Текст книги "Венера"

Автор книги: Бен Бова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)

ПИЩА ЖУКОВ

– Не знаю,– вздохнула Маргарита, озадаченно хмурясь.– Не могу сообразить. Нужно время.

Голос ее звучал устало. Возбуждение, которое принесло открытие, улетучилось, развеялось, а я познакомил ее с новыми осложнениями, последствия которых могли быть самыми катастрофическими.

Мы двигались по коридору из ее лаборатории на камбуз, где можно было сесть рядом. Я шел первым.

– Тут не может быть простого совпадения,– продолжал я, оглядываясь.– Должна существовать какая-то связь.

– Вовсе не обязательно,– возразила она.

Мы достигли камбуза, я выжал из распределителя холодную порцию сока и передал ей. Взяв вторую порцию, я опустился рядом с Маргаритой на скамью.

– Там в облаках – жуки,– сказал я.– Насекомые.

– Микроскопические многоклеточные создания,– согласилась она, уточнив.

– И чем же они питаются?

– Не знаю! Понадобится время, чтобы выяснить это. Я почти целый день потратила, устраивая им термос, чтобы сохранить их живыми.

– И все-таки,– настаивал я.– Какое-то у тебя мнение должно быть на этот счет, как у биолога. Ну, может быть, догадки, предположения…

Она провела рукой по густым темно-каштановым волосам.

– Оксиды серы,– наконец заговорила она.– Самый широко распространенный компонент в облачных корпускулах. Они могут разлагать серу и регулировать ее на уровне обмена веществ.

– Серу? Но как можно питаться серой? Маргарита ткнула мне в грудь пальцем.

– На Земле есть бактерии, которые разлагают серу, задействовав ее в обмене веществ. Я предполагала, что ты должен это знать.

Я натянуто улыбнулся.

– Тебя еще ждут сюрпризы, когда ты узнаешь, как много я не знаю.

Она улыбнулась в ответ.

Я вытащил из кармана компьютер и показал ей список материалов из спецификации скафандра. Серы там не было.

– Может, они питаются каким-нибудь из этих материалов? – спросил я, показывая крошечный экран.

Маргарита пожала плечами.

– Скоро узнаём, Ван. На Земле организмы питаются широким кругом элементов и соединений.– Она глубоко и продолжительно вздохнула.

– Это наверняка насекомые, жуки,– сказал я, убежденный в этом совсем не очевидном утверждении.– Никто другой не мог проесть скафандры.

– Ну, а что ты скажешь насчет перил? Они ведь сделаны из железа?

Я постучал по рукоятке поручня:

– Металлокерамика. Содержит бериллий, бор, кальций, углерод… и несколько других элементов.

– Вероятно, этим организмам нужны какие-то особые элементы, так же как нам – витамины,– предположила Маргарита.

Я вернулся к списку материалов, из которых был сделан скафандр, и вывел в соседней колонке список элементов сплава страховочного поручня. Сходных элементов сколько угодно, хотя только в металлокерамику входила сера, да и то в ничтожных количествах. Тут я вспомнил, что оба скафандра дали течь в суставах, а не в ткани из самовосстанавливающейся резины. А эти суставы, или переходники из металлокерамического сплава, покрытого тонким слоем распыленного пластика? Да это же просто лакомство!

– Тебе нужно выяснить, что они переваривают,– очень серьезным тоном сказал я Маргарите.– Это жизненно важно!

– Знаю,– согласилась она, вставая.– Пойду и займусь этим сейчас же.

Тут я вспомнил о странной ржавчине в задней части газовой емкости.

– Может, он и обшивку прогрыз, этот жук.

– Иду, уже иду! – воскликнула она, удаляясь по коридору в свою лабораторию. Мне показалось, что я ей надоел.

«Вот какое впечатление я на нее произвожу»,– подумал я. Но мы должны узнать все про жуков. Если эти твари проели наши скафандры, как прапорщики – имущество министерства обороны, и полакомились самим кораблем, то нам нужно поскорее выбираться из атмосферы.

Некоторое время я находился в смятении, не уверенный в том, что сделаю в следующий момент. Что я еще могу, кроме того, чтобы заставлять других делать то, чего не могу сделать сам?

Я решил немедленно отправиться обратно на мостик, но на полпути столкнулся с Йитс, которая спешила по коридору в противоположном направлении. А коридор был узок до того, что, как говорил Родригес (если вы помните), пока протискиваешься мимо кого-нибудь, можно… ну, вы понимаете.

– Что нового? – поинтересовался я.

– Ничего хорошего,– бросила она, протиснувшись мимо. Я только почувствовал на миг прикосновение ее мягкого и податливого тела.

– В чем дело? – крикнул я ей в след.

– Нет времени! – крикнула она в ответ, прибавив шагу.

Странно. Всю жизнь, сколько помню, она ходила ленивым вялым шагом, если двигалась вообще, эта в высшей степени меланхоличная девица.

Покачав головой, я продолжил путь к капитанскому мостику. Дюшамп и Родригес уже были здесь (а где же им быть еще, если только не в каютах друг у друга!). Так, я начинаю становиться сплетником и брюзгой. Это надо прекращать. «Вот и хорошо, что вы оба здесь, голубчики»,– подумал я.

– Мы не можем повышать давление, пока не определим, что там все в порядке,– говорила Дюшамп тоном, не предвещавшим ничего хорошего.– Утечка в настоящий момент незначительная, но постоянно растет и набирает силу. Если процесс не остановится, это приведет к тому, что корабль потеряет высоту. Причем процесс выйдет из-под контроля. Мы ничего не сможем с этим поделать.

Она посмотрела в мою сторону.

Я стоял в проходе, у открытого люка. Постучав пальцем по рукоятке кресла, чтобы выключить записывающее устройство, она бесстрастно спросила:

– Ну?

– Надо срочно выбираться из облаков. А то жуки сожрут наш корабль.

Брови Дюшамп изогнулись:

– У меня нет времени на теории. Утечка в газовом баке. Она небольшая, но постоянно растет.

– Утечка? – мой голос моментом повысился на пару октав, то есть стал тонким, как у воробья.

– Это не серьезно,– поторопился добавить Родригес. Я повернулся к нему.

– Надо выбираться! Вы же видели это, Родригес. Эти насекомые…

– Я здесь принимаю решения,– отрезала Дюшамп.

– А теперь погодите минуту,– сказал я.– Только минуту…

Но прежде чем я смог что-то сказать, она заявила:

– Несмотря на то что вы владелец судна, мистер Хамфрис, я его капитан, и поэтому принимать решения должна я. Здесь не дискуссионный клуб. Голосовать мы не будем.

– Мы должны выйти из облаков! – настаивал я.

– Полностью согласна,– ответила она.– Как только мы залатаем трещину, я приму решение спускаться и входить глубже под облака.

– Глубже? – Я посмотрел на Родригеса, но он ничего не сказал.

– А про Фукса вы забыли? МКА передавало, что он пошел на быстрое снижение в незамутненную атмосферу, под облака.

Призовые деньги, брошенные папочкой перед широкой общественностью, еще не все, что прельщало меня, в сравнении с весьма вероятной возможностью, что жуки прогрызли корабль насквозь.

Наконец подал голос Родригес:

– Мистер Хамфрис, мы не можем принять верное решение, пока не выясним состояние корпуса газового баллона и насколько серьезна утечка.

– Не настолько серьезна,– возразила Дюшамп.– Пока.

– Но со временем она станет опасной,– добавил Родригес.

– Не скоро,– настаивала капитан.

– Пока мы будем оставаться в облаках, на наш корабль насядет целая колония венерианских организмов и устроит здесь себе пир,– пылко возражал я.

– Нет времени для паники, мистер Хамфрис,– отрубила она.

– Погодите,– вмешался Родригес.– Вы оба, погодите. Кончайте спорить. Все правы. Спускаться надо немедленно. Но прежде всего надо проверить, что с емкостью. А так мы только теряем драгоценное время в спорах.

– Но разве у нас есть время на проверку? Дюшамп ледяным тоном ответила:

– Фукс раньше нас зашел в этот облачный слой. Почему же эти ваши пресловутые «жуки» не съели его корабль?

– А почему вы считаете, что этого не случилось? – парировал я.

– Я знаю Ларса,– сказала она с легкой усмешкой.– Он не глуп. И никогда не полезет навстречу опасности.

Я перевел взгляд с нее на Родригеса и Ризу, которая уставилась широко раскрытыми глазами на командный пульт связи, затем мой взгляд вернулся к Дюшамп.

– Добро,– сказал я наконец.– Я возвращаюсь в биологическую лабораторию, чтобы оказать всяческое содействие Маргарите. Мы должны определить, насколько эти жуки в самом деле опасны для корабля. То есть, в какой мере они нанесли урон скафандрам. Из этого будет ясна дальнейшая картина развития событий. Сколько времени понадобится, чтобы залатать трещину?

– Несколько часов,– ответила Дюшамп.

– Йитс уже одевается. Она пойдет вместе с Акирой. Они начнут работу изнутри обшивки,– объяснил Родригес.– Так будет безопаснее.

– Но от жуков обшивка их не убережет, не так ли? – спросил я.– Ведь если атмосферный газ проникнет внутрь, туда же попадут и вездесущие жуки.

– Не забывайте, что в баллоне поддерживается давление,– возразила Дюшамп.– И, стало быть, газ только выходит оттуда, но никак не проникает.

– И все же не держите их там слишком долго,– попросил я настойчиво и властно, как хозяин судна.– А то неровен час…

– Час не только неровен, но и быстро проходит, мистер Хамфрис. Хочу заметить вам, что дорога каждая минута.

– Действуйте,– сказал я напоследок.

* * *

Существовал только один быстрый, хоть и несколько примитивный способ определить истинный аппетит жуков, на котором мы с Маргаритой и остановились. Я срезал небольшую пластину с коленного сустава скафандра, того самого, в котором уже дважды (второй раз неудачно) выходил в облака. Этот кусочек скафандра должен был стать жертвой эксперимента. Надо сказать, что начальная стадия опыта оказалась самой трудной: материал оказался Твердым и неподатливым. Пришлось пустить в ход электропилу.

Когда я вернулся с пилой в лабораторию Маргариты, она уже сидела над термосом, оборудованным, как инкубатор для венерианских организмов.

Но когда я наконец протянул ей отпиленный кусок скафандра, вид у нее был разочарованный и подавленный.

– Они умирают,– сказала она, как будто речь шла о ее потомстве.

– Но я думал…

– Я пыталась создать им все условия, максимально близкие к естественной среде,– объяснила она, обращаясь одновременно к себе и ко мне.– Температура в холодильнике близка к нулю, точно такая же, как за бортом. Я понизила давление и даже добавила испарений серной кислоты. Но ничего не помогает! Все до единого существа, которых я показывала, погибли.

Я вложил ей в ладонь кусочек скафандра.

– Действуй, Маргарет. Засунь это в свой холодильник, и посмотришь, какой у них здоровый аппетит.

Она проделала грандиозную работу, превратив запасной термос-холодильник в настоящий лабораторный аппарат с плотно запечатанной крышкой, под которой скрывался десяток различных кабелей, ведущих к сенсорам. В результате получилось хитроумное самодельное устройство, из ряда тех, что ученые называют «самоваром». Я слышал о таких устройствах от одного такого изобретателя, ученого Рубена Гольдберга, но видел впервые. С обеспокоенным видом Маргарет проворно нашинковала с таким трудом отпиленный кусок на полоски толщиной в волос, с помощью алмазной пилки, а затем направила половину полученного материала по одной из трубок в свой хитроумный агрегат.

– Зачем тебе алмазная пилка? – спросил я.

Вопрос вызвал у Маргарет улыбку.

– А как ты думаешь?

– Ну… не знаю. Ума не приложу.

– Я собиралась набрать коллекцию венерианских минералов. И посмотреть их срезы под микроскопом.

Нет, я положительно пустился в экспедицию с истинными учеными. Такими же неугомонными, трудолюбивыми и готовыми отдавать науке хоть целые сутки напролет. Интересно, они-то когда-нибудь спят?

– Ах да, конечно,– сказал я.– Я помню, ты рассказывала, просто о другом задумался.

– А я думала, что уж кто-кто, а ученый-планетолог должен иметь с собой набор геологических инструментов,– продолжала она, даже не спросив, о чем я задумался.

Я почувствовал, как у меня на лбу собираются складки. , – Кажется, сейчас я припоминаю… Да, я действительно прихватил его с собой. Она рассмеялась.

– Я знаю, Ван, уж ты-то, конечно… За тобой не заржавеет. Я позаимствовала его из твоих ящиков на складе.

Она обокрала меня!

Чтобы скрыть свое замешательство, я склонился над узким глазком-окошечком термоса. Но там не было видно ни черта, кроме серого тумана.

– Там что, натуральный воздух Венеры?

– Да,– ответила она, слегка хмурясь.– Я вытянула его из основной забортной пробы, которую мы брали для нефелометров и масс-спектрографов.

Я обратил внимание, что последние слова она произнесла с нажимом.

– А в чем дело?

Она раздраженно фыркнула, совсем как мать.

– Пробы брать запрещено. Приказ капитана.

– Но почему она? Какое она имеет…– И тут я понял.– Она не хочет рисковать. Жуки могут проникнуть на борт.

– Верно,– вздохнула Маргарита.– Так что мне больше не удалось раздобыть для них свежего воздуха.

– И тем не менее она делает вид, что не верит ни в каких жуков, и выставила меня дураком, когда я заговорил про поручень и скафандры. Дырку-то в газовом баллоне она признала, потому что это такой очевидный факт, от которого не отвертишься. Его зафиксировали даже хваленые датчики и сенсоры Йитс.

– Естественно, она не хочет допустить паники среди команды.– Она пожала плечами, как будто речь шла об очевидном.

Но не для меня. Для меня это не было очевидным.

– Она говорила, что является первоклассным капитаном. Лицемер она первого класса,– сказал я несколько запальчиво.

– Она капитан корабля,– жестко ответила Маргарита.– Ей решать, что делать. Ведь что бы ни случилось, за все будет отвечать она. На ее плечах ответственность за наши жизни.

В словах Маргарет был определенный смысл. Но все же…

– Она послала Сакамото вместе с Йитс латать обшивку газового баллона.

– Никуда не денешься. Без этого нам не выйти из облаков.

– Возможно,– неохотно признал я.– Но нельзя позволять им там задерживаться.

– А сколько они уже там?

– А сколько мы с Родригесом были за бортом? И вернулись с прорехами.

Маргарита кивнула.

– Я уверена, что она держит ситуацию под контролем. Ведь сигналы из скафандра поступают на ее пульт. Поэтому, если что…

Вдруг зазвенел таймер на термосе, прервав нашу беседу.

Маргарита извлекла пробу венерианского воздуха, обогащенного парами серной кислоты и живущими в нем организмами.

Она быстро пристроила пробу под электронный микроскоп и вывела изображение на экран компьютера.

– Они ожили! – услышал я спустя мгновение ее счастливый крик.– Посмотри, как они шустро задвигались!

– А где материал скафандра? Она развернула экран ко мне.

– Его больше нет. Они слопали металлокерамику. Она их кормит.

РОКОВЫЕ РЕШЕНИЯ

Я вбежал по коридору на мостик. Дюшамп, как обычно, сидела в командирском кресле. Похоже, и не вставала. Тут я услышал голос Йитс, в котором дышало напряжение.

– …продвигается медленнее, чем мы ожидали. Должна вам сказать, это непростая работа.

– Вы должны немедленно отозвать их обратно! – сказал я Дюшамп.– Немедленно. Пока жуки не погубили их.

Родригеса на мостике не было. Риза Каладни испуганно горбилась за своим пультом, боясь поднять глаза в присутствии двух людей, борющихся за власть.

Прежде чем Дюшамп успела ответить, я добавил:

– Жуки едят металлокерамику. Проверено в ходе эксперимента. Причем делают это с потрясающей быстротой. Они ее уже распробовали, понимаете? Для них это лакомство, как для нас – черная икра,– они усваивают ее с потрясающей скоростью.

Капитан уставилась на меня тяжелым недоверчивым взглядом.

– У вас есть доказательства?

– Они у вашей дочери, в лаборатории. Это правда, клянусь вам! Немедленно верните их обратно!

Дюшамп одарила меня таким взглядом, как будто собиралась перерезать мне глотку, но вместо этого включила связь, нажав пальцем кнопку в рукоятке кресла, и хрипло произнесла:

– Йитс, Сакамото, немедленно вернуться на борт. Это приказ.

– Есть. Уже возвращаюсь,– донесся голос Йитс с видимым облегчением. Она не привыкла к чрезмерному физическому напряжению, которое в обиходе называется работой. Техники годами сидят в креслах и несут нелегкую и ответственную службу, с головой уходя в компьютерные игры.

– Да, капитан,– отвечал Сакамото ровным тоном камикадзе. Казалось, он просто сидит в соседней каюте за компьютером.

Дюшамп вызвала Родригеса и Маргариту из лаборатории. Мы стояли, столпившись в проходе у люка, когда она вывела результаты эксперимента на главный экран. Через несколько минут к нам подключились доктор Уоллер, Йитс и Сакамото, отчего в проходе выросла настоящая толпа. Я чувствовал, как люди навалились на меня сзади, сопя в затылок. Сердце мое трепетало, меня подташнивало и не хватало воздуха.

– Я еще анализирую атмосферные пробы на предмет следов пластикокерамических материалов,– говорила Маргарита своей матери.– Но пока ничего. Похоже, эти организмы переваривают любую молекулу.

Если эта информация и смутила нашего капитана, то она ничем не подала виду. Повернувшись к Родригесу, она произнесла:

– Что ты думаешь? Тот уже наморщил лоб:

– Мы попали в ситуацию «Уловки-22». Получается замкнутый круг. Нам нужно восстановить обшивку, но если мы выйдем наружу, то жуки прогрызут насквозь наши скафандры, а это значит…

– Быстрое окончание экспедиций,– закончил я.– Ни скафандров, ни космонавтов больше не останется.

Он кивнул, как мне показалось, не очень уверенно. Маргарита продолжала:

– И в то же время организмы проедают обшивку газового баллона. Это может кончиться тем, что…– Тут у нее перехватило дыхание, как только она представила, что с нами будет.

«Не это ли случилось и с Алексом? – подумал я.– Может, и его корабль был сожран ненасытными инопланетными жуками?»

Затем я вспомнил, что организмы вовсе не инопланетные, это их естественная среда. Инопланетные здесь мы, пришельцы, вторгшиеся в их мир. И, может быть, они инстинктивно сражаются с нами, пытаясь выгнать нас из своего мира.

«Чепуха! – сказал я себе.– Это же просто жуки. Микробы. Они не могут думать и действовать осмысленно».

Надеюсь.

Дюшамп посмотрела на меня, сказав:

– Вот что нам надо сделать. Все займутся ремонтом обшивки. И никто не останется за бортом дольше, чем Том и мистер Хамфрис.

– Но два скафандра уже потеряли герметичность,– возразил я.

– Мы сократим время пребывания за бортом,– заявила Дюшамп.

За моей спиной проворчала Йитс:

– Это как же: значит, придется латать быстрее, чем они будут прогрызать? Какая-то гонка получается, соревнование на выживание.

Дюшамп кивнула:

– И одновременно я буду спускаться все ниже.

– Ниже!..– ахнула Риза.

– Между этим облаком и следующим, примерно в пяти километрах под нами, есть слой чистого воздуха.

Родригес безрадостно усмехнулся:

– Где нет ни облаков, ни кусачих мошек.

Я чувствовал, что Йитс хочет возразить, но прежде чем она успела это сделать, капитан продолжила:

– Вилла, я хочу, чтобы ты рассчитала максимальное время, в течение которого мы сможем работать в атмосфере, прежде чем появится опасность разрушения скафандра.

– Да, капитан,– недовольно откликнулась Йитс.

– Том, ты возьмешь на себя управление. Мы с мистером Хамфрисом пойдем в первой паре. Все остальные пойдут следующими.– На мгновение она заколебалась, заглядывая куда-то мне за спину. «Наверное, смотрит на свою дочь»,– подумал я.– Все, кроме доктора Уоллера,– добавила капитан.

Я затылком почувствовал, как он облегченно вздохнул. Действительно, здоровье доктора не позволяло ему присоединиться к нам. Но я беспокоился за Маргариту, ей не приходилось этим заниматься, да и вообще, ее никто не готовил на космонавта. Хотя, как знать. Маргарита не открывала мне подробностей, где получала свое образование.

Дюшамп встала из командного кресла, освобождая его Родригесу. Все расступились перед ней. Я последовал за ней, борясь со страхом, осаждавшим меня.

Вообще-то говоря, никто из нас не тренировался в искусстве латания дыр в летящем среди кислотных испарений корабле. Конечно, виртуальные тренировки пошли на пользу, но никто не может заложить в компьютерную программу то, что может выкинуть ситуация там, в облаках, никогда не знаешь, как ляжет карта. Тебя лупит ветер, и корабль дергается, как живой. Прибавьте осознание того, что какие-то жуки грызут при этом ваш скафандр… тут душа уйдет не только что в пятки, но и мочевой пузырь мигом опорожнится. Меня, например, при одной мысли об этом щекотало, словно электрическим током.

Но вызов судьбе брошен, и я не собирался пасовать, отказываясь от своей доли ответственности.

* * *

Нелегкая выдалась работенка, смею вас заверить. Даже несмотря на то, что мы работали внутри емкости, цепляясь за выпуклые стенки и свисая с внутренних балок и распорок каркаса на страховочных тросах, работа оказалась сложнее, чем шпаклевка какой-нибудь высокогорной скалы.

К тому же внутри емкости царила тьма кромешная. Там, снаружи, в облаках, было хотя бы желтовато-серое свечение, сумеречный свет, который позволял хоть что-то видеть вокруг, когда глаза привыкали. А здесь, в пустой бочке газовой емкости, приходилось работать при свете нашлем-ного фонарика, который светил совсем недалеко. Свет быстро растворялся в желтоватом тумане, заполнявшем внутренности баллона. Это напомнило мне описание лондонских туманов прошлого столетия, когда приходилось пробираться по улицам на ощупь.

– Риза,– услышал я голос Дюшамп в шлеме,– прикажите доктору Уоллеру собрать все лампы, которые он сможет найти на складе. Их нужно перебросить в газовую емкость. Тут они сейчас нужнее.

– Да, капитан,– раздался голос техника. Несмотря ни на что, я улыбался. Еще бы, Дюшамп не

позволит кому-то сидеть без дела. Она каждому найдет работу, даже владельцу корабля.

Мы разбрызгивали эпоксидную смолу по внутренностям огромного баллона. Изнутри он казался еще больше – гигантским, почти бесконечным. Темнота равнодушно проглатывала жалкий чахлый свет наших нашлемных фонарей. Я невольно вспомнил Иону в чреве кита или Фухида в бескрайних пещерах Марса, причем никак нельзя было определить, где именно прореха. Внутри емкости не установили датчиков, а сама щель оказалась так мала, что свет сквозь нее не просачивался. Мы сосредоточили наши усилия на кормовой части, поскольку коррозия по большей части коснулась именно ее.

Мы с Дюшамп провели изнурительные полчаса внутри обшивки, затем Родригес и Маргарита пришли нам на помощь. Дюшамп, не сомневаюсь, загнала бы сюда и больше народу, залатав остальные скафандры, но у нас на борту имелось всего два пневматических пистолета-инъектора.

Так, по двое, попарно, экипаж работал час за часом над ликвидацией утечки. Несмотря на усталость, я пошел работать по второму кругу, в этот раз вместе с Сакамото. Родригес выходил уже трижды. То же и Йитс, которая чертыхалась и ворчала всю дорогу.

Когда я вернулся из второй вылазки, то упал перед выходом из воздушного шлюза, уже не в силах даже снять скафандр. Просто отвинтил шлем и сел, даже не скинув рюкзака с системой жизнеобеспечения. Меня охватило не только физическое истощение, хотя каждая мышца во мне просто изнывала и просила отдыха. Это было истощение душевное, вызванное не только усталостью, но и крайним напряжением. К тому же приходилось учитывать, что времени в нашем распоряжении катастрофически мало.

Сакамото, встав надо мной, снял шлем и скупо улыбнулся:

– Работа – проклятие пьющего человека,– пробормотал он и стал сам, без посторонней помощи, снимать скафандр.

Наконец и мне удалось раздеться. Я вполз в койку для того, чтобы сделать впрыскивание транквилизаторов. Но как только я приставил шприц-пистолет к локтевому сгибу, заорал сигнал интеркома, в шести сантиметрах от моего уха:

– Мистер Хамфрис, вас ждут на капитанском мостике.

С затуманенным взором я закончил укол, затем, соскользнув с кровати, побрел, спотыкаясь, на мостик, как был, в смятом комбинезоне, даже не позаботившись привести себя в порядок. Где-то, периферией сознания, я понимал, что я весь в поту, но меня это уже ничуть не беспокоило.

Дюшамп сидела на командирском месте, спокойная, как кремень. У Родригеса же то и дело закрывались глаза, видимо, он уже клевал носом. Йитс находилась на своем месте, и трудно было понять, в каком состоянии, потому что сидела ко мне спиной.

Как только я появился, капитан Дюшамп заговорила:

– У меня есть хорошая и плохая новости. С какой начать?

– С хорошей,– вяло произнес я.

– Течь мы устранили,– сказала она. Однако лицо ее радости при этом не выражало.– Теперь корабль приведен в порядок и мы вырвались из облаков на чистый воздух. Мы выкачали из емкости все, что туда набралось во время снижения,– добавила Дюшамп,– и заполнили ее окружающим воздухом.

Я кивнул.

– Хорошая новость.

– Теперь плохая. Только один из скафандров имеет легкие повреждения. Остальные пришли в полную негодность – они не прошли контроля на безопасность.

– Это значит, что мы не можем воспользоваться ими на планете?

– По крайней мере, цока мы их не починим,– безрадостным тоном сообщила Йитс.

– Что ж,– вздохнул я.– Могло быть и хуже.

– Вопрос в том, не окажется ли этих жуков и там, внизу,– заметила Дюшамп.– В нижних слоях атмосферы.

– Но там ведь ужасная жара,– возразил я.– На поверхности больше двухсот градусов по Цельсию. А это тридцать четыре километра над поверхностью.

– Так вы думаете, что у нас не будет проблем с этими… жуками? – последнее слово Дюшамп произнесла с настойчивым отвращением. Как будто, можно подумать, в появлении этих жуков был повинен я.

– Надо спросить Маргариту. Она же биолог. Дюшамп кивнула.

– Я уже спрашивала ее. Она сказала, что ничего сказать точно нельзя. Никто не может дать на это ответ.

И тут я услышал свой голос, как будто со стороны:

– Да ничего живого не может быть при таких высоких температурах!

– Ну-ну, посмотрим,– пробормотала капитан.

Сначала она скептически отнеслась и к жукам, как современная женщина – к привидениям, а теперь они ей чудились за каждым облаком.

Тут меня посетила новая мысль:

– А как же Фукс? Он уже прошел этот слой? Она покачала головой:

– Нет. Он вертится где-то поблизости, в этом чистом участке воздуха, согласно последним сводкам МКА.

– Интересно, а как же он… а что же… Не удивлюсь, если он…– Тут Дюшамп и мостик стали расплываться в фокусе, как будто кто-то крутил оптику, неправильно поворачивая линзы видеокамеры. Я потянулся рукой схватиться за край люка, у меня подогнулись колени.

Я услышал, как кто-то спросил:

– Что случилось?

И тут все бешено завертелось вокруг.

– Что-то мне не по себе,– услышал я собственный голос. И это было последнее, что я помню.