Текст книги "Андерсен"
Автор книги: Борис Ерхов
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
Борис Ерхов
Андерсен
Глава первая
о бронзовом Андерсене
В северо-восточной части Королевского парка в Копенгагене на Дамской аллее стоит самый известный памятник Андерсену. Он был открыт в июне 1880 года, но задуман за шесть лет до того, чтобы отметить семидесятилетие писателя. Памятник решили возвести на собранные народные средства, и до открытия его Андерсен, скончавшийся 4 августа 1875 года, не дожил, но все же успел поучаствовать в планах его создания и ясно указал, каким он быть не должен.Ознакомившись с некоторыми из представленных на конкурс эскизов, Андерсен отметил в своем дневнике 4 июня:
«Вечером приходил скульптор Собю, которому я четко высказал свое несогласие. Ни он, ни другие скульпторы меня не поняли, они не видели, как я читаю свои произведения, и не знают, что я не люблю, когда кто-нибудь стоит у меня за спиной; кроме того, я никогда не держу детей ни у себя на закорках, ни между ног, ни на коленях. Мои сказки предназначены взрослым, а не одним только детям, которые схватывают лишь второстепенное, в то время как до конца понимают их только взрослые. Наивность – неотъемлемая часть моих сказок, но юмор в них лишь приправа…» [1]1
Пер. Б. Ерхова. Цит. по: Andersen H. C.Dagbøger. København, 1975. Bd. 10. S. 458.
[Закрыть]
Детей с эскиза памятника (после трех этапов конкурса был утвержден проект упомянутого Вильяма Собю) скульптор убрал. Андерсен отстоял свою позицию автора, пишущего Для всех. Этот эпизод часто приводят в доказательство того, что великий датский писатель-сказочник на самом деле детей не любил, что, конечно, совсем не так. Какими бы чрезмерно «сладкими» ни казались на современный вкус некоторые из его сказок, их создатель не относился к людям, умильно сюсюкающим с детьми. Это подтверждает среди многих других и Эдвард Коллин, весьма здравомыслящий друг Андерсена, сын его главного покровителя, государственного чиновника Йонаса Коллина. В своей книге «Андерсен и семья Коллинов» (1882) Эдвард писал:
«Сомнительно, чтобы он был завзятым любителем детей. Я хорошо помню, как он много возился с моими, когда они были маленькими, как он восторгался их словечками, которые потом вставлял в свои произведения. Тем не менее особой нежности к детям, которой отличается заправский любитель ребятишек, всегда готовый целовать и миловать их, я в нем не замечал» [2]2
Коллин Э.Г. Х. Андерсен и семья Коллинов //Андерсен Г. Х.Полн, собр. соч.: В 4 т. /Пер. А. и П. Ганзенов. СПб., 1895. Т. 4. С. 456.
[Закрыть].
Впрочем, чтобы лучше почувствовать отношение писателя к детям, проще справиться у него самого. Вот, например, поздравление, которое Андерсен отправил семилетнему сыну своих друзей Мельхиоров, опекавших его в конце жизни:
«Маленькому Вильяму.
Фрийсенборг, 27 августа 1868 г.
Дорогой Вильям! Здравствуй! Поздравляю! Всего сладкого и хорошего в новом году твоей жизни! Письмо мое перелетит к тебе через страну, где выделываются ютландские [3]3
Ютландия – полуостров между Балтийским и Северным морями. Бо́льшую, северную ее часть занимает территория Дании.
[Закрыть]горшки, в которых будут стряпать тебе обед, через соленую воду, где растут для тебя рыбы, которых ты скушаешь когда-нибудь, через Зеландию [4]4
Зеландия – второй по величине после Гренландии остров Дании. Расположен между проливом Каттегат и Балтийским морем, отделен от Швеции проливом Эресунн, а от датского острова Фюн, родины Андерсена, – проливом Большой Белы.
[Закрыть], где растут орешки, которые ты будешь щелкать, и яблоки, от которых у тебя заболит живот. Что ж, маленьких бед не миновать, не то мы все объелись бы яблоками! Итак, мое письмо у тебя! Здравствуй! Поздравляю! Всего сладкого и хорошего!
Судя по письму, Андерсен относился к детям с теплым чувством, юмором и снисходительностью, как и подобает взрослому. Но он был решительно против того, чтобы его считали только детским писателем.
Однако вернемся к памятнику. На нем правая рука писателя вдохновенно приподнята, а лицо обращено к воображаемым слушателям – взрослым и детям, левая рука с книгой отведена в сторону. Андерсен читает сказку – это подтверждают выбитые на постаменте барельефы на тему сказок «Аисты» и «Гадкий утенок»: аист в полете, несущий на себе младенца, и два грациозно склонившихся перед бывшим неказистым «утенком» лебедя.
Хотя… Андерсен мог бы читать своим слушателям и собственное стихотворение, и отрывок из написанной им же пьесы или романа, и страничку из своего путевого очерка или драмы. В самом деле, он написал очень много. Помимо сказок и рассказов (Андерсен называл их историями) его творческое наследие составляют восемь сборников стихов, шесть книг романтической прозы, шесть полновесных романов, около пятидесяти пьес (среди них собственные драмы, а также переделки драматических произведений других авторов, либретто опер), пять больших путевых очерков и, наконец, три автобиографии, самая объемистая из которых в полном русском переводе насчитывает 700 страниц.
Но победили, в конце концов, сказки. Первый их сборник – «Сказки, рассказанные детям» – вышел в 1835 году, то есть тогда, когда их автору было 30 лет, но еще долгое время, вплоть до 1840-х годов, то есть почти до середины своей жизни, Андерсен считал сказки всего лишь «милыми безделушками» и с гораздо большей серьезностью относился к созданию романов и пьес.
Очень важна еще одна деталь памятника. Андерсен читает свое произведение, не заглядывая в книгу, а всего лишь заложив в ней страницу пальцем. Он, скорее всего, знает текст почти наизусть, поправляя и присочиняя его по ходу чтения, то есть фактически его редактируя. В автобиографиях он сообщает, что начал сочинять еще в детстве, пересказывая прочитанные им книжки сверстникам или же выдумывая содержание пьес по добытым театральным афишам. В юности он декламировал свои и чужие стихи перед всеми, кто только соглашался его слушать, а в зрелые годы читал свои произведения не только со сцены, но и в дружеском кругу близким знакомым или приглашавшим его в гости чиновникам, представителям высшего света и даже коронованным особам. Публичное чтение вслух служило для него, судя по всему, самовыражением, сродни актерскому. Что, впрочем, неудивительно. С ранней юности Андерсен мечтал прежде всего о театре. Он и в Копенгаген отправился в 14 лет без денег и связей только ради карьеры актера, а в зрелом возрасте посещал почти все спектакли, где бы в это время ни находился – в Копенгагене или за границей, куда отправлялся почти каждое лето. Театр и декламация были страстью всей его жизни, и подчас он навязывал свое чтение с редкой бесцеремонностью. Вот как описывает свое первое знакомство с Андерсеном во времена его юности и первых литературных опытов известный собиратель датского фольклора, поэт, библиотекарь и искусствовед Юст Матиас Тиле (1795–1874), ставший впоследствии добрым знакомым писателя:
«Однажды утром – кажется, в июне – я сидел, удобно расположившись за письменным столом спиной к двери, как вдруг в комнату постучали. Не повернув головы, я сказал: „Войдите!“ Потом, оторвавшись от бумаги, я увидел у порога долговязого паренька весьма своеобразной наружности. Он отвесил мне низкий театральный поклон, снял и положил на пол картуз, а потом выпрямился во весь свой немалый рост и, продемонстрировав заношенный сюртук со слишком короткими рукавами, уставился на меня парой узеньких китайских глаз, сидевших за выдающимся носом и толстыми веками так глубоко, что для лучшего обзора им не помешала бы хирургическая операция. Пестрый ситцевый платок на длинной шее паренька был так сильно затянут, что голова его, казалось, стремилась отделиться от туловища. Короче, это было странное существо, ставшее еще более несуразным, когда, сделав два шага вперед, оно повторило свой поклон и с пафосом заявило: „Не соизволите ли оказать мне честь и выслушать стихи о чувстве, которое я питаю к театру?“
Оторопев, я не успел ответить, как оказался в потоке поэтической декламации и последовавшей за ней сцены из „Хагбарта и Сигне“ [6]6
«Хагбарт и Сигне» (1815) – романтическая трагедия А. Эленшлегера, созданная по мотивам баллады с сюжетом из скандинавского Средневековья.
[Закрыть], в которой чтец играл все роли сразу. Ошеломленный, я ждал момента, когда мог бы вставить слово, задать вопрос и получить на него вразумительный ответ. Увы, представление продолжалось, сменившись сценой из комедии и эпилогом из нее, написанными, по признанию чтеца, им самим. Покончив с эпилогом и сделав мне еще несколько театральных поклонов, он схватил картуз, который все это время лежал у двери, как зритель, от удивления разинувший рот, скатился вниз по лестнице и исчез» [7]7
Пер. Б. Ерхова. Цит. по: Bredsdorff E.H. C. Andersen. København, 1979. S. 51.
[Закрыть].
Выступление перед Тиле приходится на самый ранний этап развития творческого начала у юного тогда еще паренька. В будущем, став зрелым и всеевропейски известным писателем, Андерсен выработал свою неповторимую технику чтения произведений перед разными аудиториями – от нескольких человек до сотен. Публичные чтения прозаических произведений перед публикой были в его время привычным методом популяризации своего творчества у многих европейских и американских писателей, и Андерсен охотно выступал с ними. Вот как описывает чтения датского писателя в 1850-е годы Гилдерой Уэллс Гриффин, служивший несколько лет американским послом в Копенгагене («Мои датские годы», 1875):
«Он замечательный чтец, и его часто сравнивали в этом отношении с Диккенсом, а Диккенс был чтецом превосходным. И все же я склонен думать, что манера чтения Андерсена была более впечатляющей и красноречивой. Оба писателя выступали перед многочисленными аудиториями. И голос Диккенса был, пожалуй, более подходящим для сцены, чем для пюпитра чтеца. Он был громче и сильнее, чем у Андерсена, но все же не таким мягким и музыкальным. Я слышал, как читал Диккенс сцену смерти маленькой Нелл [8]8
Маленькая Нелл– героиня романа Ч. Диккенса «Лавка древностей» (1841).
[Закрыть]в Нью-Йорке, и был растроган до слез, но я все время осознавал, что это читает текст его автор. А вот когда Андерсен читал свою историю „Девочка со спичками“, я не думал об авторе вообще и плакал, как ребенок, не сознавая ничего, что происходило вокруг меня» [9]9
Там же. S. 382.
[Закрыть].
И еще немного о памятнике. Королевский парк, где сидит бронзовый Андерсен, расположен у Росенборга, роскошного дворца и ныне музея, в котором хранятся датские королевские регалии. На торжественном открытии памятника, как и на похоронах Андерсена ранее, присутствовали все видные горожане, чиновники, представители знати и сам король. Андерсен тем самым и посмертно оказался приобщенным к блеску двора, куда не раз приглашался при жизни, чтобы почитать сказки монаршей семье – честь, которой он безмерно гордился. Общению с великими мира сего поэт – а Андерсен считал себя прежде всего поэтом и в драматургии, и в прозе – придавал первостепенное для себя значение, чем нередко вызывал у друзей и знакомых упреки в низкопоклонстве и тщеславии. Вот как отзывался об Андерсене в целом симпатизировавший ему Генрих Гейне:
«Несколько лет назад Андерсен посетил меня. Чем-то он мне напомнил портного, у него и впрямь такой вид. Это весьма худой человек с впалыми щеками, а его манера держаться при всем внешнем приличии исполнена той робости и смирения, которая так по сердцу князьям. Недаром же Андерсен обласкан при всех княжеских дворах. Он в совершенстве воплощает в себе тип поэта, каким князья хотят его видеть. Для визита ко мне он украсил свою грудь большой булавкой; когда я полюбопытствовал, что это такое торчит у него из груди, он с невероятно елейной улыбкой ответил, что это подарок, который ему презентовала гессенская курфюрстина. В остальном же у него весьма почтенный характер» [10]10
Рольфс Г.Из воспоминаний о Гейне //Гейне в воспоминаниях современников /Пер. С. Фридлянд. М., 1988. С. 418.
[Закрыть].
Действительно, Андерсен любил звания, ордена и общение с представителями высшей знати. Однако в природе высокого покровительства он не обманывался. В последнем его романе «Счастливчик Пер» (1870) между главным героем (конечно же ипостаси самого Андерсена) и его учителем пения происходит следующий разговор:
«Учитель смеялся и покачивал головой.
– Как ты еще юн, друг мой! – сказал он однажды ученику. – Тебя еще могут забавлять отношения с этими людьми! Среди них есть, конечно, люди почтенные, но все они смотрят на нас, простых людей, свысока! Они принимают в свой круг артистов, баловней минуты, лишь из тщеславия, из желания развлечься или чтобы прослыть меценатами. Артисты играют в их салонах роль цветов в вазах; они тешат глаз, пока свежи, а увянут – и их выбросят вон!
– Какой желчный и несправедливый взгляд! – возразил молодой человек. – Вы не знаете и не хотите узнать этих людей.
– Не хочу! – ответил учитель. – Я чужой им! И ты тоже! И все они знают и помнят это! Они любуются тобой, ласкают тебя, как скаковую лошадь, обещающую взять первый приз! Ты иной породы, нежели они, и они отвернутся от тебя, когда пройдет на тебя мода. Если ты не понимаешь этого сам – в тебе нет настоящей гордости! Ты тщеславен, вот почему гоняешься за ласками их сиятельств» [11]11
Пер. А. и П. Ганзенов. Цит. по: Андерсен Г. Х.Полн. собр. соч.: В 4 т. СПб., 1894. Т. 3. С. 304.
[Закрыть].
Тем не менее, подобно своему герою, писатель не считал нужным отказываться от роли любимца королей, наследных принцев и герцогов. У него были на то причины.
«25 лет назад я пришел с маленьким узелком в Копенгаген. Бедный и чужой всем мальчик, сегодня я пью шоколад с королевой, сидя за столом напротив нее и короля», – писал Андерсен сыну своего покровителя и другу Эдварду Коллину 5 сентября 1844 года.
Великий сказочник гордился тем, кем он стал. Он происходил из самой низкой прослойки датского общества, из среды провинциальных и невежественных городских париев. Нищета и бедность не сулили ему даже относительно благоприятного будущего, не говоря уже о блестящем. Впрочем, он и сам назвал себя в письме Хенриетте Вульф «болотным растением датской литературы» [12]12
Письмо Хенриетте Вульф от 16 февраля 1833 года.
[Закрыть]. «Социальный лифт» (то есть продвижение людей низкого происхождения в высшие круги общества) в то время в Дании почти полностью отсутствовал, и шансов на то, чтобы выбиться в люди, существовало не больше, чем у мастерового или крепостного крестьянина в пушкинскую эпоху в России (Андерсен всего на шесть лет младше нашего великого поэта). И все-таки, возможно, именно благодаря отсутствию накатанного пути для карьеры Андерсен стал писателем – и не только датским, а всемирно известным детским. Но об этом подробнее – в дальнейшем.
Сам Андерсен хорошо понимал, какие трудности преодолел. В романе «Всего лишь скрипач» (1837) он изобразил возможный вариант своей собственной судьбы, трагедию таланта, погибшего, несмотря на веру в свои силы и, казалось бы, стойкую целеустремленность. Очень сходные с андерсеновскими обстоятельства поломали судьбу героя, которого тоже зовут Кристиан, он сдался перед ними и погиб (или же погиб именно потому, что сдался?). Точно так же мог погибнуть, но не погиб сам Андерсен.
Как такое могло случиться? Оглядываясь назад в своих воспоминаниях, писатель ссылается на чудо. Его вели по жизни «счастливая звезда», «волшебная фея», руководимые волей всемогущего Господа, который, по выражению писателя, «все устраивает к лучшему». Вот почему две последние автобиографии писатель назвал сказками: «Моя жизнь как сказка без вымысла» (1847) и просто «Сказка моей жизни» (1855). Естественно, свою судьбу Андерсен описывает как счастливую и удавшуюся. У традиционного сказочного героя иной она быть не может.
И совсем иной образ человека, вечно сомневающегося и неуверенного в себе, часто погруженного в самое черное отчаяние, рисуют перед нами его дневники и письма, которые он бережно сохранял. Восстанавливая образ писателя как живого человека, игнорировать их нельзя, да и не должно. Но только сообразуясь с глубоко верными словами А. С. Пушкина в его письме от второй половины ноября 1825 года П. А. Вяземскому:
«Толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы!Врете, подлецы: он и мал и мерзок – не так, как вы, – иначе» [13]13
А. С. Пушкин – П. А. Вяземскому // Пушкин А. С.Полн. собр. соч.: В 20 т. Л., 1937. Т. 13. С. 243–244.
[Закрыть].
Странностей да и мнительности, из-за которых он зачастую попадал впросак, Андерсену было не занимать. Но судить о художнике следует в первую очередь по его произведениям.
Андерсен очень хотел бы, чтобы его и его судьбу люди воспринимали по сказке «Гадкий утенок». «Утенок» изначально был рожден лебедем; точно так же в непритязательных европейских романах той эпохи под рубищем нищего и неловкого оборванца зачастую скрывался законный или незаконный сын короля или благородного дворянина. Нужно только, сопротивляясь внешним влияниям и преодолевая трудности, следовать своей природе, в результате чего вы и обретаете свое счастье. Увы, этот незамысловатый европейский миф лишь поверхностно приложим к Х. К. Андерсену. Потому что всем, чего Андерсен достиг, он обязан не столько счастливому стечению обстоятельств, «волшебной фее» или «путеводной звезде», сколько своей собственной воле, личному обаянию, гибкости и даже изворотливости, самовоспитанию, уму и чувству прекрасного. Лягушке удалось сбить из сметаны масло и выбраться из темного кувшина на волю. Андерсен стал одним из самых популярных в мировой литературе самобытных писателей, великим «самодельным» художником. В этой книге будет рассказано о том, как ему это удалось.
Глава вторая
о том, можно ли верить поэту на слово, о городе, в котором он родился, его родителях и родственниках, доме детства, первых впечатлениях, увлечении театром, книгами и куклами и о судьбоносном решении покинуть свой дом
Ханс Кристиан Андерсен родился в городе Оденсе, расположенном на втором по величине (если не считать Гренландию) датском острове Фюн. В самом названии поселения отражена его древность: изначально оно означало «святилище Одина», верховного бога древних скандинавов. Неподалеку, через реку от Оденсе, сохранились следы кругового земляного вала викингов, военного лагеря, в свое время защищавшего внутреннюю область острова от внешнего врага. Впервые город упоминается в официальном письме 988 года от Рождества Христова, в нем глава Священной Римской империи Отто III освобождает местную церковь от податей.
Ныне Оденсе третий по величине город Дании с численностью населения более 190 тысяч человек, административный и торгово-промышленный центр провинции Фюн. В нем находятся Университет Южной Дании, церковь Святого Кнуда (в ней захоронены останки средневекового датского короля, убитого восставшими феодалами и крестьянами в 1086 году), церковь Святого Ханса (в ней Андерсена крестили), Замок, Зоопарк и, наконец, самая знаменитая достопримечательность не только Фюна, но и, возможно, всей Дании – Дом Андерсена.
Может быть, и не стоило отягощать внимание читателя всеми этими подробностями, если бы не поразительная разница между современным Оденсе и той городской средой, которая окружала Андерсена в самом начале жизни. Будущий поэт родился 2 апреля 1805 года, то есть 200 с небольшим лет назад, когда в его родном городе жило всего шесть тысяч человек. Половину населения Оденсе составляли чиновники, купцы, офицеры, священнослужители и состоятельные ремесленники. Все остальные едва сводили концы с концами или же влачили в буквальном смысле слова нищенское существование. В переулках и на окраинах города ютились те, кто обслуживал господ: мелкие ремесленники, рабочие и прислуга. Мать и отец Андерсена принадлежали именно к этой прослойке, они были бедняками в нескольких поколениях, хотя в их семье и бытовала романтическая, полностью вымышленная легенда о том, что прапрабабушка Ханса Кристиана по отцовской линии происходила из аристократического немецкого рода, проживавшего в германском городе Касселе, откуда она сбежала с заезжим актером, чем обрекла свой род на последующие несчастья. Вот почему, оказывается, крестьянское хозяйство деда Андерсена пришло в упадок. Сначала в нем от болезни пал скот, потом сгорела сама усадьба. После этого дед сошел с ума. На самом же деле он действительно переселился в Оденсе из деревни, однако его крестьянское хозяйство, как показывают архивные исследования, это такая же выдумка, как и благородное происхождение далекой прародительницы. Андерс Хансен Трэс (1751–1827) был просто-напросто деревенским арендатором, батраком и некоторое время промышлял починкой обуви сначала в деревне, а потом в городе. Затем, когда состояние его здоровья ухудшилось, он стал бродить по округе, выменивая на еду причудливые поделки, которые вырезал из дерева, – зверей или крылатых людей с головами животных. Уличные мальчишки бегали за ним и дразнили его. В такие моменты мальчик Андерсен, как он вспоминал позже, прятался под лестницу и с ужасом думал о том, что и он, может, со временем станет похожим на деда: «Ведь я был плоть от плоти его». Этот эпизод, по мнению многих биографов Андерсена, служит самым очевидным опровержением совершенно недостоверной легенды о том, что Ханс Кристиан Андерсен был якобы незаконнорожденным отпрыском датского кронпринца Кристиана Фредерика (в будущем датского короля Кристиана VIII), в то время губернатора провинции Фюн, проживавшего в местном Замке, и его любовницы Элисе Алефельдт и будто родившийся у них мальчик был лишь пристроен в простонародную семью. Кронпринц, действительно очень любвеобильный правитель, имел, по некоторым данным, десять незаконнорожденных детей. Известно, что мать Андерсена некоторое время обстирывала обитателей Замка и приводила с собой сына, который, согласно легенде, играл с тамошними детьми, включая сына кронпринца Фредерика Фритса. Из ранних воспоминаний Андерсена известно, что принц по просьбе одного из своих подчиненных, начальника гарнизона в Оденсе полковника Кристиана Хёг-Гульдберга, согласился встретиться с мальчиком, чтобы поговорить о его будущем. Этим контакты Андерсена с королевской семьей во времена его детства, по-видимому, и ограничиваются, если они вообще были, а сказка о его королевском происхождении неоднократно опровергалась и не имеет никакого документального подтверждения.
Против нее можно привести еще одно, пусть не самое главное соображение. Имей она хоть какие-нибудь основания, Андерсен вряд ли упустил бы возможность хоть намеком на некие загадочные обстоятельства своего рождения как-то приукрасить действительность – склонность, неотъемлемая от его характера и неоднократно замеченная за ним.
Дело в том, что о детстве Андерсена мы знаем только от него самого. Его мать, прачка, разбирала лишь печатные буквы и не умела писать. Отец, башмачник, о котором Андерсен отзывался как о большом любителе чтения, обладал натурой пассивной и не оставил после себя ни воспоминаний, ни писем. Зато его сын описал свою жизнь, начиная с детства, по крайней мере три раза. Свои первые воспоминания он создал в 1832 году всего двадцати семи лет от роду и давал читать их только самым близким друзьям. Фактически мир узнал о них только через 100 лет без малого, в 1926 году, когда рукопись нашли и опубликовали, условно назвав ее «Levnedbogen». Авторский заголовок в рукописи отсутствовал, и в качестве него было выбрано название, которое дал ей сам Андерсен в письме своей приятельнице Хенриетте Вульф от 16 февраля 1833 года (в недавно опубликованном русском переводе А. Н. Деканского она названа «Жизнеописанием» [14]14
Пер. А. Чеканского. Цит. по: Андерсен Х. К.Собр. соч.: В 4 т. М., 2005. Т. 4. С. 5–200.
[Закрыть], в настоящем издании – «Книга жизни»). Второй раз писатель поведал о своей судьбе в 1847 году в автобиографии, напечатанной в первых двух томах его немецкого собрания сочинений (планировалось выпустить 30 томов, вышли 50). «Моя жизнь как сказка без вымысла» вышла тогда же в Англии и США, а еще через четыре года – в России [15]15
Сказка моей жизни, без вымысла: Автобиографический очерк /Пер. с нем. А. Грена //Репертуар и Пантеон. СПб., 1851. Кн. 7–9.
[Закрыть]. Охватывающая больший период времени, она имела более четкое построение и завершенность, но была не так непосредственна, как первые записки. Показательно, что ее датский оригинал издали лишь в 1942 году, почти через 100 лет. Это объясняется просто. К тому времени, когда в Дании собрались-таки напечатать собрание сочинений поэта – оно вышло в тридцати трех томах в 1853–1879 годах, – издавать оригинал рукописи, предназначенный для немецкого издания, потеряло смысл, и в двадцать первый и двадцать второй тома датского собрания (1853) вошла значительно переработанная, расширенная и доведенная Андерсеном до 1855 года ее версия под названием «Сказка моей жизни». Однако и на этом история автобиографии Андерсена не заканчивается. В 1871 году в США в состав его «Авторизованного издания» избранных сочинений на английском языке вошло «Дополнение» к «Сказке моей жизни», доведенное во времени до 1867 года. На датском языке оно увидело свет только после смерти писателя в виде отдельной книги (1877), которая вошла также в первый том (1876–1877) второго издания датского собрания сочинений (1876–1880).
Андерсен писал о своей жизни и о своем творчестве постоянно. С 1827 года вплоть до своей кончины в 1875 году он почти безостановочно вел дневник, последние страницы которого заполнила ухаживавшая за ним госпожа Доротея Мельхиор. В результате он – не только самый известный датский писатель, но и, как отмечалось многими, просто человек, о жизни которого мы знаем очень много, и иногда даже чересчур много (включая некоторые физиологические особенности, о которых обычно не распространяются). Иной вопрос, насколько это помогает нам понять и представить его себе.
Приведем один только пример. В самом начале автобиографий примерно в одних и тех же выражениях описывается кровать, на которой родился Андерсен. В первой напечатанной из них («Моя жизнь как сказка без вымысла») значится: «Молодой человек (отец Андерсена. – Б. Е.)сам соорудил себе рабочий верстак и брачное ложе, которое он смастерил, воспользовавшись деревянным помостом, на котором незадолго до этого покоился гроб с телом усопшего графа Трампе, выставленный для прощания, – об этом напоминали отдельные обрывки траурной обивки, застрявшие в древесине досок. Однако 2 апреля 1805 года на месте, где покоилось окруженное траурным флером и свечками графское тело, лежал живой, плачущий ребенок, и этим ребенком был я, Ханс Кристиан Андерсен» [16]16
Пер. Б. Ерхова. Цит. по: Andersen H. C.Mit eget eventyr uden digtning. København, 1975. S. 8.
[Закрыть]. В более ранних автобиографических записках этот же эпизод описывается еще подробнее: «Они (родители Андерсена. – Б. Е.)безумно любили друг друга, но из вещей у них ничего не было – даже на брачную кровать денег не хватало. Но тут в городе скончался некий граф, и гроб с его телом выставили для торжественного прощания на большом деревянном помосте, обтянутом черной материей. Этот помост отец и купил потом на аукционе и благодаря его умелым рукам – а он еще в детстве баловался рубанком и топором – переделал смертное ложе в брачную кровать. <…> И вот на этом-то ложе вместо богатого, но мертвого графа год спустя (2 апреля) оказался бедный, но живой нарожденный поэт, то есть я сам, и в этом мне видится нечто весьма символическое» [17]17
Пер. A. Чеканского. Цит. по: Андерсен Х. К.Собр. соч.: В 4 т. М., 2005. Т. 4. С. 10.
[Закрыть]. Конечно, сам Андерсен свидетельствовать о своем рождении в 1805 году не мог, он писал о нем в 1832 году двадцати семи лет от роду. Однако факт остается фактом, граф Адам Фредерик Трампе, один из основателей театра в Оденсе, покончил с собой в 1807 году, то есть через два года после рождения Андерсена, и, значит, помост для его гроба родильной кроватью для поэта служить не мог. Тем не менее ошибка Андерсена не случайна. Как сообщает один из его биографов [18]18
Bjornsten L.Historien от H. C. Andersens barneseng //
[Закрыть]
Это лишь одно из многих мест в воспоминаниях Андерсена, показывающих, что он отбирал отдельные эпизоды своей жизни и трактовал их, иногда прибегая к вымыслу, то есть он относился к своему жизненному опыту как художник, а не как ученый. Обе напечатанные при жизни Андерсена автобиографии начинаются, казалось бы, с прямого и недвусмысленного заявления. Однако в этой «преамбуле» слово «сказка» может пониматься как в прямом, так и в переносном смысле.
«Моя жизнь – это прекрасная и полная событий сказка со счастливым концом. Наверное, она не сложилась бы удачливее, разумнее и лучше даже в том случае, если бы в самом ее начале, когда я один бедным мальчишкой отправился в путь на поиски счастья, мне встретилась всемогущая фея и предложила: „Выбирай судьбу и цель, какие только захочешь! А я, по мере того как ты будешь расти, насколько смогу – ибо и мои возможности не безграничны – буду защищать тебя и вести по жизни“. И моя история показывает всем то, что она уже доказала мне: что бы с нами ни происходило, благословенный Господь все делает к лучшему» [19]19
Пер. Б. Ерхова. Цит. по: Andersen H. C.Mit eget eventyr uden digtning. København, 1975. S.7.
[Закрыть].
Столь оптимистическое отношение обязывает автора прославлять жизнь во всех – даже самых темных ее проявлениях, которые «снимаются» безусловным и окончательным их преодолением, продиктованным любовью или смирением перед Божьим Промыслом. Именно поэтому свое бедное детство Андерсен описывает как идиллию скромности и согласия.
В детстве мысли о лишениях и нужде как-то не приходили ему в голову. Он признается, что его родители перебивались с хлеба на воду, но ему доставалось всего вдоволь, а одежду перешивали из отцовской. О бедности семьи говорит, в частности, эпизод, когда в возрасте менее семи лет родители взяли его на спектакль комедии Людвига Хольберга «Оловянщик-политикан». Увидев в театре толпу зрителей, мальчик простодушно воскликнул: «Будь у нас столько четвертей масла, сколько здесь народа, вот бы я поел!» В другом эпизоде автобиографии описывается, как мальчиком он ходил вместе с матерью на сжатое пшеничное поле «подбирать колоски» – увы, это знакомое словосочетание! Тем не менее семья Андерсенов все-таки нищенски бедной не была. Мать Ханса Кристиана рассказывала ему, что он-то живет как «графчик»: ее еще маленькой родители однажды выгнали из дому попрошайничать, а поскольку она просить милостыню не умела, пришлось ей, неутешно рыдая, просидеть весь день под мостом речки Оденсе.
О неустроенности семейной жизни Андерсенов в автобиографии свидетельствует многое. Во-первых, родители будущего поэта поженились всего за два месяца до его рождения, что можно приписать каким угодно причинам, кроме благополучия будущих супругов. Место рождения его в городе также осталось неизвестным. В домике, где, согласно легенде, родился Андерсен – впоследствии к нему пристроили здание главного, посвященного ему музея, и теперь весь этот комплекс называется «Домом Андерсена», – жили какое-то время, по некоторым сведениям, только дальние родственники его отца и некоторое время до 1804 года его бабушка по материнской линии. Посетив Оденсе 6 декабря 1867 года, когда его торжественно чествовали как почетного гражданина города, Андерсен этот дом своим родным не признал. В метрике о его рождении есть приписка, указывающая, что он родился именно здесь, но она, как было выявлено, сделана не 2 апреля 1805 года, а добавлена позже. Где мыкалась молодая пара с ребенком целых два года – до мая 1807-го, когда они наконец поселились в доме 3 по улице Мункемёллерстреде, так и остается неизвестным. Но именно этот дом Ханс Кристиан описывает как свой родной во всех своих воспоминаниях, и здесь он жил с родителями все 12 лет до своего отъезда в Копенгаген, за исключением четырех с небольшим месяцев в конце этого срока, когда 21 августа 1819 года семья переселилась чуть дальше по этой же улице в такой же дом с небольшим садиком, выходившим на речку Оденсе. В первой из напечатанных при его жизни автобиографий «Моя жизнь как сказка без вымысла» Андерсен пишет:
