355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Бидия Дандарон » Письма о буддийской этике » Текст книги (страница 15)
Письма о буддийской этике
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 16:27

Текст книги "Письма о буддийской этике"


Автор книги: Бидия Дандарон



сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 31 страниц)

39.
23 февраля 1957 г.
Москва

Наташа! Моя милая, добрая!

Слушай, что я тебе говорю, и серьезно и честно претворяй в жизнь: освободись от страсти и другого несовершенства.

Этика

(Продолжение.)

«Восьмеричный Путь (мы об этом говорили давно) иногда делится на четыре стадии, каждая из которых отмечается разрывом пут (числом десять), привязывающих человека к земле. Первое из этих пут – заблуждение, будто существует личное Я, как прочная действительность, источник всякого эгоизма. Понимание того, что нет постоянного (эмпирического – Б. Д.) Я, (что наше Я – Б. Д.) есть только собрание скандх, может побудить нас стать на путь снисходительности к себе и скептицизма. Против этого необходимо принять меры. Вторым препятствием является скептицизм; это – покрывало, под которым скрываются праздность и пороки».

Отказываясь от любви к собственному Я, признав, что принцип индивидуальности есть лишь призрак (обман), мы должны прийти к выводу, что разнообразие существ, в том числе и меня самого, коренится в одном – во всех существующих есть божественный атман, который стремится к совершенству, к нирване. «Тот, кто признал это тождество всех существ, – говорит Шопенгауэр, – тот перестает делать различие между самим собой и другими; он наслаждается их радостями, как своими собственными; он страдает от их страданий, как от своих собственных. Совершенно иначе поступает эгоист, который, полагая большое различие между самим собой и другими и считая свою индивидуальность единственно реальной, отрицает на практике чуждую индивидуальность».

Поэтому основой нравственности является жалость (сострадание), человеколюбие. Например, я выработал в себе чувство жалости, особенно когда я воочию увидел страдания людей в застенках и лагерях, но полное слияние моего индивидуального Я с Я другого человека я не испытывал до знакомства с тобою. Особенно теперь, после твоего второго приезда в Москву, явственно ощущаю слияние моего Я с твоим индивидуальным Я. В этом отношении я сделал огромный успех. Твои радости – это мои радости, твое горе – мое горе.

Далее Шопенгауэр говорит: «Сострадание – это тот таинственный, удивительный факт, благодаря которому мы замечаем, что та демаркационная линия, которая в глазах разума совершенно отделяет одно существо от другого, сглаживается, и НЕ-Я некоторым образом становится Я. Одно только сострадание становится реальной основой справедливости и истинного человеколюбия».

Таким образом, сострадание является источником справедливости и милосердия, стремлением никому не вредить и всем приносить пользу. «Нам следует также отказаться от веры в действенность очистительных обрядов и церемоний. Ритуалы не помогут нам освободиться от похоти, ненависти, страсти и невежества. Освободившийся от заблуждения веры в эго, от сомнений в Будде и его учениях и от веры в церемониальные обряды человек вступает в первый этап Благородного Пути. Этот человек называется сротапанна, или вошедший в течение. Об этом состоянии Дхаммапада говорит: „Лучше господства над землей, лучше вознесения в небеса, лучше власти над всеми мирами – вознаграждение за первый шаг на пути к святости“ (Дхаммапада, 178). Следующие два препятствия, которые должны быть преодолены, – это чувственность и недоброжелательность. Когда человек их преодолеет, он вступает во второй этап Благородного Пути. Он тот, кто некогда будет вновь рожден в мире людей. У него очень мало недостатков, но они еще не исчезли. Те, кто избавился от важнейших заблуждений – вожделения (физиологической любви – Б. Д.), злопамятства и ложных чар, – возвратятся в мир еще раз, прежде чем достигнут окончательного освобождения.

Когда вышеупомянутые два препятствия преодолены полностью, человек становится анагамином. Хотя анагамин и не свободен от всех заблуждений, для него больше нет опасности возвращения к прежнему. Теперь остается только преодолеть жажду материальных и нематериальных удовольствий в этом или ином мире, гордость, фарисейство и неведение истинной природы вещей. Когда эти путы порваны, человек приходит к цели, становится архатом (буквально – достойным) и достигает блаженства нирваны. Причины его страдания устранены, и все нечистое с него смыто. Он больше не подвержен рождению. Состояние архата – это состояние блаженной святости. Нирвана – цель буддизма, и архатство кончается нирваной. Упадхи-шеша-нирвана есть архатвапхала, наслаждение святостью. Архат все еще человек. Только когда он умирает, он перестает существовать. Тогда масло в лампаде жизни разливается и семя существования увядает. Он исчезает из числа существующих вещей и достигает паринирваны, уничтожения элементов бытия» (см.: The Religious Systems of the World. P. 148—149).

«Буддийская мораль скорее индивидуальна, чем социальна. В нашей жизни мы должны подражать примеру Будды Значение условности и авторитета не подчеркивается. Когда Ананда спросил Будду о предписаниях относительно ордена, Будда ответил: „Будьте светочами для самих себя; будьте убежищем для самих себя; не спасайтесь ни в каком внешнем убежище; будьте привержены истине, как светочу, держитесь крепко, как убежища истины; не ищите никакого иного убежища, кроме себя самих“».

Теперь мы опять вернемся к несовершенству атмана.

Центральным пунктом несовершенства атмана является признание своего эмпирического Я за нечто постоянное, это признание вынуждает индивидуума бороться за свое Я (бороться за жизнь). По сокровенному учению буддистов (йогов) элементы несовершенства духа располагают по центральному нервному стволу – авандуди. Этот нервный канал проходит от головного мозга до полового органа, он имеется у всех живых существ. На авандуди находятся пять узлов, которые покрыты мраком несовершенства в виде эмоций (незнания, половой страсти, гнева, гордости и зависти). Благодаря раскрытию верхнего узла авандуди появляется сознание (у человека) или, по Павлову, появление второй сигнальной системы. Стимулом к жизни, жаждой к существованию является действие несовершенных эмоций. Во всех действиях человека и животных, сознательно или бессознательно, выступают эти пять эмоций. Они и руководят поведением животных в окружающем мире. Всякие душевные явления, начиная от бессознательного инстинкта и кончая психической жизнью, подчинены этим пяти несовершенным эмоциям. У низших животных они действуют бессознательно, как ответная реакция и реакция, направленная на утоление голода. Этим самым они обеспечивают жизнь на земле. Животные становятся таковыми, когда они вступают в борьбу за существование во внешнем мире.

Вся эта борьба – у животных бессознательная (инстинктивная), а у человека сознательная – происходит от внутреннего стремления жить и продлевать свой род. Внутренний импульс, или жизненный порыв, есть бессознательная воля атмана; он проявляется во внешнем мире через условный рефлекс (у животных), т. е. через органы чувств. Органы чувств как бы производят двойную работу; в первом случае они познают окружающий мир: выясняют полезность и вредность тех вещей, с которыми они соприкасаются; во втором случае они стараются использовать их для себя по мере их полезности или вредности. В первом случае внешний мир действует на органы чувств, во втором – органы чувств на внешний мир. В обоих случаях авандуди (его несовершенные эмоции) диктует этим органам чувств: в первом случае они направляют органы чувств на внешний мир (как разведка) с целью выяснить, что окружает его и как поступить с ним. Во втором случае, выяснив полезность и вредность вещей в окружающем мире (от этой разведки), направляет органы чувств на преодоление препятствий и опасности и использование полезного для продолжения своей жизни.

Таким образом, весь мир, т. е. каждый одушевленный (живой), ведет себя во внешнем мире так, чтобы обеспечить интересы несовершенных эмоций или воли атмана. А действия, совершаемые живыми существами, подвержены закону причины и следствия. Поэтому в чувственном мире все поступки животных строго детерминированы и необходимо вытекают из данного течения внутренних и внешних обстоятельств. Вернее, всякое действие животного в причинно-следственном ряду есть и причина, и следствие. Следствие по отношению к предыдущим причинам – причина по отношению к будущему следствию. Под влиянием этих условий, определяющих жизненный опыт животного в виде инстинкта, формируется эмпирический характер индивидуума. Во всех этапах своего развития живые вступают в борьбу за существование, в этой борьбе они не могут полностью и до конца удовлетворить свои стремления вследствие сопротивления, оказываемого другими животными, жажда (желание) в сансаре никогда не утихает. Такое постоянное состояние неудовлетворенности выражает основную муку индивидуума, и эта неудовлетворенность служит стимулом дальнейшего развития. Как мы говорили, действие животных (живых существ) развивается в причинно-следственной связи, и поэтому от количества и качества проявленных несовершенных действий душа (атман) или переходит в высшую ступень саморазвития, или падает еще ниже, каждая причина вызывает по количеству и по качеству совершенно соответствующее следствие.

Таким образом, атман, проходя через сансару благодаря своим деяниям (по закону причины и следствия), значительно усложняет свое несовершенство. Но благодаря тому, что атман как частица (эхо) Абсолюта имеет еще сознательную волю, которая ведет его к нирване, все же он неуклонно стремится к самосовершенству, опять идет по восходящей линии развития. Человек же как сознательное, живое и наделенное свободной волей существо имеет значительно большую возможность совершенствоваться и имеет такую же возможность грешить, поэтому он может гораздо ниже пасть, чем бессознательные живые, потому что тогда сознательная воля снова извлекает его из бездны. Этот круговорот происходит веками, пока человек не осознает своего назначения. Единственное средство для достижения уничтожения несовершенства – это созерцание (то, что ты начала делать); Для того чтобы созерцать, необходимо знать и верить, это значит – познать.

Мы уже видели, что атман в мозге человеческом, достигая полного познания (самосознания), видит перед собою следующую альтернативу: или утверждать жизнь и продлить страдание, или же отрицать жизнь и достигнуть покоя. Выбор неизбежен, но он должен произойти в силу созерцательного познания, а не вследствие познания абстрактного, рассудочного, в силу высшего хотения, которому нельзя научиться, а не в силу мнимой свободы воли, руководимой известными началами. Если слепая воля к жизни предпочитает сама себя отрицать, то мы вступаем в «царство благодати», как выражаются мистики, в мир действительно нравственный, в котором добродетель начинается с сострадания и милосердия, проходит через аскетизм и приводит к полному освобождению, к нирване. «В человеке воля достигает сознания, – говорит Шопенгауэр, – а следовательно, и той точки, на которой она может делать разумный выбор между утверждением и отрицанием; едва ли было бы основательно предполагать, чтобы она могла подняться выше. Человек – освободитель всей остальной природы, которая ждет от него своего искупления; он в одно и то же время и жрец, и жертва».

Вчера я получил письмо от Алексеева, два твоих письма лежат у них, мне безумно хочется их прочитать. Он пишет: штатную единицу Москва отпускает в первой половине марта; как отпустят – так сразу меня зачислят. Они действительно крайне нуждаются в тибетологах. Я был в Институте востоковедения в Москве, нашел своих друзей. Здесь работает профессор Зусманович (скажи об этом В. Э., мы были вместе несколько лет на каторге), он заведует отделом Африки. Друзья уговаривали, чтобы я остался в Московском институте востоковедения, также М. А. и Вл. П. хотят, чтобы я остался в Москве. Но я отказался, ссылаясь на то, что я уже документально оформился в Ленинграде. Академия Наук собирается осенью этого года послать в Тибет двух аспирантов из Москвы, они в течение двух с половиной—трех лет должны изучить разговорный язык тибетцев. В Москве в институте говорят, что правительство проявляет большой интерес к Тибету. Видимо, придумали какие-то дипломатические фокусы или хотят вести борьбу с буддизмом, так как они эту борьбу успешно закончили в Монголии и Калмыкии, или по экономическим и стратегическим соображениям.

Я приехал 13 февраля, а сегодня 23-е, за это время написал тебе два письма: первое письмо было написано 13—14 февраля – на него нет ответа. Я уже беспокоюсь, как бы не случилось что с тобою. В эту ночь я верчусь до трех часов; встаю с постели, сажусь и заканчиваю письмо. Уже пять часов утра, а я еще не сомкнул глаз. Боюсь и беспокоюсь за тебя.

Желаю удачи. Целую тебя, моя йогиня, моя душа.

Твой Биди.

Пиши скорее.

40.
24 февраля 1957 г.
Москва

Милая моя Наташенька!

Этика

(Продолжение.)

О перерождении мы будем говорить более подробно в разделе «Карма и новое рождение».

«Поведение человека в общих чертах делится на состояние добра и состояние зла. Состояние добра возникает из альтруизма и выражается в деяниях, полных духовной любви и сострадания; состояние зла коренится в эгоизме и приводит к деяниям, полным злобности, и т. д.» В противоположность карсавинской философии, утверждающей, что и несовершенный мир охватывается Богом как основой и сущностью совершенства, которое вытекает из признания Бога всеобъемлющим всеединством сущего, чем исключается всякий дуализм основы бытия, а стало быть, и дуализм доброго и злого начал, буддизм зло определяет отрицательно, как неведение, незнание или как отрицательную волю к жизни, зло тем самым определяется как противоположность добра. А карсавинская философия делает попытку оправдать существование зла в мире: зло – не только несовершенство добра, но и несамостоятельная его противоположность. Для доказательства своего тезиса он ссылается на католического ученого Николая Кузанского. Если последовательно рассмотреть его философию, то мы неминуемо придем к тому, что зло есть необходимый элемент божества, оно находится в нем для его полноты. Если человек совершенствуется для того, чтобы в конечном итоге дойти до состояния Бога, то он не должен уничтожать свое зло, ибо зло имеется у самого Бога.

На основании этой философии понятие совершенства становится совсем иным. Совершенство – это полнота всего; в него входят добро и зло, это и есть состояние Бога, т. е. состояние полноты всего. Но способ совершенствования идет не через уничтожение зла, а – как? – этого Карсавин сам не указывает. Поскольку зло не может быть уничтожено, ибо оно входит в состояние самого Бога, то для достижения божества необходимо сохранить зло. Такой способ оправдания зла похож на этику сатанистов. Это именно то, о чем ты рассказывала мне еще в октябре после прочтения «Оправдания зла» какого-то немецкого автора, где автор утверждал, что зло необходимо как противоположность добра, как его контраст. Если бы не было зла, мы не могли бы ценить добро; с этим еще можно согласиться, но философия Карсавина направляет на отрицательный вывод. Буддизм, исходя из того, что зло есть несовершенство, определяет деяния хорошими или добрыми, когда «избегают десяти грехов, трех телесных грехов – убийства, кражи и прелюбодеяния; четырех грехов речи – лжи, клеветы, ругани и празднословия, и трех духовных грехов – корыстолюбия, ненависти и заблуждения. Есть и другие классификации греховного поведения. Чувственность, (страсть – Б. Д.), желание нового рождения, невежество, метафизические спекуляции – таковы четыре вида греховного поведения. Иногда все это резюмируется в простых формулах, по видимости негативных, но в действительности положительных, которые гласят: не убивай живых существ, не кради, не прелюбодействуй, не говори неправды, не пей опьяняющих напитков. (Они очень похожи на заповеди Моисея. – Б. Д.) Эти правила подчеркивают необходимость самоконтроля в пяти различных направлениях. Положительно они означают: обуздывай гнев, желание материального обладания, плотскую похоть (животную страсть), трусость, недоброжелательность (главная причина неправдивости) и стремление к нездоровому возбуждению. Результатом этого самоограничения будет то, что ты принесешь счастье себе и другим и воспитаешь в себе положительную добродетель. Обуздание гнева ведет к развитию кротости, обуздание корыстолюбия ведет к распространению милосердия, обуздание похоти (страсти – Б. Д.) – к чистоте любви (сострадания – Б. Д.)»

Иногда говорят, что «идеальных добродетелей десять: милосердие, чистота поведения, терпение, усердие, размышление, ум, употребление правильных средств, решительность, сила и знание. Иногда этические правила резюмируются в трех правилах – в нравственности, воспитании и интуиции. В „Милинде“ мы находим, что хорошее поведение, упорство, внимательность, размышление и мудрость составляют добродетельную жизнь». Самоубийство неправильно, преступно, ибо положить конец жизни не означает излечиться от иллюзии эго (эмпирического Я).

Среди мира живых существ на самом высоком месте стоит человек, у которого наличествует сознание, разум, сознательная (свободная) воля и речь как способ общения между людьми.

Рассматривая вопрос о возникновении всего вышесказанного у человека с биологической точки зрения, справедливо указывают на те особенности его анатомического строения и образа жизни, которые могли содействовать развитию этой способности. К таким особенностям относят вертикальное положение тела и головы, которое, с одной стороны, расширяет и содействует любознательности, а с другой – освобождает голову от низших жизненных функций, выполняемых ею у большинства животных, как, например, разыскивание пищи, защита от врага, схватывание добычи и т. п. В связи с этим меняется и анатомическая структура головы, предоставляющая более широкие возможности развитию головного мозга. А с развитием центральной нервной системы связано и развитие ума, воли и речи.

Другая особенность человеческого организма – это развитие исключительной гибкости, ловкости и чувствительности руки как главного органа производительного труда, поскольку же этот труд приобретает в первобытном человеческом обществе коллективный характер, более тесное и многообразное общение между членами общества становится насущною потребностью. Так объясняет, с материалистической точки зрения, Энгельс процесс превращения обезьяны в человека и происхождение и эволюцию человеческой речи.

Все указанные обстоятельства, несомненно, должны быть учтены исследованием, ставящим себе цель выяснить все те биологические (анатомические), а также общественные моменты, которые оказали влияние на возникновение и развитие сознания, ума, свободной воли и членораздельной речи у человека.

Но вряд ли можно признать, что указанием упомянутых факторов дано полное, исчерпывающее объяснение сознания, воли и феномена речи, того, почему у человека развитие пошло именно в этом направлении, наделившем его совершенно новыми свойствами, чуждыми всему остальному животному миру.

Совершенно ясно, что ни одна из упомянутых биологических особенностей не имеет решающего значения, а потому нет достаточного основания приписать и их совокупности такое значение. Ведь и у других животных голова и верхняя часть туловища занимают при ходьбе и в покое вертикальное положение (например, у птиц), у современных высших обезьян руки не менее развиты, чем у человека; кроме того, и ноги имеют рукообразную форму и способны выполнять функции руки, ими пользуются обезьяны при ходьбе в вертикальном положении всего тела; наконец, у обезьян намечаются и зародыши социальной жизни и трудовых процессов, но все это не сопровождается возникновением разума, воли и членораздельной (предметной) речи.

С другой стороны, физиологические предусловия речи – соответствующее развитие голосовых средств у некоторых птиц (попугаев, скворцов), способных подражать человеческой речи. Но его нет у обезьян, по умственному уровню более всего приближающихся к человеку, несмотря на то, что подражательный инстинкт у них развит в очень высокой степени. Вообще утверждение односторонней причинной зависимости функции какого-либо органа от материальных условий, как внешних (жизненная среда), так и внутренних (анатомическая структура и ее изменения), имеет не больше оснований, чем обратное утверждение об обусловленности анатомического и физиологического строя организма от известной жизненной потребности и ее внутреннего развития. Здесь, скорее всего, имеет место взаимодействие. Причем взаимообусловленность обоих факторов, однако, играет ведущую роль, определяющую общее направление эмоционального процесса.

В целом можно сказать, что те выводы, которыми материализм пользуется для материалистического объяснения жизни и психики, имеют свое объективное, фактическое основание. Но они не решают проблемы потому, что само понятие материи остается неопределенным и до конца невыясненным, когда материи присваивается способность порождать жизнь, а затем сознание выходит за пределы того, что заключено в научно обоснованном понятии материи; об этом мы говорили раньше, давно.

То обстоятельство, что мышление, а тем самым и сознание через свою объективацию в языке и в поведении индивида входит в социальный мир и становится существенным его фактором, отражается и на собственной свободе и вносит качественно новые моменты в содержание определяющей ее мотивации. Когда индивид и чувствует, и осознает, что ТЫ другого члена коллектива есть подобие его Я и что в объединяющем Я и ТЫ-МЫ осуществляется его солидарность со всеми сородичами и соплеменниками, то мотивом его поведения будут не только его личные интересы в отличие от интересов других, но и общие интересы всего коллектива, а тем самым и личные интересы остальных членов, взятых в отдельности. При этом обнаруживается, что в атмосфере социального бытия иерархический порядок тех ценностей, которые определяют сознательное поведение человека, отнюдь не совпадает с тем, который соответствовал бы чисто биологическому самосохранению как высшей ценности, которому должна была бы принадлежать ведущая роль в мотивации социальных поступков индивида. И вот здесь сказывается положение буддистов, что биологически самосохранение есть ни что иное, как слепая воля к жизни, т. е. объединение ТЫ и Я в общее МЫ есть первый шаг к тождеству всех существ, т. е. первый шаг к буддийской нравственности.

(Продолжу в следующих письмах.)

Наконец сегодня, 24 февраля, получил от тебя долгожданное письмо. Да… письмо твое странное. Мне понятно: ты просто не хочешь думать об аспирантуре, видимо, твое внутреннее содержание направляет твою слепую волю к ограниченному домашнему уюту. Хорошо было бы, если бы это был действительно уют. Ведь это не уют, а мука, приковывающая тебя к земле. Ах, как неблагородно.

Все, что ты пишешь в письме, есть детский лепет. Ты утверждаешь, что твое поступление в аспирантуру зависит от директора, я согласен с этим. Но не забудь, что директор Института не Робинзон Крузо, он не на необитаемом острове. Он такой же социальный элемент, каким является всякий человек, он также может слушать советы и рекомендации своих друзей – научных работников и профессоров.

Что касается твоего происхождения, это еще смешнее. Положения, существовавшего до 1954—1955 годов, теперь уже нет. Оно исчезло, как сон, как утренний туман. Доказательство тому следующее: осенью 1956 г. в аспирантуру Института востоковедения в Москве поступил сын моего знакомого «троцкиста», некоего Гейвандова, которого не только не реабилитировали, но до сих пор держат в лагерях. Причем он с отцом поддерживает постоянную связь, и это знают все в Институте. На сегодня, по крайней мере, это Положение не может мешать твоему поступлению. Такое предвзятое мнение и такое твое настроение являются, видимо, единственным препятствием твоему совершенству в области науки, которое может обусловить твое духовное совершенство. Существует пословица: под лежащий камень вода не течет. Если не проявишь действие, сознательное желание, конечно, ничего не получится.

Ната! Не сердись на меня, я это говорю, желая тебе только хорошего. И говорю, зная, что все это бесполезно. Надо обладать достаточно свободной волей, чтобы оторваться от половой страсти, которая принижает тебя. Хочется кричать, хочется разрушить всю землю и погибнуть самому, когда убеждаюсь, что ты никогда не вернешься на тот путь, куда я тебя зову. Насильно мил не будешь и насильно не заставишь принять необыкновенно тяжелый путь. Все, что я пишу тебе и говорю, наверное, не затрагивает тебя. А если не затрагивает, то и незачем мне трудиться. Действуй так, как диктует тебе твое низменное чувство; отвергай все, что исходит от твоего лучезарного разума. Будь я проклят на этом и том свете. Ты не представляешь, как мне тяжело.

Пока, целую тебя, Ната! Не забудь меня.

Твой Биди.

P.S. Милая Наташа!

Опять охватила меня знакомая тебе дрожь. Тряслись руки, и мне пришлось переждать.

Отвечаю на твой вопрос. Ты не поняла моего предложения. «На свободе меньше возможности созерцать; это можно обеспечить только после женитьбы, если жена тоже занимается этим же. Ты должна это понять», – эти фразы в письме рассердили тебя, ибо при одном только намеке, что ты должна жить со мной, ты приходишь в бешенство, перестаешь понимать простые вещи. Жаль! Я про других не говорю. Я говорю о себе. Это не новая теория, вообще не теория, а чисто практический вывод, который необходимо приходит из жизненного опыта. Так что ты напрасно жестоко и безжалостно грубишь мне.

Отвечаю: для того чтобы совершенствоваться, необходимо серьезно, упорно, настойчиво и систематически заниматься созерцанием и размышлением. Для этого необходимо создать материальные условия.

В Индии йоги уходили в дикие джунгли, где для них было достаточно пищи (дикие плоды, фрукты и пр.). Йоги в Тибете и Монголии просили подаяние у верующих и сами обрабатывали землю, держали даже коз. В дни интенсивного созерцания они не имели времени доить козу и ухаживать за огородом, поэтому они держали учеников или жену. Но когда они достигали совершенства, тогда отпадало все, ибо они могли не кушать или могли превратить любой предмет в пищевой элемент.

Процесс созерцания зависит от упорства созерцающего; это последнее зависит от условий: если созерцание идет по всем правилам и самоотверженно, то оно длится не так долго, т. е. от трех до двенадцати лет. На воле, в условиях Советского Союза, жить в городе и созерцать или заниматься йогической практикой очень сложно. Если у меня будет отдельная комната, то это тоже не обеспечит полностью. Мне нужно работать для того, чтобы иметь указанную комнату, пищу и одежду. После работы необходимо готовить пищу, а я – мужчина и менее приспособлен к домашнему хозяйству, чем женщина. Содержать себя я должен опрятно, чтобы от меня не отстранялись в обществе. В период созерцания обязательно наступит период, когда у меня не будет времени заниматься домашним хозяйством. Поэтому необходимо будет найти друга или жену. Конечно, жену, ибо она же и будет юм. Когда наступит момент четвертой стадии созерцания, она же будет меня будить от сна (самадхи) при необходимости – это первое. Второе: она – не домашняя хозяйка, не моя рабыня, а та, которая поможет мне совершенствоваться. Она – мой друг, моя жена, моя юм и моя ученица.

Жена, которая меня не поймет, не разделит моего взгляда, будет мне мешать; она будет устраивать скандалы или смеяться над моим созерцанием, будет считать меня сумасшедшим. А найти жену, которая понимала бы меня, нет возможности. Если и есть такая, то она не хочет слушать и сердится на меня. Мне нужна такая жена, которая поймет меня и будет сама созерцать. Во всяком случае будет легче в бытовом отношении вдвоем жить, чем одному. Я никак не могу пока что создать такие условия.

Ната! Ты напрасно сердишься и упрекаешь меня. Я обдумал это и пришел к такому выводу; этот вывод и описал тебе.

Пока.

Не сердись, ты ведь добрая и хорошая. Ты же обещала не забывать меня никогда. Как отрицательно действует такое сухое и злое письмо на мою психику.

Целую тебя, моя родная, моя йогиня.

Целую, целую, целую.

Твой Биди.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю