Текст книги "Дикий кот (ЛП)"
Автор книги: Белла Мэттьюз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
Мои глаза устремляются на нее.
– Я знаю это.
– Уверена? Потому что я не видела тебя с одним и тем же парнем дважды с тех пор, как с ним произошло то дерьмо.
– Ты обещала мне, что мы не будем говорить об этом, – огрызаюсь я, чувствуя себя неожиданно уязвимой. А уязвимость – это не то чувство, которое мне нравится.
– А мы и не говорили, – успокаивает меня Бринн. – Я не сказала ни слова, не давила, не рассказывала никому. Хотя я все еще думаю, что мы должны были, не думаю, что ты справилась с этим… – она замолкает.
Когда я ничего не говорю, она кладет полотенце обратно на стойку и встает.
– Кросс Уайлдер не кажется мне парнем, который будет играть по твоим правилам, Эверли. Честно говоря, надеюсь, что это действительно так. Думаю, он может быть хорош для тебя, но только ты можешь решить дать ли ему шанс.
Она поворачивается, чтобы выйти из комнаты, и мне хочется сказать что-нибудь язвительное.
Сказать ей, что мне не нужен парень, который будет хорошим для меня.
Я в порядке такая, какая есть.
Но я уже не уверена, что верю в это.
Если быть честной, то не уверена, что была в порядке уже чертовски долгое время.
Что в воде и где мне немного получить?
Святая жара, Кройдон Хиллз! Кому-нибудь еще повезло оказаться в Вест-Энде на умопомрачительном воссоединении, которое произошло вчера вечером? Температура, безусловно, подскочила до небывало высокого уровня, когда новейшее поколение мальчиков Синклера и Беневенти, ставших мужчинами, взорвало наш коллективный разум. Я не помню, когда в последний раз нас удостаивали такой чести видеть за одним столом столько великолепных парней. Что в воде и где ее взять? Из других новостей: наш любимый игрок, Каллен Синклер, был там, и сюрприз, сюрприз, он вернулся домой один. Думаю, все бывает в первый раз.
#ХроникиКройдона
ГЛАВА 7
– Куда ты идешь, папочка? – в больших голубых глазах Керриган наворачиваются огромные крокодильи слезы, когда она смотрит на меня. У нее такой вид, будто я только что пнул ее воображаемого щенка. Того самого, о котором она так просила, но я все время отказывался. В некоторые дни я просто благодарен за то, что мне удалось сохранить жизнь детям еще на один день. Мне не нужна ответственность за еще одного живого существа. Может, рыбки? Они, кажется, не требуют особого ухода.
Арес добавляет ложку гороха в обеденную тарелку Керриган, а затем поворачивается с отражающимися ебаными демонами в его глазах, как он всегда делал, когда мы были детьми, прямо перед тем, как сказать что-то, из-за чего у меня были неприятности с мамой.
– Да, Кросс, – говорит он. – Куда ты идешь?
Я показываю ему средний палец за спиной Керриган, а затем провожу рукой по ее мягким волосам.
– Я ухожу погулять с другом, милая, но ненадолго, и обещаю поцеловать тебя, когда вернусь домой.
– У тебя нет друзей, – замечает Арес, как огромный мудак, которым он и является.
Беллами прячет смех рядом с ним, вытирая персиковое пюре с пухлых щек Джекса.
– Неправда, дядя Арес, – маленькие брови Керриган напряженно сошлись, когда она хмурится, глядя на моего брата. – Мы ели капкейки с мисс Эви вчера после балетного класса.
Арес перекинул руку через спинку кресла Керриган и потрепал ее по локонам.
– Прости меня, малышка, ты права, я просто дразнила твоего папу, – затем этот ублюдок смотрит на меня поверх ее головы и ухмыляется, после чего возвращает свое внимание Керриган. – Может, расскажешь мне побольше о мисс Эви?
Я скрежещу зубами и пытаюсь напомнить себе, что не могу убить брата на глазах у детей.
– Не выпытывай у моей дочери информацию.
– Уф, да ладно…
– Она очень красивая… – Керриган отвечает с благоговением в голосе, ее слезы давно забыты. – И она танцует балет… О, о, и она знает все лучшие капкейки.
– О, держу пари, у нее отличные кексики, – Аресу удается увернуться, прежде чем моя рука успевает коснуться его затылка.
– Осторожно, – предупреждаю я и целую Джексона в липкую щеку.
– Спасибо за это, – говорю я сестре. – Я не буду слишком поздно.
– Все в порядке, Кросс. Я все поняла. Задерживайся, сколько хочешь.
Черт, люблю свою сестру. Я мог бы позвонить няне сегодня вечером, но Беллами сказала, чтобы я не беспокоился об этом, а я всегда предпочитаю, чтобы дети были с семьей.
Еще один быстрый поцелуй Керриган, прежде чем я выйду за дверь и забью на отцовское чувство вины на эту ночь.
Это не самое легкое занятие, но впервые за долгое время я с нетерпением жду вечера вне дома. Я ввожу адрес Эверли в GPS и отправляю сообщение.
КРОСС:
Уже еду.
ЗОЛУШКА:
Хорошо. Напиши, когда будешь здесь, и я встречу тебя на парковке.
КРОСС:
Нет.
Я заберу тебя у дверей.
Ты можешь не верить, но моя мама научила меня хорошим манерам.
ЗОЛУШКА:
Ты никогда не позволишь мне забыть это, да?
КРОСС:
Не планирую. Нет.
Увидимся через несколько минут.
Не прошло и десяти минут, как я уже болтаю с ее швейцаром.
Ага. Швейцар. Потому что Эверли Синклер живет в таком здании.
В таком, где есть сверкающие мраморные полы, которые грозят ослепить вас, когда на них попадает свет, и шикарная кофейня. Кофейня, где за чашку черного кофе берут, наверное, восемь долларов. Это такое здание, в которое можно войти только после получения специального кода для лифта и только потом подняться в ее квартиру.
Войдя в лифт, я набираю код пентхауса. Потому что почему бы ей не жить в пентхаусе? И угадайте, кто заходит в лифт прямо перед закрытием дверей? Бармен из «Уэст-Энда», который, я не совсем уверен, что он не запал на Эверли.
Я поднимаю подбородок.
– Привет, чувак.
– Все еще гоняешься за Злобным Близнецом? – спрашивает парень, глядя на меня так, будто оценивает угрозу.
– Что-то вроде того, – я скрещиваю руки на груди и оцениваю его. Этот парень меня не пугает. Я играю в профессиональный хоккей уже более десяти лет. Мне доводилось сталкиваться с более крупными и крутыми парнями, чем этот. – Ты тоже ее преследуешь?
Я наполовину ожидал, что он нанесет удар, пока он не начинает смеяться. Сильно.
– Нет, блять. Она психопатка.
Да… не то, чего я ожидал.
– Чувак, серьезно, Нет, она вся твоя. Если у тебя возникнут заминки в разговоре, спроси ее о чайках на пляже. Потом поблагодаришь меня.
Двери открываются этажом ниже Эверли, и бармен отдает мне честь, уходя, и бормочет: «Чайки, чувак. Верь мне».
Через минуту двери открываются снова, на этот раз на этаже Эверли.
Блять… Я не был на свидании четыре года, и чувствую себя ржавым, как дерьмо, стучась в ее дверь. Не нервничаю. Но определенно не в своей тарелке.
Только дверь открывает не Эверли.
– Привет, Кросс. Заходи, – Бринли Сент-Джеймс, один из физиотерапевтов команды, отходит в сторону, пропуская меня… на вечеринку? – Эверли выйдет через минуту.
Какого хуя?
– Привет, мужик, – мой товарищ по команде, Истон, подходит и пожимает мне руку. – Что ты здесь делаешь?
Это что, какая-то командная вечеринка, о которой мне не сказали?
– Он пришел забрать меня.
Эверли идет по коридору, и я едва не проглатываю язык. Она великолепна. Белый пушистый свитер свисает с одного голого плеча, а ее волосы волнами рассыпаются по другому. Обтягивающие синие джинсы красуются на ее невероятных, стройных ногах, а коричневые сапоги достигают колен. Трахните меня…
Истон ухмыляется, как ребенок, перебравший сахара.
– О, это должно быть хорошо.
– Будь милым, – кричит его жена с дивана, прежде чем сдвинуть одеяло со своей верхней части, обнажив грудь и крошечного ребенка, когда она перекладывает его на другую сторону. Когда я пытаюсь отвести глаза, она смеется. – Не волнуйся. В последнее время весь мир видел мою сиськи.
– Принцесса… – простонал Истон.
А парень, которого я раньше не замечал, прикрывает глаза, поправляя пакет со льдом на колене.
– Я не хочу, блять, их видеть. Убери это дерьмо.
– Никто тебя не спрашивал, Каллен, – огрызается Бринли, принося ему бутылку воды.
– Да ладно, Бринн. Всего одно пиво, – простонал он, глядя на воду так, будто она могла быть мочой.
– Отсоси, Синклер. Они дали тебе обезболивающее. Тебе не нужно еще и пиво.
Она осторожно убирает пакет со льдом и проверяет его колено, после чего аккуратно садится рядом с ним. Тем временем Мэделин Кингстон-Хейз, жена Истона и одна из владелиц чертовой команды, за которую я играю, поправляет ребенка и поворачивается к нам с Эверли.
– Итак… ты не собираешься нас представить, Эви?
Эверли перекладывает свой вес с одной длинной ноги на другую, затем тихо выдыхает.
– Хорошо. Но вы все отстой, – она обводит пальцем комнату. – И за это я избавлюсь от каждого из вас, – ее голос смягчается, когда она смотрит на ребенка. – Всех, кроме Гриффина.
Все в комнате смеются над ее чувством неловкости, и не уверен, нравится мне это или нет. Может быть, я слишком опекаю ее для первого свидания, когда скольжу рукой по ее спине и слегка надавливаю.
Но улыбка, которую она бросает через плечо, наклоняясь ко мне, заставляет меня думать, что это был хороший ход.
– Ребята, это Кросс.
Все в комнате говорят: «Привет, Кросс», как будто они – дошкольный класс Керриган, знакомящийся с новым ребенком.
Эверли смотрит на меня своими аквамариновыми глазами, сегодня в них чуть больше зелени, чем голубизны, и, черт возьми, она такая красивая.
– Кросс… это мои друзья-засранцы. Ты уже знаешь Истона и Бринли. Не уверена насчет Линди и Гриффина, – она показывает на Мэделин и ребенка, затем на парня со льдом на колене. – А вон тот тупица – Каллен.
– Почему это я тупица? – дает он отпор.
– Потому что ты получил травму в четвертой четверти, выпендриваясь. Дедушка надрал тебе задницу в раздевалке. И теперь ты лежишь на нашем диване и дуешься, как маленький ребенок, – она щелкает его по уху, и он хнычет, как девочка-подросток.
Истон прислоняется ко мне.
– К ним нужно немного привыкнуть. Но они не такие уж безумные, как кажется на первый взгляд.
Эверли крутится на пятках.
– Хм-м… уверена, что все-таки да, Э.
Она берет со стола маленькую сумочку, затем сует свою руку в мою.
– Хочешь убраться отсюда, здоровяк?
Я без колебаний отвечаю:
– Да.
Позже, тем же вечером, Кросс берет меня за руку и переставляет по другую сторону от себя так, что он идет со стороны дороги, когда мы прогуливаемся по Мэйн-стрит. Я видела, как мой отец делал то же самое сотни раз, но никогда парень не делал этого со мной, и мне приходится сжать губы, чтобы скрыть улыбку.
– Как ты узнал, что Осенний фестиваль – одно из моих любимых мероприятий в Кройдон-Хиллз?
– Удачная догадка, – он кивает в сторону одной из очередей за едой, и я качаю головой. – Так, расскажи мне о своих друзьях.
– Что ты хочешь знать? – спрашиваю я как раз перед тем, как вижу очередь перед входом в мой любимый ресторан. – О, «У Нонны», пойдем туда.
Кросс высвобождает свою руку из моей и кладет мне на поясницу, не могу решить, какой жест мне нравится больше. От обоих у меня мурашки бегут по коже.
– Вы, ребята, кажетесь… близкими.
Я смотрю на него и вспоминаю, что он спрашивал о моих друзьях. Я начинаю понимать, что Кросс – человек немногословный. Не уверена, что когда-либо сталкивалась с этим раньше. Думаю, все, кого я знаю, любят слушать свой голос.
– Мы близки. Знаешь, можно часто услышать о людях, говорящих о своих друзьях, которые больше похожи на семью? Что ж, это мы. Мы все выросли вместе. Наши родители дружат. Бринли, Линди и я жили вместе во время учебы в колледже. Кензи, с которой вы сегодня не познакомились, и моя сестра Грейси тоже жили с нами. Мы все остались вместе после колледжа и переехали в эту квартиру. Линди переехала, когда в прошлом году вышла замуж за Истона. Сейчас они живут этажом ниже нас. Каллен и Мэддокс живут в соседней квартире.
Мы продвигаемся немного вперед, пока движется очередь.
– Следующий вопрос? – я поддразниваю, потому что на самом деле это я должна задавать ему вопросы. Но что-то в этом меня немного пугает по причинам, которые я сто процентов еще не готова изучить.
Он качает головой, словно пытаясь осознать услышанное.
– Что у тебя за дела с чайками?
– Что? – я поворачиваюсь к нему лицом.
Черт, какой же он красивый, стоит передо мной в бело-зеленом лонгсливе, натянутом на широкую грудь, и старой потрепанной бейсболке, низко надвинутой на лицо. Возможно, он думает, что ему так удается скрыться от посторонних глаз, но я видела, как несколько человек указывали на него, пока мы шли по людной улице. Кройдон-Хиллз привык к своим профессиональным спортсменам, но всегда есть один-два человека, которые все равно взволнованы. Я бы сказала, что этот интерес – еще одна галочка против него, но пока что его карьера кажется единственной галочкой.
– Чайки, твой дружелюбный сосед-бармен, с которым я ехал в лифте ранее, сказал, чтобы я спросил тебя о чайках.
Кросс улыбается, и, боже мой, кажется, у меня слабеют колени. В молодости мы с Грейс назвали бы его мечтой. С ним трудно мыслить здраво, а со мной такого никогда не случается. Мальчики на меня так не действуют, но Кросс Уайлдер не мальчик.
– Эти ублюдки, – шиплю я, молча придумывая план мести Мэддоксу. Оторвавшись от чаек, я показываю на другую сторону улицы и улыбаюсь. – Видишь тот магазинчик с фиолетовым навесом? Тот, что чуть дальше от танцевальной студии моей мамы?
– Отличная уловка, Золушка, – он ухмыляется и треплет меня по волосам. – Но я тебе подыграю, – он проводит пальцами по моему обнаженному плечу и шее, а затем наклоняется ко мне настолько близко, что я чувствую его теплое дыхание на своей коже. – На данный момент…
Ох, святой ад.
– Что ты сказала, Эверли?
Что я сказала? Хороший вопрос.
– Тот магазин, – шепчу я и снова указываю на него дрожащим пальцем. – Это магазин моей тети Кэйрис. Она и ее партнер по бизнесу, Хлоя, занимаются дизайном женского нижнего белья. Я работаю на них.
– Ты разрабатываешь нижнее белье? – Кросс отступает назад, и его глаза загораются интересом, когда мое лицо вспыхивает.
– Они позволили мне создать несколько вещей.
– Это впечатляет.
Когда он так говорит, я вроде как верю ему, а не чувствую, что мои мечты настолько недосягаемы, что мне нужен Боинг-747, чтобы достичь их.
– В следующем месяце магазин устраивает модный показ. Тебе стоит прийти. Мы с подругами участвуем в нем.
– Участвуете? Типа как модели нижнего белья?
– Ага, – произношу я, делая ударение на конце слова, и делаю еще один шаг к началу очереди. Кросс продевает палец в петлю ремня на моих джинсах и притягивает меня к себе.
– Если у меня не будет игры в тот вечер, я приду.
Соблазнительность в его голосе вызывает во мне трепет, а упоминание о хоккее превращает в ледышку.
– Игра… точно. Хоккейный матч. Твой сезон скоро начнется, – потому что он единственное, от чего я поклялась держаться подальше.
– Наша первая игра состоится в середине октября… Может, ты придешь? Если твоя подруга – Мэделин Кингстон, то могу поспорить, вряд ли это первый хоккейный матч, на котором ты побываешь.
– Давай не будем забегать вперед, здоровяк, – поддразниваю я. – Я была на одной или двух играх, но мое сердце принадлежит футболу, и сомневаюсь, что когда-нибудь отдам его хоккею.
– Достаточно справедливо.
Он сверкнул наглой улыбкой. Хотя Кросс, наверное, назвал бы ее самоуверенной.
– Значит, ты работаешь на свою тетю. Преподаешь у мамы. Болеешь за «Королей»… А чем ты занимаешься для себя?
– Преподавание для мамы было просто услугой. Обычно этим занимается Грейси. Но она была занята, поэтому я ее заменила. И мне нравится работать с нижним бельем. Но… – Я подмигиваю ему и понижаю голос. – Хочу заниматься дизайном свадебных платьев. Я работаю над своей первой линейкой уже около года, – не уверена, почему рассказала ему об этом. Это не то, чем я обычно делюсь. – Я копила деньги на собственный магазин, но еще не дошла до этого, если только не воспользуюсь своим трастовым фондом, а я пытаюсь сделать это, не трогая его.
Мы подходим к началу очереди и заказываем еду. Как только они передают нам тарелки, Кросс несет их к столам для пикника, установленными перед парком в центре города, а затем садится. Позднее сентябрьское солнце уже опускается за горизонт и заливает нас красивым сиянием. Сочная трава, которую косят в городе, все еще темно-зеленая, но листья на деревьях уже начали краснеть, предвещая очередную осень в Кройдон-Хиллз. Я люблю это время года.
– Расскажи мне о себе, Кросс. Вчера я поняла, что даже не знала, что ты отец, пока не увидела тебя в студии.
Мой маленький белый лебедь, который спокойно сидел у меня на плече, оживился и провел руками по своей накрахмаленной пачке: «Ты также не знала, что он профессиональный хоккеист».
– Рассказывать особо нечего. Вырос в штате Мэн, мои родители до сих пор там. Уехал, когда мне было восемнадцать. Несколько лет играл в юниорской команде. В «Революции» я уже восемь лет. Переехал в Кройдон-Хиллз после рождения Керриган, ей три года. Джексу около семи месяцев.
– А их мама?.. – я оставляю предложение в подвешенном состоянии, пока макаю жареные равиоли в знаменитый соус маринара Нонны и стону от чесночного удовольствия.
– Она ушла. Решила, что быть матерью – не для нее. Подписала отказ от прав и уехала из города. С тех пор не слышал от нее ни слова.
Он говорит это без эмоций, как будто отказ матери от своих детей – это ничего особенного.
– Вау. Это должно быть тяжело, особенно с твоим длинным сезоном. Один только график поездок должен быть отстойным. Когда мы были детьми, мне всегда казалось, что моего отца нет дома по полгода.
Лицо Кросса бледнеет, и я чувствую себя полной задницей.
– У нас отличная няня, и моя сестра Беллами живет с нами. Она учится на втором курсе в Кройдонском университете и помогает, когда не на занятиях. Мой брат, Арес, тоже живет с нами. Но он вместе со мной в команде, так что большую часть времени он не может помогать. Кроме того, в некоторые дни мне кажется, что у Джекса более развит эмоциональный интеллект, чем у Ареса.
– Бог Войны? – я отвожу голову в сторону и наблюдаю, как плечи Кросса сотрясаются от беззвучного смеха.
– Да. Ему подходит.
– Итак… – позволяю своим глазам просканировать этого мужчину и изо всех сил стараюсь игнорировать воспоминания о его руках на моем теле. – Твоя няня молодая и горячая?
Я макаю еще одну порцию равиоли, Кросс берет меня за запястье и наклоняется через стол, откусывает кусочек, его губы быстро обхватывают мои пальцы, отчего по коже пробегают ударные волны. Воспоминания о нашей первой ночи вместе обрушиваются на меня, разрушая всякую надежду на то, что я попытаюсь забыть об этом.
Как его тело прижималось ко мне.
Его губы. Его язык. Его прикосновения.
Да… Эта надежда сгорает в огне.
Мой черный лебедь исполняет жете[xi] в сторону белого лебедя: голова высоко поднята, крылья красиво раскинуты.
«Игра началась», – лебедь взволнованн новым событием.
Жаждущий большего. И, честно говоря, кто может его винить?
– Ну, ей шестьдесят семь, и она напоминает мне мою маму, – опять эта улыбка. – В о-о-общем, как-то так.
– Хороший ответ, Уайлдер, – шепчу я.
– Стараюсь, – Кросс ставит передо мной нетронутую тарелку с зепполе[xii], как только равиоли заканчиваются.
Он внимательно наблюдает, как я отрываю кусочек, а затем отправляю мягкую порцию блаженства в рот. Я стону, обхватив шарик жареного теста, обмакнутый в сахар.
– Ты должен попробовать один из них.
Я беру оставшуюся часть и протягиваю ему, на этот раз приготовившись к столкновению.
По крайней мере, мне так казалось.
Но быстро учусь: возможно, я никогда не буду действительно готова к Кроссу Уайлдеру.
Из глубины его горла раздается урчание.
– Это вкусно.
Я оглядываю его лицо и провожу большим пальцем по сахару в уголке губ, но у Кросса другие планы. Он наклоняется через стол и проводит рукой по моей шее за мгновение до того, как его губы касаются моих.
– Но так даже лучше.
Я открываю глаза, и наши лица оказываются всего на волосок друг от друга.
Да. Да, это так.
Игрок или Игрок?
Есть ли у нас ИНФОРМАЦИЯ о НОВОЙ СЕМЕЙНОЙ ПАРЕ, Кройдон Хиллз?
Нашу любимую блондинистую красавицу видели прогуливающейся рука об руку с самым неуловимым игроком «Филадельфийской революции». Вопрос в том, игрок он или нет?
Только время и этот репортер расскажут.
#ХроникиКройдона
ГЛАВА 8
Позже вечером в дверь моей спальни постучали, и вошла Грейси. Даже с кое-как собранными на макушке волосами, в старой футболке и пижамных шортах бледно-розового цвета, моя сестра умудряется выглядеть превосходно, когда садится на кровать рядом со мной.
Я добавляю еще немного деталей к эскизу, над которым работаю, прежде чем показать его ей, и радуюсь, когда у Грейс вырывается мечтательный вздох.
– Я уже люблю его, Эви.
– Это потому, что он белый с пудровым. По сути, это половина твоего гардероба, только более шикарная.
– Ничего не могу поделать с тем, что мои фирменные цвета в нежно-розовых оттенках.
Я добавляю еще немного розового цвета на пояс платья.
– Ты всегда любила «Стальные магнолии»[xiii].
– Все еще люблю, – она перекладывает подушку на колени и проводит пальцами по розовой бахроме.
Ладно, может, не только ей нравится этот цвет.
– Ты ведь знаешь, что она умерла? – мы говорили об этом миллион раз на протяжении всей жизни.
– Не напоминай мне, – она прислонилась спиной к моему изголовью и снова вздохнула. – Ты собираешься однажды создать для меня дизайн моего свадебного платья, сестренка?
– Как будто я доверю это кому-то другому.
Я соединяю свой мизинец с ее мизинцем, а затем склоняю голову на ее плечо.
– Уже выбрала парня?
– Пока нет… Только платье. А ты?
– Вряд ли, – смеюсь я, стараясь казаться равнодушной.
– Итак… как прошло твое свидание?
Я закрываю глаза, и мою кожу начинает покалывать при воспоминании о губах Кросса на моих.
– Ужасно, – ворчу я. – В основном потому, что оно было идеальным.
– Тогда почему ты не выглядишь более счастливой? – Грейс отдергивает палец и тянет за мой.
– Потому что я не хотела, чтобы он был идеальным, Грейс. Он взял меня на Осенний фестиваль.
– Вот задница, – вздыхает она до смешного драматично. Но она моя версия «беги или умри» до самого конца.
– Ты не понимаешь… Он открывал для меня двери… и держал меня за руку, – я сажусь и бросаю свой этюдник на тумбочку, затем поворачиваюсь к ней и одеваю очки на голову. – Он даже шел со внешней стороны.
Глаза Грейс увеличиваются вдвое.
– Типа по краю тротуара? Как папа?
Я киваю.
– Да. У меня никогда не было парня, который бы так делал.
– Ага. У меня тоже, – соглашается она. – Крысиный ублюдок.
– Что ты делаешь? – я застонала, немного расстроенная тем, что она считает это забавным.
Грейс скрещивает лодыжки, на ее ногах пушистые носки – сегодня они белые с ярко-розовыми сердечками, которые как нельзя лучше характеризуют личность моей сестры.
– Я пытаюсь согласиться с тобой в том, почему твое свидание было ужасным. Я имею в виду, парень с манерами, держал тебя за руку, открывал двери и ставил тебя со внутренней стороны. Мама клянется, что так поступают только хорошие парни. Папа говорит, что тот, кто этого не делает… киска, а не мужчина, – произносит слово шепотом. Грейс ни была против ругательств и не была ханжой, но грубые слова все равно выводят ее из себя.
– Не смейся надо мной, – хмурюсь и понимаю, что выгляжу как плаксивая сучка, но я дуюсь по справедливым причинам. – Действительно не хочу ему нравиться, а он делает это очень трудным для меня. Он серьезный, парень для отношений, отец, и давай не будем забывать, что он профессиональный хоккеист.
Грейси аккуратно собирает цветные карандаши, разбросанные по моему одеялу, и кладет их на тумбочку со своей стороны кровати, затем подтягивает колени к груди и наклоняется ко мне.
– Объясни. Имею в виду, что могу представить себе отца-одиночку серьезным парнем, в этом есть смысл. Если именно дети заставляют думать, что это не для тебя, имеешь полное право на это – она наклоняет голову, чтобы видеть мои глаза, когда я отказываюсь смотреть на нее. – Но не думаю, что в этом настоящая проблема.
– Нам по двадцать три, Грейси…
– Да, маме было двадцать три, когда она была беременна нами. Я пойму, если это то, что заставляет задумываться, но Эви… не думаю, что дело в этом.
Ничего не говорю, потому что она права. Дело не в детях.
– Он поцеловал тебя на ночь? – Грейс продолжает свою игру в гляделки.
Я вспоминаю, как он провожал меня до нашей двери, потому что Кросс, конечно, не мог просто высадить меня на парковке.
Как его руки обхватили мое лицо, прежде чем его губы опустились к моим.
Мурашки пробежали по моей коже, как электричество по проводам.
Как я спросила его, не хочет ли он зайти, и что я почувствовала от его ответа.
– Нет, Золушка. Однажды мы уже поторопились. Теперь мы будем делать это медленно. Ты позволишь мне снова пригласить тебя на свидание, позволишь без споров встретить тебя у дверей и проводить обратно в конце вечера. Потому что это то, чего ты заслуживаешь, и то, что делает мужчина. Мы не будем торопиться, и, возможно, в следующий раз, когда захочешь быть упрямой, просто останешься, а не будешь отстраняться, пока не будешь готова двигаться вперед. Я терпеливый мужчина, Эверли, и что-то подсказывает мне, что ты стоишь каждой секунды ожидания.
Его тело прижало меня к двери, и он поцеловал меня. Он прикусил мою губу, а затем успокоил жжение языком, пока я не почувствовала боль и потребность, а затем он отступил.
– Увидимся позже, Золушка.
– О, ничего себе, серьезно? – щеки Грейс раскраснелись, вероятно, так же, как и мои, когда я рассказывала ей о конце ночи.
– О да, – если я плотно закрою глаза, то все еще смогу почувствовать его запах. Сандаловое дерево и мыло. Весь Кросс. – Грейси… Думаю, я действительно могу влюбиться в этого парня.
– Мне нужно, чтобы ты разъяснила мне, почему это плохо.
– Я думала, что уже сказала, – я перечисляю причины на пальцах. – Он Мистер Серьезность. Отец двоих детей. И профессиональный хоккеист, – я держу пальцы перед ее лицом. – Есть три большие и очевидные причины.
Грейс переплетает свои пальцы с моими и держит наши соединенные руки на коленях.
– По-моему, это больше похоже на оправдания, чем на причины. Он серьезен. Ну и что? Видела, что ты так же серьезна, как и все, если хочешь этого. Не слушай мальчишек и всех остальных, кто пытается сказать, что это не так. И бу-бу-черт-возьми-бу, он спортсмен. Как и папа, и дядя Брэйди, и дядя Мерфи, и дядя Бэш. Не говоря уже о дедушке. Наши братья – спортсмены. Каллен – спортсмен.
– Каллен, возможно, не самый твой удачный пример, – перебиваю я.
– И то верно. Ладно, не будем о мужчине-потаскуне… – она прикусывает губу и прячет улыбку. – Не обращай внимания на Каллена, но серьезно, папа боготворит маму. И ты не можешь сказать мне, что наши дяди не поклоняются нашим тетям. Дядя Брэйди и тетя Нэтти – вот на чем основана половина ее книг. О них есть целое телешоу, и они вместе еще со школы. Понимаю то, о чем ты вчера говорила про спортсменов. Но… что, если Кросс – исключение из этого правила, и ты упустишь шанс, потому что отнесла его к тем придуркам, с которыми встречалась раньше?
– Грейс… – прошу, но не уверена в том, что именно хочу услышать от нее.
– Ты никогда не узнаешь, если не дашь ему шанс.
– Но без этого шанса он никогда не причинит мне вреда, – тихо отвечаю я. Так тихо, что, если бы не Грейси, сидящая напротив меня, – Грейси, с которой, клянусь, у меня есть инстинкт двойняшки, – никто бы больше не услышал этих едва слышных слов. Но мы с ней понимаем друг друга на другом уровне. И всегда понимали.
– Всем нам когда-то бывает больно, Эви. Вот почему все хорошее в жизни так приятно. Если бы все было легко, как можно было бы сделать что-то удивительное?
– Ненавижу, что ты всегда права, – признаюсь я с досадой. – Вот почему ты хороший близнец.
– Нет. Они называют меня хорошим близнецом, потому что ты их пугаешь. Ты бесстрашный близнец. Ты всегда была такой. Ты все пробуешь первой, поэтому, когда я что-то делаю, мне легко, потому что я уже знаю, что это безопасно. Так было с тех пор, как мы были маленькими. А когда я не любила говорить, ты делала это за меня. Они говорили, что ты громкая, но это было не так. Ты защищала меня. Из-за этого ты казалась дикой и властной, а я – милой и застенчивой. На самом деле ты была храброй, а я боялась.
Она засовывает ноги под мое одеяло и выключает свет рядом с собой.
– Можно я сегодня буду спать здесь, сестренка?
Я щелкаю выключателем на лампе со своей стороны и натягиваю на нас одеяло.
– Всегда, Грейси.
* * *
– Ты уже закончила свой проект для финала, Эверли? – тетя Кэйрис смотрит через мое плечо на накидку, которую набрасываю за прилавком в «Le Désir»[xiv], и перелистываю предыдущую страницу, чтобы показать свой дизайн для осеннего показа мод.
– Нанесла последние штрихи сегодня утром. Осталось найти подходящее кружево, – я провела пальцем по образцам. – Ни одно из них не подходит.
Кэйрис позволила мне разработать дизайн трусиков, которые носим мы с Грейси. Остальное придумали она и Хлоя.
– Я все еще не могу поверить, что ты заставила Кингстонов согласиться на это, – добавляет Кэйрис, снова рассматривая варианты кружева.
– Моя лучшая подруга – одна из них. Как только я взяла ее на борт, мне не потребовалось много усилий. Никто не может отказать Линди.
Когда несколько месяцев назад мне пришла в голову эта идея, я подумала, что шансы невелики. Белье Кэйрис и Хлои такое нежное и сексуальное, но они хотели расширить границы своего маркетинга. Моя идея была связана со спортом. Этот городок и половина высококлассных клиентов из города крупнее, которые делают здесь покупки, имеют какое-то отношение к профессиональному спорту. Поэтому мы с подругами собираемся пройтись по подиуму в финале в самых дорогих кружевных и шелковых трусиках. Шортики, бикини, французские, хипстерские и стринги с местным спортивным укуклоном
До сих пор в шоке, что Бринли согласилась на стринги, но у нее действительно отличная задница, так что кто может ее винить? Бринн ежедневно тренируется в «Крусибл», тренажерном зале MMA ее отца. Эта девушка приседает так, будто от этого зависите жизнь, а ее тело просто безумие.
– А ты уверена, что твой отец не против? – подталкивает Кэйрис. Она уточняла это уже несколько раз, а я все время давала ей один и тот же ответ.
– Мне двадцать три. Мне не нужно папино разрешение, чтобы ходить по подиуму.
Кэйрис – сводная сестра отца, и замужем за младшим братом папы, Купером, но это уже совсем другая история… Ее мама вышла замуж за дедушку после того, как дядя Купер окончил школу и поступил на флот. Вот почему, хотя Каллен всего на неделю старше нас с Грейс, он наш дядя. Определенно, это незапланированный ребенок, и мы никогда не позволяем ему забыть об этом.
