Текст книги "Психосфера (ЛП)"

Автор книги: Брайан Ламли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Глава 17

Какие бы силы или токи ни циркулировали в Психосфере, или проходили сквозь неё, возможно, так никогда и не будет известно, только во вторник утром на рассвете они пробудили от сна не Ричарда Гаррисона и не Гаррисона/Шредера, а Гаррисона/Кениха; и именно эта третья личность мульти-мозга Гаррисона вела большой «Мерседес» по примыкающей к автостраде дороге, двигаясь в северном направлении. По воле судьбы, хорошо это было или плохо, Де Медичи и его «мальчики» прибыли с небольшим опозданием, но как раз вовремя, чтобы увидеть удаляющийся серебристый автомобиль. Затем он повернул, выезжая на автострду, и через некоторое время их детектор указал, что «Мерседес» снова направился на север.

Что касается Джонни Фонга: он держался довольно близко позади Гаррисона/Кениха, пока не удостоверился в его маршруте, затем вновь отстал на почтительное расстояние и далее придерживался максимальной разрешённой на автостраде скорости в семидесят миль в час, как и преследуемый им человек в «Мерседесе». Гаррисон/Кених уважал некоторые законы – когда это было для него полезным.

Но, следуя так близко за своим объектом наблюдения по дороге от отеля к автомагистрали, Фонг выдал себя. Ричард Гаррисон никогда бы не заметил его, как и Томас Шредер, но Вилли Кениг был – всё равно был, даже в качестве одной из частей составной личности Гаррисона – совсем другое дело. Как часто говорил его драгоценный полковник Шредер, Вилли обладал необыкновенной способностью думать плохие мысли раньше, чем их подумают окружающие.

Какими бы ни были обстоятельства, он неизменно подозревал самое худшее и готовился к нему. Поэтому, когда неприятности всё же случались, он был одним из самых подготовленных людей. Кроме того, он был чрезвычайно преданным. Благодаря этим качествам он заслужил безграничное доверие и дружбу Шредера; да, и Ричарда Гаррисона тоже. Благодаря им он заслужил место в обобщённом разуме Гаррисона. И сейчас они были качествами, которые сделали его самым подходящим из личностей Гаррисона, чтобы быть за рулем большого серебристого «Мерседеса».

Увидев «Ягуар» Фонга в зеркале заднего вида, хотя он никогда не видел его раньше (за исключением, пожалуй, ментального «эха» одного из снов Гаррисона) Гаррисон/Кених, как ему было свойственно, сразу почувствовал неприязнь и недоверие, а также начать размышлять о том, какие шаги могут быть им предприняты, чтобы вынудить китайца – возможно, навсегда – отказаться от его преследования. С этой целью он остановился на полосе для стоянки грузовых автомобилей и пошёл к багажнику своей машины. Там было кое-какое оружие, спрятанное им некоторое время назад, пока был доминирующей личностью. Теперь он достал этот стратегический запас и закрыл багажник. Пока он этим занимался, серый «Ягуар» проехал мимо, водитель смотрел прямо перед собой. Возможно, Гаррисон/Кених волновался напрасно.

Но спустя пятнадцать минут большой «Мерседес» проехал мимо череды грузовиков на такой же стоянке, и вскоре после этого китаец снова пристроился ему в хвост; он, должно быть, ждал позади грузовиков, пока машина Гаррисона/Кениха проедет. Очень хорошо, теперь было ясно: китаец в сером «Ягуаре» был преследователем, врагом. Гаррисон/Кених собирался заставить его забыть о преследовании – на время. Но он не сомневался, что это будет надолго.

При этом ни Гаррисон/Кених, ни Джонни Фонг пока ещё не заметили большущий чёрный седан, внешне напоминающий катафалк, едущий далеко позади них обоих, но постепенно приближающийся.

Довольно скоро они его заметят…

* * *

8:15 утра, и Харон Губва был утомлен. Он уже принял пару стимуляторов (хотя обычно был против того, чтобы самому использовать таблетки любого вида, за исключением, возможно, помогающих сексу), но теперь достал ещё. Сегодняшний день будет иметь решающее значение, и он знал это. В Психосфере чувствовались вибрации, означающие, что её бурление приближается к высшей точке. Он не сомневаться, что сам будет вовлечён в этот процесс, и конечно, Гаррисон будет его частью. Гаррисон… или смерть Гаррисона.

Разумеется, этот человек должен умереть. Если в этом когда-либо были какие-то сомнения, то теперь их больше не существовало: он должен умереть! И эта мысль приводила Губву в возбуждение, какого он давно не испытывал, и в то же время пугала его до ужаса. Ибо теперь он знал, что Гаррисон был не один, а три человека, и он также знал, что он, Харон Губва, никогда не будет в безопасности до тех пор, пока мульти-разум Гаррисона не будет полностью стёрт.

Филипп Стоун и Вики Малер всё ещё были живы. Губва узнал достаточно на данный момент, и они не представляли ни физической, ни психической опасности. Конечно, одно только присутствие здесь Вики Малер уже было источником угрозы; но мысле-стражники были на месте, по двое в камере, и Замок никогда не был более психически недоступным от вмешательства извне. Между умом Губвы и внешним миром лежал большой психической ров, вакуум в Психосфере, непроницаемый для любого, даже самого мощного разума. Это никоим образом не было палкой о двух концах, поскольку знание свойств мысле-стражи позволяло Губве направить собственные зонды наружу так же легко, как если бы стражников не было вовсе.

Но стоит позволить Гаррисону обнаружить Губву – позволить ему найти ниточку, ведущую сюда, малейшее подозрительное эхо в Психосфере – и огромный альбинос не сомневался в этом, что тогда он сможет направить свой разум в Замок, и всё будет кончено. Это даже заставило его отказаться от связи с Джонни Фонгом, и бояться, что Фонг войдёт в контакт с ним, пока он сидел один в своём Командном Центре и обдумывал план действий.

Губва знал теперь о Психомехе почти всё. Что это была машина, придуманная Гитлером, или его научными консультантами для создания бесстрашных суперменов; что её сконструировал в Англии тридцать с лишним лет спустя сумасшедший нацист Отто Криппнер, испытав затем на Ричарде Гаррисоне, чтобы избавить его разум от элементарных страхов и повысить его экстрасенсорные способности до невероятной степени. Этот эксперимент едва не разрушил саму Психосферу! Губва знал всё о Шредере и Кенихе; о том, что в результате суть их личностей оказалась втянута в Психосферу; о том, как её оборонительные и разрушительной способности направляли и охраняли Гаррисона до того времени, когда все три разума смогли соединиться в одно целое.

Но машина, Психомех! Эта замечательная машина!

Вот почему Гаррисон уничтожил её. Ну, конечно – чтобы никто не мог последовать за ним в удивительный поток Психосферы. Он ревниво относился к своей силе. В те дни он был для экстасенсорного эфира тем же, что чёрная дыра для пространства и времени: полное разрушение психического закона и порядка, ненасытный едок, тёмная звезда с бесконечной гравитацией.

И что потом? Что привело к сбою, отказу, нарушению подачи энергии? Губва поразмышлял и пришёл к тому же выводу, что и сам Гаррисон. Человек – это ведь всего лишь человек. Ему отпущен свой срок, чтобы совершить то, что велено судьбой. Даже возможности супермена ограничены, хотя бы только потому, что ему может просто не хватить времени, чтобы сделать всё, на что он способен. Нельзя пережить само время. Даже бессмертный не может это сделать.

А что, если три человека – три «грани», три ярко горящих фитиля – потребляют энергию одинаково жадно? Насколько быстрее будет убывать свеча? Гаррисон, да и Шредер и Кениг тоже, просто сжигают себя! Ошибка Гаррисона была в уничтожении Психомеха, с помощью которого он мог бы себя обновлять. Но Харон Губва не повторит этой ошибки.

Если у него – когда у него – будет Психомех, он сделает из машины божество! Он будет стоять у него внутри храма, и Губва будет его первосвященником. И когда он «проголодается», это божество «накормит» его, и Психосфера будет ему подчиняться, и всё будет возможно, и он будет жить в силе и славе вечно! И…

И казалось невероятным, немыслимым, что это предполагаемое будущее Губвы – эта его мечта о бесконечной, вечной силе – должно зависеть от рук и ума одного ничтожного, совершенно нормального во всех смыслах человека. Но это так. Не от Гаррисона, не от Шредера, или Кениха, или Вики Малер. От человека по имени Джимми Крейг – Джеймс Кристофер Крейг – инженера-микроэлектронщика, чьи навыки подготовили Психомех для Гаррисона. В настоящее время Д. К. Крейг был работником одной из компаний Гаррисона, но вскоре он будет работать на Губву. И он не сможет ни в чём ему отказать. Под двойным давлением – непреодолимым давлением – гипно-телепатического и наркотического управления Губвы Крейг скоро станет не более чем куклой, пляшущей под дудку альбиноса.

Казалось совершенно невозможным, чтобы любой человек, даже величайший в мире гений электроники (и сомнительно, что Крейг им был) мог помнить титанический объём технической информации, необходимой для реконструкции Психомеха. Казалось – но это было не так. Под воздействием гипноза Харона Губвы он вспомнит всё. Вспомнит самые мельчайшие детали, и вскоре Психомех-2 станет реальностью.

Но теперь – на этот раз – будет не просто человек, чей разум раскрыла машина. Это будет человек, чьи способности уже были развиты до невероятности. На кушетку Психомеха ляжет своим разжиревшим и противоестественным телом Харон Губва, а встанет с него сам Бог!

И эта мысль тоже пугала Губву – не мысль о том, чтобы стать Богом, ибо он уже считал себя разновидностью божества, а мысль, что все его мечты, которые теперь настолько близки к тому, чтобы стать реальностью, могут быть уничтожены в один миг. Что, если Д. К. Крейг умрёт? Это одним махом положит конец мечте Губвы. Что, если он уже умер?

Ну, конечно, он не был мёртв – Губва проверил его, как только узнал его имя. Нет, Крейг был жив и здоров. Он работал на Гаррисона в качестве директора ММЭ (Миллер Микро-Электроникс), до должности которого Гаррисон повысил его после успешного создания Психомеха. Кроме того Губва уже отдал приказ доставить Крейга к нему, под его непосредственный контроль. Через день, два, или чуть больше, этот человек будет на пути сюда, похищенный и накачанный снотворным, чтобы проснуться в Замке и сразу начать работу над Психомехом-2. И солдаты Губвы, назначенные для выполнения этой задачи, были его лучшие, и слишком хорошо знали цену неудачи.

И это были не единственные приготовления, сделанные Губвой. Он уже дважды «посетил» Крейга, и в обоих случаях, хотя визиты были краткими, заронил в его разум определённые пост-гипнотические семена. И он нашёл ум Крейга очень открытым для подрывной деятельности; он талантливый, но ему не хватает личной убеждённости, поэтому он может быть направлен или перенаправлен с помощью очень незначительного давления. Поэтому Губва просто посеял семена, которые теперь должны стать цветами.

Он возбудил у Крейга необходимость задаваться вопросом о правах Гаррисона касательно Психомеха. Так что это был за автомат, который сделал Гаррисона настолько могущественным? Почему только Гаррисон получил пользу от Психомеха, если Крейг был столь необходимым для модернизации машины? Действительно, почему бы ему теперь не создать улучшенную модель, над которой Великий и Ужасный Гаррисон не будет иметь власти или какой бы то ни было возможности управления? Эти вопросы Крейг сейчас должен начать задавать себе – или полагать, что уже задавал – и таким образом, медленно, но верно, уже происходит превращение его собственных интересов в интересы Губвы.

Но, конечно, Крейг был только одной проблемой; есть и другие, гораздо боле важные. Гаррисон, например. Как быть с ним? Как организовать его убийство без прямой связи исполнителей с Хароном Губвой?

И тут же, словно сама мысль была этому причиной, телефон Губвы замурлыкал; на другом конце линии был Джонни Фонг, с тем, что могло быть решением проблемы его хозяина-альбиноса:

– Харон, на Гаррисона ведут охоту и другие!

– Кто? Сколько?

– Выглядят, как киллеры – Мафия, я полагаю. Трое, в чёрном седане.

– Они видели тебя? – розовые глаза Губвы широко раскрылись, в то время как его сердце билось всё чаще.

– Нет, Харон. Их интересует только Гаррисон.

Губва вздохнул, немного расслабился и сказал:

– Не суйся в это, Джонни. Следуй за ними, наблюдай, но не вмешивайся. Где ты сейчас?

– По-прежнему направляюсь на север, примерно в часе езды от Ньюкасла. Гаррисон остановился перекусить. Я вижу его отсюда, через стекло будки. Он ест на открытом воздухе, на солнышке, за деревянным столиком. Вокруг него много людей. Он, кажется, очень устал и проголодался. Он не завтракал в Лестере. И ещё, Харон…

– Да?

– Он снова изменился. Это Гаррисон, но не тот же самый Гаррисон. Этот не знает страха. В нём чувствуются высокомерие, сила и уверенность большой хищной кошки. Даже измученный, он выглядит опасным. Я – мастер боевых искусств, как ты хорошо знаешь, Харон, но даже я был бы осторожен с этим Гаррисоном.

– И правильно, – ответил Губва. – Да, это Гаррисон, Джонни, но это также человек по имени Вилли Кених. Когда всё будет сделано, я объясню – возможно. Но теперь тебе лучше пожелать этим собакам Коза Ностры большой удачи. Они преследуют оленя, чьи рога покрыты чистейшим ядом! Где сейчас люди Мафии?

– Стоят возле выезда с автозаправочной станции, тут же и закусочная. Они без пиджаков, облокотились на свою машину. Пьют пиво.

– Гаррисон знает, что они преследуют его?

– Он кажется озабоченным. Но не похоже, что о чём-то догадывается.

– И всё же заставляет тебя проявлять осторожность?

– Да… да, ты прав, Харон. В нём чувствуется напряжение. Он устал, но не может расслабиться. Даже ест быстро. Он желает скорее продолжить путь.

«Но куда?» – спросил себя Губва. – «В какое место Гаррисон собирается ехать? С какой целью?»

– Следуй за ними, – повторил он. – Куда они, туда и ты. Я не буду тебе звонить. Свяжись со мной, когда сможешь, – и положил трубку…

* * *

Филипп Стоун не присутствовал на телепатическом и гипнотическом допросе Вики Малер. Когда он проснулся, на этот раз без головной боли, он оказался один в комнате с двумя односпальными кроватями, креслом – и запертой стальной дверью. Помещение больше напоминало палату психбольницы, обитую войлоком, с крепкими стенами (металлическими, как он предполагал) под мягкой обивкой. В двери было маленькое зарешеченное окошко для наблюдения. Он колотил по этой решётке, пока ему не принесли завтрак; а вскоре после этого, когда он ещё не закончил есть, дверь отперли снова и втолкнули Вики Малер. Заодно принесли еду для неё.

Затем Стоун объяснил ей всё, и, после первоначального сомнения, она поверила ему и его заверениям в том, что теперь он сделает всё, что было в его силах, чтобы защитить её; хотя это может оказаться ему не по силам. Наконец, измученная морально и физически, она легла спать на свободную кровать. Стоун сел ближе к двери и стал прикидывать свои шансы за и против, всё больше распаляя свой гнев. В гневе Стоун имел репутацию очень опасного человека.

С тех пор время тянулось очень медленно. В полдень Вики проснулась, немного посвежевшая после сна, попросила у охранника за дверью воду для умывания, и тот выполнил просьбу. Им снова приносили еду, а в остальном предоставили самим себе. И, поскольку время им больше нечем было занять, медленно, но верно они оба изучили друг друга почти так же хорошо, как проштудированную книгу. И, поскольку их будущее представлялось настолько мрачным, что фактически у них не было будущего, они не скрывали друг от друга правду и говорили с удивительной откровенностью, какой не позволили бы себе при иных обстоятельствах.

Они говорили и говорили. Стоун поведал ей кое-что о своей жизни, любви и приключениях; она в ответ рассказала ему собственную такую непохожую биографию. Она сняла контактные линзы, чтобы показать ему золотое сияние своих глаз, теперь ослабевшее и меняющее яркость, напоминая лампочку накаливания, которая скоро перегорит. И, глядя на неё – её красивое лицо с эльфийскими чертами и идеальную фигуру, которую даже простая одежда не могла полностью скрыть, Стоун вдруг почувствовал волнение, какого не испытывал никогда прежде.

– Знаешь, – сказал он импульсивно, – это может показаться непочтительным – я имею в виду, что, возможно, я чувствую себя так потому, что ты, может быть, самая последняя женщина, с которой я когда-либо получу возможность поговорить – но…

– Да?

– О, чёрт, это не имеет значения, – он сердито пожал плечами. – Да, это не имеет значения. Проклятье, я втянул тебя во всё это. Я имею в виду, я… – он умолк.

– Что ты пытаешься сказать, Филипп?

Он вздохнул:

– Просто, что это едва ли кажется справедливым, вот и всё.

– Что не кажется справедливым?

– Твоя жизнь, моя. Твоя, потому что была… – он снова пожал плечами, – сурова с тобой. Моя, потому что…

– Да? – она снова подтолкнула его.

– … Потому что мне пришлось ждать её конца, чтобы встретиться с тобой.

Ей удалось слабая улыбка:

– Это не непочтительно. Я думаю, это очень мило с твоей стороны. И я знаю, что ты имеешь в виду. Я тоже чувствую себя совсем… совсем маленькой, я чувствую, что всё это слишком велико для меня, и что меня отбрасывает в сторону стремительным движением.

Гнев Стоуна – на самого себя – перехлёстывал через край. Он ударил кулаком по обивке стальной двери:

Я чувствую себя таким чертовски… бесполезным! Таким слабым!

– Ты, слабым? – она покачала головой. – Нет, в тебе есть большая сила. Это положение бессильного заставляет тебя чувствовать себя слабым. Вот я – слабая, и становлюсь всё слабее. Ты можешь сделать мне одолжение?

– Это в моих силах?

– О, да. Просто сядь рядом со мной и обними меня. В конце концов, у нас обоих есть только мы. Но это уже много. В течение долгого времени у меня не было и этого…

* * *

К полудню Гаррисон/Кених прибыл в Эдинбург, где «свита» его потеряла. Это было проделано умышленно, и ни один человек не справился бы с этой задачей лучше, чем бывший фельдфебель (шарфюрер СС) Вильгельм Клинке. Все, что ему нужно было сделать, это проехать пару раз на красный свет (светофоры на Принцесс Стрит, кажется, почему-то оставались переключёнными на красный дольше обычного), несколько раз резко свернуть и промчаться сломя голову через многоэтажную автостоянку. Гаррисон/Кених всё это проделал, припарковал автомобиль так, чтобы можно было немедленно уехать, вышел на открытый бетонный балкон и посмотрел вниз, на город.

Было много пробок. Никаких признаков серого «Ягуара» и чёрного седана. Было бы проще, если бы они были поблизости. Тогда всё бы закончилось – так или иначе – гораздо раньше. Он мельком видел седан последние несколько километров на автостраде и знал, почему его преследуют. Месть за Висенти. Его это не беспокоило; Кениг, как грань личности, был невозмутимым.

Он подождал, пока среднего возраста, упитанный парковщик поднимется по спирали пандуса, краснолицый и злой.

– Ты что творишь, что за хрень, придурок, чёрт тебя дери? – окликнул он. – А если бы сбил ограждение и оно бы грохнулось вниз? Разбил бы стекло какой нибудь долбанной машине и платил – здесь нельзя носиться как на гонках!

– Я приезжий, – сказал Гаррисон/Кених, позволяя своему немецкому акценту пробиваться как можно сильнее. – Мои извинения. Пожалуйста, примите это за ваши неудобства, – он достал хрустящую бумажку в десять фунтов.

– О! Гляди-ка! Ну и ну! Здорово! Какой добрый…

– Пожалуйста, не упоминайте о произошедшем. И послушайте, я не обижу вас, если попрошу оказать еще одну услугу? – и зашуршал второй десяткой между большим и указательным пальцами.

– О, да, конечно. Какую именно, сэр? – лицо толстого шотландца теперь расплылось в приветливой улыбке.

– Сначала вы могли бы послать кого-нибудь за несколькими бутербродами – с ветчиной, пожалуй – и, возможно, полным термосом кофе? Ах, да – ещё за сырым мясом, стейком, для собаки. Я собираюсь посидеть здесь час или два, может быть, вздремнуть в машине. Кроме того (он вынул третью десятку), я был бы очень признателен, если бы вы могли внимательно смотреть, не подъедут ли серый «Ягуар» и большой черный седан. В «Ягуаре» водителем китайский джентльмен. В седане трое мужчин, по-моему, итальянцы или что-то подобное. Средиземноморцы, в любом случае.

– О, вы правы, сэр – они все похожи. Э-э, они ваши друзья, эти господа?

– Нет, – Гаррисон/Кених улыбнулся, качая головой. – Нет, не друзья. Я хотел бы, чтобы вы мне сообщили, прежде чем впустить их сюда. Я был бы вам очень признателен. Я бы вам хорошо заплатил за беспокойство.

– Считайте, всё сделано, сэр! – воскликнул дежурный. – Вам не будут мешать, я прослежу.

– Danke Schön, – улыбнулся Гаррисон/Кених. – Я уверен, что вы сделаете всё от вас зависящее.

Прицепленный под приборную панель «Мерседеса» маячок Мафии продолжал посылать свои безмолвные сигналы, а находящийся менее чем в километре чёрный седан медленно пробирался по улицам города, возвращаясь по своему собственному пути, сокращая расстояние…

* * *

– Харон! – Голос сэра Гарри был более резким, чем альбинос когда-либо слышал. – Что происходит?

– Происходит? – Губва выругался про себя, что собеседник не выбрал более подходящее время, чтобы позвонить. Он и сам не знал точно, «что происходит» прямо сейчас. – Что вы имеете в виду, сэр Гарри?

– Ты отлично знаешь, что я имею в виду! Гаррисон пропал, Вики Малер тоже. Его слуги связались с местной полицией. Я узнал это от шефа. Он хочет получить ответ. Что я ему скажу?

Губва немного расслабился. Это было то, с чем он может разобраться.

– Ему ничего не надо говорить, – ответил он. – Или, если необходимо, скажите, что Гаррисон уже всё равно что мёртв.

– Объясни.

– Мафия ведёт охоту на него.

– Да?

– Чтобы отомстить за Висенти, помимо всего прочего.

– Висенти? Это Гаррисон виноват?

– Да, это он устроил.

Минута молчания, затем:

– А Стоун? Что с ним? Он забрал Малер и исчез.

– Да, и они останутся исчезнувшими – навсегда, – Губва подождал, улыбаясь во внезапно замолчавшую телефонную трубку. Он ясно понял по неспособности сэра Гарри сформулировать очередной вопрос, что тот был поставлен в тупик. – Вы же хотели, чтобы МИ-6 оказалась замарана, не так ли?

– Да, но…

– Ну, теперь вы это получите. Должно быть, Стоун получал деньги от Cosa Nostra. Вот что подумают. Он похитил эту женщину по приказу Мафии, как приманку для Гаррисона. Всё объяснят враждой между Гаррисоном и Мафией. Для доказательства у нас есть и братья Блэк, и заложенная ими в самолёт Гаррисона бомба. И Висенти, конечно, – и «самоубийство» Блэков, которое будет теперь выглядеть как попытка Мафии замести следы.

– Да, да, я согласен с большей частью. Но Стоун, работающий на Мафию – пожалуй, это немного чересчур.

– Неужели вы думаете, что МИ-6 честнее, чем ваша собственная команда? – Губва рассмеялся. – Ну, может быть, так и есть, но у них тоже найдётся грязное бельё, уверяю вас. Послушайте, как это звучит: тело Стоуна будет найдено в реке, с цементным грузом, и там будет достаточно улик, указывающих на попытку Мафии окончательно спрятать концы в воду. Поскольку вы будете заранее всё знать, ваше отделение окажется на высоте. Вы сами будете руководить расследованием. Самые основы МИ-6 пошатнутся. Ну, как это звучит?

Снова молчание, затем:

– Это звучит… здорово. И когда же всё это произойдёт?

– Это уже происходит.

– Сейчас? Но ты же говорил, что потребуется шесть недель!

– Я сказал, что не более шести недель. Я недооценил себя, вот и всё. Всё получилось само собой, быстро – и без осложнений. Вечером Гаррисон должен быть уже мертв, а завтра, как только рассветёт, вы будете знать, где начать искать тело Стоуна.

– Иисусе! – голос сэра Гарри перешёл в шипение. – Значит, у меня полно дел, а времени мало.

– Тогда давайте перестанем тратить время зря, – парировал Губва. – Я тоже очень занят, знаете ли.

– Согласен, только давай уладим кое-что. Важно, чтобы я узнал о смерти Гаррисона в ту же минуту. Я не могу начать действовать раньше, чем узнаю точно, но мне нужно будет выехать как можно быстрее. С этим будут какие-то проблемы?

– Никаких. Вы будете знать, что Гаррисон мёртв, через минуту после того, как я сам это узнаю. Это вас устроит?

– Да, вполне. Но, Харон?

– Да?

– Я отдал бы свою правую руку, чтобы знать, как тебе удалось всё это провернуть.

– О, я уверен, вы бы отдали, – Губва снова засмеялся. – Но это секрет!

Кладя телефонную трубку на место, Губва испытал соблазн прочитать разум сэра Гарри. Он решил этого не делать. Сейчас его мысли, должно быть, в хаосе; он мало что получит. Искушение появилось просто потому, что он почувствовал какое-то смутное подозрение в глубинах собственного разума, словно плохой вкус на задней стенке глотки. Сэр Гарри был, всегда был, наблюдательным человеком. Но Губва устал, и было ещё много дел. Лучше поберечь свои способности, держать их в резерве на случай в самом ближайшем будущем, когда их использование может оказаться важным.

Это было третьей ошибкой Харона Губвы и, наверное, самой большой. Первая была, когда он вообще заинтересовался Гаррисоном. Второй было причинение вреда, в любой форме, Вики Малер. Но эта? Небрежность к своему инстинктивному предчувствию в отношении ближайших намерений сэра Гарри… была началом конца.

На другом конце уже разорванной линии мысли сэра Гарри были отнюдь не хаотичными. Они были кристально ясными, какими бывали редко уже долгие годы. Губва предложил ему убить двух зайцев, но он целился ещё и в третьего.

Первым был Гаррисон, потому что на него уже был заключён контракт. Вторым – Лондонская Мафия, потому что, раздавив её, он прославится, и его положение ещё больше укрепится. А третьим был сам Харон Губва. Отчасти потому, что был заряженным пистолетом возле головы сэра Гарри – но в основном ради забавы…