Текст книги "Первопроходцы"

Автор книги: Борис Полевой

Соавторы: Алексей Окладников,Александр Алексеев,Василий Пасецкий,Анатолий Деревянко,В. Демин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)

Сарычев совместно с Крузенштерном представил Адмиралтейскому департаменту "План к составлению всеобщего морского атласа" с подробным перечнем карт. Этот труд замышлялось издать в двух частях. В первую намечалось включить карты Атлантики и берегов европейских морей, во вторую – Тихий океан и берега Америки и Азии. Атлас должен был сопровождаться двухтомным описанием берегов и наставлением для входа в главнейшие военные и торговые порты всех частей света. Сарычев и Крузенштерн без промедления приступили к реализации этого замысла. Крузенштерн трудился над капитальным исследованием по гидрографии Мирового океана с картой всего мира, включая северные моря России. Сарычев, в свою очередь, начал подготовку к созданию всемирно известного "Атласа северной части Восточного океана", который увидел свет через 16 лет.

Со временем между этими знаменитыми, талантливыми и безмерно преданными русскому флоту людьми начались трения. В 1808 году Сарычев получил пост генерал-гидрографа. Постепенно все нити по руководству учеными исследованиями Адмиралтейского департамента оказались в его руках. И тут произошло непредвиденное. Адмиралтейский департамент отверг сочинение Крузенштерна о плавании к Северному полюсу, которое предпринял в 1764–1766 годы русский мореплаватель В.Я. Чичагов. Крузенштерн был серьезно обижен. Вскоре при содействии Румянцева он уехал в Англию, затем попросился в отпуск для ученых занятий и поселился в своем имении на мысе Асе в Эстляндии, где и создал "Атлас Южного моря", обессмертивший, как и первое кругосветное плавание, его имя в истории русской науки.

Адмиралтейский департамент теперь безраздельно подчинялся Сарычеву. Но морякам было не до ученой деятельности. Войны и кампании следовали одна за другой. Сначала с французами, потом со Швецией. Затем, в очередной раз, обострились отношения с Англией… Сарычеву удалось лишь опубликовать "Дневные записи" плавания в Финском заливе и Балтийском море в 1802–1804 годах и подготовить к печати "Морской атлас всего Балтийского моря с Финским заливом и Каттегатом". Он состоял из генеральной и 12 частных карт.

Следующей работой гидрографа стала "Лоция", или Путеуказание к безопасному плаванию" по Балтике. Ученые круги России признали его заслуги. Петербургская академия наук избрала его в число своих почетных членов. Той же чести его удостоили Московский и Харьковский университеты, Вольное экономическое и Минералогическое общества. Награды следовали одна за другой.

Была и еще одна радость. В Петербург приехал из Якутска адъюнкт Михаил Адамс. Ему довелось побывать и в устье Лены. Ученый рассказывал – сибирские охотники за мамонтовой костью открыли к северу от Ляховских островов обширную землю, про которую говорили, что она не иначе как является особой частью света и простирается так далеко, что по ней можно достигнуть Северного полюса. Потом стало известно об экспедиции, которую отправил министр иностранных дел и коммерции граф Николай Петрович Румянцев, поставив во главе ее ссыльного чиновника Матвея Матвеевича Геденштрома. Вскоре от него пришли первые донесения. Он посетил открытую охотниками землю и назвал ее Новой Сибирью. Земля была столь велика, что он не смог объехать ее за одну весну. Сарычеву довелось увидеть первую карту Геденштрома. На ней был изображен только южный берег Новой Сибири, протянувшийся от меридиана мыса Святой Нос до Шелагского Носа.

Открытие Геденштрома подтверждало наблюдения Сарычева во время плавания у Колымы. "Матерая земля", о которой он столь подробно писал в своем "Путешествии", существовала! Правда, спустя год Геденштром обошел всю Новую Сибирь. Она оказалась не столь уж велика и лежала гораздо западнее Колымы. Зато Геденштром и его спутники видели высокие горы на севере. Они были убеждены, что "матерая земля" лежит именно там. И при этом приводили в качестве доказательства "резоны" адмирала Сарычева как человека "известного своей ученостью".

В эти края, думал Сарычев, следовало бы послать толкового офицера, поручив ему точно положить на карту весь берег Сибири от реки Яны до Берингова пролива и описать все земли, которые были недавно открыты в Ледовитом море сибирскими охотниками за мамонтовой костью.

Но для России наступили времена великих испытаний. В июньские дни 1812 года Неман перешла великая французская армия. Был оставлен Вильно. Пал Смоленск. Враг рвался к Москве. Надо было думать сначала об обороне Петербурга, а затем об обеспечении флота навигационными пособиями для действий у европейских берегов. Многие из флотских офицеров участвовали в заграничном походе. Вплоть до 1817 года корабли занимались перевозкой войск из Франции.

Наконец, мир надежно установился в Европе. Никто больше не угрожал России, и морякам следовало подумать о том, чтобы заняться исследованием своих морей. Гавриил Андреевич решил воспользоваться этой благоприятной для мирных занятий порой. Прежде всего он обратился к русскому Северу. Изучив бумаги Второй Камчатской экспедиции Витуса Беринга, Сарычев написал труд о ее открытиях, который вскоре опубликовал в "Записках" Адмиралтейского департамента. Это великое географическое предприятие России служило ему примером при разработке проблем будущих исследований русского флота. Он изложил свои мысли в обстоятельной "Записке о морских берегах, которые надлежит описать", которую подал морскому министру маркизу де Траверсе в конце декабря 1818 года. В записке были указаны основные районы и объекты, исследование которых необходимо для "усовершенствования вновь сочиняемых при адмиралтейской чертежной морских карт".

Сарычев отмечал, что со времени создания Петром I мощного русского флота было начато составление карт принадлежащих России морей. Вслед за Белым и Каспийским морями и Финским заливом Камчатскими экспедициями были описаны берега Северного Ледовитого океана от Белого моря до Берингова пролива (точнее, до Большого Баранова Камня к востоку от Колымы) и исследованы побережья Северо-Восточного океана, под которым он подразумевал северную часть Тихого океана. Но поскольку во времена Беринга не были еще известны способы точного картирования берегов и не существовали достаточно надежные астрономические инструменты, то и карты, составленные 80 или 90 лет назад, оказались по новым меркам несовершенными, а то и вовсе неверными.

Надо было эту работу осуществить заново, как, например, сам он сделал это на Балтике. Сарычев отмечал, что необходимо описать и исправить карты берегов Лапландии от границ с Норвегией до Белого моря; желательно исследовать побережье Европейской России от Белого моря до устья Печоры.

Третьим и наиболее важным объектом предстоящих полярных исследований Сарычев называл Новую Землю, которая "положена на карты по одним показаниям русских звериных промышленников". Четвертой задачей изучения Арктики, по его мнению, должно было явиться точное географическое определение устьев важнейших сибирских рек: Оби, Енисея, Лены. Разумеется, Сарычев не забыл в "Записке" о "Северной матерой земле". Он подчеркнул, что попытаться достигнуть ее следует в весеннее время на собачьих упряжках по льду, поскольку, как сказывают чукчи, земля эта находится в недалеком расстоянии от Шелагского мыса. В заключительных строках Сарычев указал, что необходимо исследовать Анадырский залив, Берингов пролив и от него берег Америки "к северу сколько будет возможно". Кроме того, желательно описать восточные берега Камчатки, Шантарские острова, Пенжинскую и Гижигинскую губы. Это были места, которые он знал и любил и об исследовании которых ревностно заботился.

Записка Сарычева весьма близко перекликалась со многими сочинениями и проектами Крузенштерна, в которых тот останавливался на задачах России по изучению ее северных и восточных морей. Крузенштерн также считал весьма желательным выполнить съемку всего восточного побережья России от Амура до берегов Чукотки, включая Анадырский залив. Им же был поставлен вопрос о повторении плавания Дежнева, чтобы тем самым положить конец спорам о положении северо-восточных берегов Азии и "Северной матерой земли". Крузенштерн склонялся к мысли, что к северу от Колымы никакого материка нет.

По мнению Крузенштерна, главной задачей русских географических исследований должно явиться "вернейшее познание" северных берегов России от Берингова пролива до Югорского Шара, где не имелось ни одного пункта, "долгота и широта которого были бы астрономически означены". Одновременно он считал необходимым описать арктическое побережье от Югорского Шара до Белого моря и от Белого моря до мыса Нордкап, положение которого на картах столь же неверно, как и положение северо-восточных берегов Азии.

Так в одно и то же время два выдающихся представителя русского флота почти однозначно определили главные направления для его исследований в северных и восточных морях России. Опираясь на богатый фундамент знаний о том, что было сделано их предшественниками, Сарычев и Крузенштерн поставили поистине великие задачи перед моряками своей страны.

В те же дни Сарычев начал трудиться над проектом обширной экспедиции, которую русское правительство было намерено послать в Берингов пролив и к Южному полюсу.

Кроме него, в этой работе принимали участие мореплаватель О.Е. Коцебу, совершивший незадолго до того кругосветное плавание на бриге "Рюрик", и И.Ф. Крузенштерн. Именно по их рекомендации руководителем "первой дивизии", более, впрочем, известной под названием "первой русской экспедиции к Южному полюсу", и капитаном шлюпа "Восток" был назначен Ф.Ф. Беллинсгаузен. Вторым судном дивизии, шлюпом "Мирный" командовал М.П. Лазарев, на плечи которого легла исключительно большая работа по подготовке судов к южнополярному плаванию. Первая дивизия должна была пробиться возможно ближе к Южному полюсу, отыскивая неизвестные земли.

Вторую дивизию в составе судов "Открытие" и "Благонамеренный" возглавил капитан-лейтенант Михаил Николаевич Васильев. Его кораблям предстояло направиться в Берингов пролив и приложить все усилия, чтобы решить вопрос о Северном проходе из Тихого океана в Ледовитое море и о направлении берегов к северу от Берингова пролива, где некоторыми мореплавателями предполагалось существование перешейка. Те же задачи отчасти были поставлены и перед еще одной экспедицией, во главе которой стоял Ф.П. Врангель. Объединенными усилиями отважных мореходов было доставлено окончательное доказательство свободного сообщения Северного Ледовитого океана с Атлантическим и Тихим океанами или, иными словами, добыто окончательное решение проблемы Северного прохода.

Адмиралтейским департаментом под руководством Сарычева для Беллинсгаузена и Васильева были подготовлены инструкции, в которых мореплавателям предписывалось "производить полезные для науки наблюдения", и прежде всего физические. В частности, предусматривалось исследование особенностей климата, полярных сияний, состояния атмосферы и ее изменений, включая изучение "высших и низших ветров в сравнении с дующим близ поверхности моря". Большое внимание моряки и ученые должны были уделить изучению льдов, айсбергов, течений, приливно-отливных явлений, температуры и солености морской воды в различных районах Мирового океана и на различных глубинах. Важной задачей являлся сбор этнографических, ботанических, зоологических, минералогических коллекций. Инструкции по научным изысканиям были одинаковы для обоих отрядов. Таким образом, впервые в истории науки были поставлены по одной и той же программе одновременные геофизические наблюдения от Южного до Северного Ледовитого океанов.

Сарычев был в восторге от безукоризненного исполнения поручений экспедицией Беллинсгаузена – Лазарева. Во всех документах Адмиралтейского департамента подчеркиваются выдающиеся достижения экспедиции к Южному полюсу. Они действительно превзошли ожидания. Российские мореплаватели не только обошли вокруг света через высокие широты Южного Ледовитого океана, но и открыли шестой континент.

Наблюдения арктической и антарктической экспедиций открывали эпоху более полного познания физических явлений, происходящих на земном шаре. Проведение одновременных метеорологических и магнитных наблюдений, начало которым было положено этими экспедициями, во второй четверти XIX века получает широкое развитие. Сначала в нем участвовали отдельные ученые и полярные исследователи, затем магнитно-метеорологическое сотрудничество становится частью межгосударственных отношений. С сороковых годов XIX века в него включается сеть магнитных и метеорологических обсерваторий России, которая ведет на пространстве от Петербурга до Ситхи одновременные согласованные наблюдения с английской антарктической экспедицией Джемса Росса. В дальнейшем этот принцип будет положен в основу целого ряда международных программ научных наблюдений, в том числе программ Первого и Второго международного полярного года. Так при участии Сарычева в 1819–1821 годах в России было положено начало одновременным физическим и географическим наблюдениям, охватывающим весь Мировой океан.

Экспедиции к Южному полюсу и в Берингов пролив – это первый этап великого русского полярного предприятия. Всего же российским морским флотом было осуществлено 35 экспедиций, которые обследовали почти все северное побережье России, большую часть арктических островов и всю Русскую Америку. То была цепь выдающихся научных открытий, в основе которых лежали грандиозные замыслы Сарычева, Крузенштерна и других замечательных мореплавателей и полярных исследователей.

В первые 30 лет XIX века Россия переживала своего рода географический "взрыв". И начало ему было положено прежде всего Г.А. Сарычевым, создавшим замечательную программу научных исследований русского флота.

Сарычеву приходилось думать о снаряжении множества экспедиций: и тех, что шли к Южному и Северному полюсам, и тех, которые искали Северный морской путь из Тихого в Атлантический океан, и еще многих – к Новой Земле, к берегам Лапландии и в Белое море, на архангельский и сибирский север. Не меньше сил отнимало составление карт атласа северной части Тихого океана, в котором он стремился отразить великие русские географические открытия на протяжении целого столетия. Но при всей своей загруженности тысячью дел и не меньшим числом почетных обязанностей, Гавриил Андреевич не расставался с мыслью о посылке экспедиции для поисков "матерой земли", лежащей к северу от Чукотки.

Тем временем до Петербурга дошли новые вести об открытиях сибирских охотников за мамонтовой костью, обнаруживших острова Васильевский и Семеновский. Решено было отправить экспедицию для точной описи недавно открытых островов и поисков новых земель.

В 1819 году Гавриил Андреевич собственноручно составил "План как производить опись земель, лежавших на Ледовитом море к северу против устьев Яны и Колымы", который хранится в Ленинграде в делах Центрального государственного архива Военно-Морского Флота.

Экспедиция должна была состоять из двух отрядов: колымского и янского. Во время работ исследователям предстояло пользоваться собачьими упряжками. Для этого в Усть-Янске и Нижнеколымске следовало приготовить более двухсот собак и необходимые для их прокормления запасы сушеной рыбы, а на побережье Ледовитого океана построить юрты и амбары, которые служили бы опорными пунктами предстоящих исследований.

Один из отрядов должен был "от Шалацкого Носа чрез море прямо к северу искать землю, о которой сказывали чукчи, что она пространна, находится не в дальнем расстоянии и на ней обитает олений дикий народ".

"Когда сие известие окажется справедливым, – писал Сарычев в своем плане, – то обласкать жителей, познакомиться с ними и постараться описать их земли, но ежели она пространна и невозможно будет описать ее в короткое время, то нельзя ли оставить у тех народов на целое лето двух или трех человек для описи и при собаках, чтоб осенью, когда замерзнет море и утвердится путь, можно было им на тех собаках возвратиться на Колыму. Сей народ, вероятно, должен быть какое-нибудь племя чукчей, удалившееся туда, а потому нужно иметь для объяснения с ними толмача из иричинских казаков, знающих чукуческои язык, а как иные приходят чукчи и в Нижнеколымск, то может быть и там есть толмач сего языка. Когда описатели в одну весну не успеют всего описать, то закончить оное на другой год".

Второй, Янский отряд должен был побывать на Новосибирских островах и предпринять поиски земель, горы которых видели на севере Геденштром и его сподвижник Санников. Этот отряд возглавлял Петр Федорович Анжу. Он нанес на карту все известные земли, но вместо гор, виденных на севере, открыл свободное ото льдов море. Но еще более важными оказались открытия колымского отряда экспедиции, которым руководил 23-летний лейтенант Фердинанд Петрович Врангель. Вместе со своими товарищами он три года настойчиво искал "матерую землю" к северу от Колымы и мыса Шелагского. Но полыньи и открытая вода не давали ему проникнуть далеко в море. Путешественникам, выполнившим исключительно важные исследования на северо-востоке России, не удалось ступить на загадочную сушу. Это было тем обиднее, что встреченные ими чукчи принесли удивительные вести. По их словам, в районе мыса Якан "с невысоких прибрежных скал в ясные летние дни бывают видны на севере, за морем, высокие, снегом покрытые горы…".

Привезенные Ф.П. Врангелем и его товарищами сведения чрезвычайно заинтересовали Сарычева. Рассказы чукчей еще раз подтверждали его давнее предположение о том, что в Студеном море к северу от берегов Чукотки ждет открытия неведомый людям обширный гористый остров. Правда, остров, а не материк. Но все-таки земля к северу от Чукотки существует. Сарычев составил проект новой экспедиции для открытия загадочной земли и представил его на рассмотрение Адмиралтейств-совета. Проект был признан "достойным уважения". Совет решил просить власти Восточной Сибири собрать от чукчей сведения, действительно ли они имеют сообщение с незнаемой землей в Студеном море, а затем уже решить вопрос о снаряжении новой экспедиции.

19 апреля 1828 года морской министр А.В. Моллер по представлению Сарычева направил письмо генерал-губернатору Восточной Сибири А.С. Ловинскому:

"Рассмотрев в Адмиралтейств-совете и найдя достойным уважения представление генерал-гидрографа Морского штаба [4]4
  (Г.А. Сарычева. – В. П.)


[Закрыть]о том, что имеются некоторые сведения, будто бы чукчи, обитающие на Чукотской земле близь Шелагского мыса, переправляются иногда на землю, лежащую к северу на Ледовитом море и видимую с мыса Якана; а как оные чукчи ежегодно приезжают на оленях в Островную крепость, отстоящую в 250 верстах от Нижнеколымска на ярмарку для торговли, то полагает, что не излишнее было бы снестись по сему предмету с Вашим Превосходительством и просить о предписании, кому найдете нужным, стараться, буде возможно, получить сведения от тех чукочь, действительно ли они имеют сообщение с вышеописанною землею и каким образом переезжают они на оную, то есть: сухопутно ли зимним путем на собаках или оленях или летом водою на чукотских байдарах? – дабы по узнании таковых обстоятельств можно было приступить к назначению экспедиции, как для осмотра и описи той земли, так и для географического определения оной".

Иркутское губернское начальство через полтора месяца уведомило морского министра о том, что необходимые распоряжения сделаны. Сведения предполагалось собрать во время зимней ярмарки в селе Островном, куда ежегодно приезжали чукчи. 4 июня 1829 года в Петербург были присланы, наконец, сведения, полученные при опросе жителей Чукотки. Чаунский тойон Нухай рассказал, что, когда он был еще мальчиком, в один из январских дней "пришли к ним в юрту с Ледовитого моря пешком два незнакомца, имевши по две собаки на поводках, платье имелось на них из оленьих шкур, подобно их чукотскому, с отменой той распестренное разными видами из росомачьих шкур, штаны на них нерпичьи, а обувь из росомачьих лап также распестрена разными видами и разными кистями, из росомачьих же шкур, но токмо довольно уже все то платье на них было поизношено; по приходе ж у женщин просили подобно на киргаульском языке воды и заметя, что не понимают, требование свое повторили на чукотском языке. Вступя в разговор, расспрашивали женщины: отколь к ним пришли, на что отозвались, зашли они к ним с моря от видимой чрез оное земли, быв будто бы втроем и ходив по морю за промыслом, один из них утонул, изъяснились и далее, якобы земля их весьма обширна и велика, даже и пределов ее они не знают и жителей на оной имеется великое множество…".

Тот же Нухай рассказал далее, что больше он не слыхал, чтобы снова зимой приходили люди с неведомой земли в Ледовитом море. Он же поведал, что переправляться по проливу трудно, так как и летом по его волнам носятся льды, а замерзает пролив в январе не более чем на месяц, "иногда гораздо менее, а также другим годом совсем не смыкается". Что касается острова против мыса Якан, то "видна бывает через обширный пролив Земля в апреле последних числах". При этом расспросе присутствовал чукча Гачолен, который сообщил, что на острове имеется камень, подобный столбу.

Восьмидесятилетний чукча Семен Третьяков также определенно заявил, что "действительно есть и видна земля с мыса Якана к северу на Ледовитом море". Кроме того, тойон Ятыргин и почетный чукча Леут удостоверили, что им "известно наверно о земле, видимой с мыса Якана, к северу лежащей…". Ятыргин вместе с тем заметил, что в январе – феврале жители Чукотки неоднократно видели множество диких оленей, переходивших с неведомого острова на "матерую землю". Чукча Инокхей рассказал, что "Землю, лежащую на Ледовитом море к северу в виде гор, весною и летом неоднократно сам видел".

Таким образом, все показания чукчей сводились к тому, что севернее мыса Якан существует земля. Это единодушие очень обрадовало перешагнувшего уже за порог седьмого десятилетия Гавриила Андреевича. Он предпринимал одну за другой попытки добиться снаряжения экспедиции для открытия земли, виденной чукчами. Ему не отказывали категорически, но и не давали средств. Сарычев спешил. Он отправил офицеров для описи берегов Охотского моря вблизи Амура, позаботился об описи Камчатки. Но добиться решения о посылке новой экспедиции для поисков "Северной матерой земли" ему все еще не удавалось. Он требовал, он настаивал. Но дни жизни великого труженика моря были сочтены. В Петербург пришла эпидемия холеры. В числе ее жертв оказался Гавриил Андреевич. Он скончался 30 июля 1831 года в возрасте 68 лет.

Спустя год после его кончины дело о поисках "Северной матерой земли" было закрыто. Морское министерство решило, что сведения, полученные от чукчей, "основаны большей частью на преданиях и догадках и достоверного в себе ничего не заключают". В той же записке утверждалось, что лейтенант Врангель, который по поручению Сарычева занимался исследованием Чукотки и поисками неведомой земли, в журнале путешествия якобы "говорит, что нельзя ни утверждать, ни опровергать существование оной". Эта мысль действительно высказана Врангелем, но она относится к Земле Андреева, которую он тоже искал и, естественно, не мог найти, так как ее не существует.

Что касается земли, которую многие чукчи видели к северу от мыса Якан, то она была открыта в 1867 году американским китоловом Лонгом и названа островом Врангеля в честь выдающегося полярного исследователя России. Иногда высказывается мнение, что этот остров следовало бы назвать именем Сарычева. Однако с ним трудно согласиться.

Сарычев на протяжении многих лет защищал гипотезу о существовании обширной полярной суши, а не отдельного острова, который по своим размерам никак не может влиять на приливы и отливы. Врангель, напротив, опроверг доводы Сарычева, противопоставив его гипотезе северного материка добытые ценой героических усилий сведения о незамерзающем открытом море к северу от Чукотки, Колымы, Медвежьих и Новосибирских островов. Это было поистине замечательное открытие, оказавшее большое влияние на развитие полярных исследований в ближайшем будущем. Тем, что Врангель имел право поместить на своей карте горы земли, виденной чукчами к северу от мыса Якан, он обязан не столько Сарычеву, сколько самому себе, верному помощнику Федору Матюшину, своим многочисленным сподвижникам и прежде всего местным жителям, которые поделились имевшимися у них сведениями с путешественниками.

Но Сарычев и не нуждается в чужих лаврах. Его труды и заслуги и без того велики. Прежде всего именно ему принадлежит заслуга создания комплекса трудов, раскрывающих различные стороны Северо-восточной географической и астрономической экспедиции 1785–1793 годов, этого своего рода естественноисторического полотна о природе и населении огромнейшей территории от Лены и Яны до Тихого океана, от Камчатки до северо-запада Америки, от Охотска до Берингова пролива. Он первым пересек и описал горные хребты, плато, крупные реки северо-востока России, исследовал Колыму от Верхнеколымска до впадения в море. Его яркие описания и зарисовки природы, жизни и быта чукчей, камчадалов, якутов, алеутов, североамериканских индейцев справедливо считаются классическими. Все последующие исследователи северо-востока России, северной части Тихого океана, Русской Америки неизменно обращались к его "Путешествию". Достаточно было одного этого труда, чтобы навсегда обессмертить имя исследователя. Но к нему надо добавить и книгу о путешествии Биллингса. Она не смогла бы появиться на свет без Сарычева. Биллингс в ней – просто главное действующее лицо в строгом историческом рассказе об одном из этапов деятельности Северо-восточной экспедиции.

Затем "Атлас северной части Тихого океана", в котором обобщены русские географические открытия и исследования, начиная с плавания Беринга – Чирикова и кончая серией замечательных русских кругосветных плаваний в первой четверти XIX века – это тоже огромный вклад Сарычева в науку.

Важными вехами в развитии русской географии явилось также создание Сарычевым "Атласа" и лоции Балтийского моря и организация им точнейшей съемки Балтийского моря, которая была начата при его жизни, а закончена спустя четверть века после того, как его не стало. И трудно переоценить значение только что обнаруженной программы исследований русского флота в северных и восточных морях России, созданной Сарычевым в 1818 году. Какой полет географической мысли! И почти все задуманное им было осуществлено. Притом многие экспедиции действовали по его непосредственным наставлениям. А экспедиция к Южному полюсу… Какой дерзкий замысел! Он тоже принадлежит ему, главному гидрографу русского флота. Сарычев составил проект первой русской экспедиции в Антарктику и принял живое участие в обобщении результатов плавания Беллинсгаузена – Лазарева, составив карту южнополярной области с указанием открытий русских моряков.

Подобно И.Ф. Крузенштерну и В.М. Головнину Гавриил Андреевич Сарычев воспитал целую плеяду исследователей морей России и Мирового океана.

Сарычев много трудился. И далеко не все написанное им является истиной в последней инстанции. Его гипотеза о "Северной матерой земле" оказалась ошибочной. Но прошло почти полтора века прежде, чем географы мира окончательно убедились в этом.

Гипотеза о Северном континенте оказалась необычайно живучей. Секрет этой долговечности прост. Там, где предполагалось существование новой части света, действительно находились земли, хотя и не столь исполинские, какими изображали их давние предания. Но они давали новую жизнь несбыточным надеждам мореходов открыть неведомый материк. И даже когда стало ясно, что континента в высоких, арктических широтах нет, легенда не умерла. Она перевоплотилась в гипотезу о Землях Санникова и Андреева, которые первоначально считались западными и южными берегами еще неведомой части света. Легенда не была беспочвенной: там, где предполагалось существование Земли Санникова, были открыты новые острова.

Погоню за "Северной матерой землей" ни в коем случае нельзя считать бесплодной для науки. Каждая экспедиция, отправленная на ее поиски, обогащала географию выдающимися, а иногда великими, открытиями. Имена ученых и моряков, принимавших участие в решении этол проблемы, навечно записаны в историю познания Арктики. В их ряду – имя Гавриила Андреевича Сарычева.

Величественны и прекрасны дела Сарычева, и они навсегда останутся в памяти русских людей.