Текст книги "Корабль странников (сборник)"

Автор книги: Боб Шоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 37 страниц)

– В этом нет необходимости, – возразил Гиллеспи. – Уилбур не сможет покончить жизнь самоубийством. Я его хорошо знаю. Он просто обиделся на меня.

Собрание продолжалось. Теперь в кают-компании воцарилась совершенно другая атмосфера, все вопросы обсуждались быстро и по-деловому. Даже упрямый как осел Шиллинг согласился с общими решениями собрания. Сердженор, хоть и с некоторыми оговорками, вынужден был признать, что организационный подход Гиллеспи обеспечил тому поддержку большинства. Он поступал так, как Сердженор неоднократно поступал в прошлом – в случае отсутствия явного лидера, делал из себя осязаемую мишень для отрицательных эмоций людей, всегда болезненно реагирующих на ухудшение ситуации в целом.

В данных обстоятельствах это был мужественный поступок, решил Сердженор. Корабль был крошечным пузырьком тепла и света, окруженный черной пустотой бесконечности; миг – и его не станет. Они не могли быть уверены в том, что даже если больше не случится ничего непредвиденного, они спокойно проживут оставшиеся дни. Возникнет еще бесчисленное множество отрицательных эмоций прежде, чем наступит…

– Я думаю, что для одного дня мы сделали достаточно, – провозгласил Гиллеспи через час, бросая взгляд на часы. – Уже больше часа, и мы могли бы устроить перерыв.

– Давно пора, – проворчал Кесслер, устраиваясь в кресле поудобнее. Остальные встали, нерешительно поглядывая друг на друга.

Гиллеспи нарочито кашлянул.

– Есть только еще один вопрос. Разработанная нами схема распределения спиртного относится только к официальным корабельным запасам, но не к личным. Ясно?

Все заговорили одновременно. Люди, только что запуганные до принятия аскетизма, почувствовали неожиданный запах стирающего мысли, приносящего мир, последнего алкогольного пиршества.

Те, у кого не было запасов крепких напитков, с детской надеждой смотрели на более запасливых товарищей и начали потихоньку группироваться вокруг них, предлагая сигары и пирожки домашней выпечки. Ослабление напряжения вкупе с осознанием того, что передышка будет короткой, вызвало у более молодых членов экипажа приступ шумного веселья.

– Прекрасное подход, – шепнул Сердженор Гиллеспи. – Нет ничего лучше, чем похмелье на марди грасс,[5]5
  Вторник на масленице – народный праздник (фр.).


[Закрыть] чтобы великий пост показался неплохой идеей.

Гиллеспи, выглядевший польщенным, кивнул.

– У меня в комнате заначена бутылка коньяка. Что ты скажешь, если мы поднимемся и тяпнем по маленькой?

Сердженор кивнул. Неожиданно он заметил, как Кристина Холмс вышла из кают-компании и направилась в сторону жилых отсеков. Догадавшись, куда она идет, он извинился и поспешил вслед за ней. Он поднялся, перешагивая через две ступеньки, и вошел в коридор одновременно с ней. Кристина нерешительно замерла у дверей комнаты N 4, комнаты Уилбура Десанто! Она напряженно прислушивалась к тому, что происходило внутри.

– Я постучала пару раз, – тихо сказала она, когда Сердженор остановился рядом. – Он не отвечает.

Сердженор обошел ее и распахнул дверь. Единственным источником света служили быстро сменяющиеся страницы какого-то текста, проецируемые на потолок. Стоявший в углу комнаты аппарат для чтения микрофильмов работал на полную мощность. Десанто, неподвижно вытянулся на кровати, повернувшись лицом к стене. Сердженор включил основной свет. Десанто приподнялся на локте, улыбнувшись незваным гостям робкой застенчивой улыбкой.

– Чего вам здесь надо, ребята? – спросил он. – Собрание закончилось?

– Почему ты не ответил, когда я постучала? – задала встречный вопрос Кристина, по-прежнему стоящая за спиной Сердженора.

– Предположим, я вздремнул. Так или иначе, чего тревожиться из-за пустяков.

– Внизу начинается вечеринка. Народ уничтожает личные запасы спиртного. Я думал, может тебе это будет интересно.

Сердженор мягко прикрыл дверь. Кристина вышла в коридор за ним. Ее обычно невозмутимое лицо сейчас покраснело от гнева.

– Клянусь, он сделал это нарочно, – ожесточенным шепотом сказала она, – а я-то, дура, попалась на удочку.

– Не надо думать так. Ни на что ты не попалась, – Сердженор почувствовал, что продолжать рискованно, но все же сказал вслух то, что думал. – Ты ведь решила, что он может попытаться покончить с собой, и тебе это встревожило, хотя ты едва знаешь его. Это хорошо, Крис. Это показывает…

– Что я еще человек. Несмотря ни на что? – Кристина слабо улыбнулась и пошарила в карманах в поисках сигарет. – Сделай одолжение, Большой Дейв. Забудь о том, что я приходила к тебе в комнату. Предсмертные покаяния мало чего стоят.

Сердженор, услышавший шаги Гиллеспи, устало поднимающегося по ступенькам, отвел от нее глаза.

– Мы с Элом хотели выпить бутылочку коньяка. Ты…

– Внизу будет веселее.

Она отошла от него, проскользнула мимо Гиллеспи на лестницу, ловко ухватилась за поручни и плавно соскользнула вниз.

– Пытаешься чего-нибудь добиться? – шутливо сказал Гиллеспи.

– О чем ты говоришь? – Сердженор вспомнил многозначительный взгляд Билли Нарвика после той драки в коридоре, и он возмутился. – О чем ты говоришь, Эл? Разве она похожа на мой любимый тип женщины?

– Она ни на что не похожа, в том числе и на женщину. К сожалению, здесь нет более подходящего объекта.

– Ты знаешь, Крис притворяется. Ей несколько раз сильно доставалось, и она не хочет снова рисковать, поэтому она… – Сердженор решил не говорить то, что собирался, увидев, как брови Гиллеспи поползли вверх и что тот готов рассмеяться. – Какого черта мы торчим в коридоре? Мы давно созрели для хорошей попойки.

Они прошли в комнату Гиллеспи, соседнюю с комнатой Десанто, и Гиллеспи достал из стенного шкафчика два стакана и бутылку коньяка.

– Предполагалось, что она поможет скоротать долгие вечера – тридцать долгих вечеров, – но я готов увидеть ее пустой сегодняшней ночью и забыть об этом милосердном отрезке жизни.

– Мы забудем обо всем.

– Итак?

– Итак… – Сердженор погрел в ладонях большой пузатый бокал, зачарованно наблюдая за там, как хрупкий стеклянный пузырек превращается в шар солнечного света. – За потерю памяти.

– Да правит она многие годы, черт бы ее побрал!

Несколько часов они пили практически молча. Оставив страшную действительность за порогом комнаты, они смаковали уход от реальности. Раньше, вспоминая лучшие минуты жизни в Управлении, Сердженору сразу же приходили на ум длинные общие собрания, зачастую продолжавшиеся всю ночь, пока корабль кружил у незнакомой звезды, а люди находили удовольствие от общения, благодаря растущему осознанию своей причастности к человечеству. В данном случае эффект был куда больше.

Покоренный потоками и водоворотами космоса корабль успокоился в безграничном черном море. Бесконечность пустоты окутала его корпус, и все, кто находился на борту, понимали, что приключение кончилось, ведь в среде, где ничего не было, ничего не могло произойти. Здесь человек мог открыть только себя. В тесном мирке корабля в оставшиеся месяцы проявятся самые лучшие и самые худшие качества человеческой натуры. Завтра начнется отсчет часов, оставшихся до смерти. Время неумолимо…

– Элберт Гиллеспи и Дэвид Сердженор! – голос Уэкопа стряхнул с Сердженора остатки дремоты. – Пожалуйста, подтвердите, что вы меня слышите.

Исходя из того, что его имя было названо первым, на вызов ответил Гиллеспи.

– Слушай меня, Уэкоп – мы слышим тебя.

Гиллеспи, еще не потерявший способности удивляться, широко раскрыл глаза и опустил стакан.

– Необычайные обстоятельства, в которых мы оказались, внесли некоторые изменения в мои взаимоотношения с членами экипажа, – сказал Уэкоп. – Как справедливо заметил Майк Тарджетт, я – всего лишь компьютер, и область моей компетенции ограничена особенностями моих программ. Это – встроенное ограничение, вызванное, как мы обнаружили, неспособностью конструкторов предвидеть любую возможную ситуацию. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Вполне, – Гиллеспи резко выпрямился. – Уэкоп, ты говоришь о том, что ты мог совершить ошибку? Ну, в отношении того, что находится за стенами корабля?

– Нет, я говорю не о том, что находится снаружи. Внутри корабля происходит нечто странное. Явление, которому я не в состоянии найти аналога в моей памяти. Мне почему-то кажется, что это за рамками моей компетенции.

– Уэкоп, не болтай попусту, – вмешался в разговор Сердженор. – Что происходит? Почему ты вызвал нас?

– Прежде чем я опишу это явление, я хочу прояснить положение, касающееся взаимоотношений экипажа. Обычно я делаю важные объявления для всех членов экипажа одновременно, но сейчас слишком сложная ситуация, чтобы я мог рассчитать точное психологическое воздействие данного объявления. Это может принести вред людям. Вы взяли на себя ответственность ночью. Берете ли вы на себя дальнейшую ответственность передать мое сообщение в той форме, в которой вы сочтете нужным, остальным девяти членам экипажа корабля?

– Берем, – одновременно произнесли Сердженор и Гиллеспи. С дрогнувшим сердцем Сердженор проклял вполне человеческую склонность Уэкопа к болтливости.

– Ваше обязательство принято во внимание, – сказал Уэкоп, и за этим последовала пауза, усилившая беспокойство Сердженора.

– Уэкоп, пожалуйста, продолжай…

– Элберт, сегодня в 00:09 во время общего собрания экипажа корабля ты произнес следующие слова по отношению к покойному члену экипажа Вильяму Нарвику – цитирую: «Если вы увидите, что его призрак выходит из склада инструментов, дайте мне знать». Ты помнишь, как говорил это?

– Конечно, помню, – хмыкнул Гиллеспи, – но Боже мой, это была всего лишь шутка. Уэкоп, ты ведь и раньше слышал, как мы шутим.

– Я знаком со всеми разнообразными видами юмора. Я также знаком с различными записями религиозной, метафизической и суеверной природы, описывающих привидение как похожее на пятно белое туманное сияние, – голос Уэкопа звучал спокойно-непреклонно. – И я должен сообщить вам, что предмет, у которого имеются классические признаки привидения, в настоящее время появляется из тела Вильяма Нарвика.

– Вздор, – сказал вслух Сердженор и повторил это про себя бесчисленное множество раз, пока они с Гиллеспи спускались вниз. Сумев, не привлекая к себе внимания, пройти через кают-компанию, они быстро спустились вниз по более широкой лестнице, ведущей на ангарную палубу. Он продолжал твердить это, когда двери склада инструментов по команде Уэкопа раздвинулись, и они увидели – нечто появляющееся из тела Билли Нарвика и обволакивающее его – линзообразное облако холодного белого сияния.

19

После того, как прошел первый лишающий мужества приступ мистического ужаса, Сердженор с удивлением обнаружил, что не боится призрака.

Они с Гиллеспи прошли в склад инструментов и увидели, что показавшееся ему простым полушарие света в действительности является сложным по топографии и имеет странно знакомую структуру. Его поверхность невозможно было описать в привычных человеческих терминах – круглая, плоская выпуклая или вогнутая. Сияющий сгусток рос. Скоро Сердженор уже различал в нем искорки света. Области изменяющейся плотности внутри облака перекрывались и просвечивали друг сквозь друга таким образом, что Сердженору никак не удавалось сосредоточиться на какой-то конкретном уплотнении.

Предмет был уже около метра в диаметре. Сейчас он походил на ледяной сияющий купол, прикрывающий большую часть тела Нарвика. Когда Сердженор рассмотрел его вблизи, у него возникло смутное подозрение, что он видит только половину сфероида, что вторая половина его находится ниже уровня пола. Неожиданно для самого себя, он опустился на колени, протянул руку и быстро провел ею по светящейся поверхности.

И… ничего не произошло.

– Оно растет, – сказал Гиллеспи. Он сделал шаг назад и указал на ближайший край купола, одинаково легко проходящего сквозь металл пола и человеческую плоть. За несколько секунд голову Нарвика полностью скрыла неосязаемая раковина света. Двое мужчин взялись за руки, как маленькие дети, и испуганно попятились к двери. Они в изумлении смотрели, как таинственная полусфера продолжала расти в центре комнаты заметно увеличивающимися темпами.

– Что это? – прошептал Гиллеспи. – Это похоже на человеческий мозг, но…

Сердженор почувствовал, что у него пересохло во рту и на голове зашевелились волосы. Он готов был бежать без оглядки. Источник страха заключался не в ужасающей неизвестности светящегося артефакта, а – невероятно – в медленно разгорающемся чувстве узнавания. Он попытался сфокусировать взгляд на какой-то отдельной части облака, вместо того, чтобы воспринимать его как целое. Сердженор неожиданно подумал, что мог бы распознать в призраке начала атомарной структуры. Артефакт быстро увеличивался, разделяясь на крошечные… Созвездия?

– Слушай меня, Уэкоп, – сказал он, пытаясь казаться спокойным. – Ты можешь направить на этот предмет микроскоп?

– Пока нет. Мои диагностические микроскопы ограничены в поперечном движении полом площадки ангара, – ответил Уэкоп. – Но при настоящей скорости передвижения объект пройдет через стену склада инструментов приблизительно через две минуты, и тогда я смогу рассмотреть его под большим увеличением.

– Пройдет? – Сердженор вспомнил свою мысль, что они могут видеть только половину светящегося сгустка. – Уэкоп, как насчет двигательных отсеков под нами? Ты не видишь там ничего необычного?

– Я не могу непосредственно увидеть колонны центральной части корабля, но и там имеется источник света. Трудность в том, что объект расширяется сквозь пол и стены склада инструментов.

– Что происходит? – произнес Гиллеспи, пытаясь встретиться взглядом с Сердженором. – Ты понимаешь, что это такое?

– А ты нет? – Сердженор неопределенно улыбнулся, уставившись на распространяющееся море света. – Это вселенная, Эл. Ты смотришь на центр мироздания.

У Гиллеспи отвисла челюсть. Он отодвинулся, символически отмежевавшись от утверждения Сердженора.

– Дейв, ты сошел с ума.

– Ты так считаешь? Посмотри на это.

Сияющее облако достигло границ круглого помещения склада инструментов и теперь расползалось по ангарной палубе, проходя сквозь металлические стены, как будто те вообще не существовали. Наверху, у перекладин потолка, что-то зашевелилось. Дальнодействующие микроскопы Уэкопа, обычно используемые для исследования неполадок в топографических модулях, разворачивались в новое положение. В то же мгновение ожили экраны мониторов. Сердженор никогда не думал увидеть ТАКОЕ – головокружительную перспективу тысяч линзообразных галактик, которые летели, перемещались, роились. Картины взрывающейся вселенной проплывали перед его глазами, а мозг уже не мог реагировать на избыток информации. Сердженор отключился, тупо уставившись в экран.

Гиллеспи слегка покачнулся, сжимая руками виски. Галактическая буря продолжала разрастаться.

– Должно быть, Майк наблюдает это снизу, – сказал Сердженор отчасти самому себе. – Мы ведь по-прежнему находимся в тисках его двиндлара, как ты думаешь? Это циклический процесс, точно так же и все во вселенной. Он сжал нас в ничто, а потом – поскольку соблюдается закон сохранения – что-то произошло… например, знаки поменялись… мы перешли от микро к макро, от нуля к бесконечным измерениям.

– Дейв! – взмолился Гиллеспи. – Помедленнее, а?

– Эл, то, что ты видишь, это – вселенная. На самом деле она не становится больше – она сохраняет свои естественные размеры, а мы сжимаемся обратно в нее. Сейчас «Сарафанд», может быть, в тысячу раз больше вселенной. Но скоро корабль будет такого же размера как вселенная, потом мы сожмемся до размера всех галактик, составляющих вселенную, потом будем размером с одну галактику, с одну звездную систему, потом вернемся к нормальному, но только на мгновение, потому что мы попадем обратно в зону двиндлара, и будем продолжать сжиматься до тех пор, пока не придем к нулю… А потом… ПРОЦЕСС ПОЙДЕТ С САМОГО НАЧАЛА!

Послышался звук тяжелых шагов по металлу, и на лестнице появился Сиг Карлен со стаканом пива в руке.

– Почему вы, двое индивидуумов, отказываетесь… ЧТО ЭТО?

Сердженор взглянул на облако бриллиантовых брызг, чей периметр теперь расширялся вдоль ангара со скоростью пешехода, потом на Гиллеспи.

– Расскажи ему, Эл. Я хочу услышать это от кого-нибудь другого.

К тому времени, когда экипаж «Сарафанда» собрался в кают-компании и протрезвел с помощью капсул Антокса, вселенная была уже больше корабля.

Через пол фонтанировал непрекращающийся дождь галактик, проходя через стол, кресла, людей, выходя через потолок на верхние палубы корабля. Невооруженному глазу галактики казались слегка расплывчатыми звездочками, но при исследовании под микроскопом было прекрасно видно, что они являлись маленькими линзообразными или спиралевидными образованиями, щедро разбросанными в пространстве безумным создателем.

Сердженор сел за длинный стол, ошеломленно наблюдая за пылинками света, проходящими сквозь его ладони, и попытался представить, что каждая состоит из сотни или более звезд, и что бесчисленное множество их является очагами цивилизаций.

После первой вспышки вдохновенного понимания наступила апатия. Он не мог контролировать собственную реакцию – его бросало то в жар, то в холод, от восторга к унынию. Секунду назад он был обычным человеком, в следующую же превращался в великана невообразимых размеров, чье тело было больше объема пространства, известного земным астрономам…

– …не могу понять, – говорил Тео Моссбейк. – Если это правда, то корабль и наши тела представляют собой самый рассеянный газ, который только можно вообразить – один атом на каждый миллион кубических световых лет или около того. Я хочу сказать, что мы должны быть мертвыми.

– Забудь все, что учил в школе, – ответил Майк Тарджетт. – На этот раз мы имеем дело с физикой двиндлара, и все правила другие.

– Я все равно не понимаю, почему мы не умерли.

Тарджетт, первым осознавший концепцию двиндлара, провозгласил с евангельским пылом:

– Я же говорю тебе, Тео, это совершенно другое. Если ты способен хоть чуточку шевелить мозгами, то ты должен понять: законы традиционной науки здесь не применимы. Мы должны были превратиться в газ, но – не превратились, мы должны были стать микроскопической нейтронной звездой, но

– не стали. Возможно сами атомы и частицы, из которых мы состоим, каким-то образом пропорционально уменьшились. Я не знаю как это сработало – но я знаю наверняка, что теперь мы находимся на противоположном конце шкалы плотности.

Войзи щелкнул пальцами.

– Если мы сожмемся до нашего первоначального объема, не означает ли это, что Уэкоп снова сможет управлять движением корабля?

– Боюсь, что нет, – сказал Тарджетт. – Уэкоп поправит меня, если я не прав. Но ему потребуется не одна минута, чтобы подготовиться и провести прыжок в бета-пространство, а мы пройдем через наше исходное состояние в какую-то фантастически малую долю секунды. Ты можешь понять, насколько ускоряется процесс с каждым мгновением. Вон те крайние галактики отдаляются быстрее, чем они это делали раньше. По-видимому, когда они станут больше, они будут продолжать ускоряться, и вскоре будут передвигаться так быстро, что мы не сможем их увидеть.

Тарджетт сделал паузу и понаблюдал за передвижением вверху светляков.

– На самом деле, раз это касается нас, они постепенно будут передвигаться в тысячи, миллионы раз быстрее света – но это потому, что мы будем уменьшаться с такой же скоростью. Это – необычная мысль.

– Кстати, о необычных мыслях, – слабым голосом произнесла Кристина. – Я продолжаю думать о том, что Дейв и Эл рассказали нам о теле Билли Нарвика и о свете, появившемся из него. Почему из всех мест он выбрал именно это?

– Чистое совпадение, Крис. Дейв оттащил тело в склад инструментов и положил его на маркировочную пластину центра тяжести корабля. А центр тяжести – это единственная неизменная точка во всей системе. Он занимает свое первоначальное место во вселенной, и корабль уменьшается по направлению к нему равномерно по всем направлениям. Вот почему мы снова окажемся в зоне двиндлара, а не в какой-нибудь другой части… части…

Голос Тарджетта дрогнул, и его лицо заметно стало еще бледнее, когда он повернулся к Сердженору.

– Центр тяжести, Дейв. Мы можем сместить его.

– Что? – Сердженор вновь уставился на него сквозь струи галактик. – Эквивалент тридцати миллионов световых лет?

– Это ширина мизинца – мы теперь большие ребята, Дейв, – Тарджетт улыбнулся скупой холодной улыбкой человека, переступил за пределы своей смертной судьбы. – Вычисления не слишком сложны для Уэкопа, и даже если мы упустим наш шанс в этом цикле, мы можем попробовать еще раз через оборот.

Через четыре дня топографический корабль «Сарафанд» – еще раз поглотив вселенную и сжавшись в нее – материализовался в нормальном пространстве рядом с желтым солнцем. После непродолжительной остановки он начал медленно приближаться к посадочной площадке Бей-Сити, на планете, которая называлась Делос.