Текст книги "Приключения инспектора Бел Амора. Вперед, конюшня!"
Автор книги: Борис Штерн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 36 страниц)
«А если сверху? – подумал Лев Амор – С борта космического челнока? Наверно, бурлящее пылевое облако».
Действуй! Ты – санитар Саванны. Но не связывайся с быками. У них мясо жесткое… А по правде, разъяренный быкгну опасен, может поддеть на рога или так засветить копытом промеж глаз, что света божьего невзвидишь. Надо выбирать добычу по силам. Выбрать жирненькую корову-гну. Лев Амор несется по обочине Тропы, параллельно движению Стада.
Догнал отбившуюся корову-гну, прыгнул ей на спину, но промахнулся, увидел перед собой филейную часть и получил задним копытом в переносицу. О!!! Посыпались искры из глаз, в башке вспыхнул костер. Вот, дура! От дура же! За что?!
Лев Амор опять ретируется. Он прилег в тощей траве. Левый глаз сразу же заплыл фиолетовым фонарем. Хорошо, что не по зубам – в Саванне нет стоматологов, лев со сломанной челюстью не может охотиться, не может жевать, он обречен на медленную голодную смерть.
«Это несправедливо! Антилоп тысячи, десятки тысяч, а я один! Какой, к черту, санитар саванны?! Мелко плаваешь! Я – доктор. Профессор! Я – Царь зверей. (О слоновьем пинке под зад Лев Амор предпочитает не вспоминать.) От них не убудет, а я один, один такой во всей Вселенной! Я их люблю, но я их и ненавижу за то, «что хочется мне кушать!». Почему говорят, что голод не тетка? Голод – он. Голод не дядька».
У девушки с острова Пасхи
Тигры украли сожителя.
Украли сожителя
В форме учителя,
Сожрали в лесу под бананом.
«Все придет со временем,– правильно думает Лев Амор.Время все расставит на свои места; весь вопрос в том – когда? Как долговременно будет продолжаться это состояние проб и ошибок – так ведь можно подохнуть с голоду. А я ведь еще ни разу не женился!» «Шантрапа! Я – Царь зверей, а они – шаптрапа,– презрительно думает Лев Амор об антилопах гну, но тут же спохватывается под укоризненным взглядом Постороннего Наблюдателя.– Нет, нет, я не прав! Я так не думаю. Я – Царь, а они – мой народ, мои подданные. Я Царь зверей, то есть, млекопитающих. До крокодилов и мух цеце мне нет никакого дела. Я хочу, чтобы антилопам гну жилось хорошо. Тогда и мне будет хорошо и спокойно на душе. Народ – это такое дело. Шакалы, гиены, жирафы, зебры – все это мой народ. Конечно, народ не однороден. В народе есть разные особи. Умные, глупые, злые, добрые, хамы и шаптрапа всякая – это все мой народ. Да, да! Против народа не попрешь, народ – это лавина и стихийное бедствие, с народом надо держать ухо востро. Аккуратненько. В сторонке. Выбрать, выхватить одну – хилую, худенькую, пусть даже больную – не до жиру, быть бы живу, и, как бы играя, цапнуть когтистой лапой по бедру, тормознуть с краю, она заплуталась, не поняла, оглянулась – а ты не спеши, она поднялась, опять побежала, а ты опять – как кошка с мышкой, как удав с кроликом».
А вот и она – совсем молоденькая, маленькая испуганная антилопка. Она отбилась от стада и сталкивается нос к носу со львом.
«Господи, сделай так, чтобы львы и антилопы дружили!» – думает маленькая антилопа.
«Господи, благослови эту пищу!» – просит лев.
Но сил у него больше нет, Господь отвернулся от него, антилопа, едва перебирая дрожащими ногами, проходит мимо.
От голода и жары у Льва Амора помутилось в голове, вестибулярный аппарат ни к черту, его шатает, начинаются судороги, нутро выворачивается наизнанку, но выблевать ему нечем. Это конец. Ночь. Лев лежит под обелиском. Живот прилип к спине. Это последняя ночь, к утру он подохнет.
У девушки с острова Пасхи
Тигры украли начальника.
Украли начальника
С бронзовым чайником,
Сожрали в лесу под бананом.
Ему это спится, что ли? Мимо проходит Люсьепа и призывно подмигивает ему. Нет, это не сон. За эти две недели Люсьепа налилась соком и стала неугодной прайду. Старшая львица ревнует ее к старому льву. Люсьепа тоже выгнана из прайда. Лев тихо рычит во сне: «Пусть идет куда подальше. Тут подыхаешь от голода, а она со своими глупостями».
У женщины с острова Пасхи
Тигры украли ребеночка.
«Совсем озверели»,– думает Лев Амор.
Украли ребеночка
Прямо в пеленочках,
Сожрали в лесу под бананом.
Но что это?! Люсьена возвращается и… о Боги!., тащит ему жирную филейную часть антилопы гну! Лев Амор сконфужен. Люсьена умеет охотиться! Слеза благодарности скатывается по скуле льва. Он отводит взгляд и вгрызается в кровавое мясо. Люсьена ложится рядом и смотрит вдаль. Жена Царя зверей должна уметь охотиться лучше мужа – так диктует Природа. Здесь, под Баобабом у обелиска дженералю Бел Амору рядом с Тропой Охоты, они заведут свой собственный прайд, и за ними с любительской фотографии на обелиске будет приглядывать лысоватый человек в полевой форме бригадного дженераля. Здесь, под Баобабом, оживленный перекресток, стрелка. Отсюда удобно наблюдать.
«Человек, человек, а что – человек, зачем – человек? – презрительно думает Лев Амор, наливаясь антилопьей кровью и чувствуя на себе взгляд Постороннего Наблюдателя.– Вонючая технократическая обезьяна, с которой не стоит связываться».
БАОБАБ
– огромный, глубоко проросший корнями по саванне. Старый тысячелетний Баобаб думает: «Вот дам дуба, и не будет никому тени».
ТЕНЬ.
«И не будет меня. Вот так вот. Вот смысл жизни Баобаба – давать меня».
Ночь. Он не один – Люсьена под боком. Можно кой-чем и подзаняться, но сил еще маловато. Утром они вдвоем выйдут на Тропу Охоты. Жена будет работать, а он будет смогреть и учить ее.
«И сам будет учиться»,– подсказывает с обелиска джгпграль Бел Амор.
О'к.
Бананы давно облетели, Тигры давно облысели, Но каждую пятницу, Лишь солнце закатится, Кого-то жуют под бананом.
Киев, июнь 1997 – сентябрь 1998
ПРИЛОЖЕНИЯ
СБОРНАЯ МЕТРОПОЛИИ-СОС НА XXXIII ЧЕМПИОНАТЕ ВСЕЛЕННОЙ
12 конференция БЛижний Юго-Запад (БЛЮЗ)
1. Башибузуки (БШБЗ – Барнаульский шлакобетонный завод).
2. Воблы-1 (Водородно-водопроводный БЛАговест). «Не путать с Воблой-2 (Восточная Бронетанковая ЛАтифундия) и с Воблой-3 (Военно-Баллистическая Академия)»
3. Жлобы (Железнодорожное Общество).
4. Оборвары (Общественная Организация Ветеранов АРмии).
5. Соски (или сосунки – это мы, СОС – Служба Охраны Среды).
ОТБОРОЧНЫЙ ЭТАП (1/16 ФИНАЛА) 12 группа, БЛЮЗ
Жлобы, башибузуки, оборвары, воблы, сугробы и мы (сосунки).
Результаты: Метрополия-СОС – Жлобы – 0:3 (т-поражение); 6:1.
Метрополия-СОС – Башибузуки – 0:3 (т-п.); 4:0.
Метрополия-СОС – Оборвары – 0:3 (т-п.); 3:1.
Метрополия-СОС – Воблы – 5:1; 6:0.
1/8 ФИНАЛА ГРУППА G КОБРы – Конфедерация Объединенных Банановых Республик.
ВАФЛИ – Всеармейская Футбольная Лига.
МЕТРОПОЛИЯ-СОС – Служба Охраны Среды.
Результаты: Метрополия-СОС – Кобры – 4:1; 2:0.
Метрополия-СОС – Вафли – 4:1; 3:3.
ЧЕТВЕРТЬФИНАЛ МЕТРОПОЛИЯ-СОС – ПРОГЛОДЫ-ДОМКРАТЫ (ПРОГЛОДЫ – та же аббревиатура, что и Проекта Глобальной Диффузии – Прогрессивная Лига Объединенных Демократов; проглоды, домкраты или демократы).
Результат: 3:1.
ПОЛУФИНАЛ МЕТРОПОЛИЯ-СОС – ФЕДЕРАЛЫ Результат: 5:2.
ФИНАЛ МАТЧ СМЕРТИ МЕТРОПОЛИЯ-СОС – ПРИОБЫ Результат: 5:6.
(3:0, 2:5, доп. время 0:1)
СПИСОК АББРЕВИАТУР
АББРЕВИАТУРА – АБразивно-БРЕнчащий ВокальноИнструментальный Ансамбль Турбо-Аномалии.
БЛЮЗ – БЛижний Юго-Запад.
БСМ (басурманы) – Братство сексуальных меньшинств.
БУГ(аи) – Комбинат «Большой УГрюм».
БШБЗ (башибузуки) – Барнаульский шлакобетонный завод.
ВАФЛИ – Всеармейская Футбольная Лига.
ВСЕЛИ – Всемирная Лига.
ВОБЛА – Водородно-водопроводный БЛАговест.
ВОБЛА (еще одна)– Восточная Бронетанковая ЛАтифундия.
ВОБЛА (третья!) – Военно-баллистическая Академия.
ЕБЛО – Единый Блок Левых Организаций.
ЕСЛИБ – Енисейский СЛИвной Банк.
ЖЛОБ(ы) – Железнодорожное общество.
ЗК, ЗАКОН (Конфедераты в законе) – ЗАпадная КОНференция.
КОБР(ы) – Конфедерация Объединенных Банановых Республик.
КОН (конюшня) – Команда Особого Назначения.
ЛИФТ – Литерное (литературное) Футбольное Товарищество.
МУДАКи – Межотраслевая УДыгейская АКадемия.
ОБОРВАРы – ОБщественная ОРганизация Ветеранов АРмии.
ОБЛОМ(ы) – Общество Ломовых Извозчиков.
ПРОГЛОД(ы) – ПРОГрессивная Лига Объединенных Демократов.
СОС (соски) – Служба Охраны Среды.
СУГРОБ(ы) – Самостийная Уголовно-розыскная бригада.
ТРОГЛОДИТ(ы) – ТРОйственное ГЛОбально-ДИагональное Товарищество.
ФЗУ – 1. Футбольно-Земельное Установление. 2. Футбольное Заводское Училище.
ФУЖЕРЫ – футбольные журналисты.
ФУЖЕРЫ (еще одни) – Футбольное Управление Жертв Революции.
ФУФЛО (фуфлоны) – Футболыю-федеративная Лига.
ФУФФЛО (тоже фуфлоны) – Футбольная федерация флота.
ПРИНЯТЫЕ СОКР.
в.-п.– время-пространство др.– другое и т. д.– и так далее и т. д. в том же д.– и так далее в том же духе квр.– кварки м. б.– может быть нрзб.неразборчиво оч. хор.– очень хорошо п.-в.– пространство-время пр.– прочее сокр.– сокращение т. е.– то есть т. к.– так как т. п.– тому подобное ч-мо черепно-мозговые
Александр Кучерук
ПАМЯТИ Б. Г. ШТЕРНА
Прощайте, Борис Гедальич!
Полета: это много иль мало?…
Прощайте, хохляцкий гидальго,
Лица не скрывавший забралом.
Прощайте, отец Бел Амора!
Прощайте, творец «Эфиопа»!…
Страна в черной краске позора:
Не Азия… и не Европа…
Прощайте, Борис Гедальич!
Полета – это все-таки много…
Прощайте, хохляцкий гидальго,
Теперь вы уже у Бога.
И, если писатель был нужен,
То значит тогда – настоящий…
Глядит на костер он снаружи,
Всю жизнь изнутри смотрящий.
АВТОБИОГРАФИЯ
ШТЕРН Борис Гедальевич
(1947 – предположительно 2010 гг.)
Водолей. Родился в пол-первого ночи в день Святого Валентина (международный День Любви, 14 февраля), в год Свиньи (Кабана?), в Матери Городов Русских, то ли накануне, то ли сразу после сталинской денежной реформы, когда старые деньги уже не «фунциклировали», а за новые нечего было купить. Нормальное состояние. С тех пор так и живу и до сих пор не пойму, почему Киев – именно «мать», а не «отец» городов русских? В этот же день (14 февраля, но в другие годы) родились: Барух Спиноза и Петр Ефимович Шелест.
Таким образом пережил всех правителей бывшего СССР, кроме, разумеется, Ленина – Ленин всегда живой. Хорошо помню похороны Сталина. С гордостью носил траурную повязку, стоял в карауле у портрета любимого генералиссимуса в детском саду. Слезы мамы. Слова отца: «Чего ты плачешь?… Может лучше будет.» Хорошо помню Никиту. Видел его живьем на трибуне во дни 40-летия Советской Украины (1957). На Крещатике был парад. И я там был. Помахал ему рукой: мол, держись, Мыкита!… Жаль, не удержался. Отлично помню всех остальных: Брежнева, Андропова, Черненко, Горбачева, Янаева и опять Горбачева (но уже другого). Особенно запомнились три дня правления Янаева (наверно, рекорд – кто еще на Руси правил меньше?). На вопрос: «Что делал во времена ГКЧП?», честно отвечаю: «Одним глазом смотрел «Лебединое озеро» и одним пальцем отстукивал на машинке фантастический рассказ о галактическом инспекторе Бел Аморе, который всегда клал на политику.
Где работал: где только ни работал. Даже помогал добывать нефть в Сургуте и Нижневартовске, даже в Одессе жил и трудился 17 лет. А 17 лет жизни в Одессе – это не комар наплакал. Основная работа ныне: сижу дома на опушке леса на окраине Киева, курю «Беломорканал» и стучу чего-нибудь на пишущей машинке в надежде на гонорар. Член Спилки Пысьменныкив.
О фантастике (поскольку называюсь «писателем-фантастом). Моя первая книжка (которую прочитал) фантастический детектив с четырьмя покушениями и одним убийством. «Колобок». Восхищен по сей день. Очень советую.
Моя первая книжка (которую издал) – «Чья планета?» Вышла в свет в 1987 г., когда мне стукнуло ровно 40 лет. Вторую книжку собирался назвать тоже с вопросительным знаком: «Кто там?», но назвал почему-то «Рыба любви» (1991). Значит, называть третью книгу «Что делать?» уже не придется. И слава Богу! Вообще, пишу то, что в данный момент хочется писать – сказки, фантастику, реалистику, сатиру, иногда стихи. Специализироваться в каком-то одном жанре нет потребности. Недавно написал одноактную пиесу. Иногда под плохое настроение утверждаю, что фантастика – не литература, а мироощущение; и что писателей-фантастов вообще не существует, а существуют хорошие и плохие писатели.
О вкусах. Люблю листать-разглядывать НФ-книги издательства «Молодая гвардия». В них находишь много веселого и поучительного. Молодым авторам очень не советую.
Не люблю литературоведческие термины (эпитет, метафора, архитектоника и т.п.) – наверно, потому, что закончил одесский филфак и объелся этими терминами на всю оставшуюся жизнь.
Настороженно отношусь к писателям-деловарам. Никогда не доставал бумагу, не торговал книгами, не загонял вагоны с утильсырьем. Но вне литературы считаю эту деятельность весьма полезной. Пусть все же каждый занимается своим делом: писатель пусть пописывает, читатель – почитывает, издатель – поиздаевывает, а книжные пираты – попиратствывают.
О женщинах: люблю.
О коллегах-фантастах: уважаю.
О женщинах-фантастках: люблю и уважаю.
Не признаю в литературе «школ» («школа Ефремова», ленинградская [санкт-петербуржская?], малеевская, сибирская, одесская, дальневосточная…). Что за школярство? Писать научить нельзя. Умеешь или не умеешь. Но доброжелательное участие в судьбе молодого автора необходимо. Таким для меня Шефом является Борис Стругацкий, с которым знаком с 1971-го года, считаю это фактом своей биографии и иногда хвастаюсь перед читательской НФ-публикой.
О смерти. Замечено: хорошие российские фантасты умирают не старыми Александр Беляев, Иван Ефремов, Аркадий Стругацкий… Скорбный список можно продолжить.
Об издательствах: ненавижу ходить по издательствам. Но: что делать?
О редакторах: когда с гордостью говорят: «Я – профессиональный редактор!», отвечай: «Такой профессии не существует!» Хорошему писателю редактор не нужен – он сам себе редактор. Редактор нужен плохому писателю (плохой писатель – это писатель без редактора в голове) – но кому нужен плохой писатель?
Любимый цвет: радуга.
Напиток: и пиво тоже.
Еда: что Бог пошлет.
Верю ли в Бога: неубежденный атеист, сомневающийся неверующий.
Любимый писатель: Антон Павлович Чехов.
Любимая книга: странно, любимый писатель – Чехов, а любимая книга «Три мушкетера» («Колобок» не в счет), при том, что Дюма-отец не самый сильный писатель. Почему так?
Любимый поэт: два-три десятка стихотворений разных поэтов.
Семейное положение: две жены (в разное время!) и две дочери.
Национальность: ежу понятно.
Что еще?
Еще о смерти. В юности одесская цыганка с Молдаванки нагадала мне 63 года в этой жизни. Вполне удовлетворен и с тех пор не гадаю. Значит, через 18 лет в 2010 году пора собирать вещички.
Б. Г. ШТЕРН – Г. М. ПРАШКЕВИЧУ
Письма без комментариев
В течение двадцати с лишним лет практически ежемесячно мы обменивались с Борисом письмами. Полная переписка могла бы составить отдельный том собрания сочинений. Возможно, когда-то такое случится. Пока же – краткие выборки. Даже они, на мой взгляд, дают возможность во всем ощутить талант замечательного писателя, понять, что занимало и волновало его, в каких условиях он работал.
Август 2001, Новосибирск.
Ген. М. Прашкевич «1.01.1978. Одесса.
…В одесском издательстве «Маяк» три месяца ходила моя рукопись с рассказами. Несколько дней назад пришел ответ.
Вот несколько выписок из: «Занимательный по сюжету рассказ «Сумасшедший король» – об искусственном разуме. Но многие места в повествовании воспринимаются словно написанные наспех, с художественной стороны не разработаны…» «Б. Штерну часто не хватает надлежащего художественного чутья. В рассказе «Дом» идут картины ужасно плохого поведения жильцов. От рассказа в целом остается довлеющее неприятное впечатление…» «Так же нетребователен автор к форме воплощения своих неплохих замыслов в других рассказах, изобилующих вульгарными сценами, выражениями. Подобные выражения встречаются в рукописи Штерна частенько. Они конечно не могут восполнить недостаток образности письма. В некоторых рассказах автор почему-то старается сделать фантастические и сказочные концовки, хотя они не вытекают из характера повествования…» «В связи с недостаточно высоким идейно-художественным уровнем большинства произведений не представляется возможным ставить вопрос об их издании…» Вот такие, Гена, дела.
Ожидал, конечно, что ничего в издательстве не выйдет, но чтобы такие глупые рецензии… Сижу и потихоньку переживаю…
Переживу. Перекурю пару дней и начну новый рассказ».
«Май 1981. Одесса.
Мартович!
Ну, слава Богу, я в Одессе. Ночь. Только что вернулся с Пролетарского бульвара, был у родной дочки на дне рождения.
Сижу в очередной квартире, которую мне любезно предоставили друзья (Дерибасовская совсем рядом, через три квартала), передо мной бутылка «Шампанского», она открыта, бокал выпит, продолжаю ее уничтожать и начинаю письмо тебе. Страсть, как хочется почесать язык с тобой. Я сейчас пьян, но в той хорошей мере, когда… Нет, не «когда»… а в той мере, которую дает хорошее вино, а не эта сволочная водка. Буду излагать в художественном беспорядке свои ощущения и приключения, начиная с 16 мая сего года (Борис прилетал в Новосибирск на мой день рождения,– Г. П.), хочу написать тебе письмо; Письмо, черт побери!
1. Самое главное: хотя я и проиграл тебе в шахматы, хотя и признаю поражение, но счет не окончен. Дело в том, что мы играли на диване (а неписаные правила требуют играть за столом); твои часы, несомненно, барахлили не в мою пользу; гипноз с твоей стороны был несомненный; меня нарочно отвлекали Григорий, Лида, Академгородок, твоя борода и вообще. Сейчас я читаю Ласкера, Крогиуса и Симагина. Готовься.
2. Побывал в июле в Сургуте. Милый сибирский город, не в пример Нижневартовску. Видел впервые настоящую сибирскую зону – оставляет впечатление! – вышки, заборы, проволока витками, железнодорожные пути, расконвоированные зеки, автоматические ворота (двойные), охранная часть, хоздвор, масштабы… Красиво!… Как я это все рассмотрел – мой знакомый, к которому мы ездили, живет на шестом этаже рядом с зоной, и из его окна все видно, как на ладони.
3. Возвращался из Нижневартовска на перекладных – нашего постоянного самолета на этот раз не было, и пришлось лететь просто в Европу, куда бог пошлет. Сначала он послал в Уфу, где пришлось с удовольствием просидеть более суток. И Уфу посмотрел, и ресторан изучил. И улетел в Киев. В Киеве был совсем недолго и помчался в Одессу к дочке на день рождения…
5. Все же я крепко потрясен тем, что ты потащил мои рукописи в издательство. Думал, что меня уже ничем не проймешь, но… задрожал, когда почувствовал, что появился шанс. ТОРЖЕСТВЕННО ОБЕЩАЮ (ультиматум самому себе): если книга будет поставлена в план, брошу к чертовой матери все свои финансово-художественно-хозяйственно-семейные дела, привяжу себя морскими узлами к письменному столу, обрею полголовы, ножницы выброшу в окно (закупаю на два года продовольствия, ключ отдам одной даме, которая будет меня раз в неделю проведывать – тсс… тайна!) и допишу Алешу Поповича…
7. Шутки в сторону. Я знаю, вернее, чувствую свою литературную слабость – гоняю по верхам. В то же время чувствую в себе силы нырнуть поглубже. Знаю, что излишне увлекаюсь расстановкой слов.
8. Вообще нервный. От меня током бьет…
10. Гена, я прочитал все твое, что у меня было не читано за два года. Помню все твое. Мартович, ты живой, умный, веселый, грустный писатель… Литераторы очень одиноки. Я теряю друзей из-за этой проклятой литературы. Мои близкие (и далекие) в принципе не понимают, чем я занимаюсь. Ты прекрасно понимаешь, в чем тут дело. Например: Левитан поссорился с Чеховым из-за того, что Чехов написал «Стрекозу». Не понимают друг друга даже писатели: например: Толстой с Тургеневым чуть не застрелили друг друга. Но ты поймешь… Слова надо расставлять так, чтобы они пахли, цвели, звучали, играли…
11. Я Славке Рыбакову не давал жить из-за этих слов. Феликс (Суркис,Г. П.) вроде обиделся, когда я начал трактовать форму и содержание. Виталию Бабенко я что-то тоже такое написал.
Борису Стругацкому почем зря – я ботинка его не стою – чтото излагал и он явно рассердился.
12. Шампанское допил. Жаль, не хватило.
13. Неожиданность – вот что должно быть в литературе, в шахматах, в футболе, в жизни. Тогда интересно. В любви.
14. Слово «неожиданность» можно интересно расчленить: нео-жид… нео-реализм…
15. Все-таки шампанского нет. Спать!…»
«27 июля 1981. Одесса.
…Читал в Вартовске книжку Бугрова. Все-таки у меня па пего зуб остался. Передай ему, что в книжке о современной фантастике (и вообще о фантастике) на двухстах с гаком страницах както странно ни разу хотя бы не вспомнить о таких малоизвестных писателях как братья Стругацкие».
«27 августа 1981. Одесса.
Гена, дорогой!
Вот, все. Теперь можешь вполне официально именовать меня сибиряком, работающим в Тюменской области, в Нижневартовске, в тресте «Нижневартовскнефтегаз», в РСУ-I (ремонтностроительное управление), бригадиром художественно-оформительской бригады в составе двух человек. Правда, сейчас, как видишь, я нахожусь за своим письменным столом в Одессе и стучу письмо на своей машинке. Объясняю: такая у нас работа – учить самолеты летать. Это РСУ ремонтирует Нижневартовские детские сады (а их там уже 30 штук и строится еще 20), и мы вполне официально (не подумай, что это быстротечная договорная халтура) приняты на работу для художественного оформления этих детских садов; это одна половина дела; вторая половина – это наш режим работы. Бригады этого РСУ (и мы также) работают по так называемому «вахтово-экспедициошюму методу»: работаем полный месяц в две смены, получаем двойную северную зарплату и за казенный кошт улетаем домой отдыхать.
Месяц отдыхаем, возвращаемся в Нижневартовск, опять вкалываем и т. д. Не буду расписывать тебе все удовольствия от такого режима работы. Сам пофантазируй. Скажу только, что сколько себя помню на работе, столько мечтал избавиться от ежедневной тягомотины хождения и сидения с 8 до 17, а работать именно так: сделал – отдыхай. В общем, действительность превзошла мои ожидания – те, с которыми я ехал в Нижневартовск. На меня сваливается сейчас шесть свободных месяцев в году! Могу писать, это не шутка. Причем зарплата генеральская, в среднем просматриваются 500 р. в месяц (месяц рабочий ли, месяц ли отдыха – все равно). Долго ли протянется эта лафа? Тьфу-тьфутьфу согласен лет на шесть вперед, на два сибирских срока.
Впечатлений и приключений масса, с людьми навидался и наговорился, на самолетах налетался (о, господи, где меня с марта не носило – и все по официальным сибирским делам – был в Ужгороде, Минске, Киеве, Таллинне, Уфе, Куйбышеве – в последних двух, правда, пролетом). Обязательно побываю в Свердловске и у тебя – и Свердловск и Новосибирск обязательно маячат при нелетных погодах на подступах к Нижневартовску…»
«26.06.1982. Киев.
…Только что брат принес твое письмо.
Ты поразительно верно подметил и точно высказал: «Ты иногда вызываешь впечатление неуверенного в себе человека, это мгновенно вызывает хищную реакцию у окружающих тебя людей». Абсолютная правда! В отношениях с людьми я очень мнителен и деликатен, эта деликатность переходит часто разумные границы и воспринимается как слабость. У Бабеля: «Мы молчим на площадях и кричим за письменным столом». Так, кажется.
Я всегда готов уступить людям в мелочах, мои знакомые к этому привыкают, думают, что я такой и есть – когда же доходит до настоящих дел и серьезных принципов, они (мои друзья и знакомые) вдруг с удивлением обнаруживают, что перед ними рычащий зверь, идущий до конца и не идущий ни на какие уступки. В детстве я, тихий, культурный еврейский ребенок, услышав, например, слово «жид», не раздумывая, хватал кирпич или что под руку подворачивалось и стремился угодить прямо в голову, не соблюдая никакой уличной субординации к шантрапе – а в пятидесятых годах, ты же знаешь, мы все росли на улице; мое поколение самое последнее, которое знает вкус коммунальных квартир, футбола, уличных драк, разведения голубей и т. д. И знаешь, после нескольких таких выходок все пацаны в нашем районе меня поняли и зауважали. Поняли, что я в серьезном деле не подведу. Да, очень жаль, что во мне нет внешней твердости, это очень мешает в жизни…»
«12.09.1982.
…Прочитал три рассказа Колупаева «Газетный киоск», «Билет в детство» и «Девочка». Самый лучший «Билет в детство».
Он жизненный, умный, ласковый, грустный, чистый. Он запомнится, этот рассказ. В жанре «чувствительной» фантастики он очень хорош. Он сдержан, в нем чистое чувство. А вот в «Газетном киоске» и в «Девочке» мне показалось, что много соплей, излишней мелодрамы. В «Девочке» это ощущение из-за того, что рассказ чересчур затянут – там много можно зачеркивать и отжимать, а «Газетный киоск»… Скажу сейчас удивительную вещь в отношении фантастического рассказа, но… так в жизни не бывает и быть не может. Точнее: так не могло бы быть. Посылка в рассказе отличная: в некоем киоске каждый день появляются завтрашние газеты. На этом строится лирическая история. Нормально. Но почему главного героя и героиню этот невероятный факт очень мало интересует? Газеты, ну и газеты, они не очень удивлены. Так не бывает. Нормальный человек в крайнем случае хотя бы обалдел, а деятельный человек попытался, наверное, выяснить, откуда эти газеты взялись. То есть, рассказ, по-моему, нелогично построен. Главному герою, наверно, совсем не надо делать доклады в научном обществе, а надо было бы бегать по городу и выяснять, откуда берутся газеты. Конечно, никакой Уэллс не объяснил бы появление завтрашних газет (впрочем, почему бы и нет?), но они должны быть в рассказе стержнем сюжета, а этого нет».
«15.09.82.
«…Так вот ты – писатель. Такая, в общем, чепуха.
Писатель сразу виден по тексту. Сразу. Пусть он будет самым последним из чукчей. Пусть правильно или неправильно расставляет слова, пусть его вкус подводит – главное, чтобы текст был живой. А с живым человеком всегда можно поговорить и договориться. А если не договориться по причине крайней отдаленности вкусов и характеров, то хоть разойтись, уважая друг друга.
Теперь шутка: если даже писатели подерутся, в этом тоже своя прелесть. Толстой и Тургенев – жаль, что дело не дошло до дуэли; единственный, кажется, был бы пример в истории, как стрелялись два больших писателя. Ах, как жаль! Вот где пришлось бы потомкам разбираться!… А что Пушкин и Дантес, или Лермонтов с Мартыновым, тут и разбираться не надо, кто прав, кто виноват. Пушкин с Лермонтовым правы. И весь ответ. Потому что они были писателями; а Дантес и Мартынов всего лишь членами СП (стихи кропали, наверное). Вот».
«13.01.1983.
…«Кубатиев – Штерн». Сборник НФ. Почему бы и нет? (Будущий сборник «Снежный август»,– Г. П.) Об Алане. М-да. С ним говорить невозможно. Он забивает своим фонтаном. Причем говорит очень интересно и красиво – но потом читаешь его рассказы и диву даешься, насколько его правильные теории далеки от его же собственной практики. Те три или четыре вещи, что я прочел любительские. Копировальные, без лица. Таких много. Странно. Алапова личность должна как-то выразиться в писательстве, а я не увидел. М-да. Кажется, он упивается разговорами, а писателю надо бы наоборот.
Не знаю. Скажу тебе, как объективный реалист,– если сборник «Кубатиев Штерн» состоится, то… Это будет разная весовая категория… Если у меня будут «Дом», «Производственный рассказ № 1», «Король», то что будет у Алана? Как воспримется такой сборник? Сам Алан как воспримет такой сборник?… Гена, это объективная реальность. В сборнике из двадцати авторов один может быть лучше, хуже, талантливей, гениальней – тут все ясно. А когда двое? М-да. В сборнике на двоих-троих присутствует оттенок (даже цвет) соревновательности. Мне будет тоскливо смотреть на Алана, а ему на меня. Гена, ты же понимаешь, что я не задираю нос, а смотрю объективно. Алан – любитель, пишет много и не ведает, что пишет. Я – профи, писать давно надоело, каждое слово выгрызаю зубами. Силы не равные…
Еще раз насчет высокой политики.
Я не способен ни вести какую бы то ни было политику (это невозможно даже из-за географически-практического моего положения), ни подносить кому бы то ни было снаряды – это невозможно из-за крайнего отвращения. Так. Но испортить себе жизнь вполне могу, когда меня потянет в лоб и искрение излагать свои суждения о том-то и о том-то. Тут я опасен. Сам для себя, конечно».
«4.07.83.
…Достал «Мир приключений-83». Сейчас прочитаю Алланов рассказ «Ветер и смерть» и чего-нибудь выскажу.
Начал читать.
Алан, оказывается, пишется через одно «л».
Многоточие – это значит «я читаю«…Борис Стругацкий любит говорить: «Опять какие-то иностранцы»…
«Он медленно выплывал из темных вод сна»…
В первой главе подробные описания всего, что попалось на глаза, много необязательного…японца будут перевоспитывать…идут разговоры о том, о сем…разговоры о войне для среднего школьного возраста…вторая глава чрезвычайно затянута фразами: «колени тряслись, в горле першило, ладони мокрые и холодные«…Эпиграфы из японской литературы очень хороши, но литературно и умственно они сильнее основного текста – значит, лучше без эпиграфов… Живой корабль… «помогая онемевшему от пережитого Акире высвободиться из амортизатора»…
«шагал на ватных ногах по коридору»… «сквозь гул в ушах просачивались обрывки фраз»… «прямым следствием этого шага стало усвоение обильной информации»…«еще одним неожиданным эффектом оказалось яростное сопротивление подсознания»…«активно отторгал любую информацию»…«дальнейшая психическая акклиматизация«…ага, он не перевоспитался.
Прочитал.
Гена, самым лучшим «японским» рассказом в русской литературе я считаю куприновского «Штабс-капитана Рыбникова».
Потому что он не об японцах, а об нас. «Штабс-капитан» – рассказ высшего класса, плотная смесь детектива, бытописательства и психпрозы. Рассказ Алана – не дальше пятого класса средней школы.
Что я могу поделать? Это так. Алану не говори, он обидится.
Его НФ вещи обычны. Вторичны, об иностранцах, о проблемах – он может быть спокоен, его будут печатать, у него будут книги, он будет писателем…
Испортил он мне настроение с утра, с утра было веселее».
«1 апреля 1983.
…Пока меня не было, объявился мой Первый Читатель. Скубент из Саратова, любитель фантастики. Прислал письмо в «ХиЖ» («Химия и жизнь»,– Г. П.), мол, передайте писателюфантасту Штерну. Он читал все мною опубликованное – даже «Дом» в «Дебюте» (а это не Саратов) – прислал свои восторги.
Гм… Всегда говорил, что существуют на свете придурки, которым я все же нужен! Да, это было приятно».
«26.04.83.
Мартович!
Вспомнил твою историю с милицейскими чинами – ты рассказывал ее в мае,как тебя и еще кого-то чуть не загребли в участок; но тебе помогли ангелы-хранители. А нам не помогли.
