Текст книги "Письма о буддийской этике"
Автор книги: Бидия Дандарон
Жанры:
Религия
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)
Пока. Целую крепко, моя хорошая.
Твой Биди.
22.
Без даты
(на штемпеле конверта – 20/XII-56 г.)
Москва
Дорогая, милая моя Наташа!
Я получил твое письмо от 16 декабря. Спасибо, искренне благодарен. Ты пишешь, что «не можешь поверить учению махаяны, что мир – иллюзия, что материя пропадает». Извини, моя Наташенька, но не хватайся ты так за материю. Как говорят буддисты-мадхьямики (тоже относятся к махаяне), они понимают под подлинной реальностью нечто постоянное, неподвижное и неизменное. Этим нечто может быть нирвана, или небытие. В письмах изложить то, что доказывается на страницах десятков томов, почти невозможно, поэтому все, что непонятно, перенесем на устную беседу. Может быть, ты будешь изучать тибетский язык; потребуется около двух лет усердной работы, чтобы овладеть этим языком. Тогда вся тайна тантры тебе откроет свои двери. Ведь Лев Толстой за шесть лет изучил древнееврейский язык, так как не верил переводам Библии, даже такому чудесному переводу на немецкий язык, как переводу Лютера.
«Нагарджуна говорит: „Если вы отрицаете доктрину шуньи (пустоту – небытие; – Б. Д.), то вы отрицаете причинность“. Если бы имелась такая вещь, как самостоятельное (стало быть, постоянное – Б. Д.) существование, то многочисленность вещей должна была бы рассматриваться как несоздаваемая и неисчезающая, а это равноценно вечному ничто. Если бы не было пустоты, то не было бы достижения того, что еще не достигнуто, не было бы прекращения страдания или угасания всех страстей (Madhyamika Sutras, ch. XXIV)». Природа мира как развивающегося процесса заставляет нас отрицать абсолютную реальность его. Исходя из этого, кажется ясным, что в то время как Нагарджуна отрицает абсолютное бытие мира, он не сводит его к простому ничто.
«Теория феноменальной природы мира мадхьямиков исходит из доктрины пратитьясамутпады, или зависимого происхождения. Вещь является множеством дхарм (в предыдущем письме я писал о дхарме – Б. Д.), следующих одна за другой в непрерывной последовательности. Индивидуальное человеческое бытие представляет собой собрание дхарм, так как каждая мысль, чувство или желание являются дхармой. Колесница – это название собрания материальных дхарм; человек – собрание материальных и духовных дхарм, которые образуют его псевдоиндивидуальность. Вне этих дхарм колесница и человек имеют только идеальное существование, существование обозначения (праджняпати). Существуют только дхармы, но они обречены на разрушение». Дхармы здесь выступают как диалектические моменты непрерывного.
«В связи с этим Нагарджуна развивает свою теорию отношений. Он признает, что отношения образуют мир. Мир – это лишь комплекс этих отношений». Небесные светила, земные вещи, все тела, образующие этот остов мира, не имеют субстанциального существования. Они являются гипостазированными отношениями. Но сами по себе отношения непонятны. Нагарджуна показывает, что весь мир опыта – это видимость, простая сеть непонятных отношений. Весь динамический процесс материального мира не оставляет после себя никаких следов, кроме как сну подобное воспоминание. «Подумайте, – говорит он, – отличается ли для вас сейчас реальность того, что происходило с вами двадцать лет назад от реальности вчерашнего (ясного) сновидения? Реальность должна быть, по крайней мере, определенной (и постоянной – Б. Д.) Но категории, с помощью которых мы создаем нашу реальность или опыт, являются непонятными и внутренне противоречивыми. Понятность – это минимум того, что мы ожидаем от реальности, но отношения опыта не располагают даже этим. (Это напоминает кантовскую „вещь в себе“, которая непознаваема. – Б. Д.) Вещи, которые неопределенны, могут быть действительными, но они нереальны». Нужно ясно понять, что такое действительность и что такое реальность, по определению буддистов. Если спутать эти два понятия, то никогда нельзя понять теорию небытия.
Тогда возникает вопрос: если нирвана непонятна, значит, она тоже нереальна? Нагарджуна говорит: нирвана непонятна для тех, кто не ищет; а кто ищет, тому она абсолютно понятна. Далее, Нагарджуна выдвигает теорию движения. Категория движения необъяснима. По этому поводу он (С. Радхакришнан – ред.) очень много пишет; я расскажу тебе, что понял (а может, неверно?) «Движение, изменение и покой» – все это непонятно… Нет сомнения в том, что они действительны, но вопрос заключается в том, каким образом мы можем понять их? «…Движение и покой не могут быть объяснены полностью, и поэтому они не являются окончательными истинами, а только лишь относительными…»
«В главе VII Нагарджуна поднимает вопрос о сложных субстанциях, или санскритах, которые порождаются, существуют и исчезают. Если эти три состояния – порождение, существование и угасание – в отдельности не характеризуют санскриту (сложную субстанцию – Б. Д.), то как могут они вместе или одновременно существовать в одном и том же объекте? Если объект во время своего порождения не исчезает и не существует, то он не называется санскрита. То же самое относится и к двум другим состояниям. Тем не менее, все три состояния не могут существовать в один и тот же момент. Свет и темнота не могут существовать одновременно, поэтому санскриты нереальны. В главе XXI он поднимает вопрос о происхождении и исчезновении (санбхава – вибхава) и доказывает их нереальность. С критической точки зрения, ни порождение, ни разрушение невозможны (как, например, нирвана, настоящая реальность, их не имеет – Б. Д.) В главе XIV понятие времени, включающее прошлое, настоящее и будущее, объявляется непонятной категорией. Прошлое является сомнительным (иллюзорным – Б. Д.) сообщением (оно, т. е. его ясность, зависит от силы памяти человека – Б. Д.), а будущее – неопределенным предсказанием. То, что переживается в настоящее время, кажется всем, что есть. Но мы не можем иметь настоящего отдельно от прошлого и будущего».
Так как весь процесс материального мира протекает во времени (время делится на прошедшее, настоящее и будущее), то этот процесс сам иллюзорен. Материя не исчезает, поэтому она действительна, но постоянно во времени переходит из одного состояния в другое, поэтому она нереальна.
Наташенька, моя хорошая, не торопись, не забегай вперед. Ты очень забавная и крайне любознательная. Молодец! Я очень рад за тебя. Этот вопрос будем изучать в дальнейшем специальном изложении. Будем рассматривать специальную главу «Ступени истины и реальности», иначе – теорию феноменализма Нагарджуны, которая потребует от нас отказа от всей системы ценностей как от иллюзии. Когда все становится нереальным, добро и зло также нереальны, и нам нет нужды стремиться к достижению состояния нирваны и к освобождению от страданий, которых не существует. Мы не можем жить, принимая жизнь за иллюзию. Кажется почти невозможным основывать моральную жизнь на явной иллюзии. На все это будем отвечать, изучая главу «Ступени истины и реальности» у Радхакришнана. Только имей терпение, подожди, моя Наташа. Я хочу идти постепенно и системно.
Теперь о Боге. Наташа, ты пишешь, что якобы я писал тебе, что «Абсолют (Бог) от какого-то толчка пришел в движение». Если действительно это писал, то я зарапортовался. Прошу тебя, выпиши это место из моего письма. А понимаю это я вот как.
Некогда, до существования нашего материального пространства и времени, существовал Бог (Абсолют) где-то в каком-то, отличном от нашего, абсолютном пространстве, в абсолютном времени, или в чистой действительности, текущей равномерно и независимо от каких бы то ни было совершающихся процессов.
Но пути Его, замыслы Его для нас неисповедимы!
Однажды, видимо, он узрел необходимость своего совершенного проявления или увидел свое несовершенное эхо, которое хотел присоединить к себе; так как свет и тьма не могут быть в одном теле одновременно или в одной субстанции, то ему нужно было это эхо просветлить; для этого оно, эхо, должно было потерять свою тьму. Никакого толчка извне, разумеется, не могло быть. Оно сознательно перешло из состояния покоя в активность, или, по-нашему, оно двинулось в абсолютном пространстве.
Далее ты пишешь: «Я понимаю так: Бог есть само совершенство (нирвана), Ему не надо достигать совершенства, нирваны». И продолжаешь: «А ты пишешь: Абсолют двигается посредством разумной воли к нирване». Я тороплюсь, когда пишу, и не прочитываю, что написал. Если написал: «Абсолют движется к нирване», то это беда, я ошибся; должна быть такая фраза: «Атман (эхо) движется посредством разумной воли к Абсолюту (нирване)».
Еще ты пишешь: «Допустим, он все же захотел двинуться, хотя ему и не надо было этого; непонятно, можно ли вообще двигаться вне пространства. По-моему, вне пространства не может быть движения ни вперед, ни назад, ни во все стороны».
Почему ему захотелось двинуться, этого никто из людей не может знать, этот вопрос равносилен тому, почему он существует. Поэтому мы говорим: «Пути Господни неисповедимы».
Но мы, как мыслящие люди, можем допустить антропоморфически, что Бог: 1) увидел Свое эхо, что оно, эхо, несовершенно, что Он принял решение (грубо говоря), что его нужно соединить с Собой и для этого его нужно совершенствовать; 2) по нашему понятию, он, Бог, находился в состоянии покоя, Ему негде было проявить Свои предикаты (могущество, благость и т. д.) Направляя Свое эхо на путь совершенства, Он этим самым создал мир, противоположный Самому Себе, т. е. сансару, где Он мог бы проявить жалость (сострадание) и т. д.
Насчет движения Его вне пространства: это очень просто – Он ведь нематериален, Сам находится вне пространства и вне времени.
Недавно мне В. Э. прислал Декларацию IV Конгресса парапсихологов, и там имеется пункт 5, где говорится, что «это шестое чувство, хотя и является материальным по своему происхождению, совершенно ускользает от обусловленности временем и пространством». Если материальное шестое чувство движется вне пространства и времени, то, конечно, и Бог (Абсолют) никак не может быть ограничен пространством и во времени. Он двинулся по нашему понятию, но что было бы с Ним, я не знаю: может, Он просто отшатнулся бы от Себя или привел в движение атман. Он двигается (поскольку Он деятелен) только вне пространства.
Далее в твоем письме: «Абсолют должен был знать, что от Него отделился такой несовершенный атман… Если Он знал, то что за бессмысленное занятие допускать создание несовершенного мира только для того, чтобы путем мучений и совершенствования привести опять все к прежнему состоянию, к нирване?».
Ответ: Эхо, или тень, человека – это не сам человек, точно так же атман – Эхо Бога, не Сам Бог, а несовершенный Дух. Когда атман отделился от Бога, Бог это сделал совершенно сознательно; Он нашел, что только через муки сансары Его Эхо превратится в Абсолют. Он опять к прежнему не возвращается таким же. Атман был Его эхом (скажем, находился около Него), теперь через сансару вернулся к Богу сам уже Богом, не эхом. Он теряет несовершенство только через мучение. Все религиозные системы в мире, без исключения, говорят: только через трудности и муки мы можем обрести блаженство; кто богат и наслаждается на земле, тот попадет в ад. Видимо, это неслучайно, это какое-то интуитивное озарение великих основателей религий.
В дальнейших наших рассуждениях мы постоянно будем касаться этих вопросов.
Пока на этом закончу.
Вот такие письма, как письмо от 16/ХII, для меня очень хороши. Ты же можешь писать так, не говоря о своей личной жизни с Яном, не говоря в тысячу первый раз, что ты не любишь меня, и т. д. Очень интересен мне этот старик Чахар, но что мы не можем совершенствоваться, то он, конечно, врет. Может, мы не дойдем до нирваны – это дело другого рода, а совершенствоваться может любой грешник. Пусть он не советует нам не заниматься совершенствованием. Мы сами знаем. Интересно, пиши, что он говорил. Ну, а то, по его словам, что ты будешь, в конце концов, моей женой, то – дай Бог! Здесь он молодец.
Целую крепко тысячи раз.
Всегда твой Биди.
23.
21 декабря 1956 г.
Москва
Хорошая моя Наташа!
Сейчас только получил твое письмо от 17 декабря. Долго боялся открыть конверт, наконец «не выдержала душа поэта», и сорвал печать. Спасибо, Наташа! Как я писал в предыдущем письме, ты все-таки оказалась очень хорошей, умной и выдержанной девушкой. Но спорить через письма – кто прав и кто виноват – бесполезно. Никто не хочет и не признает по своей воле себя виновным, в этом состоит несовершенство индивидуума. Просто один из нас должен быть умным…
Характеры у людей разные. У меня с детства был решительный характер. Чтобы добиться поставленной цели, я не останавливался ни перед чем. Многолетнее пребывание в заключении опять-таки обнаружило еще одну особенность в моем характере, а именно: если я чувствую и убеждаюсь, что кто-то надо мной издевается или смеется, то я теряю рассудок, бросаюсь на него, будь то генерал, министр; не помеха мне и огненное кольцо: я брошусь на погибель себе и погибну в огне.
В 1949 г. в Тайшетской пересылке один немец (майор танковых войск) посмеялся с добрым намерением, сказав: «Вот советская власть не брезгует ничем и никем, даже такими полуобезьянами, как он; всех сажает в тюрьму» (при этом показал на меня пальцем). Что было после этого? Я совершенно потерял облик человека, остервенел, действительно превратился в животное. За немца заступились другие немцы (двадцать с лишним человек). В это время во мне проснулся демон, сатана: я, будучи один, обратил в бегство всех. Только за одну такую фразу этому майору пришлось пробыть в больнице около месяца, мне же – в карцере десять суток. Но не карцер меня наказывал, а угрызения совести; потом пришлось носить свою пайку (хлеба) в больницу этому немцу каждый день. Плакал и мучился. Вот как бывает…
Самое главное, я уверен, что ты, в конце концов, вернешься ко мне, будешь моей женою. Пока я живой, это убеждение никогда не потускнеет, ибо я слишком верю шестому чувству. Мое общение с Юношей на орле и еще кое с кем из нелюдей (только не посчитай меня колдуном) убеждает меня в этом. Но тебе (насколько известно мне) предстоит изрядно помучиться, пока убедишься в иллюзорности и обманчивости земной любви и земного счастья; вернешься ко мне уже укушенной змеем, вернешься ко мне отравленной, вернешься ко мне с уже пошатнувшимся здоровьем, которое будет мешать совершенствоваться. Все это мне известно, ибо мне читали две страницы из твоей Белой Книги Конечно, читали мне мои друзья из нелюдей. Я тебя люблю и жалею.
В скором времени в мире наступит всеобщий кошмар, для живых людей потухнут сначала ближние звезды, потом – дальние, на поверхности земли (там, где мы с тобою) наступит всеобщая тьма. В темноте кони и люди, коровы и свиньи смешаются. Я буду искать тебя, чтобы вместе зажечь факел для всех на земле. Об этом мне читали еще 23 июля 1956 г. в Белой Книге человечества. Я ведь тебя знал давно от нашего Юноши, о чем говорил в Москве 18 октября. Кроме тебя еще знаю кое-кого и должен с ними со всеми встретиться. Наташа! Никому ни слова об этом. Даже маме не говори. Тебе пишу об этом, так как люблю тебя, мне безумно хочется быть вместе, когда наступит этот кошмар – война.
Зная, что тебе придется безумно мучиться до того, как вернешься ко мне, хочется, естественно, облегчить твою жизнь. Многое зависит от твоей свободной воли. Если мне не удастся сделать это, то я молча буду ждать тебя. Пока я буду наслаждаться тем, что буду говорить с тобою и переписываться…
Мне хочется, чтобы ты приехала. Смотри, как тебе лучше. Если не приедешь (поедешь к бабушке), то я уеду из Москвы, тогда мы увидимся через несколько лет, когда вернешься ко мне по описанию Белой Книги.
Как мне хочется увидеть тебя, ты не можешь себе представить! До меня, конечно, не доходит то обстоятельство – почему ты не хочешь приехать в Москву. Видимо, нашу связь, отношения и переписку ты не ценишь, а для меня это имеет жизненно важное значение. Правильно ли я сужу или нет: мне кажется, что ты не любишь меня, и поэтому эта связь для тебя ничего не значит. Я думаю, что это не так. Ты можешь меня не любить и презирать, но если я тебе полезен в интересующей тебя области, ты должна хотя бы за это уважать меня и нашу связь. Я надеялся, что мы обсудим многие теоретические вопросы, когда приедешь. Не пойму я тебя. Не знаю даже, как писать и что. Кстати, Лид. Мак. вчера, 20 декабря, звонила М. А. и сказала, что Биди не должен любить Наташу, что ее мама написала письмо о намерении Наташи приехать в Москву, что она, Л. М., не может ее принять, так как она поместила свою подругу – больную Т. В. (туберкулезом – ред.) М. А. ответила ей, что: «Если Вы не примете, то я ее приму».
Вообще Л. М. играет какую-то нехорошую роль в нашей связи, неужели она считает нас детьми, зачем вмешивается в наши дела? Я посетил ее три раза, и каждый раз она сознательно избегает разговора о тебе. При этом крайне внимательна ко мне, даже кокетлива. Я удивлен. Вчера в десять вечера позвонила по телефону и пригласила меня в гости, заметив, что у нее сидят барышни и она хочет меня с ними познакомить. Я не поехал. Об этом тоже никому не говори.
Целую крепко, твой Биди.
Л. М. говорит неправду: никакую подругу с туберкулезом она не помещала в своей квартире.
Наташа! Неужели ты не пожалеешь меня, умоляю, приезжай; если ты хочешь, пусть это будет последняя встреча (пока), потом я уеду и – даю слово – не буду тревожить тебя больше.
Пожалей, приезжай ко мне, хочу видеть тебя и поговорить обо всем. Моя милая Наташа! Будь хорошей. Не приедешь – тогда все пропало.
Биди.
P.S. Наташа! Прости за письмо от 13 декабря. Я с ужасом вспоминаю об этом письме.
Наташа! Приезжай, моя родная, пожалей меня, умоляю. Если не приедешь, то что будет со мною – не знаю. Пожалей, прошу еще раз: приезжай.
24.
22 декабря 1956 г.
Москва
Моя милая, дорогая Наташа!
Я долго не мог заснуть; в конце концов зажег лампочку, которую ты знаешь, и увидел: на часах без пятнадцати минут четыре утра. И вот я встал, пишу. Вечером 21 декабря отправил письмо, а ночью в четыре часа 22-го пишу тебе второе, хотя ты наказала в один день не писать по два письма, но не могу – поверь, моя Наташа. В письме от 17 декабря ты пишешь: «Я все-таки считаю ненужным приезжать в Москву после твоего письма, ради того что ты хочешь без злобы расстаться со мной, не стоит ехать». Я эту фразу читал десятки раз… Я не вынесу этого и умру! Неужели ни в одном уголке твоего сердца нет моей души? Неужели ты не пожалеешь меня? Ведь в самые тяжелые дни, в тюрьме, я мог говорить словами русского поэта Есенина:
Не спеши, запоздалая тройка,
Моя жизнь пронеслась без следа,
Может, завтра больничная койка
Успокоит меня навсегда.
Это я говорил тогда, когда моя судьба явно зависела от тех, кто старался меня убить. Неужели мне придется кивнуть тебе и сказать:
Прощай, моя голубка,
До новых журавлей.
Нет, я не верю, чтобы ты, моя голубка, не пожалела меня. Я подумал о положении, которое ожидает меня, если ты не приедешь. Ужас! Почему для меня весь мир сошелся клином на тебе? Потому что я люблю тебя всем, что у меня есть, т. е. физически и духовно. Неужели мне придется говорить:
До свидания. Догорают свечи.
Как мне жутко уходить во тьму.
Ждать всю жизнь и не дождаться встречи,
И остаться ночью одному.
Что это за ночь, сколько времени длится эта страшная ночь после смерти? Неужели там придется мне быть одному? Неужели ты желаешь этого? Нет! Ты не желаешь. Я знаю.
Ну, что ж, твоя мама возражает; пробовала ли ты объяснить ей, почему тебе необходимо ехать в Москву? Ведь пойми, моя родная, приезд твой имеет отношение не только ко мне, ведь мы же должны составить план нашей дальнейшей переписки. Эта переписка дает материал не только одной тебе, она возбуждает меня к творческой деятельности, и поэтому я пишу, мы вместе создаем новую систему. Ты меня вдохновляешь и даешь импульс к творчеству. Из-за тебя я ночами сижу и копаюсь в материалах, которых нет ни на одном из европейских языков. Ты подумай, может, оценишь нашу переписку через много лет. Вся моя надежда на то, что ты б января будешь в Москве, и снова я увижу твое лицо, столь дорогое для меня. Я не хочу терять надежду, ты не должна позволить, чтобы я потерял ее. Иначе не было никакого смысла болтать нам о совершенстве и вести пустую переписку. Хочу видеть тебя, неужели ты откажешь мне в этом? Не откажи, приезжай, моя Наташа.
Теперь о буддизме, или, точнее, о необуддизме. Мне кажется, лучше излагать нашу систему в таком плане:
1. Индивидуальное Я;
2. Психология;
3. Учение о зависимом происхождении;
4. Этика;
5. Карма и новое рождение;
6. Еще раз о нирване;
7. Отношение к Богу;
8. Практическая религия;
9. Теория познания;
10. Пути совершенства у йогачаров.
Я полагаю, что если излагать в таком плане, то войдет все: как сансара, так и нирвана.
Сейчас мы рассмотрим теорию создания сансары.
В предыдущих письмах мы говорили об атмане (атман – это душа упанишад, т. е. индуистской религии, существовавшей до буддизма. Индуисты атман рассматривали в таком виде, в каком христиане представляют душу человеческую. А Будда как раз возражает против такого представления души, т. е. против атмана, поэтому мы можем заменить атман другим термином, чтобы не путать с атманом упанишад. Пока оставим атман, когда найдем подходящее название, тогда и заменим).
По буддийскому понятию, атман – это не индивидуальное Я, не сознание, не разум. Очень трудно из буддийской литературы вычерпать ясный определенный ответ, что такое атман. Он разделяет эмпирическое Я и Я трансцендентное.
Разберем этот вопрос.
«Индивидуальность – это непрочное состояние бытия, находящегося в процессе постоянного роста». Г-жа Рис Дэвиде указывает: «Не может быть индивидуальности без сочетания, не может быть сложения и соединения без становления; не может быть становления без становления различным; и не может быть становления различным без распада, исчезновения, которое раньше или позже будет неизбежно полным» (см.: Rhys Davids. The religious systems of The World. P. 142).
Это вечный вопрос, в котором нет ничего постоянного: ни названия, ни формы. Для пяти аскетов Исипатаны в Бенаресе, возглавляемых Конданьной, была произнесена вторая речь о несуществовании души (не пугайся, Ната): «Тело – это не вечная душа, ибо оно стремится к разрушению. Чувства, восприятие, характер и разум вместе также не составляют вечной души, ибо если бы было так, то не случилось бы того, что и сознание стремится к разрушению».
Далее он говорит: «Наша форма, ощущение, восприятие, характер и разум – все они преходящи и поэтому дурны, а непостоянны и поэтому хороши. То, что преходяще, дурно и подвержено изменению, это не вечная душа. Поэтому обо всех вообще физических формах – прошлых, настоящих и будущих, субъективных или объективных, близких или далеких, высоких или низких, следует считать: „Это не мое, это не Я, это не моя вечная душа“.
Дхаммадинна в „Веддалласутте“ говорит: „Невежественный, необращенный человек рассматривает Я как телесную форму или как нечто, имеющее телесную форму; или он рассматривает телесную форму как находящуюся в Я, или же Я как находящееся в телесной форме; или он рассматривает Я как ощущение, или как нечто, имеющее ощущение…“ и т. д. Такой же аргумент приводится и в других местах. Нет Я (или атмана), личности (пудгалы), живого существа (саттвы) или жизненного принципа (дживы), который был бы постоянен. Мы не сознаем наличия какой-либо подобной неизменной сущности или вечного принципа в человеке. У нас есть только связи причин и следствий». Даже трансцендентное Я, поскольку оно в сансаре (в процессе муки и бесконечного рождения) оставляет несовершенство и, в конце концов, соединяется с нирваной – этим самым приобретает новые качества, значит, оно тоже рассматривается как невечная душа.
Согласно г-же Рис Дэвидc: «Аргумент буддизма, называемый анти-атта, главным образом и весьма последовательно направлен против понятия души, которая считалась не только постоянным, неизменным, блаженным переселяющимся сверхфеноменальным существом, но и таким существом, в котором имманентно присутствовал высший атман, или мировая душа, единая с этим существом как в сущности, так и в качестве телесного или духовного фактора, произносящего свое „да будет“» (см.: Rhys Davids. Buddhist psychology. P. 13)
Неправильное понимание, содержащееся в определении души упанишадами, отвергаемое Буддой, – это воззрение на атмана как на абстрактное единство, исключающее все различия. «В „Алагадду-пама-сутте“ Будда отвергает пантеистический взгляд, который отождествляет Я с миром». «В „Сурангама-сутте“ говорится о плачевных попытках Ананды (Ананда – двоюродный брат Будды и его любимый ученик. – Б. Д.) поместить душу внутри тела или вне его, за органами чувств и т. д. Ведь западные психологи часто предпринимают такие попытки поместить душу в теле, в нервной системе, в мозгу, в какой-то определенной точке мозга». Например, Декарт считает седалищем души шишковидную железу, которую она (душа) приводит в колебательное движение и таким путем вызывает в теле те или другие физиологические процессы. С другой стороны, материальные процессы, возбуждаемые в теле внешними раздражителями, сопровождаются движением жизненных духов, которые, проникая в шишковидную железу, воздействуют через нее на душу. Здесь совершенно ясно сказывается невольное овеществление духовного, душе присваивается определенное место в пространстве, а тем самым она и пространственно ограничивается. Здесь она есть, а там ее нет.
Будда же «настойчиво опровергает ложные взгляды на Я. Предметы, с которыми мы отождествляем себя, – это не подлинное Я. „Поскольку ни Я, ни что-либо, относящееся к Я, братья, не может быть подлинно и истинно принято, не будет ли еретической позицией считать: „это – мир, а это – Я“, и я буду по-прежнему в будущем, постоянный, неизменный, вечный, с природой, не знающей изменений, – да, я буду жить вечно“ – не есть ли это просто и целиком учение, проповедуемое глупцами?». «Будда отвергает ложный взгляд, притязающий на вечную длительность малого Я. Мы никогда не остаемся одними и теми же два мгновения подряд, для какого же Я мы желаем тогда вечной длительности?» (см.: inge. proceedings of the aristotelian society, vol. xix, p 284). «Будда отвергает анимизм, проецирующий Я на каждый предмет. Он отвергает существование неизвестного субстрата, постулируемого некоторыми как опора для качеств, поскольку его природа скрыта от нас… Однако нельзя думать, что, согласно учению Будды, совсем нет Я». «Он отвергает бессмертие переходящих элементов, составляющих сложный эмпирический индивидуум. Он отвергает нефилософский, или теологический, взгляд, иногда выдвигаемый в упанишадах, относительно того, что атман – величиной с большой палец и уходит из тела во время смерти через отверстие в шве черепа. Он также признает, что наличие субъекта Я недоказуемо» . Он говорит: «Наша интроспекция не может схватить его, но мы должны предполагать его существование, потому что именно субъект видит все остальное. Без него мы не можем объяснить даже существование эмпирического Я».
Трансцендентное Я обусловливает эмпирическое Я. На основании того, что телесная форма восприятия, чувства, склонности и интеллект являются непостоянными, Будда отрицает за ними свойство Я. Изменяющийся характер эмпирического Я иллюстрируется метафорами огня и движения воды. В проповеди, произнесенной в Бенаресе, не отрицается существование Я, отличного от изменяющихся эмпирических совокупностей. Но в своей беседе с Ваччхаготтой Будда склонен отрицать реальность неизменного Я. Когда Будда доказывает, что нирваны можно достигнуть прежде физической смерти святого и приравнивает ее к счастью высшего порядка, сопровождаемому сознанием уничтожения всякого повторного рождения, он допускает реальность Я. Когда Будда заявляет, что личность просветленного находится вне природы и возражает против обвинения, будто он учит разрушению реальности, тогда он признает, что разрушение пяти составных элементов не затрагивает реального Я. В Дхаммападе Я делается Богом Я и свидетелем его добра и зла. В санкхье и адвайта-веданте мы имеем исключение из Я всего, что принадлежит Не-Я, в духе упанишад и буддизма. Вопрос Я – или атмана, или души – нам необходимо уточнить, иначе невозможно объяснить перерождение, совершенство, сансару и нирвану. Поэтому я считаю: это эхо надо стараться выяснить лучше, насколько позволит человеческий разум. В следующих письмах постараюсь определить сущность эмпирического Я и его отличие от трансцендентного Я. Пока. Целую тысячи раз. Будь счастлива, моя хорошая и добрая Наташа.
Всегда твой Биди.
Наташа! Приезжай, моя хорошая, жду тебя в Москве б января.