Текст книги "Венера"

Автор книги: Бен Бова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)

ПОИСКИ

– Наконец-то,– такими словами приветствовал меня Фукс на пороге обсерватории, располагавшейся в самом носовом отсеке.

– Прошу прощения за опоздание, сэр,– извинился я.– Я вынужден был задержаться у…

– Когда я даю приказ, то не повторяю его дважды, Хамфрис. Тебе понятно?

– Да, сэр.

В обсерватории было как всегда тесно, аппаратура занимала все пространство до самого потолка. Да прибавить еще к этому кряжистую фигуру Фукса – и места свободного просто не найти. Его оставалось так мало, что не хватило бы даже случайно забежавшему таракану. Здесь имелись такие же кварцевые иллюминаторы, как и на «Гесперосе». Сейчас тепловые заслонки открыли, и передо мной открывался вид на неровную каменистую поверхность Венеры.

Фукс стоял посреди приборов и компьютеров, точно хмурое грозовое облако, сцепив руки за спиной, а в глазах его отражался жаркий ад, лежавший далеко под нами.

– Она так прекрасна, когда смотришь на нее издалека,– бормотал он,– и так безлюдна вблизи, так заброшена и покинута. Совсем как женщины – те немногие, кого мне довелось знать.

Со стороны Фукса, надо признать, неожиданная шутка.

– Вы знали мать Маргариты? – спросил я. Он посмотрел на меня и фыркнул:

– Джентльмены не обсуждают дам, Хамфрис. На этом разговор на личные темы закончился. Показав на голый каменистый ландшафт, на каменную

пустыню под нами, Фукс продолжал:

– Радар дал обратный сигнал, который отчетливо указывает присутствие металла. Видимо, это следы катастрофы, случившейся с вашим братом.

В обсерватории кресел не установили – не хватало места. Поэтому Фукс не мог принять «командирскую позу номер один» и смерить меня суровым взглядом из глубины комфортного кресла. В остальном обстановка чем-то напоминала капитанский мостик. Сенсорная аппаратура, находившаяся из-за тесноты на жалких правах, была вмонтирована прямо в переборки. Компьютеры выстроились в ряд на полке, на уровне плеч. Прямо перед нами вспыхивали на экранах изображения, полученные с радара. По большей части хаотичное скопление спектральных линий. Некоторые камни пустыни удивительно походили на что-то земное, неуловимо знакомое, другие напоминали силуэты диковинных инопланетных кораблей. Есть где разгуляться фантазии и восторженно поэтической натуре Фукса, этого зверя с душой поэта.

Однако некоторые изображения отчетливо говорили о присутствии в венерианской почве металла. Где-то в области гор, приблизительно на высоте девяти тысяч метров. Вершины напомнили мне снежные шапки земных вершин. На Венере вместо снега на такой высоте лежал металл.

– Атмосфера остыла примерно на десять градусов,– сообщил мне Фукс.– Должно быть, какие-то химические изменения под воздействием температуры и давления.

– Но что это может быть? – озадачился я. Он пожал плечами.

– Одной Венере известно, а скоро станет известно и нам – когда-нибудь, в один прекрасный день.

Из чистого любопытства я вызвал компьютерный файл. Горные вкрапления могли оказаться одним из перечисленных металлов, включавших сульфид железа: пирит, серый колчедан, « золото дураков ».

Я уставился на далекие пики гор, от которых нас отделяли километры плотного раскаленного воздуха. Горы, покрытые золотом, как царские плечи – мантией?

Новая проблема не на шутку обеспокоила меня.

– Если обломки «Фосфороса» на горном склоне ниже этой «снежной шапки»,– размышлял я вслух,– то радар нам не помощник. Это же готовый экран против любой локации.

Фукс хмуро кивнул в подтверждение моих слов.

– Остается надеяться, что они находятся выше отметки в девять тысяч метров.

Тут я обратил внимание на острый пик одной кривой на осциллографе.

– Что это такое? – В висках застучало от внезапно охватившего меня волнения.

– Ерунда,– отмахнулся Фукс, едва взглянув на экран.

– Это не может быть сбой в системе,– настаивал я.– Такое исключено.

– Согласен,– сказал Фукс, присматриваясь к показаниям осциллографа.– Но для останков «Фосфороса» эти следы чрезвычайно малы.

– Малы? Да вы посмотрите на возвратный сигнал. Он работает, как аварийный маяк.

Он постучал костяшкой пальца по экрану.

– Интенсивность высокая, согласен. Но протяженность слишком невелика. Это весьма небольшой объект, предположительной формы…

Но какой именно формы, он сказать не успел. Вместо этого он заговорил в микрофон компьютера:

– Сравнить изображение радара с известными артефактами на поверхности.

«Венера-9» – появилась надпись в нижней части экрана.

– Первый робот, приславший фотографии венерианской поверхности,– сообщил Фукс.

– Вот это да! – пробормотал я, пораженный.– Эта штуковина лежит там уже сотню лет!

Фукс кивнул.

– Странно, как от него вообще что-то осталось.

– Если бы нам удалось его отрыть,– вырвалось у меня,– это могло бы стать ценным подарком ученым.

Фукс сфокусировал всю батарею телескопов корабля на останках старинного русского спутника, дав мне поручение проверить работу электронных цифровых увеличителей.

Почти полчаса ушло на то, чтобы вывести на экране сносное изображение, но, к счастью, «Люцифер» медленно плыл в нижних слоях атмосферы, как нож в масле.

Склон под нами пошел вниз, судя по показаниям телескопов.

– Вот он,– объявил Фукс, и в голосе его прозвучала гордость.

На меня это произвело совершенно незначительное впечатление. Какой-то там диск, понимаете, сверкнул где-то среди камней. Как банка из-под содовой, раздавленная ногой случайного пешехода.

– Ты видишь перед собой историю, Хамфрис,– объяснил Фукс.– Историю человечества.

– Но она такая маленькая,– возразил я.– Примитивная. Фукс расхохотался. Точнее сказать – фыркнул.

– В свое время это считалось вершиной технологии. Примерно век тому назад такой аппарат считалоя последним словом техники. Чудо творческой мысли. А теперь – в лучшем случае музейный экспонат.

– Если бы мы взялись притаранить его до музея…

– Да и то, пожалуй, он бы рассыпался в пыль, попробуй кто к нему притронуться.

Интересно… В таком климате, мягко говоря, с большой буквы в самом плохом смысле, в чистой двуокиси углерода, металл древнего космического судна сохранился на удивление хорошо. Это говорило о том, что атмосфера Венеры вовсе уж не так ядовита, как показалось вначале. Возможно, серная кислота и активные компоненты хлора, которые мы встретили в облаках, не опускались на поверхность, вероятно, застревая где-то повыше. По крайней мере, здесь они присутствовали в куда меньшей концентрации.

«Что ж, все к лучшему,– подумал я.– Значит, Алекса проще будет найти».

Фукс тем временем занялся проверкой данных радара. Мы снизились уже достаточно, чтобы рассмотреть подробности рельефа в телескоп. И тут, когда изображения, увеличенные цифровым способом, появились перед нами на экране, сердце у меня подпрыгнуло и екнуло.

– Это они! – заорал я.– Посмотрите… вон там, на земле.

– Это не Земля, а Венера…

– Все равно смотрите…

– Да,– согласился Фукс. После чего пробормотал несколько слов в микрофон компьютеру.

– Связь отсутствует,– отозвался компьютер.

– Но это же «Фосфорос»! – возбужденно лепетал я.– Вы только посмотрите…

– «Фосфорос» лежит на тысячу километров дальше, к Западу,– сообщил Фукс.– Неподалеку от Земли Афродиты.

– Тогда что же…– И тут я прикусил язык. Я понял, что было перед нами. Останки «Геспероса». Моего корабля. Мы ушли с курса, отодвинутые волной солнечного атмосферного прилива, и получалось так, что мы вернулись к месту падения «Геспероса», с поправкой на попутные ветра.

Фукс что-то там торопливо набирал на клавиатуре, и вскоре на экране появилась надпись:

«ГЕСПЕРОС»

Я уставился как завороженный на останки моего корабля.

На экране мелькали цифры. Данные гибели корабля.

Родригес лежал где-то неподалеку. А также Дюшамп и доктор Уоллес. И все техники.

«Наверняка Фукс сейчас думает о Дюшамп»,– решил я, глядя ему в мясистый затылок. Он любил ее?

Капитан встряхнулся и наконец оторвался от экрана.

– К несчастью, «Фосфорос» нам пока не разглядеть. Его останки на затемненной стороне. Но где?

– Можем подождать, пока эта часть планеты не перейдет на солнечную сторону,– предположил я.

Он только ухмыльнулся.

– Хочешь прождать три-четыре месяца? У нас не хватит припасов, чтобы задержаться здесь даже на две недели.

Я совсем забыл, что венерианский день длиннее земного.

– Нет,– сказал Фукс с явной неохотой,– лучше мы будем искать твоего брата в темноте.

«Великолепно,– пронеслось у меня в голове.– Просто великолепно».

Так мы и продолжили свой путь в раскаленной атмосфере планеты. Мы медленно и неторопливо скользили вниз, как герой поэмы Данте вместе со своим проводником.

Я забыл о времени. Мне все труднее было отслеживать его по куда-то непрерывно бегущим стрелкам, по мелькающим числам календарей. Мы постепенно забыли о времени дня и ночи. Тем не менее корабль вместе еще напоминал о том, что существует такая вещь, как время. Если не смотреть на приборы, забываешь о нем.

Я ел, спал, работал. То, что у нас было с Маргаритой… Лучше об этом вообще не говорить. Кроме Нодона, который нашел во мне ученика, готового слушать его до бесконечности обо всем, что касается насосов, остальной экипаж смотрел не меня как на прокаженного, от которого надо как можно скорее избавиться.

Фукс стал моим единственным товарищем. Он постоянно жевал эти дурацкие пилюли. Может, он в самом деле был каким-нибудь наркоманом? А у наркоманов, как известно, нет товарища лучше наркотика.

Наконец я почувствовал, что терпеть больше не в силах. Собравшись с мужеством, а может быть, просто самообладанием, я отправился к Маргарите в лазарет.

– Капитан меня беспокоит,– заявил я с бухты-барахты. Она оторвалась от микроскопа, над которым склонилась,

упрямо не замечая меня.

– Меня тоже,– отозвалась она.

– По-моему, он подсел на эти пилюли.

Глаза ее вспыхнули, однако она покачала головой.

– Боюсь, ты не прав. Дело совсем не в этом.

– Откуда ты знаешь?

– Я знаю о нем гораздо больше тебя.

С трудом подавив мгновенное желание возразить, я с деланным спокойствием произнес:

– Так в чем же дело, он болен? Снова покачав головой, она сказала:

– Я не знаю. Он не дает мне провести обследование.

– Тогда дела и в самом деле плохи. Неужели все так запущено?

– Может быть, это из-за переливаний,– предположила Маргарита.– Нельзя отдать столько крови без последствий.

– А у тебя что-нибудь получается с синтезом фермента?

– Делаю все, что могу,– отвечала она.– А могу я пока слишком мало.

– Значит, не сможешь? Она кивнула.

– Вряд ли это возможно. По крайней мере, с нашим оборудованием.

Я заметил в ее глазах досаду.

– Не хочу, чтобы ты в этом винила себя. Она грустно улыбнулась:

– Знаю.

– Я ценю все, что ты сделала для меня.

– Это… просто… Я знаю, как это сделать – теоретически, по крайней мере. Но нет оборудования. Это же простой лазарет, а не фармацевтическая лаборатория.

– Значит, если бы мы вернулись на «Третьей»…– Я не решался произнести до конца эту опасную фразу, которая могла стоить мне жизни. Я намеренно не договорил.

Это сделала за меня Маргарита.

– Если мы не вернемся на «Третьей» в течение сорока восьми часов, то тебе понадобится еще одно переливание.

– А если не получится?

– Лучше не спрашивай…

– Полагаю, Фукс не станет устраивать мне пышные проводы. Просто вышвырнет за борт, как…

– Не надо,– она покачала головой.– Не надо говорить этого.

– Да,– вздохнул я.– Чего там говорить, и так все ясно. Она вскинула голову:

– Но если капитан даст сделать еще одно переливание крови, он погибнет.

– Ну уж нет,– усмехнулся я.– Он слишком любит жизнь.

– Что ты имеешь в виду?

Я снова затронул ее чувствительный нерв.

– Я о том, что он не станет жертвовать своей жизнью ради сына врага.

– Ты в этом уверен? – спросила она каким-то незнакомым тоном.

– А как же. Это было бы просто бессмысленно. Когда впереди ждут такие деньги и все остальное,– что такое «остальное» я умышленно говорить не стал, подразумевая, естественно, ее.

– Ты просто завидуешь ему.

– Завидую? Вот еще!

– Да. Именно завидуешь. Я ответил не думая:

– Да, естественно, завидую. Ведь ты принадлежишь ему, и это меня бесит.

– А что, если я скажу тебе, что не принадлежу ему?

– Я тебе не поверю,– сказал я.

– И тем не менее так оно и есть.

– Ты лжешь.

– Зачем мне лгать? Я сообразил зачем.

– Не знаю,– сказал я наконец.– Ты сама так говорила.

– Я не говорила, что спала с ним,– заметила Маргарита.– И никогда не спала. И он не выражал подобного желания.

– Но…

– Когда-то много лет назад моя мама была влюблена в него. Так, легкое увлечение. Я, конечно, напоминаю ему мать в те годы. Но теперь он сам стал другим. Твой отец сделал его другим человеком.

– Мою мать он тоже любил, между прочим,– оборвал я Маргариту.– Так он утверждает.

– И твой отец погубил ее.

– Неправда!

– Правда,– спокойно сказала Маргарита.– Фукс убежден в том, что это правда.

– Я не хочу об этом слышать.

– И тем не менее это так,– стальным голосом произнесла она.

Я не мог этого слышать. Я развернулся и выскочил из лазарета.

Но слова ее по-прежнему звенели в ушах: «Я не говорила, что спала с ним. И никогда не спала. И он не выражал подобного желания».

ФАНТАЗИЯ

Мы с Маргаритой любили друг друга на пляже какого-то необитаемого острова, под большой выпуклой луной. Я слышал, как бриз вздыхал над океаном, и мягкий шорох прибоя вдоль рифов побережья.

Больше никого на острове не было. По крайней мере, в зоне видимости и в перспективе никого не ожидалось. Только мы одни, и эта благословенная тишина, и сладкая истома страсти.

И вот откуда-то издалека донесся голос, звавший меня по имени. Сначала это был едва слышимый шепот, но с каждым разом он становился все сильнее, все настойчивее. Наконец я понял, что это жарко дышит мне в ухо Маргарита.

– Он убил ее,– шептала она, так что я едва разбирал слова.– Он убил твою мать. Он убил ее.

– В чем дело? – заклинал я ее, переполняемый так же, как и она, порывами страсти.– Зачем ему убивать ее?

– Ты знаешь сам. Ревность – это одна из разновидностей зависти. Ты чувствуешь, когда все закипает внутри.

– Да,– признал я.– Знаю. Я чувствовал это.

– А у него есть силы, чтобы вымещать свой гнев на людей.

И в это время над нами с ревом встал Фукс.

– Я убью тебя! Так же, как убил Багадура и всех остальных!

Маргарита исчезла. И наш тропический остров тоже внезапно куда-то исчез. Мы стояли в раскаленном аду Венеры, в одних комбинезонах, вдыхая отравленный воздух, готовые к смертельной битве.

ИСТОРИЯ НОДОНА

Вскочив, я сел на койке, как заводная игрушка. Я обливался потом. В моем комбинезоне сухой нитки не было.

Светящийся циферблат в переборке над койкой показывал, что мне пора заступать на вахту при насосах. Выглянув из-за ширмы, разорванной в нескольких местах и кое-как заклеенной, я увидел, что в кубрике почти никого нет. Людей не хватало, и на каждого уже приходилось по две вахты в день. Провожаемый хмурыми взглядами двух азиатов, я выбрался из своего загона. Все повернулись ко мне спиной.

Только один Нодон приветствовал меня широкой улыбкой. Казалось, он доволен, что на корабле появился еще один любитель насосов. И он уже спал и видел, как будет просвещать меня дальше в излюбленной области, после чего получит желанное повышение – на мостик.

– Ты сможешь сам стоять всю вахту у насосов,– говорил он мне, словно такая вахта должна была стать самым счастливым событием в моей жизни. Мы направлялись по коридору прямиком на главную станцию.– Я буду только помогать.

Я кивнул и сосредоточился на цифрах и стрелках приборов.

Насосы пыхтели исправно, но один начал перегреваться. Пришлось отключить его и принести запасной.

Затем мне предстояло разобрать помпу, чтобы найти причину перегрева. Газовый клапан слегка засорился, что вызвало дополнительное трение при прохождении газа и, как

следствие, повышение температуры. Пока Нодон заглядывал мне через плечо, я свинтил клапан и стал его старательно очищать. Нодон внимательно наблюдал за этой процедурой.

– А что капитан,– начал я,– давно ты его знаешь?

– Всю свою жизнь,– откликнулся он.– Капитан был большим другом моего отца. Еще до моего рождения.

Я покачал головой:

– Не так просто поверить в то, что у капитана Фукса есть друзья.

Нодон хмуро кивнул.

– Но ты не знал его, когда он был счастливым человеком. Тогда он был совсем другим. Война изменила капитана.

– Война? – Я поднял взгляд от деталей, разбросанных по полу.

* * *

Нодон рассказал мне о войне в Поясе астероидов. Я читал о ней в учебнике истории и, естественно, смотрел видеофильмы. Эта война не имела политической подоплеки и была чисто экономической. Сражение шло между промышленными корпорациями за раздел сфер бизнеса, за главные источники полезных ископаемых. Само собой, все закончилось тем, что крупные предприятия раздавили мелкие, а вместе с ними – независимых шахтеров и разработчиков.

Нодон оказался непосредственным участником событий и поэтому видел совсем другую картину. Термин «война» звучал для него отнюдь не метафорой. Корпорации нанимали войска и уничтожали промышленников. Война в глубокой космической тьме велась между кораблями, вооруженными лазерами, которые предназначались для бурения никелево-железных залежей. Мужчины в скафандрах вооружились скорострельными автоматами с игольчатыми боеприпасами. Женщины тоже. На пол различий не делалось. Велась война на уничтожение, на истребление целых семей. Промышленный геноцид.

Ларе Фукс считался лидером независимых, сильным и отважным молодым человеком, который создал небольшое, но вполне доходное предприятие. Он также был достаточно умен и сообразителен, чтобы не попадаться на дороге войскам наемников, которые прочесывали весь Пояс астероидов в его поисках. Он совершал контратаки, вел партизанские действия, нападал на Церес и Весту – филиалы корпорации, короче говоря, вел непрерывную войну, доводя бизнесменов, типа моего отца, до отчаяния. За это такие, как мой отец, отчаянно его ненавидели.

Фукс уже торжествовал победу, когда отец – по рассказу Нодона – сразил его одним беспощадным ударом. Без всяких войск, без оружия, с помощью одной слабой женщины. Жены Фукса. Тайная полиция моего отца похитила его жену и выставила свои требования, в случае неисполнения которых женщина погибнет. Фукс сдался, хотя знал, что это означает для него неминуемую гибель. Но тут произошло неожиданное – мой отец влюбился в жену Фукса. И тогда она предложила ему себя в обмен на его жизнь.

Так моя мать возвратилась на Землю, чтобы стать четвертой и последней женой Мартина Хамфриса. А Ларе Фукс остался в Поясе астероидов. Это был уже другой человек, сломанный жизнью; человек, у которого отобрали все. Война закончилась победой корпораций. Независимые разработчики прекратили существование, они просто вымерли как класс, хотя несколько самых несгибаемых затерялись на отдаленных участках Пояса, работая по контрактам с крупными компаниями. Фукс стал простой каменной крысой, одним из разработчиков, тем, кто жил под эгидой всемогущих корпораций, сцепив зубы и затаив ненависть.

* * *

– И тут он услышал о награде за доставку праха твоего брата,– говорил Нодон голосом древнего сказителя.– Он воспользовался случаем!

К этому времени я прочистил клапан и уже собирал насос.

– Из чего же он построил корабль? – спросил я.– Если у него не было никаких средств и возможностей.

Нодон лукаво улыбнулся.

– У него были друзья. То, чего не хватает твоему отцу. Те самые боевые друзья, кто пережил войну, те мужчины и женщины, кто знал и уважал его. Вместе они построили корабль, далеко на окраинах Пояса. Строительство корабля держалось в тайне. Думаю, ты сам знаешь почему..

Я понимал. Если бы отец узнал о том, что его бывший противник восстал из пепла, он бы непременно устроил какую-нибудь диверсию.

– И я помогал,– продолжал Нодон.– Это – наш последний способ отомстить корпорациям и таким людям, как твой отец.

Я приладил клапан на место и завинтил его. Затем насос поставили на место и включили. Медленно, с гудением, он возвращался к жизни. Мы с Нодоном с удовлетворенными улыбками смотрели, как оживают приборы.

– А как же экипаж? – спросил я.– Они тоже все из Пояса?

Улыбка его испарилась.

– Да, с Пояса. Но большинство – просто подонки. Очень немногие набрались храбрости пуститься в это предприятие.

– Венера – не место для прогулок.

– Да, это так. Но больше всего они боялись не Венеры, а того, что кое-кто,– загадочно посмотрел он в мою сторону,– что кое-кто узнает, что они помогали капитану Фуксу. Одно дело строить корабль где-то далеко, вне видимости, скрытно от чужих глаз. Но открыто присоединиться к его экипажу? Очень немногие набрались мужества. Фуксу пришлось нанимать головорезов вроде Багадура.

Воспоминание о бедном Саньдже с перерезанным горлом промелькнуло у меня перед глазами. И еще Багадур, превратившийся в фонтан крови.

– Не думай плохо о капитане,– сказал мне Нодон.– Это человек, хлебнувший горя в жизни.

«Из рук моего отца»,– молча добавил я про себя.