355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Борис Штерн » Приключения инспектора Бел Амора. Вперед, конюшня! » Текст книги (страница 34)
Приключения инспектора Бел Амора. Вперед, конюшня!
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 03:16

Текст книги "Приключения инспектора Бел Амора. Вперед, конюшня!"


Автор книги: Борис Штерн



сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 36 страниц)

61-75-я минуты.

МАТЧ СМЕРТИ.

ОТ ЛОБАНА.

Не игра, а мельница. Нас бьют почем зря и по чем видят. Войнович, кажется, подсказал в перерыве единственно верный план игры – нет, не план игры, а план спасения от секир башка – избиение нас. Мельница. Нас калечат. Арбитр мог бы прервать матч, но, разумеется, не Такой Матч; Матч Смерти остановить нельзя, ни один арбитр не в силах остановить Смерть, разве что тот арбитр, имя которого я уже боюсь упоминать. Пропади он пропадом этот арбитр со своим футболом!

БЕЛАЯ НОЧЬ.

ОТ БЕЛ АМОРА.

Дядя Сэм арестован. Сняли с него подтяжки; стоит рядом с ха.нтским послом, придерживает руками брюки. Мы взяты в тройное окружение. Кольцо вокруг пас угрожающе сжимается. Что там у них – примитивные танки и автоматы Калашникова? Этот котел из трех дивизий наш спец-отряд мог бы размести в три минуты, но мы умышленно безоружны.

Прерванное на полуслове сообщение: Западный комплекс уже захвачен, арестованы все – дженераль Гу-Син, Брагин, академик Капельцын, все. «Будем живы, не помрё…» Еще сообщение с Запада: оказывается, захвачены не все, морячки не сдаются! Адмирал Поплавке на всю Вселенную:

– Флот пропьем, но не сдадим!

Наверно, он хотел сказать «взорвем», но оговорился.

Ираклий с Макаром должны сдать Матч Смерти! Передать Лобану открытым текстом: сдать игру! Это приказ!

Нас глушат, приказ Лобану не передан.

75-90-я минуты.

МАТЧ СМЕРТИ.

ОТ ЛОБАНА.

За 15 минут до конца все еще 5:1. Все наши старички уже стоят. Их бьют – удары с оттяжкой, как плетью. «…» Приобов вдвое больше, они научились «оборотню» в процессе игры. Замкнули кольцо, стали в хоровод и бьют. «…» Попали. 5:2. Макар не виноват, били в упор.

Через две минуты 5:3. «…» Прорвало плотину, сливай воду.

За три минуты до конца – 5:4.

Приобов уже не остановить. Их больше. Их много. Они забьют еще один гол. Я уверен, что они успеют забить этот гол. Я даже болею за них. «…» Касан забивает гол.

5:5.

БЕЛАЯ НОЧЬ.

ОТ БЕЛ АМОРА.

Сорок пять минут истекло. Племяшина нет. Взрыва нет. У нас ничего не происходит. Хантский посол расстегивает пуговицу на животе и выхватывает кинжал. В случае конца Вселенной он сделает себе харакири.

Вряд ли успеет. «…»

Пришло сообщение: в Матче Смерти счет 5:5. Как видно, Макар с Ираклием взялись за дело. Назначено дополнительное время. Хантский посол прячет кинжал, снимает одно кольцо окружения и отдает дяде Сэму подтяжки.

ПЯТИМИНУТНЫЙ ПЕРЕРЫВ.

МАТЧ СМЕРТИ.

Приобский Хант сидит в кресле, его телохранители утирают кровавые сопли. Президент д'Эгролль вернулся в ложу.

В ангар не уходили, повалились прямо на полигоне. Теперь надо играть на зубах. Наши железнодорожные негры совсем плохи, кровавые пузыри на губах. Нифуяся им не помощник. Все сдохли. Но и приобам настал конец. У Шустряка хлещет кровь изо рта. Войновича, кажется, хватил удар, доктор Вольф при нем. И посматривает на меня. Теперь будем играть до первого гола. Меня качает вверх-вниз и тудасюда… Ко мне спешит доктор Вольф… Все кончено. В меня закрадывается страшное подозрение. Нас кто-то продал, предал, сдал игру Приобскому Ханту! Не знаю кто. Президент?!

«…» Это конец.

БЕЛАЯ НОЧЬ.

Нештатная ситуация: Саши Племяшина нет вот уже пять минут.

Взрыва нет.

Кажется, это в самом деле конец.

ДОПОЛНИТЕЛЬНОЕ ВРЕМЯ.

ПЛЕЙ-ОФФ.

ГОЛ СМЕРТИ.

БЕЛ АМОР.

Это был еще не конец, а тяжелый инфаркт у Лобана,– хорошо, что доктор Вольф был недалеко, обоих Главных тренеров – Лобана и Войновича увезли в Федеральный госпиталь, и они не увидели ни гола смерти, ни конца Вселенной, им уже было все равно.

СТЕПАН МАЗИЛА.

Лобана увезла «скорая», и я на 11 минут сделался Главным тренером. Началась ненавистная мне обвальная игра, когда атакуй-не-атакуй, все равно получишь.

Нужно забить, а как забить – никто не знает, все куда-то несутся, сломя голову. Даже Ванька не усидел в центре притяжения, а пошел, пошел – куда ты пошел?! – пошел разбрасывать протуберанцы. Никто из наших уже не играл, а только гоняли (ползали!) по полигону и пинали эту несчастную планету. Пробовали играть от Фонаря, но и Фонарь уже не светил. Президент д'Эгролль сидел без лица. Приобы были не лучше. Хуже. Приобского Ханта тоже не было видно – над его креслом суетились белые халаты.

ГОЛ СМЕРТИ.

ОТ СТЕПАНА МАЗИЛЫ.

Гол смерти – я уже подозревал, что этим голом все закончится,– мы пропустили бестолковый,– как раз то редкое происшествие, когда Макар с Ираклием «пустили бабочку». Сейчас об этом я говорю спокойно, потому что этот пропущенный гол по сравнению со взрывом Вселенной не кажется мне какой-то уж трагедией; этот гол, забитый на 11-й минуте дополнительного времени Матча Смерти, прозвучал (если только гол может прозвучать,– думаю, может!) одновременно со взрывом Аити-Вселениой.

ДОКТОР ВОЛЬФ.

Вот этот гол: оплавленная плаиетка (в начале матча стерильная, дезинфицированная, проверенная мной и тремя комиссиями) после отбойной свечи кого-то из приобов планировала на ногу Ираклию но крутой, но несложной тангенсоидной траектории. Ситуация была неопасной, надо было только прикинуть угол геодезического смещения, переключить скорость и сыграть по мячу (можно было вообще ничего не прикидывать и не переключать, а просто и импульсивно сыграть хоть как-нибудь). Но в этот момент Макар крикнул Ираклию:

– Играй!

СТЕПАН МАЗИЛА.

Выяснений «кто виноват?» не было.

Оказалось, что Ираклию вместо «Играй!» послышалось: «Играю!», и он уступил планету Макару. Обычная – детская! – ошибка, несогласованность бека и голкипера. Но ошибка голкипера больше – в таких случаях голкипер должен кричать: «Я!»

ДОКТОР ВОЛЬФ.

Ираклий неожиданно увернулся – даже шарахнулся в сторону,– и планетка, подпрыгнув на какой-то узловой подпространственной кочке, как бы нехотя и с удивлением – Макар бросился и достал ее кончиками даже не пальцев, а перчатки,– пересекла линию рамки.

Гол.

Конец.

ДЖЕНЕРАЛЬ ГУ-СИН.

Вселенная вздрогнула.

ДЖЕНЕРАЛЬ БЕЛ АМОР.

Взрыв.

БЕЛАЯ НОЧЬ.

ВЗРЫВ.

БЕЛ АМОР. ЗАПИСЬ ЧЕРЕЗ ДВАДЦАТЬ ЛЕТ.

Взрыв последовал одновременно с голом смерти через 11 минут после критического срока.

Что Там могло произойти? Что Там делал Племяшин эти лишние 2-3 секунды? Выставлял заряд? Срывал фуфайку?

Бог не помог? Что или Кто могли ему помешать? Этого мы никогда не узнаем.

Или узнаем, когда окажемся Там.

Не моим вечным кривым пером описывать этот взрыв. Тут нужен писатель-колорист. Недавно я попросил описать этот взрыв Ясеня Кленова, но он сказал, что в тот момент спал и ничего, даже снов, не видел. Счастливый человек, его даже футбол не интересует.

Рассказывали, что Федеральный Олимпийский Полигон заходил ходуном и чуть не сорвался со стационарной галактической орбиты. Миллионы тиффози слетели со своих мест, расшибли лбы, получили травмы, контузии, но, на удивление, жертв не было.

Гол! Г!

Никто и не подумал: взрыв!!!

Что я видел. Звуковых эффектов не было. Все происходило в тишине. Дядя Сэм застегивал на пузе подтяжки, как вдруг зона «дыни» окрасилась в ядовито-красно-фиолетовую смесь чернил с кровью. Я видел, как телохранители-морячки набросили на Корову плащ-палатку и потащили его под хантыйский танк, чтобы он отсиделся под танком. Правильно действовали! Молодцы!.Действовали по инструкции: спасать не самого главного, а самого ценного – Священную Корову.

Потом – темно в глазах, будто меня прихлопнули мешком из-за угла. На меня тоже пытались наброситься с плащ-палаткой, я ответил – кулаком, морячки среагировали мгновенно – тут же и тем же в ответ, и стало темно в глазах.

Я подумал, что Вселенная лопнула, что ей конец.

Очевидцы описывали белую вспышку, будто взорвалась сверхновая. Наш мерцающий звездами черный космос стал ослепительно-белым, потом ярко-розовым, потом заполнился какими-то кроваво-фиолетовыми ошметками мяса с белыми сверкающими прожилками. Я повторю давнее стихотворение Лобана,наверно, он тогда, в своем побеге с Коровой, чтото предугадал: «Инфракрас Угас.

Ультрафиолет

Сместился в синий Цвет.

Значит, осень.

На осине Иней.

Значит, восемь.

Сколько зим, сколько лет

Отпечаталось в лужах?

И стрелки скрестил

В циферблатных рожах

Ужас».

Потом окровавленное мясо рассосалось, и Вселенная приняла прежний вид. «Дыня» исчезла.

ИЗ ОБРАЩЕНИЯ ПРЕЗИДЕНТА Д'ЭГРОЛЛЯ К СООТЕЧЕСТВЕННИКАМ.

«О ВЗРЫВЕ СОСЕДНЕЙ ВСЕЛЕННОЙ».

Обращение Президента к народу было скучным, не знаю уж, кто писал ему текст, мог бы попросить фройлен фон Дюнкеркдорфф.

Откуда он взял, что «соседняя Вселенная взорвалась», я до сих пор не знаю; мы просто ничего не знаем о ее судьбе. Он начал: «Дорогие соотечественники!», а мог бы классически: «Братья и сестры!» Ладно. О'к. Привожу без комментариев фужерные цитаты из моих «Отчетов» и книги Лобана «Футбол и сообщество», которые президент д'Эгролль использовал в своем обращении: «Футбол – не просто игра. Вот факты и гипотезы об исторической и социальной эволюции футбола. «…» Проблемы образа жизни людей в последние годы привлекает все большее внимание ученых и государственных деятелей. «…» В этом свете важное значение имеет реальная оценка места футбола в жизни людей. «…» Футбол приобрел глубокую социальную значимость.

Вместе с тем футбол испытывает огромное влияние других социальных явлений. В чем специфика футбола как особой формы жизнедеятельности людей, каковы взаимоотношения этой формы с другими? Какие конкретные социальные функции выполняет футбол в жизни людей? «…» Футбол – это средство воспитания характера в борьбе за выживание, в которой единственной вещью, имеющей значение, является победа. Любая группа, которая под психологическим давлением общества вынуждена принимать решения, затрагивающие интересы как отдельных членов, так и всей группы, обычно разделяется в определенное время на тех, кто «за», и на тех, кто «против». Таковой является основная модель поведения, которую можно наблюдать в современных ситуациях и которая отражает поведение болельщиков на полигоне во время футбольного матча.

Поэтому не будет преувеличением заявить, что футбол выполняет социальную функцию не только в символическом смысле, но и в качестве фактора стабилизации общественной жизни. Это особенно справедливо по отношению к проблеме агрессивности, с которой сталкивается любое общество. Футбол оказывается барометром социальной напряженности, весьма чувствительным к малейшему повышению давления, то есть он чутко указывает на социальный климат общества. Естественно, это не является назначением футбола, а лишь одной из его социологических характеристик. Совершенно очевидно, что футбол влияет на настроение людей, а опосредовано – на их трудовую деятельность. Футбол стал неотъемлемой частью культурной жизни обширнейших регионов Вселенной. Из среды популярных футболистов молодежь выбирает образцы для подражания. На высшем спортивном уровне футбольные поединки затрагивают престиж Галактик и даже, как выяснилось, судьбы целых Вселенных».

«И это обращение Отца нации к соотечественникам, которые только что спаслись от Светопреставления? (Хотя и сами этого не знали.)

В этой речи были невнятные фразы о «судьбах целых Вселенных» и о катастрофе, которую мы предотвратили, но Президент явно пытался скрыть от соотечественников цели и масштабы ПРОГЛОДА. Конгресс, отчеты, бюджет, то-се… Политика-с»

ПОСЛЕДНИЙ АБЗАЦ.

ВПЕРЕД, КОНЮШНЯ!

Пора заканчивать. Торможу. Не знал, с чего начать, теперь не знаю, как закончить. Боюсь показаться нескромным, но в последнем абзаце своих «Отчетов» я все же приведу цитату из недавно вышедших мемуаров Брагина (вот уже и Брага мемуары настрочил!): «В связи с бригадным дженералем Бел Амором вспоминаю такую прошлогоднюю сцену. Ранней осенью в один из солнечных деньков я стоял па гранитной набережной Колымаги-реки у памятника Саше Племяшину.

Хороший памятник, мне нравится,– Сашка задрал руку и держит двумя пальчиками дикое яблочко. Рядом на дворовом полигончике мальчишки играли в футбол, мимо неспешным прогулочным шагом проходил почтенный пожилой человек в расстегнутом старомодном кожаном пальто полувоенного покроя, в шляпе и с потертым портфелем, в котором, подумал я, лежала далеко не персональная пенсия. От сильного удара мяч взвился в воздух и полетел в его сторону. Пожилой человек мгновенно преобразился – сдернул шляпу с головы, выпрямился, раздвинул грудь (на лацкане пиджака сверкнул орден Почетного легиона «значит, пенсия, все-таки, персональная», подумал я), по всем правилам футбольной координации широко расставил руки – в левой портфель, в правой шляпа – ив высоком прыжке, отклонившись, сверкая лысиной на солнце, прицельным ударом крутого лба отправил мяч игрокам. Пацаны в восторге зааплодировали, а я был в умилении,– я узнал Бел Амора. Бригадный дженераль тоже меня узнал, улыбнулся, кивнул и сказал, будто оправдываясь:

– Вот, прогуливаюсь, смотрю футбол. Нельзя рвать связь пространств и времен!

– Как там у вас на планетке, дженераль?

– Ничего. Ращу помидоры, картошку, насаждаю баобабы.

– А как здоровье фройлен фон Дюнкеркдорфф? – спросил я.

– Относительно,– ответил дженераль. И застенчиво добавил: – Она уже мадам Амор. Мы недавно обвенчались.

– Поздравляю, дженераль!

(А сам подумал: все правильно – на ком еще жениться занятым людям, если не на своих секретаршах?) Дженераль кивнул, принимая мое поздравление, посмотрел на Сашкин памятник и сказал:

– Плохой памятник.

– Почему, дженераль? Мне нравится.

Бел Амор чуть подумал и вот что сказал:

– Плохой памятник. Ненужный. Сашка живой, зачем живым памятники? Он живой, только он – Там. Дай Бог ему счастья.

Я немедленно согласился.

Дженераль надел шляпу, застегнул пальто и сказал:

– Заходи как-нибудь, не забывай стариков. Memento vivere!

Я переспросил.

– Помни о жизни,– перевел дженераль.

Надо будет подучить латынь, подумал я и пообещал обязательно зайти как-нибудь. Дженераль так обрадовался, что у меня даже слезы навернулись. Он поднял в древнефутбольном приветствии сжатую в кулак руку и сказал, прощаясь:

– Вперед, конюшня!

– Вперед, дженераль! – ответил я и смахнул слезу».

POST SCRIPTUM.

Все вымышленные действующие лица в этих отчетах имеют своих прототипов и не являются вымышленными, а все случайные совпадения событий в пространстве-времени с событиями во времени-пространстве только кажутся случайными.

POST POST SCRIPTUM.

О'к. Бог с ним, с футболом, пора о душе подумать. Единственное утешение – ну, не стали мы чемпионами Вселенной, зато спасли ее!

Я очень надеюсь, что мы все же спасли Божественную Вселенную, а не ее чёртову противоположность. Не знаю, не знаю… Надеюсь. Многие участники Проекта еще живы-здоровы, наша Вселенная не лопнула, не сдулась, не превратилась в сморщенный презерватив. Красное Смещение цветет и благоухает, у приобов недавно был праздник, то бишь, траур – похоронили Приобского Хаита с футбольными почестями, избрали Президентом Войновича. «Дыня» исчезла, Вселенная расширяется, все в порядке.

Цела ли Та, Противоположная? Не знаю. Помилуй меня, Господи, за грехи мои, а особенно за мое богохульство, если таковое случалось! Дай мне знак, что ты все видишь и не сердишься на меня, Боже! Один лишь знак, один маленький знак, всего лишь одну закорючку, чтобы я догадался, Б@же!

ПЛАНЕТА БЕЛ АМОР
ЭПИЛОГ ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ ЛЕТ

«Иногда писательская работа напоминает охоту молодого неопытного льва на антилопу гну»,– говорил один очень хороший писатель.

Мало ли что говорят хорошие и даже очень хорошие писатели… Они много чего говорят.

Из «Отчетов»

Бел Амора Высоко над молоденьким баобабом медленно пролетает космический челнок, надвое разрезая небо белоснежной инверсионной полосой. Над саванной рассыпается прах бригадного дженераля Бел Амора. Потом челнок совершит посадку, и здесь, под баобабом будет установлен скромный обелиск с соответствующей надписью в честь человека, спасшего однажды Вселенную от светопреставления.

ЭПИЛОГ ЧЕРЕЗ ТЫСЯЧУ ЛЕТ

Молодой (зеленый, салага) лев выгнан из прайда без выходного пособия этот крепкий, уверенный в себе, но неумелый акселерат не нужен прайду, он мешает старому льву-вожаку своими сексуальными притязаниями. Что поделаешь, Природа. Она заставляет салагу начать самостоятельную жизнь.

Днем стада антилоп гоняют по Саванне пыль, перемешанную с прахом бригадного дженераля Бел Амора; ночью Саванна содрогается от львиных ревов и рыков, совсем не похожих на визги майских котов. Во тьме светятся желто-зеленые глаза. Утром старый ободранный лев бредет к Водопою.

Несчастный зверь дрожит, еле стоит на ногах, шумно лакает, воняет, кости ходят под кожей, без ветра качается, чуть не свалился в реку.

«Осторожно, здесь крокодилы»,– напоминает ему Водопой, хотя крокодилы на львов не охотятся, у крокодилов своя, хладнокровная биологическая ниша. Просто надо быть осторожным – эта зубастая ниша может пребольно цапнуть. Всегда надо быть настороже, кругом сплошное зверье. Даже свои – молодые гордые львы, полные сил после бессонной ночи, посматривают на старца свысока, даже как бы не замечают, даже с ленивой брезгливостью встают и уступают дорогу, чтобы не заразиться от него старостью и бессилием. Но в реальности все обстоит наоборот – главный здесь именно он, этот старик и есть первый любовный производитель, он никого не подпускает к красивой львице. Дело происходит на полянке в лесу на краю Саванны. У львицы началась течка, она ненасытна, она мурлычет, катается в траве и требует, требует, давай, давай, еще, еще, еще, и старый лев не смеет отказать, он, дрожа, взбирается к ней на спину и начинает пилить, пилить, пилить – две педели такой каторги и, кажется, старому льву конец, но он не уступает красавицу львицу молодым львам, которые стерегут по краям поляны каждое его движение, но как бы не видят счастливых молодоженов, а смотрят вдаль и ждут, когда же этот старый хрыч сдохнет?

Старый лев опять плетется к Водопою, лакает водички и бегом возвращается к ненасытной львице, которую молодежь не смеет в его отсутствие не то что тронуть, а даже подойти и понюхать. Но горе старому льву, если он не справится с супружескими обязанностями, если львица останется недовольна – молодые загонят, загрызут, зацарапают, в лучшем случае выгонят к чертовой матери.

Но пока выгоняют самого энергичного из молодых.

ПЕРВЫЙ ДЕНЬ СВОБОДЫ.

Саванна! Свобода! О'к! Он им покажет!

Кому «им»?

Всем!

На планетке Бел Амор солнце поднимается стремительно, как солдат в казарме по команде «Подъем!», и весь день торчит в зените. Молодой лев зевает, потягивается, выходит изза такого же одинокого, как и он, Баобаба и почесывается о старомодный обелиск с мутной любительской фотографией.

С фотографии на льва внимательно смотрит лысоватый офицер в полевой форме, с фуражкой в руке. Лев чувствует этот взгляд. Под фотографией надпись:

НАД ЭТИМ МЕСТОМ, СОГЛАСНО ЗАВЕЩАНИЮ, БЫЛ РАССЕЯН ПРАХ БРИГАДНОГО

ДЖЕНЕРАЛЯ БЕЛ АМОРА

Лев не умеет читать, но умеет думать. Все чувства обострены, и самое первое из них – чувство голода. Свобода пахнет сырым мясом и горячей кровью. Правда, ночью ему приснилась молоденькая львица Люсьена – прошла мимо, мурлыкнула и подмигнула. Но льву сейчас не до Люськи, жрать очень хочется, какие уж тут сексуальные притязания!

«Сначала надо хорошенько поесть,– думает лев,– а уж потом всякие глупости».

(Это молодой, но самокритичный лев – лев-индивидуалист, лев-интеллигент, его зовут Лев Амор. Кто его так зовет – неизвестно; просто он знает, что его так зовут.) Все верно, Лев Амор правильно думает. Он выходит изпод старого Баобаба на Тропу Войны. Впрочем, война – человеческое занятие, животные не воюют, они охотятся,– Лев Амор выходит на Тропу Охоты. Саванна. Утренние запахи свежи, еще не пережарились на солнце. Ноздри раздуваются.

Где же она, где эта Тропа Охоты?… Где-то недалеко. Вкусно пахнет антилопами гну. Но где, где они?…

Как вдруг – клубища пыли, грохот копыт… Ага, вот они, вон там проносятся мимо колючих Кустов Акаций! Стадо несется на Водопой!

«Вроде, далековато,– прикидывает Лев Амор.– На глазок метров сто, но стоит попробовать, может быть, что-нибудь получится».

«Попробуй. Дуракам везет»,– подначивает Тропа Охоты.

«Не трать куме силы. Далеко. Ничего не получится»,– думают Кусты Акаций.

ПЕРВЫЙ ЗАХОД.

Лев Амор срывается с места и со всех лап несется к Кустам Акаций наперерез Стаду, но вскоре тормозит когтями – низкое расположение глазомера обмануло его, тут не сто метров, а все двести, лев – не лошадь, такой спринт ему не выдержать, антилопы умчались, их не догнать.

«Не повезло. Видать, не дурак, а больно умный»,– хихикает Тропа Охоты.

«Приляг под нами, отдохни, подумай»,– подсказывают Кусты Акаций.

«Ничего, зато теперь я знаю тропу антилоп и знаю, как надо делать поправку на низкий глазомер»,– оправдывается Лев Амор перед Тропой, Кустами и перед этим… Посторонним Наблюдателем, который пристально глядит на него с обелиска.

Лев тяжело дышит, чихает от пыли и мягкой неспешной поступью пробирается по Саванне к тропе антилоп. Здесь, в чахлой тени под колючими Кустами Акаций, он будет поджидать новое Стадо, идущее на Водопой, или возвращения с Водопоя прежнего Стада.

Проходит час, второй, третий. Лев Амор загорает, трудолюбиво дремлет в засаде. Жрать хочется, но и сон тоже пища – пища голодных: больше спишь, меньше кушать хочется. Вот только мешают мухи. И урчанье в животе.

Но вот опять дрожит Саванна – что?! – где?! – Лев Амор сонно вскакивает и импульсивно спуртует.

ВТОРОЙ ЗАХОД.

Уже знакомое утреннее Стадо антилоп гну возвращается с Водопоя,– но теперь уже мимо Баобаба, под которым Лев Амор провел ночь.

«Тьфу, черт! Стоп! Фальшстарт. Тормози».

Глазомер на этот раз не подводит льва – можно не рыпаться, далеко, слишком далеко! Зато льву становится ясно: ага, на Водопой антилопы гну проходят здесь, мимо Акаций, а с Водопоя возвращаются там, мимо Баобаба. О'к! Такой, значит, у антилоп гну круговорот жизнедеятельности: туда – мимо Акаций, обратно – мимо Баобаба.

«Верно»,– соглашаются Кусты Акаций.

«В теории верно, но что ты будешь делать с этой теорией?» – спрашивает мудрый Баобаб.

Лев Амор прядет ушами.

«Не слабо,– соображает он.– Это очень важное открытие, не уступающее открытию колеса. Оказывается, на антилоп гну действует природное расписание, как на железной дороге: «туда-сюда, туда-обратно». Закон природы. Павлов. Врожденный инстинкт. Впрочем, это, кажется, не Павлов, а Мендель.

Генетика. Двойная спираль ДНК. Отлично! Лежи, отдыхай, шевели хвостом. Антилопы вернутся – железно! Тогда и посмотрим, что с ними делать».

Вот только вопрос: вернутся когда?

«Ясно: утром»,– отвечает Тропа Охоты.

СОЛНЦЕ НА ПЛАНЕТКЕ БЕЛ АМОР

падает еще стремительней, чем поднимается. Все правильно: падать легче, чем подниматься/Ничего: упало и отжалось. Солнцу здесь тоже жарко, оно спешит поскорей спрятаться за ту сторону планеты, прижаться грудью к ее Северному полюсу и немного остыть. Сразу – ночь. Какая-то птичка-сплюшка поет в кустах: «сплю, сплю, сплю». В темнотище под Баобабом появляются, исчезают, качаются вверх-впиз-туда-сюда рыжие глаза гиен и красные глаза шакалов. Эта иллюминация продолжается до утра. Ночной ветерок сдувает с Баобаба прах бригадного дженераля Бел Амора и обдувает льва. Лев Амор поменял ночлег – этой ночью он решил спать под Кустами Акаций у тропы антилоп, чтобы утром не прозевать Стадо. Люсьена уже ему не снится. Всю ночь ему снятся какие-то кровожадные тигры-людоеды с какого-то острова Пасхи и какая-то песенка (если песенки могут сниться):

У девушки с острова Пасхи

Тигры украли любовника.

Украли любовника

В форме чиновника

И съели в кустах под бананом.

«У этих тигров от голода явно поехала крыша,– думает Лев Амор во сне.У людей, гиен и шакалов мясо горькое и вонючее от разлитой желчи. Болезнь Боткина этим тиграм и их потомству обеспечена».

ДЕНЬ ВТОРОЙ.

Утро. Грохот копыт. Подъем! Несется Стадо антилоп гну.

«Я же говорил: железно! По расписанию! Боже ж мой, сколько их! – с восторгом думает Лев Амор, потягиваясь и выходя из кустов акаций прямо на генетические шпалы и спиральные рельсы этой железной дороги.– Сотни! Тысячи! Одна из них моя! Нет – две! Три! Столько, сколько успею добыть! Самые большие, самые жирные, самые вкусные! Удар лапой, клыки в горло, горячая кровь…» Вперед! Кушать подано!

ТРЕТИЙ ЗАХОД.

Лев Амор напрямик бросается на этот бронепоезд – в лоб напролом, на таран! Вот, вот они, вот… самые отборные, первые, лобастые, горбоносые, рогатые, бородатые, вкусные антилопы гну – глаза разбегаются: какая из них, какую драть?… Сейчас, сейчас… Но тут у Льва Амора срабатывает инстинкт смерти (чувство смертельного страха сильнее чувства голода), на него несется монолит – мохнатая армада из туш, рогов и копыт, эти глупые антилопы гну не боятся Льва Амора, попросту не видят его на своем пути,– и 537 царь зверей, даже не по-кошачьи, а по-собачьи поджав хвост, улепетывает в сторону от этой слепой рогатой лавины. Глупая лавина ни о чем не думает.

«Поезд ушел, кушать удрало,– думает Лев Амор, опять улегшись под Кустами Акаций. Под взглядом Постороннего Наблюдателя он напускает на себя равнодушный вид.– А мне и не очень-то хотелось».

Подрагивает кисточка хвоста.

«Тупые дуры, дикарки, космополитки, дегенератки горбоносые… Хорошо, я подстерегу их на обратном пути с Водопоя. Но в чем же моя ошибка? рассуждает Лев Амор.– Кушать не удрало, а пронеслось мимо, как скорый поезд, даже не заметив тебя. Но и ты хорош! Нельзя же быть таким жадным. Зачем тебе две, три, четыре, десять антилоп? А ху не хо? «Лев Амор где-то уже успел набраться непечатных слов.» Ты же их всех не съешь, а оставишь львиную долю грифам, гиенам и всяким другим шакалам! Зачем тебе работать на гиен и шакалов? Возьми из стада одну антилопу, одной достаточно – одна жирная антилопа обеспечит тебя калориями на всю неделю,– тогда-то и подзаймешься сексом. Надо только поделиться с Люсьеной – эта молодуха Люська из прайда очень хороша,– я не уверен, что на конкурсе красоты она займет призовое место, ей еще надо подрасти, но в первой десятке красавиц она, безусловно, будет,– надо ей только многозначительно подмигнуть, призывно подмахнуть хвостом и соблазнительно облизнуться – мол, есть тут недалеко в кустах филейная часть антилопы гну, отойдем в сторонку,– и Люська твоя! Это великое слово – филе!» Но, чу! Грохот и пыль! Саванна опять дрожит и гудит, как пустой барабан. Еще одно Стадо! Какое стадо – Орда! Откуда она взялась неизвестно, наверно, с дальневосточного края Саванны. Тропа Охоты расписана по часам и минутам!

Да это и не тропа, и не узкоколейка, а целая Стратегическая Дорога! Филейные части антилоп гну стеной идут на водопой мимо Кустов Акаций! Кушать мчится!

Вперед! Инстинкт опять толкает льва, но теперь Лев Амор точно знает, что делать.

ЧЕТВЕРТЫЙ ЗАХОД.

Не жадничать! Лев выходит навстречу Орде, яростно колотя хвостом по бедрам. Задрать.

Одну. Только одну. Выбрать – одну из первых, жирных, вкусных. Одну. Какую из них?… Первую. Какая из них первая?!

Боже! Хвост расслабленно опускается. Лавина шерсти, рогов и копыт опять прет на него. Срабатывает инстинкт: тикать!

И Лев Амор опять уступает дорогу этой слепой стихии.

Кисточка львиного хвоста опять подрагивает под кустом.

Урчанье. Мухи. Подлые мухи. Подлая утроба.

«В чем же твоя ошибка, дурачок? – размышляет Лев Амор под гипнотизирующим взглядом Постороннего Наблюдателя.– Пойди, отдохни в тени Баобаба, подумай, проанализируй свое поведение. Нельзя же два раза наступать на одни и те же грабли, это же курам на смех! Еще хорошо, что Люсьена не видит твоих экзерциций. Нельзя лезть на рога, идти в лоб, на рожон против этой армады. Против лома нет приема.

Эти дуры пробегут по тебе, проломят череп, затопчут, утрамбуют заподлицо с Саванной и даже не заметят. Это же асфальтовый каток».

Ночь, вой, иллюминация, дурные сны:

У девушки с острова Пасхи

Тигры украли соседа.

Украли соседа

Прям перед обедом

И съели в лесу под бананом.

…ТО ЛИ ЧЕТВЕРТЫЙ, ТО ЛИ ПЯТЫЙ ДЕНЬ, ЛЕВ СБИЛСЯ СО СЧЕТА.

Ну вот, опять полдень. Саванна разметалась между джунглями и пустыней и лениво шевелит корнями: «Истоптали меня, бедную…» Сегодня на Тропе ни одного стада. Наверно, у них выходной день. Солнце, как раскаленная сковородка в негативе,ослепительный шар с косматыми протуберанцами в сером небе. Рабское солнце, труд египетский – от звонка до звонка висеть и светить в самом центре этой вселенской кочегарки.

Пить. Надо попить водички, потом подумать. Лев Амор выходит из тени Баобаба и направляется к Водопою. Все население Саванны расступается перед ним, хотя не очень-то боится его. Так принято – Лев идет попить водички, надо посторониться. Это не страх, это осторожность и хороший тон. Водопой это ритуал. У Водопоя не принято воевать – то есть, охотиться. Чувство жажды сильнее чувства голода.

Охота – йотом, потом, в сторонке, после Водопоя.

«Я не какой-то там участок реки,– думает Водопой.– Я – Царь реки. Все дороги ведут ко мне».

Разве что гадкие хладнокровные крокодилы не соблюдают этикет, а толстыми бревнами лежат в воде, подстерегая в засаде тех же антилоп гну, но крокодилы – они гады и есть, браконьеры, другая среда, дурное воспитание, моветон. О чем они думают? О чем могут думать эти обожравшиеся бревна?

«По такой жаре надо соблюдать хладнокровие,– думают крокодилы.Притворяемся бревнами, кушать само придет.

Сытые, довольные, лежим бревнами в засаде и любовно поглядываем на антилоп. Бросаемся для острастки, чтобы боялись, а антилопы нас не очень-то и боятся. Их тысячи, одну, другую… не жалко».

Лев Амор задумчиво лакает теплую водичку и вдруг получает пинок в зад. Упал в воду, окрысился, зарычал, оглянулся и… уступил место слоновьей семейке, пришедшей на водопой.

СЕДЬМОЙ И ВОСЬМОЙ ЗАХОДЫ.

Опять идут. Решено: надо попробовать сбоку. Прыжок на крышу – прыгнуть, выдрать и оттащить.

«Смертельный номер,– предупреждает с обелиска Посторонний наблюдатель.Здесь тебе не цирк».

«Заткнись»,– рычит Лев.

Стойка. Напряг.

«Давай! Ап!» – подзуживает Тропа Охоты.

Но дрожь в коленках и внезапная слабость в желудке укладывают Льва в траву. Он празднует труса; прыжок в водопад на скалы – в самом деле, не цирк.

…НАДЦАТЫЕ ЗАХОДЫ.

«Не смеши козу – в лоб нельзя и сбоку нельзя! Надо пасти задних».

Продолжается метод проб и ошибок. Лев Амор пропускает Стадо и мчится за последними, отстающими антилопами гну. Спурт метров тридцать, язык отвалился, поезд ушел.

Еще заход. Ноль па массу.

Еще. Не догнать. У этой травоядной Орды крейсерская скорость намного выше.

КАКОЙ-ТО ДЕНЬ, КАКОЙ-ТО ЗАХОД И КОНЕЦ.

Антилопы идут потной стеной с белой слюной.

Если смотреть на стадо антилоп в лоб – на тебя идет бронепоезд. Если сбоку – проносится стена.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю

  • wait_for_cache