Текст книги "Безрассудные сердца"
Автор книги: Бонни Винн (Уинн)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
Закончив есть, Бойд положил на место миску, обошел вокруг костра и прошел мимо жаровни. Неожиданно Абигейль показалось очень важным доказать ему прямо сейчас, что она полностью ему доверяет.
Но, очевидно, у него на уме было что-то другое, поскольку он потащил ее в сторону, по направлению к рощице можжевельника на краю поляны, где они разбили лагерь.
– У тебя все в порядке? – спросил он, не выпуская ее рук и машинально гладя их.
– Конечно. Но еду оказалось приготовить гораздо труднее, чем я думала.
– Приготовление пищи в походных условиях – совсем иное дело, чем на кухне с плитой и духовкой, – согласился он, все еще не отрывая взгляда от ее лица. – Что, это слишком тяжело для тебя?
Абигейль высвободила руки, поправила спадающие на лицо локоны и оглядела рощицу.
– Хотелось бы, чтобы ты больше не считал меня неумехой, – сказала она, забыв о намерении быть более дружелюбной, и тут же пожалела о сказанном, увидев близко от себя его лицо и крепко сжатые губы.
– Извини, что побеспокоил. – Его голос стал таким же жестким. Он повернулся, чтобы уйти, но она протянула руку и остановила его.
– Прости, Бойд. Я перенервничала. Я устала. И беда в том, что я действительно неумеха. За все время перегона я не сделала правильно ни одной вещи.
– Не надо быть столь суровой по отношению к себе, – ответил он, и взгляд его смягчился. – Здесь нет ни одного человека, кому эти знания дались легко. Правда, большинство из них начинали как подмастерья разного рода.
– И совсем не претендовали на то, чтобы сразу же руководить всем?
– Да, примерно так.
Со стороны лагеря вдруг раздался шум. Работники бежали к лошадям и вскакивали на них.
– Черт побери! – воскликнул Бойд, отпуская ее руки.
– Что случилось? – спросила она, напуганная выражением его лица.
– Стадо поворачивает обратно. Быстро собирай, что можешь, в фургон и отвези его на высокое место. Нет, лучше брось все здесь. Это добро не стоит того, чтобы ради него жертвовать жизнью. – Его лицо вдруг стало очень нерешительным, но затем он привлек ее к себе и крепко поцеловал. – На этот раз слушайся, Абигейль. Не болтайся на пути стада. – Не дождавшись ответа, он помчался к своей лошади. Она смотрела вслед ему. Беспокойство и какие-то другие чувства отразились на ее лице, когда она пальцами терла свои губы, все еще ощущая на них губы Бойда. Незнакомые ощущения переполняли ее. Только бы с ним ничего не случилось!
Ночное небо было усыпано яркими мерцающими звездами, какие можно увидеть только в диких суровых краях. Луна в последней четверти спряталась за высокими облаками, и легкий ветерок трепал листочки осины, заставляя их беспокойно дрожать.
Абигейль наблюдала за стадом с вершины холма, находящегося далеко от воды. Она строго выполнила все указания Бойда: быстро собрала кухонные принадлежности и погрузила их в фургон, загасила костер и отогнала фургон подальше от воды, на холм. Тем временем Бойд с погонщиками старались остановить стадо и повернуть его прочь от реки. А Генри со своими помощниками заканчивали тесать новое дышло. Рано утром его собирались установить на место сломанного и вытащить застрявший в реке второй фургон.
А пока Абигейль сидела под покровом прекрасной ночи и смотрела в разные стороны.
Погонщики, измочаленные дневным перегоном страдающих от жажды животных, едва успев перекусить, вынуждены были снова браться за свою тяжелую работу, которая, очевидно, продлиться всю ночь. Обычно по ночам за стадом следили два погонщика, но сегодня ветерок нес от реки запахи влаги, и, чтобы удержать животных, стремящихся к реке, понадобились усилия всех погонщиков. Если бы не наступила ночь, Бойд мог отогнать стадо вперед, подальше от реки и ее манящих запахов. Но ночной перегон связан со множеством опасностей, поэтому он не мог рисковать, боясь погубить много скота, лошадей, а может быть, и людей.
Хотя стадо удалось остановить и многие коровы улеглись на землю, животные продолжали жалобно мычать. Обычно стадо поднималось ранним утром, когда менялись сторожа, но сегодня беспокойные коровы вскакивали на ноги уже несколько раз. Абигейль слышала, как уставшие погонщики начали петь, чтобы успокоить их. Она разобрала мотив песни «У Дайны деревянная нога», а затем песни «Несчастливый повеса» и, улыбнувшись, пожелала им, чтобы пение успокоило животных. Абигейль знала: Бойд опасается, что стадо бросится в паническое бегство. А ночь была тем самым временем, когда стадо может обезуметь.
Но трудно было представить себе, что это может случиться в такую спокойную, тихую ночь. Заметив приближающегося всадника, Абигейль без труда даже в темноте узнала знакомый силуэт Бойда. Он, судя по всему, сильно устал, но скакал уверенно. Она побежала к кастрюлям с еще не остывшей пищей, но он махнул рукой и сказал, что хочет только пить.
Абигейль налила ему кофе. Он сбросил шляпу и рукавом рубашки вытер пот со лба. Это чисто мужское движение в недалеком прошлом, возможно, заставило бы ее нахмуриться, поскольку не было предусмотрено хорошими манерами. Но теперь его жест показался ей вполне естественным и искренним.
– Как стадо? Успокоилось? – спросила она, передавая ему кружку с кофе.
– Да, почти, – ответил он, принял кружку и сделал большой глоток, даже не убедившись, что кофе достаточно остыл. Абигейль невольно скорчила гримасу, но поняла, что он настолько устал, что может проглотить обжигающий напиток даже не вздрогнув.
Напившись, Бойд подошел к дереву и опустился на землю, прислонясь спиной к стволу.
– Хочешь посидеть рядом со мной несколько минут?
Она подчинилась, радуясь возможности отдохнуть. Ее плечи ныли, мышцы отчаянно болели от перетаскивания тяжелых жаровен, которые пришлось грузить и разгружать из фургона четыре раза. Когда она садилась на землю, гримаса боли исказила ее лицо.
– Сядь поближе, впереди меня.
– Зачем?
– Не задавай глупых вопросов, женщина, – шутливо проговорил он, и Абигейль неожиданно улыбнулась, радуясь тому, что у него выдалось несколько минут, чтобы побыть с нею.
Она быстро уселась перед ним и едва сдержала стон, когда он начал растирать ее плечи. От удовольствия она чуть не замурлыкала как кошка и придвинулась поближе к нему, уперевшись руками в его протянутые ноги. Оба понимали опасность ситуации: любой работник мог оказаться поблизости и обнаружить их. Но с тех пор, как Бойд поцеловал ее сегодня днем, Абигейль совершенно забыла об осторожности.
Почувствовав запах ее волос, который не могла смыть даже соленая вода реки, Бойд забыл об усталости. Каждая мышца его ног словно оживала, когда ее касались руки Абигейль.
– А как теперь? – спросил он, проводя пальцами по ее спине сверху вниз.
– Замечательно, – ответила она внезапно севшим голосом.
– Сегодня твоим мышцам выпал тяжелый день.
Она вдруг повернулась к нему.
– Бойд, мне очень жаль, что так случилось. Я не предполагала, что фургон может завязнуть. И во всех остальных случаях я не понимала, что смогу стать причиной стольких неприятностей. Если бы я могла предположить такое, то послушалась бы тебя и осталась дома!
– И только теперь ты мне это говоришь? – с нарочитой суровостью проворчал он, привлекая ее еще ближе к себе. Секунду-другую Абигейль противилась, а затем совсем легла на него спиной.
– Я начинаю слишком привыкать к этому, – сообщила она.
И опять Бойд почувствовал запах ее волос. Как всегда, она несла с собой аромат свежести: удивительный, ускользающий, дразнящий. И чрезвычайно опасный.
Но он продолжал массировать ее тело, и вскоре оба они отбросили всякую предосторожность. Если бы Абигейль не реагировала или отодвинулась, он смог бы совладать с собой. Она должна была напомнить ему о разнице их положения, сказать, что совместное будущее для них невозможно. Эти оправдания были неубедительные, но только они могли остановить его в моменты слабости, подобные тому, какой наступил сейчас. Воспоминание о том, что произошло у озера, накатилось на них обоих. Он жаждал ее любви! Но любовь требовала доверия, а доверие приносило только боль.
Маленькие руки Абигейль нежно касались его тела, но он всеми силами старался помнить, что не должен ей доверять. У нее свои интересы, которые она будет защищать. И в круг этих интересов он не входит.
Но тут она посмотрела на него, и он увидел в ясных голубых глазах приглашение и абсолютное доверие. И почувствовал, что броня, которой он окружил свое израненное сердце, прорвалась.
Никто из них не заметил тени, тихонько скользнувшей между деревьями, глаз, следивших за ними и все замечавших, а затем исчезнувших, не оставив после себя ничего, кроме дрожащих листьев.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Миранда сделала то, чего зареклась никогда не делать: пошла разыскивать Камерона О’Доннелла. Он работал, сидя за столом, склонив голову над какими-то бумагами. Когда она вошла в кабинет, Камерон с удивлением посмотрел на нее. Кабинет был его территорией, на которую она никогда не посягала. Но раньше ей не приходилось сталкиваться со столь серьезной проблемой.
– Миранда? Какой сюрприз!
Она нервно потирала руки, сожалея о былой храбрости, которой обладала совсем недавно. В данный момент храбрость куда-то исчезла.
– Пришла беда! – выпалила она.
О’Доннелл моментально выскочил из-за стола и подошел к ней, остановившись всего в нескольких дюймах от нее. Его черные глаза опасно засверкали.
– Что за беда?
Миранда отступила, сделав несколько шагов по мягкому дорогому французскому ковру.
– Я ездила в город, – начала она и остановилась, раздумывая, как лучше словами выразить то, что собиралась сказать.
– Кто-нибудь к вам приставал? – спросил О’Доннелл таким угрожающим тоном, что у нее мурашки пробежали по спине.
Миранда покачала головой.
– Ничего подобного.
Он опять подошел к ней и взял ее за руки.
Несколько ошеломленная его прикосновением, Миранда с удивлением подняла глаза и встретила его взгляд. Если бы она не была так встревоженна, то могла бы позабыть обо всех своих делах и отдаться чувству, вызванному этим прикосновением. Но тревога взяла верх.
– Один из наших работников, Карутерс, только что вернулся в город. Он отправился вместе с миссис Ферчайлд в поездку по перегону скота, а она взяла и уволила его.
– Ну и что?
– А то, что Карутерс рассказывает всем, будто она уволила его из-за того, что он слишком много знал.
Озадаченное выражение лица Камерона говорило само за себя.
– О – чем именно?
Миранда затеребила передник.
– Он говорит, что миссис Ферчайлд и Бойд непристойно себя вели. – Ее голое дрожал от ярости к Карутерсу, оскорблявшему ее хозяйку. Она посмотрела О’Доннеллу прямо в глаза. – Я не верю этому.
– А почему вы думаете, что другие поверят?
– А потому, что они уже поверили. Карутерс нанялся на ранчо к Джонсону, и сплетни пошли гулять по всему городу.
– Ну, болтовня прекратится, как только им на язык попадет какой-нибудь более интересный предмет для сплетен, – успокаивающе сказал он, не выпуская ее рук, а, наоборот, начав их поглаживать.
Но Миранда не успокоилась: волнение по-прежнему звучало в ее голосе.
– Я так не думаю. Слухи распространяются как пожар. Люди знают, что она вдова – молодая вдова.
– Причем весьма притягательная владелица большого ранчо, – согласился Камерон.
– К миссис Ферчайлд уже приходили претенденты на ее руку, сообщила Миранда. – Перед ее отъездом приходил Джошуа Ходжес и еще кое-кто. Около полдюжины заявились после ее отъезда, не зная, что она решила участвовать в перегоне скота.
– Миссис Ферчайлд очень привлекательная молодая вдова. К сожалению, само ее положение чревато неизбежными слухами.
– Свора сующих нос в чужие дела! – презрительно фыркнула Миранда, но затем повернулась к окну и, не сдержав дрожи в голосе, добавила: – Это грозит большими неприятностями.
– Но мы ничего не сможем предпринять. Попытки что-то сделать только вызовут больше подозрений. Если у кого-то хватит наглости посудачить по этому поводу, дайте им понять, что кроме смеха эти сплетни ничего не вызывают. Объясните, что Карутерс всегда плохо работал и причинял всякие неприятности, поэтому Трипл-Кросс рад избавиться от него. Пожалейте Джонсона, которому достался такой обременительный работник.
В озабоченных глазах Миранды вспыхнул свет, и она прямо посмотрела в глаза Камерона.
– Вы думаете, это поможет?
Он пожал плечами.
– Самая лучшая защита в данном случае – не предпринимать ничего. Признать, что проблема существует, будет означать признание ее правдивости.
– Я рада, что вы оказались здесь, – неожиданно выпалила она и только потом поняла, что это в самом деле так.
– Как оказалось, моя работа несет в себе много самых различных обязанностей, – ответил он, пытаясь придать своим словам шутливое звучание.
Она отвела взгляд в сторону и решила, что наступило время сказать правду.
– Мне не следовало заявлять вам, что вы вызываете у миссис Ферчайлд неловкость. Дело в том, что это на меня вы действуете таким образом. А она была очень рада, что вы появились у нас и разобрались со всеми финансами.
– А почему же я вызываю у вас неловкость, Миранда? – Он понизил голос, что заставило ее поднять голову.
Ее сердце неожиданно сжалось, а потом забилось в таком темпе, как будто хотело выпрыгнуть из груди. Чувства ее были совсем простыми и в то же время такими сложными. О каких своих недостатках или секретах можно было бы поведать ему? Признаться, что она, не знавшая любви старая дева, сейчас теряется от одного пребывания рядом с ним? Уж не рассказать ли ему, как глубоко он затронул ее душу, заполнил все ее мечты и мысли? Но, продолжая смотреть в его пронизывающие глаза, Миранда представляла цену такого признания и поэтому решила признаться в другом, что затрагивало ее гордость, но не душу.
– Вы не догадываетесь, почему я сказала, что у меня нет времени читать сметы расходов по кухне, которые вы для меня составляли?
Явно разочарованный, он помотал головой.
– Дело не во времени. Миранда остановилась, надеясь, что тяжесть в груди спадет. – Мне было стыдно признаться вам, что я не ознакомилась с ними по другой причине.
– По какой же?
Она отвела взор от замечательного вида в окне и заставила себя посмотреть ему в глаза, моля, чтобы решимость помогла ей преодолеть неуверенность.
– Просто я не умею читать.
Ее слова как бы упали между ними, и она неожиданно застыдилась, как обычно бывало, когда ей приходилось в чем-нибудь признаваться. Миранда была старшим ребенком в семье, и родители не могли освободить ее от домашних работ и отдать в школу. Миранде пришлось заботиться о младших братьях и сестрах, а когда те подросли, она сама уже выросла и время посещать школу было упущено.
– А почему же вы раньше не сказали мне об этом? – мягко спросил он.
Ее щеки залила краска.
– Мне было стыдно.
– Стыдиться тут нечего. У вас и без этого много других, более важных добродетелей.
Она горько рассмеялась.
– Как вы можете так говорить? У вас столько книг, вы все время чему-то учитесь.
– И тем не менее моя жизнь пуста, – признался он. Чувствовалось, что такое признание явно взволновало его.
Миранда указала рукой на стены, увешанные полками с бесконечными рядами книг в кожаных переплетах.
– Когда вам становится тоскливо, вы можете взять и почитать любую из этих книг.
– Конечно, книга хороший компаньон, – согласился он. – Но холодной унылой ночью человек жаждет кое-чего более существенного. – Его рука поднялась и коснулась ямочки на ее щеке. – Он хочет тепла и красоты.
Не дыша, она смотрела на него. Сердце билось так громко, что Миранда боялась, что он услышит его стук. Когда О’Доннелл поднял руку, обнял ее и привлек к себе, она и не подумала сопротивляться и, проглотив всхлип затаенного желания, охотно упала в его объятия. Первое прикосновение его губ к ее губам было подобно долгожданному пробуждению, о котором она так давно мечтала, хотя и не представляла, что это такое.
Когда язык Камерона коснулся ее губ, намереваясь проникнуть и дальше, Миранда ощутила необыкновенный трепет, с пугающей быстротой прокатившийся через все тело. Его руки двигались от талии вниз по бедрам, заставив ее внезапно вздохнуть, открыв при этом рот. Пока он обследовал и подвергал ее мукам кончиком языка, она даже не могла разобраться в спектре чувств, порождаемых им.
О’Доннелл прижал ее к себе и сам прижался к ней. Его твердая грудь уперлась в ее груди, а его бедра коснулись ее бедер. Миранда знала, что должна оторваться от него, прежде чем они перейдут границы приличия, но желание изведать глубину вызываемых им ощущений было сильнее, чем защита своих моральных принципов.
Его пальцы вытащили заколку, удерживавшую клубок ее волос, и он ахнул: тяжелый поток длинных золотисто-каштановых локонов упал на его вытянутые руки. О’Доннелл отвел шелковистые кудри от ее лица и вновь вернулся к ее рту. Когда после этой атаки Миранда попыталась вздохнуть, он взял в ладонь ее грудь, и соски моментально напряглись и затвердели. Если бы она была подвержена обморокам, то это был самый подходящий для обморока момент. Но вместо этого она, закрыв глаза, наслаждалась потоком чувств, проносившихся через ее тело подобно сорвавшемуся с тормозов поезду. Когда же он наконец оторвался от нее, ее охватили разочарование, внезапная боль, чувство огромной потери.
Но затем Миранда снова встретилась с ним взглядом и увидела, что его глаза потемнели от страсти, а немного опустив глаза, заметила, что его прерывистое дыхание в точности повторяет ее собственные быстрые вдохи. Какое великолепное, ослепительное открытие: Камерон О’Доннелл был охвачен теми же чувствами, что и она. В первый раз за всю жизнь ее женское самосознание утвердило себя. И она знала, что радость придет.
– Ну как, Билли, ты готов опробовать костыли, которые смастерил для тебя Генри? – спросила Абигейль, держа перед ним деревянный костыль. Она замотала верхнюю перекладину плотным слоем материи, чтобы Билли не натер себе подмышками.
Билли смотрел на грубые костыли с оптимизмом, но не без сомнений.
– Я очень хочу опять оказаться на ногах.
– Что ж, это будет первым шагом, – ответила она, радуясь тому, что догадалась попросить Генри, когда тот тесал дышло для фургона, напилить достаточно деревянных реек, чтобы потом смастерить из них костыли.
– Мы уже недалеко от города? – спросил он с надеждой.
– Нет, у нас еще несколько дней пути.
– Это уже близко! – воскликнул он с юношеским энтузиазмом, одновременно начав опробовать костыли. Его нога заживала хорошо. Вокруг шва не было никаких признаков воспаления или инфекции. Он будет хромать достаточно долго, но ходить сможет.
– Когда мы доберемся до города, я найду доктора, чтобы он внимательно осмотрел твою ногу.
– Ни один доктор не смог бы сделать лучшей операции, мэм.
Она поднялась, но он остановил ее:
– Миссис Ферчайлд?
– Да, Билли?
– Еще раз спасибо за то, что вы спасли мне ногу. Если вам что-нибудь потребуется, я всегда к вашим услугам.
Ее лицо смягчилось под влиянием пылкой признательности, промелькнувшей в глазах молодого человека. «Я буду помнить об этом, Билли. Может быть, мне и придется обратиться к тебе», – мысленно произнесла она. С ощущением безграничного душевного подъема Абигейль вышла наружу. После происшествия с застрявшим в реке фургоном она с трудом находила веское оправдание своему участию в перегоне скота, да, по правде говоря, и в управлении ранчо. Но слова Билли обнадеживали. Она могла бы пожелать, чтобы маленький Майкл вырос таким же хорошим человеком.
С каждым днем Абигейль все больше скучала по сыну. Она знала, что ребенок находится в надежных руках Миранды, но все равно постоянно беспокоилась о нем и находила успокоение только в том, что ее домоправительница очень любит Майкла и он окружен заботой.
Она представляла себе, как Майкл колотит круглыми ножками, рьяно осваивая их возможности, как машет ручонками, стараясь привлечь ее внимание, вспоминала его светлую беззубую улыбку. Раньше она не оставляла его надолго и никогда не представляла себе, что это будет так тяжело.
Абигейль гнала от себя эти мысли, но сын практически всегда оставался в ее сознании. Она все время помнила о том, что тревога о будущем маленького Майкла была основной причиной, из-за которой она настояла на участии в перегоне. Стремление выжить поглощало все ее мысли, но в спокойные мгновения она безумно скучала по сыну.
Перебирая в уме события, произошедшие за время перегона, она вынуждена была признать, что не предвидела таких трудностей. И самой большой трудностью стали изменившиеся взаимоотношения с Бойдом.
А если быть совершенно честной, то следует признать, что новый уклад жизни во время перегона дал ей некую порочную свободу в вопросах нравственности. И не кто иной, как Бойд, породил в ней несдержанность и необузданность чувств, Она не знала, следует ли винить себя и раскаиваться. То, что с ними случилось, было слишком приятным, чтобы жалеть об этом. Но она не сомневалась, что возвращение к прежней жизни будет трудным.
Абигейль нахмурилась, подумав о том, как изменятся их отношения по возвращении на ранчо. Она не хотела признаваться в этом, но чувства к Бойду уже переросли простое желание. И хотя Абигейль была почти готова бросить вызов условностям, она понимала, что не может поставить под удар наследство маленького Майкла. Она уже и так виновата в том, что позволила своему закоченевшему сердцу оттаять и впустила в него другого мужчину. Однако она не может предать память мужа, потеряв его ранчо.
Но даже теперь, читая нотации сама себе, Абигейль все время искала глазами силуэт Бойда, едущего во главе стада. Достаточно было закрыть глаза, чтобы представить его лицо, обветренное и обожженное солнцем, мягкие морщины в уголках глаз, которые при улыбке делали его глаза такими лучистыми и такими бездонно-голубыми…
Тут Абигейль опять согнала с лица улыбку и приказала себе перестать грезить наяву, осознав вдруг, что слишком много времени тратит на размышления о Бойде, на осмысливание его слов и своих чувств.
Настало время положить им конец. Но от одной мысли об этом ее пронзила глубокая и неожиданная боль, Грозная пустота, возникшая вдруг перед нею, начала заслонять благие намерения и породила желание помчаться к Бойду и в поисках утешения упасть в его объятия. Но это было то место, куда ей свернуть нельзя – больше никогда.
Проходили дни, но воду отыскать становилось все труднее. Хотя стадо больше не впадало в безумный бег, поиски воды велись все время. Дождей почти не было. Бойд почувствовал знакомую ноющую боль в суставах и внимательно осмотрел небо. Невинно выглядевшие пышные облачка двигались по бледно-голубому, почти молочно-серому небу. Но Бойд знал, как обманчиво оно бывает: обещая ясный солнечный день, уже в следующий момент приносит грозовую тучу с градом и ураганным ветром.
Можно считать это ковбойскими предчувствиями, но Бойд ощущал неминуемую смену погоды, несущую с собой беду. Один раз им уже пришлось пережить наводнение, и Бойд мрачно обдумывал, какой еще урон может нанести новая буря измученному и уже многократно пуганному стаду. Он донимал, что будет большой удачей, если ему удастся довести весь скот до железной дороги.
Его глаза остановились на Рэнди Крегере, едущем рядом с ним. Тот был необычно молчалив. Одним из качеств своего помощника, восхищавшим Бойда, было неиссякаемое чувство юмора. Но сегодня Рэнди был невесел.
– О чем задумался, Рэнди?
– Ты когда-нибудь подумывал о земле? О приобретении земли?
Бойд помолчал. Этот вопрос никогда не исчезал ни из сознания, ни из сердца.
– Полагаю, что об этом подумывают все пожилые ковбои.
– Но твоя семья раньше владела ранчо.
Знакомая волна боли накатилась на него. Несмотря на то, что все это произошло давно, боль от потери как семьи, так и будущего, никогда его не оставляла.
– Владела.
– Ты жалеешь об утрате?
Глаза Бойда затуманились.
– Да.
– Ты когда-нибудь хотел получить другое ранчо?
Бойд напрягся и кивнул.
– Да. Хотя это не так просто.
– То есть приобрести на те деньги, что мы зарабатываем? Ты это имеешь в виду?
– Пожалуй. Трудно собирать по крохам, чтобы скопить нужную сумму.
– Попробуй купить землю меньше чем за треть своего заработка, – с горечью произнес Рэнди.
Бойд участливо посмотрел на него.
– Ты наметил для себя что-нибудь конкретное?
– Да нет. Это просто мечты. У меня нет возможности получить яичко такой величины.
– Ты можешь заняться торговлей скотом и заработать гораздо больше, чем сейчас. Кстати, узнай, может быть, Джонсон все еще ищет управляющего.
– Ты хочешь от меня избавиться?
– Зачем мне это нужно? Лучшего помощника и желать нельзя, но если ты страстно хочешь иметь ранчо…
– С таким же успехом я могу жаждать заполучить луну.
– Ты можешь взять взаймы стадо и выгодно его продать.
– А где мне его пасти? – Рэнди покачал головой. – Мне следует забыть об этом. Лучше бы найти одинокую вдовушку и понравиться ей.
Бойд строго посмотрел на него.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, какую-нибудь леди с небольшим капиталом, которую никто не берет в жены. С небольшим, но достаточным, чтобы начать.
– Думаешь, такой вариант реален?
– Конечно, нет. Не обращай на меня внимания, Бойд. Должно быть, бобы, которыми вчера накормил меня Генри, заставили меня размечтаться. Несварение желудка по-разному действует на людей. – Рэнди засмеялся, пытаясь казаться беззаботным, но Бойд явно почувствовал в его словах разочарование и безысходность.
Эти же чувства одолевали и его. Если бы жизнь сложилась по-иному, он мог бы иметь шанс с Абигейль. У него хватало силы воли не заниматься пустыми мечтаниями о том, чего он не мог изменить. Но временами… были моменты, когда Бойд был уверен, что если бы ему был дан шанс, то он смог бы превратить ранчо, подобное Трипл-Кросс, в процветающее и разрастающееся, превосходящее самые безумные мечты Абигейль. Он смог бы обеспечить блестящее будущее маленькому Майклу. Но, взглянув на унылое лицо друга, Бойд с особой ясностью понял, что в его положении он никому ничего предложить не может. Это было горько, но осознать это было необходимо.
Пока его мысли обретали четкую форму, то же самое происходило с предугаданной им бурей. Небо раскололось от вспышек молний, грома и бешеного потока града. Отдельные градины были величиной с яйцо перепелки. Полоса летящего льда быстро прибивала до смерти птиц и кроликов. Скот вначале заревел, выражая возмущение, а затем с нарастающим беспокойством начал двигаться по кругу.
Хотя градины набивали людям синяки и шишки, все оставались на своих местах, стараясь, чтобы стадо не разбежалось. Бойд быстро разыскал глазами Абигейль и увидел, что она пытается прикрыться руками от лавины градин, Он галопом подъехал к ней.
– Немедленно слезай с лошади, сними седло и накрой им голову, – проорал он сквозь завывание бури.
– А как же ты?
– Делай, как я сказал, Абигейль! Дальше будет еще хуже.
Как только он произнес эти слова, ослепительный зигзаг молнии поразил склон горы, за ним почти сразу вспыхнул еще один, и зигзаги разветвляющихся молний последовали один за другим. Затем необычная, какая-то потусторонняя голубая молния осветила, казалось, весь воздух. На ее месте сразу возник светящийся шар, который покатился по траве и рассыпался по земле сверкающим туманом.
Бойд затаил дыхание, почувствовав, как воздух наполнился запахом озона. Засветились кончики рогов скота и ушей лошадей и воздух над шляпами всадников.
Буря походила на живую материальную неуправляемую силу. Дождь вносил в нее свою долю свирепости. Им очень повезет, если они останутся невредимы. Бойд оторвал взгляд от Абигейль, которая, слава Богу, сразу послушалась его. Необходимо было не дать стаду впасть в панику. Животные не перенесут еще одного безумного бега.
Приказав Рэнди следовать за ним, Бойд галопом помчался к головной части стада, рассчитывая удержать его в движении по кругу. Все мышцы напряглись, и он полностью игнорировал секущие удары градин. Людям все же удалось сдержать животных; их бег по кругу замедлился, несмотря на раскаты грома, подобные оглушительному реву мстительного Бога. Дрожащие животные наконец встали – люди единым усилием остановили их, надеясь и не веря, что стадо не обезумеет и не бросится в панике бежать во все стороны.
Стадо не бросилось в бег. Но буря заставила его двигаться в сторону от направления перегона и несколько рассеяться. Не обращая внимания на бушующую грозу и дождь с непрекращающимся градом, все погонщики находились впереди бредущего в сторону стада, стараясь удерживать животных всех вместе.
Люди и животные, побитые и измученные, с трудом тащились вперед. Бойд молча смотрел на это новое несчастье, и неожиданная мысль вдруг пришла ему в голову. Вероятно, этот перегон проклят – так же, как и он сам.
