Текст книги "Артем (Федор Сергеев)"

Автор книги: Борис Могилевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

Артем громит Милюкова

На гребне революционных событий буржуазия кралась к власти. Руками рабочего класса она хотела загребать жар. В Харьков приехал профессор Милюков, один из руководителей будущей кадетской партии. Милюков должен был прочесть лекцию в доме губернской земской управы. Заранее было оповещено, что вход свободный. Артем с большой группой рабочих Паровозостроительного завода и Гельферих-Саде пришли на лекцию.

В ярко освещенном зале богатого дома был представлен «цвет» высшего общества Харькова. Сам городской голова явился послушать знаменитого гостя из столицы. Большевики Харькова решили воспользоваться удобным случаем и устроить неожиданное выступление Артема. Пусть представители буржуазных кругов услышат голос рабочего класса. Операция эта была рискованной, потому что собрание охранялось большим отрядом полицейских и еще большим числом шпиков в гражданской одежде. Чтобы не было провала, молодые люди из Артемовой гвардии расположились и в партере, среди «чистой» публики, поближе к трибуне, и у входов в зал, чтобы в непредвиденном случае блокировать помещение.

Один из молодых рабочих был одет в офицерскую форму.

Милюков говорил долго и красиво. Он в меру критиковал правительство за бездарное ведение войны. Хулил неспособных министров, намекал на то, что есть в стране достойные люди, которые могут руководить народом. Призывал бороться с казнокрадами, взяточниками… Смысл речи Милюкова сводился к тому, что больного – русское самодержавие – нужно заботливо лечить. Руководители хозяйственной жизни страны, промышленники и коммерсанты, должны быть привлечены к управлению, их опыт должен послужить бедной нашей родине…

Шумными аплодисментами закончилась лекция. Профессор был очень доволен собой, благодарил за внимание и, благосклонно обращаясь к публике, спросил:

– Нет ли желающих задать вопросы или высказаться?

Откуда-то из задних рядов раздался громкий и спокойный голос:

– Я прошу слова!

Артем прошел через весь зал и медленно поднялся на кафедру.

На новом ораторе не было черного вечернего костюма – сапоги, простенькие темные штаны и синяя косоворотка.

– Здесь, в зале, собрались так называемые хозяева жизни. Те, в чьих руках находятся заводы, фабрики, железные дороги, торговля. Господин профессор от вашего имени выражал здесь гнев по адресу царского самодержавия и правительства. Да, плохо ведет ваши дела царь Николай Второй, и вы справедливо критикуете его методы руководства страной. Вы ждете нашей рабочей помощи в том, чтобы исправить дела в государстве. И надеетесь с нашей помощью вырвать у царя конституцию, навести ваш порядок в стране, чтобы с еще большей силой «культурно» эксплуатировать трудящихся. Боюсь, что вы рассчитываете на политических дураков, когда выражаете надежду на то, что рабочие помогут вам добраться к власти. Наши с вами цели в революции диаметрально противоположны. Мы в революции пойдем до конца: свергнем самодержавие, а потом возьмемся за вас и отберем у вас заводы и фабрики, хозяином которых может быть только тот, кто на них трудится…

В зале раздались гневные возгласы. Артем не обращал на них внимания. Он не оставил камня на камне от всех построений Милюкова. Ясно и точно изложил программу большевиков в революции. Он напомнил о только что закончившейся политической забастовке в Харькове и заключил свою речь словами:

– Мы с чувством удовлетворения можем признать, что наша пробная мобилизация вполне удалась. В следующий раз мы остановим всю промышленность в городе и торговлю и постараемся оружием отразить нападение войск. Мы завоюем в конце концов политическую свободу, свергнем самодержавие, и тогда у нас развяжутся руки для дальнейшей борьбы за освобождение рабочего класса от ига капитализма, за передачу всех средств производства в руки общества, за социализм…

Да здравствует революция! Да здравствует вооруженное восстание! Вся власть в стране – рабочим и крестьянам!

В зале творилось что-то невероятное. «Чистая» публика оставила свои места и в панике бежала. Рабочие отовсюду, где они находились, бросились к Артему, подхватили его и начали качать. Саша Садевский, которому комитетом была поручена охрана Артема, едва пробился к нему.

– Дом земской управы окружен полицией. Ты опознан шпиком. Они ждут твоего выхода, чтобы схватить. Мы здесь кое-что придумали, пойдем в курилку.

Артема там ожидал переодетый офицер. Быстро, не мешкая, он помог ему переодеться в офицерскую одежду, а сам взял себе вещи Артема.

В дверях земской управы появился бравый фендрик, ведя под руку нарядно одетую даму. Чернявый офицер, наклонившись к своей спутнице, шептал ей на ухо что-то очень пикантное. Молодая женщина заливисто смеялась. Полицейские, увидев офицера, отдали ему честь и ели глазами начальство, пока оно не скрылось из виду. Парня в костюме Артема какой-то шпик схватил за руку, но, присмотревшись к его лицу, чертыхнулся и отпустил. А содокладчик Милюкова был уже далеко.

Губернатор предупреждает Артема об опасном агитаторе Артеме

Кабинет харьковского губернатора. Его превосходительство читает очередное донесение начальника охранного отделения. Речь идет о новом публичном выступлении Артема. Рядом с донесением на столе лежит досье на Артема, в котором собраны все имеющиеся в распоряжении охранки данные об этом опасном профессионале-революционере. Времени у губернатора немного: через полчаса он назначил прием делегации харьковских рабочих.

Его превосходительство листает документы.

«По собранным агентурным путем сведениям, 21 сего июня в г. Харькове в Народном доме на разрешенную для прочтения лекцию профессора технологического института П. А. Кузьмина собралось до 2000 человек – в большей массе рабочие…» «Около 11 часов ночи, по окончании означенной лекции, присутствующие потребовали удалиться полицию, что таковая и выполнила…» Губернатор подчеркнул последние слова. Дожили, что какая-то там публика выдворяет стражей порядка из общественных мест. Так, пожалуй, дождешься, что и губернатора попросят удалиться из губернского присутствия…

«… После чего начал говорить речь рабочий Паровозостроительного завода, состоящий в составе рабочего комитета социал-демократической организации на означенном заводе – о текущих событиях в России, о необходимости немедленного прекращения войны и созыва Учредительного собрания, призывал всех говорить тоже открыто и смело, не боясь шпионов и полиции, указывая на то, что он был несколько раз арестован, но ничего не боится и всегда будет говорить открыто. За ним в таком же роде речи говорили неизвестный рабочий по кличке «Артем» – от организации большинства – и два неизвестных интеллигента… Продолжалось это до 1½ ночи. В присутствующей толпе собирались деньги на революционные цели и распространялись преступные воззвания. Об изложенном доношу вашему превосходительству».

Генерал задумался. Все тревожнее становится в Харькове. По существу, он, губернатор, уже не хозяин в своем городе. Социал-демократы, руководимые опасными революционерами, завоевывают авторитет среди рабочих. А Харьков не Киев, здесь большие заводы, и голос рабочих становится все слышнее. Их дружины уже берут на себя функции охраны и защиты порядка в городе, борются с хулиганами, громилами, которые не без ведома начальства пытаются устраивать еврейские погромы и избиения студентов. Вот и сегодня, когда и где это было видано, чтобы он, губернатор, слуга царя, должен принимать какой-то сброд – делегацию рабочих?.. Из этих невеселых размышлений губернатора вывел его адъютант:

– Ваше превосходительство, группа рабочих ждет разрешения на прием.

– Проводите их сюда в кабинет, а я сейчас выйду.

Губернатор удалился в комнату, смежную с приемной.

Рабочие пришли к губернатору с жалобой на грабежи в городе, на неспособность полиции справиться с уголовными элементами. В делегацию входило 20 человек. Среди них был Артем. Перед тем как идти к высокому начальству, он надел черные усики, подгримировался (на это Артем был большой мастер; он мог по желанию хорошо загримироваться под монаха, военного, старого еврея), надел фуражку и костюм рабочего. Эта предосторожность оказалась отнюдь не излишней, ибо при входе в дом губернатора каждого из группы рабочих жандармы и шпики буквально обнюхивали.

Вошли в кабинет. Навстречу рабочим из своей комнаты появился в генеральском мундире, при всех орденах сам губернатор. Зная о цели прихода делегации, губернатор стал расспрашивать рабочих о случаях грабежей. Ему привели точные данные, указали на бездействие полиции и попросили разрешения иметь на заводе свою рабочую охрану. В начале беседы в кабинет вошел харьковский полицмейстер. Губернатор разыгрывал из себя доброго дядю и делал вид, что готов удовлетворить требования рабочих. Но в разговор вмешался полицмейстер, он решительно выступил против создания рабочей дружины.

– Я дам заводу большой наряд полиции и охрану, этого будет достаточно для наведения порядка в заводском районе.

Слова попросил Артем.

– Мы благодарим господина Бессонова (полицмейстера) за внимание, но твердо настаиваем на самоохране рабочих. Полиция боится показываться в районе заводов (Артем не сказал губернатору, почему полиция стала такой робкой и какова в этом роль рабочих дружин), дайте нам оружие, и мы сами будет охранять свои жилища. Выловим и доставим вам всех воров и бандитов.

Бессонов «убедил» губернатора не разрешать рабочим организацию самоохраны, и, невзирая на настойчивые требования Артема, цель делегации не была достигнута.

Губернатор обратил внимание на молодого человека с черными усиками и его активное участие в разговоре.

– Ты, я вижу, человек смелый, у тебя умное и открытое лицо. Скажи своим товарищам на заводе, чтобы они честно работали и не подвергали город непрерывной лихорадке своими забастовками. У вас там, на Паровозном заводе, появился агитатор Артем. Вот и сегодня я читал донесения о его преступной деятельности. Берегитесь таких смутьянов, они пришли к вам неизвестно откуда, чужие они заводу…

Товарищи смотрели на руководителя своей делегации и еле сдерживали улыбки, слушая, как губернатор проникновенно убеждал Артема об опасном агитаторе Артеме.

На городской окраине

Более трех-пяти дней Артем под одной крышей не ночевал. Квартиру на Лебединской улице у Николая Чинова он особенно любил. Она находилась в сердце Петинского (заводского) района. Здесь в 1905 году было проведено, по подсчетам Саши Садевского, около 300 заседаний комитета большевиков и занятий партийных кружков. В хорошей рабочей семье Чинова Артем чувствовал себя прекрасно. Ни разу на этой квартире не было обыска. Недаром Николая Чинова в шутку и всерьез называли «Коля-конспиратор». Квартиру и людей, в ней живущих, охраняли не только специально назначенные для этого люди, но и все жильцы Лебединской и прилегающих к ней улиц.

Вечереет. Теплое южное солнышко золотит убогие рабочие домишки. Почти на каждом перекрестке собирается молодежь, играет гармоника, раздаются чудесные украинские песни, а там уж и танцы начались. Многие из молодых людей, отдыхающих после трудового дня, знают Артема, они побывали на массовках, слушали речи большевика. Артем, имеющий немалый опыт революционной работы, и сам еще молодой человек, ему всего 22 года. Он сверстник этих парней и их подруг. И как же иной раз не присоединиться прямо здесь, на улице, к певцам: голос у Артема завидный, нечто среднее между баритоном и басом, и слух хороший. Такой как начнет вторым голосом выводить – заслушаешься. Или, скажем, потанцевать. И гопака, украинского разудалого, и простенькую рабочую кадриль отпляшет Артем с величайшим удовольствием. И как не любить заводским ребятам такого компанейского, сердечного человека! Не только молодцы из Артемовой гвардии, или, как иначе их называют, «гарибальдийцы», души не чают в своем вожаке, – Артема любят и знают многие молодые и немолодые рабочие на Петинке.

Артем вечером возвращается в свое временное жилье, в квартиру Николая Чинова. Попозже там состоится заседание комитета. По этому случаю на условленных местах расположились рабочие патрули, наблюдают за «погодой». Артем остановился около двух парней, раскуривающих цигарки. Что-то шепнул им и пошел дальше.

За Артемом в этот вечер увязался некто в засаленном котелке, прикрывающем бегающие мышиные глазки. В центре города шпик увидел Артема, кого-то он ему напомнил. И, доверяя лишь своему чутью ищейки, не имея еще точного представления о том, кого выслеживает, шпик приплелся за Артемом на Петинку.

Сигнал принят. И вот двое подгулявших парней, делая вид, что еле держатся на ногах, пошли навстречу субъекту в засаленном котелке.

– Раз-ре-ши-те, пожалста, милейший, папироску!

Шпик быстро лезет в карман и протягивает гулякам пачку папирос. Те не спеша копаются в коробке, будто выбирают папиросу получше. Затем они просят огонька. Появляются спички, загорается огонек.

– Премного благодарны..

Подходят еще парни, шпику уйти из этого окружения невозможно.

– Разрешите проводить вас. Места здесь глухие, а вы, видать, человек не здешний. Не ровен час, бока наломают, всякие хулиганы бывают…

Парни берут шпика под руки и уводят в укромное местечко, несмотря на его энергичные протесты и попытки освободиться. След потерян… Ну, а дальше все идет как по писаному. Шпик получает изрядную трепку и с радостью за то, что остался жив, уносит ноги с Лебединской улицы.

Всякий раз, когда в районе нелегальных квартир на Петинке появлялись шпики, приходил в действие безотказно работающий механизм предупреждения об опасности и удаления шпиков. Играла гармошка, пели песни, танцевала молодежь, а где-то в темном углу били шпика, били усердно, и зачастую филерам приходилось уходить из этих опасных мест с перебитыми ребрами и сильно помятыми конечностями. О физиономии говорить не приходится – так разрисовывали гостей, что и мать родная не узнала бы.

Панихида в Мироносицкой церкви

Заседание комитета в этот вечер затянулось допоздна. Почти в самом конце заседания Артем предложил почтить память павших товарищей – жертв 9 января. 9 июля должно было миновать полгода со дня этого тяжелейшего преступления самодержавия. Артем изложил свой план проведения своеобразной политической демонстрации – специальной панихиды по жертвам 9 января. В рядах организации «Вперед» была дальная родственница священника Мироносицкой церкви. Эта церковь находилась в самом центре города. Удалось уговорить священника церкви отслужить панихиду по петербургским товарищам. Эсерам было предложено присоединиться к проведению этой демонстрации. Лидер эсеров Забелин посмеивался, что это вдруг большевики захотели молиться. Но Артем настоял на проведении панихиды.

К условленному часу группы рабочих пришли в церковь, собралось народу столько, что, как говорится, яблоку было упасть негде. Священник по всем правилам, с большим подъемом и чувством отслужил панихиду по убиенным «царем Иродом» рабам божиим. У многих из присутствующих на панихиде были слезы на глазах. Все шло так, как было задумано, но среди участников панихиды были замечены шпионы и переодетые жандармы. Это святотатство – присутствие палачей на панихиде – взорвало наиболее горячих товарищей: тут же, в церкви, шпионов начали избивать. На помощь к избиваемым бросились их дружки, и началось побоище. Откуда ни возьмись появилась конная и пешая полиция, прискакали казаки.

Огромная толпа возле Мироносицкой церкви поет «Марсельезу». На поющих с обнаженными головами рабочих налетают казаки, и начинается жестокое избиение. Свистят в воздухе нагайки, разгоряченные кони топчут людей. Слышны выстрелы, крики раненых, толпа тает, рабочие уходят от преследования. В Харькове произошла еще одна схватка между двумя смертельно ненавидящими друг друга лагерями. От столкновения к столкновению нарастает ожесточение враждующих сторон. Вечером того же дня, 9 июля, в университетском саду повторилась демонстрация рабочих, снова поднимались над головами красные флаги, звучала «Марсельеза». На демонстрацию напали войска и полиция, были раненые, произведены многочисленные аресты. Грозовая атмосфера в Харькове накалялась все сильнее и сильнее.

События на заводе Гельферих-Саде

Попытки царского правительства сбить революционное пламя уступками и обещаниями успеха не имели. В августе 1905 года царь издал манифест о созыве Государственной думы (названной Булыгинской по имени царского министра, предложившего создать эту думу). В том же месяце был подписан мир с Японией.

Суть Булыгинской думы была ясна большевикам. Царизм берет к себе в союзники либеральную буржуазию: в думе соберутся помещики, капиталисты и для виду несколько представителей богатого крестьянства. Но даже такой думе ничего, кроме права совещательного голоса, при царе не будет дано. Грубая подделка народного представительства, издевательство над пролетариатом. Бойкот этой думе! А на повестке дня по-прежнему стоят: вооруженное восстание, привлечение армии на сторону народа, свержение самодержавия и созыв Временного революционного правительства. С этими призывами большевики всей страны идут к народу.

С каждым месяцем нарастала в Харькове волна революции. События в июле были более серьезными, чем в июне. На заводе Гельферих-Саде вспыхнула забастовка и произошло столкновение с полицией и казаками.

Дело началось так. Несколько рабочих завода были уволены за участие в июньской политической забастовке. По заводу поползли тревожные слухи, что такая же участь ждет и многих других. Борцов за рабочее дело изгоняют с завода, обрекают их семьи на голод. Как не вступиться за своих товарищей, не защитить их от произвола администрации! По совету Артема гельфериховцы предъявили директору завода требование о немедленном приеме обратно на работу уволенных рабочих и чтобы впредь никогда подобного безобразия на заводе не повторялось, чтобы людей за открытое выражение ими своих политических взглядов не лишали куска хлеба.

Требования рабочих на этом не заканчивались. По примеру Паровозостроительного завода гельфериховцы настаивали на создании специальной комиссии из рабочих, которая положила бы предел произволу заводской администрации и имела бы право представительствовать от заводского коллектива в переговорах с дирекцией.

Директор завода дал уклончивый ответ. Тогда рабочие решили, если их требования не будут удовлетворены, объявить забастовку. Среди них нашелся один черносотенец, который стал агитировать против забастовки и угрожал донести полиции на Артема и других руководителей. Дело с этим отщепенцем закончилось по-рабочему: схватили молодца за шиворот и с позором вывели за ворота завода. На следующий день он снова как ни в чем не бывало вернулся на завод. Его снова подхватили крепкие рабочие руки и выбросили вон.

О бесславном конце карьеры хозяйского холуя стало известно директору завода. Тогда тот заявил, что отказывает рабочим во всех их требованиях, пока черносотенец не будет без помех возвращен на завод. В дополнение к ранее уволенным с завода передовым рабочим директор пригрозил уволить еще 50 человек.

Рабочие в долгу не остались, по совету Артема они довели до сведения директора о том, что за каждого уволенного рабочего они будут сажать в мешок и с позором вытаскивать с завода одного представителя администрации, наиболее известного своей гнусностью. На этих позициях и остались два враждующих стана в ожидании дальнейших событий. Ожидать их долго не пришлось.

В один из дней стало известно, что администрация намерена уволить еще одного товарища. Об этом были немедленно оповещены все активисты заводской партийной большевистской организации. Решили не давать товарища в обиду и свою угрозу администрации привести в действие. По всем цехам были разосланы члены партии, чтобы сообщить всем рабочим о новом вызове дирекции. В одном из цехов навстречу партийным активистам шел сверлильный мастер. Заячья душа, он, зная, как ненавидят его рабочие, боялся избиения и самосуда. Бросившись опрометью от попавшихся навстречу активистов, мастер на бегу выхватил из кармана револьвер и, дважды выстрелив, скрылся в конторе. Собралась большая толпа рабочих, все слышали выстрелы, произведенные негодяем. Наиболее сознательным товарищам с трудом удалось Удержать рабочих от того, чтобы они не разнесли в щепы контору. Под руку попался табельщик, который и вздумал стать на защиту мастера. Прихвостню начальства досталось на орехи: его избили.

Появись и директор завода, ему тоже перепало бы, как и табельщику, если бы активисты не остановили наиболее горячих.

Пока длилась вся эта история, на заводе появились казаки и принялись за свое привычное дело – стали избивать нагайками попадавшихся им под руку рабочих.

Двор опустел, рабочие укрылись в мастерской. Раздалось четыре залпа из винтовок, два боевых и два холостых. Рабочие ответили казакам выстрелами из револьверов; из окон цехов посыпались на Головы опричников гайки, куски железа и дерева. Этот обстрел подручными средствами был настолько сильным, что казаки не выдержали его и бежали, бросив лошадей и оставив на поле боя трех раненых.

После удаления казаков с заводского двора был немедленно созван митинг. Проводил митинг Артем.

Ящики из-под машин были его трибуной.

– Товарищи! Вы только что дали такой отпор «храбрым воинам», что бежали они, не чуя ног под собой. Казаков больше нет на заводе. Наш враг нагл, но труслив.

Перед нами факт произвола хозяев и гнусное насилие правительства. Управляющий заводом по своему усмотрению лишает наших товарищей работы, из-за всякого мерзавца черносотенца грозит уволить лучших людей, чтобы подавить всякий протест.

Товарищи, по всей России поднимается рабочий класс, как река весной в половодье, повсюду разливается мощным потоком забастовочное движение. И хотя правительство с прежней, известной всем наглостью старается поставить препоны нашему движению, подавить его, но это угнетателям не удается. Разве остановишь вешние воды? Сила наша огромна, и, если рабочий класс начал борьбу, его уже не остановят никакие преграды. Хватит с нас, сыты по горло насилием и безобразиями! Наступает пора расправы, близок конец существующему произволу. Рабочим как воздух нужна политическая свобода, и мы добьемся ее, свалим ненавистное самодержавие. Наша борьба здесь, на Гельферих-Саде, пробудит сознание товарищей на других заводах, послужит им примером и приблизит нас к нашей цели.

Мы обратимся ко всем рабочим Харькова с призывом: бросайте, товарищи, работу, требуйте, чтобы были удовлетворены все требования рабочих Гельферих-Саде, чтобы никого здесь не арестовывали, не увольняли с работы и чтобы уволенных приняли обратно. Скоро нам предстоит более серьезная борьба – всеобщее вооруженное восстание, и ввиду этой великой борьбы было бы позором не дать отпора насилию и произволу. Кто знает, быть может, здесь, на этой заводской земле, где вы трудитесь, нам придется дать бой царизму.

Долой самодержавие! Да здравствует революция!

Июльская политическая стачка охватила большинство предприятий города. Рабочие показывали изумительный пример организованности. По призыву партии они бросили работу, по призыву же партии вышли на работу. Партия решила, что рабочие завода Гельферих-Саде будут вести свою борьбу до конца, а вышедшие на работу пролетарии других заводов и фабрик помогут своим братьям трудовой копейкой. Одну четвертую часть дневного заработка большинство рабочих Харькова отдали в фонд помощи стачечникам на Гельферих-Саде. И здесь инициатива Артема сделала свое доброе и полезное дело.

Харьковская охранка с тревогой сообщила в Петербург, что сбор средств в помощь гельфериховцам позволит выдавать забастовщикам по одному рублю в день.

До десятого августа бастовали поддерживаемые рабочим Харьковом гельфериховцы и добились полной победы: все требования забастовщиков были удовлетворены. Далеко за пределами Харькова отозвались эти события. Ленинская газета «Пролетарий» отмечала высокую организованность и сознательность руководимых Артемом харьковских рабочих: «Выяснилось, что огромное большинство харьковских рабочих готово выступить на борьбу за политическую свободу, а более сознательная часть рабочих способна на вооруженную борьбу» [14]14
  № 12 от 3 августа 1905 года


[Закрыть].