Текст книги "Кронштадтский тупик (СИ)"

Автор книги: Белла Лестранж

Соавторы: Анастасия Калько
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Оглушенная этим потоком слов, Наташа только кивнула. В чем-то убеждения Алевтины Антоновны были созвучны ее жизненной позиции и образу жизни ее мамы. Тамара Ивановна Навицкая тоже была энергичной и деловитой женщиной, не признающей праздности и дочерей воспитала на своем примере. Наташа тоже считала нытье и жалобы недостойными себя. И не стала прерывать явно тоскующую по живому общению "блогершу". "Может, она не может уследить за правнуками не потому, что возраст мешает, а наоборот из-за своей гиперактивности! Блог, скандинавская ходьба, прически, маникюр, кулинария... Отец давно ушел из семьи, мать почти все время в море, прабабушка ведет бурную жизнь – вот и некому проконтролировать парней..."

– Ярик и Толя, мои правнуки, к этим советам не прислушиваются, – продолжала Ковалева, отрезая по второму куску кекса, – на редкость безалаберные юноши. Мать снова в море, они и загуляли!

Она указала на стенную фотографию в рамке. Полная женщина в белом халате и поварском колпаке стоит на корабельной палубе и машет рукой. В уголке – гравировка: "Бабушке из Индонезии. Екатерина, "Станюкович", 2018 г."

– Внучка моя, Катерина, – пояснила Алевтина Антоновна. – Повар на камбузе. Как этот артист, помните, он еще гражданство наше недавно получил...

– Стивен Сигал?

– Он самый. Хорошее кино – море, приключения, хорошо сделано. Так вот, Катя моя тоже на корабле кашеварит. Муж-то сбежал еще когда, а двое мальчиков подрастают, их надо одеть-обуть-прокормить выучить... И то сказать, – вздохнула Ковалева, – раньше парня до 18 лет кормили, а потом он переходил на свои хлеба, зазорно считалось взрослому на шее у родителей сидеть. А сейчас что? Ярику уже 19 лет, а он все малютится, одни гульки на уме. Никак не остепенится. Вот опять ночевать не является. А Толя на спектакль уехал...

"Какой спектакль?" – чуть не спросила Наташа, но спохватилась. По легенде она – сотрудница актерской школы и должна знать...

– И далеко же вы детишек гоняете, – покачала головой Алевтина, – разве сейчас на тех югах кто-то отдыхает? Зима же. Хотя, Сочи или Адлер никогда не пустуют, – улыбнулась она, – помню, как-то в 1959-м мы с мужем поехали в Сочи на Новый год, и он достал билеты на концерт... В те годы это было трудно, путевки и билеты доставались далеко не всем, но муж очень любил меня и готов был преодолеть любые преграды, чтобы порадовать. А Толик с друзьями поехали в Адлер, новогоднюю сказку для детей ставить...

***

– Чем вы там занимаетесь? – без обиняков спросил Коган Беллу, едва она ответила на его звонок. – Навицкая меня пугает: только что прислала Уланову СМС, от которого он с квадратными глазами сидит, а теперь вообще не берет трубку.

– Будешь тут странно себя вести, когда по ночам названивают какие-то дамочки и рассказывают, как классно провели время с ее мужем, – парировала Белла, – ты уйми свою Карельскую, или Карелову, а то Луга ведь не на Луне – если она не успокоится, я приеду и поучу ее по-таборному.

– Слава Богу, Карелина не моя, – судя по голосу, Ефим готов был даже перекреститься по этому поводу. – Да ты в таборе сроду не жила, городская девочка!

– Против генетики не попрешь. Этому еще Мендель и Вейсман учили.

– Да, Карелина... Она из кожи вон лезет, пытаясь вытянуть нужный вердикт для своего босса и ради этого ничем не брезгует. Но я не думал, что она до Наташки доберется. Ладно, разберусь.

– А мы нарыли еще одну загадку, и Наташа поехала ее проверять, в 19-й квартал. Я только что вышла из суда.

– Со щитом, или на щите?

– Обижаешь, Фима. Со щитом, конечно. Подзащитного оставили в стационаре, а следователь от злости локти сгрыз.

– Пусть погрызет, утырок, – неприязненно ответил Коган, который имел все причины не симпатизировать следователям и прокурорам. – Хвалю, Белка. Моя школа!

– А еще, – поддразнила его Белла, – твой нужный человечек на Котлине оказался моим школьным другом, с которым мы в школе прятались под черной лестницей, чтобы покурить на большой перемене...

– "Помнишь, пиво носили в бидоне-

Ох, ругался на это весь двор!

И смолили тайком мы с тобой на балконе…

А потом был с отцом разговор.", – пропел Ефим, подражая солисту группы "Любэ", – это кто? Корин, что ли?

– Да. В школе его называли Коржиком. А меня – Атаманшей...

– А почему не Бякой-Букой?

– Полегче, Фима. Луга ведь не так уж далеко. Я и тебя могу поучить по-таборному. Так вот, – мстительно сказала Белла, – Корин сегодня признался мне, что я ему нравилась, но он не знал, как об этом сказать, и валял дурака, стараясь привлечь мое внимание.

– Салабон, – самоуверенно сказал Ефим, – когда мне нравилась девочка, максимум через неделю она была моя! Я не мямлил и не жевал мочалку на расстоянии, а сразу вырабатывал стратегию и находил подход.

– А если у девочки уже был мальчик?

– Оставался с носом, если умный. А если дурак – тоже с носом, но с разбитым.

– Кстати, – хихикнула Белла, – сейчас Корин стал интереснее, чем был в школе, Фима...

– Белка, ты забываешь, что Кронштадт тоже недалеко от Луги... А с Карелиной я разберусь. Понятно: она сообразила, что по-честному ей процесс в жизни не выиграть, вот и пытается ослабить нас, столкнуть лбами или поссорить с женами.

– Фима, – вспомнила Белла, – Карелина утверждает, будто у нее есть сын 16-ти лет, и якобы, его отец – Уланов...

Коган заржал так, что Белла вздрогнула и отодвинула трубку от уха:

– И что тебя так рассмешило?

– Я видел ее сына, – давясь смехом, ответил муж, – так вот, на Витьку он похож, как я – на кастрюлю!

– А что – невелика разница, – поддразнила его Белла.

– Спасибо, ты очаровательна!

– Рада стараться!

– А что у вас за дело?

Белла вкратце поведала о произошедшем. Коган, хмыкнув, немного помолчал и резюмировал:

– Сдается мне, что этого шофера подставили, чтобы прикрыть чью-то высокопоставленную задницу. Гусев этот, ж...драл, прости меня, Господи, что я о нем так, кому-то серьезному на мозоль наступил, за что и был заказан, а Степанов – это так, для прикрытия, чтобы скорее сдать дело в суд и избежать вопросов. Вы там поосторожнее, девчонки, чует моя чуйка, все не так просто, как поначалу кажется!

– О чем ты, Фима? – спросила Белла. – Мы видели, как все произошло: Гусев и Степанов встретились в парке случайно...

– Есть возможность искусно подстроить "случайную" встречу, наверняка зная, чем она закончится, – назидательно изрек Ефим, – и я думаю, что, если бы Гусев тогда не приложился о постамент, с ним позже что-нибудь непременно случилось бы, и поблизости снова оказался бы твой подзащитный. Их просто решили замкнуть друг на друга: Гусев покуражился над дочерью Степанова. Разгневанный отец подкараулил обидчика дочери и расквитался с ним. Все ясно как Божий день, больше и выяснять нечего, можно особо и не докапываться. А кукловод откроет шампанское...

– Шампан стаканского, – пошутила Белла и зябко потопала ногами по снегу.

– Ага, шампан... У меня ощущение, что у вас тут ситуация такова: сцепились два ушлепка, а водитель с дочкой случайно в жернова попали; паны дерутся, у холопов чубы трещат. И если бы вы с Наташкой не оказались тогда в парке, впарили бы бедолаге-шоферу сто пятую, часть 2, пункт е.1, и не разбирались бы в подробностях.

Белла уже давно не удивлялась способности мужа с математической точностью выстраивать логическую цепочку и, потянув за одну нитку, размотать запутанный клубок.

– Фима, а ты что-нибудь знаешь о вдове актера Фурштадтского и ее школе "Райзинг"? – наудачу спросила она.

Ефим долго молчал в трубку.

– Алло, Фима? Ты меня слышишь?

– Да вот слова подбираю без экспрессивной лексики. Воспитание не позволяет в разговоре с женщиной нецензурно выражаться, да эта... ммм... сударыня пёсьей породы других слов не заслуживает!

– А что ты о ней знаешь? – заинтересовалась Белла. – Я спрашиваю потому, что у нее, оказывается, был конфликт с Гусевым. Работая в Кронштадте, он активно копал под актерскую школу Амелиной-Фурштадтской, а потом случился скандал с Василисой, и Лора Яковлевна в два счета выжала ретивого "опера" с Котлина. Так что, похоже, ты прав: сцепились две гадюки, а пострадали невинные люди.

– Я всегда прав, – гордо ответил Ефим, – а на этой, ха-ха, зажигательнице звезд клейма негде ставить!

– А что ты о ней знаешь? – Белла даже забыла о морозе от радостного волнения. – Тут о Фурштадтской ходят слухи, будто бы она, в юности училась на вечернем отделении, работала в овощном киоске, и беззастенчиво обвешивала и обсчитывала покупателей, а после получения диплома не брезговала в свободное время посещать порт, где не брезговала древнейшей профессией, развлекала морячков, вернувшихся из загранки. Время было перестроечное, тотальный дефицит, пустые полки в магазинах, с деньгами не пойми что. Одно из моих первых детских воспоминаний, – разоткровенничалась Измайлова, – мама с подругами взахлеб говорят о какой-то общей знакомой и с придыханием восклицают: "Счастливая! У нее муж трижды в год ходит в загранку, вот у них дом – чаша полная!". Я тогда мечтала: вырасту и тоже выйду замуж за моряка, который "ходит в загранку", – засмеялась Белла.

– А вместо принца встретила меня, – на мотив популярной песни промурлыкал Ефим, – но согласись, ты ведь не прогадала. Я ведь лучше морячка, который привозит жвачку, джинсы и магнитики и в портах ни одного дома с красным фонарем не пропускает?

– Луч-ше-всех, луч-ше-всех! – проскандировала Белла, передразнивая заставку к одноименной передаче.

– Вижу, ты тут времени зря не теряешь – вот и до подточенных гирек в овощном киоске докопалась. А у нас в адвокатских кругах ходит история о том, как мадам воевала с родственниками мужа за его наследство. Сначала она планомерно рассорила супруга со всей семьей, настроила против детей и внуков; Фурштадтский несколько раз переписывал завещание, пока в нем не осталось лишь одно имя – супруги Лорочки. То ли в силу преклонного возраста артист утратил ясность мысли, то ли молодая жена капитально вскружила ему голову – но уже через пару лет после свадьбы с красоткой из 16-го квартала он раздал подж...ков всем домочадцам. Дети и внуки Фурштадтского пытались открыть ему глаза на то, что его жена – вовсе не милая голубка, а хищная щучка, но он не слушал. Дошло до криминала – один из сыновей артиста не вписался в поворот, и его автомобиль врезался в отбойник на съезде с моста. У внучки, которая наняла частных детективов, чтобы узнать о прошлом "юной бабушки", в постели нашли молодого человека в костюме Адама, в неживом состоянии, с признаками передоза. И девушку посадили за распространение наркотиков и убийство. Все указывало на то, что роковой укол аманту сделала она...

– Мдаааааа, – протянула Белла.

– Молодая женщина до сих пор пишет во все инстанции, доказывает, что ее подставили, добивается пересмотра дела и снятия судимости. Но наши долдоны скорее поверят уважаемой госпоже хозяйке школы, фабрикующей селебритис, чем ранее судимой за распространение наркопрепаратов и убийство особе. "Осудили – значит, виновата; были следствие, суд, вина доказана – значит, так и есть; мало ли, что эта бандитка натреплет от злости; ишь, на кого голос подняла, на какую персону замахнулась" – так реагируют практически все на попытки внучки Фурштадтского доказать, что Лора со своим прикормленным юристом схимичили с завещанием актера и искусно убрали всех конкурентов вдовушки.

– У нее есть свой юрист?

– Он и сейчас при ней. Девка асфальтовая в штанах, – брезгливо сказал Ефим, – я таких презираю. Я и сам не в белом пальто, но у меня есть принципы и есть границы, которые я не переступаю, а этот за гонорар мать родную по этапу отправит, Дом малютки подожжет и голым по Невскому пробежит. Подвизается при хозяйке, помогает ей отовсюду чистенькой выходить и, может даже в постели ублажает. Говорю же, вроде тех, которые номера на асфальте пишут, тьфу!

В трубке что-то запиликало.

– Кому-то из нас пытаются позвонить, – заметил Ефим, – скорее всего, тебе. Колись, Белка, веселишься на приволье?

– А как же, – беспечно сказала Белла, – под моими окнами уже собралась толпа бравых морячков, вернувшихся из загранки, они орут серенады и укладываются в штабеля. А ты думал, что мы будем скучать без вас?

– Передай им, пусть лучше сваливают, – засмеялся Коган, – а то я приеду и поганой метлой их разгоню, голыми в Африку пошлю, пальцАми пИнгвинов ловить, как говорила моя учительница географии, когда я срывал ей урок.

– Ты еще и уроки срывал, – воскликнула Белла, – ох, не была я твоим классным руководителем.

– А я бы не отказался, – весело парировал муж, – особенно в старших классах!

Уже прощаясь, он еще раз попросил:

– Будьте осторожны с этой артистической вдовушкой. Такая на все способна. Помнишь Соколову? Так эта Лора Яковлевна – ее копия, если не хуже.

– Помню, – притихла Белла. – Кстати, Фима, это правда, будто Соколова отделалась легким испугом?

– Угу... Все стрелки на других перевела, тех, кто был ближе всех, утопила на суде, получила ерунду какую-то и укатила в Англию к детям...

– Положим, кое-кого ты ей помог утопить, – напомнила Белла.

– Это был мой личный счет, – негромко сказал Ефим, – никто не вправе причинять вред моим близким. Так я понимаю свой долг мужчины, мужа, защитника. Да и потом, ЭТА получила по заслугам. На ней тоже немало грязи, но, если бы не я, она бы тоже выскользнула. Я видеть не могу, как из-за прорех в законах и параграфах некоторые особы выскакивают сухими из воды и ржут: нет, мол, у вас методов против Кости Сапрыкина, строгость законов-де нивелируется необязательностью их исполнения. Для меня дело чести – вызволить невиновного и сделать так, чтобы преступник не свободным из зала суда вышел, гогоча над нами, как линдовский гусак, а в "столыпин" под конвоем сел. Пусть там по пути в колонию погогочет. И если я того и другого добился – значит, не зря хлеб ем.

– Насчет хлеба нас уже упрекнули, – заметила Белла, – мол, борьба за справедливость – выгодное дело, раз мы в Елисееве продукты покупаем и в "Коринтии" ужинаем...

– Это сказал следователь или прокурор?

– Следователь. А откуда ты...

– Я знаю такие ситуации, как облупленные. Ты их в суде на карачки поставишь, а они в отместку начинают ядом брызгать. Наплюй! Я уже давно не замечаю, что там всякие утырки из-под лавки пищат.

– Кстати, следователь очень симпатичный, – снова поддразнила мужа Белла, – на Ихтиандра похож...

– Ты дошутишься, – предупредил Коган, – что я и впрямь приеду и устрою твоему Ихтиандру заплыв в унитазе.

– Лучше Карелину приструни, а то я раньше приеду и ее отправлю понырять, – предупредила Белла.

– Девчонки, да забудьте, – шумно выдохнул Коган, – Витьке и даром не нужна эта стрекоза крашеная. Мало ли что у них в юности было! У кого из нас нет прошлого?.. Я в 20 лет так жару давал!.. Но сейчас мы заняты делом, это во-первых, – а во-вторых, Уланову кроме Наташки никто не нужен, даже Мисс Вселенная.

Снова что-то запиликало. Попрощавшись с мужем, Белла увидела два пропущенных звонка от Наташи и набрала ее номер.

– Навицкая, что ты там Уланову написала? – спросила она. – Мне уже Фима звонил, выяснял, какая тебя муха ужалила.

– Об этом потом, – отрезала Наташа, – ты где? Суд уже закончился?

– Да. Степанов остается в больнице. А ты?

– Я в 19-м квартале, в "Котлине", решила зайти в кафе. Мне надо поесть что-нибудь горячее, чтобы согреться. Я обежала весь квартал и окрестности, почти до самой КАД, и отморозила себе задницу до костей.

– Я сейчас подъеду. Закажи и мне пиццу, – Белла с сожалением вспомнила о своем обеде, который, обозлившись на Минского, даже не отведала.

– Как обычно? "Четыре сыра" и вишневый пирожок? – спросила Наташа. – О-кей, сейчас сделаю заказ, а ты подгребай.

– А я кое-что узнала от Фимы... Думаю, тебе будет интересно, – Белла заторопилась к остановке, увидев в конце улицы нужный ей автобус. – Ну и влезли мы, сама знаешь, во что...

***

Наташа расположилась за столиком около стенной росписи, изображающей парусники в море. У стола стояло три стула, и на тот, который был посередине, она умостила сумку и пуховик.

– Наконец-то, Измайлова, – она помахала рукой Белле, – я уже замучилась отстаивать твой стул. Почему-то всем посетителям приспичило сидеть именно здесь. Только что у меня была настоящая баталия с одной мадам, которая хотела согнать меня. Мол, ее ребенок хочет вкушать только рядом с "корабликами". Но я ответила, что пришла раньше и сама хочу тут сидеть. На посыл в пеший тур я ответила, что там уже живет она, на "добрые" пожелания пожелала ей того же вдвойне, а на обещание "позвонить мужу" пообещала вызвать охрану.

– Вот ведь отбитая, – фыркнула Белла, – мало ли, что ей захотелось! Знаешь, как мать поэта Волошина отвечала на капризы маленького сына? "Хоти-хоти дальше!".

– Они преспокойно поели за другим столом, – продолжала Наташа, – но дамочка громогласно вещала в телефон, какие люди злые, детей ненавидят, вот одна чайлдфри тут сидит, столик ребенку уступить пожалела...

Подруги рассмеялись.

Им принесли пиццу и сладкие пироги.

– Я была уверена, что ты сможешь отстоять Степанова, – Наташа нарезала свою "Четыре сыра". – Поздравляю.

– Перевод в СИЗО мог его просто убить, – поежилась Белла, – дороги сейчас сама видишь, какие. По таким только по крайней необходимости поедешь. Да еще его хотели отправить в Горелово. Следователю было бы удобнее туда ездить. А в каких условиях там находился бы человек с вывихнутой ногой и подозрением на инфаркт, его не волновало.

Она замялась, комкая салфетку, потом тихо сказала:

– Василиса, спасая отца, рассказала, что с ней случилось и как им потом кто-то позвонил и заверил, что больше Гусев их не потревожит. Я-то хотела уберечь ее от этих воспоминаний, а Василиса ради отца о своих переживаниях забыла. Им тогда, оказывается, позвонили по телефону с закрытого номера и сказали: с Гусевым уже разобрались, больше он никому зла не причинит. Поэтому Степанов так оторопел, увидев Гусева в парке. Василисе пришлось поведать о том, что она пережила, чтобы рассказать о таинственном звонке и объяснить, что отец не шел в парк с намерением убить Гусева, а был совершенно ошарашен, встретив его живым-здоровым. Навицкая, а что с тобой? Ты слишком спокойна и улыбчива. Это напоминает око тайфуна...

– Потом расскажу, ты лучше послушай, какие встречи я провела и что узнала. Начнем с того, что преподаватель "Райзинга", у которой учился Анатолий Ковалев, вывалила на меня кастрюлю тонких спагетти, искусно перемешав их с правдой, чтобы я не усомнилась. Методика пропаганды Геббельса до сих пор в ходу...

Наташа примолкла, отрезав еще кусочек пиццы. Вокруг царило оживление, предпраздничная суета. Звучала неизменная "Пять минут", неподалеку в бэби-зоне резвились малыши под присмотром аниматора. Вопило радио, вещая о скидках, распродажах и акциях в разнообразных магазинах.

Живя раньше в Кронштадте, Белла не раз отмечала, как разнятся старый город, и районы новостроек – 16-й и 19-й кварталы. НО в то же время, и в них чувствуется дух Котлина – добротные, основательные постройки из красного кирпича, приземистое здание торгового комплекса. И Белла подумала, что раньше слишком редко приезжала в город своего детства после переезда в Петербург. "Надо почаще. Я и не знала, как соскучилась вдали от Кронштадта!".

Наташа рассказала ей о встречах с Лилей Карповой и Денисом Барским и заключила:

– Светлана Игоревна – преподаватель на их курсе и прекрасно знает, что Денис упал на катке, а не подрался с хулиганами. За Лилию заступался ее друг из Кадетского корпуса, а Нестеренко утверждает, будто на защиту Карповой встал Барский. Лиля и Денис единогласны: Анатолия исключили за прогулы; он две недели не являлся на занятия без объяснения причин. А Светлана Игоревна говорила, будто Ковалева исключили за драку и скандал.

– Видимо, дирекция школы заинтересована в том, чтобы пропавшего парня считали раздолбаем и дегенератом, который просто бросил ходить на занятия из-за скуки и лени, – предположила Белла.

– Идеальным он не был, – продолжала Наташа, – и этим воспользовались, сделав так, чтобы никто не озадачился исчезновением подростка. Пропал? Не является домой? А-а, ясно, опять где-то хороводится, в первый раз, что ли...

"Пять минут" смолкли. Пока диск-жокей копался в своей фонотеке, выбирая что-то праздничное, но менее затертое, Наташа и Белла услышали, как за соседним столиком дама лет сорока жалуется своей подруге: "Как будто ковида уже нет – привалили толпами! И все без масок, только у кассы надевают, а потом удивляются, что заболеваемость растет. Весной дома сидели, так цифры почти до нуля упали! А сейчас гуляй – не хочу, все и рады, повысыпали! Правильно я своих на удаленку перевела – нечего в школе заразы всякой набираться, а потом домой ее нести, у меня мать пожилая, иммунитет ослабленный! Они, конечно, истерят, охота им в компании покуролесить, но меня этим не проймешь, я за истерики сразу кабель отрубаю и включаю только на уроки, так они уже и притухли"... "А вот сейчас прививки делать начинают, – ответила ее спутница, – может быть..." "прививки! – громогласно возмутилась дама. – Колют неизвестно что, еще чешуя вырастет или третья нога! Я сама делать не буду, не имеют права заставить, и никому не советую. И почему сейчас локдаун не врубают? Чем плохо было дома посидеть? Отдохнули от работы, от рутины этой, вся семья вместе была, хоть общаться начали! Я всегда знала, кто где и кто чем занят. А кто-то и детей наделал – вот у Ляльки с Васькой вчера сын родился, и у Марцевых на подходе... "

– И новая печаль мне сжала грудь, – процитировала Белла, – мне стало жаль моих покинутых цепей... Не понимаю я таких людей, которые радовались самоизоляции и жаждут повторения. Я за две недели так озверела, что в Фиму начала телефонами бросаться.

– Есть люди-орлы, люди-кошки, а есть люди-улитки, – пояснила Наташа, – вот они лучше всего себя чувствуют в своей раковине, не любят ее покидать, но поневоле вынуждены – работать-то надо, иначе на что жить? Вот они и обрадовались возможности посидеть пару месяцев в раковине. Они и против прививок агитируют в надежде на вторую самоизоляцию. Мечтают снова вернуться на уютный диван, к разношенным тапочкам и растянутым треникам, приглаживать лохмы пятерней, непрестанно чавкать у телевизора и радоваться: "Как я люблю, когда домашние рядом... РЯДОМ, я сказала!!!"

Подруги расхохотались так, что дамы за соседним столиком изумленно посмотрели на них. А потом любительница локдауна продолжила:

– И может быть, мир изменился благодаря ковиду не к худшему, а к лучшему. Земля хоть немного от нас отдохнула, и мы никуда не торопились и не опаздывали, а вспомнили, что кроме всего прочего, есть дом и семья, и хоть наговорились и отдохнули... Кто-то говорит, что это был кошмар, а я так не считаю. Вот и писательница книжку выпустила, тоже говорит, что они с семьей были счастливы на самоизоляции, как хорошо написано, все как в жизни, – прощебетала дама, помахивая томиком.

– А возросшая статистика инфарктов, инсультов и онкологии из-за того, что все врачи брошены на ковидный фронт и диспансеризации приостановлены, ее не смущает? – тихо спросила Наташа, – а рост семейного насилия и разводов? Это мир изменился к лучшему?

– В ее-то гнездышке все хорошо, – неприязненно ответила Белла, – остальное ей неважно. Мир за пределами ее домашнего очага для нее не существует.

– Поневоле счастья не бывает, – не выдержала Наташа, обернувшись к соседкам и неодобрительно глядя на них, – что бы ни говорили модные авторы. Если дверь заперта снаружи, то нормальный человек счастлив не будет. И уж точно не будет ностальгировать по своей темнице, – она собрала на поднос тарелки и пластмассовые стаканчики, – а стокгольмский синдром – это уже болезнь, которую должен лечить психиатр, – Наташа протянула официантке 500 рублей. – Пошли, Белла, в зоне отдыха доедим. А то я больше не могу слушать эти дифирамбы линялым треникам и гиподинамии!

С порога она обернулась к оторопевшим соседкам:

– Кстати, мы с подругой и мужьями уже сделали прививку. И чешуей не обросли. А вы зря надеетесь на второй локдаун. Теперь призывать будут к вакцинации, а не к "оставанию дома". Нельзя всю жизнь сидеть в четырех стенах! Пожизненно сажают только самых тяжелых преступников. И проблему это не решает! У кого есть соображение – сами это понимают!

– Наташка, что с тобой? – спросила Белла, когда они устроились на мягком уголке у эскалатора, ведущего на верхний этаж. – Дуры, конечно, мещаночки, но тебе всегда на таких было плевать, и вдруг такой взрыв...

Наташа глубоко вздохнула и вгрызлась в корочку, которую в пицце любила больше всего. Она не понимала, почему люди часто оставляют эту часть пиццы на тарелке.

– Из Луги пришло ММС, – пояснила она, – Карелина в ресторане с Улановым. Вино, угощение, она ему чуть на колени не уселась, – Наташу передернуло от отвращения, – юбка короче некуда, подвязки от чулок наружу... В зале суда они воюют, а после прений заключают перемирие... И сын у них общий, все на то указывает, и откуда-то она прознала, что я в Кронштадте, а это ей могли сказать только наши ребята.

– Авадакедавра! Ну, я поеду-таки в Лугу! – от гневного вопля Беллы молодая мамаша, угрожающе нависшая над топающим ногами сынишкой, перестала гневно шипеть, схватила ребенка за руку и трусцой метнулась к лифтам.

– Белла, – улыбнулась Наташа, – ты тут сейчас всех переполошишь, люди в панике друг друга передавят от твоего вопля. Нет, – посерьезнела она, – в Лугу ехать не надо. Если Уланов решил корчить из себя павиана из-за первой встречной, это его дело. Я не буду унижаться, цепляясь за его штаны или выдирая локоны сопернице. Не люблю этот фаршированный цирк. И запрещаю кому-либо вмешиваться в ситуацию. Ты слышала, что я сказала этим особам в зале: счастья насильно не бывает. И я не буду рада, если Уланова вынудят вернуться ко мне, пригонят в стойло, как барана, и он будет вынужденно рядом со мной, сам не зная, чего хочет. Пусть решает САМ. Я достаточно ясно выразилась? – Наташа взяла последний кусочек пиццы.

– Более чем.

– И ты меня поняла?

– Слабоумием не страдаю.

– Прекрасно. Ну, вот, теперь к делу. Я встретилась с прабабушкой братьев Ковалевых. По ее словам, Анатолий с однокурсниками отправились в Адлер с новогодним детским спектаклем. От нее я пошла искать компанию, в которой проводили досуг оба брата. Конечно, я могла две недели кружить по всему острову, который не так уж и мал, но мне повезло: они кучковались в подворотне около спортивной школы. Она уже закрыта на каникулы, и никто не мешает молодежи проводить там время. В жилом массиве их отовсюду гонят: там школа рядом, там магазин, там поликлиника, там жильцам просто надоела компания беснующихся подростков под окнами. Вот они и нашли себе укромное местечко. Мне не сразу удалось их разговорить, но в итоге они мне поведали о том, что пару недель назад Толбон, как называют в компании Толика Ковалева, хвастался, что съездит куда-то на юг и заработает кругленькую сумму, на которую будет гулять все каникулы.

– И как ты их разговорила? – удивилась Белла. – Обычно они к старшим относятся настороженно и либо молчат, либо хамят, либо качают права.

– Не сразу, – повторила Наташа, – сначала они подумали, что я – очередная скандальная тетка, потом решили, будто я – из полиции, а потом приняли за сотрудницу "Райзинга", и этого даже испугались. Так вот, – она доела пиццу, – Анатолий так и не вернулся из Адлера, а Ярослав на днях говорил, что брата подставили и на следующий день пошел к "Райзингу" с кастетом.

– Итак, он что-то знал, если пошел разбираться не с кем-нибудь, а с самой Фурштадтской, – потерла лоб Белла, – так-так... Надо бы предложить ему юридическую помощь, а то он так и будет твердить свое "сдуру" и ни за что не отважится обсуждать свои знания с оперативниками. Может, хоть с адвокатом разговорится.

– Еще одного бесплатного клиента возьмешь?

– Да, если это нужно для раскрытия основного дела.

– А мне интересно, кто звонил Егору Павловичу, – Наташа азартно махнула куском сладкого пирога, – и вот еще какое совпадение: Василиса тогда ведь тоже ездила на юг, и при задержании не испугалась, не раскисла, а замкнулась в себе и не хотела сдавать того, кто ее отправил и дал груз... Может, она вроде меня: не любит распускать нюни и давить на жалость. А может, тоже выполняла какое-то задание, за которое ей посулили деньги, отличный диплом или главную роль к сериале, и была уверена, что благодетели ее вытащат... И уж конечно не думала, что Гусев на такое пойдет, желая вызвать ее на откровенность. Девочка так и не выдала того, кто дал ей задание. Школа все-таки пришла к ней на помощь, а перегнувшего палку Гусева убрали с Котлина. Пазл складывается...

– И ты думаешь, что Анатолий провалил задание и попался? – спросила Белла. – И от него, в отличие от Василисы, отказались, потому и делают вид, будто Ковалева-младшего и не было?

– Может быть. Они могли списать его, как отработанный материал, оформив задним числом приказ об отчислении и думая, что никто не будет копать слишком глубоко. А ему, в случае чего, никто не поверит. Кто будет слушать хулиганистого подростка с поребрика, тем более если он будет обвинять солидных уважаемых людей? И Архипову вполне могли использовать для развлечения важного гостя хозяйки школы, – задумчиво сказала Наташа, – для заданий она слишком глупа, но внешне хороша собой, нравится мужчинам и для их ублажения сойдет. Может, она не соврала, говоря, что в "Райзинге" хорошо учатся только "мажоры", "блатные" и те, кто выполняет поручения Лоры Яковлевны...

– Да-а, – протянула Белла, – ну и картина нарисовалась: столкнулись два гада – и более сильная гадюка сожрала соперника. Территорию не поделили. А я звонила Фиме. Он мне ТАКОЕ поведал о Фурштадтской! Она проявилась в полную силу, когда воевала за наследство мужа...

***

Выйдя из торгового комплекса, Наташа и Белла закурили на специально отведенной для этого площадке.

– Я пойду в отделение, – Измайлова посмотрела на часы, – время еще позволяет. Попробую разговорить Ярослава. Может, хоть адвокату он расскажет о том, что произошло с Анатолием. Лучше бы, конечно, являться туда с договором о найме, но нанять меня может только прабабушка братьев, а я не хочу шокировать ее таким известием. Ладно, прорвемся.

– Да, хоть у нее и популярный блог, и двадцать тысяч шагов в день, известие об исчезновении одного правнука и задержании второго может стать для нее тяжелым ударом, – кивнула Наташа. – И Архипову не помешало бы хорошенько прижать. Пару раз в разговоре она в последний момент удерживалась от того, чтобы не выдать свою излишнюю осведомленность насчет конфликта Гусева с Фурштадтской, – Наташа воинственно взмахнула сигаретой. – Надо придумать, как лучше взять ее в оборот, чтобы опять не извернулась.