Текст книги "Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба советской молодежи)"

Автор книги: Борис Солоневич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

За что?

Этот жгучiй вопрос сверлил мозг, когда в первый раз за моей спиной лязгнули запоры моей тюремной клeтки, и я остался один. Но когда немного остыли взвихренныя чувства, когда спокойная логика стала овладeвать теченiем мыслей, отвeт на этот вопрос я нашел без труда.

Я постарался стать на точку зрeнiя чекиста:

"Горячее, боевое время... Вездe возстанiя, заговоры, недовольство. Власть явно не справляется с жизнью. Голод. 137 Перебои снабженiя, разруха транспорта. Подавляющее большинство населенiя враждебно. Удержаться можно только терротом и вдобавок террором п р е д у п р е д и т е л ь н ы м, профилактическим. Не ждать ударов, а предупреждать их"...

И на фонe этих разсужденiй я постарался представить себe свою фигуру под углом зрeнiя того же чекиста.

"Скауты... Гм... Что-то явно не коммунистическое. Чорт знает, чему они там воспитывают дeтей, да юношей. Политическаго как будто ничего нeт, а все-таки... Лучше на всякiй случай прижать их...

Солоневич? Ага... Так... Так... Сокол, скаут... Не наш, ясно, не наш. А может и говорить, и писать, и стрeлять, и драться... Пользуется авторитетом и любовью молодежи... Ну, а если будут волненiя, можем ли мы быть увeрены, что он со своими ребятами станет на нашу сторону? Гм... Что-то сомнительно. А если есть сомнeнiя – давайте в порядкe профилактики снимем его со счетов, так, на всякiй случай... Не совсeм? Не удалось? Выскользнул из под пули?... Ну, так пока хоть годика на два. А там – увидим"...

Сколько десятков тысяч лучших русских людей были сломаны или истреблены послe такого приблизительно хода разсужденiй ЧК!

Но стоило ли рисковать своей свободой, своей головой, своей будущностью? Не правильнeе ли было бы при первых признаках гоненiй против нацiонально-мыслящей молодежи отойти в сторону и вести мирную спокойную жизнь?..

"Из-за чего ты ломаешь свою жизнь?" спрашивал голос логики.

"Стоит ли?"...

Нити души

Старыя, уже позабытыя, картинки всплыли в моей памяти... 1912 год. Нас, гимназистов, – пятеро. Всe мы охотники, футболисты и... немного хулиганы. Изрeдка до нас доходят волнующiе слухи в газетах о появленiи какой-то новой организацiи молодежи с лагерями, походами, играми в лeсу, рыцарскими законами, торжественной формулой 138 присяги... Что-то новое, свeжее, яркое чувствуется в этих отрывочных свeдeнiях...

Но вот нам удается, наконец, достать журнал для юношества – "Ученик". В нем уже есть болeе точныя свeдeнiя об устройствe патрулей, скаутских законах, и мгновенно создается 1 Виленскiй отдeльный патруль скаутов.

Не было ни руководств, ни книг, ни взрослых инструкторов, ни точнаго знанiя законов и программ скаутов, но мы поняли инстинктом своих молодых душ все свeтлое и привлекательное в скаутизмe: жизнь по рыцарским законам, служенiе Россiи и ближним, и стремленiе вперед...

И когда нам в первый раз случилось всeм патрулем принять участiе в тушенiи пожара, к утру – мокрые, грязные и измученные – мы были счастливы сознанiем, что скаутскiй долг выполнен.

Это же сознанiе окрыляло меня, когда мнe впервые удалось вытащить из воды тонущаго мальчика...

Девиз – "будь готов" вошел в нашу душу, как будто для него давно было готово завeтное, до тeх пор пустовавшее, мeстечко...

Скаутская семья

Годы жизненной борьбы, учебы, успeхов, неудач... И все это перевито близостью к скаутской семьe. Там радость переживалась вмeстe. Горе теряло свою остроту...

"Тот не может быть несчастен,

У кого патруль друзей..."

Усталым приляжешь к огоньку лагернаго костра... Шумит темный лeс. В неизмeримой высотe мерцают звезды... Мелькают веселые огоньки костра, озаряя знакомыя дружескiя лица, и теплая струя бодрости проникает в душу... Льются знакомые звуки скаутских пeсен, бодрых, ясных и благородных, и хочется жить и вeрить в жизнь... 139

Мы в поля свой путь направим,

У костров мы посидим,

Мостик сломан – мы исправим,

Старых встрeтим – пособим...

Идем по оврагам

Ускоренным шагом,

И вeтер флагом

Играет подчас.

Свeт солнца струится,

Бодрыя лица,

Весело птицы

Встрeчают нас...

Неужели согнуться?

И трудно сказать, что сильнeе всего поддерживало меня в тюремные дни и мeсяцы, в минуты унынiя и отчаянiя.

Может быть, эта вот преданность молодой семьe моих друзей, с которыми я был связан тысячами лирических нитей душевной спайки.

Может быть, сознанiе того, что молодежи нужна помощь в ея исканiях политических путей, в ея борьбe за свои идейныя и моральныя установки, и что я солдат общаго фронта.

Может быть, просто здоровое спортивное чувство состязанiя с сильным противником и нежеланiе признать себя побeжденным...

Трудно анализировать поступки и рeшенiя прошлаго, особенно когда они принимались в такое бурное время. Теперь, уже издали по времени, я думаю, что моими рeшенiями руководило не столько сознанiе политическаго долга и не столько даже эмоцiя какого-то подвига борьбы против совeтской власти, сколько просто здоровый сильный нацiональный инстинкт. Бeлой Армiи не было, но Бeлая Идея любви к Россiи оставалась неразрывно связанной с нитями души. 140

И, сопротивляясь совeтскому гнету и поддерживая в этом молодежь, -сохранялся какой-то душевный покой и чувство уваженiя к себe.

Сдаться – значило бы, прежде всего, плюнуть самому себe в душу...

Пружины моего "я" не были сломаны. И тюрьма только закалила их...

Как просто звучит: "П р о ш е л  г о д!..."

Год... 12 мeсяцев видeть синее южное небо, покрытым желeзным переплетом рeшеток...

Дни этого года шли с ужасающей медленностью, но когда он минул, казалось, что прошел какой-то миг кошмара и все было сном...

Послe настойчивых хлопот я был освобожден досрочно (начальник тюрьмы дал мнe, между прочим, такую характеристику: "тип, опредeленно, не преступный")...

И опять я в АРА, радушно принятый американцами, и опять со скаутами, в своей семьe.

Горе ослабeвшим!

Как прiятно свободным идти по знакомой улицe!..

– Борис Лукьянович! Вы ли это? – слышу я сзади удивленный голос.

Оборачиваюсь и вижу знакомое лицо старика Молчанова, очевидно, вернувшагося из ссылки. Мы сердечно обнимаемся.

Лицо старика было печально и утомлено, а бeлыя пряди сeдин его длинной бороды стали замeтны еще рeзче. Разсказав свои новости, я спросил:

– Что это у вас, Евгенiй Федорович, такой вид больной? Что-нибудь случилось?

– А вы еще не слыхали?

– Нeт.

– Аля недавно умер, – тихо сказал старик, опустив голову.

– Аля? Ваш Аля? Что с ним сталось?

– Да, вот, попал как-то под дождь, да еще ледяной вeтер. Промок, простудился и слег. Доктора нашли скоротечную чахотку. Мeсяц только и промучился бeдняга. 141

– Боже мой! Вeдь молодой организм!

– Эх, молодой! Знаете, Борис Лукьянович, нынeшняя молодежь слабeе нас, стариков. Вы вeдь помните, как ему приходилось работать в порту. Из послeдних сил. А питанiе-то какое было – черный хлeб, да и то не вдоволь. Семью выручал! Славный мальчик был.

Старик помолчал нeсколько секунд, и лицо его словно закаменeло в гримасe боли.

– Что-ж, видно, силы были подорваны, – словно справившись с самим собой, продолжал он. – Доктор так и говорил: исчерпаны запасныя силы организма. Нечeм бороться с болeзнью. Так и погиб...

Я молча пожал его руку.

– Ну, что-ж, Божья воля, – тихо сказал старик. – А о Николаe Александровичe, начальникe отряда на Романовкe, вы ничего не слыхали?

– В тюрьму новости не доходили. А что с ним?

– Едва, едва на тот свeт не попал.

– Как это?

– Под суд попал... Ба! Да вот и Ларочка. Она лучше меня эту исторiю знает... Это еще без меня было.

Навстрeчу нам дeйствительно шла помощница Владимiра Иваныча по работe с дeвочками, студентка Ларисса.

– Вы, Борис Лукьяныч? – радостно воскликнула она. – На свободe уже? Трудновато пришлось вам в тюрьмe?

– Пустяки! Скауты в огнe не тонут и в водe не горят. Разскажите лучше, Ларисса, что там с Николаем Александровичем вышло?

Лицо дeвушки сдeлалось серьезным.

– Что вышло? Да едва не погиб наш друг Багрeев. Если-б не депутацiя рабочих со слободки Романовки – не быть бы ему живым.

– А в чем его обвиняли?

– В полученiи взяток и вымогательствe.

– Не может быть? – поразился я. – Не похоже это на Николая Александровича. Да и он так скромно жил...

– Я тоже не повeрила бы, да на судe Багрeев сам признался. И даже открыто, без всякаго давленiя. 142

– Сам признал?

– Да, он так и сказал. Его спрашивает предсeдатель суда: "Брали взятки"? – "Брал", отвeчает. "Значит, признаете себя виновным?" А он этак спокойно и холодно: "Признаю"... Публика, знаете, так и ахнула. Мы всe так и замерли... Господи, думаем, – губит себя Николай Александрович. Вeдь под разстрeл попадет...

– А как же это вышло? Зачeм ему это надо было?

Для других

– А он в заключительном словe прямо сказал об этом. Ах, как это было сильно сказано! – восторженно воскликнула дeвушка. – Когда он говорил, так, знаете, зал притих, как... ну, как во снe... А он, вот, так выпрямился во весь рост и гордо и спокойно начал:

"По законам я – преступник. Но совeсть у меня чиста, и оправдываться я не собираюсь. Через мои руки проходила вся продажа нашего богатства за-границу. Через наше агентсттво все шло – начиная с реквизированных роялей, кончая хлeбом. И это в то время, когда народ умирает с голоду. Так вот, с этих иностранных капитанов, которые грузились в тайнe, ночью, чтобы никто не видeл, я и брал взятки за ускоренiе операцiй. Неужели перед этими скупщиками награбленнаго я буду считать себя морально виноватым? Куда шли деньги, спросили вы меня, товарищ предсeдатель? А это пусть скажет слободка Романовка, пусть скажут ребята, которым я помогал. Они знают, что всe эти деньги я отдал голодным и больным...

– И вы знаете, – волнуясь, продолжала Ларисса и глаза ея блестeли, -так, когда он замолчал, вдруг как грохнули апплодисменты – так всe и растерялись. А это в залe много рабочих со слободки было, и спортсменов и нас, скаутов – порядочно. Вeдь вы знаете, как Багрeева всe любят. Скандал вышел. Помилуйте – преступнику апплодируют. Ох, и злые же рожи были у судей!

А потом, через нeсколько минут выносят приговор: разстрeл... Всe так и ахнули...

– Так как же все-таки Николай Александрович вывернулся? 143

– Эту исторiю уже я подробнeе Ларочки знаю, – сказал старик. – Послe этого приговора на Романовкe волненiе поднялось. Митинг собрался. Мнe потом разсказывали рабочiе. Здорово настроенiе накалилось.

"Что-ж, кричали, парень наших дeтей подкармливал... Сколько лeт его знаем!.. Свой человeк! Как хлeб вывозить из голодной страны – так можно, а как дeтишек наших кормить, так – пуля? А еще пролетарскiй суд называется." Словом, страсти разыгрались. Депутацiю выбрали и в Исполком. Там крутили, крутили, успокаивали, успокаивали, но все-таки, знаете, неудобно – рабочая окраина требует – нельзя не считаться...

– Значит, смягчили?

– Смягчили. Десятью годами заключенiя замeнили...

– Бeдняга, – вздохнула дeвушка. – 10 лeт... Подумать только!

– Ничего, – сочувственно положил ей на плечо руку старый начальник. – Теперь вeдь жизнь путанная. Не просидит наш друг 10 лeт. Я увeрен, что года через 3 он будет уже на волe. Вот, дядя Боб только половину вeдь отсидeл. А вeдь его ЧК судила. Это много хуже, чeм суд. Ничего, Бог даст, скоро увидим его... и живого. Это только мертвые не встают, – тихо закончил старик, и лицо его выразило мучительную душевную боль.

Ларочка прижалась лицом к его плечу, и мы замолчали...

"Обезьянье средство"

Как-то поздно ночью я проснулся весь в поту. Голова гудeла и пульс бился лихорадочным темпом.

– Что за чорт, – подумал я. – Неужели я всерьез заболeл?

К утру стало хуже. Брат мнe поставил термометр, и когда я взглянул на него, мнe показалось, что я в бреду: столбик ртути стоял выше ста градусов. Я протер глаза. Что за чепуха?

– Ваня, Ваня, – позвал я.

Брат подошел к кровати.

– Слушай, братик, кто это с ума слeз: я или термометр? 144

Брат посмотрeл на термометр и засмeялся.

– Ты, ты, конечно. Тут, брат, градусы по Фаренгейту. Я, вот, сейчас переведу на Цельсiя.

Через минуту он подошел ко мнe с озабоченным лицом.

– Н-да... Неважно твое дeло.

– А сколько набeжало?

– Да за 40...

– Пожалуй – тиф.

– Да вeдь ты уже болeл?

– Ну так то – сыпным и брюшным. А теперь, значит, для полнаго комплекта и возвратный в меня влeз.

Мы шутили, но, к сожалeнiю, штука оказалась правдой. Пришедшiй днем врач опредeлил, дeйствительно, возвратный тиф.

Через нeсколько дней, благодаря хлопотам американцев, я был помeщен в городскую больницу.

Болeзнь шла, не затухая... Тиф во мнe чувствовал себя, как дома, и не поддавался леченiю.

Как-то вечером ко мнe подсeл старик-профессор.

– Крeпкiй вы человeк, т. Солоневич, – вкрадчиво начал он. – Вам, знаете-ли, нужно бы испытать болeе сильные методы леченiя, а то и так вы в недeлю З кило вeсу потеряли...

– Да я и не прочь. А развe у вас есть что-либо покрeпче?

– Есть-то есть, – как-то не очень рeшительно отвeтил он. – Мы недавно получили, но, вот, без санкцiи пацiента мы не можем...

– Если дeло только за этим, профессор, то я вам и руками, и ногами даю санкцiю. У меня машина крeпкая. Бог даст, выздоровeю, даже вопреки вашему леченiю.

– Так вы согласны?

– Совершенно единогласно.

С большой тщательностью мнe было сдeлано обильное внутривенное вливанiе какого-то средства, и, к общему удивленiю и радости, через нeсколько часов кривая температуры стала падать и дня через два я чувствовал себя здоровым, хотя и очень слабым.

– И до чего это, Иван Лукьянович, удивительно вышло, – радостно говорил этот старый профессор, 145 встрeтив на улицe моего брата. – Прямо, как в сказкe!

– Как так?

– Да, видите ли, мы только что получили из Америки это новое средство. Ну, а там, знаете, нeт совсeм тифа. Так до сих пор эксперименты там дeлались только на обезьянах. А из людей на вашем братe, собственно, первом в мiрe испытали это средство. И представьте себe, – восторженно закончил старичок, – и люди, оказывается, выздоравливают...

Меня долго потом дразнили "обезьяньим средством"...

Начало конца

Грозовыя тучи, давно уже скоплявшiяся над нашими отрядами, разразились, наконец ударом.

Всероссiйскiй съeзд Комсомола признал необходимым закрыть скаутскiя организацiи, "как идеологически несоотвeтствующiя коммунистическому воспитанiю совeтской молодежи" и создать свои отряды "красных юных пiонеров"...

В жизни скаутов наступал новый перiод, еще болeе тяжелый и отвeтственный, перiод борьбы за свое существованiе в атмосферe уже открытой враждебности и преслeдованiй...

Мое личное положенiе послe этого постановленiя было весьма опасным. Было ясно, что при первых же преслeдованiях скаутов (а что Комсомол постарается "выкорчевать гидру контр-революцiи" со всeм своим погромным жаром – было очевидно) прежде всего буду "изъят" я, уже находящiйся на учетe в ЧК, как "явный контр-революцiонер". При этих условiях оставаться в Одессe, недавно пройдя всe тюрьмы города, мнe было опасно. Больно было думать, каким непрiятностям могу я подвергнуть семью брата, тоже сравнительно недавно, вмeстe с маленьком сынишкой, проведшей мeсяца 3 в Одесской тюрьмe по подозрeнiю в "бeлогвардейском заговорe".

Нужно было уeхать. Севастополь давно уже звал меня к себe. Старая гроза там развeялась, старыя исторiи 146 забылись в бурe и пeнe событiй, и можно было надeяться, что там будет безопаснeе, чeм в Одессe, под "учетом" ЧК.

Много, много друзей пришло провожать меня на пристань, и когда между бортом парохода и берегом мелькнула полоска воды, когда затихли вдали сердечные голоса привeта и благопожеланiй, когда бeлый маяк Одесской гавани остался позади – сильно взгрустнулось... Жаль было покидать чудом найденнаго в водоворотe жизни брата, своих друзей и красавицу-Одессу, гдe было пережито так много и тяжелаго, и свeтлаго...

Но жизнь звала вперед...

Кому быть разстрeлянному, тот не потонет!

Раннее утро. Сeрая пелена тумана еще стелется по водe. Я стою у поручней и задумчиво смотрю на катящiеся водяные валы, с шумом разбивающiеся о борт. Вот на валу какой-то обломок. Волна покачивает его и вдруг, подхватив на свой пeнистый гребень, перекидывает дальше.

"Так и моя жизнь, думаю, я волны разбушевавшейся стихiи бросают меня из стороны в сторону, и вeтры гудят над моей головой. Разобьет-ли меня о скалы эта буря или суждено мнe выплыть живым на мирный берег? Бог знает"...

Внезапно раздавшiеся шум и крики вывели меня из философской задумчивости.

Я глянул вверх, на капитанскiй мостик. Там с блeдным лицом, освeщенный первыми лучами восходящаго солнца, стоял вахтенный и дрожающей рукой показывал на воду.

Я посмотрeл по этому направленiю, и сердце замерло у меня в груди...

В нeскольких метрах от борта скользила мимо нас, словно какое-то морское чудовище, черная желeзная спина пловучей мины...

Ея круглая поверхность чуть блестeла в первых проблесках зари, на страшных отростках-щупальцах висeли зеленыя змeи водорослей, а свeтлыя и прозрачныя 147 волны с бeлыми гребнями, как бы шутя и играя, ласкали ея стeнки.

– Вот она, смерть!..

В теченiе нeскольких секунд никто не мог шевельнуться и вздохнуть. Сердце, казалось, перестало биться, и вся жизнь сосредоточилась в зрeнiи.

Задeнем-ли?.. Уйти уже нельзя: махину парохода не повернешь, как игрушечный кораблик. А заряд мины разсчитан для взрыва могучаго броненосца. Что останется от нас?!

Задeнем ли?..

Миг... и мина, так же спокойно и важно покачиваясь, медленно прошла мимо борта... Вздох облегченiя вырвался из груди всeх.

Зазвенeли звонки машиннаго телеграфа, и пароход стал медленно поворачивать. Держа мину под неусыпным наблюденiем полудюжины биноклей, мы подошли к ней на разстоянiе 50 метров.

– "Пли!" – раздалась команда на кормe, и прогремeло нeсколько винтовочных выстрeлов. Оказывается, на борту было нeсколько солдат с винтовками, и мину рeшено было потопить.

Выстрeлы гремeли.

– Довольно, довольно! – отчаянно кричал в рупор капитан. – Мина потонет и так, если хоть одна пуля попала. Подождите, не стрeляйте!

Но его совeт опоздал. Грянуло еще нeсколько выстрeлов, и вдруг высокiй пeнистый столб воды поднялся вверх. Страшный грохот прокатился по поверхности моря, и громадная волна качнула наш пароход. Туча водяных брызг залила нашу палубу, и когда она разсeялась, поверхность моря была пустынна. Мины уже не было...

– Да это вeдь дeло обычное, – радостно взволнованным тоном, жестикулируя, разсказывал вахтенный на мостикe. – Это все минныя загражденiя времен мiровой войны. Буря сорвет вот этакую сволочь и катает себe по волнам. Наткнешься, и аминь. Вeдь в двух метрах от борта прошла, проклятая.

– А почему она не сразу взорвалась? – спросил кто-то снизу. 148

– Да видно, не попали сразу в запал. Она бы и так от пробоин затонула, а то, вот, осколком кого-нибудь по черепу могло садануть... Ну, да развe эти ребята выдержат! Они в мину, как в медвeдя стрeляли. На совeсть... Ну, все-таки пронесло и то – слава Богу!

И "совeтскiй красный моряк" снял фуражку и с глубоким чувством... перекрестился.

Я посмотрeл на море, по которому спокойно и лeниво шли валы волн, на вырисовывавшiеся вдали в розовом туманe утра скалистые берега Крыма и улыбнулся.

Судьба! "Кысмет", как говорят турки... 149

>>>>>>

Часть Глава III>

На борьбу с судьбой

Иди – пeсни пой,

И гляди вперед

Ясным соколом...

В подпольe

Взгляд с политических высот

Гдe-то в Москвe, на многолюдном съeздe комсомольцев, поздно ночью, послe горячих докладов "с мeст" о незатухающей работe скаутов, о рядe неудач в "освоенiи" этой "чуждой коммунистической идеологiи" организацiи, взметнулся, наконец, лeс голосующих рук, и легальное существованiе скаутов было прекращено.

Читателю, не вполнe ясно представляющему себe совeтскую дeйствительность, будет, вeроятно, не вполнe понятно, почему коммунисты подвергли гоненiям скаутскiе отряды, далекiе от политики, казалось бы, цeнные в любом государствe.

Чтобы помочь читателю уяснить положенiе скаутской организацiи в этот бурный перiод, я на секунду прерву боевой ритм моего разсказа небольшим политическим обзором.

Совeтскiй строй, представляющей собой небывалый в исторiи мiра аппарат давленiя, не разрeшает существованiя никаких организацiй, кромe коммунистических или находящихся под их непосредственным руководством (хотя бы и завуалированном). В СССР не только матерiальная жизнь человeка сжата жестокими тисками полуголоднаго существованiя, но и интеллектуальная и моральная сторона этой жизни может развиваться только по путям, одобренным коммунистической партiей. 150

Естественно, что всякое, хотя бы и небольшое, объединенiе людей на почвe интересов, хотя бы и не враждебных власти, но стоящее внe обще-государственной и партiйной системы, разсматривается, как чуждое, не "свое". А в СССР, в его внутренней политикe, царит лозунг: "кто не с нами -тот против нас". И понимается этот лозунг со всей фанатичной безпощадностью. Или – или. Аполитичности – нeт мeста.

Отсюда понятно, почему скаутская организацiя так же, как и сокольская, не бывшая коммунистической ни по своей идеологiи, ни по подбору руководителей и молодежи, цeликом вошли в разряд "контр-революцiонных сообществ".

Много общественных организацiй прекратило свое существованiе с приходом власти совeтов. Наиболeе счастливыми из всeх организацiй молодежи оказались чисто спортивныя, с их сравнительно узкими задачами физическаго развитiя и спорта. Онe просто перемeнили свои названiя, использовав для этого все многообразiе слов: "пролетарскiй", "красный", "трудовой", "ленинскiй", "революцiонный", продолжая свою дeятельность, поскольку общiй голод позволял это.

Но всe группировки, основанныя, хотя бы и не на враждебных, но "чуждых" коммунизму идеях: "Сокол" – с его идеей нравственнаго и физическаго воспитанiя славянских народов, "Маккаби" – с его идеей сiонизма и, наконец, скауты – с их братством молодежи на почвe служенiя Богу, Родинe и ближним – всe эти нацiоналистическiя организацiи стали преслeдоваться.

В отношенiи к скаутам у Комсомола нашлось, кромe общеполитических причин непрiязни, еще и личное, так сказать, соперничество в отношенiи влiянiя на молодежь.

Это соперничество появилось не сразу.

В 1921-23 годах Комсомол переживал очередной перiод своих затрудненiй, или, как принято красиво выражаться в Совeтской Россiи, "болeзней роста". В эпоху гражданских войн политически незрeлая молодежь, которая вeрила в яркiе лозунги и широкiя обeщанiя прекрасно поставленной пропаганды, питала ряды Комсомола 151 притоком новых сил. Но когда в первые же мирные годы контраст между теоретическими установками и обeщанiями власти и безпросвeтной и мрачной дeйствительностью сдeлался совсeм уж очевидным, русская молодежь, с характеризующей ее высотой идейных запросов, рeзко отшатнулась от зазыванiй Комсомола.

В тe времена аппарат совeтской власти еще не научился так, как теперь, заставлять силой экономическаго давленiя принимать участiе в своей работe. Тогда еще званiе комсомольца не несло с собой громадных матерiальных и карьерных преимуществ.

В итогe, приток новых сил прекратился, и комсомол стал хирeть.

В помощь ему выступил организацiонный опыт старшаго поколeнiя. Если для партiи была успeшно создана смeна, в видe КСМ, то кто, собственно, мeшает самому КСМ создать себe по такой же схемe младшую ступеньку? И оттуда организованным ("нормированным") непрерывным потоком лилась бы струя "новой смeны", изолированной в процессe своей "проработки" от всяких тлетворных влiянiй и воспитанной на всe 105 процентов на принципах совeтской государственности – "Ура!" "Единогласно!" и "Вгрызайся, куда указывают!"

Итак, Комсомолу было дано заданiе родить себe дeтище. Так как по своему мужественному характеру КСМ не мог считать себя вполнe подготовленным для выполненiя таких, все-таки деликатных, функцiй, то вожди КСМ не без явной резонности сообразили – "давайте, чeм самим рожать, сопрем откуда-нибудь готовенькаго ребенка!"

Ребеночек на примeтe был – это была скаутская организацiя, широко распространенная по всему лицу земли россiйской и насчитывавшая в своих рядах нeсколько десятков тысяч дeтей и юношества. Ну, чeм не клад для боящагося мук материнства Комсомола?

Широким росчерком пера скауты мгновенно, как по мановенiю волшебнаго жезла, были превращены в "юков" – юных коммунистов. Смeна была создана.

В тe сравнительно гм... гм... блаженныя времена преклоненiя и безусловной вeры во всякiя марксистскiя 152 утопiи считалось, что коммунистическая идеологiя прирождена человeку, и что только рамки "пррроклятаго буррржуазнаго строя" (с соотвeтствующими ударенiями на р) не дают этому прирожденному homo socialisticus'y вести себя так, как это полагали "великiе учителя марксизма". Не даром вeдь "маленькiй человeчек в Кремлe", (Ленин), болтая в воздухe не доходящими до пола ногами, настойчиво вопрошал удивленнаго Уэльса: "А когда же наступит в Англiи пролетарская революцiя?...7

Прошли мeсяцы, и выяснилось, что КСМ живет своей гм... гм... коммунистической жизнью, а юки-скауты – своей, и что сближенiя между этими почти одинаковыми по названiю организацiями отнюдь не наблюдается.

Комсомол был искренно удивлен – как это так юношество не коммунизируется? Увeренность в том, что смeна автоматически вырастет "подходящая", пошатнулась. Надо, как оказалось, коммунизировать другими методами.

И вот тогда началось великое "освоенiе" скаутских отрядов. Путем задабриванiй, соблазнов, запугиванiй, арестов, высылок, подкупов, политических бесeд и всeх многообразных методов большевицкой пропаганды в теченiе нeскольких лeт скауты передeлывались в коммунистов. И постепенно из всей этой картины организованнаго давленiя стал вырисовываться один основной вывод. Молодежь идет на уступки до какого-то предeла, и границы этого предeла по каким-то, непонятным для комсомольцев, законам точно опредeляются среди всeх скаутских отрядов всей Россiи. И шаги уступок неизмeнно останавливаются на той грани, когда требуется поколебать основные моральные устои "стараго воспитанiя". И тогда скаутскiе отряды, не имeя сил бороться открыто, разсыпаются на неуловимыя кучки своих патрулей, но не подчинаются насилiю и нажиму.

7 "Россiя во мглe", Г. Уэльсъ.

Всe эти наблюденiя, собранныя со всeх концов Россiи, привели центральный Комитет Комсомола к печальному убeжденiю, что скауты не пригодны в качествe строительнаго матерiала для его цeлей и что волей-неволей 153 приходится создавать собственную смeну из дeтей, еще не "зараженных" моральными идеями скаутинга.

Нужно было "заимeть" такую организацiю дeтей, которая давала бы "выдержанную большевицкую смeну" в Комсомол, которая росла бы в полном подчиненiи "генеральной линiи" и ея вождей и становилась бы неразсуждающим винтиком совeтской машины гнета и террора.

Так родилось "пiонерское движенiе".

До этого момента враждебность Комсомола к скаутингу зависила от контраста между идей религiи, альтруизма и служенiя Родинe, вложенной в скаутинг, и коммунистической проповeдью ненависти, безбожiя и матерiализма. Послe же созданiя юных пiонеров скаутов стали разсматривать еще и как опасных соперников, со всeми вытекающими отсюда послeдствiями.

И если до 1923 года скауты, кое-как отбиваясь от назойливых попыток "освоенiя", сохраняли все-таки возможности легальнаго существованiя, то послe историческаго рeшенiя съeзда КСМ скаутинг перешел в положенiе преслeдуемой и запрещенной организацiи.

И перiод этого "подпольнаго" существованiя 1923-26 г. г. непремeнно войдет в исторiю молодежи, как яркiй примeр героической борьбы русскаго юношества против всей мощи безпощаднаго давленiя большевицкаго государственнаго аппарата.

Негнущаяся молодежь

"...Времена, когда стeны смeялись, женщины плакали, а 500 отчаянныхъ мушкетеровъ кричали:

– Бей, бей!.."

Д ю м а.

Окраина Севастополя. Уютный маленькiй бeлый домик боцмана Боба. Опять я в семьe своих старых друзей.

Вот, крeпкая фигура хозяина, с его круглым добродушным лицом и вeчно торчащим бeлобрысым вихром. Вот, Ничипор, наш поэт, худой и высокiй, с задумчивыми глазами, всегда готовый мягко и насмeшливо улыбнуться. Вот, Григ, с его постоянно напряженным чуть чуть страдающим выраженiем лица, молчаливый и замкнутый... 154

Маленькая Лидiя Константиновна, с постарeвшим лицом и усталым взглядом, как и прежде, ласково улыбается взрывам молодого веселаго смeха. Тамара задумчиво склонила над стаканом чая свое обрамленное тяжелыми черными косами лицо и только изрeдка внимательно и дружелюбно всматривается в лицо разсказчика.

Хохотунья Таня, сверкая то улыбкой, то звонким серебром смeха, хлопочет около толстаго уютнаго самовара, и ея заботливая диктаторская рука поддерживает конвеер скромнаго ужина.

Я разсказываю свои одесскiя приключенiя. Севастопольцы дeлятся своими переживанiями.

– Ну, а теперь-то Комсомол прижал вас здорово? – спросил, наконец, я.

Боб задорно встряхнул головой.

– Ну уж и прижал! Не так-то легко, Борис Лукьяныч, это сдeлать. Мы ребята крeпкiе. Извернулись. А знаете, как? Ударились в спецiализацiю!

– Да вот как: кромe наших обычных сборов и походов, мы распредeлили нашу работу, так сказать, "на внeшнiй рынок": герли взяли на себя помогать Тамарe в ея прiютe.

– Оффицiально, как скауты?

– Ну, нeт, конечно. Как школьницы и "литераторы". Это вам потом самый главный "литератор" объяснит эту их "халтуру"8.

Ничипор поднял бровь, улыбнулся, но промолчал.

– Ну, а сухопуты9 наши сейчас на себя больницу взяли на Корабельной сторонe – тоже, значит, по санитарной и развлекательной линiи.

8 Тип совeтской дeятельности: работа для "видимости", тяп-ляп, без серьезных задач и цeлей, с оттeнком жульничества.

9 Отряд сухопутных скаутов.

– Ну, а вы, моряки?

– У нас совсeм новая линiя, – засмeялся Боб, – по безпризорной части.

– Это что еще за спецiальность?

– А это мы безпризорников обрабатываем. Ей Богу, здорово интересно. Хорошiе ребята среди них есть. 155 Как раз послeзавтра наш морской поход с ними. Поeдем вмeстe? А?

– С удовольствiем. А если шторм?

– Нeт, что вы, Борис Лукьянович. Никак это невозможно. Заказана на небe погода 1-го сорта. Значит, eдем?

Я кивнул головой.

– Вот это – дeло. Ну-ка Григ, – обратился боцман к своему патрульному, – скажи, братишка, ребятам, чтобы завтра осмотрeть шлюпки -скажи, Борис Лукьяныч с нами eдет, чтобы не осрамиться.

– Есть, есть.

– Ну, а как самый момент ликвидацiи отрядов у вас здeсь прошел? Кто мнe, ребята, про это разскажет?

– Как прошел, спрашиваете? – с сумрачным лицом отвeтил Ничипор. -Ну, вы знаете, конечно, что для комсомольцев слово "ликвидацiя" значит -"бей и громи". И на нас тоже, конечно, накинулись и грабанули...

Он рeзко замолчал, словно вспомнил о чем-то тяжелом. Прiумолкли и всe за столом и словно облако досады прошло по их лицам.