Текст книги "Подлинная жизнь Лолиты. Похищение одиннадцатилетней Салли Хорнер и роман Набокова, который потряс мир"
Автор книги: Capa Вайнман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЬ.
Последствия
Безвременная кончина Салли Хорнер навсегда омрачила жизнь тех, кто знал и любил ее больше всего. Элла, которая и при жизни Салли старалась не обнаруживать своих переживаний, после гибели дочери и вовсе замкнулась в себе. Она не знала иного способа справиться с чувствами, кроме как скрыть их, но ей, по крайней мере, было с кем разделить горе. Рядом были Панаро. Элла могла наблюдать, как растет внучка Диана.
За год до смерти Салли Элла сошлась с новым мужчиной{256}. Артур Бёркетт был родом из Кэмдена, на пять лет младше Эллы. Сперва они вместе жили в доме 944 по Линден-стрит, но через год после аварии, в которой погибла Салли, перебрались в Пеннсокен, что в пяти милях от Кэмдена, а в начале 1960‑х переехали на запад, в Пало-Альто, штат Калифорния: отсюда было меньше часа езды на машине до трейлерного парка в Сан-Хосе, где освободили Салли. Бёркетт устроился смотрителем спортивной площадки в один из городских колледжей; в январе 1965 года Элла и Отт, как его звали, заключили официальный брак{257}.
Через пять лет Бёркетта не стало{258}. На него упал садовый трактор, на котором он косил траву на крутом холме на территории колледжа. В больнице, пока он оправлялся от травм, доктора обнаружили у него запущенный рак желудка с метастазами в печень. После его смерти Элла вернулась в Нью-Джерси, поближе к семье; в Пало-Альто ее ничто не держало.
Навещая родных, она никогда не упоминала о Салли. Она вообще мало говорила о прошлом. Что толку тревожить болезненные воспоминания, рассказывая о прошлом тем, кого на момент описываемых событий и на свете-то не было. Элла предпочитала играть в карты (особенно любила кункен) и обсуждать прочитанные книги. Например, детективы.
О том, что случилось с Салли, молчала не только Элла, но и ее дочь с зятем. Диана лишь подростком узнала{259} о похищении тети Салли. Ей рассказал об этом отец; подробностей девушка не помнила, но разговор продлился недолго. Наверное, отец перечислил основные факты; за несколько лет до гибели Салли похитил незнакомец, выдававший себя за ее отца. Остальное Диана вольна была додумывать как хотела.
Когда Салли погибла, Диане было всего четыре. Больше всего ее родители заботились о том, чтобы у дочери было счастливое детство, и тщательно скрывали боль, какой бы глубокой ии была рана. Поэтому Сьюзен не рассказывала о том, что сталось с ее младшей сестрой, а Эл – о том, что ему довелось пережить на Второй мировой. Им казалось, что лучше держать прошлое взаперти и молчать о семейной трагедии.
– Мне до сих пор не верится, что все это было с моими родными, – призналась мне Диана. – Я не помню тетю Салли. И мне очень жаль, что в то страшное время я не могла поддержать маму.
К этому времени у Панаро уже был сын: Брайан родился в 1968‑м, через двадцать лет после Дианы. От теплицы Сьюзен и Эл отказались задолго до его рождения (беременность была незапланированной: у Сьюзен несколько раз случались выкидыши, и супруги полагали, что у них больше никогда не будет детей). Из Нью-Джерси они переехали в Южную Каролину, потом к ним на некоторое время присоединилась Элла; правда, в середине 1970‑х они вернулись в родной штат. Сьюзен досвятила себя семье. Много занималась садом (для души, не для заработка), помогала в церкви, заботилась о родных.
Когда Панаро вернулись в Нью-Джерси, Элла осела в Нью-Иджипте{260}, где провела почти все детство и где жила после рождения дочери, а потом перебралась в дом престарелых в Пембертоне, где и скончалась в 1998 году в возрасте девяносто одного года. Сьюзен не стало в 2012‑м; Эл умер в феврале 2016 года{261}.
– То есть вы хотите сказать, что Салли Хорнер послужила прообразом Лолиты?{262} – уточнила Кэрол Старте в самом начале первой нашей беседы в декабре 2016 года, когда я объяснила ей причину своего неожиданного визита. Было очевидно, что она мне не поверила. Как было очевидно и то, что она восхищается покойной подругой.
– Она произвела на меня неизгладимое впечатление. Салли многому меня научила. После ее гибели я пошла на курсы моделей, чтобы научиться вести себя как леди. Потому что Салли была именно такой. Я хотела быть как она. И у меня это получилось. Закончила курсы: нас там учили, как нужно ходить, сидеть, стоять и так далее. Я замечала все: движения, жесты, манеру одеваться, мне все это очень нравилось, потому я могла стать как Салли. Я ведь выросла в бедном районе. До нее подражать мне было особенно и некому.
Сильное впечатление, которое Салли произвела на Кэрол, женщина пронесла через всю жизнь. В восемнадцать лет она из Кэмдена переехала в Калифорнию и в первый раз вышла замуж. Взяла фамилию первого мужа, Тейлор (и была рада-радешенька, что наконец избавилась от девичьей фамилии, из-за которой ее в школе все время дразнили). Кэрол еще трижды выходила замуж и разводилась; у нее родились четверо детей. Она скончалась 30 октября 2017 года в Мельбурне, штат Флорида, куда переехала к одной из дочерей. Кэрол было восемьдесят лет.
После аварии, в которой погибла Салли, жизнь Эдварда Бейкера постепенно вошла в колею{263}. Летом 1954 года его призвали в армию; восемь с лишним месяцев он прослужил в немецком городе Швайнфурте, где и отметил двадцать третий день рождения. По возвращении в Вайнленд женился, у него родился сын, которого назвали Эдвардом-младшим; работал механиком, увлекался гонками и ремонтом мотоциклов, смотрел NASCAR. Отец с сыном проводили немало времени, работая волонтерами в городском отделении Юношеской христианской ассоциации. Но за несколько лет до смерти (он умер в 2014 году) на Эдварда Бейкера обрушился очередной удар судьбы. Днем в среду, 17 мая 2007 года{264}, его сын заснул за рулем машины «Меркьюри гранд маркиз», пересек разделительную, скатился по обочине встречного направления на шоссе 55 и врезался в дерево. Как и Салли Корнер пятьдесят пять лет назад, Эдвард Бейкер-младший скончался на месте.
Два кэмденских полицейских детектива{265}, принимавших участие в спасении Салли Хорнер, Маршалл Томпсон и Уилфред Дьюб, вышли в отставку в середине 1960‑х годов. Дьюб дослужился до начальника сыскной полиции; Томпсон до шестидесяти лет проходил в детективах. Дьюб умер в 1980‑м Томпсон в 1982‑м. Говард Хорнбакл еще один срок отслужил шерифом{266} округа Санта-Клара, а выйдя в отставку, работал торговым агентом на молочной ферме. Он умер в 1962‑м.
После завершения дела Салли Хорнер Митчелл Коэн заболел{267}. Ее освободили, а Фрэнка Ласалля посадили в тюрьму всего лишь через несколько месяцев после массового убийства, устроенного Говардом Унру; эти два дела нанесли серьезный урон здоровью прокурора округа Кэмден. В конце августа 1950‑го Коэн три дня провел в больнице. Доктора велели ему взять отпуск; по их совету он на неделю уехал из Кэмдена в Белые горы в Нью-Гэмпшире.
После возвращения, как и в следующие восемь лет, Коэну приходилось заниматься делами, связанными с другими тяжкими преступлениями: так, в 1955 году он приговорил к смертной казни{268} трех грабителей, которые после неудавшегося налета убили хозяина закусочной. Затем Коэна повысили{269}: тогдашний губернатор штата Нью-Джерси Роберт Б. Мейнер назначил его судьей округа Кэмден. Для этого губернатору пришлось сместить Рокко Палезе, который некогда вынес приговор Фрэнку Ласаллю. Недовольные решением губернатора принялись писать петиции в защиту Палезе, публиковали статьи в газетах, но Палезе в конце концов согласился{270} и переключился на частную практику. (Он скончался в 1987 году в возрасте 93 лет.)
Коэн три года прослужил{271} окружным судьей; потом его на год перевели в апелляционный суд. В 1962 году президент Кеннеди назначил его федеральным судьей; на этой должности Коэн оставался до самой смерти. Он скончался в 1991 году в возрасте 86 лет.
По мере того как «Лолита» взбиралась на верхние строчки рейтингов, Вера Набокова продолжала{272} делать то, что с 20 мая 1958 года вошло у нее в привычку, записывать мысли в дневник, прежде целиком принадлежавший мужу. Заметки Веры пронизаны радостью от успеха «Лолиты», однако ее очень смущало, что и обычные читатели, и литературные критики, похоже, забыли о том, что в центре романа – маленькая девочка, которая заслуживает куда большего внимания и заботы:
…хотелось бы, чтоб кто-нибудь оценил, с какой нежностью описана вся беспомощность этого ребенка, оценил ее трогательную зависимость от кошмарного Г. Г., а также ее отчаянную отвагу, нашедшую такое яркое отражение в жалком, хотя в основе своей чистом и здоровом браке, обратил бы внимание на ее письмо, на ее собаку. Вспомним ужасное выражение на ее лице, когда Г. Г. обманывает ее, лишая обещанного ничтожного удовольствия. Все критики проходят мимо того факта, что Лолита, «это кошмарное маленькое отродье», по сути своей истинно положительна – в противном случае она никогда бы не поднялась после того, как ее так жестоко сломали, и не обрела бы нормальной жизни с беднягой Диком, которая ей оказалась больше по душе, чем та, другая.
Разумеется, размышления Веры не предназначались для публикации; Владимир Набоков также публично не выражал подобных мыслей. Казалось, «Лолита» добилась успеха именно для того, чтобы все упустили главное. И то, что сначала роман вышел в издательстве Olympia Press, словно бы подтверждало репутацию книги «сак слишком спорной для американского читателя. Когда же роман наконец вышел в Соединенных Штатах, обсуждение сосредоточилось вокруг– желаний Гумберта Гумберта, его «любовного романа» с Долорес Гейз: мало кто признавал (или даже понимал), что их связь никакой не роман, а насилие.
На протяжении десятилетий читатели превратно понимали смысл «Лолиты». В результате даже возникла культура «роковых нимфеток-соблазнительниц», не имеющая ни малейшего отношения к виктимизации, которая и составляет подоплеку романа. Прошло шестьдесят лет, а многие читатели по-прежнему словно не замечают гнусных извращений Гумберта Гумберта и осуждают поведение Долорес Гейз, будто бы она могла устоять, но решила уступить.
В том же году вера описала в дневнике странный вечер, который предзнаменовал восприятие «Лолиты» скорее как циничной комедии, нежели произведения нравственно-обличительного, на что она так надеялась. 26 ноября 1958 года Владимир и Вера Набоковы отправились на ужин в ресторан Café Chambor{273} на углу Третьей авеню и Сорок девятой улицы. Также на ужине присутствовали Уолтер Минтон с женой Полли и финансовый директор Putnam Виктор Шаллер с женой. Можно было ожидать, что вечер получится праздничным, учитывая недавний успех «Лолиты». Однако на самом деле обстановка сложилась напряженная, поскольку, как впоследствии подробно описала Вера, мысли Минтонов целиком и полностью занимала статья, опубликованная на прошлой неделе в журнале Time{274}.
Статья, вышедшая без указания автора (на самом деле ее написала Джойс Хабер{275}, штатная сотрудница журнала и будущий редактор отдела светской хроники газеты Los Angeles Times), посвящалась якобы тому, как широкая публика приняла «Лолиту». В начале Хабер описала устроенный издательством Putnam прием в честь «Лолиты», на котором Набокова встретило «грозное войско из тысячи любительниц литературы». Наскоро перечислив хвалебные и критические отзывы о романе, Хабер с плохо скрываемой раздражительностью обрушилась на Розмари Риджуэлл, танцовщицу ночного клуба, которая, собственно, и подсунула Минтону роман Набокова.
Хабер назвала Риджуэлл «престарелой (27 лет) нимфеткой… высоченной (5 футов 8 дюймов[22]22
172 сантиметра.
[Закрыть]) субреткой-профурсеткой из ночного клуба Latin Quarter, с золотой подвеской в виде соломинок для коктейля и жизнерадостной улыбкой. В самом деле, отчего бы ей не радоваться». Риджуэлл удостоилась внимания Хабер из-за того, что рассказала Минтону о «Лолите» после того, как прочла отрывки романа в Anchor Review. Но истинная причина ярости Хабер заключалась в том, что Минтон одновременно крутил роман с обеими. Неудивительно, что Хабер решила облить соперницу литературным эквивалентом соляной кислоты.
Все эти подробности Вера Набокова узнала за ужином в Café Chambor, она сидела рядом с Полли, женой Минтона, и та красивая девушка, очень несчастная») принялась изливать душу Вере, хотя и видела ее впервые. «Испуганная, растерянная» Полли видела в «Лолите» причину своей боли и проблем в браке с Уолтером. По утверждению Полли, раньше супруги жили счастливо, но после выхода романа ее муж «завел множество новых знакомств и сбился с пути».
Полли призналась Вере, что об интрижке мужа с Риджуэлл узнала из «ужасной» статьи в Time. Веру, видимо, признание Полли привело в волнение, поскольку она записала в дневнике: «Бедняжка Полли, девушка из маленького городка, жаждавшая бесчисленных «культурных» даров в коробочках с аккуратным розовым бантиком!» Вера не была знакома с Розмари, но под впечатлением от рассказа Полли и статьи в Time окрестила ее «омерзительной, вульгарной, хоть и броской молодой самкой».
Но вечер на этом не закончился: самое странное ждало Веру впереди. Виктор Шаллер с супругой откланялись и отбыли, но приехал Дмитрий на новеньком спортивном автомобиле, MG 1957 года. Полли пришла в восторг, попросила ее прокатить, и они с Дмитрием уехали. Владимир и Вера отправились на такси в гостиницу в сопровождении Минтона, который всю дорогу – не стесняясь водителя, а может, и не замечая его, – рассказывал о романе с Риджуэлл и Хабер.
«Вот из-за этих двух потаскушек, – писала Вера, – М[интон] разрушил свой брак». Минтон, впрочем, клялся, что порвал с обеими пассиями и «загладил вину перед Полли», а Розмари выставил «в весьма неблаговидном свете, юной кокоткой, едва ли не "девушкой по вызову", которая старалась выманить у Уолтера побольше денег и несла чушь о "Лолите"».
Наконец все трое прибыли в гостиницу, а Полли и Дмитрия все не было. Набоковы и Минтон «ждали целую вечность», написала Вера (но потом зачеркнула эту фразу). Когда же те наконец появились, Дмитрий, «смущенно улыбаясь», сообщил родителям, что они поехали прямо к нему домой и Полли захотелось увидеть его квартиру. На следующий день «Минтон сказал В.: "Я слышал, Дмитрий вчера неплохо развлек Полли"». Вера не знала, как понимать его слова. «Неужели такое поведение нынче в Америке в порядке вещей? Как будто в плохом романе какого-нибудь О'Хары или Козенса».
Разыгравшаяся тем вечером черная комедия действительно напоминала какой-нибудь роман О'Хары или «Одержимых любовью» Джеймса Гулда Козенса, которые годом ранее стали бестселлером. Происшествие, свидетельницей которого стала Вера Набокова и которое настолько вывело ее из душевного равновесия, что она описала его в дневнике, стало предвестником всех искажений восприятия, через которые пришлось пройти «Лолите» в американской культуре, и непонимания смысла, вложенного Набоковым в роман. И если ближний круг Набоковых вел себя настолько странно, то как же разрушительно «Лолита» действовала на остальных?
«Лолита» пользовалась бесспорным успехом. Чем активнее раскупали книгу, тем больше людей высказывали мнение о романе, даже если не читали его. Ведущие вечерних юмористических шоу отпускали двусмысленные шуточки{276} (Граучо Маркс: «Я пока «Лолиту» отложил, прочитаю через шесть лет, когда ей будет восемнадцать»; Милтон Берл: «Во-первых я хочу поздравить «Лолиту»: ей исполнилось 13 лет») – еще одно доказательство того, что слава «Лолиты» вышла далеко за пределы литературных кругов.
Набокову это внимание нравилось. Он раздавал интервью журналистам, выступал в ток-шоу по обе стороны Атлантики. В июльском номере журнала Playboy за 1959 год опубликовали комикс по мотивам «Лолиты», который настолько позабавил Набокова, что он даже рассказал о нем своему американскому издателю, а Вера записала в дневнике, что им с Владимиром очень понравились юмористические телепередачи на эту тему.
«Лолитой» заинтересовались модные журналы и деятели кино, причем результаты их интереса порой оказывались настолько эксцентричными, что не выдерживали никакой критики. Как правило, у них получались намеренные пародии, которые словно подмигивали читателю: с фотографий смотрели подчеркнуто сексуальные блондинки в образе малолетних девочек. Самое вульгарное истолкование книги Набокова, столь же забавное, сколь и возмутительное, появилось в фильме «Займемся любовью», где Мэрилин Монро заявляет: «Меня зовут… Лолита. И мне нельзя… играть… с мальчиками!» – после чего поет «Му Heart Belongs to Daddy» («Мое сердце принадлежит папочке») Коула Портера.
Другой пикантный случай затронул Набоковых лично{277}. Их сын Дмитрий переехал в Милан, чтобы стать оперным певцом. И ему порой поступали странные предложения – разумеется, чтобы добраться до его знаменитого отца. Так, один итальянский журнальчик уговорил его быть судьей конкурса красоты, победительнице которого предполагалось устроить фотосессию в образе Лолиты, причем съемки должны были проходить дома у Дмитрия. Вспоминая о своей юношеской глупости, Дмитрий писал, что на целых два дня его квартиру заполонили «решительно достигшие половой зрелости нимфетки, зачастую сопровождаемые провинциальными мамашами».
О конкурсе писали в газетах; репортажи эти попались на глаза Набокову, и он так рассердился, что послал сыну телеграмму с требованием прекратить этот конкурс. «Это реклама в очень дурном вкусе, – писал Набоков Дмитрию 7 октября 1960 года. – Она лишь повредит тебе в глазах серьезных любителей музыки. Мне она уже навредила: из-за нее я не могу приехать в Италию, поскольку в меня тут же вцепятся репортеры». Набокова особенно огорчило, что «эта нездоровая шумиха» бросит тень на карьеру сына. Дмитрий усвоил урок. С этого момента он отстаивал, а не портил репутацию «Лолиты». Впрочем, конкурс красоты послужил лишним доказательством того, что роман воспринимали не как трагедию, а как фарс.
К этому времени Набоков дописал черновик сценария для экранизации «Лолиты» Стэнли Кубрика. Набоков сперва отказывался браться за сценарий: «По натуре своей я не драматург, даже не сценарист-любитель»{278}, но во время затянувшегося европейского отпуска, пришедшегося на конец 1959‑го – начало 1960‑го, в конце концов согласился. 28 января Набоков писал из Ментоны, где они с Верой на время обосновались, своему другу Моррису Бишопу, что изменил решение относительно адаптации «Лолиты»{279}, поскольку «в садах Таормины мне неожиданно пришло в голову приятное и изящное решение связанных с этим проблем».
Получив от Кубрика и его партнера, продюсера Джеймса Харриса, договор, Набоковы отправились на запад, в Лос-Анджелес, куда прибыли в марте. Следующие несколько месяцев Владимир практически не выходил из дома: дописывал сценарий. В первом варианте, законченном в августе 1960 года было четыреста с лишним страниц. В работу он не пошел, как и следующие варианты, которые написал Набоков перед тем как они с Верой в ноябре отплыли обратно в Европу. Съемки начались на будущий год; перед этим Кубрик существенно переработал сценарий, хотя в титрах в качестве сценариста был указан только Набоков (картина вышла в 1962 году) и на «Оскара» номинировали только его.
Больше всего в первом варианте сценария «Лолиты», который я читала в архивах Собрания Бергов в Нью-Йоркской публичной библиотеке, меня заинтриговали два имени, которые появляются в одном из эпизодов во второй части; ни в сам фильм, ни в опубликованный в 1973 году набоковский сценарий они не вошли. Возможно, эти имена – чистое совпадение, но мне так не показалось. Скорее они производят впечатление незаконченного дела, словно Набоков в собственных творческих целях продолжал раскапывать подробности похищения Салли Хорнер.
В этом эпизоде Гумберт Гумберт упоминает некоего Габриэля Гоффа, задавшего тему праздника в Эльфинстоне. «Гофф, чернобородый грабитель поездов, последний свой налет совершил в 1888 году, причем целью его было не ограбление, а похищение театральной труппы для развлечения его самого и подельников. На каждом камне в Эльфинстоне изображено лицо Гоффа, вокруг полным-полно розовых бородатых масок, а все мужчины отрастили бакенбарды разной степени пышности». Гофф – девичья фамилия Эллы, матери Салли Хорнер.
Далее Набоков несколько раз упоминает доктора Фогга, которому лишь одному под силу одолеть недуг Долорес. Потом оказывается, что под фамилией Фогг прячется Клэр Куильти, который прибывает на место действия в маске железнодорожного грабителя Габриэля Гоффа. Нужно ли говорить, что Фогг было одним из вымышленных имен Фрэнка Ласалля?
Я склонна приписать использование этих имен любви Набокова к розыгрышам, учитывая, что Гофф и Фогг – инверсии друг друга. В пользу такого предположения свидетельствует и наличие двойников и масок. А поскольку упоминание о Салли Хорнер из сценария исключили – в самом деле, к чему оставлять текстуальную аллюзию в визуальном произведении, – этот трюк с фамилиями-перевертышами кажется мне доказательством того, что Набоков стремился хоть как-то сохранить упоминание об истории Салли.
На роль Гумберта Гумберта утвердили Джеймса Мэйсона, на роли Клэра Куильти и Шарлотты Гейз – Питера Селлерса и Шелли Уинтерс. Оставалось отыскать последний фрагмент головоломки под названием «Лолита»: девушку на роль Долорес Гейз. Газеты и журналы всего мира с живым интересом следили за процессом выбора. В одном из журналов светской хроники даже написали, что якобы собираются попробовать Портленд, 11-летнюю дочь Мэйсона. Одной из основных претенденток была семнадцатилетняя теле– и кинозвезда Тьюсдей Уэлд, к большому неудовольствию Набокова («очаровательная инженю, но не моя Лолита»{280}), но Уэлд от роли отказалась, произнеся знаменитую фразу: «Мне не нужно играть Лолиту. Я была Лолитой»{281}.
Наконец на пробы пригласили четырнадцатилетнюю Сью Дайон, и Набоков с восторгом одобрил ее кандидатуру. Ему не хотелось, чтобы в фильме играла девушка возраста Лолиты, и он согласился с Кубриком, что актриса, выглядевшая скорее лет на шестнадцать, как Лайон, поможет обойти цензуру. Нельзя было допустить, чтобы «Лолита» вышла в прокат как фильм категории «X» или вовсе без категории. Съемки фильма начались в 1961 году; европейские и британские газеты{282} пристально следили за Лайон, фотографировали ее на съемочной площадке, в кафе и даже спящую. Типичное поведение папарацци, однако в данном случае назойливость репортеров казалась едва ли не насилием, поскольку преследовали они девушку-подростка, игравшую пассию взрослого мужчины.
Неизвестно, как Кубрик с Набоковым представляли себе возможную реакцию зрителей на фильм, однако когда летом 1962 года «Лолита» вышла на экраны, и режиссер, и сценарист остались разочарованы. Скандальная фотография Берта Штерна, на которой Лайон в очках-сердечках сжимает губами леденец, предопределила оказанный фильму прием. Как и заголовок с вопросом «Как им только удалось снять фильм по «Лолите»?», на который ряд критиков ответил: а им и не удалось. Лайон оказалась слишком взрослой для роли, а потому выглядела неубедительно практически во всех сценах, кроме финальных, когда она превращается в беременную миссис Дик Скиллер. Кубрик винил в своем провале цензуру. Набоков великодушно назвал картину «первоклассным фильмом с великолепными актерами»{283}. В прокате картина пользовалась успехом (собрала 9,25 миллиона долларов при бюджете в 2 миллиона), но холодный прием критиков все же бросил тень на ее репутацию.
«Лолиту» ставили не раз: в 1997 году вышла очередная экранизация, в 1981 году появился спектакль Эдварда Олби, а в 1990‑е – опера на русском языке и даже мюзикл. История этих постановок (кстати, почти все они были сделаны мужчинами средних лет) доказывает, что никто из режиссеров, по сути, не понимал: в основе романа лежит история сексуального насилия. Читатели вольны были составить о «Лолите» собственное мнение, будь оно верное или ошибочное. Те же, кто наблюдал, как Лолита танцует, поет, разговаривает, порой реагировали самым неожиданным образом, причем не всегда спокойно, из-за чего несколько постановок просто-напросто провалились. Сейчас кажется смехотворным, что кто-либо (и уж тем более те, кто вкладывал в это деньги) мог рассчитывать, что кинематографические и театральные постановки «Лолиты» будут пользоваться успехом.
Самой нелепой попыткой стал мюзикл 1971 года «Лолита, моя любовь» («Lolita, Му Love»). При этом создавали его звезды первой величины: либретто и стихи написал Алан Джей Лернер, автор невероятно популярного мюзикла «Моя прекрасная леди», а музыку – Джон Барри (тот самый, который писал темы к фильмам о Джеймсе Бонде). Набоков музыку терпеть не мог, но тем не менее согласился на постановку мюзикла{284}, поскольку об успехах Лернера и Барри слышал даже он. Однако спектакль так и не попал на Бродвей. Беспощадные отзывы критиков о мюзикле, который сперва показали в Филадельфии, послужили причиной того, что в начале 1971 года постановку прикрыли, – правда, через пару месяцев возобновили в Бостоне, с тринадцатилетней Дениз Никерсон, будущей звездой фильма «Вилли Вонка и шоколадная фабрика», в роли Долорес, но этот спектакль собрал еще более неутешительные рецензии. Некогда Набоков возразил интервьюеру, неодобрительно отозвавшемуся о мюзикле, что, дескать, «Лолита, моя любовь» «в лучших руках из возможных». Однако после того как мюзикл провалился, Набоков о нем больше не упоминал.
«Лолита» породила множество самовольных продолжений, которые послужили лишним подтверждением набоковского мастерства, поскольку менее талантливым писателям такой трудный материал оказывался не по зубам. Роман «Комплекс Лолиты» («The Lolita Complex»), который выпустил в 1966 году некий Расселл Трейдер, бывший преступник, ставил целью «расследовать деятельность реальных Гумбертов Гумбертов и Лолит, а также показать важную социальную проблему» посредством «описаний случаев из практики, оценок специалистов, протоколов судебных заседании, интервью и полицейских досье». Трейнер даже поблагодарил нескольких из этих «специалистов», упомянув имена, но, насколько мне удалось установить, таких людей не существовало. Скорее всего, это вымышленные персонажи вроде набоковского Джона Рэя-младшего, псевдоавтора предисловия к мемуарам Гумберта Гумберта. Набоков не только почерпнул кое-какие подробности из исследования Хэвлока Эллиса, но и отозвался на влияние вездесущего фрейдизма, при том что теорию Фрейда терпеть не мог: «Я считаю, что он примитивен. Идеи его безнадежно устарели, и мне вовсе не хочется, чтобы престарелый венский господин с зонтиком навязывал мне свои фантазии»{285}, – язвил Набоков в интервью 1965 года.
«Комплекс Лолиты» был примитивным, чисто коммерческим проектом; его автор начал писать книги еще в тюрьме, где сидел по обвинению в мошенничестве с чеками, а впоследствии выпустил уйму бульварных романов. Впрочем, прибыли с книги позволили Трейнеру написать в 1969 году продолжение, «Мальчики-Лолиты» («The Male Lolita»), в котором на основе выдуманных историй он показал отношения мальчиков со взрослыми женщинами. Скорее всего, со временем о романах Трейнера благополучно позабыли бы, если бы не невероятный поворот сюжета: «Комплекс Лолиты» в японском переводе послужил развитию манги и аниме, в частности жанра «лоликон», в котором в качестве объектов вожделения изображают большеглазых девочек в недвусмысленных сексуальных ситуациях (само название жанра, «лоликон», составлено из частей слов «Лолита» и «комплекс»).
Через тридцать лет после публикации «Комплекса Лолиты» вышло еще одно любительское продолжение: в этом романе история «Лолиты» рассказана от лица Долорес Гейз. «Дневник Ло» («Lo's Diary»), автором которого стала итальянская журналистка Пиа Пера, демонстрирует явное непонимание характера персонажа. Вместо того чтобы с казать правду о злоключениях Долорез Гейз, изобразить ее в той роли, на которую намекал и сам Набоков, – то есть бесспорной жертвы, которая отчаянно пытается выжить и сохранить хоть какой-то контроль над собственной жизнью, на что, впрочем, ей никогда не хватало сил, – Пера выставляет Лолиту бесстыжей соблазнительницей, чье поведение больше напоминает Веду, юную (но не несовершеннолетнюю) героиню романа «Милдред Пирс» Джеймса М. Кейна. Автору «Дневника Ло» также пришлось вести многолетнюю тяжбу с правопреемниками Набокова, которые запретили публиковать роман по-английски до 1999 года.
В 1997 году, тоже после долгих юридических перипетий, вышел фильм Эдриана Лайна, которому, как и Стэнли Кубрику, также пришлось побороться с цензурой. Сценарий, автором которого стал Стивен Шифф, довольно точно передает набоковский текст. Джереми Айронс стал, пожалуй, лучшим Гумбертом Гумбертом (к 50-летней годовщине выхода романа он также озвучил аудиокнигу). Доминик Суэйн очень убедительна в роли Долорес, так что даже гениальному Айронсу не удается ее затмить; Клэра Куильти сыграл Фрэнк Ланджелла.
За тридцать пять лет, что прошли с выхода «Лолиты» до появления экранизации Лайна, культурный климат не раз менялся с либерально-прогрессивного на консервативный и обратно, однако новую экранизацию в 1997 году встретили весьма прохладно. Этот фильм режиссер пытался сделать много лет, но безуспешно. А когда Лайн наконец закончил съемки, ему пришлось столкнуться с новыми юридическими препонами: в 1996 году приняли Закон о запрете распространения детской порнографии, согласно которому любое изображение детей, занимающихся сексом со взрослыми, оказалось под запретом, даже если участники съемок не были несовершеннолетними.
Лайну сперва пришлось сражаться с юристами, которые требовали вырезать из фильма массу сцен, а потом искать дистрибьютера, из-за чего «Лолита» вышла ми экраны кинотеатров Северной Америки лишь через год с лишним. Впрочем, в кинотеатрах фильм шел очень недолго (исключительно для того, чтобы картину можно было номинировать на премию киноакадемии): можно считать, что это была лишь прелюдия для показа по кабельному каналу Showtime. В итоге кассовые сборы у этой экранизации «Лолиты» оказались еще ниже, чем у предыдущей. Широкая публика и на этот раз не проявила особого желания наблюдать за Лолитой на экране, предпочитая следить за ее судьбой на страницах книги.
С момента публикации романа прошло более шестидесяти лет, и интерес к экранизациям (будь то новые или переделка старых), похоже, угас навсегда. Слишком трудно представить, как по такому роману вообще можно снимать кино, тем более считывая растущую поляризацию политического климата. Страшную суть «Лолиты», трагедию Долорес Гейз, уже вряд ли удастся превратить в развлекательное зрелище. Куда разумнее и трезвее помнить о маленькой девочке, главной героине романа, и всех реальных девочках, которые, как Салли Хорнер, страдали, боролись за жизнь – и побеждали.
