355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Брендон Мулл » На темной стороне » Текст книги (страница 19)
На темной стороне
  • Текст добавлен: 11 сентября 2016, 16:09

Текст книги "На темной стороне"


Автор книги: Брендон Мулл



сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

– Я тебя зафиксировал! – громко предупредил он. – Сдавайся, или я переломаю тебе все кости по одной!

– Ни за что! – злобно выдохнул Ширококопыт.

Пэттон на миг выпустил противника и что было сил врезал ему в ухо. Ширококопыт взвыл от боли. Не давая ему опомниться, Пэттон снова схватил кентавра за руку и резко заломил ее.

– Ширококопыт, поединок закончен, – сказал он. – Очень не хочется посылать тебя в нокаут и калечить… Сдавайся!

Побагровевшее лицо Ширококопыта покрылось каплями пота.

– Ни за что!

Зрители притихли.

Пэттон сильнее сдавил дрожащую руку.

– Что хуже? Сдаться или терпеть унижение на глазах у многочисленных зрителей? Я победил тебя голыми руками!

– Убей меня! – попросил Ширококопыт.

– Кентавры почти бессмертны, – ответил Пэттон. – Я не собираюсь показывать всем, почему говорят «почти». Я хотел одержать над тобой верх в честном поединке; твоя гибель мне не нужна. Если будешь упорствовать, придется вывести тебя из строя; тем самым я лишний раз докажу превосходство человека над кентавром.

К ним подошел Быстроног:

– Ширококопыт, ты отдан на его милость. Если Пэттон отказывается лишить тебя жизни, ты должен подчиниться.

– Сдаюсь, – промямлил Ширококопыт.

Все заревели, закричали. Кендра с изумлением и облегчением наблюдала за ними, почти не обращая внимания на восторженно вопящих и топающих сатиров. Пэттон помог Ширококопыту встать, но Кендра не услышала слов, которыми обменялись участники дуэли. Она начала пробиваться сквозь толпу на лужайку. Сатиры обнимались со слезами радости на глазах. Только теперь девочка поняла, как сильно сатиры не любят кентавров.

После того как Ширококопыт и Быстроног ускакали, Кендра и Сет подбежали к Пэттону. Сатиры и наяды не подходили к нему близко, предпочитая радоваться на почтительном расстоянии.

– Невероятно! – воскликнул Сет. – Я услышал, как что-то хрустнуло…

– Палец, – ответил Пэттон. – Сет, хорошенько запомни сегодняшний день и впредь будь очень осторожен с кентаврами. Терпеть не могу добивать поверженного противника. Будь проклят Ширококопыт с его упрямством и гордыней! – Пэттон стиснул челюсти и отвернулся. Кендре показалось, что его глаза увлажнились.

– Он сам напросился, – напомнила Кендра.

– Я сразился с ним, потому что ни на что другое он не соглашался, – сказал Пэттон. – И палец ему сломал по той же причине. И все же не могу не восхищаться его стойкостью. Он предпочел бы смерть позору. Я сломил его, но никакой радости не испытываю. Меня не утешает даже то, что, будь он на моем месте, он наверняка не пощадил бы меня.

– Мне очень жаль, что все так вышло, – сказал Сет. – Спасибо вам!

– Пожалуйста. Секундочку! – Пэттон приложил руки раструбом ко рту и возвысил голос: – Сатиры, дриады и другие зрители… но особенно сатиры! В уплату за зрелище вы восстановите лужайку в ее прежнем виде! Расставьте все палатки на прежние места! Вы меня поняли?

Сатиры, не отвечая, затрусили выполнять его приказ.

Пэттон снова повернулся к Кендре и Сету:

– А теперь, если я правильно вас понял… Лина там, в озере?

– Да, – кивнула Кендра. – Она снова стала наядой.

Пэттон подбоченился и шумно выдохнул воздух.

– По-моему, пора мне поздороваться со своей женушкой!

Глава 20
ДЕЛА МИНУВШИХ ДНЕЙ

– Хотя Лину и вернули в воду против ее воли, она остается там добровольно, – вздохнул Пэттон после того, как дети все ему рассказали. Они с Сетом и Кендрой стояли в беседке над пирсом. Вначале он как будто решительно настроился поговорить с Линой, но, похоже, немного боялся. Как она отнесется к его неожиданному появлению?

– Верно, – кивнула Кендра. – Но она всегда живо реагирует на любое упоминание о вас. По-моему, если вы ее позовете, она к вам выйдет.

– Наяды – странные создания, – возразил Пэттон. – Я считаю их самыми эгоистичными из всех обитателей «Дивного». Феи снисходят до людей, если им польстить. Кентавры гневаются в ответ на оскорбления. Но внимание наяды заслужить трудно, почти невозможно. Они думают лишь об одном: чем бы еще себя развлечь.

– Тогда зачем они топят людей? – спросил Сет.

– Забавы ради, – ответил Пэттон. – Зачем же еще? Пойми, они поступают так не из какой-то особенной злобы. Они умеют только плавать. Им смешно думать, что вода может кого-то убить. Смеяться над неуклюжестью других им никогда не надоедает. Кроме того, наяды обожают собирать коллекции. Однажды Лина упомянула о том, что у них есть целый зал, полный захваченных безделушек и скелетов.

– Но Лина отличается от своих сестер, – возразила Кендра. – Она вас любит.

– На то, чтобы завоевать ее любовь, у меня ушло много лет, – вздохнул Пэттон. – Надеюсь, вода не разъела ее чувство. Благодаря любви ко мне Лина в конце концов и отделилась от других наяд. Мало-помалу она научилась думать не только о себе. Она начала радоваться моему обществу. Наяды презирали ее за это. Их бесило, что она теперь радуется не только их бесплодным забавам. Но теперь я боюсь, что мысли ее потекли в другом направлении. Говоришь, Лина тепло вспоминает годы нашей совместной жизни?

– Да, – кивнула Кендра. – После вашей смерти она так и не нашла себе места. Отправилась путешествовать по свету, а в конце концов все равно вернулась сюда. Она признавалась, что ужасно боится стареть.

– Да уж, – вздохнул Пэттон. – Лине не нравятся многие свойства смертных. Мы с ней женаты пять лет – я имею в виду, сейчас, то есть к тому моменту, как я очутился в вашем времени, – и нашу совместную жизнь нельзя назвать простой. Незадолго до того, как я нажал кнопку на Хронометре, мы с ней страшно поссорились… Нам еще предстоит помириться. Если бы Лине сейчас… я имею в виду, после нашей ссоры… предложили вернуться в воду, она бы, наверное, с радостью согласилась. Рад слышать, что наш брак все-таки выдержал испытание временем. Ну что ж, проверим, хочет она меня видеть или нет… – Пэттон окинул воду тревожным взглядом.

– Пусть она вернет чашу, – попросила Кендра. – Хотя бы попытается! – Еще в беседке она объяснила, как стала фееподобной и как надеется с помощью чаши еще раз добраться до Королевы фей.

– Жаль, что у меня сейчас нет скрипки, – вздохнул Пэттон. – Я точно знаю, какую мелодию я бы ей сыграл. И в первый раз выманить Лину из воды было непросто, но у меня хотя бы было в запасе время и кое-какие уловки. Предпочитаю сразиться с еще одним кентавром, чем узнать, что она охладела ко мне!

– Выяснить это можно только одним способом, – объявил Сет.

Пэттон спустился из беседки на пирс, закатал рукава и оправил рубашку. Сет припустил было за ним, но Кендра оттащила его назад:

– Мы посмотрим отсюда!

Пэттон зашагал по пирсу.

– Я ищу Лину Берджесс! – крикнул он. – Свою жену!

Ему ответили сразу много голосов:

– Не может быть!

– Он ведь умер!

– Они еще раньше называли его имя…

– Должно быть, какая-то хитрость!

– А голос совсем как у него.

Когда Пэттон дошел до конца пирса, из-под воды высунулось несколько наяд.

– Он вернулся!

– Не может быть!

– Сам дьявол!

– Не показывайте ей!

Вдруг вода у пирса закрутилась, как в водовороте. Лина высунула голову, широко раскрыв глаза, но ее сразу же утащили вниз. Через секунду она снова всплыла на поверхность:

– Пэттон?!

– Я здесь, Лина, – сказал он. – А ты что делаешь в воде? – Пэттон говорил спокойно и немного удивленно.

Голова Лины снова скрылась из вида. Вода у пирса забурлила.

Снова послышались голоса:

– Она его увидела!

– Что нам теперь делать?

– Она такая увертливая!

Лина закричала:

– Отпустите меня или я сейчас же покину озеро!

Через секунду ее голова снова показалась над поверхностью воды. Лина смерила Пэттона ошеломленным взглядом:

– Как ты здесь оказался?

– Совершил путешествие во времени, – ответил он. – Я здесь временно, всего на три дня. Нам нужна помощь…

Лина подняла руку, призывая его замолчать.

– Ни слова больше, человек! – сурово проговорила она. – После стольких трудов и страданий я наконец вернулась к своей подлинной сущности. Не пытайся снова меня одурманить! Мне нужно побыть одной и разобраться со своими мыслями. – Подмигнув, она скрылась под водой.

Кендра услышала, как наяды одобрительно переговариваются и хвалят Лину. Пэттон не двинулся с места.

– Ты ведь слышал, что она сказала, – раздался ехидный голос из-под пирса. – Возвращайся назад, в свою могилу!

Наяды захихикали. Вдруг послышались истошные крики:

– Остановите ее!

– Держите ее!

– Воровка!

– Предательница!

Лина выпрыгнула из воды, изгибаясь, как дельфин. Пэттон на лету подхватил ее в объятия, не замечая, что весь промок. Плечи Лины, словно шаль, накрывали длинные блестящие черные волосы. В перепончатой руке она держала серебряную чашу из святилища Королевы фей. Лина прижалась лбом к лицу Пэттона, потом прильнула к нему губами. Во время поцелуя перепонки между пальцами исчезли.

Наяды вокруг пирса стонали и ругались.

Не выпуская Лину, Пэттон зашагал назад к беседке. Кендра и Сет спустились им навстречу. Пэттон поставил Лину на ноги.

– Здравствуй, Кендра. – Лина тепло улыбнулась. Ее глаза, лицо и голос были знакомыми, и все же Лина стала совсем другой. Немного выросла, кожа стала гладкой, без единой морщинки.

– Вы просто красавица, – сказала Кендра, обнимая ее.

Лина отступила на шаг и взяла руки Кендры в свои.

– Я тебя намочу. Как ты выросла, милая! А Сет – ну просто великан!

– Только по сравнению с крошечными наядами, – с довольным видом отозвался Сет. Выпрямившись, он теперь был на полголовы выше Лины.

– Пэттон будет с вами всего три дня, – напомнила ей Кендра, боясь, что Лина в конце концов пожалеет о своем решении.

Лина протянула Кендре совершенно непотускневшую чашу и повернулась к мужу. Она погладила его по щеке и смерила восхищенным взглядом.

– Я бы покинула озеро и ради трех минут!

Наклонив голову, Пэттон потерся носом о ее нос.

Сет поморщился:

– По-моему, их надо оставить наедине! – Он дернул Кендру за рукав.

Пэттон повернулся к Сету:

– Не уходите! Нам о многом нужно поговорить.

– Желто-малиновая палатка звуконепроницаемая, – сообщил Сет.

– Что ж, прекрасно! – Не выпуская руку Лины, Пэттон повел ее наверх, в беседку.

– Незадолго до смерти, – сказала Лина, – ты обещал, что когда-нибудь мы снова будем вместе, молодые и здоровые. В то время я подумала, что ты имеешь в виду небеса.

Пэттон криво улыбнулся:

– Наверное, тогда я имел в виду именно это. Но нам с тобой и на небесах будет неплохо.

– Не могу передать, как замечательно снова оказаться молодой! – выпалила Лина. – Да и ты совсем мальчишка… Сколько тебе сейчас – тридцать шесть?

– Приблизительно.

Остановившись, Лина вдруг отступила на шаг от мужа и скрестила руки на груди.

– Погоди-ка! Выходит, в самом начале нашей совместной жизни ты совершил путешествие во времени, чтобы навестить меня в будущем, а мне ничего не сказал!

– Получается, что так.

– А все твои тайны!

Лина снова взяла мужа за руку, и они зашагали по лугу к полосатой палатке.

– Чем ты занимался перед тем, как очутился здесь?

– Последнее, что я помню, – я нажал кнопку на Хронометре, – доверительно сообщил Пэттон, кивком указывая на шар в руках Сета. – Я спрятал артефакт в старом доме, но, прежде чем запереть его в сейф, нажал кнопку, которая способна была послать меня вперед во времени через секунду после того, как кто-нибудь нажмет ту же самую кнопку еще раз.

– Я ее и нажал, – объявил Сет.

– Об артефакте ты рассказал мне, только когда тебе пошел седьмой десяток. – Лина нахмурилась. – Я почти никогда не была в курсе твоих дел и планов!

– Тогда мы с тобой только что поссорились, – сказал Пэттон. – Из-за занавесок в спальне. Помнишь? Началось с занавесок, а закончилось тем, что я не выполняю обещаний…

– Как же, помню! – Лина тоскливо вздохнула. – Наверное, тогда ты последний раз повысил на меня голос. Мы с тобой переживали не лучшие времена. Но не падай духом! Потом у нас все наладилось. Пэттон, мы с тобой прожили замечательную долгую жизнь.

– Лучше не рассказывай о том, что будет дальше, – попросил Пэттон. – Не хочу знать все наперед!

Они вошли в палатку. Пэттон опустил клапан, чтобы к ним никто не вошел. Все сели на полу в кружок.

– Поверить не могу, что вы так охотно вышли из озера, – сказала Кендра, обращаясь к Лине. – Я-то хотела, чтобы вы вышли, с тех пор, как вы снова там оказались!

– Ты умница, что пришла за мной, – ответила Лина. – Помню, как ты в первый раз уговаривала меня выйти. Тогда у меня в голове все запуталось. Разум работал по-иному. Я почти забыла о своем смертном существовании. Правда, этого было недостаточно для того, чтобы снова вписаться в общество наяд, но все-таки я держалась. Жизнь в озере неописуемо проста и почти лишена всякого смысла, зато в ней нет боли и почти не надо думать. По многим свойствам смертных я совсем не скучала. В каком-то смысле возвращение в воду для меня стало подобием смерти. Мне больше не хотелось жить. До тех пор пока я не увидела Пэттона, я хотела остаться мертвой.

– А теперь у тебя в голове прояснилось? – спросил Пэттон.

– Я снова стала такой же, как была, – ответила Лина. – Нет, наверное, надо сказать, я снова стала такой, какой была в молодости. После того как я снова увидела тебя, Пэттон, я уже не хочу возвращаться к жалкому подводному существованию. Чары оковывают меня, только когда я в воде. Ну а теперь расскажите мне об эпидемии.

Кендра и Сет подробно рассказали ей обо всем, что произошло в последнее время. Сет рассказал о том, как ходил к Гроласу, и о нитях, которые тянутся к Эфире, живущей в доме прежних хранителей. Лина загрустила, узнав, что бабушка, дедушка и все остальные превратились в тени. Пэттон удивился, узнав о Навароге.

– Если Наварог в самом деле освободился из темницы, он еще никак не проявил себя. Его считают самым подлым и опасным из всех драконов. Этот демон-дракон ни перед чем не остановится, чтобы освободить чудовищ, заключенных в Ззиксе!

Заговорили об артефактах. Кендра и Сет поделились всем, что они слышали о пяти артефактах, и рассказали, как добыли исцеляющий артефакт из Перевернутой башни. Далее Кендра рассказала о своих приключениях в «Потерянной месе» и как «Рыцари рассвета» никак не могли выяснить, где находится один из пяти тайных заповедников.

– Значит, в Перевернутой башне хранился Песок Праведности, – сказал Пэттон. – Туда я, признаться, ни разу не наведывался… Мне хотелось, чтобы ловушки остались в силе.

– Зачем вы увезли Хронометр из «Потерянной месы»? – спросила Кендра.

Пэттон потер усики.

– Чем больше я думал о силе, заключенной в артефактах, способных открыть ворота тюрьмы демонов, тем меньше мне нравилось, что о них известно многим. Намерения у «Рыцарей рассвета» были самые благородные, но в такой крупной организации трудно сохранять тайну. Я знал лишь одного человека на свете, которому мог бы доверить такие важные сведения. Этим человеком был я сам. Поэтому я взял на себя ответственность разузнать об артефактах как можно больше и сделать так, чтобы разыскать их было как можно труднее. Правда, мне удалось переместить лишь один артефакт – из «Потерянной месы».

– Как вам удалось справиться с драконом? – спросила Кендра.

Пэттон пожал плечами:

– У меня много талантов; в числе прочих я умею и укрощать драконов. Я, конечно, далеко не самый способный укротитель – точнее, мои способности находятся на начальном уровне, – но мне, как правило, удается побеседовать с драконом, не впав в ступор. Артефакт в «Потерянной месе» охранял коварный дракон по имени Рантикус, прогнивший до мозга костей.

– Его скелет теперь хранится в тамошнем музее, – вспомнила Кендра.

– Совершенно верно. Под Разноцветной горой множество пещер, которые соединяются запутанными ходами. Мне стало известно о том, что отряд гоблинов нашел дорогу в логово Рантикуса. Гоблины боготворили дракона и пользовались тайным проходом, чтобы приносить ему дань – главным образом пищу. Убить дракона – задача не из легких; она больше по плечу мудрецам, чем воинам. Но одно редкое растение, называемое «дочь отчаяния», выделяет сильный яд, известный как «драконья смерть». «Драконья смерть» – единственный яд, способный отравить дракона. Найти нужное растение и получить яд – само по себе сложная задача. Как только все было готово, я переоделся гоблином и принес Рантикусу убитого быка, напичканного ядом.

– Разве Рантикус его не учуял? – спросил Сет.

– «Драконья смерть» не имеет запаха. Иначе яд ни за что не подействовал бы на дракона. А я хорошо замаскировался, даже гоблинскую кожу натянул поверх своей собственной.

– Значит, вы все же его отравили? – воскликнул Сет. – Ничего себе! Убили дракона!

– Наверное, сейчас уже можно признаться… да. Но при жизни мне не хотелось, чтобы об этом судачили.

– Некоторые сплетни о себе ты распускал сам, – напомнила Лина.

Пэттон склонил голову и поправил воротник.

– Особенно гордиться тут нечем. Итак, я устранил Рантикуса и победил стражей артефакта – целый отряд рыцарей-призраков. Ту битву я вряд ли когда-нибудь забуду. Чтобы отвести от себя подозрения, я решил поместить в пещеру другого стража. Когда другие дела привели меня в Вюрмруст, одно из драконьих святилищ, я украл драконье яйцо и привез его в «Потерянную месу». Вылупившейся драконихе я дал имя Чализ; пока малышка росла, я присматривал за ней. Вскоре ее нашли гоблины, и моя помощь больше не требовалась. Несколько лет спустя я отдал кости Рантикуса в музей.

– А других драконов вы убивали? – с жаром поинтересовался Сет.

– Убивать драконов не всегда хорошо, – серьезно ответил Пэттон. – Драконы больше других магических созданий напоминают людей. У них чрезвычайно развито чувство собственного достоинства. Есть среди них хорошие, есть плохие, есть ни то ни се. Двух одинаковых драконов вы не найдете, да и похожих среди них очень мало.

– И ни одному дракону не нравится, когда кто-то не из их числа убивает их сородича, – сказала Лина. – Почти все считают убийство дракона непростительным преступлением. Вот почему я потребовала, чтобы Пэттон не признавался в убийстве драконов.

Сет ткнул в Лину пальцем:

– Вы сказали «драконов»! Как будто он убил не одного…

– Сейчас не время распространяться о приключениях, не связанных с теперешними событиями, – заметил Пэттон. – Зато я охотно восполню другие бреши в ваших знаниях. Например, мне многое известно об Эфире. Гораздо больше, чем хотелось бы… – Он опустил глаза, на скулах у него заходили желваки. – Ее трагическую историю я никогда никому не рассказывал. Но по-моему, время настало.

– Ты часто повторял, что когда-нибудь я все узнаю, – вспомнила Лина. – Ты это имел в виду?

– Да, наверное, – ответил Пэттон, скрещивая руки на груди. – Давным-давно «Дивным» управлял мой дядя Маршал Берджесс. Официально он никогда не был хранителем – мой гордый дедушка, его отец, сохранил титул за собой, но всю ответственность передал Маршалу. Тот управлялся с делами замечательно. Маршал не был воином, зато обладал навыками искусного дипломата и прирожденного наставника. У него была единственная слабость – женщины. Он, несомненно, обладал даром притягивать их, но, добившись очередной победы, не успокаивался, а тут же снова устремлялся на охоту. Маршал стал виновником многочисленных скандалов. Он пережил три развода. А потом вдруг увлекся одной гамадриадой… В «Дивном» обитают три вида нимф, но избранница дядюшки была самой красивой, самой живой, самой игривой из всех. Она всегда смеялась, всегда играла или пела. Однажды она привлекла его внимание, и Маршал потерял покой и принялся ее осаждать. Не знаю ни одной женщины, способной устоять против него. Жизнерадостная гамадриада не стала исключением. Ухаживания были краткими и страстными. Выслушав пылкие признания в вечной верности, она отвергла деревья и вышла за него замуж… Не верю, что Маршал намеренно собирался предать ее. Я убежден: он искренне верил в то, что в конце концов остепенится, что, получив в жены гамадриаду, наконец успокоится. Но привычки оказались сильнее его; вскоре страсть ослабела… Бывшая гамадриада в самом деле была замечательной женщиной, достойной любящего ее спутника жизни. Мы с ней очень подружились; она многому меня научила. Более того, не без ее участия меня поразили феи… К сожалению, наше родство оказалось недолгим. Через несколько месяцев их брак распался. Гамадриада была безутешна. Она отказалась от бессмертия – и ради чего?! Измена мужа поразила ее до мозга костей. Предательство погубило ее. Она бросила Маршала и исчезла. Я повсюду искал ее, но не мог найти. Прошли годы, и наконец мне по крупицам удалось воссоздать историю Эфиры.

– Женщина-призрак – ваша тетка?! – вскричал Сет.

– Теперь я понимаю, почему ты никогда о ней не рассказывал, – с грустью заметила Лина.

– Эфира была одержима одной-единственной мыслью: как снова стать гамадриадой, – продолжал Пэттон. – Все говорили ей, что возвращение к прежнему состоянию невозможно, но она никого не слушала. Ей непременно хотелось отомстить за предательство, расквитаться за несправедливость. В отчаянии она даже развязала один из узлов Мюриэль Таггерт. Позже она навестила болотную ведьму, которая направила ее к Курисоку. Именно демон в конце концов заключил с Эфирой сделку: он обещал помочь ей снова обрести бессмертие… Чтобы понять, что случилось потом, вы должны осознать, что жизнь гамадриады неразрывно связана с одним конкретным деревом. Когда дерево умирает, гамадриада умирает вместе с ним. Чтобы этого не произошло, она должна сохранить связь с семенем этого дерева и возродиться в новом ростке. Поскольку деревья дают семена, из которых прорастают саженцы, гамадриады практически бессмертны. Но дерево гамадриады – не только ее сила, но и слабость; оно – тайна, которую гамадриада должна ревностно оберегать… Став смертной, Эфира утратила связь со своим деревом. Как известно, почти любое колдовство имеет обратную силу. Эфира по-прежнему помнила, где находится ее дерево. По приказу Курисока она срубила свое бывшее дерево собственными руками, сожгла его, а последнее семечко принесла демону… Связь между Эфирой и ее деревом разорвалась, но ее восстановили. Воспользовавшись своей силой, Курисок вошел в семя, а через семя – в Эфиру. Таким образом, ее связь с деревом вроде бы восстановилась…

– Но она не стала гамадриадой! – воскликнула Кендра. По спине у нее пробежали мурашки. – Она превратилась во что-то другое…

– Во что-то новое, – кивнул Пэттон. – Стала темным призраком, окутанным демонической силой. Она превратилась словно в негатив себя прежней. После симбиоза с Курисоком она стала мстительной. Поскольку она по-прежнему имела право входить в дом, она вернулась и убила Маршала и некоторых других живших в старом доме людей. Мне удалось вырвать из Перечня несколько страниц с договором и бежать.

– Как же вам удалось узнать ее историю? – спросила Кендра.

– Мне очень хотелось узнать, что с ней случилось. Правда, некоторые подробности я домыслил, но не сомневаюсь, что именно так все и было. Я расспросил Мюриэль и болотную ведьму. Я нашел пень дерева, которое срубила и сожгла Эфира. И наконец я наведался к смоляному озеру и увидел растущее на его берегу черное деревце. Жаль, что мне еще тогда не пришло в голову срубить его! Теперь же, видимо, в проклятое дерево вбили гвоздь, извлеченный из упыря. Гвоздь многократно усилил могущество Курисока и власть Эфиры, и тьма, разъевшая ее, стала заразной. Курисок преобразил саму Эфиру, поселившись в дереве, а теперь с ее помощью он получил возможность заражать всех обитателей заповедника.

– Вы когда-нибудь навещали Эфиру? – спросила Кендра.

– Я редко приближался к старому дому, – сказал Пэттон. – Несколько раз оставлял ей записки, а после того, как мы с Линой поженились, подарил ей нашу свадебную фотографию. Она ни разу не ответила. Единственный раз, когда я снова проник в старый дом, я спрятал в сейфе Хронометр.

– Как вы доставили туда сейф? – спросил Сет.

– Я пришел в День весеннего равноденствия, – ответил Пэттон. – Как-то я заметил, что в праздничные ночи Эфира покидает место своего постоянного обитания и бродит по всему заповеднику. Идти в старый дом было опасно, но я решил рискнуть. Ведь важнее всего было спрятать артефакт в надежном месте.

– Пэттон! – с нежностью сказала Лина. – Что за ношу ты на себя взвалил! Какой, оказывается, источник для тревог имелся у тебя в дни, когда ты ухаживал за мной! Как тебя вообще угораздило влюбиться в меня?

– Теперь ты понимаешь, почему мне не хотелось рассказывать тебе об Эфире? – спросил Пэттон. – После того как я полюбил тебя, я поклялся самому себе, что наши отношения будут другими, что у тебя будет все, чего была лишена Эфира. Но ее печальная история не давала мне покоя. Она тревожит меня и до сих пор. Когда ты ради меня покинула родную стихию, многие, особенно те, кто знали об Эфире и Маршале, сомневались в искренности моих чувств. С теми друзьями, которые не умели держать язык за зубами, пришлось раззнакомиться. Несмотря на то что я решился сделать все для твоего счастья, бывали времена, когда меня терзали сомнения. Я боялся рассказывать тебе об Эфире; мне не хотелось рисковать.

– Я рада, что не слышала о ней в первые годы нашей совместной жизни, – призналась Лина. – Возможно, тогда трудные времена стали бы еще труднее. Но теперь вот что я скажу: когда Эфира сделала решительный шаг, она понимала, на что идет. Мы все это понимаем. Не нужно ей было разрушать свою сущность, независимо от того, предали ее или нет. И хотя ты попросил ничего не рассказывать о нашей дальнейшей жизни, знай: я сделала правильный выбор. По-моему, я еще раз доказала это, снова выбрав тебя!

Пэттон боролся с охватившими его чувствами. Он стиснул кулаки; на них проступили вены. В ответ он лишь кивнул.

– Пэттон, как несправедливо сложилась жизнь для тебя! Ты говоришь со мной после того, как я пережила нашу совместную жизнь. Ты сейчас еще не совсем тот, каким станешь потом. Для тебя наши отношения еще не достигли своего расцвета. Я не собираюсь нагружать тебя сведениями о том, как мы с тобой будем жить дальше, или обязывать тебя что-то сделать. Не волнуйся, все пойдет как шло. Теперь, по прошествии времени, я понимаю, что любила нашу жизнь, любила человека, каким ты был вначале и каким ты стал потом.

– Спасибо, – сказал Пэттон. – Положение сейчас крайнее. Признаюсь, мне стало гораздо легче, когда я понял, что в будущем меня ждет лучший друг.

– Давай сбережем кое-что на потом, – ответила Лина, косясь на Кендру и Сета.

– Верно, – кивнул Пэттон. – Теперь все вы знаете тайну, которую я много лет носил в себе. Тайну Курисока и Эфиры.

– А теперь главный вопрос, – напомнил Сет. – Как мы их остановим?

В палатке воцарилась тишина.

– Положение страшное, – сознался Пэттон. – Не стану ничего от вас скрывать… Я понятия не имею, что делать.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю