Текст книги "Девушка с ароматом ночи"

Автор книги: Броди Эштон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Сейчас

Осталось полторы недели.

Моя метка добралась до края плеча и начала спускаться вниз, на руку, и выглядело это так, будто кто-то пролил на меня шоколадный сироп и он течет по моей руке вниз, подчиняясь силе гравитации.

Внутри меня тоже что-то менялось. Меня охватывало темное, гнетущее чувство, как будто я заперта в одной из затхлых ниш пункта Подпитки. Оно появлялось, даже когда я стояла на улице в солнечный день, вместе с мыслью, что никогда больше солнце не согреет моего лица.

Тоннели подбирались все ближе.

В следующий понедельник на уроке рисования Коул – в образе темноволосого Нила – показал учителю, мистеру Таннеру, несколько своих акварелей, которые тот выставил на обозрение всего класса.

– Именно это я имею в виду, когда говорю о мазках, – мистер Таннер несколько раз взмахнул рукой, будто подметая. – Откуда ты, говоришь, перевелся к нам, Нил?

– Из Сиэтла. – Коул покосился на меня. – Пригорода.

Мистер Таннер надул щеки и медленно выпустил воздух.

– И это твой первый курс рисования?

– На первом мы не использовали бумагу. Только камни и резец, – он усмехнулся, будто радуясь собственной шутке.

Мистер Таннер улыбнулся так, будто все понял, хотя, несомненно, он и понятия не имел, о чем говорит Коул. Он повернулся к листу бумаги, прикрепленному к школьной доске. Взяв кусок угля, он продемонстрировал собственную версию использованной Коулом техники, а затем дал всем общее задание.

Я начала рисовать дом. Рисование никогда не было моим любимым предметом, и все мои попытки рисовать всегда в конце концов заканчивались изображением дома. Руки у меня перестали дрожать. Я в достаточной мере овладела своими мышцами, чтобы изобразить нечто, похожее на человеческое жилище.

Коул поставил свой мольберт так, что я не видела его работы. Он же прекрасно видел мою. Но мне давно уже было все равно.

– Ник, – громко прошептал он. – Что это будет?

– Это дом.

– А. Это… великолепно.

Я пыталась сконцентрироваться на рисунке, но все время чувствовала, что Коул следит за мной.

– Эй, Ник!

– Что?

– Оно уже пошло по руке?

Я повернула голову, кусочек угля, которым я рисовала, выпал у меня из руки и ударился о мольберт Коула.

– Что ты сказал?

Коул сложил руки, делая вид, что отступает.

– Не-не. Я не хотел тебя нервировать. Просто поинтересовался твоей меткой.

– Откуда ты знаешь? – сказала я и покачала головой. – Неважно. Я забыла, что у тебя это и прежде бывало.

– Такого – нет. Я никогда ни за кем не наблюдал после Подпитки. И, как я говорил, ты не такая, как другие. Ты…

– Знаю, знаю. Особенная. – Теперь-то я знала правду. Я не стала сумасшедшей старухой. – Пожалуйста, рисуй, и хватит болтать.

Он положил свой кусочек угля на подставку мольберта и слегка потер руки.

– Тень становится все сильнее. Ты чувствуешь свою метку? Будто что-то в ней хочет отделиться от тебя? Это Тоннели зовут. И тень тянется к ним.

Пока Коул говорил, у меня было такое чувство, будто кусочки льда касаются моей шеи и холод сбегает вниз по позвоночнику. Я не могла ответить. Коул улыбнулся и повернул ко мне свой мольберт, так что стал виден рисунок, над которым он работал.

Он нарисовал тоненькую девушку с длинными черными волосами, летящими сзади, будто в лицо ей дул сильный ветер. Но, присмотревшись, я поняла, что это не ветер. Девушку засасывало в темную воронку позади нее.

Коул на секунду перехватил мой взгляд. Я поняла, что говорили его глаза. Они говорили: «Пойдем со мной, и с тобой этого не случится».

Он посмотрел на мою руку и, казалось, хотел схватить ее.

– Еще не поздно.

Прозвенел звонок. Я отдернула руку. Надо было держаться от Коула подальше. Надо было.

Мы молча смотрели друг на друга. Я не поняла, сколько времени прошло, а потом отвернулась и начала складывать свои вещи. Остальные уже собрались и выходили из класса. Коул стоял, дожидаясь меня.

Я складывала вещи так, будто его вообще не было, затем я сняла табличку со своим именем с коробки, которую мистер Таннер дал мне в начале учебного года. Я больше не собиралась тратить оставшееся у меня время на уроки рисования.

Коул наблюдал за мной. Вероятно, он понял, что я делаю. Если бы я могла сейчас загадать желание, я пожелала бы, чтобы Коул исчез. Оставил мне мое время.

Он вышел за мной в коридор. Я резко развернулась и выпалила:

– Что мне сделать, чтобы ты оставил меня в покое?

– Я думаю, ты сама это прекрасно знаешь.

– Что, если нам заключить сделку?

Он нахмурился.

– Сделку?

Понизив голос, я сказала:

– Что, если я пообещаю пойти с тобой, но только непосредственно перед тем, как за мной придут Тоннели? – С внезапным воодушевлением я шагнула ближе к нему, а он отступил. – Я ведь пойду с тобой до того, как они придут, так что все должно сработать. Если ты дашь мне провести эти последние минуты с Джеком, я пойду с тобой.

Я старалась изо всех сил, чтобы по моему лицу не было заметно, что я лгу.

Он побледнел, а затем лицо его расплылось в широкой усмешке.

– Черта с два, ты что, дашь мне клятву верности? – проговорил он с сарказмом. Я не ответила, и он продолжал: – Твой маленький план предполагает, что я полностью положусь на твое слово. А ты не особенно тверда в клятвах.

Наверное, я не удивилась. Но я так устала от Коула. Я посмотрела ему прямо в глаза.

– Если ты можешь определить, когда я вру, значит, ты, несомненно, знаешь, когда я говорю правду. – Я еще больше приблизилась к его лицу. – Вот тебе правда. Я. Никогда. Никогда. Не пойду с тобой.

Взгляд Коула остановился, а потом я увидела на его лице нечто, чего никогда не видела прежде. Настоящую боль.

Я вздрогнула от удивления, но устояла. Если боль, отразившаяся на его лице, была настоящая, может быть, это заставит его отступиться.

Коул посмотрел мне через плечо, и боль на его лице сменилась вспышкой гнева, ярости, от которой у меня задрожали пальцы на руках и ногах.

Я обернулась, чтобы посмотреть на объект этой злобы, хотя уже догадалась, кто это.

– Джек, – сказал Коул, голос его звучал напряженно и насмешливо, – помоги мне. Наша девочка рассуждает, как помешанная, но я-то не сошел с ума.

Джек вопросительно взглянул на меня.

– Не обращай на него внимания, – сказала я, чувствуя, как внутри меня разрастается пустота. Я взяла Джека за руку, но он не шевельнулся.

– Ах, ну конечно, – сказал Коул. – Не обращай внимания на этого парня, который расскажет тебе кое-что новое. Кстати о новом, Джек. Никки рассказывала тебе о своей метке?

У меня перехватило дыхание.

– Да, – сказал Джек, все еще недоумевая.

– Коул… – начала я, но он не дал мне сказать.

– Мне надо было выразиться точнее, – продолжал Коул. – Я хотел спросить, рассказала ли она тебе правду о своей метке?

Я дернула Джека за руку.

– Пошли, Джек. Давай просто уйдем. Пожалуйста. – Но теперь он определенно не собирался никуда уходить.

– Ты знал, что она становится больше? – Коул шагнул ближе к Джеку и понизил голос: – Я имею в виду, ты это видел? Ее всю?

Джек не ответил. Я смотрела на Коула.

– Коул, пожалуйста.

Я повернулась к Джеку.

– Пожалуйста, – сказала я им обоим.

Коул улыбнулся.

– Я просто пытаюсь помочь. Он должен знать.

– Его жизнь здесь, – произнесла я, обращаясь к Коулу и не глядя на Джека. – Для него все это теперь уже не важно. – Я сказала первое, что смогла придумать. – Это только наше с тобой дело. Он тут ни при чем.

– Наше с тобой? Нас двоих? Сколько, по-твоему, это будет действовать, Ник? – усмешка Коула стала шире, и я поняла, что он больше не купится на мой блеф. Прежде чем я успела еще что-то сказать, он заговорил: – Метка на ее плече – это что-то вроде таймера, Джек. Она снова уйдет. И очень скоро.

Я замерла и закрыла глаза.

– О чем ты говоришь? – спросил Джек. – Если ты думаешь, что Никки пойдет с тобой, то это не так. Я ее знаю.

Я еще плотнее закрыла глаза.

– Джек, она уйдет в любом случае, со мной или нет. У нее есть неоплаченный долг, и ни тебе, ни ее отцу, ни ее друзьям, ни самой Ник ничего с этим не поделать. – Я услышала, что Коул сделал еще один шаг к Джеку. Когда я открыла глаза, Коул стоял, положив руку ему на плечо. – Мне жаль, что она не сказала тебе, друг. Но может быть, ты поможешь ей сделать правильный выбор. Ты знаешь, какое на Ник находит… стремление к саморазрушению. За одной дверью ее ждет бесконечная боль, до тех пор пока она просто не… исчезнет. За другой она возвысится. Помоги ей выбрать вечную славу вместо Тоннелей Ада. Она может стать пищей для Нижнего мира или его правительницей.

– Хватит! – я встала между ними. – Уйди, Коул. Ты ничего больше не можешь сделать.

– Это правда, Бекс? – Джек не смотрел мне в глаза. – Ты уходишь?

– Да, – сказала я. Сердце у меня разрывалось.

Джек развернулся, чтобы уйти.

– Постой, Джек. – Он остановился, но не обернулся. – Прости, мне так жаль, но я не знала, как сказать тебе.

– Ей очень, очень жаль, – сказал Коул, превращая мои извинения в пустые слова.

Джек ничего не сказал. Он ушел.

Коул стоял рядом со мной, и мы вместе смотрели, как Джек прошел по коридору и распахнул стеклянную дверь, ведущую на парковку. Несколько мучительно долгих минут я не двигалась.

– Прости, Ник. Ты должна была знать, что значит загнать меня в угол, – голос его звучал все тише. – Но он заслужил правду.

Я не ответила. Надо было сказать Джеку. Я это знала. Может быть, он все равно ушел бы. Но может, и остался бы.

Не говоря ни слова, я пошла. Коул, как тень, следовал за мной, и я не сопротивлялась. Я слишком устала от борьбы.

Мы вышли на улицу, где резкий ветер носил по воздуху крошечные льдинки. Я спрятала нос в воротник пальто. Дойдя до машины, я вставила ключ в замок, затем развернулась и оказалась лицом к лицу с Коулом. Он снова стал самим собой. Я удивилась, как он так быстро изменяется. Я и глазом не успела моргнуть, как он снова стал Коулом.

– Почему?

– Что почему?

– Почему для тебя так важно, чтобы Джек ненавидел меня? – я закрыла глаза и откинула голову назад. – Пожалуйста, скажи мне.

– Потому что влюбленные люди часто принимают безответственные решения. Человеческие отношения – ты знаешь, эта вещь, ради которой ты отказываешься от вечной жизни, – они изменчивы. – Он использовал против меня мои же слова.

Я открыла глаза и посмотрела на него.

– Ты врешь.

– Нет, не вру.

– Но должно быть что-то еще, не так ли? – Должна была быть другая причина. У всего, что делал Коул, была причина. Он что-то скрывал от меня. – Скажи мне.

Улыбка исчезла с его лица, но он молчал.

– Прекрасно. Если ты не хочешь говорить со мной… – Я распахнула дверь машины, но Коул захлопнул ее. Он стоял, упершись рукой в боковое стекло. Я повернулась, лицо его было так близко. – Что? Чего ты хочешь?

– Тебя, Ник. – Коул сделал глубокий вдох. – Я хочу тебя. Не важно, будем мы на троне или нет. Я хочу, чтобы ты была со мной, а это возможно, только если ты станешь такой, как я. У нас одно сердце на двоих, – он коснулся моей груди. – Твое сердце сейчас во мне.

– Не сердце, – сказала я. – Только часть моих чувств.

– Это то же самое. Оно принадлежит мне. И я принадлежу тебе.

Я закрыла глаза, но не противилась ему. Я устала терять всех, кого люблю. Устала оставаться в одиночестве.

– Все было так, Ник.

Он придвинулся ближе, не касаясь меня, но я чувствовала притяжение между нами. Я знала, что должна оттолкнуть его, но мое глупое тело не слушалось. Предательские ноги и руки хотели снова прижаться к Коулу. То столетие в Нижнем мире связало нас, и наши тела помнили эту связь.

Он опустил голову, так что мы оказались стоящими щека к щеке.

– Все было точно так. Целое столетие.

Я не могла пошевелиться. Я не хотела шевелиться.

Он упирался правой рукой в дверь, а другой рукой потянул меня назад.

– Только моя рука была здесь. – Он надавил пальцами мне на спину. – А твоя рука… – Он взял правой рукой мою левую руку и завел себе за спину, мягко и медленно, прижав к себе мои пальцы. – Вот так.

Коул был так близко, что я не могла не подумать о возможности забыть обо всем. О боли. О едких запахах Поверхности. О том, что разочаровала своих родных. Причинила боль Джеку.

Джек.

Джек не сдался, когда я ушла. Юлес говорила, что он все время искал меня. Не переставал надеяться, что я вернусь. И теперь я не могла отказаться от него.

Теперь я знала, что мне делать. Мыслить разумно я могла, только оттолкнув от себя Коула. И я оттолкнула его.

– Я тебя ненавижу.

Коул ухмылялся.

– Ненавидишь. Какое сильное чувство. От ненависти до любви…

– Этого шага не будет. Из-за тебя единственный человек, которого я люблю, ушел, – сказала я.

– Нет, Ник. Из-за тебя.

Он открыл мне дверь, и я уехала, оставив его одного.

Вернувшись домой, я пару часов подряд мерила шагами ковер. Я не могла позволить Джеку отпустить меня. Может быть, когда я только вернулась, я могла оставить его. Но мы зашли слишком далеко, и теперь у меня появилась надежда. Я не могла допустить, чтобы он отказался от меня. Не теперь. Никогда больше.

Я поехала к нему. Когда я постучала в дверь, открыла его мать. Я нравилась миссис Капито, когда было просто другом Джека, но не думаю, что она когда-либо воспринимала меня как девушку своего сына. Хотя она всегда была вежливой, и теперь ее ледяной тон удивил меня.

– Никки. Я слышала, что ты вернулась. – Она встала в дверях, загородив проход. Очевидно, в дом меня не приглашали.

– Да, как поживаете, миссис Капито?

– Прекрасно.

– Хорошо. Хорошо. Э-э-э… Джек дома?

– Нет. – Она хотела закрыть дверь.

Я придержала ее рукой.

– Подождите. Пожалуйста.

Она остановилась, но ничего не сказала. Меня затрясло, но не от холода.

– С ним все в порядке?

– Они с Уиллом уехали за город.

Я видела его днем.

– Вдвоем?

– Да. Странно, правда? Понять не могу, от чего он пытается убежать. – По ее тону и лицу было ясно, что у нее есть некоторые подозрения на этот счет. Это я заставила Джека бежать.

– Ладно. Мне надо идти.

Она кивнула, а потом сказала:

– Никки, пожалуйста, оставь моего мальчика в покое. С него уже хватит, – и закрыла дверь. Не захлопнула, но почти.

Я долго смотрела на закрытую дверь, пытаясь не заплакать. Самое ужасное, что она была права. Джек определенно не вынесет, если я снова уйду. Он не хотел быть рядом, когда я уйду, поэтому взял Уилла и уехал.

Меня затошнило, я побежала к машине, чтобы не вырвало прямо на крыльцо Джека. Я не могла поверить, что больше не увижу его. Я не могла так. Я не могла пережить то краткое время, что у меня осталось, зная, что Джек ненавидит меня.

Пора было с этим что-то сделать.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Сейчас

Дома. Осталось полторы недели.

Я устала причинять людям боль. Я устала причинять боль себе самой. Вернувшись домой, я направилась прямиком к ночному столику и достала из ящика волос Коула. Не останавливаясь и не задумываясь, я выскочила из дома и поехала в супермаркет.

Я пролетела мимо Эзры и пошла к тому месту, куда Нижний мир выкинул меня.

Я поднесла волос ко рту, открыла его… и замерла.

«Просто сделай это, Бекс», – сказала я себе.

Но руки не слушались меня. Я оказалась такой трусливой.

Или может быть, я просто была похожа на свою мать. В нашей семье когда-то была собака, пшеничный терьер по кличке Берт. Мы шутили, что Берт был третьим ребенком нашей мамы. Когда он стал старым и больным, никто из нас не мог думать об этом. Особенно мама. Все мы знали, что ему не прожить долго, что каждый день жизни будет для него все более болезненным, но мама просто не могла усыпить его. Однажды он просто ушел и больше не вернулся.

Здесь была та же ситуация. Мой собственный конец был неизбежен. И я не могла спустить курок.

Я смотрела на волос, зажатый между большим и указательным пальцами. Вот он, мой шанс уйти самой, перестать причинять боль Джеку, папе и Томми, остановить весь этот бред.

Я снова поднесла волос ко рту и снова застыла. Рука не двигалась. Волос колыхался от моего дыхания. А потом я упала. Повалилась на пол, спиной к полкам с изюмом в шоколаде, и зарыдала.

Я плакала впервые за столетие.

Странно, что способность смеяться восстановилась раньше способности плакать. Теперь я ревела, и казалось, никогда не смогу остановиться. Я бессильно смотрела на волос в руке, и слезы капали на ладонь.

Двери магазина с грохотом распахнулись, и я услышала, как кто-то быстро бежит ко мне.

Подняв глаза, я увидела, как Коул заворачивает за угол крайнего ряда. Он увидел меня и испустил громкий вздох облегчения.

– Не пугай меня так, Ник.

Я не могла ответить. Я наклонила голову, чтобы стряхнуть слезы. Коул сел рядом и обнял меня, и я не сопротивлялась. Я плакала, уткнувшись в его черную кожаную куртку, слезы текли в его передний карман.

– Осторожно. Я не взял с собой спасательного жилета, – сказал Коул.

Я только всхлипнула.

– Ш-ш-ш. Все хорошо.

Я думала о том, как низко я пала, если Коул теперь единственный человек, готовый меня утешить. Мы сидели так довольно долго, наконец я успокоилась настолько, что смогла говорить, и сказала, не отрываясь от его куртки:

– Почему ты не поможешь мне? Ты мог бы в виде исключения стать героем.

Он прижался губами к моей голове.

– Героев не существует. А если бы существовали, я не был бы одним из них.

Я сжала пальцы в кулак, крепко держа единственный волос Коула. Коул взял мою руку, осторожно разжал пальцы, вынул волос и положил к себе в карман. Я позволила ему это сделать, и слезы снова хлынули из глаз.

Меня трясло, и Коул еще крепче сжал меня в своих объятиях. Я спрятала лицо у него на груди – так я могла бы услышать стук его сердца, если бы он был человеком. Но, конечно, никакого стука не было.

– Если бы я пошла с тобой… – начала я.

Коул напряженно слушал.

– Если бы я пошла с тобой, у меня тоже не было бы сердца?

– В тебе – нет. Не было бы.

Я вздохнула. Я не хотела признавать, как заманчива была сейчас для меня эта мысль. Особенно после того, как мое сердце разбилось.

В конце концов я высвободилась из объятий Коула. Он не сопротивлялся. Наверное, потому что предчувствовал победу. Все рушилось. Что у меня осталось? Самое большее – неделя. Я знала, что мое возвращение продлится примерно шесть месяцев, но в Нижнем мире свой отсчет времени. Уже очень скоро я исчезну. Может быть, на этот раз никто и не заметит.

Теперь я знала, что слишком слаба, чтобы уйти в Тоннели раньше срока, и у меня было два варианта. Постепенно отходить от всего, пока Тоннели не заберут меня, или использовать все то немногое, что я успела узнать, чтобы попытаться найти ответ.

Коул был прав в ту первую ночь, когда пришел ко мне в спальню, хотя я до сих пор сама этого не понимала. Я действительно продолжала надеяться. Где-то, в глубине своей внутренней пустоты, я верила, что могу избавиться от своих долгов. Что могу остаться здесь.

С тех пор как Джек самоустранился, я знала, что оставшаяся у меня вера принадлежит именно мне самой. Я не заимствовала ее у него.

На следующее утро я приехала в школу пораньше и отправилась в кабинет миссис Стоун. Она взглянула на меня со своего места за столом и отложила бумаги, которые читала.

– Здравствуйте, мисс Беккет. Что я могу для вас сделать?

– Вы когда-нибудь слышали о дочерях Персефоны?

Между бровями миссис Стоун появилась складка.

– Мне ничего не известно о том, что у нее были дочери.

– Я знаю, но вы не слышали о каких-нибудь группах с таким названием? – я беспомощно рассмеялась над тем, как нелепо это звучало. – Не настоящие дочери. А скорее… такое общество.

– Нет, – она вскинула голову. – Почему вы спрашиваете?

– Один человек упомянул об этом. Она сказала, что она дочь Персефоны, и мне стало интересно, что она имела в виду.

– Простите. Я не знаю, – она выжидающе смотрела на меня. – Что-то еще?

– Да. Миф об Орфее. У него есть какие-нибудь другие… версии? Какие-нибудь другие интерпретации?

– Что вы имеете в виду?

– Есть что-нибудь, что в нем могло бы быть по-другому?

Миссис Стоун сняла очки и протерла их носовым платком.

– Я не совсем понимаю, о чем вы. Но если вы хотите побольше узнать о нем, возьмите это.

Она выдвинула один из ящиков своего стола и достала небольшую книжку в мягкой обложке о знаменитых мифологических историях любви.

– Прекрасно. – Я взяла книжку и положила в сумку. Я читала об Орфее и Эвридике в Интернете и сомневалась, что в книге может быть какая-то новая информация. Если бы Джек был рядом и поговорил со мной. Может быть, он простил бы меня. Но может быть, когда один человек так много раз прощает другого, наступает момент, когда он больше не может прощать.

Миссис Стоун склонилась над своим столом и надела очки, висевшие у нее на шее, на кончик носа.

– Когда будешь читать, обрати внимание на то, какой ценностью наделяли греки любовь. Все решения, которые принимает Орфей, основаны на любви. Его неизменная любовь почти спасла Эвридику. Помни об этом, когда будешь писать свою курсовую.

Мою курсовую. Как будто я когда-нибудь смогу ее закончить.

– Спасибо, – сказала я.

Она помахала мне рукой, не поднимая глаз от своих бумаг.

Выйдя из кабинета, я устроилась в своем укромном уголке и открыла книжку. Большая часть была посвящена истории любви Орфея и Эвридики до того, как она спустилась в подземный мир. Они были мужем и женой, и на пике их любви она была отравлена и спустилась в загробный мир.

А потом, как и я, Эвридика выжила.

Что у нас с ней было общего? Коул говорил, что я отличаюсь от дочерей Персефоны, потому что у меня остались отношения, связывающие меня с Поверхностью.

Эвридику связывал с Поверхностью Орфей. У меня был Джек. Мередит, до того как исчезнуть, говорила, что у нее есть теория о якорях. Что, если под якорем она подразумевала связь с Поверхностью?

Когда я была в Нижнем мире, я каждый день думала о Джеке. Каждую минуту. Даже после того, как я забыла его имя, его образ оставался со мной. Может быть, Джек стал причиной того, что я выжила? Может быть, именно связь с Поверхностью сохраняет нас от гибели?

В теорию якорей не укладывалась лишь сама Мередит. Она была привязана к маме, но все же не выжила. Но чем больше я думала об этом, тем больше понимала, что у миссис Дженкинс не было подобной привязанности к Мередит. Она забыла о Мередит в ту же секунду, как та отправилась на Подпитку.

И тут меня осенило. Орфей не забыл Эвридику. Он любил ее так же сильно после того, как она ушла. Может быть, связь между Потерянным и его якорем действует, только если исходит от обеих сторон.

Рядом со мной заработал питьевой фонтанчик, и меня вдруг осенило.

Теперь я знала, что Джек никогда не забывал меня. Никогда не переставал любить меня. Он был тем якорем, что спас меня.

А теперь он ушел.