Текст книги "Первопроходцы"

Автор книги: Борис Полевой

Соавторы: Алексей Окладников,Александр Алексеев,Василий Пасецкий,Анатолий Деревянко,В. Демин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

Вопросы происхождения искусства постоянно интересовали и волновали Окладникова. На эту тему им написано много интереснейших работ. Особое значение имеет его книга "Утро искусства", изданная в 1967 году. В ней с подкупающим лаконизмом и красочностью языка дана интереснейшая панорама истории первобытного искусства от первых шагов и предпосылок художественного творчества до скрупулезного анализа всех известных памятников эпохи палеолита. Особенно важно, что ученый не только внес большой вклад в теоретическую разработку проблем первобытного искусства, но и значительно раздвинул своими открытиями в Сибири, а затем и в Центральной Азии географические границы происхождения и становления искусства, открыв миру новые великолепные образцы и шедевры художественного творчества.

Яркие и своеобразные тенденции в развитии духовной и материальной культуры не исчезали и в более позднее время, а особенно ярко проявились в неолитическую эпоху на Ангаре. Пять-шесть тысяч лет назад в Восточной Сибири происходит формирование оригинального комплекса охотников и рыболовов, отличного от мира оседлых рыболовов и земледельцев Дальнего Востока.

Продолжает развиваться реалистическое искусство, анималистическое в основе. В неолитических захоронениях встречаются изображения рыб, в том числе плоские костяные, вероятно, служившие шаманскими амулетами. Имеются и изображения лосиных головок, представляющие собой навершия шаманских жезлов-тростей типа бурятских шаманских конных тростей.

Но наиболее многочисленны в ряду памятников искусства, оставленных древними племенами ангарской и ленской тайги, петроглифы, охоте за которыми Окладников посвятил многие годы своей жизни.

Первая встреча с первобытным искусством народов Сибири потрясла его. "Охваченные глубоким волнением, – пишет Окладников, – как зачарованные, переживали мы на Шишкинских скалах волнующие часы встречи с первыми художниками человечества. Перед нами пробивался маленький, но уже чистый и звонкий ручеек искусства, которому предстояло в будущем стать могучей полноводной рекой. Оставалось только идти все дальше и дальше, по изгибам этого ручья, навстречу последующим тысячелетиям: от искусства палеолита к неолиту, от неолита к бронзовому, а затем и к железному веку".

Наиболее ярко и полно искусство неолитического периода представлено на Ангаре, на знаменитых Каменных островах. Первая встреча с петроглифами Ангары произошла у Окладникова в 1935 году, когда только намечалось строительство будущих электростанций на этой реке-труженице.

Спускаясь по Ангаре на небольшой рыбачьей лодке, вблизи деревушки Егоровой, остатки которой теперь уже давно залиты Братским морем, путешественники увидели величественные контуры первого Каменного острова. Угрюмые, круто обрывающиеся к воде скалы, сложенные плотным песчаником, отполированным водой и ветром до блеска, вызывали у первобытных людей суеверное чувство страха и из поколения в поколение о них передавались предания и легенды. За первым Каменным островом встает второй, еще более неприступный и величественный, за ним – третий. Так стояли словно стражи, охраняя входы в большую Ангару, три Каменных острова. А над скалами, словно зеленый венец, шумели вековые сосны и ели. Стояли… потому что сейчас над ними бескрайняя гладь Братского моря. Сокровища Каменных островов сохранились только в иллюстрациях и описаниях, опубликованных в книгах Алексея Павловича. Правда, часть уникальных рисунков была выпилена заботливыми руками сотрудников Братской комплексной археологической экспедиции, которой он в течение многих лет руководил.

На Каменных островах были десятки, сотни прекрасных рисунков. Одни – выбитые точной и упорной рукой мастера, другие прорисованы краской, то темной густого тона, то светлой и нежной. Рядом с законченными изображениями животных как бы эскизные наброски, по какой-то причине так и оставшиеся незавершенными. Возможно, древнему художнику достаточно было нанести часть рисунка, чтобы мысленно представить всю композицию. Многие рисунки становились заметными лишь при определенном освещении. Особенно четко и рельефно они выступали на восходе, когда первые лучи солнца прорывались из-за горизонта и освещали, словно прожектор, композиции, выполненные древними художниками несколько тысяч лет назад, а также на закате, когда под косыми лучами из глубины скал как бы выплывали четко очерченные, ясно видимые. Но проходило несколько мгновений – и вместе с закатившимся солнцем исчезали и некоторые рисунки. Потом приходилось прилагать немало терпения, чтобы вновь проследить ту или иную композицию.

Внутренний мир древних художников был удивительно богат. Вот перед вами задумчиво стоит красавец лось. Тяжелая голова его низко опущена. Усталость животного подчеркивает низко опущенная голова, отвисшая нижняя губа и грузность туловища. Несколько шагов вперед вдоль скалы – и новая композиция. Вверх по склону бесшумно мчится стадо лосей. Бег их стремителен и мощен. Сколько экспрессии в этом непреодолимом движении вперед! А рядом совсем удивительное изображение головки лосихи. Любовно очерченный контур. Длинные уши напряжены, и создается впечатление, что они сейчас нервно вздрогнут, чутко вбирая лесные шорохи. Но самое удивительное – глаза. Сквозь тысячелетия они внимательно и настороженно смотрят на вас словно живые. В них столько выразительности, красоты и грусти. Недаром этот рисунок был назван "Лесной Мадонной".

Вот еще один рисунок. Странные волнообразные полосы. Они извиваются, сплетаясь в какие-то замысловатые клубки. Мгновение – и на конце каждой такой линии обозначаются змеиные головки. Конечно же, это изображения змей. Гибкие жгуты их как бы сплетаются друг с другом и снова расплетаются.

Когда припекает жаркое прибайкальское солнце, десятки змеи выползают из расщелин на горячие камни и сливаются такими же клубками. Любой человек с каким-то непреодолимым суеверным страхом всегда старается подальше обойти эти скопления. Точно так же, очевидно, трепетали перед ядовитыми гадами, боялись и чтили их первые поселенцы Каменных островов. Змея была для них священна и неприкосновенна.

На скалах Каменных островов много рисунков своеобразно стилизованных человеческих фигур, изображений рыб, загадочных, фантастических знаков. Смысл иных композиций разгадать уже невозможно. На многие десятки метров протянулась эта удивительная картинная галерея каменного века, где нередко одни рисунки налегали на другие. Конечно же, наскальные изображения Каменных островов были созданы не одним каким-то талантливым художником и, возможно, даже не одним племенем и народом. Десятки поколений древних людей сменялись у этих скал и оставляли своим потомкам все новые произведения.

Но древние рисунки на скалах вместе с тем не просто "картинная галерея". Она воссоздавала различного рода магические и колдовские обряды. Окладниковым отмечено, что среди десятков рисунков лосей человек изображен всего один раз, схематично и в особой позе. Это мужчина, он стоит с согнутыми ногами, как бы танцуя, руки его подняты вверх к небу. Окладников пришел к выводу, что в древних безмолвных рисунках как бы застыли молитвы охотников тайги, их просьба о помощи, обращенная к неведомым грозным силам природы. Писаницы были своего рода священной книгой тысячелетий. Прочтению этой книги ученому во многом помогли легенды и сказания таежных племен.

На многих скалах Лены, Ангары и в других местах Сибири наскальные композиции отражают магические мистерии каменного века. Подтверждением этого являются изображения лосей во время гона, сцены, символизирующие размножение. На писанице в устье реки Синей, протока Лены, можно видеть сцену охоты людей, вооруженных луками, на лося.

В писаницах нашли отзвук не только обряды, связанные с охотой на дикого зверя, но и космогонические представления древних людей. Это изображения солнечного лося, змей и другие рисунки, которые хорошо расшифровываются на основании легенд и преданий коренных народов Сибири. Племена каменного века так же, как и они, пытались понять тайны окружающей природы, заглянуть в будущее.

Десятки статей, ряд блистательных книг посвятил Алексей Павлович древнему искусству народов мира, но, пожалуй, самые увлекательные и выстраданные им страницы относятся к творчеству народов Сибири, где известно множество таких рисунков, распространенных в самых различных ее местах: по утесистым крутым берегам таежных рек, начиная от предгорий Урала и до Амура, в бескрайних степях Забайкалья, Тувы и Минусинской котловины, на Алтае, а также на скалах вдоль "Внутреннего Моря" глубинной Азии – Байкала. Почти все известные галереи каменного века Северной Азии – и не только Северной, но и Центральной, и Средней Азии – изучались Окладниковым. Каждая такая большая группа, а иногда и отдельные местонахожения сибирских писаниц имеют свой собственный неповторимый облик, неразрывно связанный с историческим прошлым, культурой и конкретными событиями в жизни того древнего населения, которым они были оставлены.

Один из крупнейших исследователей первобытного искусства народов мира профессор Герберт Кюн, получив две монографии о петроглифах Ангары, написал автору: "Я многое видел в жизни и, казалось, все знал о древнем искусстве, но ваши книги потрясли меня. Я никогда не предполагал, что втгдалекой Сибири, в тайге, могло возникнуть такое чудо. Ваше открытие стоит целой эпохи в нашей науке. Я счастлив, что на закате своих лет смог познакомиться с таким удивительным искусством".

Так родилась в трудах Алексея Павловича неожиданно яркая страница древней истории народов Сибири в каменном веке – охотников и рыболовов, художников и философов.

Эта летопись прошлого племен Сибири была прослежена не только в Приангарье и в верховьях Лены, но и в Якутии и на северо-востоке Азиатского материка, где Окладников проводил работы в течение многих десятилетий, начиная с предвоенных годов и вплоть до недавнего времени. Им были открыты палеолитические памятники далеко на севере, изучались неолитические поселения за Северным полярным кругом, на Чукотке и Охотском побережье.

Исследования ученого не прерывались и в военные годы. Условия были суровые. Не хватало продуктов. Обходились в основном тем, что удавалось добыть на месте.

В летнюю пору немалым подспорьем в рационе служили знаменитые якутские караси, ягоды и прочие дары природы. Передвигаться приходилось на лодке, часами ворочая тяжелыми веслами, на оленях и пешком. Частые штормовые ветры загоняли путешественников в бухты, и порой приходилось ждать неделями, пока установится погода и можно будет отправиться в дальнейший путь.

В 1944 году в Якутске состоялась встреча Окладникова с крупным американским востоковедом О. Латтимором, советником президента Рузвельта. Тот сопровождал вице-президента США Уоллеса в Москву. При перелете с Аляски они сделали остановку в Якутске. Окладников и Латтимор хорошо знали друг друга по работам, но прежде никогда не встречались. Американский профессор подробно расспрашивал о раскопках в Якутии. Он заинтересовался якутской юртой, которая находилась во дворе краеведческого музея, и Окладников обстоятельно рассказал о камельке, внутреннем убранстве, интерьере юрты. Латтимор, как оказалось, был хорошо знаком с юртами монголов. В двадцатые годы он, чтобы изучить монгольский язык, более двух лет путешествовал по Монголии. Кочевал вместе с аратами – монгольскими пастухами, познакомился с их обычаями и религией. В разговоре он заметил: "Это замечательно, что в трудное военное время не прекращается работа историков Якутии". Для многих американцев это было большой неожиданностью. Им трудно было поверить, что в такое тяжкое для нашей страны время правительство не забывает и об исследовательских раскопках в Заполярье. Во время новых встреч с Окладниковым уже в 60-е годы Латтимор часто вспоминал знакомство и беседы в Якутске.

Многолетние работы в Якутии позволили Алексею Павловичу открыть самые ранние этапы истории огромного края. Позднее обработанные материалы составили три тома "Ленских древностей" и первый том трехтомной "Истории Якутии". В своих работах Окладников проследил прошлое якутского народа с глубочайшей древности – первого появления на этой территории человека – и вплоть до прихода в Якутию русских. В основу его работы были положены не только археологические и этнографические материалы, но и богатейший фольклор якутского народа.

Прошли многие годы, но материалы раскопок Окладникова в Якутии и на Охотском побережье и высказанные им идеи не потеряли своего значения и до настоящего времени. Работы, начатые ученым в этих районах, продолжили его ученики и коллеги – Р.С. Василевский, Н.Н. Диков, Ю.А. Мочанов, С.А. Федосеева и многие другие. С каждым годом все полнее раскрывается древняя культура народов Якутии, Северо-Восточной Азии и сопредельных районов – Аляски, Канады, Гренландии. Огромный район, где развивались древние и самобытные культуры в глубокой древности, обнаруженные впервые Окладниковым, продолжает волновать ученых не только нашей страны, но и зарубежных.

Не только Сибирь увлекла Окладникова своими открытиями. Многие годы ему пришлось работать в Средней Азии, где с его именем связаны удивительные находки, обогатившие советскую и мировую науку.

В начале 1938 года из Ташкента пришло письмо в Институт истории материальной культуры Академии наук, где в то время работал Алексей Павлович. Известный советский ученый, профессор Михаил Евгеньевич Массон – блестящий знаток и исследователь древних культур Средней Азии – ставил вопрос о необходимости исследования каменного века в Узбекистане.

К тому времени благодаря трудам русских ученых-востоковедов академиков Бартольда, Веселовского, археологов Вяткина, Массона, Пампелли, Якубовского, Толстова и других исследователей Средней Азии открылся удивительный мир земледельческих цивилизаций.

На юге Средней Азии у Туркмено-Хорасанских гор были открыты поселения анаусекой культуры. Они представляли собой небольшие деревушки и крупные поселки – многолюдные селения – центры больших и могущественных племен. Анаусцы были земледельцами и скотоводами. Так постепенно начинает развиваться в Средней Азии древнейшая городская цивилизация. Народы Средней Азии принимали на протяжении многих тысяч лет активное участие в исторических процессах. Саки и массагеты попали на страницы "Истории" Геродота, который довольно подробно описал войну массагетской царицы Томарис с тщеславным персидским царем Киром. Горы и долины Средней Азии были свидетелями гибели Кира и торжества Дария, могущества великого македонца – Александра и трагедии Спитамена. Много интереснейших страниц древней истории среднеазиатских племен удалось написать археологам и востоковедам к концу 30-х годов. Но в основном это были памятники, относящиеся к сравнительно позднему времени: наиболее древние анауские племена расселялись на юге Средней Азии около 5 тысяч лет назад. А что было до них? Совершенно очевидно, что древние культуры и государства должны были иметь более ранние этапы, на основе которых и развивалась в последующем среднеазиатская цивилизация. Встал вопрос о поисках каменного века.

Возглавить работы по изучению ранних этапов истории народов Средней Азии было поручено Окладникову. Вместе с ним долгие годы в Средней Азии работала и Запорожская.

Сибирякам было особенно тяжело вначале. Они привыкли работать в условиях Сибири, где главное бедствие – комары, мошка – знаменитый ангарский гнус, дожди и холодная осень. А здесь постоянно мучила жара.

В первый день Массой, отправляя их в разведочный маршрут, выделил на двоих фляжку воды. "Выпьете утром, в обед – зеленого чаю, он хорошо утоляет жажду, и в третий раз – вечером", – предупредил он. Но как можно не пить, если нещадно палит солнце и от песка веет, как от раскаленной русской печи? Уже через час воды не осталось, и весь день, переходя с одного бархана на другой, археологи вспоминали Ангару, ее ледяную живительную воду, от которой сводит скулы и ломит зубы. Стоило закрыть глаза, как слышался шум сосен над головой и плеск воды далекой холодной реки.

Работы по изучению каменного века было решено начать из долины речки Турган-Дарьи, над которой поднимались вершины гор, покрытые белоснежными шапками снега. Отсюда начался долгий и утомительный путь вверх, в горы, где охотникам за дикими козлами издавна были известны таинственные пещеры. Вот в них-то и мог жить древний человек в то время, когда он еще не научился строить искусственные жилища. Предстояло перевалить через Сары Шато. За ним лежала Мачайская долина. Именно там, в местности Каттакурган, директор Сурхан-Дарьинского музея Парфенов нашел несколько обработанных рукой человека камней. Для обследования пещер Мачайской долины и направилась небольшая экспедиция под руководством Окладникова.

Долгих восемь дней карабкались путешественники с проводниками, пастухами из поднебесного кишлака Юкары-Мачай по крутым, извилистым тропам, по узким карнизам над зияющими внизу жерлами пропастей и ущелий.

Временами вверху проносились гонимые ветром тучи.

А чаще пылало и обжигало все вокруг беспощадное среднеазиатское солнце. Изредка путешественники приникали губами к маленькой лужице, стоявшей как прозрачный кристалл в природной сталагмитовой чаще. И снова шли вперед, навстречу новым пещерам, где надеялись найти следы первобытных обитателей этой суровой и вместе с тем невыразимо прекрасной горной стороны, от которой веяло прохладой не тающих летом снежных шапок на могучих вершинах пиков. На высоте двух тысяч метров над уровнем моря зелень арчевников вплотную подступила к вечным снегам высокогорного пояса. Отсюда на сотни и тысячи километров простиралось царство горных козлов и снежных барсов. Выше поднимались только орлы!

Наконец вдали показалось темное отверстие в скале. Это и был таинственный грот Тешик-Таш, "камень с щелью", куда археологов привели на восьмой день скитаний проводники. В нем было светло, просторно и даже сухо, несмотря на прохладу подземелья, столь драгоценную в это жаркое время. Только с потолка в самой середине грота медленно и ритмично падала капля за каплей чистая прозрачная вода.

Там, где падали капли, образовалась ямка глубиной не более двадцати сантиметров, а в ней, на самом деле, лежали кости животных. Кости были раздроблены человеческой рукой. Они давно пожелтели, но еще сохранили твердость. Однако ясно было с первого взгляда, что кости эти не нашего времени, что они лежали в земле не одно тысячелетие, пока их не обнажили капли, падающие с потолка. Самой же замечательной из здешних находок оказался кусок камня, безусловно, обработанный той же человеческой рукой, которая когда-то дробила найденные рядом кости. Он, этот кусок камня, принес археологам не только радость открытия, но и успокоение: теперь, наконец, они знали, что найдено пещерное поселение человека, и притом неожиданно древнего!

Сразу же появилось убеждение, что, судя по характерным приемам обработки камней, это поселение мустьерского человека, жившего 80–60 тысяч лет назад.

Конечно, это довольно-таки смелое определение: до сих пор еще никто не находил ни в Средней Азии, ни в соседних с ней областях Азиатского материка, если не считать Индии, отгороженной от Средней и Центральной Азии высокой стеной Гималаев и Тибетским нагорьем, следов культуры мустьерского времени, а тем более костных останков самого человека – мустьерца, за которым в науке утвердилось наименование неандертальца, поскольку первые находки разрозненных остатков его скелета были сделаны в 1856 году в долине Неандерталь близ города Дюссельдорфа в Германии.

В первые минуты никто не верил, что именно им, впервые попавшим в этот грот, выпало на долю обнаружить первый в этой части Азии памятник культуры такого отдаленного времени.

Но это было еще не все. Прошло несколько дней. В пещере заложили раскоп и начали очень осторожно разбирать слой за слоем. И вот однажды нож одной из сотрудниц экспедиции наткнулся на какую-то необыкновенную кость, явно принадлежащую не животному. Тут уж даже сам Окладников побоялся предположить, что она принадлежит человеку – древнему обитателю грота. Он взял нож, кисть и с крайней осторожностью, сантиметр за сантиметром стал снимать слой земли. И тут показался череп… Череп человека! Он находился в необычном положении, опрокинутый сводом вниз, а зубами кверху.

Алексей Павлович принимает решение, которое подсказали мудрость и опыт, выработанные поколениями археологов: "Не спешить!" Поспешность может испортить все. Решено было оставить всю эту часть пещеры нетронутой до конца работы, до вскрытия всех культурных слоев. А их здесь было пять.

Прежде нужно осторожно и постепенно снять вокруг черепа все пять слоев, слой за слоем. Только потом можно было уверенно сказать, к какому точно слою относится череп – иными словами, когда жил и умер этот человек. Ведь он мог быть захоронен долгое время спустя после того, как пещерные люди покинули свое убежище.

Никто не знал, что ждет археологов под этими двадцатью сантиметрами пещерных отложений. Ведь во всем мире до сих пор обнаружено было не более двадцати останков людей мустьерского времени, а в Советском Союзе всего лишь два. Причем в одном случае в пещере Киик-Коба в Крыму уцелел костяк ребенка, настолько плохо сохранившийся, что слово "уцелел" применимо к нему условно и относительно. От второго же костяка из Киик-Кобы сохранилось, к великому сожалению ученых, тоже слишком мало: всего лишь кости голени и стоп, а также кисть руки и более ничего.

А тут лежал полный, только лишь раздавленный тяжестью земли, череп. Если это был неандерталец, то они наткнулись на первый в Союзе череп неандертальского человека…

Прошли долгие томительные дни ожиданий и размышлений. Раскопки подходили к концу. Дошла очередь и до поразительной находки. Теперь уже всем было ясно, что она находится в мустьерском слое. И, следовательно, найден первый на территории Советского Союза череп неандертальского человека, вернее, почти полностью сохранившийся скелет.

Тщательный осмотр скелета подтвердил: обнаружен неандерталец! Найден первый и до сих пор единственный в Советском Союзе череп человека среднего палеолита: мустьерского охотника на горных козлов – сибирских козерогов. Как же не поделиться радостью открытия с верными друзьями, с рабочими, которые делили с археологами свои лепешки – "нон", вместе пили из кожаного бурдюка чистую воду пещерных родников? Это их сильные руки выгребали наружу из пещерной тьмы влажную глину, это их гибкие пальцы старательно очищали ножами и кисточками пыль тысячелетия с каменных орудий и огромных рогов горного козла.

Не раз приходилось археологам удивляться мужеству и ловкости горцев, рабочих экспедиции. Перед ними высилась отвесная стена ущелья; нужно было сделать немалый крюк по узким карнизам скал, чтобы обогнуть кажущуюся неприступной скалу, обогнуть с немалым трудом и риском. На каждом шагу внизу – темная пропасть, заглянуть в которую и хочется и страшно: того и гляди – выскользнет камень из-под ног, загрохочет лавина, увлекая за собой и человека. И вдруг смотришь: на какой-то, невидимый снизу, ничтожный выступ скалы взбирается проводник. Разматывает чалму и бросает ее конец вниз. Там узкую ленту ткани ловко ловит другой. Хватается за чалму, тянется вверх. А первый скалолаз, цепкий и гибкий, уже взбирается выше. За ними – третий и четвертый, тем же способом, непостижимым для непривычных… Но вся эта группа победителей скал – не чемпионы, а просто охотники, пастухи. В недоступной, казалось бы, высоте обнаруживаются вдруг на фоне ярко-синего, почти темного неба их фигуры.

Как же не рассказать им, героям скал Гиссарского хребта, эту повесть об их предках, о мальчике, который появился перед нами из темной глубины тысячелетий?

Тридцатые годы еще были тревожными в Средней Азии. Небольшая экспедиция, затерянная далеко в горах. Бесхитростные, трудолюбивые охотники и пастухи, впервые попавшие на раскопки. Неожиданное открытие. Так тесно переплелось далекое прошлое и настоящее. Сколько умения, выдержки требовалось тридцатилетнему ученому, чтобы завоевать сердца своих помощников, не нарушить их обычаи и сохранить верность и дружбу. Потом будет не одна сложная, почти приключенческая ситуация с транспортировкой находки, пройдет еще много дней и недель, пока коллекцию в целости и сохранности не доставят в Ленинград, а уникальный череп не будет торжественно и бережно упрятан в огромный институтский сейф.

Когда ученый мир облетело известие о замечательном открытии в Средней Азии, к Окладникову пришли десятки писем и телеграмм. В 1949 году вышла в свет книга "Тешик-Таш", в которой тщательно и скрупулезно были проанализированы факты, связанные с раскопками и обнаруженным скелетом. Обвалившаяся со свода грота глыба раздробила череп на десятки мелких кусочков, но благодаря ювелирной работе антропологов он был полностью восстановлен. Советские ученые Синельников и Гремяцкий подробно описали в монографии детский скелет и череп. Они вместе с Окладниковым были удостоены Государственной премии за свое выдающееся открытие. Известный скульптор и антрополог Герасимов, давний друг Алексея Павловича еще по иркутскому археологическому кружку, на основании разработанной им методики восстановления лица по черепу в 1942 году сделал первую реконструкцию неандертальца из Тешик-Таша, сперва вдвое меньше настоящего размера. Позднее Герасимов выполнил фигуру в натуральную величину. Это был мальчик, испугавшийся змеи.

Сейчас это уже давняя история науки. Но в то время существовало множество реакционных расистских теорий, согласно которым народы делились на исторические и внеисторические, на те, которые способны к творчеству, и на отсталые в своем развитии. К таким относили реакционные ученые и обитателей Средней Азии. Открытие захоронения неандертальского мальчика в этих краях полностью перечеркивало подобные теории. И не менее важным было то обстоятельство, что передовая методика раскопок и последующие тщательные исследования позволили реконструировать сам обряд захоронения, свидетельствующий о наличии уже в то время, на неандертальской стадии в развитии человеческого общества, сложного мировоззренческого комплекса.

Люди, жившие в гроте Тешик-Таша много тысяч лет назад, занимались охотой на горных козлов: свидетельство тому – кости, обнаруженные в пещере. Охотились неандертальцы не только на молодых животных, но и на опытных самцов-"кийков", о чем убедительно говорят гигантские рога из разных слоев грота. При примитивном охотничьем вооружении мустьерского времени решающее значение, по мнению Окладникова, имели коллективные способы охотничьего промысла.

В холодные дни неандертальцы надевали на себя одежды из шкур животных и согревались у костра из арчи. Здесь же, у костра, первобытные мастера изготавливали и каменные орудия: скребла, скребки для обработки шкур и изделий из кости и дерева, остроконечники, грубые ножи и другие необходимые инструменты.

Раскопки в Тешик-Таше позволили установить, что скелет не был останками случайной жертвы какой-нибудь катастрофы, вроде горного обвала или же трупа, просто брошенного в гроте. Здесь сохранились следы настоящего, вполне намеренного захоронения.

Прошло много лет… 1974 год. Группа советских ученых в уютной лаборатории профессора Колумбийского университета Ральфа Салецкого. Тишина. Всегда шумные коридоры одного из крупнейших американских университетов сегодня пустынны. 4 июля – день независимости Америки, и во всем университете только шесть человек: хозяин – Ральф Салецкий, который увлеченно рассказывает о своих замечательных раскопках в пещере Шанидар в Ираке, и пять советских ученых. В Шанидаре американскому археологу удалось раскопать несколько неандертальских погребений, в том числе одно совершенно уникальное: захоронение старика с ампутированной в детстве одной рукой, калеки по рождению. Захоронение, как показали спорово-пыльцевые анализы, было засыпано сверху цветами. В середине рассказа профессор, обращаясь к Окладникову, воскликнул: "Если бы не ваши уникальные открытия в Средней Азии, ученый мир еще долго смотрел бы на неандертальцев как на животное. А вы в числе немногих увидели в нем прежде всего человека – человека со сложным комплексом чувств и переживаний…"

Много полевых сезонов провел Окладников в Средней Азии. Он изучал памятники палеолита, мезолита и неолита. Работал в Фергане и отрогах Гиссарского хребта, в Прикаспии и Таджикистане. Многочисленные его ученики продолжают начатое им изучение древнейших этапов в истории человека в Средней Азии.

Не только исключительное трудолюбие и энциклопедические знания помогали Алексею Павловичу открывать новые главы в истории прошлого человечества, но и редкая интуиция, и счастье полевого исследователя. Именно Окладниковым было начато и поразительно много сделано по изучению древнейшего прошлого народов Центральной Азии.

В 1949 году в Монголии начинает работать советско-монгольская историко-археологическая экспедиция под руководством члена-корреспондента АН СССР С.В. Киселева. Она развернула исследование археологических памятников от палеолита до эпохи Чингисхана.

В первый же год ее создания в ней принял участие Окладников в качестве руководителя специального палеолитического отряда. С этой поры ученый полюбил бескрайние монгольские просторы, мудрых и гостеприимных аратов, готовых всегда, когда нужно, прийти на помощь или хотя бы просто от души угостить чашкой монгольского сутэ-цая, чая с молоком, хорошо освежающего и утоляющего жажду.

Алексея Павловича влекли к себе тайны глубинной истории Центральной Азии, проблемы становления здесь человеческого общества. Была ли Азия прародиной человека? – эта загадка, давно волновавшая ученых, могла быть раскрыта многолетними исследованиями в самых разных районах Монголии.

Он часто вспоминал свою первую встречу с Монголией: "Ранним весенним утром 1949 года наш самолет опустился на аэродроме в Улан-Баторе. Спустя два дня, под грохот грозы и в блеске молний, мы подъехали к Эрдени-Цзу, где у монастырской стены толпились просторные войлочные юрты археологической экспедиции. За высокой каменной стеной стояли древние храмы, с причудливыми фигурами драконов и мифических зверей: перед золотым колесом преклонили колени две лани – символ победы учения Будды.

А еще через два дня наша машина, крытая брезентом, остановилась у высокой плиты, воздвигнутой когда-то рядом с могилой древнего воина и вождя тюркских племен – князя "Голубых тюрков" принца Кюльтегина. Над могилой синело, как и в незапамятные времена Кюльтегина, Бильге-хана и мудрого советника Тонью-кука, оставивших в память потомкам свои каменные летописи, то же самое "вечное синее небо", о котором рассказывали полуистертые временем надписи на могильных камнях".