Текст книги "Черви-Завоеватели (ЛП)"

Автор книги: Брайан Кин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

– Где находится обсерватория Гринбанка, – сказал Карл. – Мы несколько раз ходили туда на охоту. Тедди родом оттуда.

Сара удивленно подняла брови.

– Правда?

– Я родился в Гринбанке, – ответил я. – Я прожил там все свое детство, в маленьком домике с пристройкой к кухне. Конечно, его там больше нет. Старый дом сгорел много лет назад, а Гринбанк в наши дни стал намного больше. Но приятно знать, что город пережил наводнение и все еще там.

Сара нахмурилась.

– Не обижайся, но я бы хотела, чтобы его там не было. Мы застряли в обсерватории на две недели. Там возник какой-то странный культ. Они называют себя Бнай Элохим. Кажется, на иврите это означает «божественные существа». По крайней мере, так сказал их лидер. Я думала, что мы оставили сумасшедших позади, но я ошибалась. В наши дни они повсюду. Бнай Элохим не были похожи на Cатанистов в Балтиморе. Они не поклонялись морским чудовищам. Но они были такими же сумасшедшими.

– Как это? – спросил Карл.

– Они верили, что инопланетная раса сверхразумных генетиков из космоса создала людей, экспериментируя с ДНК приматов. И они настаивали на том, что летающие тарелки приземлятся в Гринбанке и спасут их, и что мы можем отправиться вместе с ними. Они сказали, что такое уже однажды случалось на земле и что инопланетянин по имени Ной спас всех на своем космическом корабле.

Я недоверчиво покачал головой.

– Они не пытались причинить нам вред, – продолжила Сара. – Во всяком случае, сначала. Мы знали, что они безумны, я имею в виду, сумасшедшие, но нам нужна была еда и топливо, а у них это было, и они были готовы поделиться. Там творились ужасные вещи. Инцест и, возможно, жестокое обращение с детьми, хотя мы не смогли это подтвердить. Но мы остались, отчаянные обстоятельства и все такое. Затем трое мужчин попытались...

Она вздохнула, закутываясь в свитер Роуз.

Я попытался успокоить ее.

– Послушай, тебе не обязательно говорить об этом, если ты не хочешь.

– Нет, все в порядке, – oна сделала глубокий вдох. – Трое из них пытались изнасиловать меня. Они пришли в мою комнату посреди ночи, и когда я проснулась, они склонились надо мной. Они прижали мои руки и ноги к кровати, и все трое были голыми. Я не помню их лиц, но все еще слышу их голоса, – oна сделала паузу. – Их голоса застряли в моей голове. У одного из них была очень волосатая спина, и у него была татуировка в виде змеи. Королевская кобра. Разве это не странно? Я не помню, как они выглядели, но помню это. Мне удалось освободиться, и я сломала одному из них нос, а другому – руку. Но у них было оружие, а мое лежало в углу комнаты, вне досягаемости. С таким же успехом оно могло быть и в Балтиморе. И я закричала, зовя на помощь. Мне на помощь пришли Саймон и Кевин.

– Саймон? – спросил Карл.

– Брат Корнуэлла, – напомнила она ему. – Они ворвались в комнату, и мужчины застрелили Саймона, пока Кевин уводил меня от них. Мы ничего не могли сделать. Они выстрелили ему в живот, и из него хлынула кровь. Он приложил руки к ране, и кровь начала пузыриться между его пальцами.

Она содрогнулась при воспоминании об этом.

– Саймон сказал нам бежать, что он их задержит. Но потом он погиб, вот так просто, и люди перепрыгивали через его тело. Кевин убил всех троих, когда они гнались за нами. Мы нашли Солти и Корнуэлла и добрались до вертолета, но едва-едва. Солти застрелил одного из охранников, и мы улетели.

Карл спросил:

– Пока вы были на горе Касс, вы не видели снаружи ничего похожего на этих червей?

– Нет, – сказал Кевин. – Вот почему я подумал, что, возможно, все странности были связаны только с океаном. Очевидно, я ошибался.

– Мы покинули обсерваторию, – продолжила Сара. – У нас было не так много топлива, но Корнуэлл изучал туристическую карту во время нашего пребывания. Он решил, что мы могли бы приземлиться в каком-нибудь месте под названием Лысый холм, если оно все еще находится над водой, укрыться в башне Рейнджеров и решить, что делать дальше. Но прямо перед тем, как добраться до Лысого холма, мы разбились на твоем заднем дворе.

– Любезно встреченные сумасшедшим старым Эрлом Харпером, – пробормотал я. – Пусть он сгниет на куски.

– Роуз не хотела бы, чтобы ты плохо отзывался о мертвых, – сказал Карл, – но, с другой стороны, она тоже не испытывала никакой любви к Эрлу.

– Кстати, кем он был? – спросил Кевин.

– Эрл? – я рисвистнул сквозь вставные зубы, откинулся на спинку стула и допил свой кофе. – Эрл был местным жителем. Тем, кого называют хорошим старым соседом, за исключением того, что в нем не было ничего хорошего. Он прожил в той лачуге всю свою жизнь, за исключением краткой службы в морской пехоте. Его выгнали примерно через два месяца после учебного лагеря. Так и не удалось выяснить наверняка, что он сделал, но я слышал, что он продолжал угрожать самоубийством и что он даже несколько раз порезал себе запястья; небольшие, поверхностные порезы, которые ни к чему не привели. По сути, он просто хотел внимания.

У нас с Карлом был друг по имени Хоби Кроули. Хоби курил всю свою жизнь и заболел раком легких около десяти лет назад. У него не было большой семьи, поэтому он зарегистрировался в больнице для ветеранов в Бекли. Там он умер, а теперь похоронен в Арлингтоне. Пока он был в больнице, Хоби встретил парня, который служил с Эрлом в армии, и Хоби рассказал нам об этом, когда мы с Карлом навещали его. По словам этого парня, подразделение Эрла устало от его фальшивых попыток самоубийства. Он все разрушал, и все расплачивались за его глупость. Их сержант сказал им, чтобы они сами разбирались с этим, так что они решили сделать это. Однажды ночью в казарме они все схватили Эрла, затащили в душ и порезали ему запястья по-настоящему. Вскоре после этого он вернулся сюда, жил со своими родителями, пока они не умерли, и с тех пор оставался там.

Он жил в основном на пособие, как и половина остального населения этого штата. Видите ли, в Западной Вирджинии не так много работы, если только ты не умеешь заниматься сельским хозяйством или чинить машины. Чем и занимался Эрл. Он чинил брошенные машины и продавал их за деньги на пиво, браконьерствовал на оленя, чтобы прокормиться. Он был типичным деревенщиной-реднеком. За исключением того, что Эрл был еще и сумасшедшим.

– Если он был таким сумасшедшим, как он прожил так долго? – спросил Кевин. – Я удивлен, что кто-то не попытался помочь ему, не отправил его в больницу. Или же не избавил его от страданий навсегда.

– О, люди пытались.

– Серьезно? – Кевин фыркнул. – Значит, недостаточно сильно.

– Роуз и я, и Карл, и большинство других людей в Панкин-Центре пытались помочь Эрлу в разное время. Но мы сдались. Это было все равно что кормить бездомную собаку. Ты сюсюкаешь с ней, пока она не укусит тебя за руку, а потом ты ее больше не кормишь. Шериф время от времени бывал у Эрла в течение последних десяти лет или около того, разъясняя ему то одно, то другое. Секретная служба даже однажды нанесла ему визит.

Кевин выпрямился.

– За что? Он был одним из этих параноиков насчет полиции или что-то в этом роде? "Сыновья Конституции"? Он опубликовал что-то угрожающее в интернете?

– Нет, ничего подобного, – усмехнулся я, – хотя меня бы это не удивило. Я знаю, что Эрл думал, что Тимоти Маквей заключил выгодную сделку; думал, что он настоящий патриот. И Эрл не знал бы, как пользоваться компьютером, если бы от этого зависела его жизнь

– Ну, а на что его проверяла Секретная служба?

– Моника Левински, хочешь верь, хочешь нет.

– Моника Левински? – Сара наморщила лоб. – Девушка, которая трахнула президента Клинтона в Овальном кабинете?

– Именно. Во время всей этой большой вони, когда Кен Старр расследовал дела Белого дома и все такое, Эрл убедился, что Билл Клинтон был антихристом. Сказал, что у него даже есть стихи из Библии, чтобы доказать это. Теперь имейте в виду, что до президента Клинтона Эрл клялся и божился, что это был Горбачев. Помните то родимое пятно на макушке Горбачева? Эрл думал, что это пятно скрывает номер зверя.

– Шесть-шесть-шесть, – прошептал Кевин.

– Об этом, вроде, сняли фильм? – спросила Сара. – "Предзнаменование"?

– Может быть, – сказал я.

Никогда особо не интересовался фильмами ужасов. Я был большим поклонником Джона Уэйна, Лорел и Харди. И несколько из...

Что-то с мокрым стуком шлепнулось в окно, и Сара отскочила от двери. Это был комок слизи, прозрачной и вязкой. Она прилипла к стеклу, как мокрота, и медленно начала стекать по стеклу.

Мы все четверо уставились на слизь, а затем друг на друга. В тишине мы услышали этот теперь уже знакомый шипящий звук – свист червя, и тоже где-то рядом. Мы с Кевином оба подбежали к окну, но туман скрыл все.

– Ты видишь каких-нибудь червей? – прошептал Кевин.

– Нет, – мое сердце колотилось в груди. Я повернулся к Саре. – Ты видела, как что-нибудь подошло к окну?

– Нет, там ничего не было. Только дождь и туман.

– Тогда, очевидно, они могут плеваться, – задумчиво произнес Кевин. – Может быть, эта слизь похожа на кислоту, или яд, или что-то в этом роде.

Я покачал головой.

– Нет, я прикаcался к этому, оно было у меня на пальцах, и ничего мне не сделало.

– Хотя, конечно, пахло ужасно, – добавил Карл, скорчив гримасу. – Воняло страшно.

– Так оно и было, – согласился я. – Как рыба и хлорка, перемешанные в блендере.

Мы прислушивались еще некоторое время, но шум не повторился, и больше не было нападений с плевками. Я занял место Сары у двери и продолжил свой рассказ.

– В любом случае, Эрл считал, что Билл Клинтон был антихристом, а до него им был Горбачев. Он решил, что родимое пятно на лбу Горбачева скрывает число 666. А до этого это были Генри Киссинджер и Рональд Рейган. Его проблемы с Секретной службой начались в середине слушаний по импичменту Клинтона. Однажды ночью Эрл появился пьяным на посту VFW^[30] в Льюисбурге, заявив, что, если Клинтона не остановить, Бог уничтожит Америку за ее безнравственность. Это вызвало несколько аплодисментов от закоренелых наркоманов Раша Лимбо^[31], которые там выпивали, но не более того. Тогда Эрл написал гневное письмо Клинтону и отправил его по почте в Белый дом. Он даже указал свой обратный адрес. Я не знаю наверняка, что он написал, но предполагаю, что он сделал несколько угроз, и я думаю, что они восприняли это всерьез, потому что однажды солнечным апрельским утром два черных внедорожника проехали через Реник, пересекли реку Гринбрайер и начали подниматься в гору к Панкин-Центру. Мы все посигналили друг другу, когда они проезжали мимо, потому что все знали, кто они такие. Это можно понять хотя бы по официальным правительственным номерам на автомобилях. Они проехали по грунтовой дороге вон туда, и восемь федеральных агентов постучали в дверь Эрла, нанеся ему не совсем дружеский визит. Я думаю, что, в конце концов, они решили, что он не представляет угрозы, потому что больше ничего не происходило. На некоторое время после этого Эрл успокоился, но вскоре пришел в норму. Он начал снова, когда Гор и Буш оказались в суде по поводу выборов, и несколько людей позвонили в Секретную службу, но они, должно быть, решили, что он безвреден. Просто много бредит.

– Вот же ж, – сказала Сара, – они пропустили этот звонок, или что?

– Конечно, пропустили, – кивнул Карл. – Эрлу сходили с рук подобные бредни, а мне приходится заполнять чертову стопку бланков и ждать три дня каждый раз, когда я покупаю новое охотничье ружье для сезона охоты на оленей. В этом мире нет справедливости.

Я улыбнулся Саре и Кевину.

– Не обращайте внимания на Карла. Он просто злится, потому что ему не продлили охотничью лицензию в прошлом году из-за его зрения.

– Это потому, что они свора идиотов, – oн нахмурился. – С моими глазами все в порядке, и я прекрасно вижу, чтобы стрелять.

– Я надеюсь на это, – сказал я. – Потому что что-то подсказывает мне, что будет много стрельбы, прежде чем это закончится.

Лицо Карла стало угрюмым и мрачным. Я никогда не видел, чтобы он выглядел старше, чем в тот момент. Или мог бояться еще больше.

После этого разговор стал спорадическим, мы продолжили говорить на другие темы, кроме погоды и того, что принесли с собой дожди. Мне очень нужно было покурить, и мне пришлось бороться, чтобы не заснуть. Я был измучен такой усталостью, которая пробирает до костей и вызывает зуд в глазах. Кофе тоже ничем мне не помог. Моя дочь Трейси привезла мне немного кофе и цикория, которые купила во время отпуска в Новом Орлеане. Я не прикасался к этой дряни, потому что она заставляла меня нервничать, и доктор сказал мне держаться от нее подальше. Но я, кажется, вспомнил, что в ней больше кофеина, чем в обычном растворимом кофе, и подумал, не мог бы я придумать какой-нибудь способ заварить его на нагревателе. К черту предписания врача. И я уже начал нервничать. Банка стояла внизу, в кладовке подвала.

Я схватил галогенный фонарик, включил его и открыл дверь, ведущую вниз, в подвал. Темнота встретила меня вместе со знакомым запахом. Эта влажная, рыбья вонь теперь стояла в моем подвале, хотя и более приглушенная, чем снаружи.

Я сглотнул, и вдруг Сара оказалась позади меня с пистолетом в руке.

– Нужна помощь? – спросила она.

– Конечно, – сказал я, немного слишком нетерпеливо. – Но давай будем осторожны. Ты тоже чувствуешь этот запах, не так ли?

Она кивнула.

– Ты думаешь, они внутри дома?

– Еще нет. Но, я думаю, они уже близко.

Мы начали спускаться, и мои суставы заскрипели вместе со старой деревянной лестницей.

Бетонный пол покрыл дюйм воды, и почти все, что не лежало на поддонах, теперь было разрушено. Забыв, что со мной была Сара, я выругался, а затем покраснел, когда она хихикнула.

Я обошел вокруг, направляя свет в углы и осматривая повреждения. В одной из стен из шлакоблоков появилась трехдюймовая трещина. Трещина тянулась по всей длине стены, от пола до потолка. Пол тоже был потрескавшимся, а стиральная машина накренилась набок. Я заметил, что бетон начал проседать.

Сара усмехнулась.

– Я надеюсь, у вас есть страховка от наводнения.

– Думаешь, они заплатят? – я попытался подыграть, хотя мое сердце ныло.

Повреждения были новыми, и накануне их здесь не было. С таким количеством воды, которая просачивалась внутрь, у меня был бы свой собственный крытый бассейн через нескольких дней. Потерю некоторых личных вещей, которые хранились внизу, тоже было трудно вынести – коробки с игрушками, оставшимися с тех времен, когда дети были маленькими, старые фотоальбомы и праздничные украшения. Все это было затоплено и повреждено. Текстовый процессор, который мне подарили дети, все еще был в безопасности, но стол из ДСП, на котором он стоял, начал раздуваться. Эта штука из поддельного дерева впитывает воду, как губка.

– Ты в порядке, Тедди?

– Да, со мной все в порядке. Просто это сводит меня с ума, вот и все. Кое-что из этого барахла было хламом, но многое из этого было незаменимым. Жаль, что у нас нет чердака, а только подвал.

Кроме трещин в полу и воды, я не видел никаких повреждений. Подвал все еще казался относительно прочным. Мы направились к погребу, который был отделен от остальной части подвала фанерными и панельными стенами и прочной деревянной дверью. Пол внутри погреба был просто грязным, и мне чуть не стало плохо, когда мы открыли дверь. Я ожидал, что посвечу фонариком на дождевого червя, торчащего из дыры в полу. Но все было чисто, и мы вошли внутрь.

– Итак, что нам нужно? – спросила Сара.

– Здесь внизу есть банка кофе с цикорием. Я просто хотел взять ее. В нем больше кофеина, чем в кофе, что мы пили.

– Тебе нужно было, чтобы я помогла тебе донести банку кофе?

– Нет, – признался я, понизив голос. – Мне нужно было, чтобы ты сходила со мной, потому что я напуганный старик, который не был уверен, что он найдет здесь внизу.

Сара улыбнулась и сжала мою руку.

– Все в порядке, Тедди. Не смущайся. Мне тоже страшно.

– Дело было не только в этом. Ты составляешь гораздо более приятную компанию, чем Карл или Кевин. Поэтому я позволил тебе пойти со мной.

Она рассмеялась, и подвал, казалось, осветился от этого звука.

– Ты мне нравишься, Тедди. Ты напоминаешь мне моего дедушку.

Я улыбнулся.

– Тогда он, должно быть, был замечательным человеком. И, как я уже сказал, ты очень напоминаешь мне мою внучку. Ты бы ей понравилась.

– Приятно быть здесь. После всего, что мы с Кевином видели, это кажется... нормальным.

– Ну, я тоже ужасно рад, что вы, ребята, здесь. Я имею в виду, я сожалею об обстоятельствах и о том, что случилось с вашими друзьями. Но ты не представляешь, как я благодарен за то, что снова нахожусь среди людей. Мне было так одиноко. Думал, что я, возможно, последний человек на земле.

Я прочистил горло, прежде чем она смогла ответить, и попытался сменить тему. Я посветил лучом фонарика на ряды банок. Роуз закатывала консервы каждую осень, с тех пор как мы поженились, и во время повального увлечения "Проблемой 2000" она консервировала еще больше, убежденная, что цивилизация рухнет, и у нас не хватит еды.

– Дело рук твоей жены? – спросила Сара.

– О, да. Роуз любила это делать. Нам всегда нужен был огород, просто чтобы она могла выращивать овощи каждую осень. Думаю, мы могли бы также взять с собой немного еды.

Я схватил банки, полные зеленых бобов, свеклы, клубники, гороха, капусты, кукурузы и тыквы, все выращенные в нашем саду, и яблочное пюре, приготовленное из фруктов, выращенных на дереве на нашем заднем дворе – дереве, которое теперь выкорчевали дожди. Банки, которые я взял у Дейва и Нэнси Симмонс, все еще были наверху, и я подумал, что они хорошо дополнят их. Я нашел кофе и цикорий и сложил все в картонную коробку. Сара опустила руку в корзину для картофеля и вытащила несколько штук, которые еще не сгнили, а затем схватила банку с полки и посмотрела на меня со смесью недоумения и отвращения.

– Это то, о чем я думаю?

– Оленье мясо, – я кивнул. – С отменного оленя, которого я подстрелил в прошлом году. Ты бы видела, сколько времени нам с Карлом потребовалось, чтобы вытащить его из леса. Не знаю, заметила ли ты, но мы не совсем весенние цыплята.

– Держу пари, ты устал, – сказала она и, как бы подчеркивая свою точку зрения, зевнула.

– Ты можешь вернуться наверх, если хочешь. Я закончу здесь, внизу.

– Я не против. Я могу подождать.

Я схватил еще несколько предметов, а затем мы пробрались по щиколотку в воде и поднялись обратно по лестнице. Луч фонарика начал слабеть, и я напомнил себе, что нужно сменить батарейки. Не хотелось бы остаться без света, если бы эти твари напали на нас ночью.

Смогут ли они проникнуть внутрь? – задумался я. Они, безусловно, могут достаточно хорошо прокладывать туннели; мы с Карлом видели доказательства этого. Но могут ли они прорыть бетонный пол? Я думал о том, что мы нашли в доме Дейва и Нэнси, вспоминая разрушения и то ярко-красное пятно крови на стене. Затем я вспомнил охотничий домик Стива Портера и пропавший дом Карла. Да, – решил я, – они действительно могли бы проложить туннель через бетон – или, по крайней мере, прорыть землю вокруг него достаточно, чтобы здание рухнуло.

Как защитить себя от чего-то подобного? Ответ был в том, что это невозможно. Нет никакого способа.

Поэтому я постарался выбросить это из головы.

Когда мы с Сарой вернулись на кухню, Карл снова взял на себя дежурство и рассказывал Кевину о том, как он покрыл ядовитым плющом каждый дюйм своего тела, когда валялся на его участке с Беверли Томпсон, когда мы были подростками. Они оба смеялись, а у Кевина по лицу текли слезы, когда он схватился за живот. Этот звук прогнал мои страхи прочь.

Я смастерил грубую систему фильтрации из бумажных полотенец и использовал ее для заваривания цикория. Это было отвратительно, вроде как пить горячую смолу, смешанную с кошачьей мочой, но Кевину и Саре, казалось, цикорий понравился. Карл сделал один глоток, скорчил гримасу и оставил свою кружку нетронутой.

Мы сошлись во мнении, что стоять у окна и наблюдать за происходящим практически бессмысленно. Темнота снаружи была подавляющей, и мы не могли видеть дальше, чем в нескольких футах за навесом для машины. Маленькие черви все еще были там, и я не мог поверить своим глазам, когда увидел, что их становится все больше. Теперь в большинстве мест они были глубиной в два фута, куча была такой высокой, что те, что лежали по краям навеса, вывалились на мокрую траву. Те, что были вокруг моего грузовика, поднялись по шинам и постепенно покрывали бампер.

– Если все когда-нибудь вернется на круги своя, – засмеялся я, – я соберу их и открою магазин наживки и снастей у реки.

– Нет уж, – сказал Карл. – После того, что мы видели сегодня, я больше никогда не наживлю на крючок ни одного червяка.

Я снова задался вопросом, откуда они все взялись и что могло гнать их на поверхность. Был ли я прав в своей гипотезе? Было ли это что-то хуже того, что мы уже видели?

Мы перешли в гостиную и еще немного поговорили, но зевки стали заразительными, и вскоре мы все уже протирали глаза. Измученные, мы согласились, что на данный момент мы, кажется, в относительной безопасности, и решили подробно обсудить наши планы побега утром и попытаться придумать какие-то другие варианты. Затем мы все разошлись на ночь. Карл занял одну спальню, а Сара – другую. Кевин растянулся на диване, и я устроил его поудобнее с помощью дополнительных одеял и подушек. Мы выставили дозор на всякий случай.

Карл отстоял первую смену, которая прошла без происшествий. Я сменил его в полночь. Я не хотел беспокоить Кевина, поэтому сидел на кухне и разгадывал кроссворд при мягком свете керосиновой лампы. Я все еще застрял на слове из четырех букв, обозначающем согрешение, что-то с "е" посередине, когда услышал тихий шепот фланели позади меня.

– Грех, – сказала Сара через мое плечо. – Г-р-е-х. Слово из четырех букв означает «согрешение».

– Хорошо, я понял, – прошептал я, ухмыляясь в свете лампы. – Я бы никогда сам не догадался. Пытаюсь уже несколько дней. Я очень рад, что вы, ребята, упали к нам.

Мы оба тихо рассмеялись, а затем по ее лицу пробежала тревожная тень. Она уставилась в окно, в сторону места крушения. Мы не могли видеть обломки. Было слишком темно. Но все равно они были там.

– Мне очень жаль, – сказал я. – Это была плохая шутка. Я, конечно, не имел в виду "упали".

– Нет, не извиняйся. Все в порядке.

Кевин в гостиной беспокойно заерзал на диване. Он позвал Лори, а затем повернул голову и снова заснул.

– Бедняга, – пробормотал я. – Он будет жить с этим всю оставшуюся жизнь.

Сара кивнула.

Несколько минут мы сидели в тишине, прислушиваясь к дождю, потому что больше прислушаться было не к чему, кроме случайного храпа Карла, плывущего по коридору, как призрак.

– Почему бы тебе не вернуться в постель, – мягко сказала Сара. – Я немного подежурю.

– О, все в порядке, – ответил я. – Я все равно не слишком хорошо сплю. Это из-за тяги к курению. Мне снятся кошмары.

– Я тоже не могу заснуть. Мне снились Солти, Корнуэлл и авария.

– Ну, тогда, я думаю, мы сможем составить друг другу компанию.

– Здесь тихо, – сказала Сара. – Можно было бы подумать, что шум дождя убаюкает нас, но это не так.

– В этом дожде нет ничего дружелюбного или утешительного, – согласился я. – Это неестественно.

– Так ты определенно согласен с теорией Кевина?

– Я еще немного подумал об этом после ужина. Я согласен, что эти события не были результатом глобального потепления или какой-то другой экологической катастрофы. Что касается книги заклинаний, которую он упомянул, я думаю, это возможно. В этом мире есть странные вещи. Мы все их видели. Восходящие к доисторическим временам. Люди в Библии практиковали черную магию. Я не претендую на то, чтобы понимать все в нашей вселенной, но я знаю, что есть вещи, которые наука не может объяснить. Называйте это паранормальным, или сверхъестественным, или как там еще, но оно существует. У моей матери была книга под названием "Давно потерянный друг". У многих людей в Аппалачских горах в прежние времена была ее копия. Это была книга заклинаний, но в основном безобидные вещи – как вылечить бородавки, дегельминтизировать скот и защитить себя от сглаза и тому подобное. Тогда люди, даже богобоязненные христиане, пользовались этим. Все, что я знаю, это то, что эта штука работала. Я помню, как однажды, когда я был маленьким, мы пошли рубить дрова. Мой дедушка поранил ногу топором, а бабушка закрыла рану руками, произнесла несколько слов из книги, прочитала молитву, и кровотечение остановилось – вот так. Это сработало. В наши дни нечасто можно увидеть это, потому что теперь все объясняется и лечится наукой. Может быть, именно поэтому мы сейчас в таком бардаке – из-за нашей зависимости от науки. Может быть, мы потеряли связь с чем-то другим. С нашей духовной стороной. Той частью, которая все еще верит в магию и нуждается в ней.

Сара ошеломленно уставилась на меня.

– Ну, Тедди, я не думала, что ты еще и философ.

Я тихо рассмеялся.

– Единственный в Панкин-Центре, если не считать молодого Эрни Уитта или Старика Хaубнера в Ренике, и он изменился с тех пор, как его лошадь ударила его по голове.

– И где они сейчас? – спросила она. – Эрни и Хаубнер?

Я пожал плечами.

– Ушли с Национальной гвардией. Может быть, мертвы. Я не знаю. Во время вашего путешествия из Балтимора сюда вы видели какие-либо признаки того, что наше правительство помогает людям? Поселения FEMA, палаточные городки или что-то в этом роде?

– Нет. Ничего не было. Там осталось не так уж много сухой земли, по крайней мере, в тех местах, над которыми мы пролетали. Как я уже говорила, только вершины гор. Все затоплено.

– И все еще идет дождь, – сказал я. – Думаю, это всего лишь вопрос времени, когда вода доберется до нас.

– Если только черви не сделают это первыми.

– Ну, я не думаю, что сегодня ночью что-то еще произойдет, но на всякий случай тебе следует немного поспать.

– Тебе это нужно больше, чем мне, – сказала она. – Почему бы тебе не лечь спать? Позволь мне взять это на себя?

– Нет. Если я сейчас лягу спать, то просто буду лежать и страдать от нехватки сигарет.

Она тихо рассмеялась.

– Я думала, что Солти был раздраженным, когда дело доходило до необходимости закурить.

Я перестал дышать. Во время своего рассказа Кевин упомянул, что Солти был курильщиком, но я совсем забыл об этом.

Могут ли быть сигареты снаружи?

– Я думаю, что они у него тоже закончились.

Я сидел на краешке стула, ожидая ее ответа.

– У Солти? О, нет. Мы совершили налет на заправочную станцию в Вудстоке, которая все еще была над водой, и он вытащил столько коробок, сколько смог унести.

– Хм. Повезло ему. Он думал наперед. Жаль, что я этого не сделал.

Я продолжал светскую беседу и старался не выдавать себя, не показывать, о чем я думал. Потому что то, о чем я думал, было не просто безумием. Это было прямо-таки самоубийство.

И я все равно собирался это сделать.

Я подождал несколько минут, а затем сказал:

– Прошу прощения, Сара, но мне нужно в уборную.

– Куда?

– Ну, просто выйти на заднее крыльцо. Не хочу пользоваться навесом для машины из-за червей на нем. Но заднее крыльцо находится достаточно близко к дому. Это должно быть безопасно.

– А ты не мог бы просто пописать в раковину или что-нибудь типа этого?

– В моем возрасте? Да, мне бы повезло, если бы я мог прицелиться так высоко. Кроме того, это просто совершенно антисанитарно.

– Ну, – неохотно сказала она, – просто будь осторожен. Я буду ждать здесь и стоять караулить.

– Ладно. Скоро вернусь. Это может занять у меня несколько минут. И не подглядывай. Не всегда получается так быстро, как когда я был моложе. Я думаю, что иногда он боится публики. Особенно если из окна на него смотрит симпатичная молодая женщина.

Она хихикнула.

– Я буду наблюдать через окно, выходящее на твой гараж. Как тебе это?

– Намного лучше.

Я надел дождевик и направился к задней двери. Туман был густым, и я не мог видеть дальше, чем в нескольких футах от дома. Я прислушался, но единственным звуком был шум дождя. Я проверил винтовку и убедился, что патрон в патроннике.

Сделав глубокий вдох, я вышел на крыльцо и закрыл за собой дверь. Снаружи было не просто темно. Это была обсидиановая тьма. Без электричества и света, со звездами и луной, скрытыми вечной дымкой, тьма была твердой вещью – живым существом. Казалось, она прилипла ко мне. В сочетании с туманом это делало видимость почти нулевой. Я нарочно забыл фонарик, потому что не хотел, чтобы Сара знала, что я делаю, и не хотел привлекать внимание чего-либо, скрывающегося в ночи. Теперь я мечтал о фонарике, о зажигалке, о чем угодно, лишь бы отогнать тьму.

– Тедди Гарнетт, – сказал я себе под нос, – ты чертов старый дурак, и тебя вот-вот убьют.

Я сошел с крыльца, и мои ботинки с хлюпающим звуком погрузились в грязь.

– Ну, я устал быть старым, а я всегда был дураком.

Я направился к месту крушения.

– И у меня все равно не так уж много осталось от жизни.

Капли дождя эхом отдавались у меня в ушах.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Я оглянулся на дом, чтобы убедиться, что Сара не наблюдает за мной из окна, но я едва мог ее разглядеть, даже с расстояния в несколько футов. Густой туман и темнота поглотили дом, как будто его никогда и не было. Я попытался вздохнуть, но комок в горле был слишком велик. Я не знаю, был ли я когда-либо в жизни так напуган, как в тот момент, но было слишком поздно. План уже пришел в действие.

Заставив себя успокоиться, я пробрался по грязи и направился прямо туда, где, по моему мнению, должен был быть сарай для инструментов. Мой план состоял в том, чтобы спрятаться за ним, спрятавшись от взгляда из кухонного окна (на случай, если Сара все еще могла видеть, что я задумал, даже сквозь туман). Затем я срезал путь через двор к полю.

Я прошел, может быть, еще футов двадцать-тридцать, когда понял, что понятия не имею, где нахожусь и в каком направлении иду. Как бы невероятно это ни звучало, я заблудился на собственном заднем дворе. Я прожил здесь добрую часть своей взрослой жизни, собственными руками построил дом и сарай, тысячи раз подстригал лужайку, но теперь это был чужой пейзаж. Я растерянно огляделся, ища что-нибудь знакомое, какой-нибудь узнаваемый ориентир. Но там ничего не было. Тьма и дождь поглотили все, и земля была вскопана червями.

Продолжая идти, я прислушивался в поисках какого-нибудь признака того, что черви поблизости, но все, что я слышал, был дождь, бьющий по моей шляпе и врезающийся в землю. Казалось, он становился сильнее с каждым вдохом, словно подпитываясь моим страхом. Я бродил в темноте, мокрый, холодный и испуганный.

Настойчивая тяга к сигаретам усиливалась с каждым моим шагом теперь, когда появилась возможность действительно получить его. Зависимость пересилила каждую унцию здравого смысла и инстинкта самосохранения, которыми я обладал, и единственное, что сейчас имело значение, это добраться до обломков вертолета и найти оставшиеся сигареты Солти. Я задавался вопросом, что бы я сделал, если бы добрался туда и не смог их найти, или, что еще хуже, если бы они были уничтожены при крушении. Я на мгновение подумал о том, чтобы развернуться и вернуться в дом, но потом выбросил эту мысль из головы. Я уже зашел слишком далеко, и мое тело гудело от обещания грядущей дозы табака. Если бы пришлось, я бы выследил червя, который сожрал Солти, разрезал бы его и выудил последнюю пачку из его брюха.