Текст книги "Венера"

Автор книги: Бен Бова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 28 страниц)

НАКАЗАНИЕ

Фукс уставился на бездыханное тело Саньджа. Никто так и не притронулся к мертвому астронавту. Вызвал капитана Багадур. Одна из женщин протянула мне салфетку, чтобы вытереть лицо. Другой сунул мне «мокросос», моющий пылесос, чтобы я убрал с пола собственную блевотину.

Капитан ощупал тело, попробовав его на сгибах запястий и лодыжек.

– Он мертв уже несколько часов,– пробормотал он, скорее себе, чем остальным.

Обернувшись, он указал мне, что блевотину надо убрать. Энергично жестикулируя, он отдавал команды и сделал несколько распоряжений на азиатском наречии. Мужчина-азиат вырвал жужжащий пылесос у меня из рук и отошел с неприветливым лицом.

– Подойди сюда, Хамфрис,– приказал Фукс.

Я неохотно приблизился к койке. Я делал это через силу. Желудок содрогался, и я чувствовал в горле вкус желчи.

– Держи себя в руках! – прикрикнул на меня Фукс.– Что здесь произошло?

– Я… я спал.

Казалось, Фукса больше раздражал я, чем то, что произошло с Саньджа.

Он обвел кубрик взглядом. Остальная команда расселась по койкам или возилась, спрятав глаза, за столом в центре кубрика. Несколько человек стояли возле люка, сгрудившись вокруг Багадура.

Фукс поманил Багадура. Тот подошел медленно, вразвалку.

– Ну? – спросил Фукс.

Багадур ответил ровным голосом, по-английски:

– Это самоубийство.

– В самом деле?

Багадур указал на нож рядом с Саньджа.

Фукс задал несколько вопросов на азиатском наречии. Я понял, что Багадур уклоняется от прямых ответов и не дает никакой информации, отпираясь от всего.

Наконец Фукс испустил тяжелый вздох.

– Значит, Саньджа сам перерезал себе глотку, устыдившись того, что предал ваш мятеж,– подвел он итог.

– Да, капитан. Это правда.

Во взгляде Фукса читалось нескрываемое отвращение.

– И кто следующий «самоубийца»? Амарджагаль? Или, может быть, Хамфрис?

Меня чуть снова не вырвало. Хорошо нечем было.

– Не могу сказать,– откликнулся Багадур.– Возможно, никаких самоубийств больше не будет.

– Да ну?

– Если мы покинем это зловещее место, никому не придется умирать.

– Может, ты и прав,– согласился Фукс, сверкнув особенно остро своим ледяным взором.– Может, и прав. Пошли-ка со мной.

Он направился к люку, Багадур за ним.

– И ты тоже,– приказал он, поманив пальцем человека с пылесосом. Это был один из участников мятежа на насосной станции.– И ты,– позвал он третью участницу – женщину.

Все трое мятежников переглянулись. Остальные члены команды сразу отступили от них, как от прокаженных.

– И ты, Хамфрис, пойдешь со мной,– продолжал Фукс.

Вчетвером, мы двинулись за капитаном по коридору, направляясь в сторону носа корабля, и затем спустились по лестнице к люку, ведущему на нижнюю палубу.

– Откройте,– приказал Фукс Багадуру.

Я смотрел, недоумевая, ломая голову, не понимая, что происходит. Азиат набрал стандартный код на электронной контрольной панели, вмонтированной в тяжелый металлический люк. Лампочки мигнули зеленым, и Багадур с трудом оттащил люк в сторону, открывая проход. Люк казался чудовищно тяжелым: дюжий азиат застонал от усилия.

– На «Люцифере» три спасательных капсулы,– сказал Фукс, ткнув пальцем вниз.– Там вполне хватит места для вас троих и тех, кто пожелает к вам присоединиться. Вы можете отправиться на орбиту и там встретитесь с «Третьеном».

Глаза Багадура выкатились:

– Но, капитан…

– Никаких «но»,– оборвал его Фукс.– Вы хотите покинуть корабль, вот вам билет обратно на орбиту. Приступайте. Занимайте места.

Обменявшись растерянным взглядом со своими товарищами, Багадур запротестовал:

– Никто из нас не знает, как управлять капсулой, сэр.

– Там все запрограммировано,– железным голосом отвечал Фукс.– Я наберу код запуска с командного пульта. Остальное выполнит автоматика – она поднимет капсулу через атмосферу и выведет ее на орбиту. Я сообщу на «Третьей», чтобы вас подобрали и держали под арестом как мятежников и убийц до суда.

Трое азиатов переговаривались друг с другом некоторое время. На лицах их отражался скорее страх, чем гнев.

– Итак, ваш выбор,– сказал Фукс.– Вы стартуете в безопасное место прямо сейчас или остаетесь там, где опасно, и выполняете мои приказы.

– А если мы останемся,– смиренным тоном спросил Багадур,– и будем исполнять приказы, суда не будет?

Фукс посмотрел в его умоляющие глаза.

– Думаю, что я смогу забыть твою вспышку чувств, обернувшуюся мятежом. И смерть Саньджа можно зафиксировать в бортовом журнале как самоубийство.

– Капитан! – запротестовал я.

Он не обратил на меня внимания, не отрывая взгляд от Багадура.

– Ну? – требовательно спросил он.– Как решим? Багадур быстро переглянулся с двумя компаньонами. Не

знаю, насколько хорошо они понимали по-английски, но друг друга они прекрасно понимали без слов.

Выпрямившись в полный рост, Багадур наконец объявил:

– Мы остаемся, капитан.

– Значит, остаетесь?

– Да, капитан.

– И будете выполнять все мои приказы?

– Да, сэр.

– Без ворчания? Без жалоб?

– Да, капитан.

– Все трое?– Фукс указал пальцем на соучастников мятежа.– Больше не будет… самоубийств?

– Мы согласны, капитан, сэр,– сказал Багадур. Двое других мрачно кивнули.

Фукс одарил их широкой улыбкой. Но в ней не было веселья.

– Отлично! Превосходно! Я рад, что мы пришли к согласию.

На их лицах стали появляться ответные улыбки. Я хотел что-то сказать, как-то возразить, так как совершенно забытым оказалось убийство Саньджа. Но прежде чем я успел сказать хоть слово, улыбка Фукса испарилась.

– Боюсь только, что вам троим на этот раз придется дать более сложные поручения,– продолжал Фукс.– Каждому из вас придется нести двойную вахту, чтобы возместить потерю Саньджа.

Лица азиатов сразу помрачнели.

– И все работы за бортом, которые нам придется произвести перед посадкой, тоже лягут на ваши плечи.

Все посмотрели на Багадура. Глаза его стали такими большими, что напоминали яйца, сваренные вкрутую.

– И, само собой, после посадки мне понадобятся добровольцы для того, чтобы проникнуть в обломки судна. Так вот, ты будешь этим добровольцем, Багадур.

Азиат попятился.

– Нет, капитан. Пожалуйста. Я не смогу… Фукс стал наступать на него.

– Как? Но ведь ты обещал, что будешь следовать моим приказам, разве не так? Всем – подчеркиваю – моим приказам. Ты согласился с этим всего минуту назад.

– Но я не… Я просто не знаю, как…

– Или ты станешь исполнять мои приказы, или тебе нет места на этом корабле,– произнес Фукс голосом холодным и колючим, как верхушка айсберга.– Или ты предпочитаешь, чтобы мы устроили суд прямо здесь и вынесли приговор за убийство Саньджи?

– Капитан, пожалуйста!

Жуткое было зрелище. Большой, широкоплечий человек в мольбе протягивал руки, прося о милости невысокого, брюзжащего капитана, который стоял перед ним, как воинственный барсук перед смущенным, напуганным охотничьим псом.

– В чем дело, Багадур? – требовательно спросил Фукс. Тот оглянулся на своих товарищей. Они казались смущенными и запуганными не меньше его.

– Я превращу твою жизнь в нескончаемый ад, Багадур,– пообещал Фукс.– Ты заплатишь за Саньджу по сто раз на дню. Сам потом сосчитаешь.

– Нет! – взмолился Багадур,– Только не это.

– Тогда убирайся с моего корабля! – рявкнул Фукс, указывая в открытый люк.– И своих сообщников забирай.

Багадур понуро стоял, не решаясь двинуться с места. Мне показалось, он готов разрыдаться.

– Немедленно! – закричал на него Фукс.– Или служба – или вон отсюда. Быстро принимай решение.

Первой решилась женщина. Не сказав ни слова, она зашла за порог и стала забираться в спасательную капсулу. Второй сообщник последовал за ней. Багадур посмотрел им вослед, затем протиснулся мимо капитана и исчез в шахте, что выводила к спасательной капсуле.

Фукс подошел к люку и наглухо задраил его.

– Вот так,– сказал он.– Пусть посидят. Содрогаясь, я проследовал за Фуксом. Он все продумал

до мельчайших деталей, чтобы загнать убийц сюда и замуровать их здесь, в отсеке эвакуационных капсул. Он вынудил их войти в эту ловушку.

Фукс кипел злобой – это он в разговоре с Багадуром был так любезен, оттого что сдерживался.

На мостике Фукс сменил Амарджагаль за командным пультом и занял кресло.

– Хамфрис, займи пульт связи.

Я попробовал было возразить, но тут же опомнился. Хотел было сказать: «Да еще не моя вахта». Но с капитаном Фуксом сейчас не то что спорить бесполезно, ему вообще не стоило перечить, так что я вовремя прикусил язык. Навстречу мне поднялся сменщик и с несколько смущенным видом торопливо удалился с мостика.

– Дай мне эвакуационный отсек,– приказал капитан ровным голосом.– Запроси капсулу.

На корабле было три капсулы, как я увидел на экране дисплея. Прежде чем я успел хоть что-то спросить, Фукс сказал:

– Они в номере первом.

Я открыл канал связи. Фукс перебросился с азиатами несколькими фразами на их родном языке, затем объявил:

– Я включаю программу отделения через пять секунд. Я включил таймер. Он быстро отщелкал положенный интервал.

– Капсула отделилась,– объявил другой техник на мостике, на английском.

Не успел я спросить, что дальше, техник доложил:

– Ракеты стартовали. Дюзы работают. Они поднимаются на орбиту.

– Хамфрис, выведи видеосеанс связи на главный экран,– приказал Фукс.

У меня заняло несколько секунд, чтобы сообразить, как это делается, но наконец на экране появилось крупное, в несколько раз увеличенное лицо Багадура. Лицо его было напряжённым и мокрым от пота. Его вдавило в спинку кресла силой ускорения, которое развивала капсула на старте. Двое других осужденных сидели за его спиной чуть поодаль. Были видны еще четыре пустых кресла.

– Вы на пути к орбите,– сообщил им Фукс.

– Понял, капитан,– ответил Багадур. Фукс кивнул и отключил изображение.

– Мне сообщить на «Третьей», что…– начал было я.

– Нет! – оборвал капитан.– Мы не будем вступать в контакт ни с каким «Третьеном», а также кретином и ему⁴ тьяном. Хватит нам того, что Маргарита уже запрашивала медицинские карточки. Никаких контактов!

– Но, сэр, откуда они узнают, что спасательная капсула вышла на орбиту? Как они встретятся?

– Это проблема Багадура. В капсуле есть средства связи. Он скоро свяжется с «Третьеном», не бойся за него.

– Вы уверены? Сэр?

Он кисло посмотрел в мою сторону.

– А какая, собственно, тебе разница?

Я вернулся к своим обязанностям. Но уже через некоторое время Фукс подал голос:

– Дай мне их курс и позицию.

График показывал, что их траектория отклонилась от вертикали, пошла за кислотные облака и приняла слегка эллиптическую форму над облачным массивом, двигаясь вокруг планеты. Затем я вывел на экран местонахождение «Третьена». В данный момент корабль находился на орбите на противоположной стороне планеты и не мог выйти с ними на связь.

Озадаченный, я попробовал вычислить орбитальные позиции для капсулы и «Третьена». Получалось, что лишь после двенадцати облетов планеты по орбите они смогут выйти на позицию, подходящую для стыковки.

Я сказал об этом Фуксу.

Он пожал плечами.

– Воздуха у них достаточно,– отмахнулся он.

– А как насчет электричества?

– Если Багадур догадается развернуть солнечные батареи и правильно подключить их, то электричества у них будет сколько угодно, хоть отбавляй. В противном случае им придется пользоваться аккумуляторами.

– И надолго ли их хватит, капитан?

– Это меня не касается.

– Но все же, сэр, мы должны предупредить «Третьена»…

– В таком случае я вынужден буду сообщить, что эти люди мятежники и убийцы.

– Это лучше, чем бросать их на произвол судьбы на орбите! Сэр…

– Никуда они не денутся.– спокойно сказал Фукс – И ничего с ними Не случится. Тем более, они не достигнут орбиты. До орбиты им все равно не добраться.

– Что вы имеете в виду?

Он указал на экран на моем пульте связи, где была изображена их траектория:

– Высвети это на главном экране.

Я подчинился, и Фукс слегка подался вперед из кресла, внимательно всматриваясь в график.

– Не думаю, что они успеют пройти сквозь эти облака,– задумчиво пробормотал он.

Я не совсем понял, о чем идет речь.

– В облаках они пробудут всего минут двадцать,– на всякий случай напомнил я, полагаясь на данные, мелькавшие на экране.

– Вот именно,– медленно проговорил капитан.– А у этой капсулы оболочка…– Он скривился и скептически покачал головой.– Интересно…

Что ему, в частности, интересно, мне было невдомек. Я смотрел как завороженный, с немым ужасом на мерцающий курсор, который представлял собой спасательную капсулу, медленно взбирающуюся по кривой траектории. Теперь они увязли в облаках. И тут я с ужасом вспомнил, что «Гесперос» на этой высоте был сожран аэробактериями. Но это заняло несколько дней, а спасательная капсула останется в облаках лишь считанные минуты, менее получаса.

«Лучше всего было выстрелить капсулой вверх по прямой»,– думал я, вглядываясь в экран. Но, согласно программе, избегая экстренных вредоносных перегрузок, капсула двигалась по касательной, почти параллельно поверхности планеты.

«Нет,– сказал я себе.– Можно, конечно, выстрелить сразу вверх перпендикулярно поверхности планеты, но на такой старт понадобится больше ракетного заряда, чем сможет уместиться в капсуле. Тогда они пройдут сквозь облака еще медленнее». Оставалось только надеяться, что времени им хватит.

Я оглянулся украдкой на Фукса. Он тоже не сводил глаз с экрана, только слегка хмурился. Сейчас он напоминал римского императора, наблюдающего смертельный гладиаторский поединок на арене. Кто погибнет? Или эти несчастные достигнут орбиты и окажутся в безопасности?

Интересно, а чего я за них так беспокоился? Ведь они убийцы. Они приговорили к смерти Саньджу. Они бы и Фукса с удовольствием убили – если бы смогли. И меня. Уж это точно, к гадалке не ходи! Это мятежники и убийцы. И все же я переживал из-за них, надеясь, что они переживут это испытание.

У Фукса не было подобных сомнений. Он знал, что им предстоит пробраться сквозь облака, он помнил про жуков. И он не простил им того, что они совершили. Потому что они совершили преступление. Для него это казнь. На своем корабле он выполнял роль судьи, прокурора и, возможно, палача. Желтая строчка сообщения замигала у меня перед глазами. Я тут же включил наушники и поднес микрофон ко рту. Затем нажал клавишу, отправив сообщение на небольшой экран справа на пульте.

Лицо Багадура было взволнованным не на шутку.

– Мы теряем давление! – От его голоса засвербило в ухе.– Эти жуки нарушили герметизацию главного люка!

– Передайте сообщение на мой экран,– распорядился Фукс, не успел я и рта раскрыть, чтобы известить его о происходящем.

Я подчинился.

Грудь Багадура тяжело вздымалась. Он судорожно размахивал руками:

– Это жуки! Они добрались до нас! Фукс молчал.

– Надо что-то сделать! – заверещал Багадур.– Давление падает.

За ним были видны пристегнутые крест-накрест еще двое заговорщиков – мужчина и женщина, с хмурыми и негодующими лицами.

– Ничего не поделаешь,– отозвался наконец Фукс голосом холодным и твердым, как ледяное стекло.– Остается только надеяться, что они не успеют съесть капсулу, пока вы проходите через облака.

Женщина взорвалась, испустив длинную серию шипящих слов. Видимо, ругательств. Фукс покачал головой:

– Я ничем не могу вам помочь. И никто не может.

– Но вы должны! – Багадур находился на грани истерики, с выпученными глазами, тяжело вздымающейся грудью, молотя руками в воздухе. Если бы не ремни, он бы сейчас бегал по свободному пространству капсулы, как безумный.– Вы должны! – кричал он, не смолкая.

– Выключи звук,– распорядился Фукс.

Я потянулся к клавиатуре. Рука моя в нерешительности зависла над клавиатурой.

– Выключить! – рявкнул капитан.

Я нажал нужную клавишу. Неистовые мольбы Багадура тут же стихли, оставалось лишь его безумное лицо и жуткий страх в глазах.

Телеметрической связи между капсулой и «Люцифером» не было, она отсутствовала, просто по ненадобности. Никому в голову не могло прийти, что такое может когда-либо понадобиться. Мы не знали, что показывают приборы на борту капсулы. Но я видел ужас на лицах астронавтов, пока они летели среди заполненных жуками облаков. У меня перехватило дыхание. Я переводил взгляд с них на график, показывающий их продвижение к орбите планеты.

Мигающий белый курсор замедлил движение у верхнего слоя облаков, секунды, казалось, растягивались в часы. Все это время Багадур и его сообщники сидели с вытянутыми напряженными лицами, скованные ужасом. Их рты были безмолвно раскрыты.

Затем они наконец прорвались сквозь облака. Курсор оказался над границей верхнего слоя облаков, в свободном пустом пространстве.

– Они сделали это! У них получилось! – не удержался я от возгласа.

Фукс отозвался с сарказмом:

– В самом деле?

– Они вышли на орбиту,– сообщил я.

– Хорошо,– ответил Фукс.

Багадур так и сидел в кресле с выпученными глазами, грудь его тяжко вздымалась. «Ничего,– подумал я.– Скоро он поймет, что все позади».

Но тут его лицо побагровело. Глаза выкатились из орбит и… произошло невероятное. Он взорвался. Кровь хлынула из всех отверстий тела, из каждой поры. То же самое произошло с двумя другими астронавтами.

– Декомпрессия,– подвел итог Фукс.– Должно быть, жуки все же успели нарушить герметичность люка и воздух из капсулы вышел.

Хватая воздух ртом, со сдавленным криком я остановил изображение на экране – замершая картинка ужаса.

– График полета тоже можно выключить,– спокойно произнес Фукс.– Теперь это не имеет значения.

Я не мог шевельнуть рукой. Зажмурив глаза, я пытался отогнать страшную картину, застывшую в моем мозгу: три человека, превратившихся в ледяные фонтаны крови.

– Выключить! – рыкнул Фукс.– Сейчас же! Я подчинился. Экран погас.

Фукс, глубоко вздохнув, провел рукой по широким скулам.

– У них был шанс. Но они его отвергли. Шанс небольшой, но оставался.

– Да,– пробормотал я,– шанс…

Что-то было в моем тоне, что заставило его обернуться. Он пристально посмотрел в мою сторону.

– Вы все знали заранее. Знали, что они не смогут прорваться сквозь облака. Вы послали их на верную смерть.

Он вскочил. Я увидел, как сжались его кулаки, и решил уже, что сейчас опять буду жестоко избит до бесчувствия. Я изо всех сил держался, чтобы ничем не выдать своего страха, не спасовать, не унизиться перед ним и его кулаками.

Но Фукс постоял некоторое время, не двигаясь с места, затем развернулся и покинул мостик. Прежде чем я успел что-либо сказать или подумать, на его месте сидел уже другой член экипажа.

КОНФЛИКТ

Закончив вахту, я ушел с дежурства, затем отстоял другую вахту – и за все это время Фукс так и не показался. Все это время он оставался у себя в каюте, пока корабль неторопливыми витками снижался над планетой, постепенно все глубже проникая в жаркую, плотную атмосферу Венеры.

Между вахтами я проверял насосы корабля, которые теперь находились под опекой техника по двигателям, подменявшего ранее Саньджу, монгола по имени Нодон – сильного и проворного, как молодой шимпанзе, жилистого и костлявого. Черные усы и орнаментальные спиральные шрамы на щеках делали его лицо еще более мужественным. На самом деле Нодон оказался чрезвычайно мягким человеком. «Видимо, таково свойство людей, работающих с насосами»,– думал я иногда, вспоминая Саньджу. Я понятия не имел, сколько может быть лет Нодону, хотя он, скорее всего, никогда не проходил терапию омоложения. Ему можно было дать от тридцати до пятидесяти. В отличие от остальных, он неплохо говорил по-английски и охотно вступал в разговор.

Он родился в Поясе астероидов в семье простых шахтеров, рудокопов. Его семья оставила дом в Монголии, когда пустыня Гоби обступила степи, где их племя жило с незапамятных времен. Нодон никогда не бывал на родине и вообще не ступал ногой на «Землю-Матушку», как он ее называл.

Мы находились на главной насосной станции, на один этаж ниже мостика и капитанской каюты. Присев на корточки над металлической решеткой, я чувствовал дрожь двигателей, которых от насосного отсека не отделяло ничего, кроме тонкой переборки. Нодон объяснял мне, как насосы приводятся в действие горячей окисью серы из теплообменников.

– Он бережет энергию для тех систем, которые не могут работать на тепле,– объяснил Нодон, похлопывая по кожуху насоса, как по загривку верной собаки.

– Но ведь ядерный реактор, кажется, производит достаточно энергии? – спросил я.

Нодон кивнул и довольно улыбнулся:

– Да, это так. Но если сама среда за бортом предоставляет нам столько свободной энергии, грех ею не пользоваться, не так ли? Кроме того, мы же гости этого мира и должны пользоваться всем, что любезно предоставляет нам хозяйка.

«Совсем другое отношение»,– подумал я. И стал расспрашивать Нодона о работе насосов, когда вдруг на лицо азиата надвинулась тень. Улыбка исчезла. Я повернулся и увидел капитана.

– Изучаете насосы? Хорошо.

Не могу сказать, что это его особенно радовало – судя по выражению лица. Но он не выглядел сердитым. Мое вчерашнее поведение на мостике, очевидно, было забыто. Или, скорее всего, отодвинуто в памяти на задний план, до более удобного случая.

Мы с Нодоном поспешно встали.

Сцепив руки за спиной, Фукс обратился ко мне:

– Когда закончишь, Хамфрис, доложи в наблюдательный центр.

– Куда?

– В обсерваторию. Нам надо проверить несколько картинок с радара.

– Есть, сэр,– откликнулся я.

– Учи его как следует, Нодон,– приказал он азиату.– Как только он ознакомится с помпами, я заберу вас к себе на мостик.

– Да, сэр, капитан! – просиял Нодон.

* * *

Я устал от объяснений Нодона задолго до того, как он сам утомился от них. Казалось, этот молодой человек искренне влюблен в насосы, искренне ценит их роль в жизни корабля, их тонкую организацию, все нюансы их работы, каждый болтик и гайку и каждую вибрацию, происходящую в них. А также все, что они всасывают и высасывают – и что могут сосать в перспективе.

У меня появлялось подозрение, что ничуть не меньше я мог бы узнать и из компьютерных файлов, содержащих техническое описание насосов, но я терпеливо сносил бесконечные рассуждения Нодона, которые он читал с улыбкой и пылом влюбленного Ромео, рассказывающего о своей незабвенной красавице Джульете.

Но в конце концов я вынужден был извиниться и отправиться к лестнице, ведущей на главную палубу. Обсерватория находилась на носу, но вначале мне предстояло сделать еще кое-что.

Я прошел к лазарету. Он оказался пуст, и тогда я направился к двери Маргариты и постучал. Не услышав ответа, я постучал громче.

– Кто там? – донесся ее приглушенный голос.

– Ван.

Несколько секунд никакого ответа. Затем дверь приоткрылась.

– Я сплю,– сказала она.

– Можно зайти? На пару секунд?

Она раскрыла дверь пошире, и я вошел в ее каюту. Кровать была скомкана, но в остальном царила идеальная чистота и порядок. Маргарита второпях надела мятый выцветший комбинезон. Тут я вспомнил, что и мой внешний вид не блещет чистотой.

– Что ты хотел, Ван? – спросила она. Как мне показалось, голос ее звучал недовольно.

Впервые за долгое время мы оказались вновь наедине. Прическа Маргарет оказалась всклокоченной, глаза – заспанными, но она, как всегда, казалась мне прекрасной. «Ее черты могли вдохновить скульптора»,– подумал я.

– Ну?

– Извини, что побеспокоил,– промямлил я, еще не зная, что сказать, и лихорадочно выигрывая время. «Только бы побыть с ней подольше наедине,– пронеслось у меня в голове,– а там, глядишь, и наладится».

– Да все в порядке,– пробормотала она более доброжелательным тоном.

«Так, так, Ван, ты на верном пути,– подумал я.– Теперь придумай что-нибудь еще. Развесели ее, рассмеши, пробуди от этого сна, в котором она находится – не дай Бог – вместе с капитаном Фуксом».

– Все равно мне надо было вставать,– махнула она рукой, зевая и тут же прикрыв рот.

– Я хотел спросить, как там, получилось?

– Что получилось?

– Ну, с моими медицинскими карточками… Получилось их достать с «Третьена»?

– Ах, с медицинскими карточками? С «Третьена?

– Ну да… Ну да.

– Так, значит, ты пришел только за этим? Я замялся.

– Ну, можно сказать, что за этим. Но не только. Ни в коем случае не только за этим.

Она рассмеялась, кажется, догадываясь, что у меня на уме. «Мы приближаемся к Венере,– подумал я.– Мы с каждой минутой все ближе к ней, к ее горячей поверхности. Поэтому мне многое надо успеть рассказать тебе, Маргарита»,– думал я.

Девушка кивнула весело и утвердительно и показала на небольшой складной компьютер, напоминавший тот, ее любимый, оставшийся на «Гесперосе».

– Вот они. Так что никаких проблем.

– Никаких? – глупо переспросил я.

– Никаких.

– И что?

– Как что?

– Ты сможешь синтезировать этот фермент? Маргарита вздохнула.

– Пока нет.

– Пока? А потом?

Казалось, мы говорили об одном, а думали совсем о другом. По крайней мере, я надеюсь, что она думала о том же, что и я. Потому что я хотел получить ответ на вопрос, которого не смел задать. Хотя, кто знает – хотел ли я ответа. Я хотел подтверждения, а не просто ответа. И я буду искать этого подтверждения.

Чего бы это ни стоило. И во что бы то ни стало.

Итак, мы продолжали нашу загадочную беседу.

– А потом? – повторил я, потому что она вдруг замолчала, думая о чем-то своем.

– Возможно, и потом ничего не выйдет.

– Но почему? – в голосе моем послышалось нетерпение, которого я вовсе не хотел допустить. Следовало спросить спокойно, мужественно, чуть устало: «В самом деле? А потом?» – и уйти, холодно раскланявшись. Но я так не мог. Я переживал, как героиня любовных романов, что не подобало мужчине, даже такой хрупкой, как у меня, телесной конституции.

– Но почему? – спросил я дрожащим от нетерпения голосом.

Маргариту это начинало раздражать. Нахмурившись, она спросила:

– Ты что-нибудь понимаешь в биохимии?

– Понимаю,– кивнул я.– Биохимия – это… это…

– Вот именно, что «это»! – передразнила она. Пожав плечами, я признал:

– Совсем немного. Я знаю, что это слово состоит из двух частей «био» и «химия». Первое обозначает жизнь…

– А второе – способы ее поддержания,– перебила Маргарита.– У меня та же ерунда с биохимией… Я так и думала.– Она вздохнула или, возможно, подавила новый зевок.– Я получила формулу Твоего фермента-транквилизатора. Рецепт его изготовления у нас в руках. Есть все аминокислоты.

– Так в чем проблема?

– Две проблемы, Ван. Одна – это получить нужные составляющие, причем большую часть реагентов придется брать из чужой крови.

– Но ведь Фукс разрешил нам пока пользоваться своей кровью,– я говорил об этом так, как будто речь шла о праве пользоваться краном горячей воды в каюте Фукса. Только позже я поймал себя на этом – а тогда мне было не до того.

– Вторая проблема,– продолжала Маргарет, игнорируя мой комментарий,– состоит в оборудовании. У нас нет надлежащего оборудования для сложного биохимического синтеза.

«Постой, а о чем же ты думала, голубушка, когда просила у Фукса разрешения связаться с "Третьеном"?» – подумал я, но удержался от прямого вопроса. Тут что-то не так.

– А нельзя как-нибудь,– я растерянно пошевелил пальцами,– собрать его из того, что есть? – Вопрос показался мне дурацким, но последняя надежда никогда не бывает дурацкой. Напротив, она не оставляет не только дураков.

Маргарита хмуро посмотрела на меня:

– А чем, ты думаешь, я весь день занималась? Я уж чуть было в лазарете не свалилась, вот, пришла сюда поспать часок.

«Ну, поспи»,– зло подумал я, но вслух сказал только:

– Понимаю… То есть, я не понимаю, как тогда… и почему…

Маргарита уперлась в меня взором своей вороненой двустволки глаз:

– Я пыталась, Ван, пойми. Я пробовала, делала попытки, и так и сяк, чего я только не делала… Я и сейчас… делаю все, что могу.

– Понимаю. Я тебе очень благодарен,– пробормотал я.

– В самом деле? Ты не шутишь?

– Я не хочу больше переливаний крови от Фукса. Не хочу быть обязанным ему жизнью.

– Но ты и так обязан ему жизнью.

– Я?

– Ты.

– Это из-за пары переливаний жидкости, которой у него и так много, так что, того и гляди, может случиться апоплексический удар?

Маргарита покачала головой.

– Не о том говоришь.

– Что значит «не о том»?

Она посмотрела на меня, казалось, уже готовая сказать, но в последний момент сменила тему:

– Да так, пустое. Забудем об этом.

– Нет, ты все-таки расскажи. Маргарита покачала головой.

– Я ничем не обязан Фуксу,– заявил я, чувствуя переполняющую меня злобу.– Этот человек настоящее чудовище.

– Кто он?

– Чудовище. Прямо у меня на глазах там,– я показал в сторону мостика,– он убил троих. Их смерть была страшной. Такого не забудешь вовеки.

Маргарита проявила неожиданное хладнокровие. Такого я от нее никак не ожидал.

– Он только наказал троих преступников. Чтоб другим неповадно было.

– Ах, неповадно? – Я чуть было не задохнулся.– Ты так это называешь? А ты не подумала о том, что завтра на их месте может оказаться кто-нибудь из нас?

Она с усмешкой покачала головой.

– Нет,– сказала она.– Я – не окажусь.

Вот как! Она уже отделилась. Забыла, как мы вместе… столько времени… потом дружно прыгали с «Геспероса», забыла слезы по матери, все забыла. Как верно сказал Гамлет: «…и башмаков сносить не успела!» Что ж, может быть, это благодатное свойство девичьей памяти.

– Он играл с ними как кот с мышками,– твердил я, скорее, чтобы выговориться.

– Но ведь он спас тебе жизнь. Ты же не будешь отрицать очевидного?

– Только по твоей указке. Ты его заставила это сделать.

– Но никто не заставлял его спасать нас с «Геспероса» ,– вспылила Маргарита.

Мы заняли строго противоположные точки зрения, и это начинало раздражать нас обоих. Непримиримая оппозиция.

– Нет,– возражал я на ее пылкие доводы.– Он пытался спасти твою мать, а не меня.

– Он любил ее!

– А теперь любит тебя? – проорал я.

Маргарита отвесила мне пощечину. Она жарко запылала у меня на щеке. Казалось, в это место прилила вся остававшаяся во мне кровь.

– Убирайся из моей каюты,– крикнула она. – Вон отсюда! Я только взглянул на нее исподлобья, как побитый пес.

Указав на ее смятую постель, я сказал:

– По крайней мере, приятно видеть, что сегодня тебе наконец дали выспаться в одиночестве.

Затем я поспешил выйти, опасаясь второй пощечины.