Текст книги "Безрассудные сердца"
Автор книги: Бонни Винн (Уинн)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Миранда бросила на стол большущий комок теста. Облако муки поднялось в воздух подобно пыли во время пыльной бури. Откинув с лица непокорные золотисто-каштановые кудри, она тяжело вздохнула. Несмотря на присутствие в доме маленького Майкла, с отъездом миссис Ферчайлд вокруг ощущалась пустота.
Глупое намерение! Прекрасная леди, родившаяся и воспитанная на Восточном побережье страны, участвует в перегоне скота в компании дюжины грубых мужиков! Миранда вздрогнула, представив, какие сплетни это породит. До нее ре доносились слухи. Пока ничего неприятного, но поведение миссис Ферчайлд слишком уж эксцентрично и непременно развяжет болтливые языки.
Нахмурившись, Миранда подумала о своей хозяйке и о Бойде. Несмотря на свое расположение к нему, она понимала, что их крепнущие взаимоотношения не предвещают ничего хорошего. Пока все ограничивается особой, но вполне невинной дружбой, связанной с рождением маленького Майкла. Хотела бы она знать, как долго их отношения останутся в таких рамках.
Миранда посмотрела на кипу бумаг на соседнем столе, оставленную бухгалтером, и уголки ее губ опустились. Ей показалось, что в тишине, царящей в кухне, слышится скрип пера мистера Камерона О’Доннелла, работающего в кабинете. Когда он впервые появился в Трипл-Кросс, она была ошеломлена неожиданными чувствами, которые он в ней вызвал. Подобно школьнице, застигнутой в одной комнате с самым привлекательным мальчиком в классе, она смутилась и неловко засуетилась вокруг него. Но теперь…
Теперь ей хотелось бы, чтобы он уехал. Миранда не отрицала, что ее все еще привлекают его черные глаза и точеные черты лица. Но он слишком настойчиво лезет куда не надо! Она с сердцем хлопнула тестом о стол, и облако муки вновь поднялось и тут же легко опало. Ах, если бы Камерон убрался так же легко. Но это желание порождало в ней как удовлетворение, так и боль. Прошло слишком много времени с тех пор, когда она в последний раз чувствовала влечение к мужчине. Поэтому вначале она даже не смогла разобраться в своих неожиданных ощущениях и пыталась отнести их на счет своей нервозности и трудности приспособиться к новому человеку в доме, но в конце концов вынуждена была отбросить подобные отговорки и посмотреть правде в глаза. Когда О’Доннелл появлялся в комнате, ее сердце начинало учащенно биться, несмотря на его строгий вид и сдержанное поведение. Она уже не в том возрасте, чтобы так неразумно вести себя, и давно пора забыть о разных глупостях. Но ее сердце не могло смириться с этим.
Миранде шел тридцать второй год. Она уже давно считала себя старой девой. В детстве ее волосы были невзрачного морковного цвета, а сейчас превратились в золотисто-каштановые. Но было слишком поздно: уже вошли в привычку робость и неловкость в отношениях с мужчинами. Сюда добавлялся высокий рост. Все это вместе взятое предначертало ей прямую дорогу к одиночеству.
Она научилась мириться со своей судьбой. Но с тех пор, как в доме появился малыш, Миранда стала думать по-другому. Всякий раз, когда она брала маленького Майкла на руки или сжимала его крошечные пальчики, ее охватывало страстное желание иметь своего ребенка. Сознание того, что она многое упустила в жизни, время от времени мучило ее. Миранда часто размышляла о том, как бы она себя чувствовала, имея собственных детей. Затем в доме появился Камерон О’Доннелл, внеся в эти мечты мужское присутствие, о котором ранее ей задумываться не приходилось.
Признав за аксиому тот факт, что она уже вышла из возраста, когда оправданы сердечные волнения, Миранда была шокирована тем, что ее глаза непроизвольно следят за новым бухгалтером. Так происходило совсем не потому, что вокруг не было мужчин, которые могли бы ей понравиться. Но ни один из работников ранчо или других мужчин, с которыми приходилось сталкиваться, не волновал ее так, как этот деспот, который нынче заведовал на ранчо бухгалтерским учетом.
Миранда вспомнила утверждение миссис Ферчайлд о том, что она привлекательная женщина, и ее руки на мгновение перестали месить тесто. Эти слова были своего рода поощрением надежд на возможность увлечь человека ее грез. Но миссис Ферчайлд, несомненно, даже не представляла, что таким человеком может стать некто иной, как грозный Камерон О’Доннелл. Теперь это становилось явью.
Нелепой явью. Миранда с еще большим ожесточением принялась за работу: опустила руку в банку с мукой, набрала полную горсть и посыпала мукой доску, на которой месила тесто. Этот глупец приехал на ранчо с намерением изменить всех и вся. А она не собирается меняться.
– Это тесто чем-то вас разозлило?
Резко повернувшись от неожиданности, она встретила твердый взгляд Камерона. Холодный пронзительный взор был устремлен прямо на нее – так на Миранду раньше никто не смотрел.
– Вы всегда так коварно подкрадываетесь сзади?
– А вы всегда так придирчивы? Или, может быть, я в чем-то виноват?
Она решительно посмотрела на него.
– Я занята. Вам что-нибудь нужно?
Камерон осмотрел кухню и остановил взгляд на бумагах со сметой расходов, приготовленных для нее.
– Вы опять скажете мне, что у вас не было времени ознакомиться со сметой расходов по кухне?
– Кое-кто из нас занят работой. – Подхватив тесто, она швырнула его в глиняный таз. Раздался глухой шлепок.
– Которая может быть затруднена, если другие отказываются сотрудничать.
– Вы всегда так разговариваете?
Его орлиный взор стал еще острее.
– Как – так?
– Не важно, – пробормотала она, думая, что ему вместе со своими глупыми вопросами следует убраться туда, откуда он пришел.
– Все-таки, что вы имели в виду?
Сквозь стиснутые зубы Миранда пробормотала что-то совсем неразборчивое.
– Я никогда бы не назвал вас слабовольной женщиной, которая боится высказать свое мнение.
Миранда ухватилась вымазанными в муке руками за передник.
– Вы появились здесь с намерением все изменить. Кто вас об этом просил?
– Я полагаю, миссис Ферчайлд.
– Она? Никогда!
– Меры, которые я принимаю, должны повысить благополучие ранчо. Именно этого она хочет.
– А вы никогда не останавливались на минутку, чтобы спросить, кто чего хочет? Вы только командуете всеми вокруг и предъявляете свои требования. Даже миссис Ферчайлд в своем собственном доме боится выразить вам неодобрение.
На обычно непроницаемом лице О’Доннелла отразился поток эмоций. Чернота его глаз, к удивлению Миранды, еще больше сгустилась. Ее охватило чувство вины. Она отдавала себе отчет в том, что ее нападки на Камерона вызваны стремлением скрыть свои истинные чувства.
– Я не буду больше отвлекать вас от работы, мисс Абернати.
Миранда уже совсем было собралась окликнуть его, чтобы взять обратно сорвавшиеся с языка непродуманные слова, но стыд приковал ее к месту. Да и что она могла ему сказать? Разве что признаться в своих чувствах.
– Подходите и получайте, или я выбрасываю все это на помойку, – кричал Генри. – Бекон, сухари и бобы будут готовы через минуту. Быстрей поворачивайте свои ленивые шкуры!
Абигейль приподнялась, разбуженная этими ужасными воплями. В первую минуту, напуганная криками, она никак не могла сообразить, где она и почему спит на земле. Но, стоило ей пошевелиться, как боль в мышцах напомнила ей обо всем.
Поднявшись на ноги, она покраснела, увидев, что мужчины вылезают из своих мешков, одетые лишь в теплое белье, а некоторые и без него. На месте, где, как она помнила, спал Бойд, никого не было. Только след, оставшийся на пыльной земле, служил доказательством того, что раньше там лежал его мешок. Последовав примеру мужчин, она умыла лицо водой, льющейся из крана бочки, привязанной к походной кухне.
Абигейль постаралась подавить неловкость от необходимости воспользоваться общим полотенцем, которое ей передали. Она поняла, что создавшаяся ситуация затруднительна не только для нее, но и для мужчин, заметив, как они отворачиваются, чтобы застегнуть пуговицы на шерстяных рубашках и заправить их в штаны. Очевидно, им так же не хотелось, чтобы в перегоне скота принимала участие женщина, как ей сейчас не хотелось быть с ними. Только взгляд Джона Смита задержался на ней дольше, чем дозволялось приличиями. Она нарочно повернулась к нему спиной, решив не обращать на него внимания.
– Доброе утро, Абигейль.
Она обернулась на знакомый голос, чрезвычайно обрадовавшись Бойду именно в этот момент.
– Привет!
Его глаза обежали всю ее фигуру и остановились на свернутом спальном мешке.
– Иди скорей завтракать. Кстати, не забудь убрать спальный мешок в повозку. Оставив его здесь, ты лишишься постели. – Ей хотелось бы услышать от него совсем другие слова, а не эти, вызвавшие лишь разочарование и даже досаду. Неужели он считает ее такой глупой, неспособной помнить даже о своих вещах? Но следующая фраза развеяла ее раздражение. – Ты в первый раз перегоняешь скот. Многие люди, участвующие в перегоне впервые, забывают собрать и уложить в фургон свои постели и тогда им приходится много ночей провести на холодной земле.
– О! – Так значит, он говорил это, не желая ее обидеть? Зябко поеживаясь, Абигейль пыталась запомнить сказанное. Ведь Бойд учил ее. – Я все поняла.
– Ну и хорошо. Скоро мы уже тронемся, – сказал он и отъехал.
После довольно безвкусного завтрака, состоявшего из обещанных бобов, бекона и сухарей, Абигейль подготовилась к дневному переходу. Помня наставления Бойда, она бросила мешок со стегаными одеялами в фургон, где уже были сложены постели мужчин. И отошла в укромное местечко.
Сев в седло, Абигейль осмотрелась, пытаясь понять, почему погонщики расположились в определенных местах вокруг стада, и вскоре, не придя ни к какому мнению, заметила, что они – сгоняют далеко разбредшихся животных, постепенно тесня их с двух сторон. Теперь стадо напоминало узкую, сжимающуюся к началу пути ленту. Сзади и с боков одни погонщики сдерживали коров, другие догоняли отбившихся от общей массы животных и возвращали их на место, все плотнее сбивая стадо. Затем погонщики, находившиеся впереди, расступились, открыв узкий проход в направлении движения, и все стадо тронулось в путь.
Как объяснял ранее Бойд, передние быки увлекли за собой все стадо, все время двигаясь во главе. Абигейль, изумленная, покачала головой, видя, как сформировалась колонна животных – приблизительно по дюжине в каждом ряду – и растянулась, как она определила позже, почти на две мили. Причем колонна сузилась до четырех-пяти животных в ряду.
Поскольку ей предложили занять такую позицию, в которой можно было выполнять единственную обязанность – не мешать остальным, она могла наблюдать за всеми этими маневрами со стороны.
Вскоре Абигейль привыкла к равномерному стуку копыт по твердой земле, изредка нарушаемому кляцаньем рогов не поладивших между собой животных. Иногда забеспокоившаяся корова ни с того ни с сего вдруг поворачивалась и начинала бежать против движения.
Как только движение стада вошло в привычный ритм, Бойд подъехал к ней. Участившееся биение сердца Абигейль объяснила себе появившейся возможностью перекинуться с кем-нибудь парой слов.
– У тебя все в порядке? – спросил он, разворачивая свою лошадь – теперь она шла рядом с Долли.
Несмотря на то, что Абигейль чувствовала боль в каждой клеточке своего тела, она беззаботно пожала плечами.
– Все отлично. Нужно только немножко попривыкнуть.
Взгляд, брошенный на нее, ясно говорил о том, что Бойд ей не верит. Но, не желая, чтобы она догадалась об этом, он мягко сказал:
– Ты уже довольно долго находишься в седле.
– Так менее болезненно, – призналась Абигейль, сомневаясь, что ее тело когда-нибудь станет прежним. Она надеялась, что ей как-нибудь удастся приспособиться к скованности своих движений и ноющим, как от битья, мышцам.
Абигейль покосилась на Бойда и заметила, что тот прячет усмешку. Если бы раньше она не потратила столько времени на обучение верховой езде, сегодня над ее положением можно было бы действительно посмеяться. Пару месяцев назад Абигейль даже в голову не пришло бы поменять свою изнеженную жизнь на ранчо на жару, пыль и непосильный труд.
– Дальше будет легче, – сказал он и сдвинул шляпу, открыв свои густые каштановые локоны, упавшие ему на лоб самым привлекательным образом.
Абигейль представила себе, что почувствует, запустив пальцы в копну его жестких волос, Эта навязчивая мысль чуть не заставила ее покраснеть. Пытаясь скрыть смятение, она начала рассматривать свои руки. Тем временем Бойд опять заговорил:
– В первые несколько дней каждый думает, что ему не вынести таких трудностей. Но затем тело понемногу, привыкает.
Прием разглядывания рук исчерпал себя. Абигейль неохотно подняла глаза и встретилась с его взглядом. Хотелось бы, чтобы их темно-синий цвет не действовал на нее так призывно. Поняв, что необходимо немедленно отвести от него взгляд, она без энтузиазма перевела его на стадо. Но то, что она увидела, заставило ее вскрикнуть.
На земле валялись выбеленные солнцем кости. К ее ужасу, она вдруг почувствовала легкое головокружение.
Очевидно, Бойд перехватил направление ее взгляда.
– Это кости коровы, Абигейль.
– Коровы? – тихо переспросила она.
– Да, некоторые гибнут во время пути.
– Она что, заболела?
Он пожал плечами.
– Может быть… А может, повредила ногу. А телята, которые рождаются в пути, не выдерживают перегона, и их приходится пристреливать.
Кровь отлила от ее лица.
– Не слишком ли это жестоко?
– Не более чем оставить его на растерзание юлкам или дать умереть от голода.
– О… – Абигейль понимала, что ее голос звучит очень тихо, но она не умела подавлять в себе сострадание так же быстро, как оно возникало. Затем у нее появилась утешительная мысль. – По крайней мере, это не человеческие кости.
– Нет, конечно. – Он показал в сторону от дороги, по которой перегонялся скот. – Людей хоронят в неглубоких могилах по краям дороги.
– Людей? – воскликнула Абигейль, крепче ухватившись за поводья.
– Перегон скота – очень трудное дело. Погода, тяжелая работа, болезни… – Она уже собралась кивнуть в знак понимания, но он продолжил: – И потом, некоторых убивают.
– Убивают? – Она попыталась проглотить застрявший в горле комок страха.
– Беспечных погонщиков или колонистов, которые не следили за появлением индейцев.
Ее взгляд немедленно зашарил по окрестностям в поисках воображаемых краснокожих, готовящихся напасть на них.
Седло под Бойдом заскрипело – он приподнялся на стременах, всматриваясь в даль.
– Но нам нечего бояться. А теперь мне нужно ехать вперед.
Абигейль почти не заметила его отъезда, продолжая выискивать неуловимых дикарей. Время тянулось чрезвычайно медленно, и она чувствовала, что волосы на голове шевелятся от опасения быть снятыми вместе со скальпом, и каждый волос стоит на страже, как бы готовясь к обороне. Когда рядом с ней неожиданно появился погонщик, она чуть не завизжала от страха, прежде чем поняла, что человек в огромном сомбреро совсем не похож на индейца.
– Сеньора Ферчайлд?
Ей удалось спокойно ответить:
– Да, Антонио?
– Сеньор Харрис скоро собирается разбить лагерь.
Она с трудом оторвала взгляд от угрожающей линии кустов можжевельника и посмотрела на Антонио.
– Откуда ты знаешь?
Антонио указал на восток. Она увидела, что Бойд, проскакав по кругу, поставил свою лошадь боком к стаду.
– Это означает, что он намерен остановиться? – спросила Абигейль, все еще не разбираясь в их необычных сигналах, которые, казалось, знали все, кроме нее.
– Посмотрите, куда направлена голова его лошади.
Абигейль кивнула.
– Он хочет, чтобы мы повернули стадо туда же.
Посмотрев в указанном направлении, она заметила дымок. Значит, кухня уже прибыла и готовится обед.
– Спасибо, Антонио.
– Не за что, сеньора. – Он коснулся рукой широченных полей сомбреро и поскакал вперед.
Абигейль уже знала, что помимо заботы о запасных лошадях ему вменено в обязанность помогать повару. Воспользовавшись кратким перерывом, он должен был быстро вернуться на свое рабочее место. Очень любезно с его стороны использовать столь редкий для него перерыв на то, чтобы сообщить ей об остановке на обед.
Добравшись до лагеря, Абигейль с облегчением слезла с лошади. Она знала, что сейчас стадо будет отдыхать или пастись, и очень надеялась, что охрану не снимут и часовые продолжат наблюдать за обстановкой. Где-то в спине кольнуло, она представила себе острую боль, которую вызовет летящая со свистом стрела. Странно, почему все вокруг так спокойны при такой неминуемой опасности.
Пообедала она одна, все время надеясь, что подойдет Бойд, сядет с ней рядом, и она расскажет ему о мучивших ее опасениях. Но он, очевидно, был занят и так и не появился. Лишь только тогда, когда повар уже закрывал крышку котла, он подъехал и, пока ему меняли лошадь, быстро съел миску холодных бобов, а затем ускакал обратно.
Собрав все мужество, Абигейль снова села в седло и поехала, зорко оглядывая окрестности. Когда один из погонщиков протяжно закричал, погоняя коров, ей показалось, что это прозвучал военный клич атакующих индейцев. Ожидая новых подобных воплей, она с недоумением смотрела, как стадо и погонщики продолжают обычное размеренное движение.
Вторая половина дня проходила очень тяжело. Глаза болели от пристального разглядывания окрестностей, а шея совсем закостенела. Страх держал ее в постоянном напряжении. Неожиданно Абигейль со всей прямотой спросила себя, разумно ли ее участие в этом перегоне, Ведь если она погибнет в результате нападения индейцев, маленький Майкл останется сиротой. Сердце сжалось, и она начала сожалеть об опрометчиво принятом решении и испытывать муки совести. Ей необходимо собрать все силы, чтобы вовремя заметить индейцев.
Она подняла голову и заметила неподалеку Бойда. Тот медленно вертел шляпой над головой. Погонщики ответили ему тем же жестом и рассыпались вокруг стада. Абигейль поняла, что они, наконец, останавливаются, и не знала, радоваться ли этому или беспокоиться еще больше – ведь сейчас они представляли собой прекрасную мишень. Огромную незащищенную мишень.
Хотя она видела в фургоне с припасами целый ряд ружей, это не успокоило ее, так как в случае необходимости оружие не может быть быстро приведено в готовность.
– Миссис Ферчайлд, могу ли я забрать вашу лошадь?
Абигейль резко повернулась и увидела улыбающееся лицо Билли Кендалла.
– Очень любезно с твоей стороны, Билли.
– Пустяки, мэм. – Он не спеша снял с лошади седельные сумки и передал ей.
По пути к костру она забрала из фургона свой спальный мешок. Бойд говорил, что некоторые погонщики прячут в постели свои сбережения, и, если кого-нибудь застают копающимся в чужих пожитках, ему несдобровать. Поэтому с постелями обращаются бережно, их охраняют. Но в данный момент Абигейль больше заботило то, как остаться живой, чем сохранность своего кошелька. Она вообще была готова отдать всю выручку от продажи скота за безопасное возвращение домой.
С постелью и седельными сумками в руках она уселась рядом с костром, не в силах заставить себя взять миску с бобами или кружку кофе. Прижимая к себе знакомый сверток со спальным мешком, она в тысячный раз желала только одного: очутиться в своем доме на ранчо.
Когда, наконец, у костра появился Бойд, Абигейль уже не надеялась остаться в живых. Все они погибнут, как и стадо, которое они гонят.
Бойд сел рядом с ней, вытянув ноги, и она почувствовала безумное желание предложить ему отбросить все предосторожности и ухватить немножко счастья перед тем, как улечься в могилу. К черту все последствия. Мертвым им уже будет наплевать на сплетни.
– Ты уже ела? – спросил Бойд, поглядев на ее руки, вцепившиеся в лежащий на коленях спальный мешок.
Проследив за его взглядом, Абигейль увидела, что ее пальцы побелели от напряжения. Она не могла расслабить их.
– Я не голодна.
Его брови поднялись.
– Мы уже, кажется, говорили об этом. Необходимо есть, независимо от того, голодна ты или нет. Иначе ты не сможешь провести целый день в седле.
– Ну и что? – мрачно сказала она.
Он нахмурил лоб.
– Я тебя не понимаю.
– Если нам предстоит умереть, то зачем беспокоиться о пребывании в седле? Зачем есть? Зачем вообще что-нибудь делать?
– О чем ты говоришь?
Абигейль еще ближе прижала к себе постель.
– Индейцы, – прошептала она, боясь даже громко произнести это слово, опасаясь, что это послужит для них сигналом начать набег из темноты.
Неожиданно Бойд громко расхохотался. Абигейль в недоумении заморгала, но затем, сузив глаза, едва преодолела порыв ударить его.
– Почему ты смеешься?
Он вытер выступившие на глазах слезы, продолжая трястись от смеха.
– Потому, что ты чертовски серьезна.
– Смерть едва ли заслуживает смеха.
– А почему ты решила, что должна умереть?
Она указала на беспредельную темноту вокруг.
– Я видела вдоль пути могилы. Ты сказал…
Новый приступ смеха прервал ее на полуфразе.
– То, что там могут находиться индейцы, еще не значит, что они крадутся за нами, чтобы напасть на тебя.
У нее появилось подозрение, не врал ли он о содержимом тех могил? Здравый смысл подсказывал, что нет, не врал. Может, Бойд хочет развеять ее страхи?
– Послушай, Абигейль. Во время перегона люди совершают много глупых и опасных ошибок. И иногда расплачиваются жизнью. В некоторых случаях в убийствах повинны индейцы, в других – белые люди. Но мы принимаем меры предосторожности.
Она скептически посмотрела в сгустившуюся темноту, потом перевела взгляд на погонщиков. Люди отдыхали вокруг костра. Некоторые, особенно пожилые, тихо покуривали в темноте, те, кто помоложе, рассказывали разные истории или пели. Несколько человек играли в карты, а один у самого костра даже читал книгу. Кажется, ни одного из них не тревожила опасность.
– Какие меры предосторожности?
– Люди постоянно объезжают стадо. Кто-нибудь все время стоит на часах. Если кто-либо приблизится, мы сразу об этом узнаем.
Все еще полная сомнений, Абигейль пыталась осмыслить сказанное. С одной стороны, два или три человека постоянно охраняют лагерь. Но, с другой стороны, все индейцы территории могут собраться и напасть на них. Нет, принимаемые меры не соответствуют размеру опасности. Это уничтожение, самоубийство, беда. А Бойд, бедный дурачок, сидит и улыбается, пытаясь успокоить ее, как будто она ребенок, которого можно утешить конфеткой.
Она расстелила в темноте свою постель, готовая отбросить ее и залезть в мешок к Бойду. В конце концов, если им предстоит умереть, почему бы не удовлетворить свои желания? Этот прекрасный момент они унесут с собой в могилу.
Все погонщики уже давно заснули, а Абигейль продолжала вглядываться в беспросветную темноту. Волна страха то накатывалась, то отпускала ее, заставляя быть начеку.
