Текст книги "Пойманный (ЛП)"
Автор книги: Беверли Кендалл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
– Бри приедет завтра?
Прошлая тема забыта.
– Нет, её не будет до следующей недели, – отзывается Диана.
– На самом деле, завтра у Бри осмотр, и я иду с ней.
Глаза моей сестры светлеют.
– Это замечательно.
Дэн согласно кивает. Он, как и Диана, надеялся, что я одумаюсь и притащу задницу обратно к дочери.
– Рад, что ты в деле.
О, ещё в каком. По самые локти. Я проведу время не только с дочерью, но и с Пейдж. Однако углубляться в свои чувства по этому поводу мне не хочется. Разберёмся по ходу дела и посмотрим, как всё пройдёт. Хотя уверен, Пейдж не в восторге от необходимости «присматривать» за мной с Брианной.
Тот день закончился не так плохо, как я думал. Дочь не плакала и не отворачивалась, когда я гладил её по волосам и целовал в щёку перед тем, как Пейдж увезла её домой. Я считаю, что это прогресс.
– Дядя Митч, а если ты папа Бри, то почему ты не заботился о ней? – трубит Даг, поражая меня вопросом, способным унизить взрослого мужчину в считанные секунды. Способным лишить его яиц.
Чёрт, но так и должно было случиться. Я удивлён, что ещё продержался так долго без того, чтобы мне бросили это в лицо.
Предательское тепло смущения согревает от шеи до лица. Сейчас самое время подавиться стейком.
– Я учился, – просто выговариваю я.
Даг кивает и суёт очередную фрикадельку в рот, размазывая соус по уголкам губ. Вот самое замечательное в детях. Их любопытство легко удовлетворить.
– Но почему ты не приезжал на Рождество? Или День Благодарения. – Тэсс принимает эстафету с опытом бегуна на последней дистанции. Может, она и выглядит невинной со своими светлыми кудряшками и карими глазами, но мимо неё ничего не пройдёт. Ребёнок заставляет всех напрячься.
Раз уж слова: «дядя Митч был эгоистичным мудаком» не подходят для обеденного разговора с шестилетним и пятилетним ребёнком, мне приходится сказать:
– Я буду дома в этом году на Рождество. На самом деле, я буду дома так много, что успеваю вам надоесть.
Даг резко вскидывает голову, а Тэсс широко распахивает глаза.
– Ты не фернёшься в Нью-Йорк? – спрашивает Даг с полным ртом еды.
– Нет. Я буду учиться здесь.
– Да! – кричит Даг, а Тэсс восторженно визжит.
Из меня вырывается смешок, но когда я бросаю взгляд на сестру, клянусь Богам, она едва не плачет. Господи, я и не думал, что она настолько по мне скучала. Или, возможно, её реакция вызвана детьми. Я отвожу глаза на Дэна, и чёрт меня подери, если и он тоже не выглядит слегка тронутым. Поймав мой взгляд, он с трудом сглатывает и озаряет меня улыбкой.
– Как видишь, дети счастливы, что ты вернулся.
Я фыркаю от смеха.
– Вижу.
– После того, как мы закончим, я бы хотел кое о чём с тобой поговорить, – официально произносит Дэн, и это значит, что разговор, наверное, связан с моим заявлением на перевод в Хинсдэйл.
– Конечно, – отзываюсь я, и мне становится чуточку страшно. Что, если он не смог потянуть за ниточки, чтобы меня приняли?
– Хорошо, мы можем поговорить в кабинете.
Я киваю, толком не понимая, хочется ли мне знать то, что он собирается сказать.
* * *
– Хорошая новость заключается в том, что ты можешь начать учиться в Хинсдэйле с сентября, – начинает Дэн, прикрыв французские двери своего кабинета.
Я выдыхаю воздух, который так долго задерживал. Он показывает мне занять кресло напротив него, а сам опускается в своё.
И домашние офисы у моего шурина получаются первосортными. Панорамное окно с видом на передний двор, стол из вишнёвого дерева и встроенные книжные полки придают комнате строго официальный и рабочий вид. Дети сюда не допускаются.
– Какое облегчение, – подаю я голос.
– Письмо о приёме придёт тебе через пару недель. Сперва оно должно пройти по всем нужным каналам, сам понимаешь.
Упёршись локтями в стол, он смотрит на меня поверх сложенных пальцев.
– Однако тебе придётся пройти два летних курса, чтобы наверстать проваленные предметы в прошлом семестре в Уорвике. И если ты не получишь «хорошо» или «отлично», они не примут тебя. Так что, по сути, это условный приём.
У меня получится.
– Круто, я сделаю всё, что потребуется.
Кажется, это успокаивает Дэна, потому что он откидывается в кожаном кресле.
– Хорошо. Отлично. Ещё я хотел поговорить с тобой о работе. Диана говорит, что ты хочешь работать. Или что ты чувствуешь, будто тебе нужно работать.
Я киваю.
– У меня есть ребёнок, и я больше не играю в футбол, поэтому мне нужно найти работу. – В старшей школе я работал на стройке в компании Дэна. Специализировался на гипсокартоне, но уже больше двух лет ничем не занимался.
– На мой взгляд, это отличная идея, поэтому я хочу предложить тебе должность на полставки в компании.
Не на стройке? Я наклоняю голову.
– В офисе?
Он подаётся вперёд на месте, возвращая локти на стол.
– Ты будешь учиться на архитектора. А нам бы пригодились новые архитекторы.
– Да, но у меня не хватает опыта…
– Считай это стажировкой. Я попрошу одного из своих старших руководителей заняться обучением. Мы могли бы подстроиться под твои занятия.
Мой шурин предлагает мне возможность, за которую многие парни на моём месте убили бы. И почему же я сомневаюсь? Ах да, потому что у меня не стоит цель окончить университет и пойти в «семейный» бизнес. В конце концов, мне хочется открыть собственную архитектурную фирму, хотя у моих родственников есть свой строительный бизнес.
– Я знаю, о чём ты думаешь. – Дэн пристально смотрит на меня, приподняв уголок рта. – Ты думаешь, что если примешь работу, я буду рассчитывать, что ты станешь работать на меня, когда закончишь обучение.
Бинго. Он попал в яблочко.
– Не буду, – заявляет он, уверенно качнув головой. – Но не скажу, что не буду рад поприветствовать тебя с распростёртыми объятиями у нас в фирме. И папа тоже. Но я знаю, что у тебя есть собственные амбиции, которые не включают в себя то, что откроется тебе в «Толстонах».
Я расслабляюсь в кресле, чувствуя облегчение от понимания Дэна, хотя его отец и давит, чтобы я присоединился к компании всякий раз, как мы видимся.
– Да, что-то вроде того, – признаюсь я.
– Моё предложение строго для того, чтобы у тебя был опыт, который ты не сможешь получить в классе. И это даст тебе преимущество, когда ты выпустишься. О, и зарплата выше, чем та, что ты получал на стройке.
Если нужна приманка на работу, то зарплаты в шестнадцать долларов за час вполне хватит. Даже если я буду работать всего двадцать часов в неделю, этих денег мне хватит, чтобы взять выплату алиментов на себя.
– Хорошо, когда я могу начать?
– Думаю, после Дня Труда. А пока ты сможешь сосредоточиться на летних занятиях и проводить больше времени с Брианной.
Что можно сказать, у меня хороший шурин. Моя сестра не могла выбрать парня лучше.
– Как по мне, так звучит неплохо.
Глава 7.
Пейдж
Вчера, когда мы утвердили наши планы, я согласилась, чтобы Митч отвёз нас на приём. Он уже выехал, да и я бензин сэкономлю. Для меня это выигрышно, учитывая, что в последнее время я считаю каждый пенни, как скупердяйка. Подгузники и детские вещи стоят недёшево, а я пытаюсь оставить часть денег Митча на чёрный день. Нельзя же вечно полагаться на маму.
Он приезжает на десять минут раньше и приветствует Бри ласковым поцелуем в лобик, прежде чем освободить меня от сумки с подгузниками и отнести её к машине.
– Твоей мамы нет дома? – интересуется он, открывая заднюю дверь.
– Она осталась у Рэнди прошлой ночью. Ей нужно показать пару домов в городе. – Я переживала за то, как пройдёт встреча мамы с Митчем. Наш разрыв сильно по ней ударил. Можно подумать, он разбил ей сердце, когда уехал. Она вроде не сильно удивилась его возвращению, но посоветовала мне не питать особых надежд.
– Разве оно не твоей сестры? – спрашиваю я, оглядывая дорогое бледно-зелёное автокресло, которое обычно крепилось на заднем сиденье её минивэна.
Уголки его губ приподнимаются в озорной усмешке.
– Больше нет. Теперь оно моё.
– Кто сказал? – задаю я очередной вопрос, пристёгивая Бри.
Он тычет себя большим пальцем в грудь.
– Я. Мне оно теперь нужно больше, чем ей.
Не могу с ним не согласиться. Происходящее между ними с сестрой – их дело. Но меня это наводит на мысль, как много он собирается возить нашу дочь.
Полностью пристегнув Бри, я вручаю ей любимого мишку Тедди и прорерызыватель для зубок. Он сразу оказывается у неё во рту, и лепет стихает, сменяясь влажными, причмокивающими звуками.
Выбираясь из машины задом вперёд, я сталкиваюсь с Митчем – его пахом, если нужна конкретика. Кажется, я в жизни так быстро не двигалась, как когда бросилась обратно на сидение. Лицо замирает в паре сантиметрах от дочери. А она, решив, будто это игра, принимается стучать меня мишкой по носу, веселясь до упада.
Я почувствовала. Его агрегат. Его причиндалы. И, кажется, всё ещё чувствую их след на своей заднице. Это ощущение стремительно распространяется по всем другим частям моего тела.
Осторожно оглядываюсь через плечо, обнаруживая, что глаза Митча, прикованы к моему заду. Лицо так горит, что я, наверное, могла бы жарить на нём зефир.
Он виновато вздрагивает, переводя пристальный взгляд на моё лицо.
– Прости. Я не видел тебя.
Не видел? Мне должно быть смешно? Или ещё хуже, догадывается ли он, о чём я думаю или что чувствую?
В итоге, благодаря интимному характеру нашего контакта и его извинениям, которые служат ярким напоминанием о том, как давно я на самом деле не испытывала большого «О», внизу живота начинается тупая пульсация.
Привет и добро пожаловать назад, либидо. После вчерашнего дня, я знала, что это только вопрос времени, когда ты, наконец, вернёшься в полную силу.
– Всё нормально. Я не знала, что ты стоишь так близко, – задыхающимся голосом произношу я, и моё сердце стучит так громко, что становится удивительно, как он его ещё не услышал.
Его взгляд по-прежнему ничего не выражает, пока он наблюдает за мной.
– Теперь путь расчищен, – он проводит по воздуху правой рукой, другой опираясь на дверь.
На сей раз я изгибаюсь телом так, чтобы ягодицы вылезали не первыми. Он отступает в сторону, и я огибаю его, с осторожностью проверяя, чтобы мы больше не соприкоснулись. Захлопнув заднюю дверь, он открывает пассажирскую дверь, напоминая каким джентльменом был, когда мы встречались.
Пока я застёгиваю ремень безопасности, он поворачивается и тянется назад, проводя большим пальцем по щеке Бри. Она прекращает грызть прорезыватель, глядя на него широко раскрытыми глазами.
– Га, – восклицает она.
Он усмехается.
– Нет, правильно па-па.
Она бьёт его своей игрушкой.
– Га.
– Я научу тебя говорить «па-па» к концу следующей недели, – ласково клянётся он, и я уверена, что его слова обращены скорее ко мне, чем к ней.
* * *
В кабинете педиатра, я начинаю готовиться к тому, что должно вот-вот произойти. К прививке.
Честно говоря, кажется, мне с этим справляться сложнее, чем Бри. В первый раз, когда я привела её на вакцинацию, она быстро перешла от улыбок к громкому кровавому убийству. А потом посмотрела на меня, как будто говоря: «как ты могла допустить, чтобы кто-то сделал мне так больно?» Предательство, которое она испытывала, сияло в её глазах, застланных слезами, и я расплакалась вместе с ней.
Тогда я кляла Митча на чём свет стоит. Он должен был быть там. Я относила её девять месяцев и промучилась десять часов, выталкивая её в мир. Он хотя бы мог избавить меня от агонии, вызванной необходимостью наблюдать за ней, когда ей так больно.
– Хочешь, я запишу её? – спрашивает он, когда мы заходим в просторную комнату ожидания, где рассажено полдесятка женщин. Дальнюю стену покрывает красочная фреска в стиле фермерского дворика, а рядом расположена игровая зона, детские стол и стул, игрушечный стол «Паровозик Томас» и книжная полка, заполненная книгами, куклами и пазлами.
– Да, спасибо.
Молодая, привлекательная девушка в регистратуре внезапно оживляется, когда видит приближение Митча. Я всегда находила занимательным наблюдать, как женщины реагируют на него. Как заинтересованно они щурились, тайком пожирая его взглядом. Некоторым хватало смелости погладить его по руке и похлопать ресницами, выпрашивая у него номер телефона. То были времена, когда мне постоянно приходилось подавлять ревность, которая вспыхивала во мне, как зажжённая спичка. Митч же неизменно вежливо отшивал их, обязательно показывая меня.
Он понижает голос, заговорив с ней. Девушка протягивает ему ручку и смотрит на меня, награждая чересчур бодрой, живой улыбкой.
Конечно, она думает, будто мы вместе – одна счастливая семья. Если спросить меня, она вольна думать, что ей заблагорассудится.
Я отношу Бри к ряду стульев рядом с игровой и усаживаю к себе на колени.
Полминуты спустя, Митч приземляется на место рядом со мной.
– Она сказала подождать двадцать минут.
В прошлые два визита меня заставили прождать больше получаса, так что это хорошие новости.
Бри поднимает глаза на Митча. Он встречает её взгляд, и по выражение его лица становится ясно – он и так уже как пластилин в её крошечных ручках.
– Ты будешь смелой ради своего папочки? – ласково и любовно спрашивает он. И так начинается их разговор – Бри что-то лопочет, а Митч отвечает, как будто прекрасно понимания её язык.
Чувствую, как у меня оттаивает сердце к нему от такого восхитительно трогательного зрелища. Возможно, путь к сердцу мужчины лежит через желудок, но ключ к сердцу женщины – это доброта по отношению к её ребёнку. Но я не позволю Митчу приблизиться к нему и сделать мне снова больно. Конечно, не так, как в прошлом году.
Вдруг во мне просыпается потребность проложить дистанцию между нами, прояснить разум.
– Мне нужно в уборную. Можешь её взять?
На краткий миг он словно впадает в панику, но это проходит так же быстро, как появляется, поэтому мне кажется, что просто почудилось
– Конечно, – произносит он, и его адамово яблоко дёргается, когда он тяжело сглатывает.
– Бри, веди себя хорошо, пока мамы не будет, ладно? – говорю, отдавая её в руки Митча. Мне приходится бороться с желанием обернуться, спешно исчезая из поля её зрения, пока она не поняла, что я ушла.
Митч
Бри вертится на моих коленях, неотступно следя за матерью, пока Пейдж не сворачивает за угол. Спустя пару секунд она переключает внимание обратно на меня.
Не помню, чтобы когда-нибудь так боялся. Боялся того, что она сделает дальше. Готовлю себя к её непринятию, когда в глазках Бри появляются слёзы, а нижняя губа начинает дрожать. С тем же успехом она могла вырвать мне сердце из груди.
– Ма, – выдаёт она, отворачиваюсь к месту, где в последний раз видела маму.
– Мама скоро вернётся, – уверяю её. Я рад уже тому, что она не раскричалась на всё здание.
В меня прилетает ещё одним жалостливым взглядом, прежде чем она, отворачивается, на этот раз показывая пальцем и восклицая громче:
– Ма.
Чувствуя чуть большую уверенность, вызванную тем, что она не отвергла меня сразу же, я подтягиваю её к груди и касаюсь губами макушки.
– Мамочка скоро вернётся, – нежно повторяю я.
Когда она отклоняет головку, поднимая на меня глазки, я не знаю чего ждать. У меня такое чувство, будто я иду по канату без подстраховки. А потом вдруг, казалось бы из ниоткуда, на её лице расцветает улыбка и она, протянув ручку, засовывает мне в рот указательный палец.
Я ласково его прикусываю, отчего она взвизгивает, пытаясь заменить его пальцем на другой руке. Так мы и возимся целую минуту, пока она бессильно хихикнув, не хватает меня за волосы.
Краем глаза я замечаю наблюдающую за нами женщину с младенцем на руках, сидящую в двух стульях от нас. Когда мы встречаемся глазами, она улыбается и замечает:
– Она прелесть. Ваша дочь?
– Да, – отзываюсь я с гордостью, которой никогда раньше не испытывал.
– Вы так хорошо с ней справляетесь, – у неё в голосе проскальзывает нотка тоски.
Она бы так не говорила, если бы знала правду. Мне становится интересно, растит ли она ребёнка в одиночку, как Пейдж – когда-то.
– С ней это просто, – не получается сдержать улыбку, растянувшуюся на лице, когда я оглядываю Бри. Малышка меня околдовала, тут и сомнений нет.
Прежде чем женщина успевает сказать ещё хоть слово, из-за угла показывается чересчур уж хорошо выглядящая для моих благих намерений Пейдж. Трудно смотреть на её ноги и зад, облачённые в эти синие джинсы, не вспоминая о случившемся не так давно. Мне не сложно признать, что я должен был уйти с её дороги, когда она двигала мне свой восхитительный зад навстречу. Единственное оправдание – я был так загипнотизирован открывшимся мне видом, что не мог даже пошевелиться. Замер. Знаю, я похотливый сукин сын. Я виню себя за то, что по-прежнему чувствую к ней физическое влечение, к тому же у меня не было ничего серьёзного больше года.
– Она не плакала? – удивлённо глядя на меня, спрашивает подошедшая Пейдж.
– Мы висели на волоске, но повезло. – Ей знать не нужно, как я тут вспотел от напряжения.
Бри резко поворачивает голову на голос мамы. Заметив Пейдж, она тут же возбуждённо пищит, вытягивает ручки и яростно хлопает ими.
Пейдж с улыбкой забирает её и устраивает у себя на коленях.
– Она, наверное, уже привыкла к тебе.
– Похоже на то, – соглашаюсь я с убеждённостью, которой не чувствую. – Что бы ты ни сделала с моей фотографией прошлой ночью, это не сработало.
Пейдж бросает на меня острый взгляд. Но захлопывает рот, когда видит улыбку, которую я силюсь подавить.
– Наверное, всё дело в том, что я убрала твою куклу вуду и сняла заклинание, – парирует она с усмешкой.
– Скоро и они перестанут работать.
Она пренебрежительно фыркает.
– Это мы ещё посмотрим. – И на этом, она переключает внимание обратно на Бри, пока я всё изумляюсь, как просто нам вернуться к тому, что было. Слишком просто.
Двадцать минут спустя медсестра открывает дверь, разделяющую комнату ожидания и кабинет.
– Брианна Николс, – зовет она, озираясь с блокнотом в руке.
Пейдж встаёт, поднимая Бри на бедро и перекидывая сумочку через плечо.
– Это мы.
Неторопливо я следую её примеру, подбирая сумку с подгузниками, пока её имя эхом отдаётся в моей голове. Брианна Николс, а не Кингсли.
Не знаю, почему меня это удивляет. Ну правда, чего я ожидал? Что Пейдж даст Бри моё имя, после того как я её бросил? Наверное, я просто никогда об этом не думал. Но сейчас, встретившись с реальностью того, что у моего ребёнка даже нет моей фамилии, не стану лгать – мне это не нравится.
В смотровой медсестра задаёт Пейдж кучу вопросов, потом взвешивает и измеряет счастливую Бри. Через несколько минут после её ухода, в кабинете с папкой появляется доктор Чу. Доктор Чу – невысокая японка, примерно на дюйм ниже Пейдж. Она была педиатром моей сестры с тех пор, как Диана родила Тэсс, но сам я впервые вижусь с этой женщиной.
Первые пару минут доктор Чу задаёт стандартные вопросы. Но когда приходит время делать прививку, Пейдж начинает нервничать.
– Некоторым родителям трудно переносить прививки. Так что, если кто-то из вас предпочтёт уйти, мы вынесем Брианну как только закончим.
Пейдж шумно вздыхает.
– Пейдж, ты можешь уйти. Я останусь с Бри, – предлагаю я.
Она глядит на меня, кажется, разрываясь на части. После недолгого колебания, спрашивает:
– Ты уверен?
Я улыбаюсь.
– Иди, а то ты выглядишь так, будто вот-вот свалишься в обморок. Ей будет со мной хорошо, правда, Бри? – говорю я, мягко вырывая дочь из её рук. – Она в любом случае раскричится через минуту.
Бросив последний взгляд на дочь, Пейдж выскальзывает из комнаты. Я моментально напрягаюсь, готовясь к худшему. Бри не выглядит радостной, но не плачет. Нет, слёзы приходят несколькими минутами позже, когда я отвлекаю её игрушкой, а доктор вводит иглу ей в ногу.
Её слёзы разрывают сердце на куски, и я понимаю, почему Пейдж передала мне эту заботу. Но хотите верьте, хотите нет, в ней есть свои плюсы. Пока она, выставив нижнюю губу и вздрагивая, плачет так, словно ей разбили сердце, именно я тот, в ком она находит утешение. Это на меня она обращает лицо переполненное негодованием и болью. Это в мою шею она зарывается, обнимая ручками.
Я выхожу из смотровой, нашептывая ей на ушко успокаивающие слова, с таким чувством, будто только что взобрался на Эверест.
И чёрт меня подери, я рад, что приехал.
Глава 8.
Пейдж
– Она, наверное, уснула надолго, – говорю я Митчу, ступив в гостиную.
После пятнадцатиминутного плача Бри заснула вскоре после того, как мы выехали на шоссе. И так и не проснулась, когда я поднимала её в комнату и меняла мокрый подгузник.
– Это намёк на то, что я должен уйти? – интересуется он, на вид ни капли не оскорблённый.
– Ну, иначе ты будешь просто сидеть и… ничего не делать. – На него сейчас трудно смотреть, потому что я помню всё, чем мы раньше занимались, оставаясь наедине в этом доме.
На несколько секунд повисает неловкая тишина, он встаёт на ноги и оглядывает комнату. Его глаза задерживаются на фотоальбоме, лежащем на тумбочке. Взглянув на меня, он дёргает на него головой.
– Фотографии Бри?
В элегантном альбом только фото Бри.
– Да.
– Покажешь мне?
То есть мне придётся сидеть рядом с ним на диване. А это ближе, чем мне сейчас хочется. Но как можно ему отказать? Это же его дочь.
«Пейдж, надень штанишки взрослой девочки и вперёд».
– Конечно, – стараюсь говорить, как будто его близость не оказывает на меня эффекта.
Я подхожу и беру альбом со стола. Замечаю, что он не садится – ждёт меня, а когда я занимаю место на диване, он приземляется рядом. До неуютного близко.
У меня получится.
– Может, ты будешь держать его сам, а я просто заполню детали? – Так ему не понадобится придвигаться ещё ближе. И нашим телам не придётся контактировать.
Стыдно признаться, что первые пять минут я стараюсь не вдыхать через нос. Его запах. Этот одеколон. Господи, как бы мне хотелось, чтобы он перестал им душиться. Помнит ли Митч, как я, будто наркоман втягивающий дорожку, нюхала его шею? А ещё я стараюсь не смотреть ему в лицо. В такой близости он – сплошное напоминание об интимности, которой мне не хватает. Ладно, я скажу это слово… секс. Мне не хватает секса. Хуже того, мне не хватает секса с Митчем, и это унизительно. После того, как он повёл себя со мной, мне вообще не должно ничего с ним хотеться. Точно не такого.
Я даже слышу голос Эрин. «Девочка, где твоя гордость?»
Вот моя огромная проблема. Я не могу долго злиться. Просто побудь со мной милым, и я сложусь, как пресловутая колода карт. Но не ненавидеть его – это не то же самое, что желать начать с ним сначала. В смысле, я могу тупить, но я не идиотка. Парень, бросившийся свою беременную девушку, не говоря уже о собственной плоти и крови, не заслуживает второго шанса, и неважно, как пылок был наш секс, или как сильно он по-прежнему меня физически привлекает.
– Где это? У дома?
Его вопрос выдёргивает меня из мыслей. Он показывает на фото, где мы с Бри в бассейне. Бри взята крупным планом, поэтому меня не сильно видно. Слава Богу.
– Нет, у Эрин. – У его сестры тоже есть бассейн на заднем дворе. Из тех, что в форме почки.
Он искоса поглядывает на меня.
– Эрин, значит. Как у неё дела?
Она не большой твой фанат.
– Хорошо. Вернулась из Мерсера на лето. Её сестра выходит замуж в октябре. – Не стану ему говорить, что она трижды за два года поменяла специальность. В январе Эрин решила, что не желает изучать финансы, а хочет стать вместо этого журналисткой. Мать не разговаривала с ней целый месяц. Эрин заверяла меня, что не видит разницы между их молчанкой и разговорами. Её отношения с матерью – или отсутствие таковых – заставляют меня ценить то, что есть с мамой у меня.
Митч кивает и неторопливо пролистывает несколько страниц с фотографиями Бри на разных стадиях развития.
– А твоя мама? – тихо интересуется он, не глядя на меня.
– Мама тоже хорошо. В прошлом месяце она продала свою первую коммерческую недвижимость.
Митч переводит на меня взгляд и расплывается в улыбке.
– Это замечательно. – Недолго помолчав, он добавляет: – Держу пари, она не в большом в восторге от моего возвращения.
– Ты же знаешь мою маму. Она желает только лучшего для меня и Бри.
Из глубины его горла вырывается звук.
– Хороший способ сказать, что я ей не нравлюсь.
Я не знаю других ответов, кроме честности.
– Митч, она любила тебя, а ты её подвёл. Что, по-твоему, она должна чувствовать?
Я встречаю и выдерживаю его пронзительный взгляд, как будто целую вечность. И по выражению его лица, смешавшим в себе раскаяние и тоску, становится понятно, что он понимает – я говорю не только о маме.
– Знаю, – отвечает он. – И я собираюсь загладить перед ней свою вину.
И я понимаю, что он тоже говорит не только о маме.
~~~***~~~
Известный факт – когда кто-то старается уговорить тебя на что-то, его голос превращается в монотонный напев. И Эрин как раз сейчас поёт.
– Ну ладно тебе, Пейдж. Я не виделась с вами с прошлой недели.
Мы разговариваем уже пять минут, и она отказывалась принимать «нет» в качестве ответа. Она невероятно упрямая. Самой же ей нравится называть это настойчивостью.
– Эрин, ты знаешь, что мне нужно учить. – Я сверлю взглядом открытый блокнот на коленях и буквально чувствую, как моя воля слабеет. Ещё одна глава, и я буду готова к тесту по истории, который состоится в понедельник.
– Ботаникам не нужно ничего учить. Они усваивают всю чепуху осмотическим процессом.
– Я не ботаник.
– Ты перескочила класс, – быстро указывает она.
– Да, но какой мне требовался ум, чтобы перескочить подготовительный класс?
– Эй, я вот не перескакивала подготовительный класс, и других таких людей не знаю. Посмотри правде в лицо – ты та, кого мы, обычные люди, называем умниками, – говорит она своим преувеличенным голосом южной красотки.
Я оглядываюсь на Бри, мирно играющуюся в гостиной, и наблюдаю, как она, изучив погремушку в руке, энергично стучит её по коврику. Центральный стол отодвинут, создавая достаточно большое пространство для её передвижений. Ей понадобится больше места, когда она начнёт ползать. Сейчас ей ещё рано, но она уже профессионально сидит и раскачивается на четвереньках.
– Ну пожалуйста, ты же знаешь, что Бри хочет повидать свою тётушку Эрин, – продолжает она напирать. – К тому же ты много занималась. Думаю, пора и твоим мозгам немного порелаксировать. Мы сможем поплавать, а у меня появится шанс похвастаться новым бикини. О, и я даже разожгу барбекю.
– Бассейн и барбекю? Ты в курсе, что от этого я отказаться никак не могу. – После учёбы я планировала заехать в магазин и прикупить ещё летних вещей Бри. Но сегодня редкий день в Джорджии, когда солнце и высокая температура не сопровождаются запредельным уровнем влажности. Таким днём нужно наслаждаться на улице.
– Конечно, не можешь. Всему виной мои волшебные навыки убеждения, – самодовольно говорит она.
– Ладно, дай мне только дочитать последнюю главу. Буду у тебя примерно через час.
– И когда ты приедешь, я хочу услышать обо всём, что произошло вчера с сама-знаешь-кем.
А точнее – с Митчем, мужчиной, чьё имя мы поклялись не произносить шесть месяце назад.
Интересно, хорошо это или плохо, что мы были вынуждены нарушить клятву.
~~~***~~~
– Чёрное? – вскидывает бровь Эрин, разглядывая меня в чёрном бикини. – Не боишься сгореть? Чёрный же привлекает солнце, сама знаешь.
Откинувшись на одном из многочисленных шезлонгов вокруг бассейна, Эрин с радостью позволяет моей дочери использовать её плоский живот, как надувной шар.
– На мой взгляд, на мне не так много одежды, чтобы это играло роль, – замечаю я со смешком, подобравшись к краю бассейна и окуная кончики пальцы в воду. Тёплая.
Когда я проскальзываю на мелководье, на руках тут же выступаю мурашки. Ладно, вода холоднее, чем мне казалось. Зажав между пальцами нос и сделав глубокий вдох через рот, я погружаюсь под воду и быстро выбираюсь на поверхность.
– Ты не зайдёшь? – спрашиваю я, вытирая лицо и убирая волосы назад, пока прочищаю глаза от воды.
Мой вопрос встречен позабавлено изогнутой бровью.
– Разве это бикини выглядит так, будто должно намокнуть?
Её новое бикини – сплошное ниточное разнообразие, и гораздо более смелое, чем моё. Двухслойная комбинация изумрудно-зелёного цвета: ажурная сетчатая ткань снаружи, и прозрачная – снизу. Несмотря на всю прозрачность материалов, вместе они сливаются так, что все уместные части адекватно прикрыты.
Одним словом, бикини Эрин создано, чтобы вызвать возбуждение. А с тёмно-каштановыми волосами моей подруги и её восхитительной улыбкой, она вполне способна поставить мужчину на колени. Точно там, где ей захочется.
– А я думала, ты хотела поиграть в бассейне со своей крестницей? – кричу я, расслабленно скользя на спине.
– Мы с ней хорошо справляемся и здесь, правда, карапуз? – голос Эрин становится милейшим – его она держит в запасе специально для деток, не достигших двенадцати месяцев.
Проплыв полбассейна, я переворачиваюсь и перехожу на свободный стиль. Оказавшись в конце, оглядываюсь и изучаю два акра собственности Бэнкрофтов. Ухоженные газоны окружают огромный, двухэтажный каменно-кирпичный дом. Их ближайшему соседу понадобится бинокль, чтобы заглянуть к ним в дом. Я завидую Эрин. Если я перестану держать жалюзи закрытыми, у мистера Ньютона, который живёт в доме за нами, каждый вечер будет открываться обзор на меня голую, готовящуюся ко сну.
За мной нескончаемый лепет дочери возрастает по громкости и частоте. Я поворачиваюсь и вижу, что Эрин стоит на ногах, а её глаза, спрятанные чёрными очками, устремлены на дом.
– Ты говорила своему бывшему, что приедешь? – спрашивает она, повернувшись с сидящей на её стройном, выступающем бедре Бри.
– Нет, – даже спроси она у меня, нравится ли мне мучить детей, мой ответ не прозвучал бы решительнее. Разумеется, нет.
Она взмахивает телефоном над головой.
– Ну, а Катрина говорит, что он здесь. Она отправила его на задний двор.
Митч.
Мой разум моментально перевозбуждается. Что он здесь делает? Следует ли мне выйти из бассейна и укрыться в гигантском пляжном полотенце? Или мне подождать его в бассейне? Но разве вода не искажает тело? Льстить-то она не может.
Прежде чем я успеваю придумать полный план игры, Митч… и Джош выходят из-за угла дома, сворачивая на вымощенную кирпичом дорожку.
– Что он здесь делает? – вместо приветствия шипит Эрин на объект своей ненависти, Джоша. Поправив очки на тонком носике, она выпрямляется во весь рост – завидные сто семьдесят семь сантиметров, – подтянув Бри в руках повыше.
При появлении отца, Бри хихикает от радости, качая ножками и ручками.
Мы с Эрин, наверное, выглядим одинаково удивлёнными. Обе стреляем в неё острым взгляд, не в силах поверить в приём, что он получает от дочери, которая увидела его впервые только три дня назад.
И Митч тоже как будто выиграл миллион долларов – на его восхитительном лице растягивается огромная улыбка, а глаза освещаются неподдельной любовью, когда он видит Бри.
