Текст книги "Кронштадтский тупик (СИ)"

Автор книги: Белла Лестранж

Соавторы: Анастасия Калько
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Опрашивая Наташу, он заметил:

– Фамилия у вас, как у писательницы. Знаете, детективы пишет, как раз о Питере. Сам не читаю, мне их на работе в реале хватает, но жене нравится. И пару фильмов на ТВЦ посмотрел, неплохо сделаны.

– Спасибо, – улыбнулась Наташа.

– Так это вы? – изумился дежурный. – Вы и есть писательница? И про лиговские "колодцы" ваша книга? И про Васильевский остров?

– Да.

Взгляд полицейского стал заметно теплее. Он достал пепельницу, потом предложил Наташе чай с крекерами. А потом достал настенный календарь на будущий год, сорвал целлофан и попросил расписаться на обороте: "То-то жена удивится!".

Задержанного отправили в спецблок городской больницы имени Иоанна Кронштадтского под стражей. У него оказались сложный вывих и подозрение на инфаркт. Его хотели предварительно допросить, но Белла категорически запретила это делать:

– Человека в таком состоянии допрашивать? Да вы что, о правах человека не знаете? Поправится, тогда побеседуете, а сейчас ему не следователь, а кардиолог нужен! Никуда он от вас не денется, тем более с травмой ноги!

– Может, вы еще и защищать его подпишетесь? – ехидно спросил следователь, молодой человек, похожий на Владимира Коренева в роли Ихтиандра. "Хорошо, что Ефим далеко, – подумала Белла, – а то уже позеленел бы от злости, глядя на этого красавца. Вечно Коган боится, что я поведусь на какого-нибудь молодого хлыща... Видно, по себе судит; я-то вижу, как он украдкой девиц глазами щупает!"

– Может, и подпишусь, – ответила она, тряхнув черными кудрями. – И смогу защитить клиента и его права человека!

Следователь взглянул на дорогую дубленку и сапожки Беллы, отметил ее сумочку от "Булгари", свежий гелевый маникюр на ногтях и хмыкнул:

– Да у него, наверное, квартира дешевле стоит, чем вы берете за свои услуги! Вы его защитите, а он потом бомжевать пойдет...

– Наша фирма хорошо зарабатывает и пользуется доверием клиентов, – парировала Белла, – и иногда мы можем себе позволить благотворительную акцию – беремся защищать человека, не имеющего возможности оплатить нашу работу, со стопроцентной скидкой.

– Пиаритесь, значит, – съязвил следователь, – небось, после такого красивого жеста к вам еще больше платных клиентов пойдет. В общем, так: меня ваша благотворительность не касается, но без договора о найме я вас к этому делу не подпущу. Мы законы соблюдаем, без адвоката задержанный не останется, дадим ему государственного защитника.

"Фима может спать спокойно. Этого надутого кретина я бы заигнорила даже на необитаемом острове после 10 лет вынужденного целибата!"

– Договор не проблема, – выпалила Белла вслух, – надо будет, принесу. И может, даже помогу вашему госзащитнику. А то вы уже изначально против задержанного настроились.

Выходя из отделения, Навицкая и Измайлова успели узнать, что задержанного зовут Егором Павловичем Степановым, ему 54 года. Он был в разводе и имел дочь Василису. 25-летняя девушка работала автомехаником в АТП. Сам Степанов – водитель городского автобуса и проживает на улице Восстания, а его дочь – в частном секторе у Каботажной гавани, в доме, завещанном ей бабушкой по отцовской линии.

Потерпевший, Богдан Данилович Гусев, 1977 года рождения, действительно оказался сотрудником МВД, почему-то всего лишь в чине капитана. Начинал он службу в Кронштадте и даже дослужился до майора, но несколько лет назад вдруг был переброшен, С понижением на одну звездочку, в Петербург. Там он занимал пост участкового в одном из районов Весёлого поселка. "Тоже мне, продвижение, – подумала Белла, – или его хотели выпихнуть хоть куда, или отослали от греха подальше, когда он влип в историю..."

"Зая", которой звонил Гусев, проживала на улице Мануильского. Перепуганная звонком из полиции нянечка детского сада, незамужняя Елизавета Архипова 1990 года рождения прибежала в отделение, когда Навицкая и Измайлова выходили. Она была похожа на хитроватую кассиршу, как их любили изображать в советских фильмах: сдобная блондинка с кокетливыми кудряшками вокруг свежего розового личика; губы в форме сердечка ярко накрашены. Как правило, такие девицы больше хихикают и строят глазки, но Архипова выглядела напуганной и обескураженной.

– Как же так? – жалобно вопрошала она, лихорадочно роясь в сумке в поисках паспорта. – Только что я с ним разговаривала... Приехать хотел, Новый год вместе встречать...

Наташа вспомнила разговор о холодце и нижнем белье и спешно вышла из помещения. Она все же сочувствовала чужому горю, и не хотела задеть подругу убитого неуместным смешком.

– Что, Наташка, новое расследование уже манит? – спросила Белла, выходя следом. – Я хорошо знаю этот твой блеск в глазах – как у снайпера, взявшего цель!

– А ты, Лестрейндж, явно собираешься добывать договор о найме, чтобы утереть нос местному следователю, я угадала?

– Госадвокат не спасет Степанова, – пояснила Белла, – тех, кто убивает полицейских, в правоохранительных кругах ОЧЕНЬ не любят. Тут же несомненное причинение смерти по неосторожности, аффект, ты же сама видела. А его могут запросто по сто пятой, часть 2 заказать на пятнарик...

– И я думаю, что не все так просто, как поначалу кажется...

***

В своей комнате, маленькой, но с окнами на заснеженный Летний сад, Наташа устало присела на кровать. Потом, чувствуя, что засыпает, с трудом заставила себя встать и стащить свитер и джинсы.

Было уже за полночь. На телефоне Наташа увидела три неотвеченных звонка – два от мамы и один – от мужа из Луги. "Перезвоню им утром", – устало подумала Навицкая. Слишком трудный выдался вечер...

За стеной Белла, тоже не зажигая свет, ходила, постукивала дверцами шкафа, потом скрипнула кровать.

Лежа в постели и глядя на закрытое плотными шторами окно с лепниной, Наташа еще раз напомнила себе о том, что утром должна разыскать Василису Степанову и сообщить ей о произошедшем с отцом.

Потом она вспомнила, что говорил ей Степанов об убитом. Якобы Гусев никаких добрых слов не заслуживал. "Ни вот на столько не раскаиваюсь", – сказал он Наташе, склонившейся над ним. И еще – о какой-то тяжелой и горькой тайне, которую не хочет разглашать...

"Утром поеду к ней", – Наташа повернулась набок и сразу заснула.

Проснулась она от аромата кофе и мерцания многочисленных лампочек, которыми они щедро украсили квартиру. Впрочем, настроение у Наташи было не праздничное. И судя по виду хлопочущей на кухне Беллы, подруга тоже была озабочена чем-то далеким от грядущего Нового года.

– Все думаю о вчерашнем, – сказала Белла за завтраком, – что-то тут не так, вот только не могу понять, что именно. Степанов этот не похож на убийцу.

– А мне он сказал, что Гусев слова доброго не стоил, – Наташа вспомнила смачно гогочущего через хмельной матерок потерпевшего. "Это он так со своей девушкой разговаривал... Или она сама сдабривает речь этой лексикой, или ему просто плевать на окружающих; как хочет, так и выражается. Выразительная черта. Видно, он был одним из людей, живущих по принципу "А что тут такого?". И о дочери Степанова грубо высказался... Что у них случилось?"

После завтрака Белла сказала:

– Ты пока ничего не планируй. Нам могут позвонить из прокуратуры, вызвать к следователю. Нужно побыть дома хотя бы до обеда. А я уже думаю, как добыть договор о найме... Кстати, я бы посоветовала следователю, если бы он не был таким напыщенным индюком: пусть потрясет подружку Гусева, эту "заю". По-моему, она могла бы пролить свет на то, какой конфликт был у возлюбленного со Степановым...

– И как это коснулось дочери Степанова, – добавила Наташа. – Хотя, она могла и не вникать в такие дела, – она вспомнила глуповатые кукольные глаза Архиповой, ее губки сердечком и кудряшки.

– Она могла знать что-то о причинах его перевода с понижением, – продолжала Белла, – по-моему, они не один год в отношениях... У меня чутье.

– Его перевели шесть лет назад, – охладила ее пыл Наташа, – а с Архиповой он мог завести роман лет пять назад... Мне кажется, что разгадка – в другом. Если бы удалось понять, в каком направлении покопаться в первую очередь!

– Я правильно тебя поняла? – посмотрела на нее Измайлова. – Ты все-таки решила расследовать это дело?

– Попытаться можно, – Наташа бросила в кофе ломтик лимона. – Оно похоже на айсберг: над водой лишь малая часть, а основная – скрыта глубоко под водой...

Она замолчала, глядя в окно. Снова шел снег, и Летний сад уже приобрел праздничную чистоту. Ветви деревьев стали пушистыми и праздничными.

– Как было с моим делом, – тихо сказала Наташа, – с первого взгляда тоже все было ясно: преступление раскрыто, злоумышленница задержана и ждет суда. И никого не интересовала подводная часть айсберга. Публика в комментариях с удовольствием кинулась пинать мерзавку, которая мало того, что подозревается в убийстве и попытке теракта, так еще и смеет быть не такой, как все. Мне не простили того, что я служила в десанте вместо того, чтобы варить мужу щи и стирать носки. А следователь уже приценивался к коньяку, чтобы спрыснуть новую звездочку на погонах за раскрытие преступления года...

– Один гад в комментариях предлагал отправить тебя в мужскую камеру, "чтобы не выпендривалась", – брезгливо поджала губы Белла, – я ему в ответ пожелала самому туда попасть. С таким удовольствием это расписывал, прямо смаковал... Тьфу!

– Согласна, – тоже поморщилась Наташа, – наверное, ему нравится порнуха о женщинах в тюрьме и магазинных воровках. Он, может быть, не прочь проделывать то же самое. Это они считают признаком крутости и мужества. Я таким всегда отвечаю: хотят проявить мужество, пусть в "горячую точку" съездят, послужат на передовой.

Зазвонил ее телефон.

Наташа увидела на экране незнакомый номер и предположила, что это следователь Минский. Так и оказалось. Он пригласил ее в прокуратуру к одиннадцати часам.

Почти сразу он позвонил Белле и назначил ей время – полдвенадцатого.

– Ну, что? – спросила Белла, закончив разговор. – Сейчас проедем к нему, а потом поедем на Западный Котлин?

– Ты поедешь к Василисе со мной?

– Да. Я Котлин знаю, как свои пять пальцев. Без меня ты там заблудишься.

***

В прокуратуре они узнали, что Егор Степанов остается в больнице. Подозрение на инфаркт не подтвердилось, но вывих был очень тяжелым и пациенту был прописан строгий постельный режим.

Дмитрий Иванович Минский долго и дотошно опрашивал Наташу о том, что произошло в парке и тоже пытался скрыть свою досаду: надо же было Гусеву погибнуть в Кронштадте под Новый год. "И зачем его только сюда принесло", – читалось на лице следователя.

– Встречал бы уж Новый год в Питере, – не удержался он под конец, – был бы жив, и нам меньше проблем!

Наташа слегка изумилась, а Минский хмуро продолжал:

– Итак, с ваших слов получается, что изначально у задержанного Степанова не было преступных намерений, и трагедия произошла случайно? Мы будем проверять, проведем экспертизы... Его дочь вызовем. По идее, когда удается доказать несчастный случай, мы такие дела быстро закрываем. Но раз потерпевший – наш коллега, профессиональная этика требует досконально разобраться.

– Понимаю.

"Вряд ли вы понимаете, – подумал Минский, провожая ее. – Я тогда еще не работал, но до меня дошла история, из-за которой Гусева выперли в питерские трущобы... И репутация у него до этого была не лучшей. У многих были основания его недолюбливать. Притом, у многих коллег. И зачем он только шастал в Кронштадт? – Минский вспомнил первичный опрос Елизаветы Архиповой, любовницы Гусева. – В Питере, что ли, не мог себе кралю найти? Все с огнем играл, ездил в город, где его многие терпеть не могли, вот и доигрался. А мне это распутывать!"

Белла, ожидая своей очереди, успела познакомиться с гражданским защитником Степанова, и решительно настроилась на то, что нужно добыть договор и официально защищать Степанова. В одиночку паренек не справится с этим делом. Алексей Строков несколько месяцев назад окончил вуз, и это было его первое серьезное дело. Выглядел он моложе своих 22 лет, почти подростком. Внешне он напоминал благонравного мальчика из хорошей семьи: белоснежная рубашка в вырезе пуловера, брюки с навеки заутюженными стрелками, круглые очки. Мальчик был наслышан о знаменитой юридической фирме КУНИ и, услышав, что Белла – одна из "питерской четверки", смотрел на нее, как на кумира.

– Если Василиса Степанова согласится нанять меня, вы хоть поучитесь, как за нужный вердикт бороться, – пообещала Белла. – Иной раз так драться приходится!

– Я и в школе не дрался, – признался Строков.

– А я каждую неделю попадала к директору за чей-то разбитый нос. Так что поделюсь опытом.

Яркая внешность Беллы привлекала внимание в пасмурном Кронштадте с детских лет. Но дразнить маленькую цыганочку в школе быстро перестали. Белла никогда не обижалась и не плакала, а бросалась с кулаками на обидчика, не давая спуску никому. И в адвокатской практике ей это пригодилось...

Услышав, что Белла и Наташа собираются после встречи со следователем к дочери подзащитного, Алексей предложил подвезти их на своей машине. Он очень хотел, чтобы Василиса Егоровна наняла Измайлову. Работать в паре с такой акулой адвокатуры – об этом он, вчерашний студент, еще накануне и мечтать не смел. Это все равно, что мечтать спеть дуэтом с примой Ла Скала или аккомпанировать Денису Мацуеву...

Машина Алексея, чистенькая ухоженная "Дэу", несмотря на мороз, завелась сразу. Строков включил "печку" и восхищенно посмотрел на спутницу Беллы. Да, он узнал и эту молодую женщину с короткой стрижкой и энергичными серо-голубыми глазами. В ноябре по телевизору показывали презентацию двадцать пятой книги Натальи Навицкой в Доме книги в Петербурге. И Алексей чувствовал себя, как ребенок, которого посетил Дед Мороз.

***

С проспекта Ленина они свернули на улицу Велещинского – те же невысокие дома в голландском стиле, фонари и скамейки, стилизованные под старину. Наташу порадовало, что Кронштадт сохраняет свое лицо, остается неповторимым, а не стремится слиться с другими, стать "как все". Маленькие городки в окрестностях Питера ревностно хранили свою индивидуальность; ни один из них не копировал соседа. Наташа любила путешествовать по Ленобласти, в каждом городе открывая для себя что-то новое. Это будило вдохновение.

А на юге, по словам мамы, затеяли массовую реконструкцию курортных городов, подгоняя их под единый стандарт. "Видела я проекты в газете, – сказала Тамара Ивановна дочери, – красиво, конечно, но уж больно одинаково... Зачем нам "как в Сочи" или "как в Ялте", если каждый город хорош по-своему?"

Наташа посмотрела эту газету и вспомнила мультфильм, заставку к "Иронии судьбы": земной шар, усеянный однотипными домами... "Да, тогда считалось, что выделяться – дурной тон, надо быть как все. Я думала, это осталось позади. Ан нет, сейчас снова к этому потянулись. Хорошо, что здесь берегут индивидуальность каждого города"...

– Вот тут бани, – сообщил Строков.

– Да, а вот фабрика-прачечная и администрация порта, – живо подхватила Белла. – "Здесь все мое, и мы отсюда родом"...

– А вот Морской кадетский корпус, – продолжал Алексей. – Хотя, вы же местная, вы все знаете.

– А вот Наталья Викторовна в Кронштадте, считай, впервые, – сказала Измайлова, – она с интересом нас слушает.

– Совершенно верно, – кивнула Навицкая.

Алексей снова зарделся от восторга и гордости за свой родной город, который понравился его любимой писательнице. А знаменитая Измайлова оказалась его землячкой...

Они проскочили поворот на Цитадельское шоссе в снежной круговерти, и поняли свою ошибку, упершись в глухую стену в конце улицы. В окно потянуло свежестью с Биржевого канала, запахами топлива, рыбы и слегка – мокрого дерева с Лесной биржи. Отсюда проехать к Южному Ботардо, возле которого трудилась Василиса, было невозможно. Пришлось разворачиваться и ехать медленно, чтобы снова не пропустить поворот.

Снег валил все гуще, на этот раз – в виде крупы. Катышки размером с горошину постукивали по крыше и капоту машины. "дворники" работали все быстрее, чтобы лобовое стекло не залепливало снегом. Строков включил фары и на этот раз безошибочно повернул в нужную сторону. Миновав заградительную стену, они оказались на Западном Котлине.

Машина проехала по берегу очередного канала, обогнула фрагмент еще одного оборонительного сооружение и оказалась рядом с большим автотранспортным предприятием, где ремонтировала технику Василиса Степанова.

– Брр, неприветливое местечко, – поежилась Белла, выйдя из машины, – и как девушку сюда занесло? Добро бы она в конторе работала, а то в мастерской!..

– А я служила в боевой роте, – ответила Наташа, – тоже на Смольный институт не похоже. Разные бывают девушки, и обстоятельства – тоже.

***

Из-под автобуса, стоящего во дворе, торчали чьи-то ноги в синих рабочих штанах. Человек чем-то брякал и ворчал:

– Ну, вот опять: заправляют хрен знает чем, а потом, конечно, все засоряется... Тебе бы, дятел, такого выпить, тоже бы заглох. Ну, так и знал: менять надо! Этот "паленый" бензин... – выбираясь из-под автобуса, ремонтник основательно изругал и некондиционное топливо, и тех, кто его покупает, экономя деньги, выделенные на заправку. Но при виде посетителей, тут же сменил тон:

– Добрый день, вам помочь?

Это был щуплый насупленный мужичок лет пятидесяти с седеющими усами и взлохмаченными волосами. Комбинезон был ему великоват.

– Вы не знаете, где найти Василису Степанову? – спросила Наташа.

– Васька! – неожиданно громко для своей субтильной комплекции гаркнул мастер. – Эй! Дядя Степа! Подь сюда!

– Тебе че, Михалыч? – заорали из гаража. – Не могу, я зад автобусу вправляю, какой-то "чайник" на светофоре стукнул! – человек зашипел от боли и выругался. – Чего надо?.. Блин, у этого дубака тормоз только в зеркале!

– До тебя люди пришли! – надрывался Михалыч, и Наташа сразу вспомнила учения на Кубани, возле какой-то станицы. Это там говорили с таким произношением и причудливыми речевыми оборотами. "Далеко же Михалыча занесло от родимой Кубани!", – Наташа на секунду прикрыла глаза, вспоминая шелестящую пшеницу, огромные подсолнухи, сладкий запах фруктов и мягкий говорок местных.

– Так че надо? – заорали из гаража.

– Сама выдь да спроси! Я те че, толмач?

Из гаража вышел человек в комбинезоне, на ходу вытирая ветошью измазанные смазкой руки. На первый взгляд женского в его облике не было ни капли. Мешковатый комбинезон, измазанный маслом и мазутом, мужская стрижка, тяжелая поступь. Но, когда он подошел, Наташа и Белла увидели лицо с тонкими мягкими чертами и ярко-синие глаза с пушистыми ресницами. И светлые волосы выглядели шелковистыми, совсем не мужскими.

"И правда гусар-девица, – подумала Наташа, – и я была такой же в армии..."

Тогда Наташа изо всех сил прятала, давила в себе женское начало, старалась не выделяться среди парней. Она стриглась под ноль, разрабатывала руки, чтобы появились мозоли, изматывала себя на физподготовке и злилась на свой высокий женский голос и пышную грудь. Она много курила, чтобы голос охрип и огрубел, а грудь безжалостно давила формой и бронежилетом, не лезла в карман за крепким словом и была скора на расправу. Кулаки у Наташи были тяжелыми, а реакция – молниеносной. Довольно быстро ребята поняли, что Навицкую надо воспринимать только как солдата, и никак иначе. Прочие проявления женской природы злили юную Наташу, вгоняли в краску, но поделать с ними они ничего не могла. Их приходилось тщательно скрывать.

Впервые она, образно говоря, ослабила бронежилет только в 32 года, встретив Аркадия Вальтера... Но после его предательства едва не замкнулась в своей броне уже навечно. Если бы не Виктор Уланов, который смотрел на нее преданными влюбленными глазами, бился за нее, как лев и даже сиганул в июньскую Оккервиль за ключевым свидетелем ее невиновности... В ноябре Наташа и Уланов отметили пятую годовщину свадьбы, первый юбилей. И Наташа поняла, что может быть не только бойцом и сильной личностью, но и женщиной – женой и матерью. И была благодарна мужу.

– Здрасте в нашей хате, – сказала Василиса, подойдя к ним, – чего у вас? Если можно, коротенько, у нас тут работы подвалило...

Наташе не хотелось сообщать девушке новость во дворе при всех. Она предложила куда-нибудь отойти.

Василиса отвела их под навес, где стояли стол, скамейка и несколько чурбачков для сидения, и два ведра с песком. Песок был густо утыкан окурками. Не приглашая гостей сесть, Василиса первой плюхнулась на чурбачок, достала пачку "Беломорканала", закурила и спросила:

– Так что у вас?

Строков умоляюще посмотрел на спутниц: пусть лучше они расскажут девушке, что случилось с ее отцом.

Белла взяла разговор в свои руки. Представившись и назвав своих спутников, она произнесла:

– Василиса Егоровна, речь пойдет о вашем отце.

– Он заболел? – обеспокоенно привстала Василиса.

– Он задержан, – Наташа тоже достала сигареты, жалея, что курит сейчас "элегантные дамские" "Эссе". Сейчас бы подошло что-нибудь покрепче...

– За что? – еще больше оторопела Степанова. – Он же мухи сроду не обидит!

Белла рассказала о том, что накануне произошло в Екатерининском парке.

– Мы сами это видели, – заключила она.

– Блин, – Василиса взъерошила пятерней короткие волосы. На висках и над лбом они были почему-то светлее, чем на макушке и затылке. "Да она седая, – догадалась Наташа. – В 25 лет!"

У нее самой первая седина на висках появилась в СИЗО, на 75-й день голодовки.

– Ну, папка, – тихо сказала Василиса, – чтобы он да драться полез...

– Потерпевшего звали Богданом Гусевым, – Белла тоже вытащила пачку, – он служил в Петербурге, а до этого – в Кронштадте, оперативником. Сюда приехал, чтобы встречать со своей подругой Новый год. Ваш отец говорил, будто Гусев слова доброго не стоил.

– Он прав, – глаза Василисы потемнели, а лицо застыло. – Удивляюсь, как его раньше никто не прибил. Все думала: тому, кто это сделает, премию надо дать, – она сжала руки в кулаки и добавила пару крепких слов, – такой мерзавец, каких больше нет...

Василиса немного посидела молча, глядя на стиснутые мозолистые кулаки. Потом спросила:

– Это что же? Отца теперь за этого упыря судить будут?

– Все к тому идет.

– А вы – адвокат и хотите помочь госзащитнику?

– Да, – ответила Белла, – но без договора о найме я не буду иметь официального статуса в этом деле.

– Цена вопроса? Сколько берете?

– Это новогодняя акция, скидка 100%.

– Я не нищая и адвокату заплатить могу, – гордо вскинула голову Василиса, – вы не думайте. Потом посчитаете по таксе.

"Вряд ли ты слышала о таких расценках, как в конторе Фимы. Нет уж, акция – так акция!"

– Пойду, отпрошусь, – Василиса растерла окурок подошвой. – Надо обговорить договор. Не хочу, чтобы отца засудили из-за этого...!

***

Василиса жила в частном секторе недалеко от места работы. Приземистый голубой домик с наличниками и трубой, с дороги почти не видный за деревьями, был уже старым, но еще добротным. Выглядел он вблизи опрятным и ухоженным. Видно было, что Василиса не ленится поддерживать порядок в своем жилище. Но внутри ничего не говорило о том, что в домике живет молодая женщина. Не было видно милых женскому сердцу украшений, безделушек и цветов на подоконниках. Из всего новогоднего декора – только маленькая настольная елочка в зале и простенькая гирлянда на окне.

Дом изрядно выстудился за полдня. Но Василиса, скинув в сенях тяжелые ботинки, в одних толстых шерстяных носках прошла куда-то вбок, что-то размеренно загудело, и пахнуло теплом.

– Сейчас прогреется, – сказала девушка, – а то печь топить – забомбишься. Я ее иногда, под настроение раскочегариваю, а то просто автономку провела, чтобы не мудохаться с дровами. Не убираю, как память, – она похлопала по могучему белому боку русской печи, занимающей почти треть домика. – И летом на ней спать хорошо... Чего стоите, проходите в зал. Вам чаю спроворить или выпить чего?

Гости согласились на чай.

Василиса включила чайник, ткнула в розетку штепсель гирлянды и выставила на стол печенье в жестяной коробке, коробку конфет и бутылку дешевого коньяка. Роясь в серванте в поисках рюмок, она сказала:

– А я выпью за новогоднее чудо. Сколько раз я Гусеву этого желала, и вот наконец сбылось! – она выставила на стол четыре "стопки".

– Я за рулем, – спешно сказал Строков. – Мне не надо.

– Правильно, – Василиса убрала четвертую стопку. – Сейчас бухим за руль садиться – это вообще капец. Пригнали к нам с утра микрик, маршрутку. Ему какой-то осел в бочину тюкнулся. Руки у него с перепоя тряслись, крутанул руль не в ту сторону. Додумался только, – Василиса указала на окно, за которым снова мела густая метель, – по такой круговерти с трясущимися руками машину вести! И маршрутку помял, и свою машину раскокал, и сам в травме лежит. Хорошо погулял!

– Василиса, вы ненавидели Гусева? – спросила Наташа, когда хозяйка дома наполняла три рюмки.

Загрубевшая, темная от въевшейся машинной смазки рука девушки дрогнула. Пара капель коньяка упала на серо-голубую клеенку на столе.

– Не то слово, – сказала Василиса. – Было за что... Погодьте, я сейчас нарезочку притараню, бутерброды сделаю. Может, кто лимона хочет?

Она принесла две вакуумные упаковки с сырной и колбасной нарезкой, нарезной батон и блюдце с лимонными кругляшками. Очевидно, Василиса не признавала вазочки, розеточки, пиалы и прочие предметы столового декора, милые сердцу большинства женщин. В ее обиходе были только блюдца, явно неновые, советские, с синей полосой по бортику.

– Отцу надо будет продукты отнести, – сказала девушка, проворно сооружая бутерброды, – а то в больницах кормят – сами, поди, знаете. Сегодня же в город смотаюсь, закуплю... Вы мне только скажите, что можно передавать, – она первой подняла рюмку. – Ну, за сбычу мечт!

"Интересно, она всегда была такой пацанкой? – подумала Наташа, тоже поднимая полную до краев рюмку. – Даже я в армии такой не была, а Василиса как будто пытается на корню задавить в себе все женское. Только что не говорит о себе в мужском роде, как гусар-девица Дурова... Не виноват ли был в этом Гусев?"

Василиса жевала сэндвич с сыром и салями и внимательно слушала, что Белла говорит ей о договоре. За столом Степанова сидела, широко расставив локти и закинув одну ногу в толстых зимних джинсах на колено другой. Поза была совсем не женской и не изящной, но похоже, что Василису это не волновало.

После чаепития Белла достала из сумки заранее приготовленные два бланка договора о найме адвоката. Василиса быстро убрала со стола и стала внимательно читать пункты договора. Она хмурила лоб, ерошила пальцами короткие волосы и покачивала ногами пол столом один из стульев. Читала девушка очень дотошно, всматриваясь даже в самый мелкий шрифт.

– Это что за Коган такой? – спросила она, приподняв голову. – Тот, что в Питере весной банду на Ваське накрыл? Статья в газете была на развороте, "Жуткие тайны реки Смоленки".

– Не совсем он, – уточнила Наташа, – полиция помогла.

– Зачёт, – Василиса продолжала читать.

Закончив чтение, она принесла ручку с простым прозрачным корпусом и синим колпачком и, размашисто расписавшись на обоих экземплярах, посмотрела на вырезанный из газеты листок, прижатый стеклом на столе:

– Ууупс, скоро автобус в центр пойдет... Сорян, мне бежать надо, а то следующий аж через два часа, они на перерыв пойдут...

– Мы на машине, можем подвезти вас до магазина, – галантно предложил Строков. – Как раз есть место.

– Вам какой магазин нужен? – спросила Белла.

– Лучше "7я" или "Дикси". В "Магнит" я принципиально не хожу. Секундочку, за кошельком смотаюсь.

***

На правах официально нанятого адвоката Белла по дороге в "7я" обстоятельно расспросила Василису о семье. О матери девушка отвечала коротко и неохотно: "Смылась. В Египет туристов развлекать".

– Аниматором? – уточнила Наташа.

– Ну. Только вряд ли в этом году у нее много работы было...

Почему и как давно они с отцом живут раздельно?

– Мне оттуда до работы рукой подать, – не сразу ответила Василиса, – да и чего домик будет простаивать? Хороший, крепкий, сто лет еще простоит. Бабушка мне его завещала, а я как раз поблизости на работу устроилась, все одно к одному.

Давно ли у нее появился такой интерес к технике?

– С детства. Отец, сколько я себя помню, за баранкой, ну и меня потянуло. Вот я в одной книжке читала, не помню название, как героиня хочет посвятить себя самым маленьким детям, типа, они такие беззащитные и нуждаются в заботе. А для меня автобусы – те же дети. Пригоняют его на починку, он стоит, смотрит круглыми фарами, а сказать, что у него не так, не может. Приходится самой докапываться. Зато потом так радостно смотреть, как он из мастерской бодрячком выезжает! И у каждого свой характер, это с виду они одинаковые... Вы, наверное, уже думаете, что я кукукнутая? Некоторые так и считают.

– А у машин тоже есть характер? – с интересом спросил Алексей.

– И у машин тоже. Вот ваша: с виду паинька, но может ни с того ни с сего закапризничать, фортель выкинуть...

– Верно, – удивленно кивнул Строков, – я ее регулярно проверяю на исправность, но иногда она без причин заводится только с десятой попытки...

– Я же говорю, характер показывает, чисто по-женски, – покивала Василиса.

***

В "7я" Строков спросил у Василисы:

– А почему вы принципиально не ходите в "Магнит"? С чем это связано?

– С пачкой масла, – коротко ответила девушка. – Вы что, не в курсах? Да вся область тогда на ушах была!

– Это же сто лет назад было, – удивленно посмотрел на нее юный адвокат.

– Хоть бы и тысячу – о таком забывать нельзя, чтобы не повторялось!

Оставив Степанову и Строкова в магазине, Наташа и Белла направились домой, чтобы разработать план дальнейших действий. Надо было перезвонить маме и Уланову... Наташа со стыдом вспомнила об этом только сейчас. Накануне ей морально не хватило сил на звонок, а утром они поспешили в прокуратуру, а оттуда– к Василисе... "Хорошо еще, что Виктор не ревнив, – подумала Наташа, набирая номер мужа, – а то уже решил бы, что мы тут ударились во все тяжкие!"

Уланов, впрочем, хорошо знал свою жену.

– Вы что, под праздник нашли новое расследование и ушли в него по уши? – спросил он. – Одни макушки наружу торчат?

Наташа ошеломленно промолчала.

– Я угадал, – констатировал муж.

– Верно, – сказала Навицкая. – Ты недаром в свое время выигрывал все интеллектуальные викторины.

– Что за расследование?

– На первый взгляд, несчастный случай. А на самом деле – настоящий айсберг.

– Который может потопить не один "Титаник"? – серьезно спросил Виктор.

– Очень может быть.

За стеной в большой комнате Белла включила "плазму" и смотрела по местному каналу выпуск новостей.

Разговаривая по телефону с мамой, Наташа думала о сравнении нынешнего расследования с айсбергом. Кто знает, какие тайны кроются "под темною водой". И сколько кораблей он может потопить...