Текст книги "Корабль странников (сборник)"

Автор книги: Боб Шоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 37 страниц)

Грегг оставил Морну спящей на своей постели и вошел в дом тихо, боясь потревожить ее сон, но она уже сидела за столом. Морна сняла свое загадочное одеяние и осталась в простом синем платье с короткими рукавами. Перед ней лежала одна из десятка книг Грегга – потрепанный школьный атлас, раскрытый на карте Северной Америки.

Морна распустила волосы и выглядела еще красивее, но внимание Грегга привлекло странное украшение на ее запястье. Оно походило на круглый кусок темно-красного стекла величиной с доллар, окаймленный золотом и удерживаемый узким золотым браслетом. Под стеклом пульсировал лучик рубинового света, расположением и размером напоминающий стрелку часов; примерно через каждые две секунды он вспыхивал и гас.

Женщина подняла голову и улыбнулась, показав на атлас:

– Надеюсь, вы не возражаете…

– Пожалуйста, мадам.

– Морна.

– Пожалуйста… Морна. – Грегг всегда с трудом сближался с людьми. – Вам лучше?

– Да, я чувствую себя гораздо лучше, спасибо. Я не спала с… довольно долгое время.

– Понимаю.

Грегг сел за стол напротив и позволил себе внимательнее взглянуть на необычное украшение. По окружности стеклышка были нанесены метки, вроде как на компасе, а внутри продолжал пульсировать рубиновый лучик.

– Мне бы не хотелось совать нос в чужие дела, мадам… Морна… – сказал Грегг, – но за всю свою жизнь я не видел ничего подобного тому, что у вас на запястье.

– Пустяки. – Морна прикрыла украшение рукой. – Простая безделушка.

– Но каким образом она так вспыхивает?

– О, я не разбираюсь в подобных вещах, – беззаботно отмахнулась она.

– Какая-то электроника.

– Что-то связанное с электричеством?

– Да-да, я и хотела сказать «электричество» – мой английский немного хромает.

– Но для чего она?

Морна рассмеялась:

– Разве ваши женщины носят только то, что приносит пользу?

– Пожалуй, нет – с сомнением признал Грегг, чувствуя, что с ним снова хитрят. После нескольких первых неточностей Морна говорила по-английски очень уверенно, и он подозревал, что непонятные слова, которыми она пользовалась, – например, электроника, – отнюдь не оговорка. Он решил при случае забежать к Рут и отыскать это слово в словаре.

Морна рассматривала атлас, на который в направлении «запад-восток» положила соломинку, так что один ее конец примерно обозначал расположение Коппер-Кросс.

– Судя по карте, мы в тысяче двухстах милях от Нового Орлеана.

Грегг покачал головой:

– Побольше.

– Я только что измерила.

– Это расстояние по прямой, – терпеливо разъяснил он. – Оно ничего не значит – если, конечно, не лететь, как птица.

– Но вы согласны, что тут тысяча двести миль?

– Верно – для птицы.

Грегг вскочил на ноги, причем, забывшись от раздражения, попытался сделать это так, как сделал бы любой нормальный человек – оттолкнувшись обеими руками от стола. Левый локоть отчетливо щелкнул и поддался; Грегг навалился плечом на стол. Смущенный, он встал – на сей раз не торопясь, стараясь не выказать боль, и подошел к плите.

– Надо приготовить горячей еды.

– Что у вас с рукой? – негромко спросила Морна из-за его спины.

– Вам совершенно ни к чему беспокоиться, – ответил он, удивляясь ее вниманию.

– Позвольте мне взглянуть, Билли. Может быть, я сумею помочь.

– Вы разве доктор?

Как он и ожидал, ответа не последовало. Но Грегг все-таки закатал рукава и показал ей свои изуродованные локтевые суставы. А размягчившись до такой степени, рассказал о том, как – в отсутствие блюстителей закона – он был настолько глуп, что позволил себя уговорить и стал неофициальным стражем порядка. И о том, как, проявив еще большую глупость, однажды встал на пути пьяного разгула Джоша Портфилда и четырех его дружков. Они по двое держали его за руки и до тех пор бросали взад-вперед, пока локти не вывернулись.

– Ну почему так всегда?… – едва слышно выдохнула Морна.

– Что, мадам?

Морна подняла глаза.

– Я ничем не могу вам помочь, Билли. Суставы треснули и образовалась контрактура.

– Контрактура, да? – Грегг пометил еще одно слово для проверки.

– Сильно болит? – Она увидела выражение его лица. – Простите, глупый вопрос…

– Хорошо, что я пристрастился к виски, – сознался он. – Иначе не всякую ночь мог бы заснуть.

Она сочувственно улыбнулась.

– Боль мы, пожалуй, успокоим. В интересах, чтобы вы были как можно в более хорошей форме к… Какой сегодня день?

– Пятница.

– К воскресенью.

– О воскресенье не волнуйтесь, – сказал Грегг. – Скоро к нам придет друг. Женщина, – поспешно добавил он, когда Морна отступила назад и на ее лице появилось затравленное выражение.

– Вы обещали никому не говорить о моем присутствии!

– Но это именно ради вас. Рут Джефферсон – прекрасный человек, я знаю ее не хуже себя самого. Она не проболтается ни одной живой душе.

Морна слегка успокоилась.

– Она много для вас значит?

– Когда-то мы собирались пожениться.

– В таком случае я не возражаю, – сказал Морна, и глаза ее были непроницаемы. – Но, пожалуйста, помните, что вы сами решили рассказать ей обо мне.

Двуколка Рут Джефферсон показалась за час до заката.

Грегг, поджидавший ее снаружи, вошел в дом и, постучал в открытую дверь спальни, где, не раздеваясь, спала Морна Испуганно вскрикнув, она мгновенно очнулась и взглянула на свой браслет. Грегг заметил, что лучик света в украшении, словно стрелка необычного компаса, постоянно указывает на восток. Возможно, его подвело воображение, но ему показалось, что лучик пульсирует быстрее, чем утром. Но куда более странным и удивительным было само присутствие златовласой молодой женщины, появившейся из ниоткуда, носящей новую жизнь и теперь словно осветившей скудную обстановку его дома. Грегг вновь поймал себя на размышлениях о том, какие обстоятельства забросили это чудесное создание в такой дикий уголок мира.

– Рут будет через минуту, – сказал он. – Не хотите встретить ее?

– С удовольствием.

Морна улыбнулась, поднявшись, и подошла с ним к двери. Грегга немного удивило, что она даже не прикоснулась к волосам и не разгладила платье, – по его скромному опыту, первые встречи между женщинами бывали напряженными, – но потом он заметил, что ее незамысловатая прическа в полном порядке, а на синем платье нет ни одной морщинки, словно оно только что было снято с вешалки, – еще одно дополнение к досье любопытных фактов о загадочной гостье.

– Привет, Рут. Рад, что ты смогла выбраться.

Грегг остановил двуколку и помог Рут сойти.

– Еще бы, – сказала Рут. – Слыхал о Волфе Кейли?

Грегг понизил голос.

– До меня доходили слухи, что он умирает.

– И что ты собираешься делать?

– А что я могу?

– Ты можешь выйти из дома, когда стемнеет, и чтоб духу твоего здесь не оставалось!.. Я, наверное, выжила из ума, предлагая такое, но… Я могу остаться здесь и присмотреть за твоей подружкой.

– Это было бы нечестно. – Грегг медленно покачал головой. – Нет, я буду там, где нужен.

– А что, по-твоему, ты сможешь сделать, когда Джош Портфилд приведет сюда свою ораву?

– Рут, – сморщившись, прошептал он, – поговорим о чем-нибудь другом. Ты расстроишь Морну. А теперь идем. Я вас познакомлю.

Рут закатила глаза, но покорно пошла за ним в дом. Женщины молча пожали друг другу руки, а затем – совершенно неожиданно – обе начали улыбаться, как-то сразу распределив и приняв роли матери и дочки. Грегг понял, что они вступили в общение на таком уровне, который ему никогда не постичь, и благоговение перед женской мудростью укрепилось в нем еще сильнее.

Его порадовало, что на Рут, явно ожидавшую подтверждения своих худших подозрений. Морна произвела большое впечатление. Этот факт, бесспорно, облегчит ему жизнь.

Женщины прошли в дом, а он тем временем разгрузил двуколку, внес в комнату плетеную корзину, прижимая ее к груди, чтобы не напрягать локти, и поставил на стол. Рут и Морна были поглощены разговором, и Рут молча указала ему на дверь, приказывая удалиться.

Грегг взял с полки пачку сигарет и, облегченно вздохнув, пошел в сарай, где готовилась пульке. Вообще-то он предпочитал самокрутки, но теперь, когда пальцы потеряли способность к тонкой работе, привык обходиться без них. Удобно устроившись на лавке, он закурил и стал с удовлетворением обозревать медные змеевики, реторты, и емкости с бродящим соком кактусов. Сознание, что в его доме находятся две женщины, одна из которых должна скоро родить, наполняло его новым, прежде не испытанным теплым чувством собственной значимости. Вдыхая тяжелый ароматный дух, Грегг погрузился в мечты, в которых Рут была его женой, Морна – его дочкой, а он вновь был способен выполнять мужскую работу и содержать свою семью…

– Не понимаю, как тут можно находиться… – Закутанная в шаль, на пороге стояла Рут. – Вряд ли этот смрад идет на пользу.

– Он никому еще не повредил, – сказал Грегг, поднимаясь на ноги. – Ферментация – часть природы.

– Как и коровьи лепешки.

Рут попятилась из сарайчика и остановилась, поджидая его снаружи. В красноватых лучах заходящего солнца она выглядела на удивление здоровой а привлекательной, преисполненной красотой зрелости и опыта.

– Мне пора возвращаться, – сказала она, – но утром я приеду и останусь до рождения малыша.

– Мне казалось, что суббота – самый тяжелый день у тебя в лавке.

– Так оно и есть, но Сэму придется обойтись без меня. Я не могу оставить это дитя одну. От тебя не много проку.

– Но что подумает Сэм?

– Что подумает Сэм – не имеет значения. Я скажу ему, что тебе нездоровится… – Рут помолчала. – Билли, как ты полагаешь, откуда она?

– Ума не приложу. Она толковала что-то о Новом Орлеане.

Рут задумчиво покачала головой.

– По ее говору не скажешь, что она из Луизианы. И у нее какие-то странные представления…

– Я заметил, – многозначительно произнес Грегг.

– Взять хотя бы то, что она постоянно твердит о сыне. Просто наотрез отказывается от мысли, что ребенок с таким же успехом может оказаться девочкой.

– Н-да… – Греггу пришли на память расспросы о технических характеристиках оружия. – Хотел бы я знать, от кого она убегает.

Лицо Рут смягчилось.

– Я читала немало книг о женщинах из знатных семей… всяких наследницах… которым не позволяли рожать, если отец ребенка простого происхождения.

– Рут Джефферсон, – широко улыбаясь, сказал Грегг, – я понятия не имел, что ты хозяйничаешь в своей маленькой лавке с головой, полной романтических бредней!

– Ничего подобного! – Рут покраснела. – Но только слепой не увидит, что Морна привыкла к роскоши. И вполне вероятно, что у нее нелады с родными.

– Возможно.

Грегг вспомнил ужас в глазах Морны. Интуиция подсказывала ему, что не родные причина такого дикого страха, но он решил не спорить. Он стоял и терпеливо слушал наставления Рут: как устроиться на ночь в соседней комнате и какой приготовить утром завтрак.

– И не смей притрагиваться сегодня к спиртному! – закончила Рут. – Не хватало только, чтобы ты валился пьяный, когда начнутся схватки. Ты меня понял?

– Понял, понял. Я все равно не собирался пить. Ты думаешь, что ребенок действительно родится в воскресенье?

– Почему-то – не знаю почему, – Рут взгромоздилась на сиденье и взяла в руки поводья, – я склонна ей верить. До встречи, Билли.

– Спасибо, Рут.

Грегг проводил взглядом двуколку, пока та не скрылась из виду за скалой у подножия холма, на котором стоял его дом, и зашел внутрь. Дверь в спальню была закрыта. Из одеял, приготовленных для него Рут, он соорудил на полу постель, но сон не шел. Посмеиваясь от сознания вины, Грегг щедро плеснул себе кукурузной водки из каменного кувшина, стоящего в буфете, и со стаканом в руке устроился на самом удобном стуле. Тлеющий уголек солнца наполнял комнату мягким светом, и, потягивая из стакана, Грегг блаженно расслабился.

Он даже позволил себе надеяться, что Морна останется с ним дольше, чем на шесть запланированных дней.

Грегг очнулся на заре, все в той же позе с пустым стаканом в руке. Он хотел поставить стакан и чуть не в голос застонал, согнув больной локоть,

– словно об обнаженный нерв крошили осколки стекла. Ночью, должно быть, похолодало, и незащищенные руки застыли больше обычного. Грегг с трудом поднялся и с досадой заметил, что рубашка и штаны безнадежно помяты. Ему в голову тут же пришло, что одинокому холостяку хорошо бы иметь несминаемые штаны из такой материи, как у…

Морна!

События прошедшего дня мгновенно ожили в его памяти. Грегг заспешил к плите и стал чистить ее, чтобы развести огонь. Рут велела подогреть молока, сварить на завтрак овсянку и принести ей в комнату тазик теплой виды. Отчасти из-за спешки, отчасти из-за неловкости пальцев он несколько раз ронял щипцы и не был удивлен, когда дверь в спальню отворилась. На пороге появилась Морна в цветистом халатике, который, очевидно, привезла для нее Рут. Привычный женственный покрой одежды сделал Морну еще более привлекательной и доступной в глазах Грегга.

– Доброе утро, – сказал он. – Прошу прощения за шум. Надеюсь, я не…

– Я уже выспалась. – Она прошла в комнату, села за стол и положила второй слиток золота. – Это вам, Билли.

Он запротестовал:

– Того, что вы дали мне вчера, более чем достаточно за всю мою помощь.

Морна грустно улыбнулась, и Грегг внезапно осознал, что имеет дело не с юной хозяйкой, предлагающей деньги за домашние услуги.

– Вы рисковали ради меня своей жизнью. И думаю, если понадобится, снова станете на мою защиту. Да?

Грегг отвел взгляд.

– Ничего особенного я не сделал.

– Нет, сделали! Я наблюдала за вами, Билли, и видела, что вы боитесь. Но вы сумели справиться с собой, сдержать свой страх, и стали еще сильнее, а не слабее. А на это способны даже не все мои соотечественники.

Морна замолчала и прижала побелевшие костяшки пальцев к губам, словно боясь сказать лишнее.

– Нам следует подкрепиться. – Грегг повернулся к плите. – Сейчас разведу огонь.

– Вы не ответили на мой вопрос.

Он переступил с ноги на ногу.

– На какой?

– Если сюда кто-нибудь придет, чтобы убить меня, и моего сына… вы станете защищать нас, даже подвергая свою жизнь опасности?

– Ерунда какая-то! – возмутился Грегг. – Кому придет в голову вас убивать!

Она перехватила его взгляд.

– Я жду ответа, Билли.

– Я… – Слова давались ему с трудом, словно он объяснялся в любви. – Разве на это нужно отвечать? Как по-вашему, неужели я убегу?

– Нет, – мягко произнесла она. – Лучшего ответа мне не надо.

– Очень приятно.

Слова прозвучали грубее, чем хотелось Греггу, потому что образ Морны-дочери то и дело сменялся образом Морны-жены, хотя он едва знал ее, хотя она носила под грудью жизнь, зачатую другим мужчиной. Его угнетали греховность этих мыслей и страх выставить себя на посмешище, и в то же время он был глубоко тронут ее доверием. Ни простой мужчина, ни Принц, ни даже сам Князь Тьмы не причинят ей зла я не огорчат ее, пока он находится рядом. Разжигая огонь в плите, Грегг решил при первой же возможности проверить состояние своего «ремингтона» и старого «трантера», отобранного у Волфа Кейли. Только бы не увидели Морна и Рут…

Словно угадав его мысли, Морна спросила:

– Билли, у вас нет длинноствольного оружия? Винтовки?

– И не было никогда.

– А почему? Длинный ствол позволит заряду передать пуле больше энергии, оружие будет эффективнее.

Грегг, умышленно не оборачиваясь, пожал плечами. Ему было неприятно слышать, как чистый высокий голос Морны произносит слова из лексикона оружейника.

– Не было нужды.

– Но почему? – настаивала Морна.

– Зачем мне? Даже со здоровыми кулаками я не очень-то ловко управлялся с винтовкой и поэтому вовсе ее не держал. Понимаете, в наших краях закона практически нет. Если один человек из револьвера убивает другого, то это в порядке вещей и не считается преступлением при условии, что у того тоже был револьвер. Даже если покойнику не предоставили никакой возможности его вытащить, все равно это рассматривается как честная схватка. То же самое, если у обоих – винтовки, но винтовка не для меня. А я вовсе не хочу, чтобы меня могли ухлопать на расстоянии двухсот ярдов и заявить, что это самооборона.

Грегг давно уже не произносил такой длинной речи, и свое раздражение выместил на золе, которую принялся ворошить с чрезмерной энергией.

– Понимаю, – задумчиво произнесла Морна. – Разновидность дуэли. Вы метко стреляете из револьвера?

В ответ Грегг с лязгом захлопнул печную дверцу.

Ее голос приобрел уже знакомую ему властность.

– Билли, вы метко стреляете из револьвера?

Он резко повернулся, выставив вперед руки таким образом, что стали видны бесформенные, распухшие локти.

– Прицеливаться я могу точно так же, как и раньше, но времени теперь у меня уходит столько, что я в подметки не гожусь любому сосунку. Ну, довольны?

– Мы не должны злиться друг на друга. – Морна поднялась и сжала его протянутые руки. – Вы любите меня, Билли?

– Да. – Ответ донесся до Грегга словно издалека, слов но не он произнес это слово.

– Я горжусь этим… Подождите.

Морна удалилась в спальню, порылась в своей накидке и вернулась с предметом, на первый взгляд похожим на кусочек зеленого стекла. Когда же Морна положила его к левому локтю, Грегг с удивлением почувствовал, что он эластичен как оленья кожа. Грегг ощутил тепло, и по суставу забегали мурашки.

– Согните руку, – приказала Морна бесстрастным голосом армейского костоправа.

Грегг молча повиновался – и не почувствовал никакой боли, никаких крошащихся стеклянных игл. Пока он, не веря самому себе, сгибал и разгибал левую руку. Морна повторила операцию на правой руке с тем же чудодейственным результатом. Впервые за два года Грегг смог сгибать и разгибать руки, не испытывая никаких затруднений.

Морна улыбнулась:

– Ну как?

– Как новые. Просто как новые!..

– Они никогда не будут такими здоровыми и сильными, как прежде, – сказала Морна, – но боль не вернется, обещаю.

Она удалилась в спальню и вышла через минуту уже без удивительного стеклышка.

– По-моему, вы говорили о еде…

Грегг медленно покачал головой.

– Что-то тут неладно. Вы не та, за кого себя выдаете. Никто на свете не мог бы…

– Я ни за кого себя не выдаю, – оборвала его Морна.

– Быть может, я не так выразился…

– Не надо, Билли. Кроме вас у меня никого нет.

Морна тяжело опустилась на стул и закрыла лицо руками.

– Простите.

Грегг хотел прикоснуться к ней, успокоить, и тут, впервые за все утро обратил внимание на золотой браслет. Заключенный внутри лучик света по-прежнему указывал на восток, но вспыхивал определенно ярче и чаще, чем вчера. Грегг не мог избавиться от ощущения, что огонек предупреждает его о какой-то надвигающейся опасности…

Верная своему слову, Рут прибыла в самом начале дня.

Она привезла кое-какие запасы, включая кувшин мясного бульона, для сохранения тепла закутанный в одеяло. Грегг был рад ее видеть и благодарен за ту истинно женскую деловитость, с какой она взялась хлопотать по хозяйству, и все же он, к некоторой досаде, почувствовал себя лишним. Все больше и больше времени он проводил в сарайчике, в окружении перегонных аппаратов, и та светлая минута, когда он говорил с Морной о любви, стала казаться ему плодом воображения. Он не тешил себя надеждами, что она имела в виду любовь между мужем и женой. Может быть, даже не любовь между отцом и дочерью, но само упоминание этого слова на короткий момент озарило его жизнь, сделало ее осмысленной.

Рут, напротив, говорила преимущественно о ценах на продукты, о погоде, о местных новостях, и в окружающей атмосфере привычной повседневности Грегг не решился рассказать о чудесном исцелении рук. Он смутно опасался, что Рут откажется этому поверить и, отняв эту веру у него, сведет на нет волшебную магию. Рут зашла к нему в сарай в полдень, зажимая нос платком, но лишь для того, чтобы сообщить, что Кейли вряд ли протянет до вечера, и что Джош Портфилд со своими людьми выехал из Соноры.

Грегг поблагодарил за информацию, и виду не подав, что она его касается. Однако при первой же возможности он вынес из дома «ремингтон» и «трантер» и порядком повозился с ними, прежде чем убедился в их работоспособности.

Портфилд всегда оставался для Грегга загадкой. Он унаследовал от отца все земли, приносящие немалый доход, и, казалось бы, ничто не толкало его на незаконные действия. Вкус к насилию он приобрел во время войны, и вечно бурлящая территория Мексики, лежащая неподалеку к югу, притягивала его как магнитом. Время от времени он собирал пеструю компанию и отправлялся в очередной «рейд» за границу. При этом долгие месяцы Портфилд вел совершенно нормальный образ жизни, и его никак нельзя было назвать бешеным зверем. Просто у него, судя по всему, полностью отсутствовало всякое представление о «добре» и «зле».

Так, он искренне считал, что поступил с Греггом милосердно, не убив его, а лишь искалечив руки за попытку помешать пьяному веселью. С тех пор, встречая Грегга где-нибудь на дороге или в Коппер-Кросс, он обращался к нему самым дружеским образом, искренне полагая, что заслужил его благодарность и уважение. Вот уж поистине, пришел к выводу Грегг, каждый человек живет в своем собственном мире.

Вполне возможно, что, узнав о происшествии с Кейли, Портфилд попросту пожмет плечами и отмахнется, дескать, любой его работник должен самостоятельно управляться со стареющим калекой. Такие случаи, когда Портфилд приходил к самым неожиданным заключениям, были известны. Но сейчас Грегг подозревал, что молот гнева Портфилда обрушится неумолимо и он, Грегг, окажется под ним. Каким-то непостижимым для него образом эти опасения питались и усиливались загадочными страхами Морны.

За трапезой, когда все трое сидели за грубым деревянным столом, он отмалчивался и предоставлял Рут вести беседу. Разговор в основном вертелся вокруг домашних дел, в которых Морна могла бы приоткрыть завесу тайны, но та искусно избегала ловушек Рут.

Поздно вечером у Морны начались схватки, и с этого момента Грегг был низведен Рут до положения всем мешающего предмета мебели. Он безропотно смирился с таким отношением, хорошо зная о сдерживаемой неприязни к мужчинам и раздражительности женщин во время родов, и покорно выполнял все поручения. Лишь изредка задумчивый взгляд Морны напоминал ему о существовавшем между ними тайном соглашении, о котором Рут, несмотря на свою попечительскую уверенность, даже не подозревала.

Ребенок родился в воскресенье в полдень. Как и предсказала Морна – мальчик.

– Не позволяй Морне напрягаться, – сказала утром в понедельник Рут, садясь в двуколку.

Грегг кивнул.

– Не волнуйся. Я управлюсь сам.

– Уж постарайся. – Рут взглянула на него с внезапным интересом. – Как твои руки в последнее время?

– Лучше. Мне гораздо лучше.

– Отлично. – Рут подобрала поводья, но уезжать не спешила. Она медленно перевела взгляд на порог дома, где, укачивая ребенка, стояла Морна. – Ты небось не дождешься, пока я уеду и оставлю тебя с твоим готовым семейством…

– Ну, Рут, как можно… Тебе ли не знать, как я ценю все, что ты сделала. Ты ведь не ревнуешь?

– Ревную? – Рут покачала головой и посмотрела ему прямо в глаза. – Морна странная девушка. Она не похожа на меня и не похожа на тебя, ноя чувствую, что между вами что-то происходит.

У Грегга вновь зашевелились смутные страхи перед безошибочной интуицией Рут.

– Вот заладила одно и то же, словно один из этих новых фонографов…

– Я имею в виду не то, что ты думаешь, – быстро сказала Рут. – Но тут определенно что-то есть. Мне ли тебя не знать?

– Я заеду через пару дней, чтобы оплатить счет, – Грегг поспешил перевести разговор. – Как только продам один из этих золотых слитков.

– Постарайся успеть до возвращения Джоша Портфилда.

Рут щелкнула поводьями и покатила вниз по склону.

Грегг глубоко вздохнул и, прежде чем вернуться в дом, некоторое время задумчиво вглядывался вдаль. Морна была все так же одета в пестрый домашний халатик и, убаюкивая на руках завернутого в шаль младенца, выглядела как всякая молодая мать. Облику не соответствовал лишь золотой браслет на запястье. Даже в ярких лучах утреннего солнца было видно, как пульсирует малиновый огонек. Его бег явно ускорился. В эти два дня невольного уединения Грегг немало думал о необычном украшении и пришел к выводу, что разгадал если не принцип действия, то по крайней мере назначение этого устройства. Он чувствовал, что настала пора откровенного разговора.

Морна вошла в дом вместе с ним. Роды прошли легко, но ее лицо все еще было бледным и напряженным, и в улыбке, с которой она взглянула на него, сквозило ожидание.

– Как странно, что мы снова вдвоем, – тихо сказала она.

– Очень странно. – Грегг показал на вспыхивающий браслет. – Похоже, это ненадолго.

Морна резко села, и ребенок, недовольный внезапным движением, поднял крохотную розовую ручонку. Она прижала его к груди и опустила голову, касаясь своим лбом лобика сына. Ее длинные волосы разметались, укрывая младенца золотыми прядями.

– Простите, – произнес Грегг, – но я должен знать, кто приближается к нам с той стороны, куда указывает стрелочка. Я должен знать, с кем драться.

– Я не могу сказать вам этого, Билли.

– Ясно… Я имею право быть убитым, возможно, но не имею право знать, кем или ради чего.

– Пожалуйста, не надо, – проговорила она. – Поймите… я ничего не могу вам сказать.

Грегг почувствовал укол раскаяния. Он подошел к Морне и опустился перед ней на колени.

– Почему бы нам вдвоем – то есть втроем не уехать отсюда прямо сейчас? Мы можем собраться за десять минут – и ищи нас!

Морна, не поднимая глаз, покачала головой.

– Это ничего не даст.

– Это много что даст для меня.

Морна подняла голову и посмотрела на него тревожным, полным участия взглядом.

– Тот человек – Портфилд – попытается вас убить?

– Рут нажаловалась? – Грегг раздраженно прищелкнул языком. – Ну зачем это она? У вас достаточно…

– Он попытается вас убить?

Грегг вынужден был сказать чистую правду.

– Ему и пытаться нечего. Он разъезжает в компании семи-восьми головорезов, и уж если они надумают кого-то прикончить, то это не доставить им хлопот.

– О! – Морна, казалось, обрела долю прежней решимости. – Мой сын еще не в состоянии переезжать, но я постараюсь подготовить его как можно скорее. Постараюсь изо всех сил.

– Ну и хорошо, – неуверенно сказал Грегг.

Он смутно чувствовал, что разговор каким-то образом вышел за пределы его, понимания. Но он уже потерял инициативу и совершенно не мог противостоять женским слезам.

– Значит, договорились. – Он встал и взглянул на до нелепости крохотное существо. – Выбрали имя малышу?

Морна сразу успокоилась, лицо ее озарила счастливая улыбка.

– Слишком рано. Время именования еще над ним.

– По-английски правильнее сказать, что будущее впереди нас, а не над нами, – мягко поправил Грегг.

– Но это подразумевает линейное… – Морна осеклась. – Вы правы, конечно, мне следовало сказать: время именования еще впереди.

– Моя мама была школьной учительницей, – зачем-то сказал Грегг, вновь чувствуя, что они не понимают друг друга. – У меня есть кое-какая работа во дворе, но я буду поблизости, если понадоблюсь.

Уже на пороге, закрывая за собой дверь, Грегг кинул взгляд в комнату. Морна опять склонилась над сыном, прижавшись к нему лбом. Он никогда не видел, чтобы так делали другие женщины. Грегг отмахнулся от этого, как от одной из наименее загадочных ее странностей.

Никакой неотложной работы во дворе не было, но всем своим существом он чувствовал, что настало время поглядывать за окрестностями. Грегг медленно подлился на седловину холма, то и дело обходя валуны, напоминавшие пасущихся овец, и сел на восточном гребне. Глядя в подзорную трубу, он не обнаружил никаких признаков активности ни в направлении ранчо Портфилда, ни на тропе, что уходила на юг к Коппер-Кросс. Грегг перевел трубу на восток, к месту, где между северными оконечностями Сьерра-Мадре и горами Сакраменто несла воды невидимая отсюда Рио-Гранде.

«Не поддавайся страху, – с раздражением подумал он. – Ничто не может пересекать страну по прямой, словно птица, – кроме птицы».

Остаток дня Грегг провел на своем наблюдательном пункте, время от времени спускаясь к дому, – надо было посмотреть, как там Морна, приготовить нехитрую еду и вскипятить воду лая стирки пеленок. Он с удовольствием отметил, что ребенок почти все время спит, значит. Морна может неплохо отдохнуть. Порой ему вспоминались слова Рут: «Твое готовое семейство», и он понял, насколько они верны. Даже в этих странных обстоятельствах было что-то трогательное, приносящее глубокое удовлетворение и радость, оттого, что под его крышей находятся женщина и ребенок, именно в нем, и ни в каком другом мужчине, ищут они свою безопасность и покой. Это делало его самого как-то больше, значительнее. Несмотря на все свои усилия, Грегг не мог отказаться от мысли, что если бы они с Морной бежали вместе на север, она, вероятно, никогда бы не вернулась к своей прежней жизни. Случись это, он и в самом деле мог бы приобрести готовую семью…

Впрочем, даже в мыслях нельзя заходить так далеко…

Поздно вечером, когда солнце утонуло за Мехикали, Грегг увидел одинокого всадника, приближающегося со стороны ранчо Портфилда. Всадник ехал не спеша, ленивым шагом, и тот факт, что он один, действовал успокаивающе, но Грегг решил не рисковать. Он спустился к дому, достал из тайника в сарае свой «ремингтон» и занял позицию за скалой на повороте тропы.

Всадник, сгорбившись, тяжело осел в седле, наполовину дремля. Шляпа была надвинута глубоко на глаза, защищая их от косых лучей солнца. Грегг узнал Кола Мэшэма, молодого ковбоя, с которым он разговаривал в городе в пятницу.

– Каким ветром тебя занесло в эти края, Кол? – крикнул он.

Мэшэм дернулся, резко выпрямился, челюсть его от удивления отвисла.

– Билли? Ты еще здесь?

– А что, непохоже?

– Черт подери, я полагал, что ты давно уже смотался.

– И решил посмотреть, что после меня осталось, – не так ли?

Мэшэм ухмыльнулся в длинные усы.

– Ну, если бы ты вдруг забыл свои кувшин с пульке, то с таким же успехом они могли бы достаться мне, а не кому-нибудь другому. В конце концов, именно я…

– Ты можешь выпить за мой счет в любое время, – твердо заявил Грегг,

– только не сейчас. Лучше иди своей дорогой, Кол.

Такой тон Мэшэму не понравился.

– Сдается мне, не на того ты наставляешь свою винтовку. Ты знаешь, что Волф Кейли мертв?

– Не слыхал.

– Ну так я тебе говорю. А Большой Джош завтра будет дома. Сегодня днем прискакал Макс Тиббет и, как только узнал про Волфа, сразу взял свежую лошадь и снова помчался на юг – сообщать Джошу. Ты зря здесь остался, Билли.

В голосе Мэшэма звучало участие. Казалось, он был искренне расстроен упрямством и глупостью Грегга.

Грегг задумался.

– Идем со мной. Только не шуми – у меня дома гостья и новорожденный ребенок. Я не хочу их тревожить.

– Спасибо, Билли.

Мэшэм спешился и пошел за Греггом. Он принял тяжелый каменный кувшин, с любопытством взглянул в сторону дома и уехал, прижимая к груди драгоценную добычу.