Текст книги "Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба советской молодежи)"

Автор книги: Борис Солоневич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

На нeсколько секунд воцарилась мертвая тишина. Для всeх нас, столько слышавших про ужасы Соловецкаго концлагеря, было ясно, что старику не выйти оттуда живым. Не даром Соловки, превращенные в самый суровый застeнок краснаго террора, называли "островом пыток и смерти". Я сам, только что вырвавшись оттуда и направляясь в Сибирскую ссылку, знал лучше многих, что для старика заключенiе в Соловки – замаскированная смертная казнь...

Видимо, монах понял наше молчанiе.

– Да... В Соловки, значит, – медленно повторил он. – Ну, что-ж... Там и умереть легче будет. Благодать-то Божья незримо витает в святом мeстe. И злым людям не очернить святыни. Только бы, вот, доeхать живым туда, а там... Это вам, молодым, смерть страшна. А нам, старикам, служителям Божьим... Мы как с трудной дороги домой возвращаемся, когда час послeднiй пробьет. С чистой совeстью, да с именем Божьим вездe смерть легка...

Слова старика, сказанныя с невыразимой простотой, произвели необычайное впечатлeнiе на всeх нас, измученных, голодных, оторванных от дома и семьи, у кого они были, видящих впереди тернистый путь совeтскаго заключенiя -безконечныя тюрьмы, каторжный труд и ссылки... Каждый из нас чувствовал себя невинным или незаслуживающим такого суроваго наказанiя. И всeх нас, людей с надломленной, озлобленной душой, как-то смягчила и одновременно пристыдила картина этой величественной скорби и смиренiя... И фигура старика-монаха словно опять выросла в дверях тюрьмы и мягко сказала всeм нам:

– Мир дому сему...

И, дeйствительно, какой-то мир, какая-то свeтлая мягкая грусть стали замeнять в душe озлобленность и боль.

И всe мы не могли оторвать глаз от лица слeпого старика, и когда он, съeв кусок чернаго хлeба и запив его водой, тяжело повернулся и стал на колeни, в камерe настала такая тишина, что казалось – никто не дышит. 373

В этом мертвенном молчанiи обреченный на смерть старик стал молиться... И всe мы почувствовали, что не только между ним и Божьим мiром нeт преград в видe каменных стeн и толстых желeзных рeшеток, но что эта молитва величаваго страдальца приближает и нас к Престолу Всевышняго и облегчает у Его ног наше горе и нашу боль...

Я оглянулся... Десятки напряженных лиц с широко раскрытыми глазами, не отрываясь, смотрeли на поднятую вверх голову старика с невидящими глазами, и всeм чудилось, что он, этот слeпой монах, видит там, вверху, то, что недоступно нам, жалким песчинкам мiрового хаоса...

И в необычайной тишинe тюремной клeтки простыя, безхитростныя слова молитвы старика четко разносились по всeм углам и, как мнe казалось, вливались в раскрытое сердце каждаго из нас...

Тусклая лампочка оставляла в полумракe ободранныя стeны нашей камеры, через окно на фонe темнаго переплета рeшеток виднeлось синее лeтнее небо, и слабые лучи луннаго свeта мягко серебрили голову колeнопреклоненнаго монаха...

Петька-Шкет, лихой жулик и безшабашный вор, стоял у стeны, опершись на одно колeно, не замeчая, что одна рука его так и осталась протянутой в воздухe, и с напряженным, замершим лицом слушал слова молитвы старика.

И на его глазах, глазах юноши, выросшаго без ласки матери и уюта дома, видeвшаго в жизни только брань, побои, тюрьмы и голод, затравленнаго, как дикiй волченок, – на его глазах стояли слезы, скатываясь по щекам... Но он не замeчал этого.

Для него, как и для остальных безпризорников, дeтей, раздавленных безжалостной колесницей соцiализма, это была первая молитва, которую они услышали в своей исковерканной жизни...

Перевернулась еще одна страница моей исторiи

– Солоневич здeсь?

Я отозвался.

– Прочтите и распишитесь, – надзиратель протянул мнe бумажку. 374

"Выписка из протокола засeданiя Коллегiи ОГПУ"... Сердце у меня екнуло. Как-то рeшилась моя судьба?

... "Постановили: замeнить гр. Солоневичу, Б. Л. заключенiе в концлагерe ссылкой в Сибирь..."

Фу... Слава Тебe, Господи!

В памяти почему-то, как мгновенное видeнiе пронеслась величественная картина Соловецкаго монастыря и одновременно почувствовалось громадное облегченiе – возвращаться не придется. Соловки твердо ушли в прошлое.

Впереди – Сибирь, суровая страна ссылки. Ну, что-ж! Посмотрим, какова-то она будет мнe, эта Сибирь.

– А когда отправят?

– Вот, цeльный этап наберут – тогда и отправят, – устало буркнул тюремщик, принимая бумажку.

– А скоро?

– В свое время. Ни раньше, ни позже...

>

"Черви-козырь"

Борьба без вздоха,

а не вздох без борьбы.

Методы организацiи

В далекiя мирныя времена какой-то купец сибиряк построил невдалекe от Томска, у рeки Томь громадную паровую мельницу. Потом по этим мeстам прошли валы гражданских войны, Ленинскiй лозунг – "экспропрiируй экспропрiаторов" дал свои ядовитые плоды, и в результатe громадное зданiе было полуразрушено. Окна, рамы, двери были сломаны, все имущество было растащено, и только многотонныя чугунныя станины от больших машин в нижнем этажe до конца противились разгрому.

В 1924-28 годах "ликвидацiю безпризорников" взяло на себя ОГПУ, и во главe этой ликвидацiи стал сам Дзержинскiй со своими "желeзными мeрами".

Этими "мeрами" – разстрeлами, раскулачиванiем, тюрьмами, лагерями создавались кадры безпризорников.... Эти же мeры, по мнeнiю иницiаторов, должны были прекратить это больное явленiе. Одной рукой ОГПУ создавало безпризорность, другой – ликвидировало ее...

"У попа была собака"... 375

Были созданы Болшевская, Люберецкая,35 Орловская Трудкоммуны ОГПУ, гдe начата была "перековка малолeтних правонарушителей". Перековка шла по штампам ОГПУ, и для того, кто не подходил к этим штампам, с чекистской гостепрiимностью разступалась мать сыра-земля...

В 1928 году Московскому ОГПУ пришло в голову создать Коммуну и в далекой Томской губернiи, и зданiе старой мельницы было намeчено под это новое "воспитательное учрежденiе".

Организацiя была до крайности проста. Из Москвы прибыло нeсколько эшелонов с безпризорниками. Больше тысячи "живых песчинок" было выброшено из этапных вагонов и направлено под конвоем на мельницу.

Была холодная сибирская осень. Сотни полураздeтых ребят в возрастe от 12 до 20 лeт были предоставлены самим себe. Им были даны в помощь нeсколько воспитателей из числа ссыльных, пилы, топоры, кое-какiе матерiалы и сказано:

– Вот вам дом – устраивайтесь, как знаете...

Дороги, ведущiя от мельницы к городу и деревням, были оцeплены патрулями ОГПУ, и "Томская Трудкоммуна ОГПУ" на бумагe стала числиться существующей.

Лeтом 1929 года, когда я был из Томска переброшен в Коммуну, как "спецiалист по пенитенцiарiи", старые знакомцы по моим вольным и невольным путешествiям по Россiи разсказывали мнe, к а к пришлось им пережить первую зиму существованiя Коммуны. С ними поступили по большевицки: или – или. Или дeлайте так, как приказывают, или погибайте...

35 Исторiя возникновенiя Люберецкой Коммуны послужила (в передeланном на большевицкiй лад тонe) темой для нашумeвшаго по всему мiру фильма -"Путевка в жизнь". Я жил в этой Коммунe, знаю ея героев и когда-нибудь опишу эту исторiю в значительно менeе идиллистических тонах.

Много недeль прошло, пока ребята смогли своими руками, без сил, умeнья и руководства, отремонтировать себe под общежитiе один этаж громадной мельницы. И суровой сибирской зимой, когда ртуть сползала ниже 50, оборванныя, голодныя дeти проводили свои ночи на полу 376 громадных зал мельницы, грeясь у разведенных на цементном полу костров...

Многiе пытались бeжать. Из них большинство было поймано или пристроено. Нeсколько старших ребят разсказывали мнe, что из тысячи брошенных в это гиблое мeсто "коммунаров" в первую же зиму умерло не менeе 300. Судя по тому, что я сам видeл и знаю о жизни таких Трудкоммун, я считаю эту цифру близкой к дeйствительности.

Но кто когда-нибудь сможет точно узнать правду о страшных цифрах отсeва ГПУ'ской "перековки"?..

Радостныя воспоминанiя

Осматривая Коммуну, я встрeтил там нeскольких старых знакомых по тюрьмам, этапам и лагерям. Как-то утром я посeтил и темный пожарный сарай, гдe стояла бочка с водой, небольшая моторная помпа и нeсколько багров.

Длинный костлявый парень сидeл, согнувшись, у входа и чинил рваный пожарный рукав. Разглядeв меня, он удивленно свистнул:

– Вот это да!.. Товарищ Солоневич!.. Гора с горой не сходится, а соловчане или на этом, или на том свeтe обязательно встрeтятся...

Очевидно, на моем лицe было написано тщетное старанiе вспомнить, гдe я встрeчал этого пожарника, ибо послeднiй укоризненно добавил:

– Эх, товарищ Солоневич! Стыдно так старых друзей забывать... А я-то так хорошо нацeливался вам финку под седьмое ребро сунуть...

– Ну и рекомендацiя!..

Парень осклабился.

– Да уж не хуже других каких... А, признаться, мы здорово повздорили с вами. Развe-ж тюремный двор в Питерe забыли? Да драку насчет попа?

– И вы там были?

– Ну, как же! Я аккурат сбоку заходил, что-б под ваш кулак не попасться!

На лицe пожарника было написано столько неподдeльной радости от встрeчи, и исторiю с финкой и моим ребром он разсказал так беззлобно, что я разсмeялся и пожал протянутую руку. 377

– Да мы потом и еще встрeчались... На Соловках... Оно, конечно, я с морды малость с тeх пор попорченный. (Он указал на свой переломленный нос.) Это прикладом меня в этапe саданули... Однако, вы, вeрно, вспомните: я в музыкантской командe был. В тромбон бухал. Меня "Черви-Козырь" звать...

Теперь я вспомнил "Черви-Козыря" – профессора карманнаго дeла и страстнаго картежника, не без шулерских талантов

– Ну, как видно, вспомнил?.. А оно и вeрно – подался я сильно. Оно, конечно, – годы какiе! Это все равно, как в Севастопольской оборонe... Я читал – год за десять считался... Так и у нас...

– А как вы здeсь очутились?

Черви-Козырь осклабился опять. В это время в сарай вошел низенькiй, согнутый человeк в кожанной тужуркe.

– Что, опять разговорчики завел? – с какой-то свистящей ядовитостью спросил он. Черви-Козырь приподнялся, и благодушное выраженiе его лица разом смeнила плохо скрытая мрачность и враждебность.

Чекист

На фуражкe вошедшаго была звeзда, а на боку висeл наган. Он мягкими, словно кошачьими, шагами обошел сарай и сдeлал нeсколько замeчанiй. Пожарник угрюмо шел за ним.

Когда они снова подошли к выходу, я разглядeл чекиста болeе ясно. Это был еще молодой еврей со впалыми щеками и лихорадочно блестeвшими глазами. Эти черные, глубоко впавшiе глаза постоянно бeгали с мeста на мeсто, и он не смотрeл в глаза собесeднику. Блeдныя губы постоянно кривились в какой-то злорадной усмeшечкe. Голова и щека часто подергивались каким-то странными судорожным движенiем.

Чекист оглянул непривeтливым взором и меня и сдeлал пожарнику нeсколько замeчанiй о сараe.

– Этак придется тебe, Черви-Козырь, опять, пожалуй, комариков подкормить, – закончил он свои выговоры. 378

– Дак за что же, товарищ комендант? – с безпокойством спросил пожарник.

– А за то, что-б ты поласковeй рожу дeлал, когда начальство встрeчаешь! – хмыкнул чекист. – А вам, т. Солоневич, – вeдь вы Солоневич?

Я кивнул головой.

– Ну да, я вас по Томску знал... Так вам я бы не совeтовал с такой сволочью знаться!

– Да мы еще по Соловкам прiятели!...

– Ну, ну, здeсь выискивайте себe прiятелей поосмотрительнeй. А то неравно в грязное дeло вляпаетесь. Я по хорошему говорю... пока. – В голосe чекиста слышались и предостереженiе, и угроза.

Когда он вышел из сарая, я с удивленiем увидeл, как исказилось от ненависти лицо Черви-Козыря. Он оскалил зубы, как непокорный щенок, припертый в угол сильным противником, но не желающiй сдаться.

– Что это у вас на него зуб такой?

Пожарник не сразу отвeтил. Взор его еще нeсколько секунд был прикован к двери, за которой скрылся комендант. Потом он встряхнул головой.

– У-у-уу, сволочь, гад ползучiй!... – пробормотал он... – Да развe-ж вы не знаете?

– Я вчера только прибыл.

– Это наш комендант, Геллер. Он и на Соловках был. Сколько он там душ загубил!.. И не счесть. И как его только земля держит?

– А здeсь он тоже звeрствует?

– Тут разстрeливать ему мало ходу. Раньше он в Болшевe был. Там ему раздолья больше было...

– Но это вeдь образцовая коммуна... Иностранцев возят...

– Во... во... Иностранцев! – презрительно искривил рот Черви-Козырь. – Им что в глотку не положь – все проглотят. Им, может, и кажется, что, там лафа, а не жизнь... А развe-ж кто видит, как там пружины закручены? Вeдь там как чуть что – так шлJпка. Не только побeг, а даже отлучка больше 3 дней – и каюк... Поэтому и держится все...

Ну, так вот там Геллер и отличался. Только потом его выставили, потому невозможно иностранцам показывать 379 – рожа больно противная – веревки просит. У них у всeх, палачей этих, вродe как слeды намордe остаются. Помните Новикова в Соловках?.. Аж собаки убeгали... Уж если человeк в крови выкупается – так словно слeд какой-то на лицe... Бог гада мeтит! А вы не слыхали, что он тут со мной зимой сдeлал?

– Нeт...

"Исправительные методы"

– А дeло такое было. Вам, вeрно, разсказывали, как мы тут зимой жили?.. Скот в хлeвах, вeрно, лучше... Мерли, как мухи. Работать -струмента не хватало, матерiалов. Тоска... Ребята, прямо сказать, совсeм опупeли. Бeжать – никакая сила. А тут – голод, да холод... Двое просто повeсились от такой жизни. Ну, а остальные с горя в карты рeзались... Оно, конечно, вам, может, интеллигентным, можно чeм и другим заняться. А куда нашему брату! Одно и удовольствiе в очко игрануть. Ребята облюбовали сарай тот вот, видите. Заберутся туда компашкой и кроют в двадцать одно.

Оно, конечно, по правилам – нельзя. Так вот, вызвал меня поздно вечером Геллер. А я здeсь вродe пожарника. Одного солдата взял, выкатили мы бочку с сарая, приготовили машину. А мнe и невдомек, куда это... А потом подкатили тихо к дверям, гдe ребята рeзались. Мнe – наган в нос. "Молчи и машину наладь, что-б воду дала. Ежели станет машина – саботаж; значит, пуля в башку". А дeло в мороз было. Все аж трещало...

Ребята в сараe нарeзали еловых вeток, натаскали сeна, достали фонарик и кроют. Вродe, как свое логово. Не этая коммуна, что-б ее. Человeк их с двадцать было. А комендант, значит, приказал солдату стать с кишкой в дверь и ну поливать их водой. Стоит тот в дверях, никого не пускает и знай себe, льет. Я машину правлю, а сердце так и мучается. А этот жидюга хохочет... Ух...

Лицо Черви-Козыря все перекосилось, словно он сам попал под струю ледяной воды.

– А ребята, сами знаете, как одeты. Рванье. Шкура видна. Ну и что-ж. Как прибeжали они всe потом в общежитiе, так прямо сосульки. Платье рeзать пришлось, 380 потому все обледенeло... Ну, что дальше-то и говорить? Результат ясный. Половина в ящик сыграло... Оно, конечно, какiе у нас тут ящики? – гробы, то-есть... Просто яма...

А вы, вот, спрашиваете, почему злоба. Да тут рад бы ему всe кишки выпустить, да на его поганую рожу навертeть...

Лютая ненависть чувствовалась в голосe стараго вора.

Мститель

Как-то недeли через двe, когда я был дежурным по столовой, ко мнe подошел один из прiятелей. Он начал разговор о чем-то маловажном и, когда около нас никого не было, сказал шепотом:

– Вас, дядя Боб, Черви-Козырь просит зайти.

– А гдe он?

– На дежурствe у рeчки.

Поздно вечером, когда кончилось мое дежурство, я поплелся на болото. Под одной из копен сидeл Черви-Козырь на собранном хворостe и, видимо, был очень обрадован моим приходом.

– А чего же вы совсeм в стог не забрались? И тепло и комары не долeзут...

– Да ну их к чорту... Сeно вeдь совсeм гнилое... Сколько лeт, может, стоит... Да и потом – провeрка пройдет – еще два наряда дополнительно дадут... А вы, т. Солоневич, спички принесли? "Баран" сказал?

– Принес...

– Ну вот, и ладно... Я вас тогда ужином угощу.

Черви-Козырь покопался в стогу и вытащил оттуда зайца.

– Вот это здорово.. Откуда?

– Ну мы, старые урканы, и в огнe не тонем, и в водe не горим!... А силки на что?... Тут этих зайцо`в видимо-невидимо... Потому – охоты нeт. Чекистам время нeт, у них по другой дичи с наганов стрeльба. А у крестьян -откуда?... Ружей-то вeдь совeтская власть боится хуже чумы...

Часа через два, когда заяц был съeден, пожарник начал: 381

– Дeло у меня к вам серьезное, т. Солоневич... Без вас мнe ни чхнуть, ни плюнуть... Я уж вам прямо скажу, потому вы не стукач. Смываться мнe пора...

– На волю захотeлось?

– Это как сказать... Трудкоммуны для меня вродe прiюта. Тут лучше всего скрываться, ежели за кормой нечисто. Притопаешь вот в такое гиблое мeсто и сейчас же к начальнику ГПУ. Так, мол, и так. Раскаялся в доску... Примите... Какой же им расчет не принять? Вeдь даровая сила... Вот у нас тут лыжная мастерская будет, да потом, говорят, и сапожная... Опять же ссыльных наберут. А там и спецов всяких есть... Ну и заработать, значит, можно на даровой силe.

– Ну, это все понятно... Но почему вам в трудкоммунах скрываться?

Черви-Козырь пристально посмотрeл на меня. При слабом свeтe нашего маленькаго костра я опять замeтил, как его лицо сжалось в какой-то гримасe.

– Да как... Долги плачу с процентами.

– Кому это?

– Да, вот, всeм своим благодeтелям... За все – за жизнь исковерканную, за чахотку свою, за нос перебитый, за товарищей своих... За все плачу!... Уже есть "революцiонныя заслуги"... Ну, да это не к дeлу. Таких, как я – с памятью, – вездe хватает. Помните, может, Митьку с Одессы, безпалаго, который Соловки осeдлал?.. Тоже не забывает. Слухи были, что Новикова он все-таки подстерег... Ну, да вы сами, т. Солоневич, знаете, что с такими не цeлуются... А теперь я, значит, к вам за помощью... Вы там по городу часто ходите, во всe дырки можете влeзть. Достаньте мнe лаку, что артисты употребляют...

– Ага... – понял я. – Бороду приклеить?

– Ну да... Не впервой. Таким стариком задeлаюсь, что никакой пост ни по чем не догадается... А потом, там за Тайгой,36 на главной магистрали -это уже пустяк. Там в каждом карманe документ есть. Только выбирай...

– А когда думаете бeжать?

– Да скоро... Вот, дeльце одно есть... Незаконченное...

36 Желeзнодорожная станцiя.

382

Маленькiй эпизод большой борьбы

Через недeлю послe этого разговора, по случаю какого-то революцiоннаго праздника у нас, в Трудкоммунe, состоялся торжественный митинг. В верхней залe мельницы были собраны коммунары и гости. С рeчами выступали представители всяких организацiй: Горкома, Горисполкома, Наробраза и, конечно, отдeла ГПУ. Говорилось о "перековкe", воспитанiи, исправленiи, о том, что труд в СССР "дeло чести, дeло славы, дeло доблести и геройства". Были призывы "поднять производительность труда", под испытанным руководством дзержинцев-чекистов идти вперед к свeтлому будущему коммунизма, исправлять ошибки "стараго проклятаго прошлаго", ну и прочее.

В едва освeщенном залe сидeло около тысячи безпризорников и воров и по привычкe молчаливо слушало рeчи. Потом жидко спeли "Интернацiонал" и стали расходиться.

Гостей усадили на повозки, и лошади тронулись. Я направился в каптерку посмотрeть на раскладку продуктов на слeдующiй день. Насчет арифметики коммунары были слабы...

Минут через 10 откуда-то донеслись крики. Потом в комнату вбeжал "Баран".

– Т. Солоневич, идите туда... Убили кого-то...

Невдалекe, у конюшни собралась кучка ребят. Когда я подбeгал к ней, там чиркнула спичка, и до моего слуха донеслись слова:

– Ага... Одним гадом меньше!...

– Вот это правильно!

– Собакe собачья смерть!...

При моем приближенiи нeсколько ребят нырнули в темноту. Остальные разступились, но узнав меня, опять надвинулись тeсной стeной. Внизу на землe лежал и придушенно хрипeл какой-то человeк.

– Кто это? – спросил я.

Из кучки коммунаров мрачно и тихо отвeтили:

– Комендант...

Вдали послышались новые голоса. С электрическими фонариками бeжали охранники. 383

– Эй, разойдитесь... Кто тут?

Часть безпризорников беззвучно растаяла в темнотe. Остальные отодвинулись, словно отступили за стeну мрака, окружавшую освeщенное фонариками тeло.

– А это кто?... Ах, это вы, Солоневич!.. Кого тут угробили?

– Коменданта...

Раздались испуганныя восклицанiя. Двое охранников побeжали к Начальнику Коммуны, старому заслуженному чекисту, получившему этот пост "за выслугу лeт".

С оставшимися двумя мы перевернули коменданта на спину. Он был еще жив. На смертельно блeдном лицe с широко открытыми глазами судорожно пробeгали гримасы боли и злобы. На сжатых губах выступали пузырьки кровавой пeны. В боку торчала рукоятка глубоко всаженнаго финскаго ножа.

Раненый глухо стонал и пытался что-то сказать, но с его губ срывалось только невнятное бормотанiе.

– Вот, пущай начальник придет, – тихо сказал охранник. – Он еще, может, сумeет сказать, кто это его саданул... И наган обрeзали, сволочи...

Я стоял на колeнях около раненаго, и в мозгу со страшной ясностью и быстротой мелькали догадки... Почему-то сразу вспомнилось напряженное, полное ненависти лицо Черви-Козыря, его разсказы о комендантe, его "неоконченное дeльце"... Потом мой взор упал на рукоятку ножа. Нож торчал как раз под седьмым ребром... и в п р а в о й половинe груди. Как раз так мог бы ударить только лeвша...

И в памяти молнiей пронеслась картина, как недавно у стога Черви-Козырь л e в о й рукой зажигал спичку...

Раненый опять забормотал. Охранники освeтили его лицо. Комендант почти беззвучно шевелил губами. Видно было, что он хочет что-то сказать. Порой слоги вырывались почти ясно.

У парадных дверей дома послышался шум, и появился свeт больших фонарей. Охранники поднялись для встрeчи начальства, и я с раненым остались в тeни. Надо было помeшать ему говорить...

Незамeтным движенiем я взялся за рукоятку глубоко всаженнаго ножа и потянул его из раны. 384

Мнe казалось, что я вижу, как освободились, прижатые сталью ножа, разрeзанные кровеносные сосуды, как из зiяющих отверстiй ключем стала бить горячая кровь, как стремительным потоком стала она заполнять полость легких, как в предсмертном томленiи бeшенно застучало сердце, как судорожно сжались мускулы груди в тщетной попыткe глотнуть свeжаго воздуха в наполненныя кровью легкiя...

Дыханiе раненаго превратилось в хрип и свист. Потом в горлe что-то забулькало...

Когда над комендантом склонился Начальник Коммуны, глаза раненаго были вытаращены в тщетных усилiях вздохнуть, а по лицу изо рта текли тонкiя струйки пузырящейся крови.

– Геллер! – вскрикнул Начальник. – Кто это тебя? А?

Комендант судорожно дернул головой, но вмeсто слов из его раскрывшагося рта вылилась широкая струя крови.

– Ну, тут дeло чисто сработано! – спокойно сказал, поднимаясь, старый чекист. – Вот сволочи! Видать, всю финку вогнали. Ладно... Попомним!..

Коменданта понесли в дом.

– Вы ему, т. Солоневич, перевязку сдeлайте. А я пока в отдeл позвоню...

Цeна чекистской головы

В тот же день начались массовые аресты. Болeе сотни коммунаров было посажено в подвал городского ГПУ. Десятеро из них не вернулись... На языкe чекистов это называлось "актом классовой мести"...

Как я потом узнал, Черви-Козырь в этот вечер и ночь оффицiально был "на комарах". В теченiе слeдующих дней он старательно избeгал меня и, только когда я украдкой сунул ему бутылку с лаком, он многозначительно и крeпко пожал мнe руку.

"Летучiй голландец"

Недeли через двe нeсколько старых коммунаров, в том числe и "Баран", прибeжали с рeки с извeстiем, что 385 Черви-Козырь утонул при купаньи... Были посланы лодки, но тeла пожарника не нашли. Одежда его пошла в каптерку, а сам он был вычеркнут из списков Трудкоммуны.

Я увeрен, что ему удалось сбeжать. Если это так, то немало "воспитателей по методам ОГПУ" укоротят свою "многополезную дeятельность" при его содeйствiи...

Ибо в душe современнаго подсовeтскаго молодняка крeпко вклинился закон – "Око за око, зуб за зуб"... А если удастся, то и "челюсть за зуб"...

>>

Юноша-палач

Под прессом

Как-то поздно вечером я со своим прiятелем, Мишкой Крутых, возвращались с купанья в рeкe Томь. Мы только что выдержали горячiй футбольный матч, хорошо выкупались и бодрые и веселые возвращались в город.

Поднимаясь от рeки по узенькой улочкe, мы встрeтили этап, направлявшiйся из тюрьмы к пристани, а оттуда, как и всегда, в Нарым.

Для совeтской жизни этап этот ничeм не был примeчателен. Сотни двe оборванных понурых людей с котомками и узелками брели под понуканiями солдат... Сзади толпы eхало нeсколько подвод со старухами и маленькими дeтьми. Обыкновенная картина! Сколько раз и мнe самому приходилось брести точно в таких же этапах.

Когда мимо нас медленно проeзжали подводы с дeтишками, Мишка вздрогнул и тихо сказал:

– Сволочи!

Я понял, что это слово никак не относится к ссыльным. Круглое широкое лицо Мишки, типичнаго русскаго "добра-молодца" из народных пeсен, омрачилось, и он нервно передернул плечами. Я не без удивленiя поглядeл на его нахмуренное лицо.

– Так чего же ты, Мишка, в комсомол влип?

Мишка считался одним из активистов-комсомольцев и был даже секретарем городского Совeта Физической Культуры. Что за странная реакцiя? 386

– Как это "чего"? – переспросил он.

– Да вот, чудак-человeк, в комсомол. Красноармейцы, которые этап гонят, вeдь, вeрно, твои же ребята из комсомола?

– Да я этапов еще не гонял.

– Ну, а прикажут – погонишь!

Мишка промолчал.

– Да ты скажи, Мишка, я вeдь парень свой, на кой чорт ты с комсомолом спутался? Вeдь погонят раскулачивать или этап гнать – вeдь не выкрутишься! Свой своему – поневолe брат.

– Ну, а что-ж, Солоневич, дeлать-то? – мрачно пробурчал сибиряк. -Надо же как-то наверх вылeзать. Свиней пасти – тоже не густое занятiе. Тебe хорошо – ты парень интеллигентный. Ты вездe как-то пристроишься. А куда мнe? Я, вот, думал через СФК в Москву путевку получить, в Инфизкульт...37 Это дeло все-таки чище других. Чинить, а не калeчить людей придется. Да вeдь без комсомольскаго билета, язви его, душу, развe-ж куда проберешься?

37 Институт физической культуры.

– А как насчет этапов, если прикажут?

– Да чорт его знает – всe норовят выкрутиться. Может, и я выкручусь! Думаешь, кому радостно на энти картинки смотрeть? Это вeдь наш же пролетарiат, наши, может, и чалдоны, которые испокон вeку гдe по заимкам мирно жили... А теперь вот – "классовые враги"...

Мишка судорожно кашлянул и плюнул.

– Вот ты, Солоневич, вродe как в осужденiе сказал о комсомолe. Ну, а что другое? Самому идти в этап, что-ль? Думаешь, легко против машины переть?.. Ты вот счастливец, что адмссыльный... Да, да, ты не смeйся!.. Вeрно слово... Тебe, притворяться не надо. Контр-революцiонерщик и баста. Тебe, брат, не ставят вопросов – ты за кого: за троцкистов, али за сталинцев или там про какую оппозицiю, едри их корень... И насчет энтузiазму тебe, брат, не обязательно... И нам?.. Аж нутро, быват, выворачивается. А ни хрeна не сдeлаешь... Аппарат, паря, такой аппарат, что лбом не прошибешь... Ну, и изворачивается всякой, как умeет... 387

Не мытьем, так катаньем

– Эй, Солоневич, слыхал новость? – сказал мнe как-то наш правый край, маленькiй быстроногiй рабфаковец Кузнецов – "Динамо"-то38, сволочи, Мишку к себe взяло.

38 "Динамо" – спортивное общество ГПУ.

– Как взяло? Неужели он пошел туда?

– Да, кажись, не переманило, а просто мобилизовало. Горком комсомола постановил направить его на работу в ГПУ. Как чекист, конечно, наш Мишка -как с навоза пуля, но опять же футболист аховый... Может, раньше и предлагали по хорошему. Но, видать, Мишка заупрямился – ну, и мобилизнули... Вот сво-ло-о-очи...

Болен!

Недeли через двe я получил распоряженiе от СФК быть судьей очередного футбольнаго матча на первенство города. Оказалось – "Динамо" должно было играть с "желдором".

Народу на стадiонe было тысячи три. Любят футбол в СССР, и крeпко любят. Любят по п о л и т и ч е с к и м причинам, или, может быть, правильнeе сказать, по а п о л и т и ч е с к и м. Футбол – самое доступное, самое оживленное зрeлище, к которому никак не прицeпишь принудительнаго ассортимента совeтской пропаганды. Эти привeски есть вездe: и в музыкe, и в парадах, и в кино, и в театрах. Даже на матчах бокса всегда найдется "предварительный оратель", который будет разсказывать перед началом о том, как-де в Америкe линчуют негров послe их матчей с бeлыми; если негр побeдил – линчуют из злобы, если побeжден – от избытка радостных чувств.

По моему свистку обe команды вышли на поле, но в "Динамо" Мишки Крутых не было. В перерывe я спросил о Мишкe у капитана "Динамо", помкоменданта ГПУ, латыша Петерсона. Тот угрюмо покосился на меня:

– А вам на что?

– Да прiятели!.. Да и потом – ваша линiя хавов, ясно, без него -слаба!..

Латыш досадливо сморщился и уронил:

– Болен Крутых... 388

Мандат

Через недeлю меня вызвал к себe Предоткомхоз,39 зампред СФК.

39 Предсeдатель отдeла коммунальнаго хозяйства.

– Слышьте-ка, Солоневич. Вот "Динамо" просит прислать какого понимающаго человeка насчет стрeлковаго тира. Они там строить хотят. Так они и из Осоавiахима, и от СФК представителей вызывают. А у нас понимающих ребят нeт... Пойдите-ка, вы! Кумекаете в этом?

– Да...

– Ну, вот и хорошо... А что вы адмссыльный – это ничего. Я вам от СФК бумажку дам, что как спецiалист.... А раз спец – тут уж не до паспорта. Абы дeло было.

Чекистскiя шуточки

Дежурным по комендатурe был Петерсон. Он хмуро разсмотрeл мой мандат и молча выписал пропуск.

– А куда теперь?

– В подвал, – буркнул латыш. При неожиданном словe "подвал" непрiятно дрогнули нервы, словно ржавым гвоздем провели по мокрому стеклу.

– В подвал? – переспросил я.

– Угу... Там комиссiя уже собравшись... Тир там будут строить...

Потом, словно догадавшись, что эта тема может быть выгодной для шутки, латыш криво ухмыльнулся.

– Не трусьте, т. Солоневич. На этот раз оттуда на своих ногах выйдете.

Там, гдe ставят к стeнкe

Большой полутемный подвал метров около 30. Группа представителей почти вся здeсь. Начальник отдeла ГПУ, низенькiй расторопный чекист Мальцев, бeгает, покрикивает и суетится. Он как-то не производит впечатлeнiя начальника: шутит, балагурит и фамильярничает. Если бы я не знал его "подвигов" подвальнаго типа, да не его подленькая улыбочка, – можно было бы подумать: "рубаха-парень".

Я представляюсь ему, как представитель СФК. 389

– Ладно, ладно, – отмахивается он, направляясь дальше. А потом, словно вспомнив:

– Да вы вeдь адмссыльный?

– Да.

– Ну, вот и хорошо... Картинка очинно даже для вас пользительная. – И Мальцев широко ухмыляется, оскаливая желтые зубы. Глаза его совсeм превращаются в щелочки.

– Почему полезно?

– Для провeтриванья мозгов... Да и что-б не забывать кой-чего!.. Тут у нас есть слабонервный один. Знакомый ваш. – Крутых!.. Эй, Крутых!..

Из кучки людей вышел Мишка.

– Есть, товарищ Начальник...

– Ага, вот футболисты наши... Ха-ха-ха!.. Поразскажь-ка Солоневичу, как это из этого подвала святыя души на крылышках на тот свeт уносятся... Ха-ха-ха... Вона под той стeнкой, гдe мишени будут стоять. Крутых, тут тебe, вот, самая тренировочка будет... С тебя покеда стрeлок и чекист хрeнова-а-атый... Тренировка, бра-тишечка, тренировка самое важнецкое дeло!..