Текст книги "Пьесы"
Автор книги: Бьёрнстьерне Бьёрнсон
Жанр:
Драматургия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)
Ханс. Помню.
Карен. А сейчас нельзя, Ханс? Пойдем?
Xанс. Карен.
Карен. Как хорошо, что ты взял меня за руку. Ах. как хорошо! Как в детстве! Я каждый день вспоминаю о тех временах. А ты нет?
Xанс. Карен!
Карен. Только бы уплыть далеко-далеко, и все будет опять как тогда.
Ханс. Но разве ты не хотела бы сначала отдохнуть? Ты устала.
Карен. Вовсе нет! Только голова вот… О, как это было хорошо, как хорошо! А теперь я успокоилась, Ханс.
Ханс. Правда?
Карен. Да, мне ведь было так плохо. Ах, эти споры, эти споры!
Ханс. Может быть, ты отдохнешь?
Карен. Я и так теперь отдыхаю.
Ханс. Садись, тебе будет удобней.
Карен. Ты забыл, нам же надо ехать!
Xанс. Сейчас! Посиди здесь.
Карен. Нет, сядь ты сначала.
Ханс. Хорошо.
(Садится.)
Карен. А я сяду тут.
(Садится на софу.)
Ханс. Ну вот!
(Не выпускает ее руку.)
Карен. Бедная мама.
Ханс. Не сообщить ли нам ей?
Карен. Не надо. Бедная, бедная мама.
Xанс. Да, она добрая.
Карен. Ты меня любишь?
Ханс. Я никогда не любил никого другого.
Карен. Зачем же ты тогда начал этот спор?
Ханс. Но ведь раньше ты была со мной согласна!
Карен. Мы, женщины, так страдаем от этого…
Ханс. Дорогая!
Карен. Это плохо с твоей стороны, Ханс!
Ханс. Карен!
Карен. Ах, так плохо, так плохо! Ханс. Она спит.
(Фредерик быстро входит из задних дверей. Ханс знаком останавливает его.)
Карен. Что там, Ханс?
Ханс. Я думал – ты спишь. Тебе неудобно?
Карен. Мне удобно.
(Молчание.)
Фредерик. Она спит?
(Ханс кивает головой.)
Фредерик. Хорошо!
(Тихо подходит, протягивает Хансу обе руки.)
(Ханс подает ему свободную руку.)
Карл Равн (вошел слева). Иди скорее в риксдаг! Дядя Фредерик хочет…
Фредерик и Ханс. Тс-с-с.
Карл Равн (остановился и заметил Фредерика). Ты здесь? Как это так?
Фредерик и Ханс. Тс-с-с.
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
Контора генерал-директора в его доме у моря.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Рийс (с крайней вежливостью провожает какого-то человека к дверям и на улицу. Медленно возвращается, становится посреди комнаты, широко расставив ноги). Итак, его превосходительство сомневается!.. Я это предчувствовал… В его глазах светился вопрос – не сомневаюсь ли я и сам, в глубине души.
(Резким движением сдвигает ноги вместе, идет по комнате.)
Сомнение! Да, сомнение! Что есть несомненного в мире?.. И в конторе то же самое. Точно такие же взгляды. Весь этот сброд кормился вокруг системы. Теперь им туго приходится, они потеряли свою веру и подтачивают мою. Кровососы! Кто же поддерживает меня? Ларсен, да, Ларсен. Он верит. Но если такая основательная, точная натура, как Ларсен, может верить, – то должно же быть в системе, боже ты мой, нечто достойное доверия. Должно быть… И я тоже сомневался, сразу же, еще тогда, да, да, сомневался, слишком мне это казалось грандиозным… Но другие уверились и вдохнули уверенность в меня. Так что, в сущности говоря, это вина их всех, общая вина. Да, да, именно так! И – довольно об этом!..Все так быстро стало делом национальной важности, что никто и моргнуть не успел. Мы привыкли верить и смеялись над сомнениями. Славное было время. Ах, славное… А потом? Потом приехал из Америки зеленый юнец, стакнулся со старым пьяницей – большего здесь не требовалось, – и завертелось колесо, прямо как в сказке. Шила в мешке не утаишь – вот и разгорелась борьба… А теперь, когда все осталось позади, я стою как «мост над сушей».
(Останавливается, стоит, широко расставив ноги, потом быстро меняет позу.)
Что за дурацкая привычка! Но что же мне теперь делать, держаться так, будто ничего не случилось? Невозможно, – эти проклятые глаза преследуют меня. Если бы я сам верил… Ларсен верит! Но, если Ларсен верит, должно же здесь быть что-то, во что можно верить? И я ведь доказал, что оно есть. Да, я доказал, и – довольно об этом!.. Ларсен – такой цельный человек, он верит в себя… Это искусство – верить в себя так, как верит Ларсен. Да, да – настоящее искусство, настоящее искусство.
Но что за дьявольщина, – почему я сам не владею этим искусством?!
Ведь я же сам дал Ларсену те доказательства, на основании которых он верит мне. Да, но я больше в них не верю!.. Не верю… хотя… нет… не верю… верю не так, как надо… Что-то здесь есть… Ха, опять я стою, раздвинув ноги…
Мост над сушей!.. Мне кажется, что все люди смотрят теперь на мои ноги, после той фотографии в газетах…
(Быстро сдвигает ноги, опять начинает ходить.)
Ах, если б около меня был кто-нибудь, кто бы верил! Камма! Она верит. Это хорошо, но… (вздыхает) но… Мари! Да, сейчас ты была бы мне нужна. Мне бы тогда и дела бы не было до всей этой ерунды! Ты была такой умной, такой сильной… Ты была мне верной опорой. При тебе бы дело так далеко не зашло! Ведь вся суть в этой родне, в этой проклятой родне!
Упаси господи всех и каждого попасть к энтузиастам в руки! Нет более вероломной публики, а они еще зовут свое вероломство честностью!
Даже мои собственные дети… Фредерик вот… Ах, Фредерик! Он следит за мною глазами раненого зверя. И он, он тоже сомневается… И помочь ему я не могу!
Они его отравили, отравили, потому что он близок им по натуре – им, вероломцам, грабителям!
(В дверь стучат.)
Слава богу, кто-то идет. Страшно сейчас одному. Войдите!
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Входят Ларсен и Фредерик Равн.
Рийс. Ларсен? Это вы? Как хорошо, что вы пришли. Как раз вас-то мне и было нужно! Что же, риксдаг частично оказался против нас, но не в принципе, Ларсен.
Ларсен. Не в принципе.
Рийс. Когда человек трудится, у него большие связи, добрый мой Ларсен, а когда еще у человека дело – дело, в которое веришь…
Ларсен. Да, все зависит от этого…
Рийс. От этого! (Заметил Фредерика Равна, вошедшего вслед за Ларсеном.) Ты? Ты здесь?
Равн. А почему бы и нет?
Рийс. И ты еще спрашиваешь? Ты, который во всеуслышание… Нет, это уже слишком!
Равн. Слишком? А мне кажется, что у меня теперь больше права быть здесь, чем прежде.
Рийс. В самом деле? Ну, нет…
Равн. Теперь мы будем правдивее в наших отношениях. Но, боже меня сохрани, если ты будешь все принимать на такой торжественный лад, то я могу и уйти.
Ларсен. Это я позволил себе пригласить господина инспектора водных путей прийти со мной.
Рийс. Вы, Ларсен? Что это означает?
Равн. Мы с Ларсеном обсудили вопрос… Ты знаешь, что мы обсуждали?
Рийс. Нет, не знаю.
Равн. Не знаешь? Ну что ж, посмотри, что у нас за бумаги с собой. Видишь ли: среди нас всех посеяно сомнение, и мы хотим, чтоб ты разрешил его. Можно нам сесть?
(Собирается развернуть какие-то бумаги.)
Рийс. Да уж не допрос ли ты мне учинить собираешься?
Равн. Ну вот, я же вам говорил, Ларсен, что он так это и воспримет.
Рийс. Что все это значит?
Ларсен. Я надеялся на гуманность, на снисходительность, которую вы всегда проявляли, господин генерал-директор… Ваша объективность…
Рийс. Да к чему все это?! Если вы, именно вы, добрый мой Ларсен, хотите что-то услышать от меня, то вы же знаете, где меня найти.
Равн. Видишь ли, дело в одном спорном пункте.
Рийс. Я жду, что господин Ларсен продолжит свои объяснения.
Равн. Это означает, что мне надо уйти?
Рийс (подумав). Ты брат моей жены, и если ты забыл об этом, то я должен это помнить – ради нее.
Равн. Великолепно!
Ларсен. Вот я и опять узнаю вас, господин генерал-директор. Я никогда не видел вас иным. И потому я осмеливаюсь говорить с вами открыто.
Рийс. Да, Ларсен, говорите открыто! Мы ведь с вами всегда были заодно.
Ларсен. Да, были, господин генерал-директор. И я этим гордился всю жизнь. Потому что в вас – да будет мне позволено сказать это – я видел человека, который стоял на вершине того, что мы называем техническим уровнем эпохи.
Рийс. Вы всегда меня переоценивали, Ларсен.
Ларсен. И несмотря на это, вы держались всегда так дружески… Да, я всегда, позвольте мне сказать, ведь я чрезвычайно… как бы сказать?.. я в состоянии чрезвычайного… Я всегда питал к вам безграничное доверие, господин генерал-директор.
Рийс. Так же, как и я к вам, добрый мой Ларсен.
Ларсен. Крайне вам благодарен, но я не заслужил этого.
Рийс. Нет, заслужили.
Ларсен. Нет, уж извините! Мне лучше знать. Нет, не заслужил. Я человек нетвердый, я всегда нуждался в поддержке. Вы настолько выше меня, что вам даже не понять, что это значит.
Рийс. Не говорите так, Ларсен.
Ларсен. Нет, скажу. Если я чем-либо в мире и восхищался, так это той духовной твердостью, которую вы всегда сохраняли; тогда как я задыхался под грузом сомнений.
Рийс. Вы?..
Ларсен. То, что вы могли собирать оппозицию, так сказать, в вашем собственном доме!.. Ваша улыбающаяся уверенность… да, именно, в самом деле, – улыбающаяся! Вот что значит верить, говорил я сам себе.
Рийс. Но скажите, Ларсен, вы… не верите?
Ларсен. Я хочу быть откровенным, господин генерал-директор.
Рийс. Вы всегда были откровенным, Ларсен.
Ларсен. Да, то есть настолько, насколько у меня хватало сил на это. Ибо я часто сам не знал, что я за человек… верю я или нет.
Рийс. Вы, Ларсен?
Ларсен. Но, взглянув на вас, я обретал снова силы, господин генерал-директор.
Рийс. На меня?
(Забывшись.)
Вам не следовало так поступать, Ларсен!
Ларсен. Господь с вами, господин генерал-директор, почему же нет?
Рийс (совершенно забывшись). Потому что это я верил в вас, Ларсен!
Ларсен (испуганно). В меня? Вы?!
Равн. Дело становится забавным.
Рийс. Нет! О нет! Это – страшнее всего!
(Подбегает к нему.)
Да вы тогда, что ж, прожженный обманщик?
Ларсен. Что вы… что вы говорите?!
Рийс. А как же это назвать? Ведь вы внушали людям, внушали мне, что верите в то, во что не верили?
Ларсен. Я не верил? О, как я верил!
Рийс. Черт возьми, да во что вы верили? Вы верили в меня!
Ларсен. В одном я видел другое. Так всегда бывает в жизни.
Рийс. То есть, одну ложь в другой! И я дал себя так обмануть!
Ларсен. Обмануть? Да, один из нас обманут! Ваша новая система…
Рийс. Моя? Она не моя.
Ларсен. Чья же она, если не ваша?
Рийс. На практике она задолго до меня была в ходу.
Равн. Верно.
Ларсен. Но ввели-то ее вы?
Рийс. Я? Разве я правительство? Разве я – риксдаг? Могу ли я вводить подобные вещи?
Равн. Дивно!
Ларсен. Но ведь это было… это ведь… это ведь введено комиссиями, в которых вы…
Рийс. А что, разве я назначал комиссии? Или я один за всю комиссию в ответе?
Ларсен. Значит, все рушится!
Равн. Чудесно! Браво!
Ларсен. Но ведь там… там… все дело было в неверных расчетах!
Рийс. Это скверная история! Потому что все расчеты дело ваших, Ларсен, рук, ваших и конторы. Если об этом и забыли, то это записано везде, где надо.
Ларсен. В конце… в конце концов, я же и оказался во всем виноватым?
Рийс. Да ведь не я же, черт побери, не я же!
Ларсен. И вам-то я так верил!
Рийс. А я вас не просил об этом!
Ларсен. Как он заговорил! Так вот он каков?!
Рийс. Да, это – «правдиво», это – без обмана, в этом уж будьте уверены! Если правда нынче в моде, то и я хочу следовать моде!
А теперь – вон, Ларсен, или моя «правдивость» дойдет до того, что я вас вышвырну!
Ларсен. Прощайте, господин ге… генерал-директор!
(Уходит.)
Равн. Я думаю, что бумаги могу забрать себе. Нам они явно больше не нужны.
(Собирает бумаги.)
Рийс. Иди, иди ко всем чертям со всем этим добром!
Равн. Могу и туда. А интересно бывает до дна души человеческой добраться.
Рийс. Я достаточно долго терпел и сдерживался. Но к чему это теперь?
Равн. К чему? Сделай-ка лучше то, что сделал я,
Рийс. А именно?
Равн. Полное, абсолютное признание.
Рийс. Мне нечего признавать.
Равн. Ах, так? Счастливо оставаться!
Рийс. Признаться? Эге! Да он спятил!
(Равн выходит.)
Кто там? Ты?
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Рийс, фру Рийс, несколько позже Фредерик.
Рийс. И ты тоже? Ты-то что плачешь? Что еще случилось? У меня сейчас нет ни времени, ни настроения.
Фру Рийс (плачет). Фре-де-рик…
Рийс. Ну, и что он? Что он?..
Фру Рийс.…сказал мне все.
(Плачет.)
Рийс. Что – все?
(Входит Фредерик.)
В чем дело?
Фредерик. Это об Анне, отец.
Рийс. Ах, вот что! Что ж, давайте все сразу. Вы выбрали как раз подходящий момент.
Фру Рийс. Речь не может идти ни о чем ином, дорогой мой, как о том, чтобы Фредерик срочно поехал вслед за нею!
Рийс. Ну, это переходит все границы! Никуда он не поедет! Можно подумать, что у Фредерика обязательства перед кем угодно, только не передо мной! Я еще готов перенести предательство…
Фредерик. Что такое?
Фру Рийс (одновременно). Рийс!
Рийс. Да, сегодня и я говорю «правду»! Я могу вынести предательство, пока только я это знаю. Но уехать сейчас – похоже на бегство с тонущего корабля, Ни за что на свете я на это не соглашусь.
Фредерик. Тогда я еду без разрешения.
Фру Рийс. Что ты, Фредерик!
Рийс. Попытайся! Нет, подобного еще никогда не приключалось, вероятно, ни с одним человеком.
Фру Рийс. Будь же милосердным, Рийс!
Рийс. Ах, отвяжись ты со своей болтовней о любви и милосердии!
Фредерик. Нет уж, теперь-то и я…
Рийс. Да у вас тут заговор! И все это идет от несчастной вашей семьи.
Фру Рийс. И вечно ты ругаешь мою семью!
Рийс. Не от нее ли все мои беды? И мне, несчастному, пришлось оказаться в одной лодке со всеми ними! Чего я только не делал, чтоб сохранить равновесие? Чтоб любой ценой сохранить внешнее благополучие? А сейчас? Когда все рушится, приходят еще и мои собственные дети во главе с мамашей. Одна кидается в объятия худшего врага моего…
Фру Рийс. Но она же сама не сознавала, что делала…
Рийс. Второй – в объятия проститутки.
Фредерик. А ну-ка, оставь нас, мама!
Фру Рийс. Фредерик! Прости его! Ему так тяжко сейчас! Рийс, я тебя никогда таким не видела!
Рийс. Нет, таким ты меня еще не видела! Но когда всю жизнь терпеливо выносишь немыслимый бред… хоть один-то единственный раз могу и я сказать, что я думаю, или нет?!
Фру Рийс. Но этого ведь ты не думаешь, Рийс! Я знаю, что не думаешь!
Рийс. Нет, думаю! Я считаю, что ты лишила меня детей!
Фру Рийс. Я?
Рийс. Ты и твои родные, да! Еще до появления детей на свет!
Фру Рийс. Мой милый, я ничего не могу поделать, если дети похожи на мою семью.
(Плачет.)
Рийс. Ах, любила бы ты меня больше, чем своих родных, то и дети бы были ближе ко мне, чем к ним.
Фредерик. А теперь, мама, тебе надо уйти. Иди же!
Фру Рийс. Ты не должен говорить с отцом без меня.
Фредерик. Нет, мне надо поговорить с ним. (Уводит ее.)
Фру Рийс. А Карен? Мне же еще надо…
Фредерик. Я поговорю о Карен.
Фру Рийс. Не забывай, как ему тяжко сейчас приходится!
Фредерик. Мама! (Обнимает и целует ее, провожает. Возвращается.)
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Рийс, Фредерик.
Рийс. Я ни о чем не желаю с тобой беседовать.
Фредерик. Но я желаю этого.
(Вынимает из кармана какое-то письмо.)
Рийс. Надеюсь, ты поймешь, что мое терпение истощилось.
Фредерик. Мое тоже.
(Вынимает из первого письма второе.)
Рийс. Уходи!
Фредерик. Вот тут письмо от женщины по имени Мари.
Рийс. Мари?
Фредерик. Так она подписалась. Я никогда ее не видел, но она – тетка Анны, и письмо это – для Анны.
Рийс. Мари?
Фредерик. Ты ее знаешь, конечно.
(Читает.)
«Твоя мать, милая, пишет мне о твоей любви к Фредерику Рийсу, сыну генерал-директора. Она пишет, что он обещает жениться на тебе».
(Прерывает чтение, обращается к отцу.)
Извини, мне приходится…
(Читает дальше.)
«Когда-то его отец обещал то же самое мне. И, тем не менее, он меня оставил, женившись на деньгах. Это у них в крови, девочка моя. Берегись его сына!»
(Отцу.)
Не угодно ли почитать дальше?
Рийс. Нет.
Фредерик. «Это у них в крови». Я это, к сожалению, чувствовал. Теперь мне остается радоваться тому, что я больше унаследовал от матери. Я еду вслед за Анной. Такой ценой делать свою карьеру я не хочу. В конце концов из этого получилась бы некая несостоятельная система!
Рийс. Сын мой!
Фредерик. Я знаю: совсем недавно я лучше дал бы убить себя, чем произнес такие слова. И я должен уехать отсюда, хотя бы потому, что не вынесу такого еще раз.
Рийс. Фредерик!
Фредерик. Перестань третировать мать! Рийс (шепотом). Что ты сказал?
Фредерик. Перестань третировать мать! Ты начал с обмана…
Рийс. Но, Фредерик…
Фредерик. Она еще не знает этого. Ей так мало нужно! – она же верит, что все в порядке. А какой бы могла стать наша мать! О, тебе бы следовало научить нас верить в нее. В своем неведении и неразвитости она все же лучшая из людей, наша мать!
(Рийс заметно волнуется.)
Будь добр к ней! Будь добр, отец!
(Рийс подходит к нему. Они обнимаются.)
Спасибо за все, что ты для меня сделал! Со мной ты всегда был добр.
Рийс (взволнованно). Я хотел только самого лучшего.
Фредерик. Я знаю. Но теперь подходи ко всему несколько по-иному! Начни с Карен!
Рийс. Хорошо.
(Пожимают друг другу руки.)
Фредерик. Спасибо! Воспоминание об этой минуте когда-нибудь вернет меня домой.
(Вновь обнимаются. Молчат.)
Но сначала я займу какое-то место в жизни.
Рийс. Ты не сразу едешь?
Фредерик. Нет, не сразу. Отец, можно я пришлю к тебе Карен?
Рийс. Можно.
(Фредерик открывает дверь для Карен и уходит.)
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Рийс, Карен.
Карен. Не надо сердиться, отец, – я только хотела просить, чтобы ты мне позволил уехать.
Рийс. И ты тоже, Карен!
Карен. Я подала прошение – дать мне место учительницы, и думаю, что получу его.
Рийс. Учительница? Ты? Почему учительница?
Карен. Потому что это единственное, что я могу, если я и это смогу, конечно.
Рийс. Но тебе же это совершенно не нужно.
Карен. Мне нужно чувствовать себя самостоятельной.
Рийс. Неужели ты здесь несамостоятельна? Ты ведь делаешь все, что хочешь!
Карен. Я вовсе ничего не делаю. А потом…
(Умолкает.)
Рийс. А потом?
Карен. Сейчас мне надо работать.
Рийс. Но работать ты можешь и здесь, дома.
Карен. Да, но…
(Умолкает.)
Рийс. Что же «но»?
Карен. Я не могу оставаться дома.
(Разражается плачем.)
Рийс. У нас станет лучше! Уверяю тебя, у нас станет лучше.
Карен. Отец, позволь мне уехать!
Рийс. Как хочешь.
(Садится.)
Значит, и ты покидаешь меня.
Карен (садится к нему на колени). Никто не покидает тебя. Мы покидаем лишь то, что погрязло во лжи.
Рийс. Ах, Карен!
Карен. Ради тебя я на многое способна теперь. Мать научила меня самопожертвованию.
Рийс. Значит, тебя я тоже сделал несчастной!
Карен. Вот пройдет год, посмотрим.
Рийс. Пройдет год… Что останется от меня через год?!
Карен. Через год, может быть, ты будешь иначе думать.
Рийс. Понимаю, ты не веришь…
Карен. Не сердись, отец, но ты сам – веришь?
Рийс (встает). Да!
(Карен встает тоже; Рийс снова садится.)
А теперь – иди, Карен!
(Карен уходит.)
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Рийс, фру Рийс.
Фру Рийс (просовывает голову в дверь справа). Ты один?
Рийс. Да, милая.
Фру Рийс (входит). Не надо так падать духом от этого, мой хороший. Такое ведь случается со всеми благородными и сильными людьми. Так испытывается их вера и – Да, Рийс! – так испытывается их любовь.
Рийс. О, нет же, нет, нет!
Фру Рийс. Тебе тяжело? Только я могла бы утешить тебя, но ведь жена всегда только то, что сделал из нее муж, а порой этого бывает недостаточно.
Рийс. Ты иногда говоришь… да, не будем сейчас об этом. О, господи, да! Да, да, да, да!
Фру Рийс. И время настало такое странное. Ничего больше нет устойчивого.
Рийс. Пора сомнений, переходная пора.
Фру Рийс. Но не всякая ли пора, в сущности, переходная? Каждое время имеет свою систему.
Рийс (вскакивает). Не произноси этого слова!
(Опомнился.)
Прости меня. Будь со мной терпелива, все наладится. Уверяю тебя!
Фру Рийс. Дорогой мой, не думай, что я не верю тебе.
Рийс. Я так не думаю. Ты-то мне веришь. Одна ты.
Фру Рийс. Ну, а ты, ты сам, Рийс? Пока человек сам уверен в себе, никто его не одолеет. Уж это верно. Что с тобой, милый?
Рийс. Мне надо… Я хочу… Хотя, куда же? Мне ведь некуда идти.
Фру Рийс. А на берег? К морю. В нем есть что-то вечное, нескончаемое, в море. Разве нет, милый?
Рийс. Да… да, верно. Что ж, пойдем тогда к морю.
Фру Рийс. Пойдем, я с тобой.
(Берет его за руку.)
Рийс. Да, мы – пойдем.
(Уходят.)
