Текст книги "Тайны финской войны"

Автор книги: Борис Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Сталин на том же совещании остановился на первоначальной дислокации советских войск, двинутых против Финляндии:

«Правильно ли разместили наши военные руководящие органы наши войска на фронте? Как известно, войска были размещены на фронте в виде пяти основных колонн. Одна наиболее серьезная колонна наших войск – на Карельском перешейке. Другая колонна наших войск и направление этой колонны было северное побережье Ладожского озера с основным направлением на Сердоболь. Третья колонна – меньшая – направлением на Улеаборг. Четвертая колонна – с направлением на Торнио и пятая колонна – с севера на юг, на Петсамо».

Думаю, Иосиф Виссарионович не случайно назвал армии и оперативные группы колоннами. В начале войны он и руководители Красной Армии думали, что войска будут маршировать в колоннах победным маршем до Хельсинки и Ботнического залива, не встречая серьезного сопротивления.

«Правильно ли было такое размещение войск на фронте? – самому себе задавал вопрос Сталин. И отвечал на него с лукавством: – Я думаю, что правильно. Чего хотели добиться этим размещением наших войск на фронте? Если взять Карельский перешеек, то первая задача такая. Ведь на войне надо рассчитывать не только на хорошее, но и на плохое, а еще лучше предусмотреть худшее. Наибольшая колонна наших войск была на Карельском перешейке для того, чтобы исключить возможность для возникновения всяких случайностей против Ленинграда со стороны финнов».

О каких же «случайностях» думал всесильный диктатор? Неужто хотел убедить комбригов и комкоров, что финская армия в один прекрасный день могла двинуться на «колыбель Октябрьской революции»? В это они уж точно бы не поверили. И Иосиф Виссарионович намекнул, что вместе с Финляндией может оказаться кто‑то из великих держав:

«Мы знали, что финнов поддерживают Франция, Англия, исподтишка поддерживают немцы, шведы, норвежцы, поддерживает Америка, поддерживает Канада. Знаем хорошо. Надо в войне предусмотреть всякие возможности, особенно не упускать из виду наиболее худших возможностей. Вот исходя из этого, надо было здесь создать большую колонну – на Карельском перешейке, – что могло прежде всего обеспечить Ленинград от всяких возможных случайностей».

Еще одну задачу «большой колонны» Сталин определил так: постараться «разведать штыком состояние

Финляндии на Карельском перешейке, ее положение, ее оборону». Тут он опять слукавил. Чтобы провести такую разведку боем, совсем не надо было привлекать основные силы Ленинградского военного округа и создавать марионеточное финское правительство. Правда, Иосиф Виссарионович, как стратег, не мог не отметить, что войска на Карельском перешейке должны еще были «создать плацдарм для того, чтобы, когда подвезем побольше войск… они имели плацдарм для прыжка вперед и продвижения дальше» и «взять Выборг, если удастся».

Задачи второй колонны – группировки войск к северу от Ладожского озера – Сталин тоже определил как «штыковую разведку» и создание плацдарма для того, чтобы с подвозом войск «выйти в тыл линии Маннергейма». Точно так же, не балуя командиров разнообразием, задачи остальных колонн он охарактеризовал словами «разведка» и «создание плацдарма». Общий же замысел сводился к тому, чтобы «заставить финнов разбить свои силы. Резерв у нас больше, чем у них; ослабить направление на Карельском перешейке, в конце прорвать Карельский перешеек и пройти севернее – к Финскому заливу». Сталин, чтобы оправдать неудачу, пытался представить декабрьское наступление всего лишь как разведку боем. Таковым оно фактически и стало для советских войск, но размах подготовки и упорство действий показывает, что цели с самого начала преследовались гораздо более решительные.

Кроме того, из сталинской речи видно, что его преследовала идея двустороннего обхода и окружения противника. Войска на Карельском перешейке и севернее Ладоги должны были замкнуть кольцо вокруг главной финской группировки, оборонявшейся на линии Маннергейма. Правофланговым соединениям 9–й армии, двигавшимся на Торнио, ставилась задача соединиться с 14–й армией, наступавшей на Петсамо. Левофланговые же соединения 9–й армии должны были достичь города Оулу на берегу Ботнического залива и отрезать север Финляндии от юга.

Дислокация советских войск на 1800–километровом фронте от Баренцева моря до Финского залива была следующей. На крайнем левом фланге в направлении на Петсамо действовали 52–я и 104–я стрелковые дивизии 14–й армии. Еще одна дивизия этой армии, 14–я стрелковая, в боях так и не участвовала. Она охраняла берега Кольского залива от возможной высадки англофранцузского десанта, который мог бы прийти на помощь финнам. В северной Карелии на фронте в несколько сотен километров пытались перерезать Финляндию в самом узком месте три дивизии 9–й армии: 122–я, 163–я стрелковые и 54–я горнострелковая. На подкрепление им с Украины перебрасывалась 44–я стрелковая дивизия. Кроме того, в тылу, в районе Архангельска и на побережье Белого моря, находились части 88–й стрелковой дивизии, также имевшей задачу противостоять неприятельским десантам. Эта предосторожность была совершенно излишней. Трудно представить, что Англия и Франция рискнут отправить свой экспедиционный корпус так далеко от баз снабжения в скованный льдами беломорский порт.

Южнее 9–й действовали соединения 8–й армии. 155–я и 139–я стрелковые дивизии были объединены в 1–й стрелковый корпус, наступавший по направлению к железнодорожной станции Йоэнсуу. Важным железнодорожным узлом Лоймола должны были овладеть части 56–й стрелковой дивизии, дислоцировавшейся далее к югу. Наконец, по северному побережью Ладожского озера двигались 18–я и 168–я стрелковые дивизии вместе с 34–й танковой бригадой. Вскоре после начала войны они вместе с 56–й дивизией были объединены в 56–й стрелковый корпус. К линии фронта в полосе 1–го корпуса дополнительно выдвигалась 75–я стрелковая дивизия.

На главном направлении, против линии Маннергейма, наступала 7–я армия, которой до 7 декабря 1939 года командовал комкор В. Ф. Яковлев, а потом – К. А. Мерецков, ранее координировавший действия всех войск, вторгшихся на территорию Финляндии. В ее состав входили 49, 142 и 90–я стрелковые дивизии 19–го стрелкового корпуса и 43, 24 и 70–я стрелковые дивизии 50–го стрелкового корпуса, подкрепленные 1, 13, 20 и 35–й танковыми и 15–й и 35–й мотострелковыми бригадами и отрядом Карельского укрепленного района. Вскоре в бой вступили также 123, 138 и 150–я стрелковые дивизии и 40–я танковая бригада.

План операции 7–й армии предусматривал удары в двух расходящихся направлениях: на Выборг и на Кекс– гольм. Эти города рассчитывали «освободить» на 8– 10 день войны. Потом, по замыслу руководства Ленинградского военного округа, левофланговые соединения продолжили бы поход на Хельсинки, а правофланговые – на северо – запад, навстречу дивизиям 8– й армии.

1 декабря 1939 года, в 21 час 50 минут, ТАСС передало сообщение об образовании нового правительства Финляндии. На следующий день в советских газетах появилось сообщение о том, что согласно радиоперехвату «сегодня в городе Териоки (на Карельском перешейке. – Б. С.) по соглашению представителей ряда левых партий и восставших финских солдат образовалось новое правительство Финляндии – Народное правительство Финляндской Демократической Республики во главе с Отго Куусиненом. В тот же день «Правда» опубликовала обращение ЦК Компартии Финляндии, где, в частности, говорилось:

«Весь рабочий класс, крестьянство, ремесленники, мелкие торговцы и трудовая интеллигенция, т. е. огромное большинство нашего народа, нужно объединить в единый народный фронт для защиты своих интересов, а к власти необходимо выдвинуть опирающееся на этот фронт правительство трудового народа, т. е. Народное правительство».

В его состав вошли видный деятель ВКП(б) и Коминтерна Отто Куусинен (председатель «народного правительства» и министр иностранных дел), Маури Розенберг (министр финансов), Тууре Лехен, Армас Эйкия (министр земледелия), Инкери Лехтинен (министр просвещения), Пааво Прокконен (министр по делам Карелии). В первый же день своего существования «народное правительство» обратилось в Президиум Верховного Совета СССР с предложением об установлении дипломатических отношений между двумя странами. В тот же день в Кремле объявили о признании «правительства Куусинена» – собственной марионетки – в качестве полноправного субъекта международного права и установили с ним дипломатические отношения.

В годы перестройки советские историки выдвигали версию, что «правительство» в Териоках было образовано по инициативе финских коммунистов, а не по приказу Сталина. Но на самом деле тексты «радиоперехвата» и обращения составлялись не в Териоках, а в Москве, и редактировали их партийный идеолог Андрей Александрович Жданов и глава советского правительства Вячеслав Михайлович Молотов. На бумагах сохранились пометки, сделанные их рукой. Молотов, в частности, потребовал, чтобы упор в обращении делался не на поддержку Советского Союза, а на «восстание» против правительства в Хельсинки и на то, что «независимая и самостоятельная Финляндия возможна только в дружбе с СССР». В день начала войны он предупредил германского посла Шуленбурга: «Не исключено, что в Финляндии будет создано другое правительство – дружественное Советскому Союзу, а также Германии. Это правительство будет не советским, а типа демократической республики. Советы там никто не будет создавать, но мы надеемся, что это будет правительство, с которым мы сможем договориться и обеспечить безопасность Ленинграда».

Уже 2 декабря с «финляндской демократической республикой» был заключен в Москве договор о дружбе и взаимопомощи. Любопытно, что его проект был подготовлен НКИД еще 22 ноября. Согласно этому договору ФДР, ввиду близкого родства карельского и финского народов, передавалась вся территория Карельской Автономной Советской Социалистической Республики (70 тысяч кв. км), а СССР взамен получал 3970 кв. км территории на Карельском перешейке.

Ясно, что никакого восстания финских солдат и объединения вокруг «народного правительства» левых партий не было и в помине. «Финляндская демократическая республика» оказалась не более как пропагандистской декорацией. Согласно советской легенде Аксель Анттила стал командующим армией из солдат, восставших против «кровавой клики Маннергейма – Таннера», а между тем Финская Народная армия начала формироваться задолго до выстрелов у Майнилы и советского вторжения.

В роли «восставших солдат» выступали бойцы 1–го особого корпуса Народной армии Финляндии, который начал формироваться в Ленинградском военном округе еще 25 октября 1939 года, ровно за месяц до провокации в Майниле. В этот день согласно приказу наркома обороны СССР была сформирована 106–я стрелковая дивизия, которая незадолго до начала войны была переформирована в особый корпус с той же нумерацией. Обратим внимание читателя на то, что к тому времени в Красной Армии стрелковые корпуса носили нумерацию до 56–го. Его командиром и был назначен Анттила.

Почему корпус был назван особым? Потому что был сформирован из финского и карельского населения СССР. 23 ноября корпус переименовали в 1–й горнострелковый, а после вторжения Красной Армии в Финляндию назвали 1–м стрелковым корпусом Финской Народной армии, номинально подчинив его «правительству» Куусинена.

Первоначально корпус, вернее, его штаб находился в пригороде Ленинграда, где началось его комплектование финнами и карелами, жившими в Карелии. 27 ноября 1939 года – как раз в день сообщения советского правительства о «белофинской провокации» в районе Майнил – пришла директива штаба ЛВО о переброске корпуса в район города Пушкина. К этому моменту корпус имел в своем составе 4 стрелковых, а также артиллерийский и танковый полки. 10–12 декабря части корпуса совершили передислокацию в район Териоки, где находилось в тот момент «правительство ФДР». Чуть раньше, 8 декабря, 1–й горнострелковый полк убыл на север «для выполнения особого задания правительства». Он был направлен в район Петсамо (ныне – Печенга Мурманской области), который части 14–й армии заняли в начале декабря. К началу войны корпус состоял из 2 дивизий и насчитывал около 13 500 человек, а к 18 декабря – уже 18 ООО, причем пока подавляющее большинство бойцов и командиров составляли карелы и финны.

В феврале 40–го численность 1–го корпуса ФНА возросла до 25 тысяч человек в 4 дивизиях. Для пополнения его мобилизовали финское население Карелии и Ленинградской области. Однако финнов и даже людей с финскими фамилиями для укомплектования дивизий не хватало. Лиц с финским родным языком набралось, включая политических эмигрантов, не более тысячи человек. В результате в корпусе преобладали русские ингры – совершенно ассимилировавшиеся жители Ленинградской области финского происхождения, но по – фински уже не говорившие. Были и представители других советских национальностей, никакого отношения к Финляндии не имевшие и финским языком, разумеется, ни в какой мере не владевшие.

Мой покойный отчим, Олег Григорьевич Лемтюжников, вспоминал, как по улицам Ленинграда маршировали солдаты 1–го стрелкового корпуса Финской Народной армии. Выражались они исключительно «по матушке» и без всякого акцента. Ну а боеспособность корпуса, собранного с бора по сосенке, оказалась крайне низкой. Пара столкновений с «белофиннами» показала, что бойцы Народной Армии предпочитали сразу же «брать ноги в руки» и уходить в тыл. На фронт их поэтому старались не направлять. Берегли для так и не состоявшегося парада в Хельсинки. Ведь в декларации «народного правительства» провозглашалось: «Первому финскому корпусу предоставляется честь принести в столицу знамя Финляндской Демократической Республики и водрузить его на крыше президентского дворца, на радость трудящимся и страх врагам народа». Однако Финской Народной армии выполнить эту почетную миссию так и не довелось.

В связи с нехваткой «настоящих финнов» Куусинен, Анттила и бывший тогда членом Военного совета Северо – Западного фронта Жданов отправили в Москву телеграмму:

«Сталину, Ворошилову. Для пополнения Финской Народной армии просим разрешить провести досрочный призыв граждан карел и финнов в Карелии, Ин– германландии и Калининской области, подлежащих призыву осенью 1940 года. Кроме того, разрешить произвести в Карелии и Ингерманландии призыв карелов и финнов 1899 года и частичный призыв граждан, находящихся на спецучете (как потенциальные финские шпионы! – Б. С.).

Кроме уже утвержденного наркомом первого стрелкового корпуса в составе двух дивизий на Карельском перешейке просим утвердить с учетом дополнительного призыва:

а) формирование на участке 8–й армии в районе Суоярви одной стрелковой дивизии;

б) на участке 9–й армии в районе Ухта отдельного стрелкового полка;

в) на участке Петсамо – Торнио пограничной дивизии».

В январе 1940 года подразделения 5–го и 6–го полков ФНА впервые участвовали в частных операциях на участке 8–й армии. Командир 3–й дивизии, в которую они входили, отмечал, что противник в этих столкновениях понес большие потери, а подразделения народоармейских полков продемонстрировали высокую боеепособность. Однако в действительности в боях 28–29 января, когда на остров Лункулан – саари был брошен батальон 6–го полка, бойцы ФНА бежали с поля боя при первой же контратаке своих соплеменников. Нечто подобное произошло и с отдельным батальоном ФНА, действовавшим на фронте 9–й армии.

«2 февраля, – доносил комбат, – батальон занимал перекресток дорог у деревни Лендеры; в столкновении с белофиннами батальон потерял 11 чел. убитыми, 14 ранеными и 32 обмороженными. Противник оставил на поле боя 3 убитых. 13 февраля разведывательный дозор, высланный в направлении на Кухмо– ниеми, был уничтожен засадой противника, который потерь не имел».

После этого Анттила, заручившись поддержкой Ворошилова, отдал приказ: «По имеющимся у меня сведениям, со стороны командования соединений Красной Армии были попытки использовать части ФНА для решения частных боевых задач. Напоминаю, что части ФНА могут быть использованы «ТОЛЬКО ПО ЛИЧНЫМ УКАЗАНИЯМ НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ»».

С 1 февраля 1940 года командование частей и соединений ФНА получило разрешение: «Если в вашем распоряжении не окажется националов (лиц карельской и финской национальности. – Б.С), можно комплектовать и русскими». Фактически так и поступали уже с начала января, особенно в танковых и артилле – рийских подразделениях. Зачисляли не только русских, но и представителей других советских национальностей. Так, в списках стрелковых подразделений ФНА встречаются такие далекие от исконно финских фамилии, как Тажибаев, Полянский и Устименко. Поэтому 4 января 1940 года был отдан уникальный приказ:

«В части корпуса поступает пополнение самых разных национальностей. Этим могут воспользоваться в целях антисоветской пропаганды враги Советского Союза и Финляндской Демократической Республики. В целях конспирации приказываю: в частях, имеющих наибольшую прослойку бойцов и командиров нефинской национальности, присвоить бойцам и командирам финские фамилии».

Первым выполнили этот приказ начальник штаба корпуса комбриг Романов, ставший до середины апреля Райкасом, и начальник политотдела Терешкин – Тервонен.

Ускоренный рост численности личного состава корпуса привел к тому, что в 1–м стрелковом полку 1–й стрелковой дивизии из 2500 человек карелов и финнов стало примерно 75 %, во 2–м стрелковом – около 60 %, а в артиллерийском полку – чуть более половины. Заметим, что эта дивизия по планам советского политического руководства должна была первой войти в «освобожденные» Красной Армией Выборг и Хельсинки, чтобы продемонстрировать: Финляндию от ига клики Маннергейма – Рюти – Таннера освободили финские трудящиеся.

Трудности возникали и со знанием финского языка. Большинство бойцов и командиров ФНА знали его плохо или не знали вовсе. Так, командир 1–го полка, незадолго до этого вернувшийся из заключения майор Аланнэ, отдал 20 декабря приказ:

«Всем командирам подразделений выделить преподавателей финского языка, хорошо знающих русский и финский языки; организовать в подразделениях в вечернее время двухчасовые занятия по изучению финского языка, обратив внимание на команды, опросную и разговорную речь. С 21 декабря все команды подавать только на финском языке».

Естественно, за сутки языку не научился никто, и через день появился новый приказ:

«Несмотря на мой приказ о переходе подач команд и разговорной речи на финском языке во всех подразделениях полка, проверкой установлено, что командный состав этот приказ не выполняет. Категорически требую выполнения моего приказа и напоминаю, что за невыполнение приказов виновные будут подвергаться дисциплинарным взысканиям. Командный состав, не знающий финского языка, обязан иметь на руках выписки строевых команд и ими руководствоваться».

Ненамного лучше обстояло дело с обучением языку «родной страны» и в других частях корпуса. В связи с этим начальник штаба корпуса комбриг Райкас – Романов отдал приказание:

«Из доклада учителя финского языка явствует, что посещаемость занятий по изучению финского языка командным составом управления корпуса весьма низкая. Из 25 человек, изучающих язык, на занятиях зачастую присутствуют 3–4. Напоминаю, что изучение финского языка – не добровольное дело, а служба и посещение занятий является обязательным для тех лиц, кои не знают языка. Строго предупреждаю всех, что в дальнейшем на лиц, отсутствующих на занятиях без уважительных причин, буду накладывать дисциплинарные взыскания, вплоть до ареста. Занятия вести ежедневно по 2 часа для группы».

Только 21 февраля 1940 года, через 10 дней после начала Красной Армией решающего штурма линии Маннергейма, две дивизии ФНА, расположенные на Карельском перешейке, двинулись на фронт. 26 февраля один из полков получил важную боевую задачу: «Произвести очистку полуострова Койвисто от возможных белофинских банд». Однако выполнить ее народоармейцам так и не пришлось.

В начале марта соединения 7–й армии вышли на подступы к Выборгу. Штаб Северо – Западного фронта считал, что главный город Карельского перешейка можно занять в течение суток. Поэтому командующий Северо – Западным фронтом С. К. Тимощенко отдал приказ, запрещающий участие полков и батальонов особого корпуса в активных боевых действиях. Финскую Народную армию берегли для торжественного вступления в Выборг. 2 марта Анттила отдал распоряжение о подготовке для этого парада одного из ее стрелковых полков. Однако днем раньше подразделениям 2–й дивизии пришлось принять участие в бою: следуя по дороге, танкисты 1–й танковой бригады приняли бойцов ФНА за противника и открыли огонь. Правда, последние быстро ретировались, поэтому потери ограничились тремя ранеными.

Взять Выборг не удалось., 4 марта командующий Северо – Западным фронтом отдал приказ о совместных действиях лыжного батальона 1–й дивизии с 43–й дивизией 7–й армии, которая вела бои за остров Сунион – саари. Однако уже на следующий день этот приказ был отменен. Видно, посчитали задачу слишком сложной и опасной для народоармейцев.

Зато 9 марта особому корпусу было поручено вполне посильное задание: «Сбор трофейного имущества, оставленного белофиннами при отступлении, а также организация охраны народнохозяйственных объектов». Фактически в февральско – мартовских боях на Карельском перешейке от ФНА приняли участие только дивизион 1–го артиллерийского полка и полковая батарея 2–го стрелкового полка, оказывавшие с 6 по 13 марта огневую поддержку частям 43–й дивизии. За это время подразделения ФНА, если верить их донесениям, уничтожили несколько огневых точек и 2 танка противника, потеряв при этом 2 человек убитыми и 9 ранеными. Действия «финских» 5–го и 6–го стрелковых полков, входивших в состав 8–й армии, ограничились несколькими разведывательными поисками.

Несмотря на все попытки Кремля представить ФДР вполне дееспособным государственным образованием, в Европе сразу поняли, что к чему. Уже 3 декабря газета «Тайме» писала: «Целью его («правительства» Куусинена. – Б. С.)является превращение Финляндии в страну наподобие внешней Монголии». Тщетными были все усилия советской дипломатии: ни одна страна в мире, кроме упомянутой Монголии и в ту пору еще формально независимой Тувы, не признала «финляндскую демократическую республику». И в Финляндии, и в остальном мире отношение к «правительству» Куусинена было одинаковым: надо иметь дело с законным правительством, а не с марионеткой.

Непризнанное ни одной страной мира, кроме СССР, «правительство» Куусинена было фантомом. Фикцией было и его пребывание в Териоках – первом относительно крупном финском населенном пункте, занятом Красной Армией. Там прошло только единственное заседание – 1 декабря. А затем Отто Вильгельмович почти всю войну благополучно пребывал в советском Петрозаводске, глубоко в тылу. В Финляндии ему действительно делать было нечего.

Финский народ не признал сталинских марионеток. Даже сражавшиеся в 1918 году с Маннергеймом финны, бывшие бойцы Красной гвардии, теперь добровольно переходили в армию хельсинкского правительства. По всей стране происходил патриотический подъем. Война с СССР воспринималась народом как бо; >ба за свободу и независимость Финляндии. Сообщение же о создании «правительства» Куусинена было с возмущением воспринято как стремление СССР аннексировать всю Финляндию, превратив ее в одну из советских республик. Маннергейм в связи с этим заявил, что «единственной возможностью спасения является продолжение борьбы, в которой должны принять участие все жители страны».

Советским руководством в начале второй декады декабря были разработаны «Практические меры по созданию Народного Фронта на территории Финляндии», согласно которым в «освобожденных» от власти «белых» местностях следовало:

«1. Распространять декларацию Народного правительства, договор, заключенный между Финляндией («правительством» Куусинена. – Б. С.) и СССР, газету «Кансан валта» («Народная власть»), обращение ЦК Компартии Финляндии и другие коммунистические издания.

2. Выяснить настроения и острейшие нужды местного населения. В первую очередь рабочих и крестьян. Если белым удалось внушить части трудового народа такое предубеждение, что виновниками его страданий являются коммунисты или Советский Союз и Красная Армия, то надо немедленно принять особые энергичные меры (развернуть работу пропагандистов, распространять особые листовки, составленные с учетом условий данной местности, и т. д.) для того, чтобы как устными, так и печатными средствами пропаганды убедительно показать лживость демагогии белых.

В теснейшей связи с мероприятиями Народного правительства, уполномоченных по снабжению и других административных органов необходимо развернуть практическую работу по оказанию на первых порах помощи трудовому населению, находящемуся в наиболее тяжелом положении, поскольку нельзя забывать, что широкие массы трудового населения будут созда – вать свое мнение о новой правительственной власти прежде всего на основе того, как ее представители и вообще коммунисты с самого начала на деле заботятся об интересах трудового народа».

Далее предписывались мероприятия по организации на финляндской территории «народного фронта» с целью:

«1. Положить начало организованному массовому движению разных слоев трудового народа на основе программы Народного правительства.

2.  Выявить и выдвинуть активистов, пользующихся массовым влиянием и способных содействовать дальнейшему развитию движения Народного Фронта.

3.  Добиться образования влиятельного и работоспособного комитета единого фронта, поддерживающего Народное правительство из представителей разных групп, организаций и слоев трудового народа».

При этом собрание «народного фронта» должно было определить свою позицию по следующим вопросам:

«а). Осуждение бывшего режима и затеянной им войны;

б). Одобрение образования Народного правительства и его программы;

в). Целесообразность создания совместного фронта всех слоев трудового народа;

г). Какие наиболее неотложные меры необходимо в данной местности предпринять со стороны комитета Народного Фронта, местных органов управления и самого населения».

Любопытны функции, которыми собирались наделить комитеты:

«Комитеты Народного Фронта содействуют местным властям и органам коммунального самоуправления или же заменяют их, если в данной местности нет таких органов или же их надо устраивать, так как они находятся в руках врагов народа (без «врагов», ясное дело, никак нельзя. – Б. С.). При этом комитеты Народного Фронта должны сосредоточить свою деятельность прежде всего на оказании помощи нуждающемуся населению, организацию добровольной деятельности граждан для такой помощи (это словесное построение можно заменить одним понятным словом «раскулачивание». – Б. С.Л на первые необходимые работы по устранению вызванных войной разрушений и на содействии выдачи властям опасных для общества врагов народа».

Впоследствии они должны были выполнять роль «передаточных ремней между Народным правительством и широкими массами трудового народа».

Последним документом «народного правительства», опубликованном в советской печати, стало послание Куусинена наркому обороны СССР К. Е. Ворошилову в связи с 22–й годовщиной РККА. Отто Вильгельмович выражал уверенность в том, что «Великий Советский Союз обеспечит независимость нашей родины от всех империалистических акул и тем самым обеспечит и свободную мирную жизнь нашего народа. С помощью славной Красной Армии и Военно – Морского Флота СССР наш народ скоро добьется своего полного освобождения от варварского ига плутократической шайки Маннергейма – Рюти – Таннера, преступных провокаторов войны, подкупленных иностранными империалистами».

В январе – феврале была сформирована 4–я (пограничная) дивизия ФНА, охранявшая границу с Норвегией. Началось также формирование 5–й дивизии, но в связи с окончанием войны это соединение так и не было создано.

Вскоре после заключения договора о перемирии «правительство Финляндской Демократической Республики» было преобразовано в правительство Карело – Финской ССР, созданной из Карельской автономной республики и тех территорий, что были отторгнуты от Финляндии. Была расформирована и Финская Народная армия, так и не стяжавшая славы на поле брани. После окончания боевых действий ее бойцам была доверена почетная миссия. На Карельском перешейке и в Карелии они занимались сбором и захоронением трупов погибших советских и финских солдат. В начале июня 1940 года 1–й корпус ФНА был преобразован в 71–ю особую стрелковую дивизию, сформированную из финнов и карелов призывного возраста. Ее командиром был назначен все тот же Аксель Ант– тила, получивший звание генерал – майора.

После нападения на Финляндию Советский Союз был исключен из Лиги Наций. Еще 3 декабря постоянный представитель Финляндии в Лиге Р. Холсти направил генеральному секретарю Ю. Авенолю обращение финского правительства, в котором сообщалось, что Советский Союз разорвал договор о ненападении и неожиданно вторгся на финскую территорию. Финны просили созвать Совет и Ассамблею Лиги, чтобы осудить эту агрессию. Авеноль передал текст обращения Молотову и заявил, что будут проведены заседания Совета и Ассамблеи. 4 декабря Молотов ответил, что СССР не будет участвовать в заседаниях, поскольку не находится с Финляндией в состоянии войны, а, напротив, заключил договор о дружбе и взаимопомощи с «правительством Финляндской Демократической Республики». Эта пропагандистская уловка никого не могла обмануть. 13–14 декабря Ассамблея и Совет Лиги Наций одобрили резолюцию, где осуждалась советская агрессия против Финляндии и признавалось, что «Советский Союз своими действиями поставил себя вне Лиги Наций». За эту резолюцию проголосовало 7 из 15 членов Совета и 29 из 52 членов Ассамблеи.

Практических последствий – введения против СССР предусмотренных уставом Лиги санкций – это решение не имело. Москва не признала его законность. Однако резолюция Лиги Наций стала для Финляндии сильной моральной поддержкой. Общественное мнение западных государств было целиком на стороне финнов. Так, в США в ответ на вопрос, «на чьей стороне ваши симпатии в советско – финском конфликте», 88 % опрошенных поддержали Финляндию и только 1 % – Советский Союз.

Между тем боевые действия проходили совсем не так, как рассчитывал Сталин. Только на Крайнем Севере Красная Армия не встречала сильного сопротивления. Здесь одна усиленная финская рота никак не могла противостоять двум советским дивизиям. Финны в первые же дни эвакуировали порт Петсамо (Печенга). В дальнейшем они с боями отступили на 130 км южнее. Теперь от Красной Армии финские войска, численность которых увеличилась до усиленного батальона, отделяла тундра, где невозможно было вести крупномасштабное наступление. Да и в условиях полярной ночи, когда светлого времени всего полтора– два часа, много не повоюешь.