ Тумэра о его жизни, похожей на старинные легенды о бесстрашных баторах.

– Увези меня отсюда, возьми с собой.

– Сейчас не могу, но ровно через год я буду здесь и увезу тебя, Дулма.

– Зачем ты говоришь неправду? Ведь ты обманываешь меня, как и все мужчины, которые меня добивались?

– Нет, Дулма, я говорю правду. Я сдержу свое слово. А ты жди меня. Тумэр взял ее руку и нежно погладил.

– Неужели это правда?

– Да, Дулма, правда, верь мне.

Дует холодный ветер, падают на землю крупные снежинки, черные тучи нависают над лесом. Но Дулме и Тумэру хорошо, тепло. Это от взаимного чувства любви, так неожиданно вспыхнувшего в сердцах батрачки и отважного конокрада.

Все теперь радовало Дулму на земле: и пожелтевшие деревья, и сухой степной ковыль, и покрытые снегом горные вершины.

22

Обоз из двадцати воловьих упряжек медленно поднялся на покрытую снегом вершину.

Мычание хайнаков напоминало звуки больших медных труб. Три разных по величине колокольчика, прикрепленных к последней подводе, позванивали всякий на свой лад, но мелодично.

Это шел обоз Итгэлта с топленым маслом, жирным каймаком, сушеным творогом, войлоком, шкурами домашних животных.

Если монголы вообще отличаются умением готовить замечательные молочные продукты, то жители Тамирской долины славятся среди монголов. Молочные продукты из Сайдванского хошуна на ургинских рынках ценятся выше.

На передней подводе, запряженной белым как снег хайнаком с черными рогами, поджав ноги под себя, сидел Эрдэнэ. Он уже привык к медленной езде на хайнаках, раньше-то ему приходилось водить лишь верблюжьи караваны. Однако, съездив несколько раз на волах, он оценил преимущество этого транспорта. На стоянках не было нужды ни разгружать животных, ни вновь грузить на них вьюки. Надо было лишь распрячь волов и пустить их пастись, а самому сразу же отдыхать. Теперь Эрдэнэ считается одним из лучших обозных, владеющих искусством водить головную подводу.

Но в Урге Эрдэнэ никогда не был и дороги туда не знал. Зато хайнак, который в течение нескольких лет ходит в головной телеге, хорошо знает этот путь и сейчас важно и уверенно идет впереди обоза.

Обоз поднялся на перевал. Далеко в голубой дымке показались высокие шатры храма Жансрайсэг. Головной хайнак без всякого знака остановился. Эрдэнэ слез с подводы и с тайным трепетом смотрел на расположенную среди четырех гор Ургу. Потом смиренно сложил ладони и прошептал молитву. К нему подъехал Итгэлт. Всю дорогу он ехал верхом.

– Вот она, Урга нашего богдо! – Спешившись, он тоже помолился.

Когда на перевал поднялась последняя подвода, все повозочные, упав на колени, в экстазе зашептали молитвы.

– Ну, я поеду вперед, – сказал Итгэлт, – а вы, когда доедете до Хамбынского обона*, заночуйте там. Утром трогайтесь дальше. Я направлю навстречу вам проводника. Ты, Эрдэнэ, будь осторожен, здешние воры – мастера на все руки, так что не зевай.

______________

* Обон – священная гора, возле которой проезжавшие складывали дары.

Итгэлт обычно приезжает в Ургу на сутки раньше обоза. За это время он успевает договориться о продаже товаров и находит грузы на обратный путь. В Урге он бывает каждый год, и поэтому у него здесь много знакомых.

Обоз двигался медленно, но к вечеру был уже у южного подножия Хамбынского обона и остановился на старом стойбище, где останавливался всегда.

Ночь прошла спокойно. К утру волы отдохнули, а когда пришло время трогаться в путь, приехал нанятый Итгэлтом проводник.

И на этот раз Итгэлт быстро закончил все дела. В течение двух дней все товары были проданы. И уже на третий день, взяв грузы для торговых фирм Луу-гунского и Ханундэрского монастырей, обоз отправился в обратный путь.

Итгэлт и Эрдэнэ задержались в Урге еще на несколько дней, рассчитывая догнать обоз верхом.

Прежде при совершении торговых сделок Итгэлт на счетах и денежных бумагах ставил свои условные знаки, вызывая этим насмешки и шутки. Теперь с ним был Эрдэнэ, который и вел все торговые записи и расчеты. А сам Итгэлт при этом держался так, будто и он уже осилил эту премудрость. Некоторые даже стали подумывать – не обучился ли Итгэлт грамоте?

На четвертый день Итгэлт отправился с Эрдэнэ во дворец богдо помолиться и получить святое благословение. Когда они вошли в приемную дворца, там уже было полно паломников.

– Его светлость сегодня занят важными государственными делами и благословение рукой давать не будет. Сегодня благословение будет святым перуном. Те же, кто внесет в казну пятьдесят ланов и захочет получить благословение от святой руки, должны прийти завтра, – объявил в приемной толстый лама в красном шелковом дэле.

– Придется вам, наверно, прийти завтра? – шепотом сказал Эрдэнэ.

– Если веришь, не все ли равно, какое будет благословение, – ответил Итгэлт и, достав кошелек, набитый серебряными янчанами и русскими рублями, вынул один янчан с изображением дракона, а кошелек спрятал за пазуху. Эрдэнэ тоже достал один янчан и зажал его в руке.

К паломникам вышел старый лама, держа привязанный к длинному хадаку перун. За ним шел молодой лама с медной тарелкой для сбора денег. Паломники устремились навстречу ламам. Итгэлт и Эрдэнэ вместе со всеми тоже двинулись вперед. Как только Итгэлт положил янчан на тарелку, перун коснулся его головы. Эрдэнэ хотел последовать примеру хозяина, но когда он разжал руку, монета прилипла к ладони и на тарелку не упала. Лама, державший тарелку, подумал, что Эрдэнэ хочет взять деньги, быстро отдернул тарелку, и янчан со звоном упал на пол. Эрдэнэ даже не успел нагнуться – монету вмиг подобрал черномазый мальчишка, который тут же исчез в толпе. Пришлось Эрдэнэ раскошелиться еще раз.

Наши паломники возвращались не спеша. Впереди ехали еще двое.

– Говорят, другой конец хадака от перуна богдо привязывает к ноге любимого журавля, которого держит в своих покоях, – сказал один всадник.

– Не говори глупостей. Ведь это священный хадак богдо. Вот покарают тебя боги за такие речи.

– Но ты же не видел? – возразил первый и громко рассмеялся.

Итгэлт сделал вид, что не слышал этого разговора.

– Я двенадцатый раз уже получаю благословение, – сказал он. – Наверное, поэтому несчастья проходят мимо моего дома.

Эрдэнэ был тоже безмерно рад, что удостоился благословения святым перуном.

В тот же вечер Итгэлт повел Эрдэнэ к известному ургинскому богачу Юндэну. Юндэн, приглашая Итгэлта, с которым он был знаком уже много лет, решил удивить сельского скотовода изысканными кушаньями, для чего пригласил повара-китайца.

– Ты, Эрдэнэ, держи себя достойно, ургинцы любят посмеяться над наивными людьми. Ничему не удивляйся, веди себя так, будто все, что у него есть, ты давно повидал. В общем, бери пример с меня, – говорил Итгэлт по дороге в гости.

Гости Юндэна уже собрались. Большая шестистенная юрта сплошь была устлана коврами. По обеим сторонам очага стояли длинные деревянные столы. В юрте пахло подогретой молочной водкой, кислым кумысом и пряным китайским табаком дунсом.

Итгэлт поздоровался и уселся в западной стороне на первом месте. Перед ним поставили жирный бараний крестец, как бы подчеркивая этим важное положение гостя. Ниже Итгэлта сел с супругой черноусый чиновник военного министерства, Чулун, а еще ниже – лама Аюши из Восточного хурэна, который занимался меновой торговлей. И только после ламы сел Эрдэнэ. С восточной стороны на первом месте сидел сам хозяин, возле себя он усадил высокого Даржа-батора, рядом с которым посадили старого чиновника министерства внутренних дел Довчина с молоденькой женой Гэрэл, увешанной драгоценностями.

Перед началом обеда гости потчевали друг друга табаком, затем пили чай. И только после этого подали водку, и Итгэлт стал делить крестец. Эта процедура была уже знакома Итгэлту, и он безукоризненно с нею справился. Потом принесли холодные закуски: морские травы, грибы, блюда из жареного мяса и супы. Но вот перед Итгэлтом поставили тарелку с квадратиками какого-то кушанья. Итгэлт посмотрел на блюдо и, обращаясь к Эрдэнэ, сказал:

– А это мы с тобой уже ели в Пекине, на заезжем дворе. Помнишь?

– Угу, – улыбаясь, пробурчал Эрдэнэ.

"О, они, оказывается, были в Пекине", – разочарованно подумал хозяин.

– А этим нас, кажется, потчевали в нанкинском ресторане на рынке, сказал Итгэлт, отведав еще одно кушанье.

– Да, кажется, в Нанкине, – входя в роль, ответил Эрдэнэ.

"Смотри, они и в Нанкине были", – с завистью подумал Юндэн.

Гости заметно повеселели, водка исправно делала свое дело. Принесли музыкальные инструменты, начались песни. Первый пел Эрдэнэ. У него был красивый густой баритон. Его пение всем понравилось.

– Его голос звучит, как флейта Чжан-лина*, – сказал Чулун.

______________

* Чжан-лин – герой старинного китайского романа.

Ни Итгэлт, ни Эрдэнэ никогда и не слышали о Чжан-лине, но, не желая показать своего невежества, Итгэлт снисходительно сказал:

– О да, вы определили верно...

– А вот, когда мы под командой нашего всемогущего богдо... – начал вдруг Даржа-батор, перебив Итгэлта.

Даржа-батор получил звание героя и гуна за участие в войне против Китая. Сейчас он служил в гвардии богдо, командуя полусотней. Этот старый вояка любит рассказывать о былых сражениях, и о чем бы при нем ни заговаривали, он всегда переводит беседу на военную тему. Вот и сейчас, не обращая внимания на окружающих, он стал вспоминать былое.

– Так вот, когда мы кинулись в атаку против черных войск, сабли так и засверкали. Головы маньчжуров покатились, как кочаны капусты. Я сам зарубил шестерых и забрал их оружие. Если бы не этот дурацкий договор трех держав, мы бы под покровительством богдо уже прошли Внутреннюю Монголию и сражались за Великой китайской стеной, – гудел басом Даржа-батор.

– Зря говоришь, – надменно улыбаясь, перебил Довчин. – Если бы мы не заключили договора, белый царь перестал бы давать нам оружие и нас бы разбили. И не было бы нашей автономной Монголии.

– А по-моему, не все так думают, – вступил в разговор Чулун. – Все наши племена, объединившись, создали свое государство и не унывали от недостатка сил и средств. Наоборот, сражаясь с черными войсками, они защищали свою родную землю и одерживали победу за победой. И как можно отдать чужестранцам Внутреннюю Монголию, где живут наши единокровные братья, и сделать их рабами иностранцев?

– Верно! И тот, кто за чины и титулы поставил свою подпись под договором, в котором утверждается, что земли наших предков отныне становятся территорией иностранного государства, изменник, опозоривший свой род на веки веков, – горячо поддержал Чулуна Даржа-батор.

– Вы не знаете тонкостей государственной политики. Его светлость богдо одобрил этот договор, и вы не имеете никакого права подвергать его критике, – не унимался Довчин.

– Это такие, как вы, готовые и родину продать за титулы, вскружили голову его величеству и добились заключения этого унизительного договора, отпарировал выпад Чулуна Даржа-батор.

– Даржа, ты переходишь всякие границы. Ну что твои сабли? Ведь недаром говорят: "Где не возьмет сабля батора, там победит кисточка мудрого мужа".

– Торговец родиной! – крикнул изрядно выпивший Даржа-батор и стал засучивать рукава.

– За государство, говорят, пищуха повесилась. Зачем вы хотите уподобиться ей? – сказала Гэрэл. – Бросьте эти разговоры! Давайте лучше послушаем пение Эрдэнэ. – И Гэрэл тепло посмотрела на смущенного ее вниманием батрака.

Ссора Довчина и Даржа не перешла в драку. Эрдэнэ запел, и все успокоились.

Принесли еще одно кушанье, и Итгэлт, отведав его, сказал:

– Эрдэнэ, это мы ели, кажется, под большим шатром в Цинане.

"Говорят, этот Итгэлт разбогател недавно, но он, видно, уже перещеголял меня. Однако когда же он успел везде побывать?" – подумал Юндэн и, решив проверить Итгэлта, вышел из юрты.

Гэрэл хотела послушать Эрдэнэ не только потому, что ей понравился его красивый голос. При виде этого широкоплечего, молодого, красивого мужчины она почувствовала, как взволнованно у нее забилось сердце, и она уже не отрываясь смотрела на Эрдэнэ. Тяжелые наряды замужних женщин обычно стесняют движения, но Гэрэл этого не чувствовала, напротив, она держалась свободно, как бы ощущая прилив новых сил. Вот она встала и подошла к Эрдэнэ.

– Спойте еще что-нибудь, – попросила она.

Эрдэнэ спел еще одну песню.

– Кажется, я пьяна, даже голова что-то болит, – сказала Гэрэл.

– Я выйду с тобой, – сказал Довчин.

– Ты посиди, – холодно сказала она мужу. – Проводите меня вы, обратилась она к Эрдэнэ.

Эрдэнэ не знал, как ему поступить, и сидел в растерянности, глядя на Итгэлта. Тот кивнул ему головой. Да и Довчин, который никогда не перечил молодой жене, попросил Эрдэнэ проводить ее.

– Какая чудная ночь! – прошептала Гэрэл и многозначительно посмотрела на Эрдэнэ, когда они вышли из юрты.

– Дым вот только откуда-то ползет, – ответил Эрдэнэ.

– В этом виновато не небо, а монастырь.

– Не думал я, что вам может понравиться ночь, когда все в дыму.

Гэрэл придвинулась к Эрдэнэ вплотную, но тот незаметно отодвинулся в сторону.

– Что-то голова кружится. Да вы не бойтесь, я не кусаюсь, – сказала она с улыбкой и прильнула к Эрдэнэ плечом.

"Что это она так напирает или вправду опьянела?" – подумал Эрдэнэ.

– У вас голова кружится? – спросил он.

– Да, и лицо горит! Вы только дотроньтесь!

– Ну, это ничего, пройдет.

– У тебя, наверное, холодные руки, погладь мои щеки, – попросила Гэрэл, неожиданно перейдя на "ты".

Эрдэнэ машинально стал гладить лицо Гэрэл.

А щеки у Гэрэл пылали не от вина, а от близости Эрдэнэ. Правда, сегодня она выпила две рюмки вина и действительно немного опьянела. И все же головокружение она почувствовала, когда рука Эрдэнэ коснулась ее щеки. Ей стало трудно дышать. О, если б эти минуты длились долго-долго! Эрдэнэ отнял руку.

– Пошли в юрту, – сказал он.

Но Гэрэл покачала головой. Ей так хотелось покорить сердце этого простоватого, но красивого арата. И, не зная, что еще предпринять, она смотрела на небо и вздыхала.

В это время из юрты-кухни донесся до них голос Юндэна.

– Добавь сюда легких и кишок. Посмотрим, разберутся ли они в этом блюде, – говорил Юндэн повару.

– Это можно, – засмеялся в ответ повар.

Эрдэнэ догадался – их хотят обмануть и поиздеваться над ними.

– Пойдем, – сказал Эрдэнэ и направился в юрту.

Гэрэл с обидой посмотрела вслед и, вздохнув, медленно пошла за ним.

Вскоре подали на стол новое блюдо.

– Говорят, это блюдо любил маньчжурский император. Но мне кажется, что оно не очень вкусное. Но, может быть, я не прав, ведь как говорится, бык не чувствует вкуса сахара, – сказал Юндэн и, прищурив глаза, посмотрел на Итгэлта.

Итгэлт, взяв палочки для еды, стал пробовать новое блюдо.

– Да ведь это, кажется, мы тоже ели в Пекине в торговой фирме Буянты, сказал он и посмотрел на Эрдэнэ.

Хозяин юрты рассмеялся.

– О, нашего гостя ничем не удивишь, но это...

– Итгэлт, ты пьян. Это блюдо мы никогда не ели, – перебил Эрдэнэ хозяина юрты.

Итгэлт с удивлением посмотрел на своего батрака, но, увидев, что тот ему подмигнул, понял, что сделал промах.

– А ведь верно, я настолько опьянел, что перестал отличать золото от латуни.

– Но ведь это блюдо, говорят, любил сам маньчжурский император, повторил Юндэн.

– О, китайский повар может кого угодно надуть, – сказал Эрдэнэ и отодвинул поставленную перед ним тарелку с кишками.

Юндэн покраснел. Не удалось ему провести хитреца Итгэлта, выручил его этот верзила.

Итгэлт с благодарностью посмотрел на Эрдэнэ и, решив доконать незадачливого хозяина, тоже отодвинул тарелку с едой.

– Да, повар-то, кажется, вас подвел. А наверное, говорил, что может готовить самые изысканные блюда, – сказал он.

Посрамленный Юндэн не нашелся, что сказать в ответ. Его лицо побагровело, и он расстегнул ворот дэла.

В юрте на некоторое время воцарилась тишина. Нарушил ее Даржа-батор, который никак не мог успокоиться после ссоры с Довчином.

– Продали вы все-таки нашу страну, – снова начал он, – а ведь за нее столько было пролито крови!

– Дела мудрейших обсуждают мудрецы, а мы, писаря и чиновники, не могли отменить решение нашего великого богдо-гэгэна, который всем нам приносит счастье, – ответил спокойно Довчин.

– Замолчи! А то я... – крикнул разъяренный Даржа.

Если бы в эту минуту в юрту не вошел сойвон Данига, Даржа, наверное, бросился бы на Довчина с кулаками.

– Сегодня его величество с Ширнэн-ваном изволили выпить вина, и я не мог без разрешения их оставить. Вот почему мне пришлось задержаться. – Он поздоровался со всеми и уселся рядом с хозяином.

"А говорили, что богдо занят государственными делами, – вспомнил Эрдэнэ. – Это что ж? Выходит, и там врут".

Данига, попивая водку, стал рассказывать последние новости. Такому-то ноёну богдо приказал сменить жену, такому-то вану дал указание усыновить одного ребенка, такому-то гуну предложил жениться на такой-то женщине, таким-то чиновникам присвоил такие-то звания...

Когда Итгэлт и Эрдэнэ уходили, Гэрэл что-то шепнула на ухо своему мужу.

– Прошу вас обоих завтра пожаловать к нам, – пригласил Довчин Итгэлта и Эрдэнэ.

– Завтра мы уезжаем и вряд ли сможем воспользоваться вашим приглашением. Однако я надеюсь, что мы с вами еще встретимся, поклонившись, сказал Итгэлт.

У Гэрэл на глаза навернулись слезы. Неужели она никогда не увидит больше этого красивого монгола? Не знала она, что через несколько месяцев Эрдэнэ сам придет к ней.

В пути Итгэлт похвалил своего батрака.

– Молодец, Эрдэнэ, положили мы на лопатки этого хвастливого богача. Жаль только, не дали договорить этому Даржа...

О соглашении трех государств мнения Итгэлта и Эрдэнэ расходились. Итгэлт считал, что это соглашение отделит Монголию от Китая и приблизит к России, а для Монголии это выгодно. Эрдэнэ придерживался другого мнения. Он помнил слова Петра о том, что Монголия не является самостоятельным государством, что русский царь сделает Монголию своей марионеткой, а при случае разделит ее с Китаем. Значит, договор как бы узаконивает раздел страны.

23

Не только на улицах – и в щелях каменных плит крыльца, и на оцинкованной крыше храмов появились зеленые побеги. Пришла весна, но и она, снова изменившая землю, не внесла ничего нового в жизнь Бато и Хонгора. По-прежнему их держали впроголодь, по-прежнему они пилили и кололи дрова, участвовали в богослужениях и так же, как и раньше, читали по вечерам книги при слабом свете каганца. А дел у них прибавилось – теперь они еще носили молочные продукты Цамбе и Чимиг. Не любили они ходить к этому противному Цамбе, не было еще случая, чтобы он не дразнил их, не говоря уже о том, что этот сквалыга никогда ничего им не подарил.

А вот к Чимиг они ходили с удовольствием. И Чимиг, и особенно Цэцэг ласково встречали их и щедро угощали конфетами и печеньем за их рассказы о родных кочевьях. Девушки часто играли с ними в детские игры, стирали и чинили им одежду.

Бывало, ребята задерживались, и тогда Чимиг говорила:

– Если лама будет ругать, скажите, что я заставила вас наколоть мне дров.

Особенно любила играть с мальчиками Цэцэг. За игрой она забывала про свою горькую жизнь, и ей становилось веселее.

Ни Хонгор, ни Бато не знали, посещает ли их учитель Чимиг. Однако они видели, что лама одаривает девушек продуктами и даже деньгами.

– Почему наш учитель дает вам так много всего? – спросил однажды Хонгор. Чимиг, улыбнувшись, погладила его по голове.

– Так ведь он мой учитель, – ответила она.

– Но почему же тогда учитель ничего не дает нам? – спросил Бато.

– Он даже не отдает нам все продукты, которые присылает отец, – с обидой поддержал товарища Хонгор.

Однажды мальчики встретились у Чимиг с Тугжилом.

– Тугжил, ты всегда хвастаешься своим богатством. Дай этим ребятам денег на пирожки, – сказала Цэцэг.

– А что это за голяки?

– Мы вовсе не голяки, – крикнул Хонгор.

– Ишь какой гордый! Смотри, а то проучу за такие ответы старшим.

– Он просто жалеет денег, потому так и говорит, – сказала Чимиг.

– А нам и не нужны его деньги, мы не нищие, – сказал Хонгор и, хлопнув дверью, вышел из юрты.

– Чей это сопляк? – спросил Тугжил.

– Это сын луу-гунского богача Итгэлта. Он и в самом деле у тебя ничего не возьмет, – ответила Чимиг.

В первых числах летней луны в монастырь приехал Эрдэнэ, чтобы на лето взять мальчиков домой.

– Они приехали учиться и в течение трех лет из монастыря никуда не должны уезжать, – сказал лама. Эрдэнэ очень огорчился, а Хонгор и Бато даже расплакались. Ничего не поделаешь, пришлось Эрдэнэ отправиться обратно одному.

Однако сам лама уехал в худон на целый месяц. Оставленные им продукты мальчики съели в несколько дней и теперь частенько ходили обедать к Чимиг. И все же одним обедом целый день не проживешь, и мальчики, выломав окно в кладовой ламы, взяли по нескольку кусков вяленого мяса и обломали края у хлебных лепешек. Так они прожили еще несколько дней.

Но вот подошло время возвращения учителя. Мальчики призадумались. Как бы им провести своего наставника, чтобы тот не заметил пропажи продуктов?

– Давай убьем несколько мышей и оставим их в сундуке, где хранятся лепешки. Пусть думает, что их сгрызли мыши, – радостно сказал Хонгор.

– Это здорово... А как быть с мясом?

– Пустяки. Толстые куски разрежем вдоль, и будет столько же кусков. Тогда он не узнает.

Мальчики были очень рады, что нашли выход. Они убили несколько мышей и положили их в сундук, где хранились лепешки, а толстые продолговатые куски вяленого мяса разрезали вдоль и восстановили их число.

Мальчики успокоились – теперь все в порядке, учитель не догадается. Но откуда им было знать, что провести хитрого ламу было не так просто, как они думали.

Однажды утром в юрту явился молодой гэгэн Зая. Мальчик был старше Хонгора и Бато, но казался каким-то изнеженным и слабосильным. Однако в жизни он был куда искушеннее друзей.

– Не хочешь обнять голову с клеем? – спросил Зая у Хонгора.

– А что это такое? – спросил Бато.

– Ты еще не знаешь? – удивился Зая и рассмеялся. – Обнять голову с клеем – это значит жениться, – пояснил он. Потом он объяснил Хонгору и Бато, что словом "банди" обзывают не только монастырских послушников, но и всех тех, кто предается любви с ламами.

– Выходит, наш учитель с Цамбой занимается этим самым? – спросил Хонгор.

– Конечно. Цамба самый обыкновенный банди, но не вашего учителя, а настоятеля монастыря, а ваш учитель просто снабжает его продуктами, ответил Зая. – Я тоже скоро заведу себе банди, – важно закончил он. – А потом уж женюсь по-настоящему.

Зая пригласил Бато и Хонгора к себе. Пройдя двор, они вошли в юрту, стоявшую на высоком деревянном помосте. Здесь пахло благовониями и можжевельником. Вся северная часть юрты была занята фигурками богов. Перед статуэтками на столе, покрытом скатертью с золотистыми узорами, стояли золотые и серебряные чаши с маслом и жертвенным зерном. Чаши сверкали так, что слепило глаза. На стене висели большие часы. Их тиканье напоминало биение сердца и создавало впечатление, что фигурки богов живые.

Мальчики, обомлев, остановились и не могли двинуться.

– Зачем пришли эти чертенята? А ну, убирайтесь отсюда, – крикнул кто-то сзади. Мальчики, вздрогнув, обернулись и увидели ламу, который в монастыре наказывает провинившихся розгой.

– Это я их привел, так что помолчи лучше и принеси нам что-нибудь поесть, – распорядился Зая.

– Эти негодные мальчишки окажут дурное влияние на вас, – ответил лама, и в это же мгновение в его лысую голову угодил гутул, брошенный Заей.

Лама выбежал, а Зая, повалившись на кровать, расхохотался. Бато и Хонгор тоже не выдержали и засмеялись.

Вскоре лама принес суп с лапшой, боузы и рисовый пудинг с маслом. Хонгор и Бато воспользовались даровым угощением и наелись до отвала.

Неожиданно пришел настоятель. Он отшлепал Заю, а Хонгора и Бато выгнал. Однако друзья не обиделись, после хорошей еды они были в веселом настроении.

Когда они вернулись домой, там их уже поджидал учитель – он приехал в их отсутствие. Первым делом он избил обоих за то, что они ушли, бросив без присмотра юрту. Бил он их розгами, так что на спинах и у того и у другого вспухли красные полосы. Может быть, им досталось бы еще, если бы в это время к юрте не подъехал всадник. Это был Цамба.

– А ну, паршивцы, вон! Возвращайтесь к вечеру, я еще спрошу, как вы выполнили мои задания, – резко сказал лама. Хонгор и Бато опрометью бросились из юрты.

У хашана, привязанный за железный крюк, стоял серый конь Цамбы. Серебряные украшения седла и железные бляхи на луках блестели в лучах полуденного солнца.

Хонгор посмотрел на коня и о чем-то задумался, потом быстро достал нож и разрезал больше чем наполовину заднюю подпругу. При езде подпруга должна была лопнуть.

– Пусть свалится с лошади, будет знать, как издеваться над нами, сказал он Бато.

Мальчики вышли на улицу. Что делать? Солнце жжет до одурения, даже монастырские собаки и те забрались в тень. Воздух в монастырском дворе спертый, воняет мочой и гниющими отбросами. И поэтому друзья отправились на окраину монастыря. Там со степи дул свежий ветер. На улице к ним подошли четыре послушника.

– Что вам здесь надо? – заносчиво спросил Хонгор. Всем своим видом он показывал, что не прочь затеять драку. А драться наши друзья уже научились. Особенно отличался Хонгор. Недаром его прозвали забиякой.

Послушники молчали, но с места не двигались.

– Вы что, воды в рот набрали? Или в штаны уже наделали? – крикнул Хонгор. – А то давайте сшибемся! Ничего, что вас четверо.

Такие обидные слова кого угодно могут вывести из себя, и драка началась.