Текст книги "Артем (Федор Сергеев)"

Автор книги: Борис Могилевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

Ленский расстрел

Весть о кровавых событиях в России долетела до Австралии. Царские палачи расстреляли мирное шествие рабочих на Ленских золотых приисках. 270 человек убито, 250 ранено. Так ответил царизм на скромные требования рабочих далекой Лены об установлении 8-часового рабочего дня, увеличении заработной платы и отмены штрафов. В угоду английским акционерам «Лензолото», в угоду русским капиталистам была произведена эта зверская расправа.

На запрос социал-демократов в Государственной думе о Ленском расстреле царский министр внутренних дел Макаров заявил: «Так было и так будет!»

По всей России прокатились массовые политические забастовки: бастовало более 300 тысяч человек. По словам Владимира Ильича Ленина, «Ленский расстрел явился поводом к переходу революционного настроения масс в революционный подъем масс» [26]26
  В. И. Ленин, Соч., т. 18, стр. 86.


[Закрыть].

Некоторые члены Союза русских эмигрантов требовали немедленного возвращения в Россию и применения террора к палачам русских рабочих. В ответ на эти настроения выступивший на собрании союза Артем говорил:

– Ленские расстрелы наиболее ярко показали, что главные палачи не в России, а в Лондоне, Париже, Нью-Йорке. Пойдите в музей Брисбена, и вы увидите модель самого большого самородка (золота) в мире, найденного в Сибири, на Лене, и отправленного на монетный двор в Лондон. Разве не мировые хищники были подстрекателями и требовали от царя и царских лакеев суровой и решительной расправы с осмелившимися поднять голову русскими рабочими? Возвращаясь в Россию и применяя не массовую борьбу, а террор, мы ничего не сделаем с мировыми хищниками и палачами. Мы должны развивать борьбу в мировом масштабе. Нам здесь нужна сплоченная организация, своя газета, в которой мы могли бы освещать такие события, как Ленский расстрел, газета может проникнуть ко всем товарищам, разбросанным по Австралии…

«Эхо Австралии»

В конце июня 1912 года труды Артема по выпуску в свет первой в Австралии русской газеты увенчались успехом. Работая грузчиком на пристани и одновременно в Союзе русских эмигрантов и в местной социалистической группе, Артем сделался также единственным работником «Эхо Австралии» – так назвали русскую газету в Брисбене. Он писал газету, вычитывал корректуру, рассылал номера подписчикам, вел переписку с корреспондентами. «Убийственно тяжело», – коротко говорил своим далеким друзьям Артем, а сам догружал себя еще переводом на русский язык с английского фундаментального труда Маркуса Кларка «История австралийской каторги». Это и была настоящая жизнь для Артема.

Вскоре Артему удалось часть работы! по газете передать специально подобранному для этого дела товарищу.

«Эхо Австралии» живо отзывалось на самые жгучие вопросы жизни. Изображаемые на полосах газеты неприкрашенные картины австралийской демократии, условий труда в «счастливой стране», описание классовых битв и осуждение политики «рабочего правительства», которое сделалось цепным псом австралийской буржуазии, – все это направление газеты послужило в итоге для властей основанием для ее закрытия. С этой целью «демократы» выволокли на свет и применили заплесневевший от времени закон 1836 года, изданный для каторжных поселений Австралии той далекой эпохи.

Артем спокойно воспринял запрет на выпуск «Эхо Австралии». Газета была переименована в «Жизнь рабочего» и продолжала прежнее революционное направление.

В Брисбене Артем сталкивался с различными людьми, которые имели самое фантастическое представление о России. Так, однажды в беседе с «почти» социалистом-учителем зашла речь о школьном образовании в Австралии и в России.

Артем сказал собеседнику, что русские дети в Брисбене боятся ходить в школу, потому что в австралийской школе бьют беспощадно. Австралийский учитель нашел это утверждение нелепым, считая, что палка совершенно необходима при воспитании ребенка.

Беседа эта велась в обществе нескольких австралийских рабочих. Артем, защищая свою точку зрения о роли телесных, наказаний в воспитании детей, сослался на свои школьные годы:

– Ни я, равно как и ни один из моих сотоварищей по реальному училищу, где я учился в детстве, никогда и ни разу ни одним из учителей не были ударены. У нас в России в школе, подобной той, в которой я учился, учитель, ударивший ребенка, был бы немедленно уволен со службы.

Слушавшие Артема австралийцы иронически переглядывались, всем своим поведением давали понять, что рассказ их русского друга считают, в лучшем случае, хвастовством с хорошими намерениями, желанием сказать доброе о своей родине.

Артем, заметив это недоверие к своим словам, заключил беседу едким замечанием:

– Ну, разве же не свободная страна для учителей эта Австралия, где они бьют малышей, сколько их душе угодно? И эти жестокость и невежество происходят через сто пятьдесят лет после Руссо.

Стачка газовых рабочих

Возможность принимать активное участие в общественной жизни страны, снова войти в строй борцов за социалистические идеалы преобразила Артема. Угнетенное состояние, в котором он находился в первые месяцы и годы вынужденного отрыва от любимого дела профессионала-революционера, уступило место душевному подъему. И чем больше сил отдавал Артем борьбе рабочего класса, тем жизнерадостнее становился.

«…У меня ведь тьма дел, – пишет он в 1913 году все той же Мечниковой. – Работаю я снова грузчиком на пристани. Лучше и легче, чем в лесу. Никогда сильно не занят, но никогда и не имею свободного времени. То работа, то деловые собрания, то агитационные. Три деловых собрания в неделю – в юнионе (профессиональном союзе. – Б. М.), в партии и в русской ассоциации; три митинга в неделю, а потом ведь приходится и работать по ночам…

Некогда читать, прямо несчастье. Писать еще кое-как находишь время, но читать некогда. Только и читаешь, что газеты. К тому же постоянно какая-нибудь сенсация, которая всего захватывает и не оставляет времени думать о чем-либо другом. Потом рефераты, которые приходится читать в нашем социалистическом клубе по-английски, прямо убивают меня. Говорить речь не то, что просто говорить. А когда приходится говорить три часа подряд – это совсем убийство. Тут уж надо быть артистом, чтобы не усыпить публику. Но англичане удивительно терпеливый народ…»

Рассказав друзьям в далекой России о том, куда ежедневно уходит время, Артем более подробно пишет о «сенсациях, которые всего захватывают и не оставляют времени думать о чем-либо другом». Легко можно догадаться, что здесь речь идет о классовых боях между рабочими и буржуазией в штате Квинсленд, активное участие в которых принимал Артем.

«Сенсация дня у нас сейчас – забастовка газовых рабочих в Сиднее. Там, видите ли, labour government (рабочее правительство); это «рабочее правительство» издало ряд законов о примирительном обязательном разбирательстве недоразумений между фабрикантами и рабочими и под страхом чуть ли не каторжных работ и колоссальных штрафов воспретило стачку. А стачка все же разыгралась. Против воли секретарей и правлений юнионов. Ни агитаторов-подстрекателей, ни вождей. Уговоры правительства ни к чему не привели. Бывшие вожди юнионов – министры (а значит, и члены парламента, которые стоят за ними) издали прокламацию к населению (то есть к бывшим своим врагам-предпринимателям и прочим) – поддержать их, дать штрейкбрехеров, поддержать законный порядок. Записались доктора, студенты, спортсмены; но рабочие других отраслей промышленности не хотят грузить угля для газового завода, смазочных масел… Пьяницы штрейкбрехеры не помогают…»

О том, что получилось, когда «чистая публика» пришла на газовый завод, чтобы работать вместо «ужасных» забастовщиков, Артем написал в своей корреспонденции в Соединенные Штаты, в Нью-Йорк, в русскую газету «Новый мир», которую редактировал старый уральский знакомый Артема «Назар» – Николай Никандрович Накоряков.

Собственный корреспондент Ф. Сергеев в «Письме из Австралии» 29 августа 1913 года писал:

«…Не знаю, как чувствовал себя этот сброд, когда он вступил в вонючий, отравленный газами двор газового завода. Может быть, они чувствовали себя новыми Наполеонами. Но мы знаем, как они возвращались обратно. Они работали там с комфортом: бутылки холодного лимонада и содовой воды, фрукты, чуть даже не кресла были заблаговременно запасены услужливой администрацией; ни один босс не гнал их в шею. Это было что-то вроде театрального представления. Один лорд-мэр (городской голова) с честью выдержал испытание, остальные падали в обморок, убегали. Двух сразу же вынесли без сознания и отправили в госпиталь. Лорд-мэр продержался четыре часа. Но больше не пошел. Он заявил, что если за эту адскую работу рабочим не платили 9 шиллингов (2 доллара), то им должны платить… Получился скандал на всю страну.

Всем этим высокопоставленным штрейкбрехерам на собственном опыте стало абсолютно ясно, что работа на газовом заводе – это не игра в лаун-теннис».

Стачка газовщиков была выиграна. «Рабочее правительство» Австралии, эта кучка предателей интересов своего класса, стало мишенью для насмешек я объектом серьезных обвинений со стороны всех слоев австралийского общества. Артем подводит итоги борьбы еще одного отряда австралийских рабочих за свои права:

«Уже не стачечники, а судья, отказавший им в прибавке, и правительство, из мухи сделавшее слона, оказались виноватыми в том, что общество было поставлено лицом к лицу перед опасностью одной из ужаснейших гражданских битв (слово «ужаснейших» Артем, естественно, приводит в ироническом смысле. – Б. М.). И закон (лучший в мире!!) против стачек оказался виноват. Экстренно созывают сессию парламента для его изменения. А стачечникам вместо колоссальных штрафов и каторги, которые им полагаются по закону, обещано полное удовлетворение их требований».

«Капитализм в Австралии, – пишет Артем, – развивается по форме довольно своеобразно. Но при всей прихотливости, разнообразии и своеобразии форм в каждом отдельном случае содержание процесса то же: опираясь на силу и поддержку рабочих, используя материальные силы власти, созданные до капитализма, капитализм стремится форсировать свое развитие, превращая рабочих в рабов класса капиталистов, а другие классы в его данников. Искуснее всего это проделывается здесь, в Австралии… недавно здесь у нас человек 20 убило и покалечило на работе. Об опасности работы говорили давно. Но следственная комиссия спасовала перед мясным трестом (американским) с его 50 миллионами рублей капитала, вложенного в предприятия Австралии, и с министрами, по-видимому слишком не чуждыми интересам треста».

Так шаг за шагом Артем опровергал легенду о счастливой Австралии.

В забастовке газовщиков в Сиднее Артем и его товарищи по профсоюзу и партии прямо не участвовали. Они помогали забастовщикам материально и морально, но прошло немного времени, и уже не в Сиднее, а в Брисбене назрел политический конфликт, в котором Артем был активным участником.

Борьба за свободу слова

Уже в ходе кампании помощи рабочим Сиднея социалисты Квинсленда вызвали сильное недовольство правительства штата и полицейских властей. Следствием этого явился приказ начальника полиции не разрешать Артему и его друзьям по партии публичные выступления на открытом воздухе по воскресным дням.

«Английская конституция разрешает, а начальник полиции запрещает», – иронизировал Артем. Было решено объявить войну этому беззаконию. Артем убедительно разъяснял товарищам, что если не сопротивляться полиции в ее попытках ограничить свободу слова и собраний, то последует новое более серьезное наступление реакции на права рабочего класса. В письме к Екатерине Феликсовне от 14 октября 1913 года, беспокоясь по поводу молчания своих московских корреспондентов, Артем одновременно рассказывает о борьбе рабочих Квинсленда за свои права: «…На днях получил газеты и успокоился. Значит, живы. Меня, как видите, тоже еще не придушило ничем. При работе грузчиком это такая обыкновенная вещь. Придушить, может быть, еще и не придушит, а вот в тюрьме, кажется, придется посидеть.

У нас сейчас в самом разгаре файт за фри спич, а по-русски: борьба за свободу слова. Как видите, такая борьба возможна и в Австралии. Уже около дюжины тюремных приговоров социалистам вписаны в историю квинслендского суда; и еще не одна дюжина будет вписана. И как вы думаете, за что? За то, что люди осмеливаются говорить, не имея писаного разрешения на то от начальника полиции; при этом на суде неизменно фигурирует циркуляр начальника – не разрешать социалистам говорить в воскресенье… Мы решили вести борьбу до конца. Каждое воскресенье наши ораторы выходят говорить; говорят всегда на том же месте; их арестовывают. Но симпатии масс, очевидно, уже на нашей стороне. Тысячи народа собираются слушать наших ораторов. И с каждым воскресеньем народу прибывает все больше. Мы ожидаем каждый момент, что полиция от отдельных ораторов перейдет к организаторам этой борьбы и арестует комитет борьбы за свободу слова. Тогда и вашему покорному слуге придется заняться исследованием сходств и различий пенитенциарных [27]27
  Пенитенциарная система – особая организация тюрем в Англии и США, где в качестве меры исправления заключенных применяются различные способы наказания.


[Закрыть] учреждений абсолютной монархии и демократической республики. Возможно, что я и не дождусь этого и обстоятельства заставят выйти на улицу раньше.

Мы думаем, что мы выиграем в этой борьбе очень много; нас здесь почти не знали раньше. Нам очень многие сочувствуют сейчас. Я суечусь, как всегда. Русская привычка, нас здесь в городе русских какая-нибудь сотня, а шуму и суеты больше, чем от десяти тысяч англичан… На русских рабочих Австралия действует много лучше Америки. В Америке русские – синоним буяна, пьяницы, дикаря. Здесь в массе русские трезвы, зато они почти все учатся, почти все сразу примыкают к сознательному рабочему движению.

Одиночки, которые живут здесь «по-американски», еще резче подчеркивают основной, сознательно пролетарский тон русской колонии…»

Артем счастлив: он снова в своей родной стихии, в строю борцов. Что же может быть дороже этого в его жизни? Сколько душевной силы и бодрости в строках его письма. Артем говорит с иронией о тюрьмах Австралии, он чувствует, что не избежит знакомства с этими учреждениями заокеанской страны. Но разве того, кто побывал в Николаевке, способны запугать тюремные заведения штата Квинсленд?

Каждое воскресенье социалисты – соратники Артема– выступают в Брисбене перед тысячной толпой рабочих. Приходят полицейские, хватают оратора, надевают ему наручники и увозят в тюрьму. Австралийцы, на глазах которых происходит все это, наглядно убеждаются в цене австралийской демократии. За попытку говорить – тюрьма. Вот они, смелые парни, настоящие защитники народных прав, – социалисты, которых травит буржуазная печать, которых сажают в тюрьму.

Артем в Брисбенской тюрьме

Высказанное в письме к Мечниковой предположение Артема о том, что его вскоре арестуют, что пришла пора тюремной паузы в его жизни, оправдалось раньше, чем это можно было ожидать.

Произошло это в воскресенье на главной улице Брисбена. Том Сергеев, взобравшись на какой-то ящик, окруженный тысячной толпой жителей Брисбена, говорил о беззакониях, творимых полицией. «Людей хватают и сажают в тюрьмы за то, что они осуществляют свое право на фри спич, освященное законами этой страны. Мы, социалисты, боремся за истинную демократию – за свободу слова, печати, собрания; за справедливое социальное устройство общества…» Недолго говорил Артем на главной улице Брисбена. Через толпу, грубо расталкивая слушателей и раздавая налево и направо удары дубинкой, к Артему пробивались рослые австралийские полисмены. А дальше все пошло по известному порядку. Оратора подхватили под руки, потащили в полицейский участок. Там Артему было предъявлено уже набившее оскомину обвинение: «Арестован и привлекается к судебной ответственности за устройство открытого воскресного митинга, предварительно не испросив на это разрешения».

В полицейском участке Артем пробыл всего лишь два часа, а затем был освобожден впредь до суда под залог, внесенный социалистической партией. Суд не заставил себя ждать. Уже на следующий день, в понедельник, Артем предстал перед полицейским судом. Он был осужден и сейчас же после окончания судебной процедуры взят под стражу.

«Скоро подали тюремную карету, меня и пятерых уголовных сковали ручными кандалами попарно и повезли в тюрьму».

Через час пути осужденные были доставлены на место. Еще один раз в жизни Артему представилась возможность изучить тюремный быт, на этот раз австралийской тюрьмы.

Ввели на двор, построили в шеренгу для обозрения начальством.

«В это время произошло мое первое знакомство с английскими надзирателями. Взглянув в сторону, я увидел одного из товарищей-социалистов; облаченный в арестантскую одежду, он стоял, вытянувшись перед надзирателем, и, отдавая ему честь, что-то говорил».

«Эта поразительная картина, – писал Артем, – показалась мне настолько комичной, что я стал улыбаться, едва сдерживая смех. Вдруг послышался крик по моему адресу:

– Внимание! Вы должны стоять смирно, руки по швам! Вы в тюрьме, и не забывайте этого».

Артем было запротестовал, но надзиратель – вежливый джентльмен – перебил его и возмущенно сказал:

– Разве вы не знаете, как должны отвечать тюремному начальству?

Артем чистосердечно признался:

– Не знаю.

– «Так точно, сударь!» – должны вы говорить, – пояснил надзиратель. Артем как бы вскользь заметил:

– Я, сударь, имею честь впервые быть клиентом австралийской тюрьмы, и потому, сударь, меня должны были сначала познакомить с правилами поведения в этих учреждениях, а потом уже требовать исполнения правил.

Артема отправили в отведенное ему тюремное жилище. Там он увидел просторную камеру, стены которой были выкрашены в нижней части белой, а в верхней желтой краской. Камера эта была похожа, по словам Артема, «на большой каменный гроб. Дно его (пол) было цементное. Под белым потолком – небольшое, забитое железной решеткой окно; дверь толстая, железная, без «глазка».

Обстановка камеры, по свидетельству опытного в этих делах узника, «была довольно разнообразна: деревянный столик и такой же табурет, прикованные цепью к стене. Щетка и жестянка для собирания пыли в камере, жестяная кружка с водой, жестяной тазик и такая же «параша», маленький половик и шесть одеял. В камере, как и во всей тюрьме, безукоризненная чистота. Ни нар, ни кровати в камере не оказалось. В этой тюрьме арестанты спят в особых гамаках. Любителям сильных ощущений и тем, кто находит жизнь легкой, я смело рекомендую эти гамаки как новый вид пытки… Гамак, конечно, лучше голых и грязных нар, но в Брисбенской тюрьме он так устроен, что спать возможно только после довольно продолжительной привычки к нему; в течение же нескольких первых дней пребывания в тюрьме никто в нем спать не может. Он устроен из куска длинной и узкой парусины с палками на концах и прикреплен крючками к двум противоположным стенкам одиночки. Получается такое выгнутое корыто, что голова и ноги арестанта висят в воздухе, а туловище почти касается пола».

Арестанту Артему за 4 копейки в день полагалось выполнять работу по уборке второго этажа одного из тюремных зданий. Громадный коридор нужно было три раза в неделю мыть и ежедневно подметать; ту же работу необходимо было делать в 20 камерах второго этажа. В обязанности Артема входило чистить камерные столы, все медные части на дверях, вычищать кружки, наполнять их водой. Но и этого мало.

«При уборке мне приходилось ежедневно скоблить и мыть… виселицу, помещавшуюся в том коридоре, который я убирал. Впервые попавший в тюрьму никак не узнал бы в местной виселице орудие удушения людей. Она устроена в высшей степени просто и кажется слишком примитивной для того, чтобы ею убивать людей.

Коридор второго этажа по длине его разделяется пустым пространством на две части, из которых каждая идет вдоль ряда одиночек. Для перехода с одной стороны коридора на другую оба они в трех местах соединяются проходами. В одном из таких проходов пол разделяется на две части в виде лежащих ворот. Над этим полом в потолке приделаны три крючка, один от другого на расстоянии 2 футов. К этим крючкам прицепляется веревка, петлю которой набрасывают на шею заключенному, стоящему на полу, особой рукояткой пол под осужденным опускается и – правосудие торжествует…»

В 1913 и 1914 годах Артем написал ряд очерков об Австралии, они печатались в легальном большевистском журнале «Просвещение», выходившем в Петрограде. В самих названиях очерков «Счастливая страна», «Из свободной Австралии» скрывается ирония, подчеркивается общее заблуждение про страну, «о которой создалось неправильное представление, будто бы эта страна населена народом, развязавшим и даже очень удачно, наболевшие вопросы стареющей Европы, что Австралия – единственная страна, где господствует демократия»[28]28
  Позже эти очерки были изданы отдельной книгой. Артем (Ф. Сергеев), Счастливая страна. Австралийские очерки, 1926 г.


[Закрыть].

В очерках «Социалисты на суде», «Брисбенская тюрьма» Артем наиболее ярко вскрыл изнанку «свободной Австралии» и ее так называемую демократию. Продолжая описание Брисбенской тюрьмы, ее временный жилец замечал:

«Давно Кропоткин где-то писал, что тюрьма – университет преступности. Одним из таких университетов является Брисбенская тюрьма – Бога-Род. В этой тюрьме арестанты, пусть они будут преступниками, но все же люди, физически и умственно калечатся. Бога-Род – это утонченная пытка, усовершенствованное бескровное орудие убийства.

…Наиболее мерзкая и оскорбительная для арестанта церемония происходит после пятичасового звонка. Сейчас же после звонка арестанты надевают тужурки, развязывают шнурки у ботинок – приготовляются к обыску. Через пять минут раздается вновь колокол, и мы выстраиваемся перед воротами. Один из надзирателей вызывает нас по двое в коридор, где стоят еще два надзирателя. Арестант подходит к надзирателю, обыскивается ощупыванием всего тела, снимает ботинки и трясет ими перед надзирателем, показывая, что в них ничего не спрятано. Затем арестант проходит в свое здание, по дороге отдавая честь начальнику тюрьмы, который всегда присутствует при этой церемонии. Наконец арестант в камере, но глумление над ним еще не окончено. Вслед за ним раздается: «Такой-то здесь?» Арестант откликается: «Да, сударь». И дверь замыкается. Вскоре раздается свисток дежурного надзирателя – это помощник начальника обходит камеры и лично удостоверяется, что камеры замкнуты, и замкнуты не пустыми. Для этого сию же минуту после свистка арестант должен стать у двери и, высоко протянув руку, показать ее в окошко над дверью, за которой слышится ощупывание замка.

«Наконец-то я один! Наконец-то длинный тюремный день, полный массы как будто ничтожных, но очень тягостных притеснений и оскорблений, прошел! Наихудшая часть тюремной жизни все-таки день, когда все направлено против тебя, когда вокруг чужие, стерегущие тебя люди. Тяжелы бесконечные тюремные ночи, зато заключенный проводит их наедине со своими мыслями, воспоминаниями, вдали от своих врагов…»

В австралийской тюрьме Артем пробыл недолго. Срок заключения истек, и он вышел на свободу. Артема, как самого родного человека, встретили его друзья по партии, окружили сердечным вниманием и заботой. Их русский товарищ пострадал за дело австралийских рабочих; посланец партии Ленина, он показал пример пролетарского интернационализма, и навеки имя Артема вошло в историю революционной борьбы рабочего класса Австралии.

Артема полушутливо, полусерьезно спрашивали товарищи: какие тюрьмы лучше, австралийские или русские? Артем, очевидно, затруднялся ответом на этот вопрос, и только после некоторого раздумья сказал:

– Все тюрьмы мне кажутся одинаково плохими, и каждая из них имеет свои прелести. На вопрос приходится отвечать вопросом: «Какая тюрьма лучше, Шлиссельбург или Акатуй? Орловский централ или Агачи? Александровский централ или Владивостокская тюрьма?» Одинаково и здесь и там лишают свободы, притесняют и бьют. В Австралии судят и говорят: «Ты являешься нарушителем наших законов, ты виноват, мы наказываем тебя». У нас же порют и причитают: «Правда твоя, человече, правда, а ну-ка ложись!..»

Сохранились интересные воспоминания одного из деятелей рабочего движения Австралии об Артеме. В них, в частности, указывается, что в 1912 году Артем вступил в «Международную социалистическую партию Австралии, которая к концу того же года стала Австралийской социалистической партией». Эта партия была организована на основах марксистской идеологии для настоящей борьбы за интересы рабочего класса, для разоблачения предательской роли правящей лейбористской партии. Созданная значительно позже, уже после Великой Октябрьской революции, Коммунистическая партия Австралии была продолжательницей традиций Австралийской социалистической партии.

В более поздние времена, когда разгорелась первая мировая война, в Австралии велась «великая борьба против воинской повинности». Том Сергеев выступил против участия в бойне народов и беспощадно разоблачал милитаристов, этих заклятых врагов рабочего класса.

Чтобы оказывать большее влияние на политическую жизнь в Австралии, Артем и некоторые другие русские эмигранты приняли австралийское гражданство. Это обстоятельство могло помешать им покинуть страну, так как английским подданным во время мировой войны был запрещен выезд за пределы Австралии.