355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Брайан Ламли » Психосфера (ЛП) » Текст книги (страница 18)
Психосфера (ЛП)
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 03:20

Текст книги "Психосфера (ЛП)"


Автор книги: Брайан Ламли



сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Глава 19

Джонни Фонг спустился по склону, не будучи замеченным. Когда он полез вниз, Рамон де Медичи как раз приподнял передний капот «мерседеса» домкратом и с помощью лома стал выправлять погнутые бампер и правое переднее крыло, мешающие вращаться колёсам. Теперь он закончил работу и забрался в кресло водителя. Секунду спустя раздался рёв мощного двигателя.

Фонг стоял среди сосен, выглядывая между ветвей. Когда Медичи дал задний ход, отъезжая от края ущелья и разворачивая большой автомобиль в обратный путь на юг, колёса переехали тело собаки. Фонг увидел, как кровь полилась из её пасти. Но когда автомобиль отъехал, он увидел ещё кое-что.

Это была рука, цепляющаяся за край неглубокого ущелья…

Фонг ахнул от удивления и приставил бинокль к глазам. Расстояние было невелико, но он должен был убедиться в этом. Рука вытянулась, шаря по пыли и мелким камням, кисть и пальцы были покрыты кровью и ссадинами. Наконец, рука нашла опору, и над краем ущелья показалось сначала плечо, затем голова и лицо. Это было лицо Гаррисона, бледное как полотно, с ярким контрастом в виде красной отметины на виске от касательного пулевого ранения.

Фонг, не веря своим глазам, быстро протёр окуляры бинокля и посмотрел ещё раз. Теперь была видна верхняя половина тела Гаррисона, лежащего лицом вниз, и пока Фонг наблюдал, ему каким-то образом удалось вытащить туловище и ноги на край ущелья. Но в основном внимание Фонга привлекло его лицо, бледное с красной отметиной… и глаза.

С этими глазами что-то было не так.

Тут Гаррисон поднял голову и посмотрел вдоль дороги на облако пыли, которое наполовину скрыло удаляющийся «мерседес», и Фонг снова увидел это необычное явление, которое заставило его усомниться в собственном зрении: мерцающее золотистое свечение, напоминающее поток некой странной энергии, вытекающей из глаз Гаррисона.

Гаррисон поднял руку, указав вслед машине. Его губы безмолвно прошептали какие-то слова, и золотое сияние мгновенно охватило всё его лицо.

Затем свечение стало ярче, и белая вспышка превратила «мерседес» в раскалённый огненный шар! Даже на таком расстоянии вспышка обожгла Фонгу лицо. Он опустил бинокль и ахнул от полнейшего неверия. Он много лет общался с Хароном Губвой, но за все эти годы никогда не видел ничего подобного. Потом до него дошла ударная волна.

На том месте, где раньше был автомобиль, вырос дымно-красный гриб, а китайца сильным порывом ветра сбило с ног и швырнуло на ветки резко наклонившихся сосен. Несколько долгих секунд дул ветер, горячий, словно дыхание дракона, затем стих так же быстро, как начался. Эхо взрыва грохотом прокатилось вниз по холмам, постепенно замирая. И, наконец, Фонг свалился на землю вместе с дождём из хвои и скрученных, сломанных ветвей. Земля под ним, где он лежал, наполовину оглушённый, постепенно перестала дрожать.

Фонг, шатаясь, поднялся на ноги. Его «ягуар» лежал вверх колёсами. Несколько сосен были сломаны близко к земле и лежали верхушками наружу от эпицентра взрыва. Гриб поднялся выше, белый и клубящийся, словно облако, которое формируется над центром атомного взрыва. Склон горы обвалился, и большие куски породы заполнили огромный кратер на дороге. Машинально, поскольку все его чувства онемели, Фонг нашёл свой бинокль и повесил за ремешок на шею. Если бы не сосны, его вполне могло отбросить дальше и убить.

Теперь он понял, почему его хозяин-альбинос с такой необыкновенной осторожностью выяснял, куда Ричард Гаррисон направился. Его способности были… Фонг покачал головой. У Губвы они были удивительными, но у Ричарда Гаррисона просто пугающими!

* * *

Когда Гаррисон/Кених упал после того, как его зацепило пулей, его бессознательное тело свалилось на каменистый уступ где-то на девять или десять футов ниже уровня дороги. Небольшая лавина пыли и камешков, осыпавшихся на него, скрыла его от взгляда сверху, а карниз защитил от жара автомобиля, пылающего внизу. Он был без чувств только минуту или две, после чего сознание медленно, невыносимо болезненно вернулось. Другой на его месте, возможно, пришёл бы в себя через несколько часов – или не очнулся бы вовсе – но у Гаррисона было то, что гнало его вперёд.

Это была та самая сила, которая вела его через все испытания в его сне-странствии, даже в последнем этапе через знойную пустыню. Он переживал свой сон – в котором шёл по горячему песку и тащил за собой Психомех, один мучительный дюйм за другим, а Сюзи умирала от обезвоживания – и как раз в то время, когда во сне он увидел тот титанический взрыв, оглушающая физическая боль от оставившей ожог и ссадину пули лишила разум Кениха господства, погрузив в бессознательное небытие, и пробудила разум Гаррисона от кошмара.

Это Гаррисон очнулся и вскарабкался обратно на дорогу над ущельем; не одна из его альтернативных личностей, а сам Ричард Гаррисон. Это Гаррисон, спотыкаясь, побрёл туда, где лежало тело Сюзи, и приподнял ладонью голову своей преданной собаки. Жизнь ещё теплилась в её чёрных глазах, но они быстро затуманивались.

Гаррисон заплакал. Горячие слёзы капали из глаз, которые уже потускнели и лишились большей части золотого сияния. Гнев ограбил его – из-за гнева он израсходовал на этот большой взрыв мести очень много энергии Психосферы – и поплатился потерей силы. Теперь попытки воскресить Сюзи были тщетны. Когда-то это было бы очень простым делом, но не теперь. Оставшихся у него экстрасенсорных способностей было недостаточно. Даже в Психосфере намного легче разрушать, чем создавать. Но он должен был что-то сделать.

Гаррисона вдруг осенило, и он улыбнулся сквозь слёзы. Он и Сюзи были близки, ближе, чем любое другое животное и его хозяин. Она была почти его частью. Почему бы не сделать её частью себя? Он взмолился, чтобы на это у него хватило силы и способностей.

Он осторожно проник в её разум, обнаружив в нём огромную любовь и сильную боль. Её язык слабо шевельнулся между окровавленными челюстями, лизнув ему руку. «СЮЗИ, – сказал он. ПЕРЕСТАНЬ СТРАДАТЬ. ХОРОШО! ТЕПЕРЬ, ДЕВОЧКА… ВОЙДИ В МЕНЯ. ВОЙДИ В МЕНЯ, СЮЗИ…»

Её глаза посмотрели на него, затем помутнели, голова безжизненно откинулась назад. Гаррисон устало поднялся на ноги, слёзы высыхали на его бледных щеках. Нужно пройти ещё много миль, а день уже катится к закату. И куда идти?

Он узнал ответ инстинктивно, благодаря инстинкту собаки: по дороге милю или две, потом через холм и… вон туда!

Он улыбнулся, пусть и слабо, и медленно потащился вдоль дороги. А в глубине его разума что-то подпрыгнуло и весело залаяло, так что он был не одинок.

Позади него, на том месте, где раньше лежала большая чёрная собака, теперь было пусто. Только светлые пылинки кружились и блестели в жёлтом солнечном свете…

Фонг следовал за ним на безопасном расстоянии (а было ли любое расстояние безопасным?), едва держа Гаррисона в поле зрения – вдоль дороги, через холмы, затем милю за милей через местность более пересечённую, чем китайцу встречалась когда-либо прежде. Человек впереди был слабым, и его темп постепенно замедлялся, но он упрямо шёл вперёд и ни разу не оглянулся. Фонгу пришлось идти по его следам через торфяное болото, взбираться на крутые склоны, где куски сланца осыпались и скользили под ногами, спускаться, цепляясь каблуками, с почти отвесных склонов и брести по несколько миль через мрачные болотистые низины, поросшие осокой. Изредка Гаррисон спотыкался, но неизменно собирался с силами и шёл дальше.

Он должен был идти, ибо знал теперь, что приближается конец странствий. Где-то на западе лежал живописный посёлок Глен О'Данкилли, а не так далеко впереди его ждала реальность из сна во сне. Он начал своё путешествие в странном мире подсознания, но хотел бы закончить его здесь – если оно само не покончит с ним.

На секунду Гаррисона охватила паника. Ночь действительно приближалась, но всё-таки ему казалось, что вокруг темнее, или сумрачнее, чем положено по времени. Он знал ответ, но не смел даже вникать в него, не смел признать его существование. И всё-таки он всегда это знал: его глаза начнут сдавать первыми.

Гаррисону страшно хотелось лечь и уснуть (он подозревал, что это скорее умственная, чем физическая усталость, несмотря на пройденные мили и измученное тело), но об этом не могло быть и речи. Нет, он не устал, не мог позволить себе быть уставшим. Сейчас многое – слишком многое – зависело от него. Но достигнув гребня сланцевой возвышенности посреди плоскогорья, он внезапно понял, что ему надо готовиться к худшему. Даже тучи готовой вот-вот разразиться летней грозы не могли объяснить темноту, постепенно застилающую его зрение. Энергия уже почти иссякла.

В этот самое время в пятидесяти ярдах позади него Джонни Фонг решился действовать независимо от Харона Губвы. Альбинос хотел смерти Гаррисона, Фонг это знал, а ещё он знал, что Гаррисон мог умереть, он уже почти умер. В таком случае, пусть это произойдёт быстрее. Человек впереди был вымотан почти до предела. Он пошатывался, его силуэт выделялся на фоне серого, неспокойного неба. Идеальная мишень. Фонг поднял пистолет, тщательно прицелился и нажал курок.

Гаррисон, должно быть, в тот же самый момент споткнулся. Его силуэт пропал из поля зрения одновременно с пистолетным выстрелом. Фонг надеялся, что попал, но…

Он затаил дыхание и замер, почти ожидая, что его уничтожит огненный шар. В этом случае от него ничего бы не осталось, и ничто бы не указывало, что он как-то связан со своим любимым Хароном; но этого не произошло. Воздух стал не по сезону холодным, в небе клубились тучи, но это было всё. Китаец снова начал дышать, но подождал две минуты, перед тем как взобраться на гребень.

На камнях, выступающих из неглубокой почвы, покрытой вереском и лишайником, была кровь. Свежая, не начавшая сворачиваться. А Гаррисон, словно призрак, двигался вперёд по плато, спотыкаясь и размахивая руками.

Невероятно, но он бежал!

* * *

Было девять вечера по подсчётам Стоуна, когда Вики снова стало хуже. В течение часа или двух он смел надеяться, что… но в системе мировоззрений Стоуна надежда встречалась ещё реже, чем вечная весна. Он был реалистом. Сам он собирался использовать любой шанс, что представится. Он определённо не был намерен сдаваться без боя. Но Вики? Она теперь была женщиной со всевозможными физическими и умственными недостатками; её жизнь вот-вот оборвётся. Ричард Гаррисон был мёртв, и Вики Малер скоро должна будет последовать за ним.

Стоун почти не был с ней знаком, но чувствовал, что знает её лучше, чем большинство других людей. Она открыла ему душу, а он слушал. Он держал её в своих объятиях, только и всего, ничего более – но у них было что-то общее. А теперь?

Существо на соседней кровати не было Вики Малер. На час или два она снова стала похожа на себя, но разве не говорят, что у людей незадолго до смерти бывает улучшение самочувствия? Пламя свечи ярко вспыхивает, прежде чем угаснет. Вот и пламя Вики тоже вспыхнуло. Хотя золотое свечение не вполне вернулось в её глаза, но некоторые краски вернулись её лицу, а плоть её, казалось, стала немного более упругой. Она даже произнесла несколько слов, уговаривая Стоуна не плакать из-за неё. Да, она правильно предположила. Но он плакал также из-за себя, от ненависти и безысходности. Как страстно он хотел поквитаться с Губвой, и как мало у него было шансов хоть что-то ему сделать.

Стоило помянуть чёрта – или в случае Губвы подумать о нём – и в ту же минуту лицо альбиноса появилось в зарешеченном окошке в двери.

– О, мистер Стоун, вы в таком горе! Вы меня удивляете. Я думал, вы сильнее. – Взгляд розовых глаз перешёл от сидящего на стуле Стоуна на постель, где лежала Вики Малер, больше похожая на живой скелет, завернутый в ставшую слишком широкой одежду. Её грудь поднималась и опускалась слабыми, судорожными движениями поверхностного дыхания.

Губва кивнул и улыбнулся Стоуну.

– Она угасает. Может быть, вы увидите её конец, а может, и нет. Это зависит от того, как скоро она умрёт. Дело в том, что у вас есть только сорок минут. Когда ночная смена заступит на дежурство, Филиппу Стоуну тоже наступит конец! Я обещал сэру Гарри, что ваше тело утром будет в Темзе, так оно и будет.

Стоун встал и двинулся к зарешеченному окошку. Его прижатые к бокам кулаки с побелевшими костяшками напоминали огромные узлы.

– Какое же ты божество, Губва, если обязан держать обещания, данные подонкам вроде этого ублюдка!

– Я буду делать все, что нужно, мистер Стоун, чтобы поддерживать… баланс, – он пожал плечами, – до тех пор, пока Психомех не будет моим. После этого…

Неужели вы действительно думаете, что мне понравились взаимоотношения с сэром Гарри? Конечно, нет. Он должен быть уничтожен в числе первых.

Стоун выдавил из себя смех.

– Расстрельный список Бога? – ехидно произнёс он. – Ты с каждой минутой становишься всё забавнее!

Губва сохранял невозмутимость.

– Но вы не станете отрицать, – сказал он медленно, – что боги имеют власть над жизнью и смертью, мистер Стоун. Зачем, по-вашему, им даётся такая сила, если они ею не пользуются?

– В твоём случае, – ответил Стоун, – я бы сказал, по той же причине, что собаке дано бешенство! Даже занятно – ведь если слово «God» написать задом наперёд, получится «dog»! Но как же сильно бешеная собака отличается от Христа, а, Губва? Вот и ты, по-моему, не Бог, а Антихрист.

Губва нахмурился. Стоун ему уже надоел, но всё же он хотел оставить последнее слово за собой.

– Я не просто бросаюсь словами, когда говорю о жизни и смерти, мистер Стоун, но признаю, что иногда придаю им скрытый смысл – сознательно. Но то, что сделал Гаррисон, я, когда получу силу, смогу сделать сотню раз. И есть одно конкретное дело, которое он сделал, и которое меня весьма интригует, – его улыбка была просто жуткой.

– Мисс Малер была довольно красивой, – продолжал альбинос. – Гаррисон выбрал её для себя, и я считаю его вкус безупречным. Поэтому утешьте себя этой мыслью: я буду милосерден к ней. Сейчас она умирает, но когда она снова воскреснет, она будет сидеть по правую руку Бога! Будет новый вид человека, Hermaphro Sapiens, и она должна стать матерью этой новой расы, матерью моих детей. Это сделает её богиней, разве вы не согласны, мистер Стоун? Ведь даже Иисус воскрес только один раз!

– Ты сумасшедший, безумный ублюдок! – прошипел Стоун сквозь зубы. Но Губва уже шагал прочь. Его раскатистый смех эхом отдавался по коридору…

* * *

Гаррисон бежал. Он бежал и бежал, бесконечно долго, как ему казалось. Он уже потерял много крови, а сейчас терял даже больше, но больше не заботился, или не задумывался, об этом. Его правое плечо, которое было пробито навылет пулей Джонни Фонга, полностью потеряло чувствительность, зрение было утрачено на три четверти, наряду с физической силой, но он всё равно бежал. Это была гонка против времени, и он должен бежать до конца, даже зная, что держится только благодаря силе воли – и даже она слабеет.

Где-то позади него был убийца, а Гаррисон был не в силах нанести ответный удар. Он бежал до тех пор, пока земля не ушла у него из-под ног, и он не полетел кубарем вниз по крутому склону. Когда голова перестала кружиться, он понял, что край долины заканчивался крутыми спусками, и он оказался на одном из них. Он устало сидел, привалившись спиной к груде щебня и гравия, поросшей жёсткой травой. Вспышка молнии вдалеке на долю секунды прояснила его зрение. Гаррисон резко втянул в себя воздух и взмолился. В ответ где-то далеко снова блеснула молния.

Каким бы плохим ни было сейчас его зрение, он не мог ошибиться в том, что разглядел огромную насыпь плотины, возвышающуюся справа от него, и тёмную массу одиночного дома, стоящего у основания насыпи. Теперь он узнал это место. Вот она, долина из его сна во сне. Только одной вещи не хватало, и на мгновение это поставило его в тупик. Затем он вспомнил.

Плотина была тихой, потому что вода перекрыта, лишь тонкие струйки сочились из шести огромных выпускных отверстий на фасаде. Она будет оставаться такой до официального открытия, которое состоится завтра. Но всё остальное совпадало; а позади него, наверху, вырисовывались тёмные, смутные очертания опор линий электропередачи. Да, это было то самое место.

И одновременно с этим осознанием, когда первый проблеск надежды укрепил его силу воли и усилил восприятие, Гаррисон также стал чувствовать боль и слабость. Прежде его толкал вперёд слепой инстинкт, воля к жизни, стремление уцелеть. Теперь у него не было времени, не должно быть места для боли или усталости. Ничто не должно его задерживать, не теперь, когда он так близко к цели, и когда убийца идёт по его следу.

Так или иначе, он продолжал двигаться, и каким-то образом, после бесконечных веков боли и усталости, очутился у подножия тропы, ведущей к двери одинокого дома. Заброшенный дом выглядел мрачным, как и его окрестности, и таким же зловещим, как возвышавшаяся над ним огромная плотина. Крыша его частично обвалилась, большинство окон были разбиты, дымовая труба раскрошилась. Всё это Гаррисон ещё мог разглядеть, но, пока он смотрел, картина становилась всё более размытой, силуэт дома сливался с тёмной долиной и ещё более тёмным горизонтом вдали.

Страх погнал его вперёд, заставив сделать рывок, на который он считал себя неспособным. Он дошёл до двери и обнаружил, что та заперта. Он уже почти ничего не видел, хотя не мог сказать, до какой степени это было обусловлено ночной темнотой и надвигавшейся грозой. Он всхлипнул и ударил кулаками по крепкой древесине двери. Затем прислонился к ней, прижавшись лбом, и почувствовал контуры металлических букв. У дома было название.

Он провёл по контурам букв пальцами левой руки, которая ещё сохранила чувствительность: «З-А-Н-А…»

Занаду!

* * *

Никто не опоздал. Губва запрограммировал своих солдат так, чтобы они никогда не опаздывали. На этот раз на службу их явилось шестнадцать, вдвое больше обычного. Начальником стражи был Гарднер, и он был ответственным за смену. Шестнадцать человек – это максимум, что лифт мог принять, иначе Гарднер был бы уверен, что их было бы ещё больше. Происходило нечто значительное, и хозяин Замка не хотел рисковать.

Шестнадцать человек приехали более или менее порознь, но в назначенный час они пришли все вместе, как один, на подземную парковку к входной двери лифта. По пути сюда, пешком или в городском транспорте, они вели себя спокойно, непринуждённо, как совершенно нормальные граждане, но теперь они были толпой зомби. Они выполняли заданную программу, поэтому сейчас, оказавшись вне поля зрения множества людей на улицах, они быстро вернулись к состоянию автоматов, которыми Губва заставлял их быть. И это состояние сделало их особенно уязвимыми перед начатой сэром Гарри атакой.

Он приехал не менее чем на час раньше, вместе с шестью высококвалифицированными специалистами своего отделения из Группы по Особым Поручениям. Они все были наёмными убийцами, абсолютно преданными ему; у него было достаточно компромата на каждого из них, чтобы гарантировать их лояльность. Теперь, в то самое время, как Гарднер пересчитал своих солдат, кивнул и подошёл к двери лифта, бренча ключами, сэр Гарри подал условленный сигнал. Это было просто его голос, выкрикнувший: «Вперёд!», и луч его фонарика, внезапно осветивший ничего не подозревающих шестнадцать «зомби», стоявших кучкой в отбрасываемой бетонными стенами мрачной тени у двери. Его агенты сделали всё остальное.

Солдаты Губвы даже не поняли, что на них напали. Они были обучены и натренированы для возможного принятия мер в Замке, а не за его пределами. Они полегли, как чертополох под косой, когда люди из отделения вышли из-за укрытия, и полили их коротким шквалом интенсивного огня. Чуть более пяти секунд автоматы трещали без умолку, в этом безумном шуме потонуло эхо крика сэра Гарри, а с бетонного потолка посыпались ручейки накопившейся пыли. Потом всё закончилось, и в гробовой тишине сэр Гарри шагнул вперёд и забрал ключи из ещё подергивающихся пальцев Гарднера. Секунду спустя он открыл дверь, его люди затащили тела шестнадцати солдат в лифт. Кто-то из оставшихся снаружи сгрёб окровавленный песок в кучу, еще кто-то смёл его подальше в темноту. Потом они тоже вошли в лифт, и сэр Гарри запер за ними дверь.

Затем шагнул вперёд и нажал на кнопку. Там, далеко внизу, пустая клеть второго лифта дёрнулась и начала медленно подниматься. Ничего не подозревающие солдаты предыдущей смены сдали дежурство и стали собираться вместе, двигаясь в сторону шахты лифта. Двоим из них было поручено особое задание – касательно Филипа Стоуна…

* * *

Гаррисон забрался в дом через разбитое окно. Он сильно порезался, но сейчас боль или потеря крови его мало заботили. Более того, именно боль и кровопотеря были причиной его полубредового состояния, так что он даже не осознавал, насколько близок был к смерти. Но всё равно он упорно продолжал действовать.

Его самой большой и срочной проблемой была темнота. Внутри дома он чувствовал себя буквально утопающим в темноте, а почти полная слепота усиливала дезориентацию. Он нашёл открытый камин с уже лежащими на колосниковой решётке мятыми газетами, достал зажигалку и чиркнул, высекая пламя. Бумага, на его счастье, не была старой и отсыревшей, и вспыхнула. Гаррисон подложил в огонь куски старого, сломанного плетёного кресла – и снова всхлипнул, на этот раз от облегчения, потому что всё ещё мог видеть, хотя и смутно, пляшущее пламя.

Огонь согревал его продрогшую плоть, с одной стороны принося комфорт, а с другой – заставляя признать своё плохое состояние, тот факт, что жизненная сила в нём была на исходе. И всё же здесь было что-то – прямо здесь, в доме с названием Занаду, что ещё могло спасти положение. Всё остальное было бессмысленно. Но что это было?

Бродя по комнате, одной из трёх на первом этаже, Гаррисон споткнулся, на мгновение опёрся на тяжёлую деревянную столешницу и плюхнулся в кресло. Его руки нащупали настольную лампу. На месте вилки торчали оголённые концы провода. Когда жильцы, кто бы они ни были, ушли из дома, они забрали штепсель. Жаль, немного больше света ему бы не помешало…

Почему бы и нет?

Эта мысль подстегнула его. Вряд ли в доме было электричество, но он мог бы, по крайней мере, попробовать.

Он почти упал с кресла, держа в руке кусок провода с ободранной изоляцией, нашёл на стенной панели электрическую розетку, сунул в неё оголённые концы провода, но его пальцы так сильно дрожали, что, казалось, вибрировали. Затем они действительно завибрировали. Он держался за провод под напряжением!

Не успел его мозг осознать этот факт, как ударом тока Гаррисона швырнуло через комнату, но в момент его контакта с электросетью произошло несколько вещей. Чудесных вещей!

Во-первых, зрение вернулось, полностью восстановилось, хотя и ненадолго. Во-вторых, сила, казалось, влилась, пусть на короткое время, в его сосуды, мышцы и кости, словно в пустой сосуд. И, наконец… наконец Гаррисон вспомнил свой сон. Тот самый сон, в котором монстр – Гаррисон/Шредер/Кених – был оживлён на ложе призрачной Машины.

Словно чудовище Франкенштейна в фильмах ужасов, что он смотрел в юности, монстр-Гаррисон был пробуждён к жизни чистой энергией самой природы. Ударом молнии. Электричеством!

Вновь ослепший, он пополз по полу обратно к розетке. Контакт был слишком кратким, длился всего мгновение, прежде чем его тело отреагировало на удар тока. На этот раз он должен быть более длительным. Он должен длиться… так долго, как потребуется.

Теперь он стал слабее, чем когда-либо, и буквально карабкался по полу. Кровь по-прежнему текла из его пальцев, израненных рук, ссадины на голове, простреленного плеча. Потрескавшимися ногтями он содрал крошащуюся от времени пластиковую изоляцию с медных проводов, обмотал их вокруг запястий, сжал в кулаках, нашёл розетку и воткнул в неё провода, сначала один, потом другой.

Он забрался в промежуток между тяжёлым столом и стеной, и теперь его тело дёргалось, дрожало и тряслось, конечности выворачивались, волосы на голове встали дыбом, глаза вылезали из орбит, пальцы дымились и чернели, а провода в руках раскалились докрасна.

Пять, десять, пятнадцать секунд он высасывал энергию из розетки. Он бы продолжал и дальше, до тех пор, пока где-нибудь не замкнуло, но не получилось. Его тело трясло всё сильнее, пока, двигая перед собой массивный деревянный стол, он снова не отлетел на другой конец комнаты, выдернув провода.

Теперь его аккумулятор был заряжен снова. Не полностью, пока ещё нет. Но конец его странствий был уже совсем близок, и Гаррисон знал, что он должен делать. Он поднял голову с голых половиц, и вся комната озарилась золотым светом его глаз. Светом, который не знал никаких преград. Светом, который охватил весь дом. Светом, который однажды, во сне, Гаррисон принял на сияющую полусферу купола величественного Дворца удовольствий – или храма богини бессмертия!

Джонни Фонг остановился как вкопанный у подножия садовой дорожки, отшатнулся назад и наконец, не выдержав, убежал, когда край этого золотого купола, казалось, стал надвигаться на него…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю