Текст книги "Сквозь шторм (ЛП)"

Автор книги: Беверли Дженкинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

– Нет. – Сэйбл начала понимать страх Бриджит. Побывав рабыней, она начала сомневаться, сможет ли представитель ее расы защитить ее от таких могущественных врагов, но она скорее умрет, чем ее заберут обратно.

Бриджит поспешно сказала:

– Тебе понадобятся деньги, Фонтейн. У него здесь есть что-нибудь?

Сэйбл вспомнила о кошельке в сундуке.

– Да, но я не хочу у него воровать.

– Фонтейн, ты хочешь вернуться в рабство?

Эта перспектива окончательно утвердила ее в решении. Ей нужно было бежать. Она подбежала к сундуку рядом с койкой Рэймонда и молилась, чтобы он ее понял. Сломанный замок позволил ей немедленно достать маленький бархатный кошелек. Она высыпала пригоршню монет, но Бриджит сказала:

– Возьми все, они тебе понадобятся, чтобы добраться на Север.

Сэйбл проглотила чувство вины и сделала, как ей было сказано. В последнюю минуту она повернулась спиной и отстегнула золотой браслет от панталон. Она положила его в кошелек, а кошелек положила обратно в сундук. Подняв глаза, она увидела, что Рэндольф Бейкер роется в бумагах на импровизированном столе майора.

– Что вы делаете? – спросила она.

– Ищу пропуск, чтобы пройти через линию фронта.

Он схватил какие-то бумаги и сунул их во внутренний карман пальто. Как раз в этот момент вернулся майор. Сэйбл открыла рот, чтобы поприветствовать его, но тут Бейкер подкрался к нему сзади и ударил прикладом винтовки по затылку. Удивление Левека отразилось в глазах Сэйбл, когда он камнем рухнул на землю.

Сэйбл подбежала к нему, крича Бейкеру:

– Зачем вы это сделали?

Она быстро осмотрела Рэймонда. Он, казалось, дышал, но был без сознания.

– Почему?! – снова рявкнула она.

Бриджит объяснила.

– Рэндольф дезертирует, Сэйбл. Он не может рисковать, чтобы его не увидели.

– Бриджит, он мог убить его!

Бейкер опустился на колени рядом с Рэймондом и прижал свое уху к его груди.

– Он все еще дышит, пошли!

Все еще стоя на коленях рядом с ним, Сэйбл разрывалась между желанием сбежать и желанием помочь мужчине, которого любила.

– Давай же, Фонтейн! – взмолилась Бриджит. – Давай же!

Клятва Сэйбл не возвращаться в рабство перевесила все остальное. Она воспользовалась моментом, чтобы нежно поцеловать Рэймонда и прошептать:

– Прости меня, – прежде чем последовать за поспешно удаляющейся Бриджит.

Глава 8

Бостон, 1865 год

Сэйбл смотрела в окно на серый мартовский день и мечтала о теплых зимах Джорджии. Холодные температуры Бостона заставляли ее задуматься о том, будет ли ей когда-нибудь снова тепло. Ее работодатель, миссис Джексон, заверила ее, что весна придет, но снег высотой по колено, покрывавший улицы, заставлял Сэйбл серьезно усомниться в этом утверждении.

Она была в Массачусетсе с конца ноября. Поспешное бегство, которое она предприняла из Джорджии вместе с Бриджит и Рэндольфом Бейкером, завершилось здесь после почти месяца продвижения пешком, поездок на поездах и в фургонах с другими беженцами. Не раз, к ее полному удивлению, Бейкер надевал форму конфедератов, чтобы пересечь спорную территорию, а Бриджит и Сэйбл выдавали себя за его рабынь. В то время Сэйбл было все равно, даже если бы он выдал себя за самого мистера Линкольна, если бы это помогло ей избежать повторного порабощения.

Рэймонд Левек все еще занимал ее мысли. Каждый раз, когда она вспоминала о нем, воспоминание о том, как он неподвижно лежал ничком на земляном полу палатки, разрывало ей сердце. Что он, должно быть, думает о ней? И думает ли он о ней вообще? Она поклялась вернуть украденные у него деньги, хотя понятия не имела, как ей его найти.

По прибытии в Бостон Бейкер уехал к своей семье на север штата, оставив Бриджит и Сэйбл одних в городе, где ни одна из женщин не знала ни души. Желание Бриджит как можно быстрее устроиться в городе заставило ее отправиться на поиски борделя, который согласился бы ее принять. У Сэйбл не было таких стремлений. Она обняла Бриджит и пообещала оставаться на связи, а затем отправилась искать более традиционный способ зарабатывания на жизнь.

Первую неделю или около того она жила в подвале одной из черных церквей, используя имя Элизабет Кларк, на случай, если Морс проследил за ней на Север. Как и большинству беженцев, ей предоставили койку для сна, несколько смен поношенной одежды и горячую еду раз в день. Некоторые из служительниц церкви были достаточно добры, чтобы помочь ей немного узнать о городе, а взамен Сэйбл помогла им с организацией импровизированной школы, в которой они обучали чтению и счету нескольких местных детей. Когда Сэйбл вежливо спросила, не знают ли они кого-нибудь, кто мог бы взять ее на работу, они направили ее к одной из прихожанок, пожилой женщине по имени Верена Джексон. Миссис Джексон, видная представительница чернокожей элиты Бостона, нуждалась в компаньонке. На первом собеседовании Сэйбл и миссис Джексон так хорошо поладили, что менее чем через три недели после приезда в Бостон Сэйбл нашла работу. В ее обязанности входило читать почти слепой женщине и заботиться о ее нуждах.

Миссис Джексон, уроженка Луизианы, была нездорова. Тридцать лет назад, выйдя замуж во второй раз, она переехала на Север, и ей скоро должно было исполниться семьдесят. Преклонный возраст и холодная погода в Бостоне сказались на ее здоровье. Весной, независимо от того, будет ли идти война или нет, миссис Джексон твердо решила вернуться на Юг. Энергичная пожилая леди поклялась, что не будет похоронена там, где идет снег.

Последние несколько дней миссис Джексон чувствовала себя неважно. В качестве меры предосторожности Сэйбл отправила одного из соседских детей с запиской к доктору. В данный момент он осматривал пожилую женщину. Звук шагов в гостиной вывел Сэйбл из задумчивости.

– Мисс Кларк, миссис Джексон сейчас отдыхает. Следующие несколько дней ей следует провести в постели.

Сэйбл усмехнулась.

– Кто скажет ей об этом, вы или я?

Добродушный пожилой доктор улыбнулся в ответ.

– Уж точно не я.

Они оба знали, какой упрямой она иногда могла быть.

– Она настаивает на том, чтобы завтра пойти послушать выступление мистера Дугласа, – сказала Сэйбл.

– Ну, ей нельзя. Скажите ей об этом. По крайней мере, вас она слушает.

– Только иногда, – напомнила ему Сэйбл.

– А меня никогда. Ни разу за те пятнадцать лет, что я ее знаю.

– Возможно, низкие температуры отпугнут ее, хотя я бы на это не рассчитывала бы.

– Она все еще намерена отправиться на юг?

– Как только Ли сдастся. Я не смогла ее отговорить.

– Путешествие может убить ее.

– Я знаю, но она настроена решительно. Является ли ее кашель симптомом чего-то более серьезного?

Сэйбл очень привязалась к Верене за то короткое время, что они были вместе.

– Просто заложенность носа из-за простуды. Я оставил лекарство на ее ночном столике.

– Спасибо, доктор Эллис.

– Не за что. Итак, вы подумали о моем предложении?

Доктор Эллис пытался свести ее со своим младшим сыном с того самого дня, как они с доктором впервые встретились.

Он добавил:

– Я был бы очень горд называть вас частью семьи Эллис, мисс Кларк.

– Я польщена, доктор Эллис, но я не ищу кавалера. Я бы хотела сначала освоиться со своей должностью. Пожалуйста, не обижайтесь. Если ваш сын такой же прекрасный джентльмен, как вы, я уверена, что буду рада познакомиться с ним в ближайшее время.

– Просто решил спросить, никаких обид.

Сэйбл проводила его до двери. Доктор приподнял шляпу и направился по заснеженной дорожке.

Миссис Джексон сидела в постели, когда Сэйбл пошла проведать ее.

– Этот старый костоправ хочет, чтобы я оставалась в постели, не так ли?

– Да.

– И что ты об этом думаешь?

– Я думаю, вам стоит последовать его совету.

Верена фыркнула.

– Во сколько завтра выступает Фред Дуглас?

– Это не имеет значения. Вы не пойдете.

Верена откинулась на подушки, как обиженный ребенок.

– Ты такая же плохая, как Эллис.

– А у вас появятся морщины, если будете так дуться.

Верена усмехнулась.

– Морщины? У меня теперь морщин больше, чем на сушеном яблоке.

– Но вы намного красивее.

Верена покачала головой.

– Я действительно обожаю тебя, Элизабет. Те две девушки, которых я нанимала до тебя, дрожали от страха каждый раз, когда я на них смотрела. У тебя сильный характер, дитя. Мне это нравится.

– Вы мне тоже нравитесь, миссис Джексон. Как насчет того, чтобы я почитала вам газету, а потом приготовила нам что-нибудь на обед?

– Договорились, мисс. Но сначала скажи, старина Эллис все еще пытается свести тебя со своим сыном-шалопаем?

Сэйбл не смогла скрыть усмешки.

– Да, он упоминал сегодня о своем сыне.

– Ну, как только ты его увидишь, сразу беги. Он красив, но он негодяй. Некоторые молодые леди, увидев его улыбку, забывают, что мужчине нельзя давать пробовать молоко, пока он не купит корову, если ты понимаешь, что я имею в виду.

– Да.

Сэйбл вспомнила красавца Рэймонда Левека и его обворожительную улыбку. Стряхнув с себя грусть, она спросила:

– Мне почитать газеты?

– Конечно.

Когда Сэйбл только начала работать компаньонкой миссис Джексон, газеты были полны сообщений о замечательном походе Шермана к морю. Покинув Атланту пятнадцатого ноября, он и его шестьдесят две тысячи солдат направились на юг, чтобы завоевать Саванну, находившуюся в 285 милях от него. Хотя повстанцы Уилера разрушали мосты, валили деревья на своем пути и минировали дороги, их действия мало чем могли замедлить устрашающий темп Шермана – двенадцать миль в день. Его люди, как саранча, распространились по земле, добывая пропитание и уничтожая все, что имело военную ценность на юге, и все, что они не могли съесть. Они грабили фермы, приусадебные участки и хижины рабов; они делали галстуки Шермана из железных дорог, сжигали хлопок, поощряли рабов к бегству и в целом создавали ад для жителей Джорджии. Но люди Шермана были не единственными, кто досаждал гражданам штата. Дезертиры из собственной кавалерии Уилера действовали так же беззаконно. Их действия заставили одну южную газету сделать гневный вывод: «Я не думаю, что янки хуже нашей собственной армии».

10 декабря десять тысяч солдат Конфедерации, защищавших город Саванну, бежали, чтобы не застрять в городе с людьми в синей униформе. Генерал Шерман отправил президенту Линкольну телеграмму следующего содержания: «Представляю вам в качестве рождественского подарка город Саванну со 150 тяжелыми орудиями и примерно 2500 тюками хлопка». В тот триумфальный день вместе с Шерманом и его войсками в город вошли его чернокожие погонщики, черные рабочие и десять тысяч контрабандистов, которые следовали за ним по пятам от Атланты.

Как и большинство представителей расы, Сэйбл и Верена всегда с нетерпением ждали новостей о 180 000 чернокожих солдатах и 30 000 чернокожих моряках, которые сражались на войне. Цветные войска Соединенных Штатов состояли из 120 пехотных полков, двенадцати полков тяжелой артиллерии, десяти полков легкой артиллерии и семи кавалерийских полков. Чернокожие войска охраняли солдат Конфедерации в таких местах, как Пойнт-Лукаут, штат Мэриленд, и Рок-Айленд, штат Иллинойс. Они сражались с небольшими бандами партизан, защищали контрабандистов, выращивавших хлопок Союза, и дезертировали не так часто, как их белые коллеги, несмотря на давление, неравное обращение и оплату, а также угрозу быть схваченными и проданными в рабство.

Сэйбл с восторгом прочитала, что первыми солдатами, вступившими в завоеванный город Чарльстон 18 февраля, были чернокожие из двадцать первого отряда цветного полка Соединенных Штатов и две роты Пятьдесят четвертого Массачусетского полка. В статье, которую она прочитала миссис Джексон, говорилось, что за Пятьдесят четвертым полком последовали солдаты Третьего и Четвертого Южнокаролинских полков, многие из которых были среди восемнадцати тысяч рабов, проживавших в городе, когда началась война.

До приезда на Север она и понятия не имела, что столько чернокожих мужчин участвовало в войне. Каждый день, когда в газетах появлялись сообщения об их достижениях, она испытывала все большую гордость. Их храбрость и отвага во время сражений в таких местах, как Миликенс-Бенд, Форт Пиллоу, Бэттери Вагнер и Олусти, показали прежде сомневавшейся стране, что, да, они были мужчинами.

И благодаря их храбрости страна начала меняться. 31 января 1865 года Палата представителей приняла беспрецедентную Тринадцатую поправку. В отличие от Декларации об эмансипации 1863 года, которая отменяла рабство только в тех штатах, которые находились в состоянии войны с Союзом, новая поправка объявляла рабство вне закона повсеместно в Соединенных Штатах. На следующий день, 1 февраля, сенатор Чарльз Самнер поддержал чернокожего бостонского юриста Джона Рока в борьбе за право заниматься юридической практикой в Верховном суде. Он был первым представителем расы в штате, удостоенным такой чести. Восемью годами ранее, в деле «Дред Скотт против Сандерса», суд вообще отрицал, что чернокожие являются гражданами.

Затем, 4 марта 1865 года, Фредерик Дуглас был приглашен на второй прием по случаю инаугурации президента Линкольна. Это был первый случай, когда представитель расы был приглашен на общественное мероприятие в Белом доме. Чернокожим теперь разрешалось заседать на трибунах Конгресса и выступать в качестве свидетелей в федеральных судах. Сегрегация в трамваях Вашингтона, округ Колумбия, была объявлена вне закона, и представителям расы законом больше не запрещалось перевозить почту Соединенных Штатов.

Казалось, что по всей стране происходят позитивные перемены, но для Роберта Э. Ли и Конфедерации события приняли худший оборот. Согласно газетным сообщениям, его армия сократилась до тридцати пяти тысяч человек. У Юга не было денег, чтобы заплатить им, и не было еды, чтобы прокормить их в результате сокрушительного наступления Шермана через Джорджию и Южную Каролину. Казалось, конец близок.

Сэйбл и все остальные жители Севера праздновали 3 апреля, когда войска Союза взяли Ричмонд, столицу Конфедерации. Первыми войсками Союза, вошедшими в город, был полностью чернокожий пятый Массачусетский кавалерийский полк под командованием Чарльза Фрэнсиса Адамса, внука бывшего президента Джона Куинси Адамса. Чернокожие жители города приветствовали освободительную черную кавалерию оглушительными аплодисментами.

6 апреля 1865 года три корпуса Союза взяли в плен шесть тысяч солдат армии Ли, и к десятому апреля первая война между американскими штатами закончилась. Радость нации была недолгой; четыре дня спустя президент Линкольн был убит человеком, которого газеты называли печальным, безумным, нехорошим Джоном Уилксом Бутом.

Поздно вечером 16 апреля Сэйбл и Верена прибыли в Вашингтон на поезде. Из-за огромного скопления людей на вокзале было трудно найти наемный экипаж, но после нескольких неудачных попыток Сэйбл это, наконец, удалось. Чернокожий кучер помог им с небольшими чемоданами, а затем они тронулись в путь.

По дороге в центр города Сэйбл увидела сотни людей. Большинство из них шли тем же маршрутом, что и их экипаж, и все выглядели такими же мрачными, как и она сама. Церковные колокола печально звонили, а офисные здания и витрины магазинов были задрапированы черным. Из-за огромного количества людей, несущих вахту у Белого дома, водитель не смог подъехать ближе, чем за несколько кварталов. Расплатившись за проезд, Сэйбл взял Верену за руку, чтобы поддержать ее, и две женщины смешались с толпой, которая тихо двигалась по проспекту.

Казалось, все тяжело переживали смерть, особенно чернокожие. Линкольн был президентом Соединенных Штатов, но для чернокожей нации он был Моисеем, Отцом, великим освободителем. Он сформировал цветные войска Соединенных Штатов, освободил три с половиной миллиона рабов, а теперь лежал мертвый.

Холодный дождь продолжал лить. Одежда Сэйбл промокла насквозь еще несколько часов назад, но, как и все остальные, она не обращала внимания на морось. Были спеты гимны, вознесены молитвы. Позже в тот же день двери Белого дома были открыты для публики. Сэйбл, Верене и еще почти двадцати пяти тысячам человек было позволено пройти мимо тела, которое торжественно лежало в Восточном зале.

На следующий день в Белом доме состоялась заупокойная служба, и шестидесятитысячная толпа, выстроившаяся вдоль улиц, с тяжелым сердцем наблюдала, как черный катафалк с телом Линкольна медленно направляется к ротонде Капитолия, расположенной в миле от них. Большая процессия, следовавшая за катафалком, торжественно шествовала под приглушенный бой барабанов и погребальный звон полковых оркестров кавалерии, артиллерии и морской пехоты.

Во главе медленно двигавшегося кортежа был чернокожий полк, маршировавший с оружием в руках. За ним следовала городская процессия. К процессии присоединились тысячи чернокожих, в том числе все члены Балтиморской конференции Американской методистской епископальной церкви, которая провела свое ежегодное собрание всего за несколько дней до этого. Они прошли маршем с плакатом, на котором было написано: «Мы скорбим о нашей утрате».

В пятницу, 21 апреля, похоронный кортеж выехал из Вашингтона в восемь утра. По пути в родной штат Линкольна Иллинойс его тело побывало в таких городах, как Филадельфия, где, по сообщениям, его ожидали более трехсот тысяч человек, и в Нью-Йорке, где около двух тысяч чернокожих, многие из которых были одеты в униформу Союза, были среди толпы, которая участвовала в гражданском шествии от мэрии на речной вокзал Гудзона.

Чернокожие на юге также скорбели. Все три тысячи чернокожих жителей города Мичелвилль носили повязки из крепа на рукавах до 30 апреля. Церковь Сион в Чарльстоне оставалась задрапированной в черное в течение года.

Когда Линкольна хоронили 4 мая, Сэйбл подумала, что репортер Harper's Weekly лучше всего выразил чувства представителей расы, написав: «Его смерть стала для каждого чернокожего личной утратой…»

Никогда со времен смерти Джона Брауна представители расы не горевали так глубоко.

К концу мая Верена и Сэйбл завершили последние приготовления к долгожданному переезду в Новый Орлеан. По мере приближения дня отъезда миссис Джексон словно светилась изнутри. Она казалась живой и энергичной. Она стала меньше суетиться и больше улыбаться, заставив Сэйбл поверить, что, возможно, переезд был не такой уж плохой идеей.

После изнурительной поездки на поезде и в экипаже они прибыли на порог своего нового дома в начале июня. По пути через Новый Орлеан улицы были запружены беженцами и солдатами. Нанятому кучеру пришлось несколько раз останавливать карету, чтобы пропустить пешеходов. Она видела сотни покрытых пылью женщин, мужчин и детей, которые пробирались по переполненным улицам, неся свои скудные пожитки в руках и на спине. Она видела стариков, толкающих ручные тележки, нагруженные свертками с товарами, и босоногих детей, одиноко сидящих на тротуарах. Люди торговали овощами, рыбой и фруктами.

Как и во всей стране, Сэйбл знала, что многим вольноотпущенникам теперь некуда идти. Если бы она не сбежала в Бостон, она была бы одной из тех, кто бродил по улицам.

Увидев беженцев, она вспомнила об армейском лагере и людях, которых она там встретила. Где они все сейчас? – Эвери и Саломея, Араминта, солдаты в госпитале. А где же Рэймонд? Он жил здесь, в этом городе. Пересекутся ли их пути когда-нибудь? Она надеялась, что да. Чувство вины мучило ее со дня побега. Она должна была ему не только деньги, но и объяснения.

К середине июня Сэйбл и миссис Джексон уютно устроились в своем маленьком коттедже. Строение напоминало многие другие в южной части города, с красивой железной решеткой на балконе. Благодаря доброте своих соседей Сэйбл узнала, где можно купить продукты и как доставить миссис Джексон в собор Святого Луиса, куда она и большинство других франкоговорящих чернокожих католиков ходили на воскресную мессу.

Однажды в воскресенье после церкви миссис Джексон случайно встретила подругу, которую не видела с тех пор, как уехала из Нового Орлеана. Она представила ее Сэйбл.

– Элизабет Кларк, я хочу познакомить тебя с моей дорогой подругой Джулианой Левек.

Глаза Сэйбл расширились. Могла ли она быть членом семьи Рэймонда? Глаза невысокой темнокожей женщины засияли теплом, когда она сказала:

– Я рада познакомиться с вами, Элизабет. Большое вам спасибо за то, что привезли Верену домой. Позвольте представить вам моего сына Бо.

Борегар Левек был так же красив, как и его мать. Высокий, с песочно-коричневой кожей, он склонился над ее рукой, как придворный. Этот поклон мгновенно напомнил ей о Рэймонде, и ее сердце учащенно забилось. Ей удалось произнести:

– Рада познакомиться с вами, мистер Левек.

– Пожалуйста, зовите меня Бо, мадемуазель.

Манеры Бо определенно напомнили ей о Рэймонде. Оглядываясь назад, она вспомнила, что он упоминал о четырех младших братьях. Мог ли Бо быть одним из них? Как и Рэймонд, Бо обладал ошеломляющей красотой, но не мог сравниться с обаянием майора.

Все еще глядя в глаза Сэйбл, Бо сказал:

– Мама, может быть, ты пригласишь мадемуазель Кларк и мадам Джексон на митинг сегодня вечером.

– Какой митинг? – спросила Сэйбл. Она чувствовала его интерес к себе так же ясно, как чувствовала солнечный свет, падающий на них.

– Мы собираемся, чтобы потребовать, чтобы что-то было сделано с бедственным положением освобожденных, – объяснила Джулиана Левек. – Ежедневно в город прибывают сотни беженцев, и не принимается никаких мер для их обеспечения. В наших церквях и приютах не осталось ни пяди свободного места, чтобы разместить их. Многие беженцы хотят работать, но им отказывают в свободном доступе к работе. Бродячие банды белых хулиганов грабят их. Есть даже сообщения о том, что беженцев убивают просто за то, что они говорят, что они свободны. Ситуация критическая, и, похоже, ни у кого нет полномочий что-либо с этим сделать.

Бо сказал Сэйбл и Верене:

– Мама входит в каждый комитет в городе и добавляет свое имя к каждому новому, который создается. Попытки угнаться за ней могут быть очень утомительными, мадемуазель Кларк, имейте в виду.

Сэйбл восхищалась активными женщинами. Она не хотела бы провести всю свою жизнь, занимаясь только покупками, развлечениями и посещением балов, как это делали некоторые женщины, с которыми она познакомилась здесь.

– Вам нужны добровольцы для работы с детьми? – спросила она.

– Боже мой, да! – воскликнула Джулиана. – Нам нужны учителя, люди, которые могли бы писать письма о помощи на Север. Нам бы не помешала тысяча специалистов по правописанию…

– Где я могу записаться?

Джулиана улыбнулась.

– Я пришлю за вами карету сегодня вечером, и мы продолжим разговор, договорились?

Сэйбл кивнула.

– Договорились.

Затем Джулиана повернулась к Верене.

– Приношу свои извинения. Полагаю, мне следовало спросить тебя, можно ли мне пригласить Элизабет. В конце концов, ты ее работодатель.

Верена отмахнулась от нее.

– Вечера Элизабет принадлежат ей. Для меня большая честь, что ты позвала ее с собой. Что касается меня, я слишком стара, чтобы сражаться. Я приехала в Новый Орлеан умирать и намерена наслаждаться жизнью, абсолютно ничего не делая, пока не придет время.

– Она нас всех переживет, – шутливо возразила Сэйбл.

Все рассмеялись и вскоре после этого попрощались.

Бо еще раз поцеловал руку Сэйбл.

– Было приятно познакомиться с вами, мадемуазель Кларк. Я надеюсь увидеть вас сегодня вечером.

– Мне тоже было приятно познакомиться с вами.

После того, как они с матерью отправились к своему экипажу, Сэйбл помогла Верене сесть в их собственный арендованный экипаж.

Пока Сэйбл размышляла, как подступиться к миссис Левек с вопросами о ее возможных связях с Рэймондом, Верена мудро заметила:

– Этот Бо – очень красивый мужчина. Возможно, тебе стоит к нему присмотреться. Даже такая полуслепая старуха, как я, заметила, что моя прекрасная Элизабет сразила его наповал.

– Не стоит играть в сваху, Верена.

Если Рэймонд и Бо действительно были братьями, она не видела будущего в отношениях с Бо.

Но Верена притворилась, что не слышала ни слова.

– Выглядит точь-в-точь как его отец. У Джулианы четверо или пятеро сыновей. Я точно не помню. Может быть, даже шестеро. Каким бы ни было их число, все они прекрасны, как солнечный закат.

– Вы знали ее мужа? – спросила Сэйбл, когда экипаж тронулся с места.

– Знала, но он умер много лет назад.

– Значит, она вдова.

– Если только она не вышла замуж во второй раз за те годы, что я провела в Бостоне. Бо выглядит точь-в-точь как его покойный папа. Тебе будет полезно попутешествовать под ее крылышком. Она хорошо известна, и в свое время была богата. Если кто и сможет найти тебе подходящего мужа, так это Джулиана.

– Мне не нужен подходящий муж, миссис Джексон, – запротестовала Сэйбл.

– Вы все так говорите, но что если я умру, что тогда? У тебя нет семьи, и некому о тебе позаботиться. Сейчас слишком неспокойные времена, чтобы пытаться пробивать себе дорогу в одиночку. Разве ты не слышала, как Джулиана говорила обо всех этих проблемах?

– Да, слышала.

– Это будут и твои проблемы, если мы не найдем тебе кого-нибудь.

– Сейчас поиск ухажёра не входит в мои приоритеты, Верена.

– Ну, а должен бы.

Улыбнувшись целеустремленности Верены, Сэйбл покачала головой и откинулась на спинку сиденья, наблюдая за проплывающим мимо городом.

В тот вечер карета Джулианы прибыла ровно в восемь. Садясь в нее, Сэйбл увидела Джулиану, сидевшую на одном сиденье, и четырех красивых, улыбающихся молодых людей, втиснувшихся на другое. Она узнала Бо, но не остальных.

Джулиана объяснила:

– Элизабет, это мои сыновья. С Бо ты уже познакомилась. Рядом с ним Арчер, Дрейк и Филипп.

Все они одновременно поприветствовали ее, и Сэйбл кивнула в ответ, хотя и чувствовала себя немного смущенной.

– Они все хотели познакомиться с тобой, – сухо сообщила ей Джулиана.

Сэйбл села рядом с Джулианой. Сын по имени Арчер протянул:

– Ты не лгал, Бо. Она прекрасна.

Смущенная, Сэйбл понятия не имела, что сказать, но молилась, чтобы они поскорее добрались до митинга.

– Откуда ты, Элизабет? – спросил темноглазый Дрейк. Его глаза соответствовали цвету кожи. Из трех братьев он больше всего был похож на мать.

– Из Джорджии, – ответила она. Она не видела причин лгать, потому что сомневалась, что они смогут связать ее с ней настоящей, учитывая такую ограниченную информацию.

Арчер, не сводя глаз с Сэйбл, ответил:

– Его высочество находился там некоторое время.

Сэйбл задумалась, кого он имеет в виду.

Джулиана снова пришла ей на помощь.

– Он говорит о своем старшем брате, Рэймонде. Так они называют его в шутку. В настоящее время он на Морских островах. Я ожидаю, что он вернется домой в течение месяца.

Сэйбл почувствовала, как ее мир на мгновение пошатнулся. Итак, эти люди были его семьей. Чудовищность осознания одновременно вызвала у нее восторг и страх. Ей хотелось рассказать всю историю, но она еще не знала никого из них достаточно хорошо, чтобы сделать такое признание. Что бы они подумали о ней, если бы узнали о ее настоящем прошлом? Она решила выждать время и сохранить свою тайну до возвращения Рэймонда.

Митинг состоялся в одной из городских церквей для чернокожих. Оратор за оратором выходили на сцену, чтобы осудить правительство за то, что оно не протягивает руку помощи вольноотпущенникам. Поговаривали о том, что группа известных людей собирается обратиться к Конгрессу, чтобы их опасения были услышаны. Затем вольноотпущенников попросили выступить и рассказать свои истории. Большинство из них рассказывали трагические истории, похожие на те, о которых Джулиана упомянула тем утром возле церкви. Они рассказывали о том, как их избивали разгневанные бывшие хозяева и выгоняли с плантаций за отказ подписывать контракты, которые давали им лишь крошечную долю прибыли, которую бывший хозяин получал от их труда. Один мужчина встал и рассказал, как он с группой мужчин отправился в Шривпорт в поисках работы, но на него напали головорезы, которые поклялись убивать всех чернокожих, называющих себя свободными. Головорезы украли их лошадей и деньги, а затем подожгли все их имущество.

В конце концов, петиции были розданы на подпись всем желающим. Лидеры пообещали передать их представителям армии на следующее утро.

В течение следующих двух недель Сэйбл проводила все свои свободные вечера, помогая в многочисленных комитетах Джулианы. Она писала письма в Северные общества помощи от имени переполненных школ, прося прислать учителей, одежду и расходные материалы. Она относила корзины с едой в церковные подвалы и в другие места, где размещались беженцы. Она занималась шитьем и раздавала одеяла. Не раз на рассвете Сэйбл обнаруживала, что проработала всю ночь напролет, но не обращала внимания на усталость. Она тоже была свободной женщиной, и, если бы не наставления Старых королев, она бы тоже могла оказаться в беде.

Сэйбл особенно нравилось общество сыновей Джулианы, даже если казалось, что они конкурируют за ее внимание. Арчер, владелец отеля и одного из лучших ресторанов в городе, сопровождал ее на рынок; Бо, ремесленник, водил ее в театр, где у чернокожих были места в ложе на втором ярусе. Дрейк, строитель и архитектор, устраивал ей экскурсию по городу. И у нее была возможность осмотреть площадь Конго и другие достопримечательности вместе с Филиппом, моряком торгового флота.

Братья приносили Сэйбл цветы, конфеты и апельсины. Они так сильно соперничали, что она начала вести учет того, куда она ходит и с каким братом, чтобы ее нельзя было обвинить в том, что у нее есть любимчики. Однажды вечером Джулиана заметила, что ее сыновья напоминают ей выводок щенков, которые соперничают за то, кого Сэйбл выберет, чтобы забрать домой.

По правде говоря, Сэйбл не хотела никого из них забирать домой. Хотя она прониклась симпатией ко всем ним, ее сердце уже было занято. Дрейк был веселым, Арчер – умным, а Бо и Филипп – одними из самых красивых мужчин в городе, но они не произвели на нее такого впечатления, как их брат.

Рэймонд Левек наконец-то прибыл в Новый Орлеан в первую неделю июля. Джулиана была так рада видеть его входящим в дом, что на мгновение ничего не могла поделать, кроме как стоять, любуясь им, и позволить беззвучным слезам катиться по ее щекам. Со слезами радости на глазах Рэймонд раскрыл объятия, и она бросилась к нему. Он обнял ее крепко, так крепко, как только мог, потому что любил ее и очень по ней скучал.

Как только они разомкнули объятия, Джулиана, вытирая слезы счастья, взяла его за руку и повела в гостиную. Рэймонд оглядел комнату, которую с радостью вспоминал, и встревожился, увидев, что многие картины и другие прекрасные произведения искусства пропали. Большая часть мебели тоже исчезла. Его мать всю жизнь коллекционировала красивые вещи. Зная, что ей пришлось продать многие из своих любимых вещей, чтобы прокормиться, он поклялся восстановить ее образ жизни, насколько это возможно. Какими бы ужасными ни были ее обстоятельства, она ни разу не написала ни одному из своих сыновей, чтобы пожаловаться. Даже сейчас, одетая в старое платье, которое раньше было бы отправлено ею на свалку, она держалась гордо и прямо.