Текст книги "Прогнозист"

Автор книги: Борис Яроцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

– А если он потребует на черное говорить белое?

– Будьте лояльны, – повторил совет.

Фидель Михайлович давно ждал этого разговора не с шефом, конечно, а с товарищем полковником.

Уже нельзя было не догадаться, что главной фигурой при подготовке аналитика к роли предпринимателя был товарищ полковник. Недаром его называли "королем экономической разведки".

Тридцать лет назад, в высшей школе Госбезопасности он защитил докторскую диссертацию на тему: "Методология изучения перспективных отраслей промышленности вероятного противника". Диссертация была закрытой, так как научно обосновывала систему промышленного шпионажа с помощью компьютерной аппаратуры. В разделе "практические рекомендации" настаивал в спешном порядке готовить инженеров электронной разведки узкого профиля. Теперь их называют спецами по "Интернету".

С началом перестройки, с остановкой большинства промышленных предприятий России, отпала надобность пользоваться услугами ведомства "короля экономической разведки".

Сам "король" снял погоны, ушел в частный бизнес, облюбовал себе фирму "Лозанд". Ее владелец по рекомендации брата тут же обласкал его невиданно высоким окладом / намного большим, чем имел председатель КГБ/. Работа была по прежнему профилю, но уже не в интересах государства, а персонально в интересах владельца фирмы.

Многих агентов, ставших ненужными Федеральной службе, он приютил у себя – платил сдельно. Это устраивало особенно рисковых и талантливых авантюристов. Это их донесения ежедневно обрабатывал аналитик, и потому он досконально знал, как велики теневые капитала России. Если вернуть эти капиталы казне, государство могло бы в течение нескольких лет полностью рассчитаться с внешними долгами и больше никогда ни у кого ни под какие процента не брать кредиты.

Что же касалось долгов, так сказать, внутренних, то их не следует отдавать вообще – все это ворованное у того же государства.

По этому поводу даже сам товарищ полковник на недоуменный вопрос аналитика ответил так: "Племянник обворует дядю, и дяде, чтоб как-то существовать, приходиться просить у племянника в долг, к тому же под убийственные проценты. А почему?" И сам же ответил: "Потому что дядя по-старинке все ещё совестливый, а племянник – человек современный, от совести освобожденный".

– А кто его освободил? Немцев, например, в свое время освобождал Гитлер. А наших – не рынок ли?

– На рынок, Фидель Михайлович, не сетуйте, он был, есть и будет. Вся заковыка в том, кто и как его понимает. Вы же анализируете капиталы близких нам по профилю предпринимателей. Видите.

– Вижу, что каждый от государства прячет свои доходы.

– И вы будете прятать.

– Но если по закону...

– Закон блюдут предприниматели мелкие, грошовые. И то далеко не все. А те, кто побогаче... Да вы же сами вывели закономерность. Помните?

– Да. Чем состоятельней предприниматель, тем он меньше платит налогов.

– А почему?

– У него – власть.

– И вам пора выходить на орбиту.

Подобное он говорил и раньше. А сегодня товарищ полковник учил аналитика этикету, считая, что коварство политики он уже усвоил.

– Шеф может меня спросить, что угодно.

– Да. Например, он поинтересуется вашим отношением к президенту.

– И как мне ответить?

– Если он спросит: "Вы любите президента?" говорите: "Люблю. Но лучше, если президентом будете вы".

– Но это же абсурд! Кто его изберет?

– Изберут. Избирают не люди, а деньги.

И это Фидель Михайлович уже знал.

Встреча с шефом в назначенное время не состоялась. Аналитик был в приемной, ждал вызова. Антонина Леонидовна, как всегда, в изящном костюме, взглядом подбадривала своего любовника, по документам уже законного мужа: дескать, все будет о'кэй.

Последнее слово за шефом. От него зависит, быть или не быть аналитику фирмы "Лозанд" в элитном клубе братьев Денисовичей.

Фактически клуб дает разрешение своим членам, какую недвижимость и где они могут приобретать. Если недостает нужной суммы, клуб финансирует в виде беспроцентного кредита, а то и дарения. Но если член клуба хотя бы однажды ослушается одного или обоих братьев, недвижимость переходит к другому лицу, например, от мужа к жене, или от брата брату. Конечно, при условии, что те тоже члены клуба.

После ночных бессонниц и нравственных терзаний Фидель Михайлович морально был уже готов заполучить миллионы Антонины Леонидовны / все равно, в случае чего, они к ней вернутся / и стать владельцем недвижимости.

А недвижимость намечалась немалая. Он был далек от мысли, что с её приобретением заполучал страшного по своей жестокости врага в лице Александра Гордеевича Тюлева.

Фидель Михайлович будет выглядеть кроликом перед пастью удава. О том, что ему уготована судьба кролика, уже должны были знать помимо шефа ещё трое: товарищ полковник, Антонина Леонидовна и профессор-психиатр Герчик.

Если первые двое – товарищ полковник и Антонина Леонидовна рассчитывали противопоставить его Банкиру, может быть, даже пожертвовать кем-либо из своих агентов, но дать ему дорогу в большой бизнес, то Аркадий Семенович, направляя своего друга на смертельную стезю, верил в гибкость и остроту его ума и готов был подставить свое плечо разве что дельным советом.

За годы общения с промышленно-финансовой российской элитой Аркадий Семенович как психиатр изучил нутро этой элиты, знал, как она генерирует подлости – сама себя поедает.

Обычно добычей волков элиты, того же Януария Денисовича Пузырева-Суркиса, оказываются молодые предприниматели. Как правило, они окунаются в бизнес с деньгами в буквальном смысле ворованными, а дальше без опыта и связей с государственными чиновниками быстро прогорают. Недвижимость несостоявшихся Рокфеллеров волки бизнеса скупают за бесценок. К волкам бизнеса принадлежал и Ананий Денисович Лозинский. Нет, он не греб все под себя, как не греб и его братец. Ему нужны были миллионеры рангом пониже, но лояльные и послушные, как вассалы. На их упругих плечах ему стоять, венчая собой свою промышленно-финансовую пирамиду.

Как в египетской пирамиде, где каждая глыба камня выполняет свою роль – выдерживает тяжесть верхних и давит на нижние, тем самым создает монолит всей конструкции, – так и в пирамиде промышленно-финансовой люди что глыбы, с той лишь разницей, что они одушевлены, и отшлифованы у них не ребра, а мозги.

Фидель Михайлович не считал себя камнем, пусть даже одушевленным, но согласился быть таковым ради одной цели.

Он доверился ученику своего отца. Отец за сорок лет педагогической работы ни разу в своих учениках не ошибся. Значит, не ошибся и в Аркадии Семеновиче.

Конечно, человеку свойственно ошибаться. По этому поводу отец когда-то говорил: обычные люди совершают обычные ошибки, одаренные – ломают себе судьбу на мелочах, и то лишь потому, что пренебрегают мелочами.

В положении Фиделя Михайловича просматривалось четко: берешься делать большие деньги – мелочей уже нет...

Обо всем этом он думал, размышлял, а время уже приближалось к полудню. Засиделся он в приемной. Шеф что-то не торопился приглашать его на беседу.

Наконец в кабинете шефа послышался шум. Антонина Леонидовна вся переменилась в лице, распахнула дверь и тут же закрыла, бросилась к столу, нажала кнопку звонка.

Уже через полминуты через приемную быстрым шагом проследовал Аркадий Семенович. В руке у него был объемистый кейс. В этом кейсе, о чем знал Фидель Михайлович, профессор носил препараты для экстренной помощи душевнобольным.

Из распахнутой двери донесся плаксивый голос шефа: – Люблю президента...

Антонина Леонидовна торопливо закрыла за доктором дверь, на цыпочках отошла от двери, приложив палец, к губам:

– Началось...

Фидель Михайлович вспомнил, как товарищ полковник его инструктировал, сказал, что не исключено, шеф спросит, любит ли аналитик нашего президента, надо говорить, что любит и вообще не мыслит, как России жить без такого человека.

Этих слов будет достаточно, чтобы расположить к себе могучего шефа: шеф, оказывается, без ума от всенародно избранного.

Но зачем тогда секретарь срочно вызвала психиатра?

Нет, подумал Фидель Михайлович, тут что-то не то... У него, у далеко не новичка аналитика-прогнозиста, не умещалось в голове простое и очевидное: если человек во всеуслышанье говорит о любви к президенту, то почему обязательно к нему надо вызывать психиатра?

Когда-то с трибун, высоких и не очень, говорили о любви к товарищу Сталину и ни у кого не было ни малейшего подозрения, что оратор нуждается в помощи психиатра. Даже на фронте, поднимаясь в атаку, кричали: "За Родину! За Сталина!" – психиатры не бежали за ними вдогонку.

Почему же теперь, когда человек изливает свою душу, клянется в любви к главе государства, окружающие не хлопают в ладоши, а бегут за врачом?

С рядовыми гражданами обращаются проще: открыл рот: "люблю президента'" – его сразу в милицейскую машину и в отрезвитель. А там утром разберутся – или выпишут штраф или отвезут и психушку.

Сложней с элитными – они при деньгах, а часто и при государственной службе, милиция – не подходи, у него депутатская неприкосновенность. Для наблюдения за такими вызывают светил медицины, вызывают порой аж из Америки.

Для Анания Денисовича Лозинского толковый врач, слава богу, нашелся в своем Отечестве. Он всегда при нем. Обычно его помощь требуется во второй половине дня, когда мозг утомляется.

А тут – случилось в первой. До полдня случалось и раньше, но редко.

Фидель Михайлович стал невольным свидетелем приступа своего шефа. Многое, что от него скрывалось, он увидел своими глазами. Увидел и понял: шеф, незаметно для непосвященных, деградировал, превращался в живую мумию, в своеобразного идола, от имени которого отдавались распоряжения. Часто этот идол сам их озвучивал, не улавливая смысла.

Но кто-то за него думал, и уж во всяком случае не товарищ полковник, не Аркадий Семенович, не Антонина Леонидовна.

Да, они готовили проекты идей. Но только проекты!

Этим "кто-то", к великому изумлению аналитика Рубана, оказалась... супруга Анания Денисовича – Дарьяна Манукяновна.

Она велела Антонине Леонидовне доставить ей на квартиру "бородатого гения", как уже окрестили его в семье Лозинских.

Фидель Михайлович впервые видел супругу шефа. Эта тучная с крупным лицом восточного типа женщина при первом взгляде не произвела на гостя благоприятного впечатления. Если где-то таких и обожают, то разве что в Судане – там красота женщины определяется её габаритами: состоятельные мужчины откармливают своих жен как хрюшек, и президент Нимейри вынужден был издать указ, согласно которому мужьям запрещалось увеличивать вес своих жен – чтоб не озлоблять голодных.

Дарьяна Манукяновна на улицах Москвы не появлялась – из ателье мастера приходили на дом, магазины и выставки – для избранных – посещала вместе с женами и любовницами некоторых олигархов, для поездок на дачу и в аэропорт – она обычно отдыхала на Красном море – имела восьмиместный "Джип".

Бородатого гостя встретила по-домашнему в голубом махровом халате, в синих тапочках, на короткой полной шее – янтарные бусы. Что гостю бросилось в глаза: её черные с проседью волосы были уложены, несомненно, лучшим мастером города.

На вид ей было лет сорок, может, чуточку больше. Так, на глаз, определил Фидель Михайлович, хотя на самом деле ей было около пятидесяти. Обычно женщины в этом возрасте, если без комплексов, умны и мудры.

Но истинно умные и мудрые свой ум сразу не обнажают. Разговор начала с простого:

– Тоня вами довольна. В постели вы партнер превосходный. Так что когда-нибудь вы и меня обласкаете, – и посмотрела в сторону подруги, стоящей около окна: – Тоня не ревнива. Коли мы с вами её хорошо попросим, вас она мне уступит.

– Не смущай парня, – отозвалась Антонина Леонидовна.

– Ладно, ладно, – засмеялась Дарьяна Манукяновна и одарила гостя улыбкой королевы. – Я к тому, что сейчас мы его обласкаем. Ты ему призналась, какое место под солнцем он займет уже в ближайшее время?

– Не успела.

Антонина Леонидовна стояла, облокотясь на подоконник. На подоконнике цвели кактусы, а за окном кружились мелкие снежинки, как бы напоминая, что зима все ещё продолжается.

Хозяйка усадила гостя в низкое плетеное кресло. Под торшером хорошо было видно его лицо. На столике лежала пачка "Kеmbell". Дарьяна Манукяновна села напротив.

– Курите, – глазами показала на сигареты.

– Спасибо. Стараюсь воздерживаться. Тем более в присутствии таких интересных женщин.

Это была лесть. Он помнил инструктаж товарища полковника. Но тот инструктировал относительно Анания Денисовича.

Сейчас Ананий Денисович, как догадывался Фидель Михалович, напичканный препаратами домашнего врача, отсыпался на даче. Его увезли ещё в полдень после очередного приступа. Антонина Леонидовна сразу же позвонила Дарьяне Манукяновне, напомнила, что в приемной на беседу к шефу ждет аналитик, что ему сказать? – Привози ко мне. Я буду решать, – ответила она.

Но она, прежде чем принять решение, расспросила Фиделя Михайловича о его родителях, о его учебе в МГУ, как давно знаком с Аркадием Семеновичем.

– В Швеции познакомились случайно. Оказалось, что мы из Приосколья.

– Да, мне Аркадий Семенович говорил. И отец ваш по отношению к нему совершил благородный поступок. Ваш отец знал, что инженер Герчик, родитель Аркадия Семеновича, продавал кобальт?

– По всей вероятности, нет. На заводе случилась авария... – ответил Фидель Михайлович. – Судебное заседание, насколько мне известно, было закрытым. Дело вела военная прокуратура.

– А если бы знал?

– На эту тему отец со мной никогда не говорил, – признался Фидель Михайлович. – А вот в сентябре прошлого года, когда я посетил родителя, он мне сказал, что его ученик Аркаша Герчик уже в школе увлекался медициной. Поэтому грех было не помочь талантливому юноше.

– А ведь ваш отец рисковал своей репутацией.

– Может быть. Тогда он, как я понимаю, об этом не думал. Он – педагог. Для него судьба ученика – это все. И замминистра, к которому он обращался...

– А что собой представляет профессор Белый? – вдруг спросила она о завлабе прогноза.

– Работодатель, – сдержанно ответил Фидель Михайлович.

– Он способный профессор или так себе?

– Нелестную характеристику за глаза не даю.

– С ним можно иметь дело?

– Лично я не стал бы.

– Спасибо.

Чего не ведал Фидель Михайлович, так это того, что профессор Белый обанкротился, способные прогнозисты разбежались по частным фирмам – там платили больше и не нужно было каждый месяц половину заработка отдавать завлабу... Так что несчастные капитаны, вышвырнутые из вооруженных сил, из лаборатории сбежали сами.

Поэтому завлаб, оставшись без заказов и способных сотрудников, понял, что на самоокупаемости уже не прожить, попросился к Ананию Денисовичу на должность коммерческого директора.

Коммерческий директор требовался на Поморский деревообрабатывающий. Это при условии, если комбинат будет куплен кем-то из "Лозанда", – вырван из пасти уголовника Тюлева.

Да и то – вообще-то престижно иметь коммерческим директором профессора-экономиста. Хотя... сейчас в России профессоров как собак нерезаных и почти каждый готов служить богатому частнику – кормиться из его рук. Будет сытно кормиться – будет верным своему работодателю. Верность это понятие материальное.

Тут для Дарьяны Манукяновны не было ничего нового. У неё семь классов образования, но в её положении это больше, чем докторантура. У президента, которого любил её муж, тоже с грамотешкой не очень – институт строительный, а оттуда, в большинстве своем выходят неучи. Но он – президент!

Дело не в образовании, а в устройстве извилин головного мозга, способных шевелиться – искать способы и приемы делать деньги на чем угодно.

Дарьяна Манукяновна умела шевелить мозгами и заставляла шевелить мозгами мужа. Уже заставляла тогда, когда он ещё был оценщиком антиквариата, а затем администратором гостиницы и по совместительству сутенером. Девочек для него подбирала она. В этом ей помогала Антонина Леонидовна, а той – соратники отца и мужа. Скольких турчанок они перетащили в Питер! В отместку за насилия турецких солдат, творимых в Курдистане.

– Фидель Михайлович, что вы знаете о Поморском деревообрабатывающем комбинате?

Дарьяна Манукяновна смотрела ему глаза, как бы просвечивала рентгеном.

– Кое-что, – ответил он сдержанно. – Я сделал по нему экономические выкладки. Предприятие перспективное. Уже через год затраты на него окупятся. Александр Гордеевич будет не в убытке.

– Будете вы, – твердо сказала она. – У него нет таких денег, чтобы на аукционе соперничать с вами.

– Но я...

Она прервала его:

– Из вас получится лесопромышленник. Докажите, что вы способны не только в постели...

Опомнился Фидель Михайлович уже дома, войдя в свою ветхую обшарпанную "хрущевку".

11

Всю неделю после случившейся кражи Александр Гордеевич находился на грани нервного срыва.

Часть пара он сразу же выпустил: собственноручно прикончил троих своих охранников, на преданность которых так надеялся. Ах, да, их соблазнили пивом. В пиво кто-то подсыпал лошадиную долю снотворного. Но могли бы любителей пива и вовсе отправить на тот свет. Почему-то не отправили. Наверное, потому, чтоб они приняли мученическую смерть от своего бывшего пахана, ныне уважаемого гражданина России, щедрого благодетеля русской православной, а с недавних пор / пылая любовью к Ядвиге Станиславовне Кинской / и к римской католической церкви.

Александр Гордеевич уже не думал о покупке Поморского комбината нужно было срочно вернуть в общак, то есть в коммерческий банк одного бывшего театрального деятеля, четыре миллиона "зеленых".

В тот момент, когда испустил дух третий охранник, но так ничего и не сказал, кому они сбыли восемь коробок, первая разумная мысль – весьма банальная – пришла в голову Банкира: по старой привычке ограбить банк. Подходящий банк – того же театрального деятеля – уже давно был на примете, но общественное положение грабителя, нет, теперь уже не грабителя, а элитного человека страны, сдерживало азарт.

И все же – обстоятельства заставляли – банк будет ограблен! Но ворваться просто так, без разведки?.. Так могла только Российская армия ворваться в Грозный...

А деньги нужно внести сейчас – иначе не избежать расправы: члены политбюро, когда возникает угроза общаку – беспощадны. Это он знает по себе.

В такой ситуации выручить может разве что надежный друг. Могущественный друг.

Ананий Денисович, отчасти благодаря брату, относился к могущественным. Пусть под высокий процент, но деньги даст.

Уверенный, что все обойдется в лучшем виде, и члены политбюро даже не догадаются о краже, Александр Гордеевич приехал на Новый Арбат.

– Как шеф? – спросил Антонину Леонидовну. Он, как всегда, не вошел, а влетел в приемную, зычным голосом оглашая офис.

– Я сейчас доложу. – Секретарша метнулась к двери. – У него клиент.

– Кто?

– Какой-то иностранец.

– От куда?

– С Украины.

– Тоже мне – иностранец.

Оттолкнуть секретаршу, да ещё такую крупную, как он сам, он не решился.

– Ну-ну, иди, докладывай. – Свернул к окну.

С высоты офиса взглянул на проспект. В небе блистало мартовское солнце, и на сухом уже асфальте лежали от высоток резкие тени. Отсюда люди казались муравьями.

"Сколько же их! – невольно подумал Александр Гордеевич. – И каждый, небось, норовит кого-нибудь ограбить". Ему казалось, что пешеходы способны на все: были бы состоятельные – имели бы колеса. Как в Америке – у каждого машина. Человеку на колесах уже есть что терять: прежде чем грабануть подумает. И ещё он подумал: если грабитель грабит грабителя – это уже кровь.

Сегодня Александр Гордеевич, как никогда, жаждал крови: кто же унес коробки? Вот кому устроит казнь! Поймать бы вора...

"А что если Ананий Денисович попросит брата: пусть тот через свои, государственные структуры, поищет".

И такая мысль родилась по дороге к другу...

В приемной долго ждать не пришлось: друг своего лучшего друга мариновать не будет.

– Заходите, Александр Гордеевич, – улыбчиво пригласила Антонина Леонидовна.

Она одна из немногих была осведомлена, что за вулкан в груди господина Тюлева. Но внешне этот блондинистый лесопромышленник держался мужественно, красиво – по-мужски.

Друзья, как бывало начальники во времена Брежнева, обнялись, расцеловались. Ананий Денисович своему русскому гостю представил украинского:

– Наш южный брат. Генеральный директор строительного треста пан Цыкунець, горячий патриот самостийной нэньки. А нэнька бэз лису, шо титка без спидныци... Так я балакаю?

Украинский гость кивнул, Ананий Денисович был в приподнятом настроении – только что он подписал с паном Цыкунцом договор на поставку в Киевскую область мореного кругляка: там, как и в России – в Подмосковье – дачному зуду не видно конца-краю: уже средний класс заявляет о себе трехэтажными коттеджами.

Ананий Денисович демонстрировал перед своим русским другом знание украинского языка.

– Я и не знал, что ты чешешь по-хохляцки, – заикнулся было Александр Гордеевич и тут же прикусил язык: не стоит обижать солидного толстобрюхого гостя.

– Я и сам не знал, что теперь украинский иностранный, – сказал Ананий Денисович: – Так что не учил – а владею.

Друг что-то не высказал восхищения, даже на прощанье пану Цыкунцу руки не подал. И пан Цыкунець не выразил добрых чувств молодому с наглыми глазами великану.

Пан Цыкунець как-то кисло откланялся, кинув бумаги в кейс. Когда за ним закрылась дверь, Ананий Денисович спросил: – Ты его знаешь? – Знаю. Когда я отбывал свой срок в Черкасах, в образцово-показательной колонии, он громче всех кричал: "Гэть кацапов з укринских тюрем!" – Во мерзавец! А за лесом приехал в Россию... За что он сидел? – За что и я... – Он уже в Верховной Раде. – Я тоже буду в Думе. – Мечта благородная. – Мечта-то мечта... Слыхал, наверное, как я влетел? – Куда? – В дерьмо. Ограбили меня... – Ну, Саша!.. Вот убей меня – не поверю... И что потерял? – Четыре миллиона. – Рублей? – "Зеленых". – Откуда у тебя столько? – Из общака. Расчитывал сделать клевую покупку... Словом, Аня, выручай. Иначе мне петля.

Ананий Денисович долго молчал, стучал пальцами по крышке стола, будто подбирал мелодию на баяне.

Выдавил: – И рад бы... "Зеленые", Саша, как балерина, любят крутиться. Они у меня есть. Но они же крутятся в Швейцарии. – Отзови.

– Легко сказать...Туда – "зеленые" или золото в слитках. А вот оттуда... Их банки, как и наши, возвращать не любят. А если и возвращают, то каким-либо залежалым товаром. И обязательно подсовывают посредника. Тоже – как у нас. Только и радости, что твои деньги в Швейцарском банке. – А ваша элита, ну, братан твой, где копит? – Не знаю... Президентская семья, говорят, в Англии. Он, в случае чего, собирается туда линять. Может, лордом станет.

– Не говори такое! – Александр Гордеевич посуровел. – Не позволим! Да мы подымем... всю нашу кодлу... за нашу власть.

– Кто её выпустит, кодлу вашу? – Для защиты президента... все тюрьмы откроют.

Ананий Денисович потеплел глазами: друг затронул любимую тему. Действительно, за всенародно избранного...

Александр Гордеевич не пылал любовью к любой власти: ни к той, что была, ни к той, что есть, ни к той, что будет. Он как писатель-демократ, к любой власти всегда в оппозиции, – и тогда тебя читают. До Тюлева просочились слухи, что владелец фирмы "Лозанд" предпочитает рассуждать о том, как он любит президента, при этом плачет навзрыд, детскими слезами.

Тюлеву, конечно, было неведомо, что так у друга начинается приступ шизофрении. В этот момент, если ему поддакиваешь, он готов тебя обласкать, обычно деньгами. Как берут со стола кусок колбасы и кидают любимой собаке она тебе преданно смотрит в глаза: почему ей не сделать приятное?

– Ну так как насчет ссуды? – напомнил Александр Гордеевич о цели своего визита.

Ананий Денисович молчал. Он опять поскучнел: друг так хорошо начал о любви к президенту, и вдруг разговор опошлил, словно вульгарно изрек: ну, люблю президента, а где же деньги?

Лозинский знал, что денег давать нельзя, иначе у аналитика сорвется покупка. Кто знает, сколько у Банкира ещё припрятано?

Это правильно, что в губерниях начали аукционы за наличку – душит безденежье. В губерниях вынуждены продавать все, что покупается. Но только за наличные, народ звереет. Без пенсий. Без зарплаты. Без денежного довольствия. Милиция уже занимается разбоем – милиционеры тоже люди, у них жены, дети. Все просят есть... Нет, Банкира с деньгами выпускать на аукцион нельзя.

– Я верну. Даже очень скоро.

– Откуда? Банк ограбишь? Я знаю только один, где всегда достаточно налички. Это – "Олми-дубль". Но там охрана. И сигнализацию только что поменяли. Менял один бельгиец. Говорят, он спутался с одной бабенкой. Задержался в Москве.

– А что за бабенка? Элитная? – уже брал наживку друг.

– Не. Путана. Коровина Майка. Ну та, что за оборону Белого дома в 91-м медаль отхватила.

– Не слыхал.

– О тех событиях питерские мало что знают, да оно и лучше. Если вспомнить, кто чем защищал, обхохочешься. Мой брат тогда всех на уши поставил. Деньги искал. Путаны, сам понимаешь, за так не работают.

Александр Гордеевич словно ждал напоминания: Аня любил козырнуть возможностями брата.

– А мог бы он мои "зеленые"?..

– Найти?

– Ну да... Если я узнаю, кто спер четыре наши общественные, такую казнь устрою! Найдет, пусть он трекнет – кто? Четвертая часть – его.

– Стоит ли светиться? У брата его служба – официальная.

– Ну и что? Власть-то – брат, а не служба.

– Надо с братом посоветоваться. – Только не затягивай. – Известно... Может он подключит ФСБ?

– Ни в коем случае! Это фирма президента, он теневой бизнес не поощряет.

– Но это же деньги общака! Ничего теневого. Деньги нашего сословия. А в России хозяева – мы.

– Не совсем так, Саша.

– Хочешь сказать, наш главный хозяин за бугром?

– Может, и так. Может, и нет...Ты упускаешь олигархов. Как они решат, так и будет. Конечно, предварительно посоветуются.

– С кем? С господом-богом?

– Ну хотя бы с друзьями моего брата.

– Которые за бугром?

Александр Годеевич начал уже было психовать. "Ну и вьюн! Как не хватаю – выскальзывает."

Лозинский так и не выручил. Но дал прекрасную наводку: банк "Олми-дубль".

"Где же искать эту проститутку? Эту медалистку Майку Коровину? Если у неё бельгиец – денежки наши".

Офис фирмы "Лозанд" Александр Гордеевич покинул в нормальном настроении. Не выходя из помещения, встретился с товарищем полковником. И тот доверительно, как другу шефа, сообщил ему адрес валютной путаны. Обнадеженный, Тюлев вышел на залитый солнцем мартовский проспект, перекрестился на церквушку.

Товарищ полковник укоризненно посмотрел вслед обворованному бизнесмену: "Как вор в законе он, может, чего-то и стоит, но как предприниматель – лопух. Нашел чудаков, чтобы люди, похитившие деньги, сами же их и искали".

Суть разговора Ананий Денисович передал брату.

– Ты правильно поступил, – похвалил его Януарий Денисович. "Олми-дубль" давно пора почистить.

– А если попадется? Подозрение на меня: я навел.

– Ему ещё надо будет уговорить бельгийца.

– Уговорит...

– Тогда поторопи своего аналитика. Он должен быть в Архангельске хотя бы за три дня до торга.

– А когда на комбинат? – Сразу после торга.

12

Деньги в Архангельск вез не Фидель Михайлович. Он и не знал кто. Это была забота Антонины Леонидовны.

Потом он узнает, что она мастер транспортировки денег, оружия и взрывчатки. Сколько раз, ещё будучи девочкой, она, держась за подол матери, бойца народной армии, забинтованная до плеч тесьмой, входила в салон "Боинга". Они летели до Анкары. В аэропорту их встречали друзья. В доме друзей с девочки снимали тесьму. Под тесьмой был спрятан заряд огромной мощности. Через неделю-другую взлетала на воздух автомашина с офицером, руководившим карательной операцией в Курдистане.

А после, уже будучи студенткой Сорбонны, выручала друзей, попавших в беду – возила деньги из Швейцарского банка, где банкир-немец держал вклад финансового отдела Курдской рабочей партии.

Потом помогала мужу, которого Интерпол искал как террориста, хотя он террористом не был. Он был, пожалуй, первым человеком, кто предложил на территории всех государств Европы, Азии и обеих Америк создать всемирный антиамериканский фронт с многомиллионной армией бойцов. Каждый боец должен убить хотя бы одного американца – гражданина Соединенных Штатов.

Замысел её мужа не удался. Его выдал его же товарищ. Почти три месяца за ним охотилось ЦРУ. Нашли его зарезанным в отеле Милана. К нему на встречу ехал её отец, но он опоздал всего лишь на несколько часов. Он увидел зятя, когда его уже мертвого выносили на носилках два дюжих полицейских.

Муж скрывался по поддельным документам на имя ливанца Хусена Хасана. Его сожгли в крематории как гражданина республики Ливан, и только она да её отец знали его настоящее имя.

Своим близким знакомым, даже ближайшей подруге Дарьяне Манукяновне она говорила, что муж её жив, работает в Америке – рекламирует египетский текстиль.

Это же говорила и Фиделю Михайловичу, на всякий случай, пусть помнит, что где-то в Америке скрывается от Интерпола её первый муж.

В Архангельск она ехала с подстраховкой пассажирским поездом "Северная Двина". Уже давно признано, что при перевозке литерных грузов, будь то деньги или взрывчатка, лучший вид транспорта – железнодорожный. В самолете – контроль, машину могут обстрелять и остановить – нет в России ни одного шоссе, которое было бы безопасным. А вот в поездах, грязных и обшарпанных, публика простая: люди едут по семейной нужде или мелкие спекулянты, теперь их называют челноками. Грабить таких – грабителям в убыток.

Деньги ей провозили пожилые женщины под видом челночниц – ехали как бы родней, везли тяжелые тюки одеял, было при них несколько молочных бидонов, один в присутствии проводника открывали, отсыпали оттуда сахар – для чая.

Но каждая женщина – это были помощницы Антонины Леонидовны, и у каждой под мышкой было оружие. Всю дорогу говорили они о какой-то своей племяннице, как она умна, какие у неё работящие руки. Женщины не были похожи друг на друга, но называли себя сестрами, и пассажиры плацкартного вагона по-доброму им завидовали: как дружны!

Фидель Михайлович в торгах участвовал впервые. При нем был человек, который знал механику торга. Он подсказывал.

Еще до прилета Фиделя Михайловича он от имени вероятного владельца Поморского деревообрабатывающего комбината внес залоговую сумму на право участия в торгах. Он же вручил презенты некоторым служащим губернской администрации, потом пояснил Фиделю Михайловичу, озвучив дежурное изречение профессора Белого, что, дескать, сухая корочка горло дерет, – презентами смочил им горло.

Накануне торга, вечером, уже в десятом часу, в номер гостиницы постучался мужчина – это был маленький, плюгавенький старик с белыми, как декабрьский снег, бровями.