Текст книги "Кронштадтский тупик (СИ)"

Автор книги: Белла Лестранж

Соавторы: Анастасия Калько
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– Дениса, короче, спускайся и жди меня во дворе! Я анализы отнесу и вместе домой пойдем! Говорю: анализы отнесу и домой пойдем... Тьфу, етит твою налево, что за связь? Не слышно ни хрена!

"Конечно, через такую папаху ничего не услышишь, – Наташа посмотрела на меховую шапку бабушки Дениса, очень похожую на головной убор Валентины Талызиной в "Иронии судьбы". – Она бы ее хоть с уха сдвинула, когда по телефону разговаривает!"

Очевидно гиперактивной даме очень хотелось еще кого-нибудь повоспитывать потому, что, закончив разговор с внуком, она тут же переключилась на Навицкую:

– Что же вы, девушка, по такому морозу да, почитай, с голой головой? Колпачок какой-то вязаный нацепили, сквозь него сифонит, неровен час уши застудите. Ох, девчата, молодо-зелено, все модничаете, а бабе о здоровье думать надо, ей же рожать! Все себе позастудите, как потом рожать будете?

Наташа растерялась с ответом, не понимая, как связаны между собой уши и детородная функция. И тут во двор выскочил высокий светловолосый парень лет шестнадцати в джинсах и оливковом пуховике, на ходу пряча в карман упаковку обезболивающего и пузырек с витаминами.

– Все-таки купил! – всплеснула руками бабушка, – вот же неслух! Втридорога уплатил, они ж тут дерут последнее с таких дурней! А ну давай, я пойду, деньги взад стребую, я с ними говорить умею!

– Не надо ничего требовать, – отмахнулся парень, – где купил, там и купил. Иди, неси свои анализы!

Ворча на ходу, бабушка ушла в поликлинику.

– Блин, – пробормотал парень, – вечно строит...

Он достал телефон.

– Алло, Светлана Игоревна, здравствуйте! Это Барский, Денис. Спасибо, нормально. Да, я из поликлиники. Да, закрыли больничный. Хорошо, я вам сброшу на ватсап. Спасибо! Вас тоже с наступающим.

"Светлана Игоревна? Это он Нестеренко звонил? Вот удача, все-таки иногда можно найти того, кто нужен, даже в таком Вавилоне!"

– Светлана Игоревна? – переспросила Наташа. – Преподаватель из актерской школы "Райзинг"?

Парень обернулся к ней:

– А что?

– Да в "Райзинге" вчера ЧП было, – ответила Наташа. – На директора школы напали.

– На Лору Яковлевну? – изумился Денис. – Блин, а я на больничном совсем не в курсах. А кто напал? Что с ней?

– Ярослав Ковалев, брат вашего однокурсника Анатолия. Разбил ей машину и угрожал кастетом. Его задержали. Сейчас он в КПЗ.

– Вот придурки, – буркнул Денис, – Толька всех в школе достал, и брат у него такой же. Это, наверное, он в отместку за то, что Тольку исключили. Да он уже давно нарывался. А вы кто? Я вроде ваше лицо где-то видел.

– Независимый эксперт адвокатской конторы, – Наташа достала удостоверение, которое Ефим выдал ей весной, – провожу дознание.

– Навицкая? – прочитал ее фамилию Барский. – У меня мать любит ваши книги, там фотки на обороте. А что вы расследуете? – поинтересовался он. – Или это закрытая инфа?

– Друг детства Лоры Яковлевны попал в скверную историю, – ответила Наташа, – и я вчера пришла в "Райзинг", чтобы расспросить ее, а тут появился Ярослав. Когда его задерживали, он что-то кричал о том, что его младший брат пропал.

– Да смылся, наверное, со своей тусой куда-нибудь позависать, – предположил Денис, – Тольке кроме гулянок, бухла и девчонок ничего не надо, он, небось, даже рад, что из "Райзинга" исключили: больше свободного времени появилось. Мы-то точно рады, а то он сам не учился и другим мешал. А Ярик совсем плохой, он, наверное, уже не только пьет, но и закладки ищет, вот и устроил тарарам.

Он болезненно поморщился и потер грудную клетку.

– Может, вы рановато закрыли больничный? – заметила это Наташа.

– Да ну, фигня, пройдет, – отмахнулся Денис. – На втором ребре вообще только трещина была. Вообще ни о чем.

Юноша отчаянно хорохорился, но по его бледности и тихому голосу Наташа поняла, что не все так хорошо, как он уверяет.

– На катке упали? – спросила она.

– Да, хотел девчонкам тройной аксель показать и загремел.

– А мне сказали, будто вас избили друзья братьев Ковалевых.

– Кто вам это сказал? – удивился Барский.

Наташа поверила ему безоговорочно. Такое удивление точно не сыграть.

– В школе краем уха слышала, – забросила крючок она.

– Да там девчонки с нашего курса были, – потер затылок парень, – они видели, как я шлепнулся. Кто это выдумывает про драку?

"Он ведь при мне звонил в школу, Светлане Игоревне, – подумала Наташа, – сообщал о закрытии больничного. Значит, она, скорее всего, знает, что Денис упал на катке, а не подрался со шпаной. Так-так, и зачем она меня обманула? Сейчас мне надо съездить в 19-й квартал... Квартал 19А, – Наташа вбила запрос в поисковик, – хм, даже названия улицы нет. Только номер дома... 7 минут пешком от автобусной остановки. Ясно!"

Посмотрев, какой автобус сейчас пойдет в нужном направлении, Наташа попрощалась с Денисом и зашагала к остановке. По дороге она натянула поверх шапки капюшон. Бабушка Барского была права в одном: шерстяная шапочка плохо защищает уши от декабрьского ветра. А простудиться в разгар работы, да еще за несколько дней до Нового года ей не хотелось.

***

В буфете Белла увидела Минского. Следователь с кислым видом листал меню. В сторону Измайловой он стрельнул таким взглядом, что первым желанием Беллы было сразу же уйти. Но после заседания она сильно проголодалась. И в буфете единственный свободный стул – только за столиком Минского. Скрепя сердце, Измайлова подошла к нему:

– Можно с вами сесть?

– Буфет не мой, стулья общие, садитесь, пожалуйста, – ответил Минский.

К ним подошла официантка. Белла заказала мини-пиццу со штруделем, а Минский – горячие бутерброды и пирожок с яблоком.

– Ну и зачем вы вытащили на свет эту историю с универмагом и курткой? – спросил следователь, когда девушка с блокнотом отошла. – Да еще на весь зал объявили, и справки принесли... И еще как только доискались до того, что этот, ммм, чудила на букву "м" со Степановой сделал? Тогда с таким трудом замяли все по-тихому, Гусева с Котлина убрали, чтобы отец девчонки его не прикончил... И как человек, я бы его понял. Будь это моя дочь...

– Вот сейчас все и решили, что Егор Павлович преднамеренно убил Гусева, – парировала Белла. – И историю эту не сейчас, так чуть позже выловили бы и начали бы домысливать, перекручивать, развели бы турусы на колесах. А я видели, что Степанов не ожидал снова увидеть Гусева. В первый момент он просто застыл от удивления. А кто им звонил – загадка...

– Разве найдешь теперь того, кто шесть лет назад звонил с закрытого номера, – махнул рукой следователь. – А прокурора вы просто нокаутировали. Вы всегда идете в суд с компроматом на всех, с кем предстоит иметь дело, под мышкой?

– На всякий случай собираю сведения. Муж приучил. Он так и сказал: компромат – не корова, кушать не просит, а пригодиться может.

– И вы считаете, что это правильно – публично вывалить все скелеты из чужих шкафов? У нас и так знают, что у прокурора дети от рук отбились. Отец на работе пропадает, мать – врач, эпидемиолог, этот год дома почти не бывает. Она в ковидном госпитале работает, домой только изредка заходит. Дети, можно сказать, беспризорные. Сыну 17 лет, дочери 15, в этом возрасте все долбанутые.

– И все на возраст спишем? – перебила его Белла. – И разбитую витрину, и тягу к спиртному, и издевательства над одноклассниками, и, Боже упаси, более серьезный криминал: онижедети, у них, видите ли, пубертат, родители заняты – и это все оправдывает? И оба раза он отмазал своих отпрысков от полагающегося по закону наказания. Теперь они совсем крышу потеряют, будут думать, что отец их от всего прикроет, можно вообще "плеванто на законо"!

– Да вы не знаете, какая у них семейная ситуация, – обиделся за начальника Минский, – он им дома так задал! Думаю, после отцовской нахлобучки им точно больше не захочется так колобродить. А вы были бы рады посадить подростков за бутылку водки и краску?

– Я бы хотела, – ответила Белла, – чтобы он не относился пренебрежительно к дочери моего подзащитного и не бомбардировал ее вопросами из серии "ну что, доигралась? сама виновата!". При желании постыдные тайны можно найти у любого человека, кроме, разве что, святых старцев в скитах. И разговаривать с Василисой таким тоном, постоянно давая понять, что она сама напросилась на неприятности потому, что "не так" себя вела, это не по-человечески и непрофессионально. Он в зале суда при исполнении, а не на лавочке у парадного судачит о соседях! Вот я ему и отплатила той же монетой, чтобы знал, каково это, когда тебя тычут носом, как котенка!

– Люди в этом году нервные, раздражительные, – вступился за прокурора Минский, – могут сорваться...

– Ну, вот и я тоже нервная и сорвалась, – не замешкалась с ответом Измайлова, – особенно если сталкиваюсь с такими случаями!

– У вас на все готов ответ.

– На то я и адвокат.

Им принесли заказ.

– Если вы так за бесплатного клиента копья ломаете, то не завидую я вашим оппонентам, когда вы работаете за гонорар, – Минский откусил от бутерброда.

Белла подавила желание надеть истекающую расплавленным сыром пиццу ему на голову и спокойно ответила:

– А я всех защищаю одинаково. Я за справедливость ратую, а не за деньги.

– Вижу, что борьба за справедливость в наши дни – дело выгодное, – съязвил Минский, – наслышан о доходах господина Когана. Видно, я несправедливый потому, что мне было бы не по средствам делать продуктовые закупки в магазине Елисеевых!

Белла, нарезающая пиццу, залилась густой краской. Но не от стыда, а от обиды за Ефима. Почему они должны чувствовать себя виноватыми из-за того, что живут на Кутузовской набережной в восьмикомнатных апартаментах, недавно купили третью машину – внедорожник для поездок на природу и покупают продукты в Елисеевском магазине? Свои деньги они не украли, а зарабатывают – подчас рискуя жизнью. Чего стоило хотя бы дело в Джамете и безумная гонка через закрытый мост! А весенняя спецоперация в родильном доме на Васильевском острове... И угрозы были, и нападения, и даже покушения – и стреляли в них, и на КАД под фуру столкнуть пытались, и при помощи связей в соответствующих кругах "связать руки" неудобным адвокатам, лишить их статуса и работы или даже посадить – тоже. Вот как "легко" им достаются деньги, которые колют глаза язвительным субъектам вроде Минского. И бывает, что они с Ефимом отказывают клиентам, чья виновность не вызывает сомнений или таким, на которых клейма негде ставить и кроме презрения, они ничего не вызывают. Зато если тот же Фима взялся кого-то защищать – он горы свернет ради клиента, поедет в самые затерянные уголки географической карты, будет с боем выбивать улучшение условий, госпитализацию, свидание с родственниками, передачу. Ефим будет хлопотать, забывая о сне и отдыхе, если понимает подзащитного и сочувствует ему. Однажды он повез в ИТК в поселке Табага открытку, которую нарисовал сынишка его подзащитного на день рождения отца... И Виктор, и Игорь Никольский, и она сама равняются на начальника. "Эк я вас построил – работаете за совесть, не за страх!" – со смешком говорит Фима. Но со стороны этого не видят. Замечают только пакеты "КЕ" и ужины в "Империале" и язвят: "Ишь, хорошо устроились, защищая бандюков!". Такие обличители равнодушно проходят мимо старушек с протянутой рукой в метро, переключаются на музыкальный или юмористический канал, увидев объявление о сборе средств на лечение тяжелобольного и на кассе торгуются до хрипоты, если им недодали пять копеек: "Ишь, приспособились по пятачку собирать! Так за день нехилая сумма набежит!"

Юристы же из конторы Ефима не раз привозили в детские дома или дома престарелых щедрую помощь и следили, чтобы вещи и продукты дошли до адресатов, а не осели на полпути в чьих-то жадных ручонках. Ефим, не моргнув глазом, собирает вещевые и продуктовые передачи для подзащитных, не имеющих заботливой родни, и перечисляет им деньги на счет во ФСИН-магазин – молча, не галдя об этом на всех углах.

Как-то, протягивая пару монеток сгорбленной старушке, стоящей в коридоре перехода на "Спасскую", Белла услышала за спиной: "Девушка, да она больше вас зарабатывает! На таких жалостливых златые горы имеет!"

Белла оглянулась.

Холеная дама в дорогом пальто, с сумкой "Онли Итали", брезгливо смотрела на старушку. Рядом вертелся пухлый тугощекий карапуз в костюмчике "Барберри" с планшетом в руке. С экрана самозабвенно орали песенку Фиксики. Муж дамы, гладкий, благоухающий элитным парфюмом на весь коридор, коротышка с тремя подбородками и брылами, пропыхтел: "И чего их в метро пускают, куда полиция смотрит, и это в центре города, надо жалобу в "Черный список" запостить, и тех, кто их поощряет, тоже сфоткать!" "Не советую, – ответила Белла, – я адвокат, и за снимок без моего разрешения отвечать придется вам!". Потом она посмотрела на них с жалостью. Так смотрят на инвалидов или слабоумных, обделенных природой. Потом развернулась и проследовала к эскалатору. Бесполезно было взывать к состраданию и человеколюбию этих благополучных и самодовольных болванчиков? Все равно они ее не поймут и не услышат. У них ведь жизненное кредо – "мы всегда правы". Такие и Наташу несколько лет назад дружно ненавидели: "Арестовали – значит, было, за что! В газетах пишут, что виновата – значит, так и есть! Жалеешь ее? А, значит, сама такая же, вот бы и на тебя написать телегу!". На все случаи жизни у них есть готовые клише, с которыми болванчики не расстаются. Вместо собственного мнения у них всегда наготове ссылка на источник информации. Отсутствие человеческих чувств они объяснят сухим канцелярским языком статей и параграфов: "Вот в законе таком-то, уставе таком-то, инструкции такой-то сказано... В чем я не прав?". И Белла искренне жалела таких людей. Выглядят они нормально, не увечные и не ущербные. Их дефект на первый взгляд, не виден. Но все равно червоточинка рано или поздно вылезет наружу.

Наташа однажды рассказала, как ехала в автобусе из Краснодара в порт. И в салоне длинный вихлястый парень, потрясая билетом, согнал со своего места девушку с загипсованной рукой, которая села в автобус перед самым отправлением, заплатив водителю: "Нет времени покупать билет, а ехать надо срочно, умоляю!". Бедолаге пришлось сесть в проходе. А "хозяин" сиденья вольготно расположился на отвоеванном месте, воткнул в уши наушники и уткнулся носом в окно, предварительно окинув салон победным взглядом. Но грома оваций не дождался. Наташа поднялась со своего места и предложила девушке: "Садитесь. Раз мужиков в салоне нет, я вам уступлю!". В десанте Навицкая командовала боевой ротой, и натренировала такой голос, который парень с плеером услышал даже в наушниках. Он дернулся, едва не порвав проводки: "А че за наезд? Че вы на меня намекаете? Я купил билет на это место, заплатил деньги, чтобы тут сидеть! Имею право! Раз вы такая добренькая, что деньги платите и стоя едете, ваше дело, а я заплатил за свой комфорт..." Наташа смерила его насмешливым взглядом: "Да, да, конечно, имеете. Билет купили – совесть уже не нужна! И сострадание – тоже! Сидите спокойно. Никто ваше место не отнимает!". Дюжий парень в казацкой папахе белозубо улыбнулся Наташе: "Садитесь, девушка! Зря вы так на всех-то из-за одного дрища. Мужик я, или нет?" "А что такое? – заныл любитель плеера. – Если я заплатил и хочу ехать на своем месте, че вы на меня тащите? Добрые нашлись за чужой счет..." Казак смерил его презрительным взглядом: "Да успокойся, суслик. Никто на твое место не посягает. Едь спокойно. Музыку послушай, в окошко погляди, в телефоне пошарься. Только засохни, достал уже!" На скисшего от такой отповеди меломана уже жалко было смотреть. И казалось, что вокруг него – даже в наполненном автобусе – образовался вакуум, стена отчужденности. И он уже не лучился таким самодовольством, как в начале, когда согнал "захватчицу" со своего места. "Может, хоть какой-то ему урок", – сказала Наташа, рассказывая Белле и Ефиму эту историю. "Сомневаюсь, – ответила Измайлова, – небось думал, как его, бедного-несчастного мальчишечку ни за что обидели злые люди. Такие никогда не признают, что были неправы; им так удобнее жить!" "Да, – согласился Коган, – подобные утырки расти, развиваться, совершенствоваться не хотят – уверены, что уже совершенны. Им легче кого-то опустить ниже плинтуса, чем самим подтянуться!"

Вот и Минский. От досады, что ему не удалось выбить желаемый вердикт и сбагрить Егора Степанова в СИЗО, он брякнул Белле в отместку гадкий намек, чтобы и она тоже ушла из зала суда с испорченным настроением. "Мстительный урод!" – подумала Белла, что было несправедливо к следователю, похожему на Владимира Коренева в роли Ихтиандра. Но Измайлова уже разозлилась и судила не объективно.

– И дурак же вы, – бросила она вслух, протянула кассирше 200 рублей и направилась к выходу.

– Вы не доели пиццу и штрудель, – заметил Минский.

– Съешьте их сами, за них уже уплОчено, – гордо тряхнула черной копной кудрей Белла и вышла царственной походкой.

Уже на улице она крепко выругалась по-цыгански и нанесла рукой в перчатке крепкий лоу-кик по слепленному кем-то на скамейке снежному конусу. Верхушку башни как ножом стесало, а клокочущий гнев наконец-то отпустил Беллу.

Она облокотилась на перила и закурила, прищурясь глядя на замерзший канал.

– Поздравляю с первой победой, Атаманша, – рядом остановился Андрей Корин и тоже достал пачку.

– Помнишь, как мы в школе под черной лестницей смолили? – весело блеснул глазами он.

– "А потом был с отцом разговор", – пропела Белла. – Помню. И как ты однажды при виде директора окурок в задний карман спрятал и прожег джинсы, тоже помню.

– А помнишь, как ты однажды зацепилась за какой-то штырь и разорвала юбку, на том же самом месте? – весело парировал Андрей. – Так жалко было, она тебе так шла – белая, блестящая, в обтяг...

– А ты еще ржал надо мной, как придурок. Даже икать начал.

– И правда, я тогда был полным придурком, – Корин тронул ее за руку. – Ты ведь мне нравилась тогда. А я не знал, как к тебе подступиться, вот и выдуривался.

– Жаль, что поезд уже ушел.

– И мне тоже.

Оба помолчали.

– Как ты только доискалась до этой истории, Измайлова? – совсем как Минский поинтересовался Андрей. – Мы все сделали, чтобы поглубже спрятать все, разрулить без шума и пыли. А то местные каналы сплетен из-за одного, эээээ, чудика начали бы всех нас клеймить, и интернет бы подключился...

– Я уже говорила, Коржик: шила в мешке не утаишь... Ты читал Драгунского, "Тайное становится явным"? Хороший рассказ!

– Нам поставили условие, – тихо сказал Андрей, – либо Гусев исчезает с Котлина и больше здесь не мелькает, или – громкое дело, скандал и позор на всю область, и у Малахова нас будут полоскать в щелоке.

– Ты хоть знаешь, что такое щелок, дитя пепси и жвачки "Турбо"?

– Узнали бы, если бы замешкались. И если бы этот, – Корин сдержал ругательство, – Гусев не шлялся сюда к своей подружке... Сказано же было: дорогу сюда забудь. Мало ему было девок в Веселом поселке! Тристан мне еще... на букву "д"!

– Да уж. Этого добра у нас полно, на каждом тротуаре выбирай – не хочу.

– Так нет, хорохорился, ездил сюда, все думал – сойдет. Сходило до поры. А потом нарвался, чего и следовало ожидать, – Корин запулил окурок так, что едва не перекинул его на другой берег. – И почему-то, Атаманша, мне кажется, что неспроста они со Степановым в парке встретились, может, тот же кукловод, который шесть лет назад дело заминал, снова их за ниточки подергал... Чтобы не своими руками, значит, от непонятливого Гусева отделаться раз и навсегда, андестенд?

– Андестуд. И сделать Степанова крайним.

– Верно, Измайлова. Никто бы глубоко не копал, у всех уже Новый год в голове, спихнули бы дело по-быстрому и бегом к елочке, по первой под холодец наливать. Все ясно, отец встретил обидчика своей дочери и поучил его жизни, да так, что пришиб. И никому не интересно, как все было на самом деле!

– А кто этот таинственный кукловод? – спросила Белла.

Из здания суда вышел Минский. И обескураженно заморгал глазами, увидев, как оппонентка мило беседует с его начальником. "Вот тебе, – мстительно подумала Белла, – что, опасаешься, гадаешь, не на тебя ли я жалуюсь? Ничего, поволнуйся, тебе это на пользу, меньше будешь языком молоть!"

– Атаманша, лучше не ищи, – покачал головой Андрей. – Ладно, Степанова ты вытащишь, и правда жалко честного человека сажать. Но шеф-повар, который эту кашу заварил, тебе не по зубам, уж поверь.

– Ох, Дрюша, зубы-то как раз у меня крепкие, хвала Блендамеду!..

***

До кварталов 19А и Б по меркам Петербурга было недалеко – всего 5-6 километров. В Питере это две-три станции метро. Для Наташи это было не расстояние. Иногда она, не желая спускаться в метро или гонять машину, шла пешком на "московскую", где живет Витина бабушка, или в Дом книги на автограф-сессию или презентацию книги. "Наташа, – не раз говорили ей подруги, журналистка Инга и светская львица Лэтти, – ты же селебрити, надо соответствовать статусу и приезжать на мероприятие на машине, а не нестись пешком, как девочка на посылках!". Но Наташа не любила рисоваться и угождать спесивым светским традициям. Ей нравилось бодро идти по проспектам и набережным, вдыхая свежий речной ветер, румянящий щеки. И ради чего она должна от этого отказываться? Ради светских хроникеров, обожающих запечатлевать эффектно выходящих из статусных авто других литературных дам в шубах до пят? Но парадоксальным образом фото Наташи, идущей по набережной Канала Грибоедова собирало больше лайков, чем изображение другой звезды искусства, прибывшей при полном параде. "Настоящая народная писательница! – говорили блогеры. – Не выпендривается на "мерседесах", от народа не отрывается, потому и книги у нее классные, все как в жизни!". И кое-кто из литераторов, подражая Наташе, начал приходить на мероприятия пешком. "Новую моду введешь, неровен час!" – смеялась Инга...

Но дорога до места жительства братьев Ковалевых не вызывала у Наташи желания пройтись пешком. Безлюдная, неприветливая, какая-то сумеречная, заметенная густым снегом.

Проезжая через 16-й квартал, Наташа выглянула в окно, пытаясь угадать, в каком из одинаковых красно-белых домов жили в отрочестве Лора Яковлевна, тогда еще Чумишкина, и Егор Степанов...

Автобус останавливался буквально через каждые 100 метров; водитель, из местных жителей, высаживал одних пассажиров, впускал других, с кем-то здоровался, с кем-то даже "ручкался", и поездка вместо 12 минут, написанных в маршрутизаторе, ехал более двадцати.

Мелькнул указатель "КАД – ... км".

– Улица Литке, – обратился водитель к Наташе, – а тут неподалеку и 19А, вы спрашивали...

Выйдя из салона под хлещущий северный ветер и колючий снег, Наташа осмотрелась и через дорогу увидела вывеску "ТК КОТЛИН". "Наверное, там найдется кафе. Хороший эспрессо всегда помогает собраться!".

Устроившись за столиком и вдохнув аромат горячего кофе и вишневого штруделя, Наташа довольно быстро сообразила, под каким предлогом лучше явиться к прабабушке братьев Ковалевых и как провести с ней разговор.

С аппетитом умяв штрудель, Навицкая достала телефон.

Несколько неотвеченных звонков, поздравления, напоминание от издательства о том, что книга должна быть сдана не позже 15 января. Лэтти и Жанна намекают на какой-то потрясающий сюрприз. Ольчик тоже обещает подарок. А вот ММС с незнакомого номера... "Минуточку... В том-то и дело, твою мать, что он мне знаком. Карелина! Адвокатесса лужского царька, воюющая с ребятами на прениях!"

На фото Уланов сидел в ресторанном зале. Новогоднее убранство, елка. В кадр попала какая-то компания, явно корпоративная вечеринка. Все выглядят уже слегка нетрезвыми. "Ого, а в Питере все мероприятия снова запрещены!"

Стол уставлен приборами и бокалами. На спинке одного из стульев висит синий пиджак. А почти вплотную к Уланову придвинулась молодая женщина в алом костюме с короткой юбкой. Впрочем, с красивыми ногами можно позволить себе мини. Каштаново-золотистое каре эффектно переливается в свете ламп. Нежное сливочно-белое лицо умело подкрашено. Рука со свежим гелевым маникюром самонадеянно лежит на руке Уланова, а другая касается его колена. Одна нога поигрывает блестящей красной туфелькой, а вторая недвусмысленно вытянута и почти наступает "шпилькой" на ботинок Виктора. Муж сидит слегка огорошенный и слушает то, что говорит ему собеседница. Не реагирует на ее фривольные жесты. Но и не пресекает развязное поведение девицы. "Это и есть Карелина? – неприязненно подумала Наташа. – Юрист солидной фирмы? Ну да. А я тогда – прима Мариинки!"

К графическому файлу прилагался текст: "Подруга сфотографировала нас за совместным ужином в "Лужской жемчужине". Надеюсь, вы тоже не теряете время зря, ведь в Кронштадте столько бравых моряков! С наступающим! Берите от жизни все, как делаем мы с Витей! Чмоки! И. К."

"Откуда она знает, что я в Кронштадте? – подумала Наташа. – Я не такая звезда, чтобы о моих передвижениях вся пресса орала. Значит, Карелина об этом узнала от кого-то из наших, Ефима, Игоря или Виктора... А с чего бы они стали обсуждать свои семейные дела с юристом противостоящей стороны?!"

Она неприязненно посмотрела на фотографию. Из-под юбки Карелиной виднелась ажурная кромка черного чулка. "Фу! Эта девка вот-вот на колени к нему шлепнется, а он, похоже, не против. Твою мать..."

– С вами все в порядке? – приостановилась около нее официантка.

– Да, спасибо.

– Извините, я подумала, что вам нехорошо.

– Все нормально, – улыбнулась ей Наташа.

Девушка убежала с подносом дальше, а Наташа решила ответить Карелиной так, чтобы эта стерва в красной "мини" и потаскушечных чулках не думала, что смогла выбить ее из колеи или повергнуть в растерянность. "Поверьте, я зря времени не теряю!" – она нажала на кнопку отправки. Телефон тенькнул, оповещая, что СМС доставлено. Потом Наташа на минуту усомнилась: не слишком ли она была лаконична? Такое СМС можно истолковать двояко. Но потом решила: плевать! Пусть понимают, как хотят, а у нее еще дело есть.

Она отправила второе сообщение мужу: "Вижу, ты в Луге не скучаешь! Поверь, я тут – тоже! И чего еще я о тебе не знала?"

Наташа с наслаждением допила кофе, расплатилась и вышла. На переходе через улицу Станюковича телефон в сумке зазвонил. Навицкая только ускорила шаг: "Некогда, Уланов. Мне не до тебя. И не до твоей юристки в черных чулочках. В отличие от вас я действительно занята работой!"

Наташа поправила капюшон, нашла на маршрутизаторе нужный дом и повернула к нему. Проходя мимо универсама, она подумала: разве сравнишь его с "призмой" или "Ашаном"? Да там один отдел больше, чем все это здание... Но здесь Котлин, а не Питер...

***

Прабабушка Ярослава и Анатолия, Алевтина Антоновна, оказалась совсем не такой, какой ее представляла себе Наташа. Навицкая ожидала увидеть древнюю старушонку, сухонькую и немощную, и оторопела, когда перед ней предстала сухощавая подтянутая дама со стрижкой "паж", окрашенной в светло-русый колер. Узкие брюки и свитер нежно-розового цвета подчеркивали прекрасно сохранившуюся фигуру. В углу гостиной стояли палки для скандинавской ходьбы.

Наташа назвалась хозяйке квартиры сотрудницей "Райзинга", и Ковалева-старшая встретила ее радушно. Только строго потребовала разуться и тщательно вымыть руки. Обувь снимать предписывалось на коврике – "я уборку к празднику делала!"

Потом Наташа была приглашена к столу, уже сервированному для чаепития на двоих.

– Оцените мое кулинарное мастерство, – Алевтина Антоновна поставила на стол блюдо с дымящимся шоколадным кексом. – К сожалению, сейчас многие юные особы питаются по какой-то особенной системе, сидят на диетах, высчитывают углеводы и едят, помилуй Боже, непонятно что. Иногда смотрю в их тарелки и гадаю, что это: первое блюдо, второе или десерт? Вы же не из таких?

– Нет, конечно, – покачала головой Наташа, понимая, что как минимум одного куска сладкой выпечки ей не избежать. Придется потом хорошенько прогуляться по морозцу, чтобы кекс не остался у нее на боках...

– Лишний вес появляется не от лишней еды, а от лени и расхлябанности, – припечатала Ковалева, нарезая кекс и разливая по чашкам кофе. – Есть можно все, только с умом, и не лениться совершать пешие прогулки. Двадцать тысяч шагов в день – и можете спокойно побаловать себя кусочком любимого лакомства! – она постучала наманикюренным пальцем по часам-шагомеру на запястье.

Из приоткрытой двери комнаты Алевтины Антоновны донеслось тихое пение. Наташа покосилась туда. На столе стоял большой компьютер новейшей модели, возле него сверкали и переливались разноцветные лампочки всевозможных приборов, а из наушников, лежащих на столе, и доносилось пение.

"И почему же она не может сладить с правнуками? – удивилась Наташа. – Уж точно не в силу возрастной немощи!.."

– Как вам моя стрижка? – повернула голову туда-сюда Ковалева. – В квартале "Б" появилась сносная парикмахерская. До этого, чтобы сделать приличную прическу, достойную настоящей дамы, приходилось ездить в Кронштадт, а иногда даже в Питер. Но прогресс налицо – теперь и у нас появились настоящие мастера. Я никогда не позволяю себе распускаться и ходить солохой. Прекрасные слова: "Душа обязана трудиться", вы согласны? Берите лимон, милочка, очень хорош для укрепления иммунитета и придает кофе пикантность. Я как раз пишу в блоге о пользе цитрусовых в зимнее время.

– Вы ведете блог? – спросила Наташа.

– Да. Вот моя визитная карточка. Десять тысяч подписчиков. Темы – ЗОЖ, физкультура, правильное питание. Вижу, вы удивлены? Мне это знакомо. Моя внучка и ее дети тоже считают людей моего возраста побитыми молью чучелами мамонтов, а я живу полной жизнью, полна энергии и убеждена: это каждому под силу, если не быть расхлябанными. Увы, нынешняя молодежь меня не радует, – Алевтина плюхнула на тарелку Наташи внушительный кусок кекса. – Очень себя любят, берегут, боятся лишней нагрузки, вечно ноют и жалуются. Ребята ходят, свесив руки до колен, и загребают ногами, как утки. У девочек в девятом классе уже целлюлит. У многих – букет болезней и медкарта тяжелее моей. А все почему? Лень, нерадивость и баловство! Маменьки заботятся о комфорте своих отпрысков, берегут их от любой нагрузки, даже чашку сполоснуть не дают и в автобусе усаживают на свободное место, а сами стоят даже когда "малютка" уже их перерос; по моллу в тележке возят, стоит только ребенку пожаловаться на усталость, чуть ли не подростков усаживают! И вот результат: тинэйджер боится лишний шаг ступить, штурмует сидячие места в транспорте, гнется в три погибели над экраном – и к 18 годам уже сутулый, рыхлый, больной и анемичный. Эх, разве мы такими были?! Да я в их годы даже слова "усталость" не знала. С шести лет я ездила только стоя, и на больничный уходила только дважды – в декретный отпуск, три месяца до родов, три– после. Никакого сидения до трех лет не было, я привыкла быть в движении и приносить пользу обществу, а не дармоедкой сидеть. И аргументы, что воспитание ребенка – та же работа, я не признаю – это для тех, кому лень вставать по будильнику и трудиться. Вот мой рецепт долголетия: движение, самоконтроль, ежовые рукавицы и интерес к жизни, а не сидение в собственной раковине. Вы со мной согласны, милочка?