Текст книги "На дне блокады и войны"

Автор книги: Борис Михайлов

Глава 4
Эхо войны

В Ленинград я ехал один с набитыми фибровыми чемоданами и мешками общим весом около пяти пудов. Еды достаточно. Кипятка на станциях – тоже. Лежи и плюй в потолок. В таком состоянии, да еще и в двадцать один год – все по плечу, «нет проблем». Заработанных 600 рублей должно хватить на покупку аттестата зрелости (в Одессе на Бессарабке, как мне говорили, он стоил 500 рублей), как участника войны меня с этим аттестатом примут в вуз без экзаменов, а там… «жизнь прекрасна и удивительна»…

Но человек предполагает, а Бог располагает.

Дома голодно. Мама болеет и сидит с внучкой Анечкой. Работает одна сестра. Мне сразу надо думать о работе, а не об учебе. Запас не велик: два пуда кукурузной муки, сало, яблоки, шмутки для продажи и, наконец, месячный паек офицера, полученный по аттестату уже в Ленинграде на Фонтанке. Этого должно хватить на время обустройства.

Через день я появился на пятом этаже дома 63 по Большому проспекту Петроградской стороны – у девчонки с нашего класса – Герты Клявинек, и в окружении одноклассников, к тому времени уже ставших студентами, излагал свой план. Герта была категорична: «Нет, надо не так. Я поговорю с Марией Михайловной». Мария Михайловна – наша добрая, всепрощающая «химичка», на уроках которой в химклассе мы никогда не получали «неудов» и вытворяли, что хотели. После блокады Мария Михайловна перешла работать завучем в 31 ШРМ (вечернюю школу рабочей молодежи на Введенской улице вблизи пр. Горького).

Еще через два дня вдвоем с Гертой мы появились у нее в кабинете. Мария Михайловна ни в коем случае не должна знать, что за оставшиеся до экзаменов три месяца, мне надо было не только вспомнить, чему нас учили в седьмом и восьмом классах, но овладеть полными курсами девятого и десятого. Это казалось нереальным, но я молчал. Герту же трудно было остановить в желании сделать по-своему (такой она была в школе, такой остается и сегодня). Мария Михайловна сдалась и согласилась принять меня «условно с испытательным сроком» (как будто у нее было время меня «испытывать»!).

Не знаю как и что вспоминать о тех трех месяцах…

6 июля 1947 года. Выпускной вечер 31 вечерней школы рабочей молодежи (вблизи перекрестка ул. Розы Люксембург и пр. Горького). Посмотрите на наши лица. Это те, кто решил резко порвать со своим военным прошлым и, наперекор суровым будням страны, идти «в светлое будущее».

Конечно, это был не блокадный голод. Постоянное хотение что-нибудь съесть все время шагало в ногу с другими желаниями, которыми до краев полнились голова и тело. Были соблазнительные предложения съездить «крупно подзаработать», либо «купить-продать», были Бегина, Тамара… Но я отметал все, что мешало учебе, разрешая себе лишь в перерывах между работой и учебой попытать счастья на рынке, либо порыскать по коммерческим столовым в поисках съестного вроде пирожков из шрота (соевого жмыха), супов из костей, затирух и пр., и пр. Желудок переваривал все без разбора.

Хорошо помню еще шаловливо-бойкую двухлетнюю Анечку, которая сразу же со дня моего появления в доме безапелляционно решила, что я приставлен к ней для исполнения капризов и по детски непременно требовала полного подчинения.

В марте начались головные боли. Может быть это были последствия контузии, врач, определив общее истощение, рекомендовал бросить учебу и «быть на воздухе». Ни то, ни другое не входило в мои планы. Правда, «воздух» я имел по утрам.

В конце февраля я «подхалтуривал» шлифовкой литографских камней в литографии гидрологического института, что находится на 23 линии, напротив Горного института. Подъем в 5 часов. Еще совсем темно. Вдоль Кронверкской около панелей громоздятся сугробы (в те годы снег с улиц не убирали). По верху сугробов проложена лыжня. Я на лыжах иду по ней до парка Горького, затем вдоль Госнардома, Зоосада. На Мытне, рядом с университетским общежитием, спускаюсь на Неву и далее по накатанной военными лыжне до Горного… Есть от этого хотелось еще больше.

Экзамены на аттестат зрелости я сдал на четверки и пятерки. Может быть это было не только моей заслугой, но отчасти и учителей– в большинстве своем пережившим Ленинградский геноцид. Их уже давно нет в живых. Посмотрите на фотографию… посмотрите на наших учителей, а заодно и на нас… Мы – это те, кто решил порвать со своим военным прошлым и, наперекор суровым будням страны, смотреть в «светлое будущее».

6 июля 1947 года. Школа позади. Мы пришли на выпускной вечер. Большинство прямо с работы. Добрая половина мужчин ради праздника сменили уже потрепанную военную форму на цивильную одежду. Я в том самом сером костюме, который в мае 1945 года под Грацем мы отобрали у перепившихся штабных офицеров-мародеров… Отощал… Нос уже не кричит: «Караул, щеки задавили!»… Посмотрите на наши лица, позы. Каким диссонансом смотрится единственная улыбка сидящей в центре девушки. Нам не до этого. У многих семьи. У каждого впереди полуголодная учеба в вузе и заботы, заботы…

Но, помню, к концу вечера (после чая с пирожками) молодость все равно взяла свое. Мы с упоением играли в свои забытые детские игры: «третий лишний», «щетку», как угорелые носились по школьному двору в пятнашки… «Вы же ведь еще совсем дети», – сказала на прощание директриса, – «что же натворила война!»

В начале июля ночей еще нет, и мы не заметили, как зазолотился шпиль Петропавловской крепости. Домой возвращались большой компанией по изрытому вдоль и поперек Большому. Летом сорок седьмого года на нем снимали трамвайные рельсы и проводили газ. Пришел домой. Спать не хотелось. Напротив, в бывшем церковном саду вокруг горки-«плешки», созданной на фундаменте Матвеевской церкви, в которой меня крестили, рядами стояли березы. Они помнили, как звонили колокола, как празднично одетые старушки несли в церковь куличи…, а мы с квартирными друзьями Юркой, Витькой, Гольди шмыгали у них под ногами. Друзей нет. В квартире тишина…

 
Почки вновь набухают на дряблых березах,
Годы мчатся безумно, безудержно вдаль,
Вся седая, но в свежих мечтаньях и грезах,
Заползает мне в душу глухая печаль.
Тяжело, тяжело быть совсем одиноким,
Сердце ноет порой и о чем-то скорбит,
И мечтанием тусклым далеким-далеким
Загораются прежние тусклые дни.
Тянет снова к боям, к полумраку землянки,
Сердце просит чего-то, чего – не пойму,
Храпануть бы в окопе, под звуки тальянки,
Обнимая друзей, проклиная ВОЙНУ!
 

Указатель
улиц, площадей, городов, больниц, заводов и др., упоминаемых в тексте

Названия даны по алфавиту на 1941 г.

1918 год – 1941 год – 1998 год

Верный казачий пост – Алма-Ата г. – Алматы г.

Большая Морская ул. – Герцена ул. – Большая Морская ул.

Малая Морская ул. – Гоголя ул. – Малая Морская ул.

Кронверкский проспект – Горького пр. – Кронверкский проспект

Народный дом – Госнардома театр – Мюзик-холл

Екатерининский канал – Грибоедова канал – Грибоедова канал

Невский пр. – 25 октября пр. – Невский пр.

Кибеля фабрика – 24-я литография – АО «Типография им. Ивана Федорова»

Дудергоф пос. – Дудергоф пос. – Можайский пос.

Логензибена завод – «Знамя труда» завод – АО «Знамя труда»

? – Калининград Мос. обл. – Королев г.

Захарьевская ул. – Каляева ул. – Захарьевская ул.

Большой пр. П.С. – Карла Либкнехта пр. – Большой пр. П.С.

Карповская баня – Карповская баня – Сломана в 1990 г.

Вятка г. – Киров г. – Киров г.

Путиловский завод – Кировский завод – АО «Кировский завод»

Каменноостровский пр. – Кировский пр. (до 1935 г. ул. Красных зорь) – Каменноостровский пр.

Телефонная фабрика Эриксона – «Красная Заря» завод – АО «Красная Заря»

Галерная ул. – Красная ул. – Галерная ул.

Казенный завод медицинских приготовлений – «Красногвардеец» завод – АО «Красногвардеец»

Гатчина (после 18 года – Троцк) – Красногвардейск г. – Гатчина г.

Мариинская больница – Куйбышевская больница – Мариинская больница

Николаевский мост – Лейтенанта Шмидта мост – Лейтенанта Шмидта мост

Александровский парк – Ленина парк – Александровский парк

Петроград (до 14 года Санкт-Петербург) – Ленинград г. – Санкт-Петербург г.

Театр сгорел в 30-е годы – Ленинского комсомола театр – «Балтийский дом» театр

Архирейская ул. – Льва Толстого ул. – Льва Толстого ул.

Ружейная ул. – Мира ул. – Мира ул.

Пермь г. – Молотов г. – Пермь г.

Новониколаевск пос. – Новосибирск г. – Новосибирск г.

Аничков дворец – Дворец пионеров – Аничков дворец

Гребецкая ул. – Пионерская ул. – Пионерская ул.

Марсово поле – Поле жертв революции – Марсово поле

Макса Гельца завод – Полиграфический завод – АО «Полиграфмаш»

Конногвардейский бульвар – Профсоюзов бульвар – Конногвардейский бульвар

Дворцовый мост – Республиканский мост – Дворцовый мост

Введенская ул. – Розы Люксембург ул. – Введенская ул.

Екатеринбург г. – Свердловск г. – Екатеринбург г.

Ситный рынок – Ситный рынок – Сытный рынок

Большая Монетная ул. – Скороходова ул. – Больная Монетная ул.

Царицын г. – Сталинград г. – Волгоград г.

Биржевой мост – Строителей мост – Биржевой мост

Соборная мечеть – Татарская мечеть – Соборная мечеть

Николаевский дворец – Дворец труда – Николаевский дворец

Благовещенская пл. – Труда пл. – Труда пл.

Каменный остров – Трудящихся остров – Каменный остров

Геслеровский пер. – Чкаловский пр. – Чкаловский пр.

Малый пр. П.С. – Щорса пр. – Малый пр. П. С.

Петропавловская больница – Эрисмана больница – Петропавловская больница

* * *

Дорогие читатели – свидетели описанных событий!

До конца дней своих я буду собирать ПРАВДУ о друзьях, однополчанах, случайных попутчиках, встречавшихся на дорогах войны, буду пополнять текст, надеясь на посмертное издание окончательного варианта.

Прошу Вас – пишите!

Заранее благодарю.

Ваш Б. М. Михайлов.

Домашний адрес: 197343, Санкт-Петербург, ул. Матроса Железняка, дом 7, кв. 28.

Тел. 246-75-89.

Служебный адрес: 199106, Санкт-Петербург, Средний пр., дом 74, Всероссийский научно-исследовательский геологический институт (ВСЕГЕИ).

Тел.(812)328-92-31