Текст книги "Фолкнер"

Автор книги: Борис Грибанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

Третий и четвертый рассказы любопытны тем, что в тех рискованных предприятиях, которые осуществляет бабушка Гранни, обманом добывая у янки мулов и потом продавая их тем же северянам, ее главным помощником становится Ринго, который оказывается сообразительнее, взрослее и умнее своего, белого сверстника Баярда. Так сама жизнь на глазах разрушает традиционное представление о негре как о низшем существе. Но старые нормы поведения, узаконенные кодексом Юга, остаются незыблемыми. В сцене в церкви, когда Роза Миллард в очередной раз раздает своим обнищавшим и голодным соседям добытые ею весьма сомнительным путем деньги, ее главный помощник Ринго, который ведет все бухгалтерские книги, тем не менее должен сидеть отдельно от всех на галерее для негров. Кстати сказать, и все поведение Розы Миллард в этой сцене является демонстрацией неприятия ею реального положения вещей – она живет в такой же нищей хижине, как и те люди, которых она одаривает деньгами, но держится она как владетельная герцогиня, раздающая милостыню крестьянам.

Нужно отметить, что в четвертом рассказе Фолкнер показывает, как война незаметно начинает разрушать кастовые барьеры, столь незыблемые в довоенном обществе Юга. Аристократка Роза Миллард, которая никогда в былые времена не пустила бы на порог своего дома Эба Сноупса, мелкого предпринимателя и мародера, теперь имеет с ним общие дела. Эб Сноупс, по существу, выступает как партнер Розы Миллард, ведь это он сбывает мулов, добываемых Розой Миллард обманным путем у войск, северян.

При этом бабушка Гранни пытается соблюдать видимость того, что былые моральные нормы поведения остаются незыблемыми. На глазах у Баярда и Ринго и при их активном участии она лжет и обманывает янки, но каждый раз после очередной операции она становится на колени, заставляет и мальчиков встать на колени и молится, прося бога отпустить ей содеянный ею грех. Так вырисовывается все увеличивающаяся пропасть между старыми социальными и религиозными формами и новой действительностью.

Через события и приключения семьи Сарторисов Фолкнер показывает общие судьбы потерпевшего поражение Юга – экономическое разорение, крушение старых норм социальной жизни, разброд и хаос, охватившие Юг. Победившие войска северян ушли, и если во время оккупации войсками янки мирное население было здесь в безопасности, то теперь потерпевшие поражение южные штаты терзают бандиты и мародеры, терроризируют вдов и детей, грабят и убивают беззащитных. Главарь одной из таких банд Грамби зверски убивает бабушку Гранни.

Следующий рассказ посвящен тому, как Баярд, потрясенный гибелью любимой бабушки, вместе с Ринго в течение многих недель, мокрые от непрекращающихся дождей, замерзшие, голодные, преследуют банду Грамби, чтобы отомстить за гибель Розы Миллард. В конце концов мальчики настигают Грамби и убивают его.

Возвращение измученных и повзрослевших Баярда и Ринго домой совпадает с возвращением с войны отца Баярда. С ним вместе возвращается и Друзилла, которая сбежала из дома, отрезала себе волосы, переоделась в мужское платье и сражалась бок о бок с Джоном Сарторисом.

Начинается новый период в жизни Юга, когда нужно залечивать раны войны, искать новые формы жизни. Проблемы этого нового этапа очень ярко и убедительно показаны Фолкнером в шестом рассказе романа. Полковник Джон Сарторис, Друзилла, Баярд, Ринго трудятся в поте лица, чтобы возродить к жизни разрушенную плантацию, выстроить новый дом. Это естественное стремление наладить мирную жизнь сталкивается с новыми тенденциями в жизни Юга, которым суждено было надолго определить здесь политический и нравственный климат.

Одна из этих сильных тенденций выражается в упрямом и слепом нежелании признать, что весь уклад былой жизни безвозвратно рухнул в результате войны и поражения, в стремлении сохранить старый, уже мертвый кодекс поведения довоенного Юга. Хранителями и непреклонными защитницами этих мертвых традиций выступают старые женщины, которых раньше Фолкнер обычно изображал с такой симпатией. Произошло это по той причине, что "мужчины сдались и признали, что они принадлежат Соединенным Штатам, но женщины никогда не капитулировали".

Эти старые женщины, живущие теперь в жалких лачугах, ведут себя так, словно они по-прежнему обитают в роскошных особняках, как будто не было Гражданской войны, как будто Юг не побежден и не опустошен. Эти женщины вступают в борьбу с молодой Друзиллой и в конце концов заставляют ее капитулировать перед традицией – ее заставляют вновь надеть дамское платье и вынуждают сочетаться браком с Джоном Сарторисом.

История свадьбы Друзиллы с Джоном Сарторисом самым причудливым образом, в излюбленной Фолкнером манере соединения трагического начала с юмористическим, переплетается в этом шестом рассказе романа с одной из самых сложных политических проблем послевоенного Юга, оказавшей тяжкие последствия на всю последующую жизнь американского Юга.

День свадьбы Друзиллы и Джона Сарториса совпадает с днем выборов в местные органы власти. Негры, бывшие рабы, в результате победы Севера в войне получили не только свободу, но и теоретически равные права с белыми. И вот теперь решается вопрос о том, как в действительности пойдет дальнейшее развитие политической жизни на Юге.

В изложении Фолкнером этих трагических событий явно видно его собственное, далеко не объективное понимание сущности событий. Фолкнер хочет дать понять, что если бы представители федерального правительства не вмешались бы тогда в политические дела Юга, не форсировали бы ход событий, то южане сами постепенно нашли бы приемлемое решение расовой проблемы.

Джон Сарторис видит источник всех бед в тех представителях федерального правительства, которые приехали сюда с Севера, чтобы обеспечить право негров на участие в выборах. В Джефферсоне, в частности, этими представителями федерального правительства, уполномоченными провести выборы, оказываются уже известные читателю по предыдущим романам Фолкнера Бердены, дед и брат Джоанны Берден, одной из героинь романа "Свет в августе". Они выдвигают на пост начальника городской полиции негра дядю Кэша, который до того, как ушел из города, чтобы присоединиться к войскам янки, был кучером.

Белые расисты исполнены решимости не допустить этого – в день выборов полковник Джон Сарторис убивает обоих Берденов и с револьвером в руке спрашивает у собравшихся негров, кто из них хочет голосовать. Потом он забирает урну и бюллетени и увозит их на свою плантацию, где белые расисты устраивают первую фальсификацию голосования. Так устанавливается образец беззакония и насилия, который будет действовать на американском Юге на протяжении многих десятилетий, до нынешнего времени. Так рождается современный Юг с его сегрегацией, насилием со стороны белых расистов.

Последний рассказ в романе – "Запах вербены" – является самым важным, ибо в нем Фолкнер устами своего героя Баярда Сарториса судит традиции старого Юга и выносит им недвусмысленный нравственный приговор.

В этом рассказе Баярду двадцать четыре года, он учится в университете, и он уже не мальчик, воспринимавший в романтическом ореоле собственного отца и все его деяния. Теперь в поступках отца Баярд распознает иное – "неистовое и грубое диктаторство и стремление подавлять", он видит у отца "в нетерпимых глазах… ту просвечивающую пленку, которая есть в глазах плотоядных животных и сквозь которую они смотрят на мир, который никогда не видят жвачные… которую я раньше видал в глазах людей, убивавших слишком много, убивших так много людей, что до конца своей жизни они никогда не будут в одиночестве".

Теперь Баярд понимает все, что происходит на Юге, осознает, чего стоит тот моральный кодекс поведения, который тяжким бременем ложится на плечи послевоенного поколения и будет давить на многие поколения, которые еще придут. Он готов к тому, что должно произойти, задолго до того дня, когда прискачет Ринго и сообщит ему, что отец убит. Он знал, что это когда-нибудь должно произойти, и он выработал свою моральную позицию. Он заранее знает, что не скажет своему профессору, что решил нарушить одну из самых заповедных статей кодекса чести довоенного Юга – кровной мести, он понимает, что профессор "слишком стар, чтобы держаться принципа перед лицом крови, воспитания и окружения". Он знает, что ему предстоит – отстоять свои принципы перед требованиями традиции, согласно которой он должен убить убийцу своего отца.

Знает Баярд и то, кто выступит олицетворением этих традиций, этих требований. По дороге в Джефферсон он представляет себе, как на пороге вновь отстроенного дома его ждет Друзилла с веточкой вербены, символом ее храбрости, в волосах и с пистолетами в протянутой руке. Друзилла видится ему "античной жрицей бога насилия".

Баярд скачет к родному дому, а в уме у него проносятся воспоминания, которые в ретроспекции должны объяснить причины, почему он исполнен решимости нарушить традицию, каковы моральные посылки, толкающие его пойти против кодекса чести. Он вспоминает о двух своих разговорах с Друзиллой.

Первый из этих разговоров произошел четыре года назад. Они гуляли с Друзиллой по саду вскоре после того, как на глазах Баярда отец чистил и перезаряжал свой револьвер «диллинджер», из которого он застрелил фермера, "почти соседа… который служил в первом пехотном полку, когда этот полк проголосовал снять отца с поста полковника, и мы никогда не узнаем, действительно ли этот человек собирался ограбить отца или нет, поскольку отец стрелял слишком быстро". Баярд видел также, как вдова этого человека, которой полковник Сарторис послал деньги, пришла к нему в дом и швырнула ему в лицо эти деньги.

В том разговоре в саду Друзилла доказывает Баярду, что у отца есть великая мечта и эта мечта важнее всех убийств и боли. Тогда Баярд говорит ей, что если кто-нибудь был одержим мечтой, так это Томас Сатпен. Друзилла возражает – мечта Сатпена касалась только его самого, а ее муж и отец Баярда "думает о всей стране, которую он старается вытащить шнурками от ботинок, чтобы жили лучше все люди, обитающие здесь, не только люди его круга или служившие в его полку, а все, черные и белые, женщины и дети, живущие там на холмах, у которых нет даже ботинок…".

"– Но что хорошего они могут получить от его благ, – спрашивает Баярд, – если они… после того, как он…

– Убил кое-кого из них? – перебивает его Друзилла. – Я полагаю, что ты включаешь в их число и тех двух саквояжников, которых он должен был убить, чтобы овладеть теми выборами.

– Это были люди, – говорит Баярд. – Человеческие существа".

И тут Друзилла излагает Баярду свою философию, старую как мир, к которой прибегали тираны испокон века, стараясь оправдать ею свои преступления против людей, против человеческой морали. "– Мечта – это не такая штука, около которой безопасно находиться, Баярд. Я знаю, у меня была однажды мечта. Это похоже на заряженный пистолет с курком как на волоске: если он долго на взводе, кто-нибудь пострадает. Но если это хорошая мечта, то она стоит того. В мире не так много хороших мечтаний и слишком много человеческих жизней. А одна человеческая жизнь или две дюжины…

– Ничего не стоят? – спрашивает Баярд, и Друзилла твердо отвечает:

– Да, ничего".

Вот с этой философией, оправдывающей убийство человека, не может согласиться Баярд, он уверен, что никакая мечта, никакая абстрактная идея не стоят одной человеческой жизни.

Вторая сцена в саду, которую вспоминает Баярд по дороге в Джефферсон, произошла через четыре года, за несколько недель до того вечера, когда Ринго прискакал в университет и сообщил Баярду, что его отец убит.

Баярд при этом вспоминает всю историю отношений отца с Редмондом, которая воспроизводит последний этап жизни фолкнеровского прадеда, – сначала дружба, партнерство в строительстве железной дороги, потом неприязнь, вызванная властностью полковника Сарториса и нежеланием прислушиваться к чьему-либо мнению, затем откровенная вражда, приведшая к тому, что Джон Сарторис лишил Редмонда партнерства в строительстве дороги, и в самое последнее время – соперничество на выборах в законодательное собрание штата. Баярд знал, что отец без нужды издевался над Редмондом публично, что он довел Редмонда до того, что тот, чтобы его не сочли трусом, должен будет прибегнуть к оружию. Это понимали и жители Джефферсона. Выражая их общее мнение, один из близких сторонников Сарториса говорит Ба-ярду: "Он должен был оставить Редмонда в покое. Я знаю, в чем корень беды: он вынужден был слишком много убивать, а это плохо для человека".

Вот об этом и говорил во второй беседе в саду Баярд Друзилле. Но Друзилла одержима своими собственными идеями. Она говорит Баярду, что есть вещи худшие, чем убивать или быть убитым. "Иногда я думаю, – говорит она, – что лучшее, что может быть с мужчиной, это любить что-нибудь, желательно женщину, любить очень сильно, а потом умереть молодым, потому что он верил в то, во что он не мог не верить, и был тем, чем он не мог не быть".

В усадьбе Сарторисов все происходит именно так, как представлял себе Баярд, – его там ожидают всадники из числа близких помощников отца, готовые тут же ехать с Баярдом во главе, чтобы быть свидетелями его мести, а на верху лестницы в свете, падающем из двери и окон, как на сцене, стоит Друзилла – воплощение тех сил, которые хотят заставить Баярда выполнить предписанный ему кодексом сыновний долг.

В эту ночь Друзилла торжественно вручает Баярду дуэльные пистолеты и в лихорадочном возбуждении говорит ему: "Как ты прекрасен – ты молод, тебе позволено убивать, позволено мстить, позволено взять в руки небесный огонь, который сразит Люцифера. Нет, это я, Я даю тебе этот огонь, я вкладываю его в твои руки. О, ты будешь благодарен мне, ты будешь помнить меня, когда я умру, а ты будешь старым человеком и скажешь себе: "Я вкусил все".

Наутро Баярд едет в город и безоружным входит в контору, где сидит с прошлого дня и ожидает его с пистолетом в руке Редмонд. Баярд должен пойти на это, рискнуть своей жизнью, иначе все будут считать его трусом. Редмонд стреляет в него, промахивается и, видя, что Баярд не стреляет, выходит, шатаясь, из конторы и уезжает навсегда из города. Так с опасностью для жизни Баярд бросает вызов традициям и побеждает. Один из приспешников полковника Сарториса, который как раз перед тем, как Баярд должен был войти в контору Редмонда, с возмущением бросил ему: "Ты кто? Или твоя фамилия не Сарторис? Клянусь богом, если ты не убьешь его, я это сделаю сам!" – теперь уважительно говорит ему: "Может быть, ты прав; может быть, в вашей семье достаточно убивали".

Так Фолкнер действиями своего героя развенчивает героическую легенду о прошлом Юга, показывает безнравственность и пустоту этих мертвых традиций.

В конце августа кончился срок его контракта с голливудской фирмой, и Фолкнер вернулся в Оксфорд. А в октябре он отправился в Нью-Йорк. Ему хотелось познакомиться с руководителями издательства «Рэндом хауз», договориться с ними о контракте на новый роман и получить под него аванс, повидать кое-кого из старых друзей. Здесь на одном коктейле он впервые после многих лет, прошедших с их последней встречи в Новом Орлеане, встретил Шервуда Андерсона и первым подошел к нему. Впоследствии Фолкнер вспоминал, что при этой встрече Шервуд «вновь показался мне выше, значительнее, чем все, что он написал. Потом я припомнил „Уайнсбург, Огайо“ и „Триумф яйца“ и некоторые куски из „Лошадей и людей“, и понял, что я вижу гиганта, живущего на земле, населенной в значительной степени – слишком значительной – пигмеями, даже при том, что он сделал всего два или, может быть, три жеста, присущих гигантам»,

13. Фермер

В ноябре 1937 года Фолкнер нехотя принял в Роуан-Ок студента местного университета, который уже второй раз умолял его дать интервью. Отвечая на вопросы, Фолкнер сказал, что новая его книга «Непобежденные» выйдет в феврале будущего года, что он уверен, что лучший его роман «еще не написан», что сейчас он работает над новым романом и никуда не двинется из Роуан-Ок, пока не закончит его.

В последних числах ноября Фолкнер отправил письмо Роберту Хаасу в издательство, где сообщал: "Я влез в роман. Он движется пока не очень быстро, но я надеюсь, что дело пойдет побыстрее и я смогу прислать его к первому мая, хотя и не могу поручиться, потому что у меня нет того покоя, при котором хорошо писать".

Его мучили боли в спине, по ночам они не давали ему спать, и он садился к письменному столу, заставляя себя работать.

На этот раз он опять, как и в романе «Столб», решил избрать местом действия романа не Йокпапатофский округ. Читатель застает двух героев нового романа – Шарлотту и Гарри – на пустынном в это время года побережье океана, в местечке, сильно напоминающем знакомую уже читателю Паскагулу. С первых же страниц у читателя возникает ощущение неестественности, необычности ситуации, приведшей сюда этих двух людей, мужчину и женщину, – что-то зловещее, предвещающее трагедию есть в их явной бездомности – они приехали сюда без всяких вещей, сняли у местного врача летний коттедж, женщина целыми днями сидит в дешевом шезлонге и смотрит на море, а мужчина бродит по пляжу, собирая топливо для очага. Врач сразу догадывается, что они не муж и жена. Это ощущение безнадежности, обреченности усиливается повторяющимся образом – "листья пальм издают дикие, сухие, злые звуки на фоне яркого блеска воды".

Работалось ему тяжело. Мешала не только боль в спине. Впоследствии Фолкнер бросил однажды загадочную фразу, что писал эту книгу, чтобы "укрыться от того, что мне казалось глубоким горем и разочарованием". События в семье тоже не способствовали плодотворной работе. В декабре муж Виктории бросил ее. Вся тяжесть ситуации легла на плечи главы семьи Уильяма Фолкнера. На протяжении этой тяжелой зимы он морально поддерживал Викторию, старался занять ее чем-нибудь – поручал ей перепечатывать на машинке свою рукопись, читал ей вслух, придумывал для нее кроссворды. Виктория потом говорила, что "он помог мне выжить". Находил он время и для других детей, играл с Джилл, с Малькольмом читал Дарвина и с увлечением обсуждал с ним проблемы происхождения видов и антропологии. Кстати сказать, этот интерес к антропологии, поощряемый отчимом, помог впоследствии Малькольму найти свое призвание в жизни.

Впрочем, дело было не только во внешних обстоятельствах, мешавших ему работать. Чего-то ему в этом романе недоставало. И вот, когда Фолкнер кончил первую главу, он, как рассказывал впоследствии, "неожиданно понял, что что-то упущено, что нужен контраст, нечто, способное приподнять эту тему, подобно контрапункту в музыке. Тогда я начал писать повесть «Старик» и писал, пока "Дикие пальмы" не созрели вновь. Тут я отложил «Старика» после первой главы и вновь принялся за "Дикие пальмы", пока эта тема опять не пошла на спад". Так, параллельно писалась эта необычная книга, состоящая из двух отдельных произведений, главы которых чередовались.

В таком виде Фолкнеру удалось издать эту книгу только один раз – первым изданием. Потом обе повести печатались отдельно, а Фолкнер с обычным для него равнодушием к судьбе уже написанной и вышедшей книги не настаивал на своем первоначальном замысле. А между тем такое разделение этих двух произведений разрушило мастерски сделанный роман, смысл которого читатель обнаруживал именно при параллельном чтении чередующихся глав, при сопоставлении двух сюжетов, призванных оттенять друг друга.

Решение Фолкнера отказаться в этой новой книге от жизненного материала Йокнапатофского округа отнюдь не означало, что писатель отказался от исследования проблем, которым были посвящены его главные произведения. Его концепция "естественного человека", нашедшая свое выражение в образах Дилси в романе "Шум и ярость" и Лины Гроув в романе "Свет в августе", получила в новой книге дальнейшее развитие. Рассказывая в "Диких пальмах" историю двух любовников, решивших нарушить естественные связи с обществом, более того, естественные законы человеческого бытия, а в «Старике» – историю простого и естественного человека, не оторванного от природы, Фолкнер исследует те явления в современном мире, которые делают человеческое общество противоестественным, ставят современного человека во враждебные отношения с его собственной природой и естественными условиями существования.

Из дальнейших глав "Диких пальм" выясняется история Гарри Уильбурна, скромного молодого человека, который в своем медицинском колледже вел, по существу, монашеский образ жизни. Едва добившись цели и став врачом, он встречает Шарлотту Риттенмейер, чужую жену, мать двоих детей, и между ними возникает любовь с первого взгляда, причем активным началом в этой любви выступает Шарлотта.

Почерпнутая женщиной из дешевых книжек романтизированная любовь представляется Шарлотте идеалом. Этот идеал в ее сознании отделен от своих корней, от естественных любовных отношений людей, для Шарлотты такая очищенная от всех якобы наслоений любовь – это бог, которому надо служить и который требует самопожертвования. Ради такой любви она бросает мужа и двоих детей.

Шарлотта убеждена, что цивилизация враждебна любви. Вторя ей, Гарри заявляет, что "в сегодняшнем мире нет места для любви". Из этого убеждения естественно вытекает вывод – ради идеальной любви следует отказаться от общества, уйти от него, жить только ради любви.

Однако читателю уже вскоре становится ясно, что Шарлотта и Гарри вовсе не противостоят современной цивилизации, культуре, как им это кажется, они оказываются воплощением этой культуры, они доводят до предела один из символов, которые их культура создала для подмены действительности,

Страшно другое – их романтизированная любовь, отделенная от человеческих отношений, противоречит природе, и поэтому она может привести только к разрушению, к трагедии. Так и происходит – Шарлотта беременеет, но она не хочет ребенка, и Гарри сам делает ей аборт, который оказывается неудачным, и она умирает.

Трагический смысл истории двух искушенных современных любовников приобретал особую остроту, когда вслед за каждой главой "Диких пальм" следовала глава другой повести – "Старик".

Рядом с реалистической историей двух современных людей, живущих в цивилизованном мире, оказывалась притча, начинающаяся словами: "Были однажды…" Более того, чтобы подчеркнуть, что это, притча, Фолкнер даже не дал героям этой повести собственных имен. Впоследствии он объяснял это следующим образом: "Для меня эта история была просто фоном, и они не нуждались в именах, они нужны были только как люди, делающие нечто противоположное трагедии Гарри и Шарлотты в другой истории. Мне казалось, что они не нуждаются в именах, что они не слишком важны".

Одним из главных героев повести «Старик» оказывается река Миссисипи. Отсюда и название повести, – Фолкнер объяснял: "Так называют эту реку негры, живущие около нее. Они никогда не называют ее Миссисипи или «река», а только так – Старик. Я понял, что это хорошее название для произведения". Для Фолкнера Миссисипи тоже была больше чем просто рекой. "Я знал эти места всю мою жизнь, – говорил он. – Эти места не так далеко от того города, где я родился и прожил всю свою жизнь… Я знаю эти места – каждую осень, сколько я себя помню, мы отправлялись туда охотиться на медведей и оленей, это близко от дамб".

Фолкнер хорошо помнил страшное наводнение на Миссисипи в 1927 году и избрал именно это событие фоном для своей притчи.

Главным героем повести стал Заключенный, 25-летний высокий мужчина с голубыми глазами, простой и простодушный человек. Он тоже, как и Гарри с Шарлоттой, жертва литературного романтизма. Он так верил дешевым детективным романам, что, следуя изложенным в них советам и описаниям, решил ограбить поезд, чтобы на эти деньги купить своей любимой девушке какие-то побрякушки. И когда это ограбление не удается и он попадает в каторжную тюрьму Парчмен, он так оскорблен невежеством сочинителей этих дешевых книжонок, что мечтает привлечь их к суду за обман.

И вот этого человека в числе прочих заключенных посылают во время наводнения спасать жителей. Он действительно спасает беременную женщину. В отличие от Гарри, врача, который делает любимой женщине неудачный аборт, не имеющий никакого опыта Заключенный успешно принимает роды.

Заключенный предстает в повести как естественный человек, и, когда обстоятельства заставляют, он борется со стихией, движимый самыми примитивными чувствами – желанием выжить и чувством долга.

Надо сказать, что, поставив перед собой в книге "Дикие пальмы" задачу исследовать проблему «естественного» человека и общества, которое нивелирует личность, Фолкнер не добился большого успеха. Как и во всех других случаях, когда он отходил от своего истинного материала – американского Юга, воплощенного в Йокнапатофском округе, – в ранних рассказах, построенных на европейском материале, в романе "Столб", – книга "Дикие пальмы" отмечена печатью условности, заданности схемы, а отсюда и известная «бесплотность» героев. Да и сама проблема «естественного» человека была в значительной мере проблемой для Фолкнера надуманной, искусственной, хотя она волновала писателя и он не раз к ней обращался.

Пока шла работа над "Дикими пальмами" и «Стариком», в феврале 1938 года вышли в свет «Непобежденные». Совершенно неожиданно эта книга помогла ему получить большие деньги. Голливудская фирма «Метро-Голдвин-Майер» приобрела право на экранизацию «Непобежденных» за 25 тысяч долларов.

Теперь Фолкнер мог купить давно облюбованный им участок земли, прилегающий к Роуан-Ок. Но у него были и более тщеславные планы. Он не хотел вкладывать деньги, оставшиеся от уплаты "Рэндом Хаузу" 20 процентов комиссионных и от уплаты налогов, в акции – ситуация на бирже в тот год была очень неустойчивой. Не хотелось также, чтобы эти деньги просто разошлись на обычные расходы.

Ему мечталось хоть в чем-то сравняться со своими предками – его прадед Старый полковник владел землей, дед тоже имел ферму, на которую иногда возили Билла, когда он еще был маленьким. Теперь и он мог себе позволить купить ферму. Кроме того, ему казалось, что благодаря ферме он будет ближе к земле, к природе.

Брат Фолкнера Джон вспоминал: "Билл сказал, что он всегда хотел иметь ферму, и спросил меня, если он купит ферму, соглашусь ли я вернуться в Оксфорд и управлять ею вместе с ним. Я ответил Биллу, что ничего не знаю про сельское хозяйство, на что он возразил, что вдвоем мы как-нибудь выучимся. Ему хотелось разводить мулов и выращивать достаточно кукурузы, чтобы прокормить их. Я ему сказал, что готов".

Джон, который до этого жил в Мемфисе и был профессиональным летчиком, действительно перебрался в родной город и занялся поисками подходящей фермы. Вскоре такая ферма нашлась – участок в 320 акров в 17 милях от города. Место это Фолкнеру понравилось. Понравилось ему наверняка и то, что владел этой фермой тот самый Джо Парке, который когда-то купил у отца писателя его городской дом, а теперь сын Марри Фолкнера мог купить у Паркса его родную ферму.

"Билл нашел там больше, чем просто ферму, – писал Джон Фолкнер, – он нашел там людей, о которых писал, обитателей холмов. Они гнали собственное виски из собственной кукурузы и не могли понять, кому какое до этого дело. Они не желали участвовать в выборах и решали свои споры сами".

Ферму он назвал Гринфилд-фарм. На холмах здесь росли красивые зелено-синие сосны, низину нужно было расчищать от кустарника и ив, чтобы выращивать здесь кукурузу. Джон предложил разводить коров, но сам владелец категорически отказался: коровы ему несимпатичны, он хочет выращивать племенных кобыл. И начал их приобретать. Купил он также подержанный трактор «фордзон» для того, чтобы выкорчевывать лес и вспахивать землю.

Ферма доставляла Фолкнеру множество удовольствий. Он почти ежедневно приезжал сюда по утрам, обсуждал с Джоном всякие далеко идущие сельскохозяйственные планы. Он даже попросил своего приятеля летчика пролететь вместе с ним над фермой, чтобы, как он выразился, "иметь полную картину того, что есть и как развивать ферму дальше".

Вообще в тот год ему ужасно нравилось разыгрывать роль богатого и хлебосольного хозяина. После одной охоты, с которой он привез подстреленного им оленя, Фолкнер надумал устроить в Роуан-Ок охотничий завтрак, пригласив всех местных друзей. Более того, он предложил, чтобы завтрак был костюмированным, и встречал своих гостей на веранде дома, одетый в старинный охотничий костюм. Тут же стояла Эстелл в котелке, маленькая Джйлл, а в центре этой группы красовалась монументальная фигура дяди Нэда в костюме, принадлежавшем когда-то Молодому полковнику, и с подносом в руках, на котором стояли рюмки с виски.

В то же лето Фолкнер затеял пикник на своей ферме с зажариванием туши бычка на вертеле. Пикник удался на славу.

Тем временем продолжалась работа над книгой "Дикие пальмы". Работа шла медленнее, чем ему хотелось, потому что мучили боли в спине. Ему сделали операцию, но неудачно, внесли инфекцию, потребовалось еще длительное и болезненное лечение.

Наконец в конце июня он отправил рукопись в издательство. А через несколько дней писал Бобу Хаасу: "Последние шесть месяцев я жил в таком странном состоянии семейных осложнений и осложнений с моей спиной, что я до сих пор не могу сказать про роман, хорош ли он или это полная чушь. У меня такое ощущение, словно я писал эту книгу, сидя по одну сторону стены, а бумага была по другую сторону, и моя рука с пером просовывается сквозь стену и я пишу не только на невидимой бумаге, но и в полной темноте, так что я даже не знаю, пишет перо по бумаге или нет".

Лето прошло Спокойно, на ферме вырос прекрасный урожай кукурузы. В сентябре должны были быть готовы гранки книги "Дикие пальмы", и Фолкнер решил работать над ними в Нью-Йорке.

Там он написал рассказ «Поджигатель». Этот рассказ знаменовал его возвращение к Сноупсам. Главным героем рассказа стал Эйб Сноупс, который уже фигурировал в романе «Непобежденные», где во время Гражданской войны он служил в отряде полковника Сарториса и занимался главным образом мародерством. Это он продавал мулов, которых путем обмана добывала у северян старуха Роза Миллард, и потом предал ее.

В новом рассказе, относящемся уже ко времени много после окончания Гражданской войны, Эйб Сноупс выступал в несколько новом обличье. Это бедный фермер-арендатор, скитающийся с одной плантации на другую, ожесточенный, упрямый, мстительный. За ним тянется мрачная слава поджигателя. В рассказе упоминается старший сын Эйба Флем, но он не играет в повествовании никакой роли. В центре рассказа младший сын, десятилетний мальчик, названный в честь бывшего командира отца Полковник Сарторис Сноупс.