Текст книги "Покорение Гедеона"
Автор книги: Бронуин Уильямс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)
– Встретил. – Крау спрятал улыбку, разглядывая ее позеленевшее лицо. Девушка расплачивается за вчерашнее веселье. И хотя он не питал симпатии к белым, будь то англичане, французы или испанцы – все равно, эта пигалица загарпунила его сердце, особенно с тех пор, как он понял, что она женщина. Ему самому приходилось вечно бороться за жизнь, поэтому его восхищала отвага других, особенно когда другой так мал.
– Там есть женщина, которая называет себя Лия, – объяснил он дрожащей фигурке, обмотавшейся слоями одежд, чтобы спастись от сырого ветра. – Я говорить ей, что мой капитан взял в команду двух молодых детенышей и будет учить ремеслу.
– Лия, – выдохнула Прю и почувствовала, как ноги у нее становятся ватными. – Она сказала… как это… она спросила…
– Эта женщина показывать мне острый край языка.
– О, она всегда такая. Но она не всегда думает так, как говорит.
У Крау были основания сомневаться в этом. Женщина Лия так посмотрела на него, будто нож воткнула. Гордая женщина. Но и он терпеливый человек. Ничто стоящее легко не дается.
– Ты сказал ей… ух… сколько времени мы можем пробыть здесь?
– Я говорить ей, сезон скоро придет к концу. Я говорить ей, капитан взял двух мальчишек. Я говорить ей, он вернет двух мужчин.
По причине, полностью ускользнувшей от Прюденс, метис вроде бы находил всю беседу с Лией чрезвычайно увлекательной. Еще раз попытавшись получить от него какие-нибудь подробности, интересные и для нее, она махнула рукой и направилась в нужник, подальше от запахов, исходивших из-под кухонного тента.
– Соленая кефаль и жареные грибы, – крикнул ей Бен, когда она поспешила миновать столы. – Не очень шикарно, но, во всяком случае, от этого не умрешь.
Со стоном она согнулась, и ее вырвало на песок. Струи дождя били в спину, Прю повернулась и подставила им лицо. Минуту спустя она ногой набросала песок на свидетельство своего позора и пошла дальше.
К тому времени, когда она, побывав в нужнике, отправилась к берегу, чтобы занять свой пост в вороньем гнезде, ей стало немного лучше. Если не считать гудения в голове и страшной слабости, из-за которой хотелось свернуться в клубок и проспать оставшиеся до конца сезона три недели. Вероятно, она простудится и умрет. Это был бы самый лучший выход из положения, быстро становившегося невыносимым.
Ночью в вороньем гнезде дежурил Тоби, больше для порядка, чтобы поддерживать в людях готовность к появлению китов. По ночам увидеть что-нибудь в воде было почти невозможно. До самого утра облака не шелохнулись.
– Как дела, сынок? – крикнул он из грубо вырезанного смотрового окна деревянной башни, когда Прю подошла поближе. Она подняла мрачный взгляд и увидела не седобородое лицо Тоби, а Гедеона. Он стоял на середине лестницы и казался чересчур большим, чересчур строгим и таким красивым, что Прю захотелось заплакать. – Хэскелл, ты освобожден от вахты. Иди спать.
– Но, сэр, я…
– Иди! – гаркнул капитан. И она, спотыкаясь, побрела назад, чтобы укрыться в своей хижине, а слезы заливали лицо.
Гедеон смотрел вслед удалявшейся фигуре, пытаясь перебороть чувство жалости. Они, может, и хорошие парни, оба, но если учесть жизнь, какую они вели, пока он не поймал их…
Конечно, Хэскелл так и останется коротышкой и, видимо, из-за этого станет жертвой многих шуток. Временами Най чересчур старался защищать мальчишку, но рано или поздно Хэскеллу придется самому драться за себя. Бедный маленький хиляк не может рассчитывать, что рослый брат всю оставшуюся жизнь будет таскать для него каштаны из огня.
Гедеон определенно кое-что знал об ответственности брата. Разве он не жил с этим чувством с того самого дня, когда убежал и оставил мать и сестру с тем лицемерным подонком, за которого мать вышла замуж после смерти отца?
И если сам Джонсон был не особенно плохим, то его сын, Нимрод, стал просто чудовищем. Не проходило дня, чтобы Гедеон не вспоминал, что могло бы случиться с его сестрой Мэгги, если бы ей не удалось убежать с фермы и прибиться к безопасной гавани.
Мэгги уже давно простила его. Больше того, она утверждала, что никогда не проклинала брата за побег, потому что мать умерла счастливой, зная, что по крайней мере один из них спасся из ада, в который она превратила жизнь детей, выйдя замуж за Зиона Джонсона.
Но самому Гедеону простить себя за побег оказалось гораздо труднее. Хотя он знал, что если бы остался на ферме, то убил бы подонка, и его ужасного сына тоже. И был бы за это повешен.
Получилось по-другому. Он нашел пристанище на корабле дяди, Уилла Льюиса, и собирался вернуться к ним, заработав достаточно денег, чтобы купить для матери и сестры дом. А вместо этого попался в пиратские сети и оказался неспособным спасти дядю от интриг. Да и сам-то он чудом сумел спастись.
Он не оправдал надежд своих родственников. За грехи он потерял сначала родителей и дядю, потом жену и сына. Если всю оставшуюся жизнь он проведет праведно, то и этим не исправишь случившегося. Но если он сможет направить двух заблудших парней, вроде Хэскелла и Ная, на правильную дорогу, хоть что-то из его огромного долга зачтется.
Среди трех китобойных команд Гедеона существовало жаркое соперничество. У Прю, не пробывшей на стоянке и месяца, начался зуд – поучаствовать в борьбе за первенство.
Наконец старый Тоби сдался и позволил ей сесть за весло в его вельботе. Пора стояла сухая, и больше недели у берега не появлялось ни одного кита. Для того чтобы не терять форму, команды часто устраивали тренировочные заплывы и приходили к финишу, промокнув до нитки и продрогнув до костей. Потом все жались к жаркому костру, пили ром и рассказывали всякие небылицы.
Врожденное честолюбие, с детства заставлявшее Прю во всем превосходить брата, ведь она даже выскочила на свет на двадцать минут раньше, снова подталкивало ее к борьбе.
И это совпадало с планами Гедеона. Он твердо решил поощрять мальчишку, чтобы узкие плечи стали широкими, а тощие руки сильными и чтобы в драке парень сам мог постоять за себя. В следующий раз у него может не оказаться на боку пистолета, чтобы выставлять требования.
– Будь я проклят, если парень не целит на мое место, – поддразнивал Товий Прю, когда, первый раз сев на скамью гребца, она выкрикивала команды раньше, чем старый рулевой произносил их. – Я дам тебе погрести. Сколько хочешь. Только ты вертишься, как краб, сбросивший панцирь. Да и сам ты не больше сверчка. – Тоби усмехнулся и благополучно сплюнул против ветра. Редкое искусство, которым старик необыкновенно гордился. – Лишь к тому времени, сынок, когда ты потеряешь столько волос, сколько я, ты сможешь сделаться сносным рулевым.
Прю уже потеряла больше волос, чем Товий за всю свою жизнь. На вторую ночь их пребывания на стоянке китобоев она стащила под кухонным навесом нож и уговорила Прайда отрезать ей косу, и теперь волосы у нее были не длиннее, чем у брата. Сожаления о потере косы Прю решила отложить на момент встречи с бабушкой.
– Не тревожься на этот счет, старина, – успокаивала она за обедом Товия, – потому что я решил занять место Неда, а не твое.
Нед, гарпунер на вельботе Тоби, бросил в нее соленую кефаль, и она, поймав рыбину на лету, опустила ее в кипящее масло. Сегодня была ее очередь стряпать, и все уже поняли, если хочешь, чтобы еда была терпимой, придется помогать Хэскеллу.
– Одного нахальства мало, чтобы стать гарпунером, – отрезал Нед, парень с таким же острым языком, как и глазом.
– Испытай меня, – бросила ему вызов Прю. – Нарисуй свою мишень, и я попаду пять раз из пяти.
– Вспомни кости, Нед, – предупреди; Лир. – Лучше смотри за своей задницей.
– Если ты сумеешь попасть зазубренным железом в дыхало кита, когда палуба ходит под ногами, то, может, я и позволю тебе почистить мой гарпун, – отрезал Нед, наполняя тарелку капитана жирной рыбой и жесткими бобами, к которым еще полагалась горячая лепешка.
Сидя отдельно от команды, Гедеон слушал перепалку и радовался, что Хэскелл не дает себя в обиду. У парня неплохо идут дела. За исключением его стряпни, сморщившись, подумал он.
Оставив половину еды в тарелке, капитан резко отодвинул скамейку и вышел из-под кухонного навеса, не заметив, что Прю провожает его взглядом.
Пока последняя кефаль корчилась на огромной сковороде с длинной ручкой и превращалась из коричневой в черную, Прю, задумавшись, тяжело вздыхала. Ей следовало бы по всем правилам презирать этого грубого дьявола. Но он до такой степени заполнял ее мысли, что она больше не вспоминала о побеге, даже когда, пробравшись к пруду с пресной водой, поспешно мылась.
Ежедневная работа продолжалась, и чем больше проходило времени, тем легче она казалась Прю. Девушка обнаруживала редкостное терпение, даже когда случалось немножко приболеть. Научилась мазать порезы салом с сахаром, ожоги – тестом, а если начинало пощипывать горло, то пить патоку, смешанную с уксусом и черным перцем.
Она стала хранителем разного рода маленьких тайн. К примеру, верх амбиций Бена – иметь собственную стоянку китобоев. А Гудж втайне тоскует по женщине, которая умерла больше двадцати лет назад. Она даже знала, что Лир когда-то имел собственную собаку, которую загрыз раненый медведь. Лир признался ей, что эта собака была самым близким ему существом в семье.
Гедеон замечал такие мелочи, и если удивлялся популярности парня, то свое недоумение держал при себе.
Во время коротких передышек мужчины часто кидали ножи в мишень, нарисованную на плавающей доске. Как и в игре, скоро выяснилось, что Прю не только может бросать с ними наравне, но и превосходит лучших из них. Если она иногда и оглядывалась, чтобы проверить, восхищается ли Гедеон ее меткостью, то ведь это естественно, уверяла она себя. Он все-таки ее капитан.
Если случалось, что он аплодировал ее мастерству, она сияла, как светлячок.
Если его нигде не было видно, она чувствовала себя необъяснимо подавленной.
А Гедеон переживал собственные трудности. Беспощадно честный в своих поступках, он был честен с собой не меньше, чем с другими. И теперь он вынужден был признать, что не соблюдает своей обычной беспристрастности по отношению к этим двум парням, особенно к Хэскеллу. Но ведь он всегда испытывал жалость к обездоленным, пытался оправдаться перед собой Гедеон, а коротышка обездолен во всех отношениях!
Они оба показали себя хорошими работниками, благоразумными и честными. Хотя постоянная удача Хэскелла в игре – и в карты и в кости – не казалась ему такой уж замечательной заслугой. Во время игры в кости сплутовать трудно. Но в карты?
Нет, маленький щенок просто сообразительный, вот и все, убеждал себя Гедеон. Быстрый разум и острый глаз, в меткости коротышка мог сравниться с любым из них. По правде говоря, из парня получился бы прекрасный гарпунер, если бы не его хилое сложение. И вроде бы не имеет значения, сколько раз он ходит к котлу за добавкой и как чисто вылизывает тарелку. Ему просто предопределено оставаться худым, как ивовый прут. И его плечи едва ли шире, чем бедра.
Чтобы стать хорошим гарпунером, мало иметь острый глаз и быструю руку. Гедеон знал это по собственному опыту. Когда восемь лет назад он стал добывать китов и отправился с командой к северным берегам, то для освоения ремесла поработал на всех местах – и гребцом, и гарпунером, и рулевым. В ту пору он старался преодолеть дух пиратства, который окутывал его.
И ему пришла мысль, что у юного Хэскелла та же самая тяга. Как и большинство неудачников и отверженных в компании, которую собрал вокруг себя Гедеон, не исключая и его самого, коротышка, скорей всего, стал бы кандидатом в петлю палача.
– Ему нужен отец, – вслух пробормотал Гедеон, даже не удивляясь, почему не испытывает такого же отеческого интереса к Наю. Беззвучно выругавшись, он вспомнил ночь, когда тощий молодой грабитель сунул ему пистолет в нос и выкрикнул: «Жизнь или кошелек!» Проклятый хвост Сатаны, невольно усмехнувшись, подумал Гедеон. Удивительно, что ему давно не перерезали горло и не бросили маленького подонка гнить в болоте!
При этой мысли совершенно неожиданно защемило сердце, и он потянулся за трубкой. Черт возьми, ему-то какое дело! Он взял парня, чтобы заполнить команду. А вовсе не для того, чтобы воспитывать! Но щенок оказался таким тощим, таким хлипким, он не…
Гедеон снова выругался. Проклятие! Если говорить по правде, парень не выглядел мужчиной. Най утверждал, что они близнецы и что им месяца не хватает до восемнадцати лет. Но в таком случае, почему у парня не установился голос? И в первую неделю он визжал как девчонка, если ему капало на руку горячее масло.
Но с другой стороны, вспомнил Гедеон, коротышка быстро перестал визжать и захлопнул рот. А рот так забавно отражал уязвимость юного девственника в мужской компании. Сколько раз он взвизгивал будто от смертельной боли, когда Тоби отводил душу.
Поток бесконечных мыслей прервался шумом ссоры, и Гедеон обернулся, чтобы узнать, в чем дело. Последнее время это случалось все чаще. Он бы отдал десять бочек спермацета, лишь бы прямо сейчас услышать крик: «Кит у берега!» Люди начинают беситься.
И будь он проклят, если не разгонит их по вельботам! Сегодня ночью ему нужен вызов. Последний дрифтер уже обработан, жир вытоплен и разлит по бочкам, но почти две недели не видно ни кашалотов, ни настоящих китов. Люди уже доведены до крайности.
Когда пришел сырой март, даже и не обещавший весны, главной проблемой по-прежнему оставалась невозможность помыться. Прюденс не считала себя чистюлей, но все же ей было трудно выдержать бесконечные недели, не отпарив и не отдраив себя с головы до ног. Кроме огромных чугунных котлов, на острове не было ничего похожего на корыто. Но разве она могла залезть в котел на глазах у всех китобоев?
Всем остальным ее проблема показалась бы чрезмерным привередничаньем. Слава Богу, им часто приходилось окунаться в соленую воду, без этого Прю бы давно задохнулась. По возможности она старалась становиться против ветра, когда выпадало бывать рядом с другими, особенно рядом с Гуджем и Люси. А каждую ночь к тому времени, когда Прю падала на свой матрас, она бывала чересчур измочалена, чтобы такая мелочь, как вонь нескольких давно не мытых тел, беспокоила ее.
Кто бы мог подумать, что гребля бесконечно трудное дело? Она управлялась с веслами, правила лодкой и ставила паруса всю свою жизнь. Конечно, маленькой лодкой, в том-то все и дело. Она не ожидала, что у нее будет такое состояние, будто разламывается спина, и отваливаются руки. А ведь она всего лишь помогала грести на небольшом вельботе и всего-то с милю или чуть больше, дистанцию, отмеченную бочками, туда и обратно. Ремесло оказалось тяжелым. Хотя на веслах сидели еще трое мужчин, кроме нее.
Ну, во всяком случае, проблема не в руках Ладони уже давно затвердели, как кожа на сапогах. Сейчас надо, чтобы так же затвердело все тело.
Погода держалась ясная, дни быстро прибывали, но по-прежнему нигде не мелькало ни одного кита. Ходили разговоры о том, чтобы поехать в Портсмут или в Бат, но тут же начинался ропот, кому ехать, а кому оставаться, и на этом все кончалось. Даже Гедеон казался рассеянным.
– Сезон кончился, – клялся Гудж.
– Как это – кончился! За два месяца, в мае и июне 26-го года, мы взяли семь китов, – возражал Тоби. На что молодой Бен Толсон вызывающе отвечал, что если бы три года назад Тоби так не жадничал, то в этом году они взяли бы больше.
– Не поверишь, парень. Натоплено уже столько масла, что его хватит, чтобы освещать полмира до тех пор, пока младшему ребенку моего внука не стукнет сто десять лет. Все из-за того, что с северных берегов приходят большие корабли и берут все подряд. У них уже столько масла и костей, что можно заполнить все дыры и трещины. Они приходят из чистого азарта.
– И бегут, как черти из ада, домой, прежде чем люди короля заберут у них его десятину, – добавил другой старый китобой.
– Вода слишком теплая, – задумчиво пробормотал Джеймс.
– Теплая! Она чертовски холодная, – возмутился Нед, и Прюденс согласилась с ним. Если в пруду пресная вода к середине дня ощутимо нагревалась, то в океане она оставалась холодной. И если Прю промокала, что случалось чаще, чем ей бы хотелось, то дрожь пробирала до костей.
Они сидели у костра и заканчивали ужин, который в этот вечер стряпал Прайд. Удивительно, но он оказался вполне приличным поваром. Булли стоял на вахте в вороньем гнезде, ярдах в ста от костра. С рассветом сменить его предстояло Прю, а это значило, что ей скоро надо отправляться в хижину на свой матрас.
Как ни уставала она весь день рубить и колоть дрова, приход ночи тоже не обещал особых радостей. С наступлением теплой погоды многие стали ходить только в рубашках. Воздух в хижине к ночи становился едва ли пригодным для дыхания. Прю подумывала, не бросить ли ей свое еженедельное купание в пруду. Ради безопасности!
– Крау, завтра твоя очередь идти на кухню, – предупредил Гедеон, и все завздыхали, потому что Крау не принадлежал к лучшим кулинарам китобойной стоянки. – Джеймс, ты займешься уборкой, а Бен тебе поможет. Остальные закончат погрузку бочек на шлюп, потому что, если к утру будет ветер, я намерен на два дня отправиться через пролив.
– А что мне делать, сэр? – спросила Прю, надеясь заняться чем-нибудь более интересным, чем починка бочек и промывание желобов.
Гедеон только взглянул на нее и пожал плечами. Прю отвернулась. У нее ныл живот, и болели груди из-за того, что были так туго стянуты. Только что кончились месячные, усугублявшие боль. Она чувствовала себя прескверно.
– Хэскелл! – При звуке повелительного голоса Прю замерла на месте. – Ты и Най пойдете со мной. Поешьте как следует перед отправлением. Пока не придем в порт, горячей пищи не будет.
– Если вы идете в Бат, лучше предупредите всех в «Одноглазой кошке», чтобы не садились играть с юным Хэскеллом, – крикнул Нед и захихикал. – По-моему, в Портсмуте уже все знают, что надо следить за своими картами.
– Какая игра? – подхватил кто-то другой. – Такой здоровяк, как наш Хэскелл? Да он прямехонько зашагает в бордель мисс Сьюки и не увидит света дня, пока кто-то из нас не затащит его на борт корабля. Правильно, парень? Спроси Молли: прима-девица, такой лакомый кусочек не часто попадается, так, парни?
Раздался гул согласия, и Прюденс заспешила к нужнику, радуясь темноте, скрывшей ее горящие щеки. Она уже достаточно наслушалась их похабных рассказов и знала, что бордель мисс Сьюки такое же заведение, как и «Огненная Мэри».
Две пары глаз провожали ее, пока она не скрылась в темноте. Крау удивлялся, долго ли еще девушке удастся скрывать свой секрет. А Гедеон удивлялся, почему мысль отвести Хэскелла к мисс Сьюки показалась ему отвратительной.
Глава пятая
Марта 29, 1729. Два дня дул сильный ветер, сегодня утром перешел в умеренный. Густой туман, но, похоже, к полудню прояснится. Шхуна «Гариетт Б. Карстейрз» прошла в шести милях к югу от стоянки с грузом сахара и черной патоки. Другой корабль потерял управление и отбуксирован в сторону Портсмута. Сегодня замечен один дрифтер, но слишком дряблый для обработки.
Собственной рукой Гедеон Макнейр, южный берег.
Туман, словно одеялом, накрыл промозглой сыростью стоянку, когда на следующее утро после бессонной ночи Прю выбралась из хижины. Другие уже ушли. И Прю, натягивая на себя плащ, направилась к тускло светившимся фонарям кухни.
Из тумана возникла темная фигура, и голос Гедеона сказал:
– Если поднимется ветер, мы отправимся рано утром. Так что держись сегодня наготове, парень.
Съежившись под плащом, Прю уставилась на него. У нее было такое чувство, будто огромная сосущая пустота вдруг открылась у нее под сердцем.
– Да, сэр, – промямлила она и опустила голову. Ради Бога, что с ней происходит? Это не страх, потому что почти с самого начала он обращается с ней вполне прилично.
Злость? Как-то незаметно злость исчезла. И хотя она не боготворила землю, по которой ступала его нога, как вроде бы делало большинство мужчин на стоянке (и у каждого была на то причина, судя по рассказам, которые она слышала), Прю вопреки себе восхищалась им.
Она ждала, пока он разрешит ей уйти. Никогда еще она так остро не осознавала, какое у нее обветренное лицо, какие мозолистые руки и какой неровной бахромой обкромсаны волосы. Ей хотелось в нужник, и она мечтала о кружке горячего дымящегося кофе, но не могла заставить себя сдвинуться с места.
Его голос прервал жуткое, затянутое туманом молчание:
– Для тебя, парень, вроде бы не большое удовольствие отправиться с нами?
Отправиться с ними? Во всяком случае, интересный способ задавать вопрос. Прю пробормотала в воротник плаща какой-то ответ, болезненно ощущая отвратительный запах собственного тела.
– Говори, Хэскелл. Если ты когда-нибудь выйдешь в люди, тебе придется учиться говорить, как подобает мужчине. – При тусклом свете ей показалось, что глаза его поблескивают от смеха. Но этого не могло быть. Гедеон редко улыбался. И никто, насколько она знала, не слышал его смеха.
– Да, сэр! – выкрикнула она. На этот раз ошибки быть не могло. Он действительно улыбался ей, и у нее бедняжки, подогнулись колени!
– До июня приблизительно продлится сезон, – резко продолжал он. Улыбка исчезла так быстро, что Прю решила, будто глаза обманули ее. – Потом, если у тебя и брата будет на то охота, вы можете сделать со мной один-два перехода через пролив, перевозя грузы. Иногда мы ходим далеко, к примеру в Виргинию. Это если у вас нет на примете чего-то лучшего.
Прю ничего не сумела придумать в ответ, а он ворчливо продолжал:
– Это послужит тебе на пользу, если ты не думаешь вернуться назад к старому ремеслу.
Гедеон, ты огромный дурень с золотыми волосами. Я не моряк, не вор и даже не китобой! Я женщина! Почему ты этого не видишь?
Прю разрывалась между желанием, чтобы он догадался, и страхом, что он догадается. Она не могла ждать одобрения с его стороны. Даже если бы он простил обман, кроме презрения, ничего другого не может вызвать женщина с огрубевшей кожей и мочалкой торчавшими волосами. Она бы скорей умерла, чем открылась бы ему, выглядя таким пугалом.
– Нет? Ну… неважно. Это только предположение. Киты вернутся к ноябрю. Для вас здесь найдется место, если тебе и брату оно понадобится, – мрачно закончил он.
Ни слова не добавив, он ушел, а Прю смотрела ему вслед.
Всю остальную часть дня Прю старалась выполнять любую работу, лишь бы быть подальше от капитана. Они постоянно испытывали необходимость в пресной воде из пруда. Обычно каждый брал сразу по нескольку ведер, положив на плечо шест, чтобы легче было нести. Сейчас, когда погода немного улучшилась, Прю старалась, чтобы ей поручали ходить за водой. Наполнив свои бадьи, она ловила момент, когда никого вокруг не было, и поспешно мылась.
Когда утренний туман рассеялся, солнечное тепло опустилось на стоянку китобоев. Вскоре большинство мужчин ходило по пояс голыми. А сапоги они не носили уже несколько недель. Прю ждала, пока две команды отправятся на тренировочные гонки на вельботах, а другие займутся точкой лопат, топоров и острог. Ей предстояло только рубить и собирать дрова, резать тростник и стоять в вечернем дозоре. Для разнообразия легкий день. И как было бы замечательно воспользоваться возможностью и помыться! Если она не замерзнет во время мытья.
Она не видела Гедеона больше часа и не опасалась его – сидит, наверное, в своей хижине, склонившись над бухгалтерскими книгами. Ему всегда приходилось делать множество расчетов, чтобы вычислить общий итог и долю каждого в полученных костях, спермацете и простом жире.
В лесу стояла полная тишина, и пруд был такой зеркально-ровный, что походил на чашку чая. Стоя на коленях и набирая воду в бадьи, Прю глубоко вдыхала смолистый запах согретых солнцем сосен и кедров. Она ни разу не рискнула помыться как следует, только поспешно ополаскивалась водой. Но сейчас, когда все мужчины заняты и такая прекрасная погода, нельзя упустить шанс.
Последний раз оглядевшись, она сбросила башмаки и зарылась ногами в песок. И чтобы не потерять решимости, быстро сняла рубашку и штаны и стала разматывать повязку, стягивавшую грудь.
Боже, какое облегчение Наслаждаясь моментом, она подняла руки над головой и глубоко вздохнула. Потом сняла подштанники и вошла в ледяную воду.
Гедеон отодвинул в сторону гроссбухи, и какое-то беспричинное беспокойство охватило его. Тоби и Гудж все еще соревновались, и старик шел впереди на длину весла.
Гедеон усмехнулся. Проклятие… Хорошо бы посоперничать с ними, подумал он. Он уже почти настроился взять другую лодку, выйти в море и заставить их гоняться за ним. Ему надо немного попотеть, чтобы избавиться от этого проклятого раздражения. За всю ночь он спал не больше часа. И во сне к нему приходили такие видения, что он усомнился в своей нормальности, не говоря уже о своей мужественности.
И будто бы этого мало, первым человеком, которого он встретил, выйдя из своей хижины, оказался Хэскелл. Мальчишка смотрел на него еще затуманенными от сна зелеными глазами, и рот у него был такой нежный, что Гедеон вдруг почувствовал тошноту от неестественного направления, какое приняли его мысли.
Боже, надо что-то делать! Или нырнуть в ледяной прибой и заставить своих людей удивляться, не потерял ли их капитан рассудок, или проскользнуть к пруду и скрести песком свое сокровенное место до тех пор, пока не уйдут из головы безумные мечты, от которых взбунтовалась и затвердела плоть, а весь он так пылает, будто попал в ад!
В борделе мисс Сьюки он встанет первым в очереди, пообещал себе Гедеон, быстро шагая от безлюдной стоянки к пруду с пресной водой, укрытому в лесу.
Еще на полпути он расстегнул рубашку, и брюки держались лишь на одной пуговице. Он остановился только для того, чтобы под обнажившимся корнем расстегнуть крючки башмаков и освободиться от них, затем на краю леса оставил одежду, аккуратно повесив ее на засохший кедр и поставив под ним башмаки. Он по натуре любил порядок, да и морская жизнь приучила к собранности.
О черт! Кто-то уже обскакал его!
Шагая нагишом по кромке воды, Гедеон прокричал приветствие и снова выругался, когда увидел, что его компаньон не кто иной, как парень, который так дьявольски влез ему в мысли, что Гедеон боялся даже спать по ночам.
– Приятель, тебе не пора вернуться к работе? – крикнул Гедеон, даже не пытаясь скрывать неудовольствие. Стройная фигура на другом конце пруда погрузилась в воду по самую голову. Гедеон видел только стоявшие торчком волосы и вытаращенные огромные глаза, которые всегда казались слишком большими на худом лице мальчишки.
– П-п-простите, сэр, – проквакал парень. Затем находчивость, сделавшая его любимцем команды, понемногу вернулась к нему, и он выпалил: – Лучше уж я, чем Гудж или Лир… Я скорее разделю ванну с Люси, чем войду в один пруд с этими двумя.
Входя в воду, Гедеон молча признал, что в словах парня есть правда.
Мальчишка отвернулся. Чересчур застенчивый, подумал Гедеон. Но это пройдет. Оставить его на берегу, и не одного, а лучше вместе с Наем и Беном, – и у него появится охота к женщине, как у всех молодых самцов. Он уже вполне взрослый… Только едва ли.
– Я бы отдал целый испанский доллар за кусок мыла, а, Хэскелл? Ничто так не смягчает мужскую плоть, как запах мягкого мыла и леди.
Упрямый маленький невежда, что с него взять? Молчит как пень и даже не смотрит в его сторону. Только в первый момент вытаращил на капитана глаза. У Гедеона мелькнула мысль, не завидует ли он…
Да что тут гадать? Вся команда дразнит бедного коротышку, что у него не тем полны штаны. Сзади у него больше, чем спереди. И хотя Гедеон никогда не имел повода жаловаться на подобный изъян, он жалел бедного парня, у которого позднее развитие.
– Послушай, сынок, – наставническим тоном начал Гедеон, – если ты нервничаешь насчет встречи с девушкой у мисс Сьюки, то тебе нечего бояться. Клянусь, они примут тебя так, как вода утку. Женщинам нравится по-матерински относиться к мужчинам.
Никакого ответа. Может быть, это неправильно говорить такие вещи мальчишке, сироте и все такое? Черт, вероятно, он к тому же девственник. Он даже не начинал еще брить бороду, тогда как Най ходит важный, как индюк, со своей клочковатой бородой.
– Знаешь, это еще никому не повредило, – ободряюще крикнул Гедеон, который начинал чувствовать себя немного в дурацком положении, разговаривая с затылком мальчишки. – Они будут драться за тебя, прежде чем ты успеешь снять плащ, не говоря уже о штанах.
С той стороны пруда донеслось сердитое ворчание, но будь он проклят, если понял хоть слово.
– Парень, ты что-то сказал?
В ответ раздался только стон. Покачав головой, Гедеон набрал горсть белого песка со дна пруда и намазал им волосы, сощурившись, чтобы песчинки не попали в глаза. Потом принялся безжалостно скрести голову, беззвучно ругаясь. Если тощий маленький щенок не хочет с ним разговаривать, ну что же, это даже лучше! Гедеон не собирался купаться с ним в одно время, так получилось!
Когда на несколько минут наступила тишина, у Прю появилась надежда, что он наконец ушел. Рискнуть? Повернуться и посмотреть? Что, если она обернется, а он еще там?
Не успела она решиться, как Гедеон заговорил снова. Слава Богу, все еще с той стороны пруда.
– Понимаешь, парень, это все равно что погоня за китом. Брат не говорил тебе о… том, что делают он и она?
Гедеон ждал. Наконец тихий голос прошептал:
– Ммм… он и она, сэр?
– О том, чтобы взять женщину к себе в постель? – нетерпеливо пояснил Гедеон и напомнил себе, что при других обстоятельствах это мог бы быть его сын, нуждающийся в отцовском совете. – Существуют некоторые предосторожности, какие должен принять мужчина – как ради своего здоровья, так и для удовольствия. Никогда, парень, не ложись с больной женщиной. У нее может и не быть сифилиса, но если она заразилась, то ты будешь чертовски жалеть, что не держал свою лейку в кармане.
– О Боже, какое мучение, – простонала Прю, до половины погрузив лицо в воду.
– Лечение? Говори громче, я тебя почти не слышу! Лечение – это не больше и не меньше как ртуть. От нее можно так же умереть, как и от сифилиса. Сьюки следит за своими девушками, так что там с тобой будет все в порядке. Но все же, когда вернешься в Портсмут, держись подальше от всех, кроме самых свеженьких в «Огненной Мэри». С тех пор, как Эндрос продал эти заведения, дела там ведутся кое-как.
Прю не сомневалась, что будет держаться подальше и от самых свеженьких, если до тех пор не умрет от стыда.
– Во всяком случае, я тебя от этого отговаривать не стану. Спать с женщиной – не только удовольствие, но и долг мужчины. Это его долг перед самим собой, так можно сказать. Потому что если он без этого слишком долго, то способен… ах, как это… он способен… ну, черт, сомневаюсь, что ты сможешь обходиться без этого, когда нырнешь раз или два клювом в кормушку.
