Текст книги "Слова сияния"

Автор книги: Брендон Сандерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 86 страниц) [доступный отрывок для чтения: 31 страниц]

ГЛАВА 27. Отвлекающие выдумки

Пять лет назад

Шаллан стремилась как можно больше времени проводить в саду. Здесь никто не кричал друг на друга. Здесь царило спокойствие.

К сожалению, это было искусственное спокойствие – спокойствие аккуратно высаженного сланцекорника и культивированных лоз. Выдумка, созданная, чтобы удивлять и отвлекать. Все сильнее и сильнее ей хотелось сбежать туда, где растения не подрезали тщательно, придавая им определенную форму, где люди не ходили на цыпочках, боясь спровоцировать лавину. Туда, где не было криков.

Прохладный горный ветер спустился с высот и пролетел по саду, заставив лозы съежиться. Девочка села подальше от клумб, чтобы не расчихаться от запаха, и стала изучать наросты сланцекорника. Крэмлинга, которого она рисовала, перевернуло ветром. Он задергал огромными усиками, перекатываясь обратно, и снова принялся за сланцекорник. Существовало так много видов крэмлингов. Пытался ли кто-то когда-нибудь пересчитать их все?

По счастью, у ее отца была книга с иллюстрациями – одна из работ Дандоса Старомаза, и Шаллан использовала ее в качестве инструкции, раскрыв перед собой.

Из особняка поблизости донесся крик. Рука Шаллан застыла, сделав неточный штрих на наброске. Глубоко вздохнув, она попыталась вернуться к рисованию, но ничего не получилось, так как крики продолжились. Шаллан отложила карандаш.

Листки бумаги из последней пачки, привезенной братом, почти закончились. Он бывал наездами, не оставаясь надолго, и когда приезжал, они с отцом всегда избегали друг друга.

Никто в особняке не знал, куда уезжал Хеларан.

Шаллан потеряла чувство времени, уставившись на чистый листок бумаги. Такое иногда случалось. Подняв глаза, она поняла, что начало темнеть. Почти подошло время отцовского пира. Теперь он устраивал их постоянно.

Шаллан сложила письменные принадлежности в сумку, сняла с головы шляпу от солнца и зашагала к особняку. Высокое и внушительное, здание являлось примером классической веденской архитектуры. Уединенное, прочное, возвышающееся над окружающей местностью. Стены из квадратных каменных блоков с маленькими окнами, испещренные темным лишайником. В некоторых книгах подобные особняки называли сутью Джа Кеведа – обособленные имения, управляемые независимыми светлордами. Ей казалось, что все эти писатели идеализировали сельскую жизнь. Действительно ли они посетили хоть один из таких особняков, испытав на себе настоящую безрадостность деревенской жизни, или просто фантазировали, расположившись в комфорте больших городов?

Зайдя внутрь, Шаллан направилась вверх по лестнице в свою комнату. Отец захочет, чтобы она хорошо выглядела во время пира. Ее ждет новое платье, в котором она будет тихонько сидеть, не вступая в разговоры. Отец никогда не произносил этого вслух, но она подозревала, что он жалеет, что она снова заговорила.

Возможно, он не хотел, чтобы она рассказала о том, что видела. Девочка остановилась в коридоре, ее разум опустел.

– Шаллан?

Она вздрогнула и обнаружила, что ее брат, ван-Джушу, стоит на ступенях рядом. Сколько же она простояла, уставившись в стену? Скоро начнется пир!

Куртка Джушу была расстегнута и перекосилась, волосы в беспорядке, щеки раскраснелись от вина. Ни запонок, ни ремня. Эти вещи имели ценность из-за светящихся драгоценных камней. Он все проиграл.

– Почему отец кричал? – спросила она. – Ты был здесь?

– Нет, – ответил Джушу, проводя рукой по волосам. – Но я слышал, в чем дело. Балат снова играл с огнем. Чуть не сжег домик штормовых слуг.

Джушу прошел мимо нее, но споткнулся, ухватившись за перила, чтобы не упасть.

Отцу не понравится, если он увидит Джушу на пиру в таком виде. Будет еще больше криков.

– Проклятый штормами идиот, – пробормотал Джушу, когда Шаллан помогла ему подняться. – Балат просто сходит с ума. В этой семье только у меня осталась хоть капля здравого смысла. Ты ведь опять смотрела в стену, так?

Она не ответила.

– Для тебя он приготовил новое платье, – продолжил Джушу, пока Шаллан вела его до комнаты. – А мне ничего, кроме ругательств. Ублюдок. Он любил Хеларана, но мы – не он, поэтому ничего не значим. Хеларана никогда здесь нет! Он предал отца, чуть его не убил. Но все равно, он единственный, кто хоть что-то для него значит...

Они прошли мимо покоев отца. Тяжелая дверь из цельного куска дерева оказалась приоткрыта, внутри убиралась служанка, и Шаллан была видна дальняя стена.

И светящийся сейф.

Он прятался за картиной, изображающей шторм на море, которая совсем не заглушала сильное белое сияние. Прямо сквозь холст Шаллан видела контуры сейфа, пылающие, как огонь. Она споткнулась и остановилась.

– На что ты смотришь? – требовательно спросил Джушу, держась за перила.

– На свет.

– Какой еще свет?

– За картиной.

Он нахмурился, наклонившись вперед.

– О чем, во имя Залов спокойствия, ты говоришь, девчонка? Твой разум действительно повредился, да? Ты видела, как он убил мать.

Джушу отодвинулся от нее, тихонько ругаясь под нос.

– Я единственный, кто еще не сошел с ума в этой семье. Шторма, единственный...

Шаллан смотрела на свет. В нем пряталось чудовище.

В нем пряталась душа матери.

ГЛАВА 28. Ботинки

Нас предательство спренов сюда привело.

Их плетение волн было людям дано,

А не тем, кто их знал, почитал высоко, тем, кто до нас.

И тогда мы в ответ отвернулись от них,

Чтоб с богами отныне вести свои дни.

И стали мы глиной для лепки в руках их, меняясь.

«Песнь тайн» слушающих, строфа 40

– Эт-та информа-ация будет стоить теб-бе двен-надцать брумов, – сказала Шаллан. – Руби-иновых, знаешь ли. Я ли-ично проверю каждый.

Тин рассмеялась, запрокинув голову, черные, как смоль, волосы свободно рассыпались по плечам. Она сидела на месте погонщика повозки. Там, где раньше сидел Блут.

– И ты называешь это бавлендским акцентом? – требовательно спросила Тин.

– Я слышала его только три или четыре раза.

– Ты говорила, словно набрала камней в рот!

– Но они так разговаривают!

– Нет, они говорят, как будто во рту у них мелкая галька. Они произносят слова очень медленно, чрезмерно проговаривая звуки. Вот так: «Я просмотре-е-ела рису-у-унки, которые ты да-а-ла мне, и они вполне-е-е ничего. Вполне-е-е ничего. У меня никогда-а не было таких краси-и-ивых бумажек, чтобы подтира-а-аться».

– Ты преувеличиваешь! – воскликнула Шаллан и, не сдержавшись, рассмеялась.

– Немного, – ответила Тин и, откинувшись назад, хлестнула чуллу длинной хворостиной, как Клинком Осколков.

– Не могу понять, чем может быть полезен бавлендский акцент, – сказала Шаллан. – Это не очень значительный народ.

– Детка, именно поэтому они важны.

– Они важны, потому что не важны, – произнесла Шаллан. – Хорошо, я признаю, что иногда у меня бывают проблемы с логикой, но что-то с этим утверждением не так.

Тин улыбнулась. Она была так расслаблена, так... свободна. После их первой встречи Шаллан не ожидала увидеть ничего подобного.

Но тогда женщина играла роль. Командир охранников. Женщина, с которой Шаллан говорила теперь, казалась настоящей.

– Послушай, – сказала Тин. – Если ты хочешь дурачить людей, тебе нужно научиться, как вести себя в образе и знатной дамы, и простолюдинки. У тебя хорошо получается изображать «важную светлоглазую». Полагаю, тебе было на кого равняться.

– Можно и так сказать, – ответила Шаллан, думая о Джасне.

– Смысл в том, что во многих ситуациях быть важной светлоглазой бесполезно.

– Быть неважной важно. Быть важной бесполезно. Понятно.

Тин оглядела ее, жуя кусок вяленого мяса. Ее пояс с мечом висел на гвоздике на боку сидения и покачивался в такт поступи чуллы.

– Знаешь, детка, у тебя развязывается язык, когда ты позволяешь опуститься своей маске.

Шаллан покраснела.

– Мне это нравится. Предпочитаю людей, которые могут посмеяться над жизнью.

– Я могу понять, чему ты пытаешься меня научить, – сказала Шаллан. – Ты пытаешься сказать, что человек с бавлендским акцентом, кажущийся непросвещенным и занимающим низкое положение, может проникнуть в такие места, куда никогда не попасть светлоглазому.

– А также может услышать и делать то, что никогда не сможет светлоглазый. Акцент важен. Выдели свою национальную принадлежность, и тогда часто не важно, сколько денег у тебя в кармане. Вытирай нос рукой и говори, как бавлендец, и тогда никто даже не обратит внимания на то, что ты носишь меч.

– Но у меня голубые глаза, – ответила Шаллан. – Я никогда не сойду за простолюдинку, независимо от того, как звучит мой голос!

Тин пошарила в кармане брюк. Она повесила свой плащ на другой гвоздик и теперь на ней остались только узкие светлые желто-коричневые штаны, высокие ботинки и рубашка на пуговицах. Рубашка походила на те, что носят рабочие, но из более дорогого материала.

– Вот, – сказала она, перекинув что-то Шаллан.

Шаллан еле поймала предмет. Она покраснела от своей неуклюжести и поднесла его к солнцу: маленький флакон с какой-то темной жидкостью внутри.

– Глазные капли, – объяснила Тин. – Затемняют цвет твоих глаз на несколько часов.

– Правда?

– Их не трудно найти, если есть нужные связи. Полезная штука.

Шаллан опустила флакон, ее внезапно охватил озноб.

– А есть...

– Что-то противоположное? – перебила ее Тин. – Чтобы превратить темноглазого в светлоглазого? Насколько я знаю, нет. Если только ты не веришь в истории про Клинки Осколков.

– Это имеет смысл, – ответила Шаллан, расслабившись. – Можно затемнить стекло, закрасив его сверху, но не думаю, что получится его осветлить, не расплавив.

– В любом случае, – сказала Тин, – тебе понадобится пара акцентов из захолустий. Хердазианский, бавлендский, что-то в этом роде.

– Возможно, у меня есть деревенский веденский акцент, – призналась Шаллан.

– Здесь такое не сработает. Джа Кевед – развитая страна, и ваши внутренние акценты слишком похожи один на другой, чтобы иноземцы могли их распознать. Алети не поймут, что ты из деревни, как поймет веденец. Они просто услышат что-то необычное в речи.

– Ты много где побывала, да? – спросила Шаллан.

– Я иду туда, куда ведут ветра. Хорошая жизнь, пока не начинаешь привязываться к вещам.

– Вещам? – переспросила Шаллан. – Но ты... Извини, но ты воровка. Весь смысл в том, чтобы получить как можно больше вещей!

– Я забираю, что могу, но только доказываю себе, насколько недолговечны вещи. Что-то получаешь, что-то теряешь. Прямо как моя работа на юге. Моя команда так и не вернулась с задания. Я наполовину уверена в том, что они сбежали, не дождавшись, пока мне заплатят. – Тин пожала плечами. – Такое случается. Не стоит себя накручивать.

– Что это была за работа? – спросила Шаллан.

Она моргнула и сохранила воспоминание, в котором Тин развалилась на сидении, помахивая хворостиной, будто дирижируя музыкантами и не беспокоясь ни о чем в мире. Они чуть не погибли пару недель назад, но мошенница восприняла случившееся без большого волнения.

– Крупный заказ, – ответила Тин. – Важная работа для людей, которые заставляют мир меняться. Я до сих пор не получила ответ от тех, кто нас нанял. Может быть, мои люди не сбежали, а просто потерпели неудачу. Точно не знаю.

При этих словах Шаллан заметила, как лицо Тин напряглось. Кожа вокруг ее глаз натянулась, взгляд стал отсутствующим. Она беспокоилась о том, что с ней могут сотворить наниматели. Затем впечатление сгладилось и исчезло.

– Смотри-ка, – сказала Тин, кивнув вперед.

Шаллан проследила за кивком и заметила движущиеся фигуры за несколько холмов впереди. По мере их приближения к равнинам пейзаж постепенно менялся. Холмы стали круче, но воздух немного теплее, а растительность – более распространенной. В некоторых долинах, куда стекала вода после сверхштормов, встречались рощи деревьев. Деревья были низкорослыми, не такими, как их величественные собратья в Джа Кеведе, но приятно увидеть хоть что-то, кроме кустов.

Здесь в изобилии разрослась трава. Она предусмотрительно пряталась, втягиваясь в свои норы, когда проезжал караван. Камнепочки были больше, а сланцекорник рос целыми скоплениями. Вокруг него часто вились спрены жизни, похожие на крошечные зеленые соринки.

Во время путешествия они встретили несколько караванов. Их становилось тем больше, чем ближе они оказывались к Разрушенным равнинам. Поэтому Шаллан не удивилась, завидев кого-то впереди. Фигуры, тем не менее, были на лошадях. Кто мог позволить себе таких животных? И почему они без охраны? Судя по всему, их всего четверо.

Макоб прокричал приказ из первой повозки, и караван остановился. Шаллан усвоила из ужасного опыта, насколько опасной может оказаться здесь любая встреча. Хозяева каравана все принимали всерьез. Она обладала властью, но позволяла более опытным людям устраивать остановки и выбирать дорогу.

– Пошли, – сказала Тин, остановив чуллу ударом хворостины, спрыгнула вниз и сдернула с гвоздиков плащ и меч.

Шаллан спустилась, входя в образ Джасны. С Тин она позволяла себе быть собой. С другими приходилось превращаться в лидера. Жестокого, решительного, но, оставалось надеяться, способного воодушевлять людей. В связи с этим она была благодарна Макобу, подарившему ей голубое платье. Оно оказалось сшито из отличного шелка, украшено серебряной вышивкой и являлось чудесным улучшением по сравнению с ее старым порванным платьем.

Они миновали Ватаха и его людей, шедших сразу за головной повозкой. Лидер дезертиров окинул Тин взглядом. Его неприязнь к мошеннице была еще одной причиной для уважения, не считая ее криминальных наклонностей.

– Ее светлость Давар и я займемся этим делом, – сказала Тин Макобу, когда они проходили мимо.

– Ваша светлость? – позвал Макоб, вставая и глядя на Шаллан. – Что, если это бандиты?

– Их только четверо, мастер Макоб, – беспечно ответила Шаллан. – День, когда я не смогу справиться с четырьмя бандитами, станет днем, когда я заслужу того, чтобы меня ограбили.

Они прошли мимо повозки, Тин затянула пояс.

– Что, если это бандиты? – прошипела Шаллан, когда их никто не смог бы услышать.

– Мне кажется, ты сказала, что справишься с четырьмя.

– Я просто следовала твоему подходу!

– Такое поведение опасно, детка, – ухмыльнулась Тин. – Послушай, бандиты не позволят, чтобы мы увидели их лица, и точно не станут просто сидеть сложа руки.

Группа из четверых всадников расположилась в ожидании на вершине холма. Подойдя ближе, Шаллан смогла различить, что они одеты в новенькую синюю униформу, которая казалась настоящей. На дне оврага, разделяющего холмы, Шаллан ударилась ногой о камнепочку. Она скорчила гримасу – Макоб выдал ей туфли светлоглазой леди, подходящие к платью. Роскошные, они наверняка стоили целое состояние, но мало чем отличались от тапочек.

– Мы подождем здесь, – сказала Шаллан. – Пусть сами к нам подходят.

– Звучит неплохо, – ответила Тин.

Действительно, мужчины наверху зашевелились и стали спускаться по склону холма, когда заметили, что Шаллан и Тин ждут их внизу. Появились еще двое без лошадей и последовали за всадниками. Они были одеты не в униформу, а в рабочую одежду. Конюхи?

– Кем ты будешь? – тихо спросила Тин.

– ...Собой? – неуверенно произнесла Шаллан.

– Нет, так мы не позабавимся. Как твой рогоедский акцент?

– Рогоедский?! Я...

– Слишком поздно, – проговорила Тин.

К ним подъехали мужчины.

Лошади показались Шаллан устрашающими. Огромные грубые создания не были такими послушными, как чуллы. Верховые животные все время переминались на месте, пофыркивая.

Предводитель всадников потянул за поводья с явным раздражением. Похоже, он не полностью контролировал лошадь.

– Ваша светлость, – сказал он и кивнул, встретившись с ней взглядом.

К ее огромному удивлению всадник оказался высоким темноглазым мужчиной с черными, как у всех алети, волосами, спускающимися до плеч. Он оглядел Тин, отметив ее меч и солдатскую форму, но никак не отреагировал. Суровый человек.

– Ее высочество, – объявила Тин громким голосом, указывая в сторону Шаллан. – Принцесса Уннулукуак'кина'ауту'атай! Вы лицезреете члена королевской семьи, темноглазые!

– Рогоедка? – спросил мужчина, склоняясь вниз и изучая рыжие волосы Шаллан. – В воринском платье? У Камня случился бы припадок.

Тин выжидающе посмотрела на Шаллан.

«Я придушу тебя, женщина», – подумала Шаллан и набрала в грудь побольше воздуха.

– Этот вещь, – сказала Шаллан, указывая на платье. – Он не то, что носить принцесса? Он хорошо для меня. Я получить уважение!

К счастью, ее раскрасневшееся лицо должно сойти за рогоедское. Они были эмоциональным народом.

Тин кивнула ей, выглядя признательной.

– Прошу прощения, – проговорил мужчина, хотя и не казалось, что он хочет извиниться.

По какой причине темноглазый ездил верхом на животном огромной стоимости? Один из его спутников изучал караван через подзорную трубу. Он тоже был темноглазым, но чувствовал себя в седле более уверенно.

– Семь повозок, Кэл, – сказал мужчина. – Хорошая охрана.

Мужчина, которого назвали Кэлом, кивнул.

– Нас отправили в эти края на поиски бандитов, – пояснил он Тин. – С вашим караваном все в порядке?

– Мы наткнулись на бандитов три недели назад, – ответила Тин, обхватывая плечи. – Почему вы спрашиваете?

– Мы представляем короля, – сказал мужчина. – И относимся к личной охране Далинара Холина.

«О, шторма. Как неудобно получилось».

– Светлорд Холин, – продолжил Кэл, – изучает возможности контроля обширных территорий вокруг Разрушенных равнин. Если на вас действительно напали, я хотел бы узнать подробности.

– Если на нас напали? – переспросила Шаллан. – Ты ставить под сомнение наши слова?

– Нет...

– Меня оскорбить! – провозгласила Шаллан, сложив руки на груди.

– Лучше следите за собой, – сказала Тин мужчинам. – Ее светлость не любит, когда ее оскорбляют.

– Кто бы мог подумать, – ответил Кэл. – Где на вас напали? Вы отбились? Сколько было бандитов?

Пока Тин рассказывала все в подробностях, у Шаллан появилась возможность подумать. Если ее помолвка превратится в замужество, Далинар Холин станет ее тестем. Оставалось надеяться, что больше она не столкнется именно с этими солдатами.

«Я правда задушу тебя, Тин…»

Лидер группы стоически выслушал все детали нападения. Он казался не слишком приятным человеком.

– Сожалею о ваших потерях, – сказал Кэл. – Но вы теперь всего лишь в полутора днях езды от Разрушенных равнин. Оставшийся путь будет для вас безопасным.

– Я любопытствовать, – сказала Шаллан. – Эти животные – лошади? Хотя ты темноглазый. Это... Холин хорошо тебе доверять.

– Я выполняю свой долг, – ответил Кэл, изучая ее. – Где остальные ваши люди? Караван выглядит целиком воринским. Также, для рогоедки, вы выглядите слишком тощей.

– Вы только что оскорбительно отозвались о весе принцессы? – пораженно спросила Тин.

Шторма! У нее хорошо получалось. Во время реплики Тин удалось вызвать настоящих спренов гнева.

Что ж, делать нечего, нужно удерживать позиции.

– Меня оскорбить! – воскликнула Шаллан.

– Вы снова оскорбили ее высочество!

– Очень оскорбить!

– Вам лучше извиниться.

– Не извиниться! – объявила Шаллан. – Ботинки!

Кэл откинулся назад, смотря мимо них, пытаясь осмыслить только что услышанное.

– Ботинки? – повторил он.

– Да, – подтвердила Шаллан. – Я любить твои ботинки. Ты извиниться через ботинки.

– Вы... хотите мои ботинки?

– Разве вы не слышали, что сказала ее высочество? – спросила Тин, скрестив руки перед грудью. – Неужели солдаты в армии Далинара Холина настолько непочтительны?

– Я не непочтителен, – ответил Кэл. – Но я не отдам ей свои ботинки.

– Ты оскорблять! – воскликнула Шаллан, делая шаг вперед и тыча пальцем в Кэла. Отец Штормов, эти лошади были громадными! – Я рассказать всем, кто будет слушать! Когда я приехать, я сказать: «Холин – вор ботинок и женских надежд!»

Кэл сплюнул.

– Надежд!

– Да, – ответила Шаллан, затем взглянула на Тин. – Надежд? Нет, неправильное слово. Одежд? Одежд! Вор женских одежд! Вот нужное слово.

Мужчина оглянулся на своих спутников, явно сбитый с толка.

«Эх, – подумала Шаллан. – Хорошие шутки пропадают впустую, если у людей маленький словарный запас».

– Не иметь значения, – сказала Шаллан, вскидывая руку. – Все узнать, что вы сделать и подвести меня. Оставить голой в этой глуши. Раздеть меня! Это оскорбить мой дом и мой клан. Все узнать, что Холин...

– О, стоп, стоп, – перебил ее Кэл.

Он потянулся вперед и неуклюже снял один ботинок, не слезая с лошади. На пятке его носка зияла дыра.

– Штормовая женщина, – пробормотал он.

Предводитель всадников кинул ей первый ботинок и занялся вторым.

– Ваши извинения приняты, – проговорила Тин, забирая ботинки.

– Во имя Бездны, лучше бы так и было, – ответил Кэл. – Я распространю вашу историю. Возможно, у нас получится отправить патрули в это штормовое место. Поехали, парни.

Он развернулся и покинул их, не произнеся больше ни слова, возможно, опасаясь очередной тирады рогоедки.

Как только они покинули пределы слышимости, Шаллан посмотрела на ботинки, и ее разобрал неудержимый смех. Вокруг появились спрены радости, похожие на синие листья. Они водоворотом закручивались вокруг ступней, поднимаясь вверх, и исчезали над ее головой, будто уносимые ветром. Шаллан наблюдала за ними с широкой улыбкой. Такие спрены были очень редкими.

– Ну, – проговорила Тин, улыбаясь, – не стоит отрицать. Было весело.

– Я все еще собираюсь тебя придушить, – ответила Шаллан. – Он понял, что мы его дурачим. Должно быть, это худшее впечатление, которое когда-либо производила рогоедка.

– На самом деле получилось довольно неплохо, – сказала Тин. – Ты переборщила с использованием неправильных слов, но акцент был что надо. Хотя, смысл не в этом. – Она передала ботинки.

– А в чем? – спросила Шаллан, когда они двинулись назад к каравану. – Чтобы поставить меня в глупое положение?

– Отчасти, – ответила Тин.

– Это был сарказм.

– Если ты хочешь научиться нашему делу, ты должна комфортно чувствовать себя в ситуациях наподобие этой. Ты не должна смущаться, изображая кого-то другого. Чем более невероятна попытка, тем упорнее ты должна играть роль. Единственный способ совершенствоваться – практика, причем перед людьми, которые, вполне вероятно, могут тебя подловить.

– Полагаю, ты права, – согласилась Шаллан.

– Ботинки тебе слишком велики, – заметила Тин. – Но мне понравилось выражение его лица, когда ты их потребовала. «Не извиниться. Ботинки!»

– Мне на самом деле нужна какая-нибудь прочная обувь. Надоело ходить по камням босиком или в тапочках. Немного набить, и они подойдут.

Она подняла ботинки вверх.

– Э-э, возможно.

Шаллан оглянулась.

– Надеюсь, у него все будет в порядке. Что, если на обратном пути им придется сразиться с бандитами?

Тин закатила глаза.

– Нужно будет как-нибудь поговорить о твоей добросердечности, детка.

– Совсем не плохо быть милой.

– Ты учишься мошенничеству, – ответила Тин. – Теперь давай вернемся к каравану. Я хочу объяснить тебе характерные особенности рогоедского акцента. Учитывая цвет твоих волос, ты, скорее всего, захочешь использовать его чаще, чем остальные.