Текст книги "Кронштадтский тупик (СИ)"

Автор книги: Белла Лестранж

Соавторы: Анастасия Калько
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Белла рассмеялась:

– Ну, это чересчур даже для меня... Но когда приходишь раньше и ждешь кавалера, прыгая по морозу, действительно чувствуешь себя дурой... ай, Навицкая, я же не тебя имела в виду! Ну, ты мне ответишь за этот снежок!

Сверкая и переливаясь, наспех скатанный снежный шарик рассыпался по черному пальто Наташи.

– Вот тебе! – звонко рассмеялась Белла и отряхнула от снега свой пуховик.

– А потом, – добавила она, – зайду к Архиповой. Ты ее расшевелила и, думаю, я смогу ее дожать, пока она в растрепанных чувствах!

***

В сумке у Беллы зазвонил телефон. Измайлова остановилась, отыскивая его, и в открытый ридикюль тут же посыпались крупные снежинки. Зловредный гаджет все не находился, продолжая распевать голосом Земфиры:

– Сказки мои любимые не читаешь, мне на ночь,

И я топаю на крышу.

Холодно, голо, антенны качает,

Последний троллейбус в депо не встречают...

– Что, Измайлова, наконец-то я приохотила и тебя к нормальной музыке, – сказала Наташа, наблюдая за поисками. – Все лучше, чем попсню всякую фиговую ставить...

Белла еще раз чертыхнулась; песня из сумки оборвалась на полуслове.

– Ладно бы еще прежние телефончики, размером с зажигалку, – проворчала Измайлова, – это они вечно терялись, но куда может завалиться в сумке такая здоровая дура, как смартфон? Да я часто меняю рингтоны, под настроение. В Питере перед отъездом у меня был "Петербург – Ленинград".

Телефон наконец-то нашелся. На экране Белла увидела пропущенный вызов Алексея Строкова и тут же перезвонила ему.

– Мы в больнице, – сообщил юный адвокат, – Василиса привезла отцу продукты и все необходимое. Нас не пустили, а все покупки сейчас проверяют и санитайзером обрабатывают.

– Ясно, – ответила Белла, – что-то еще?

– Да. Нам сказали, что мы зря такие торбы привезли – Егора Павловича хотят завтра-послезавтра перевести в СИЗО, в Колпино или Горелово...

– Они что, авадакедавра, совсем отшиблись?!

От гневного вопля Беллы стайка подростков, хохочущих около Мареографа, изумленно примолкла и уставилась на Измайлову.

– Ну, – забормотал Алексей, – следователь считает, что Егор Павлович может находиться вне стационара, его состояние не внушает опасений, и дальнейшее пребывание в больнице не обязательно... Завтра суд, будут меру пресечения избирать.

– Спасибо, Алексей, что сообщили, – голос Беллы опасно понизился на одну октаву. Так обманчиво затихает ураган перед тем, как взвыть в новом, свирепом, порыве, ломая деревья и круша дома. – Где? Во сколько?

– В суде, на Карла Маркса, в десять часов, зал номер... Число присутствующих в зале ограничено.

– Ясен пень. Удобная вещь этот коронак; под него что угодно спишется. Ладно... Теперь я тоже официально работаю с этим делом, и пусть только попробуют не пустить меня в зал! Я им тогда устрою танцы с волками на льду! Сами под суд пойдут!

***

– Молодо-зелено, – Белла убрала телефон в сумку, – всему его учить надо. Минский спешит поскорее спихнуть Степанова в изолятор потому, что не хочет заморачиваться перед праздником. В СИЗО ведь за заключенного отвечают работники ФСИН, а пока Степанов в спецблоке больницы, ответственность лежит на следователе. А Минский не хочет, чтобы, случись что, ему шею намылили. И плевать ему, что у человека были тяжелый вывих и подозрение на инфаркт – лишь бы до праздника сбагрить обузу и спокойно гулять в выходные.. А этот лопушок Алеша – нет, чтобы вспомнить, чему его учили в вузе, давай сразу мне звонить, задавать извечные вопрос "что делать". А если бы не я? Ладно, я им завтра в суде задам чертей, – зловеще пообещала Белла.

– Я в этом не сомневаюсь, – ответила Наташа, – и согласна с тобой: просто варварство – отправлять человека из больницы в изолятор, когда он еще встать не может. У меня тоже бывали вывихи, и я знаю, что это такое. Хоть бы пару недель дали ему отлежаться!

– Считают, видите ли, что, если угрозы для жизни нет, то пребывание в стационаре не нужно, – возмущалась Белла, – авадакедавра, других слов у меня просто нет!

Они вышли на проспект Ленина и ускорили шаг. В спину со стороны Биржевого канала бил холодный ветер, проникая даже под теплую одежду, за шиворот и пытаясь добраться до ушей под шапки.

Увидев впереди уютно переливающуюся яркими огнями витрину "Севера", Белла остановилась, чтобы отряхнуться от снега и достать маску.

– Странные ограничения, – заметила Наташа, – без маски в кафе не пустят или обслуживать откажутся. Но ведь чтобы съесть заказ, ее все равно придется снять... И где тут логика?

– Фима ответил бы в рифму, – фыркнула Белла, – он тоже эти "намордники" высмеивает нещадно. Разве ты не знаешь последние новости, Навицкая? Оказывается, короныч, как добропорядочный зомби или вампир, активируется исключительно после 22 часов. До этого времени он ничем не угрожает посетителям общепита, тем более если они уже сделали заказ!

– Диалог двух собак на площадке для выгула, – пошутила в ответ Наташа. – "– Смотри, все люди в намордниках! – Да-а! Поймут теперь, каково нам!".

Они рассмеялись.

– Народ не унывает, – комментировала Белла, – так же остер на язык. И правильно, нечего вешать нос!

– Народное творчество нравится мне больше, чем юмор в СМИ, – заметила Наташа. – Все эти опухшие от безделья "ответственные граждане" в мятых "семейках"; девицы в стрингах и масках, "второй медовый месяц" и "очереди за маткапом к 2021 году", и шуточки насчет того, что карантин ввели для прироста рождаемости... Произошел естественный отбор: неудачные шутки забылись через несколько дней, а когда кто-то удачно сострит на злобу дня, эта шутка повторяется, запоминается и, может, войдет в историю народного фольклора. Белла, это не твой ли школьный антагонист у окна?

– По времени вроде он. А внешне узнать трудно. Я его уже лет 15 не видела.

За столиком у расписанного елочками, снежинками и оленями окна кафе-кондитерской восседал представительный мужчина в твидовом костюме, джемпере и очках, что-то просматривал в телефоне и размешивал сахар в чашечке с кофе. Потом он посмотрел на часы и выглянул в окно.

– Андрюха, – прошептала Белла, увидев его анфас, – кто бы мог подумать! А я думала, что он все такой же трясолоб, как в школе.

– Он теперь занимает высокий пост, – Наташа тоже с интересом рассматривала мужчину в твидовом костюме, – а это на многих влияет. Ноблесс оближ. До встречи!

За ее спиной звякнул колокольчик. Белла скрылась за дверью "Севера". Наташа слегка позавидовала ей: до Андреевской улицы, где находилась школа "Райзинг", нужно было еще дойти. И вспомнила, что в прошлом году пропустила двадцатилетний юбилей со дня окончания школы. Пришлось звонить и поздравлять одноклассников по скайпу из Воркуты, где они с Улановым участвовали в сложной многоходовой комбинации, помогая Ефиму вывести на чистую воду ключевого свидетеля обвинения в очередном запутанном процессе... "Пара сумасшедших трудоголиков, – думала Наташа о себе и муже, – у нас ведь в ноябре была пятая годовщина свадьбы. И что? Тоже по скайпу друг друга поздравляли. Витя умчался на процесс в Магадан, а я сидела в архиве, работая над очередной книгой с экскурсом в историю Петербурга... А встречу выпускников этой весной отменили. Может, в новом году уже можно будет провести мероприятие. Скайп и зум – это не то, что живое общение..."

Наташа увидела впереди величественный трехэтажный особняк с эркером и колоннами и сразу узнала его; именно этот фронтон появился в начале передачи о школе актерского мастерства... Золотые буквы "Rising", декорированная россыпью золотых и серебряных звезд, ярко светилась даже через белую муть и ранние зимние сумерки.

Наташа потопотала ногами на ступеньках, сбивая с сапог снег, поднялась по щетинистому покрытию гранитного крыльца и позвонила в домофон.

***

– Извини за банальность, но как тесен мир, – Андрей Корин поднялся навстречу Белле. – Ко мне обращается сотрудница великого и ужасного Когана и оказывается моей одноклассницей!

– Ой-ля-ля, Ой-ля-ля,

Погадать на короля, – пропела Белла, расстегивая пуховик, – помнишь?

– А как же, – Андрей принял у нее верхнюю одежду. – Позволь за тобой поухаживать в качестве компенсации за то, что отравлял тебе жизнь в школе, – он аккуратно повесил пуховик на стилизованную под старину вешалку в углу. – Вот дурак был, да?

– Двадцать лет прошло, ты прикинь, – Белла перед зеркалом поправила волосы, придирчиво осмотрела брюки и свитер и с удовольствием отметила, что фигура у нее снова безупречная, а бедра в черных брючках кажутся почти мальчишескими.

– С ума сойти, – Андрей отошел к стойке, рассматривая меню. – А мы даже юбилейную встречу провести не смогли из-за карантина этого дурацкого. Обидно как-то, – он потер ухоженную "модную" щетину на щеке, – школота тусуется, и никаких им запретов, как сидели на поребрике или в подворотне, так и сидят... А мы, взрослые люди в чинах, должны ждать, когда нам скажут "можно".

– Не могли же мы тоже сесть на поребрик, – ответила Белла, – взрослые люди в чинах в подворотнях с бутылками не тусуются. Это малолеткам все равно, где побеситься, а нам условия нужны.

Уютный зал "Норда" был маленьким, но очень симпатичным. В воздухе витали ароматы кофе, шоколада и ванили. За стеклом соблазнительно выстроились торты и пирожные. Мерцала и переливалась елка у входа в углу.

– Что закажешь? – галантно спросил Андрей, когда к ним подошла улыбчивая девушка-буфетчица.

– Тут отличный шоколадный чизкейк, – ответила Белла, – и еще макаруны. А к ним кофе, эспрессо. Двойной, – уточнила Белла, вспомнив, что после встречи с Кориным хочет навестить Архипову. Судя по рассказу Наташи, перед встречей с подружкой покойного Гусева нужно хорошо подзаправиться...

– Ого! Наш человек... – одобрительно покивал Андрей и передал буфетчице заказ Беллы. Себе он взял эклер и порцию обычного эспрессо.

Из вихрастого долговязого паренька он превратился в солидного, чуть полноватого мужчину. Стрижка явно была сделала в хорошем салоне; лицо холеное, очки – в модной и недешевой оправе, и даже руки безупречно ухожены. Бывший школьный "клоун погорелого театра", как называла Андрея замученная его выходками классная руководительница, изменился до неузнаваемости. Теперь это был вальяжный и немного высокомерный чиновник на руководящем посту.

– Сейчас у прекрасного пола в тренде всевозможные латте, – сказал Корин, вернувшись за стол, – а я не могу себе представить, как можно пить с удовольствием эту смесь молока, сиропа, еще Бог весть чего и пары капель арабики. И наконец-то я встречаю даму, которая, как и я, всем новомодным ухищрениям предпочитает старый добрый эспрессо!

Они еще немного поболтали, вспоминая школьные годы, одноклассников. Потом им принесли заказ, а в зал вошла пожилая супружеская пара и начала придирчиво выбирать торт к новогоднему столу, дотошно расспрашивая буфетчицу обо всех выставленных на витрине образцах, сроках приготовления и годности. Андрей негромко спросил у Беллы:

– Так о чем ты хотела узнать?

– О Василисе Степановой, – так же тихо ответила Измайлова, и уточнила:

– Ученица актерской школы "Райзинг". В 2014 году на нее собирались завести уголовное дело, но ограничились тем, что отчислили девушку из школы якобы по состоянию здоровья.

– Да, – Корин потер переносицу. – Я помню эту историю.

***

Ожидая, пока ей ответят, Наташа осмотрелась. На парковке сбоку от особняка выстроились в ряд несколько машин. Среди них особняком выделялся "Мерседес" "Luxury in Motion". На ограде парковки была прикреплена грозная табличка: "Только для преподавателей". Наташа вспомнила анекдот: "Табличка в университетском гардеробе: "Крючки только для преподавателей!". Рядом от руки приписано: "Можно также повесить пальто".

Хихикнув, Наташа позвонила в дверь еще раз.

Наконец-то она услышала за массивными дубовыми створками реакцию на свои звонки. Донеслись чьи-то шаги; обрывки фраз – "никого не ждем... какая-то девушка" и смешки. Потом шаги удалились и снова все стихло. "Хорошо же тут встречают посетителей, – подумала Наташа, – а если я пришла, чтобы поступить к ним на коммерческое отделение или пристроить сына или дочь?.. Они так всех желающих распугают! Тут что, режимная зона, что ли? Дверь не открывают и еще ржут за дверьми... Или они уже так Новый год встречают, что стыдно и на глаза показаться?" – от досады Наташа пнула колонну, и тут ожил домофон.

– Вы что делаете? – раздался сварливый женский голос. – С виду приличная, а хулиганите!

– А почему вы не открываете и даже не отвечаете на звонки? – спросила Наташа. – Откуда вы знаете – может, я поступать пришла! А после такого "теплого" приема...

– А потому, – злорадно ответил домофон, – что в связи с эпидемиологической обстановкой действует режим повышенной готовности и все посещения учебного заведения – только по предварительной договоренности. И поздновато вы пришли поступать, женщина, набор у нас был в сентябре! И уже давно закончен, до лета!

– Вы играете в хабалку или такая и есть? – вспылила Наташа, которая ненавидела, когда ее называли "женщина" или "мамаша". – Вы так распугаете всех желающих у вас учиться. Местом своим дорожите?

– Сказано: посещения по предварительной записи, – огрызнулась вахтерша, – и вообще, какое поступление? Новый год на носу, скоро школа на каникулы уйдет! И без маски, – припечатала она. – Не положено!

"Ладно... Прорвемся. Лагерь террористов штурмовать труднее было, и то я справилась, – Наташа отошла от домофона, и услышала, как за ее спиной открывается тяжелая створка. В морозном воздухе потянуло ароматом дорогих духов. На крыльцо вышла стройная дама в длинной серебристой шубе. Это была Лора Амелина-Фурштадтская, директор и владелица "Райзинга", Наташа сразу узнала ее лицо, отметив, что на фото в интернете оно не подретушировано – Лора Яковлевна и в жизни выглядела превосходно. Дама на ходу достала брелок, нажала на кнопку. "Мерседес" на парковке мигнул фарами и пискнул в ответ.

"Надо как-то заговорить с ней, – подумала Наташа. – И так, чтобы она меня не послала и не слилась. Но как?.."

И тут случилось непредвиденное.

Перемахнув через забор парковки с улицы, на капот "Мерседеса" прыгнул какой-то парень в капюшоне. Матерясь, он пнул по лобовому стеклу. Потом соскочил и бросился наперерез Фурштадтской. В руке у него блеснул металл. За спинами женщин взвыла сигнализация и заполошно заорала вахтерша: "Охрана! Охрана! Да что же это, Боже?"

Армейские навыки сработали. Удар снизу по предплечью, подсечка, и агрессор с разбега зарылся лицом в снег. Кастет отлетел в сугроб. Парень подвывал и матерился от боли. Наташа выкрутила ему руку и прижала коленом к земле.

К ним уже бежали двое дюжих ЧОПовцев. Они перехватили задержанного, а за углом уже завывала, приближаясь, полицейская сирена.

– Кажется, вы спасли мне жизнь, – сказала бледная от ужаса Лора Яковлевна.

***

– Я помню эту историю, – Андрей снял очки, помассировал переносицу и посмотрел в окно. На улице снова повалил густой снег и казалось, что уже наступили сумерки. – Дело вышло громкое. За девушку вступилась школа, блюли честь заведения, а оперативник, который принял дело, жаждал доискаться до истины.

– Так за что на Василису хотели завести дело? – нетерпеливо спросила Белла, забыв даже о любимом торте.

– Они тогда ездили с группой на гастрольный чес на Черноморское побережье, и на обратном пути в рюкзаке Василисы оказался сверток с наркопрепаратом. На вокзале обнаружили, уже в Питере. Служебная собака унюхала. Заподозрили, что она везла товар на реализацию, задержали девчонку, стали трясти, она уверяла, что понятия не имеет, откуда это взялось в ее вещах. Кстати, это было похоже на правду: на пакете не нашли ее отпечатков пальцев. И лежал он в наружном кармане рюкзака, легко могли незаметно расстегнуть "молнию" и сунуть, дело секундное. Ее отпустили, но здесь в нее вцепился местный опер, он давно искал, кто в город "дурь" поставляет, и решил хоть треснуть, но раскрыть эту сеть. Поэтому он и задержал Степанову и начал ее раскалывать: где взяла, кому везла. Задержал ее на трое суток, но тут возле ее дома взяли одного субчика, за которым уже давно люди из наркоконтроля охотились; одна бдительная соседка звякнула в отделение, когда он пытался в форточку к Степановым влезть. Он сознался, что вез "ценный груз" и от греха подальше сунул его соседке в рюкзак, а теперь хотел забрать. Василису выпустили, но у нее нервный срыв случился, пыталась покончить с собой, месяц лежала в клинике неврозов, а оперативника выдавили из Кронштадта. Директор школы, где училась Степанова, обозлилась на него, а к ее мнению на Котлине прислушиваются.

– Я в курсе, – кивнула Белла. – А ты слышал, что произошло на днях?

– А что случилось? Извини, не слышал. Конец года, горячая пора, подведение итогов, заседания, вожение мордой об стол – бывает некогда следить за новостями.

– Этот оперативник приехал в Кронштадт к своей подруге на Новый год и погиб, – Измайлова поведала о происшествии в Екатерининском сквере.

Андрей слушал молча, допивая свой кофе.

– И ты защищаешь Степанова, – сказал он. – Я угадал?

– Да. Потому, что это был несчастный случай, я сама это видела. А следователь шьет ему "сто пятую", зная, что у Егора Павловича с Гусевым давние счеты были. А госзащитник – салага, воробей необстрелянный, один не вытянет дело.

– Салаги сейчас есть такие, что и нас кой-чему научат, – заметил Корин.

– Этот не из таких. Я бы сказала, тургеневский юноша, тихий, интеллигентный, лишний раз голоса не повысит, глотку драть и локтями работать не умеет.

– У тебя быстро научится, – улыбнулся Андрей, – как в "Ералаше": 2Научи плохому!". Я наслышан о работе господина Когана и понимаю, почему он принял тебя в свою гвардию.

– Степанов при встрече спросил Гусева: "Помнишь мою дочь?", – вспомнила Белла. – А тот ответил: "Пусть радуется, что легко отделалась!"

По лицу Корина пробежала гримаса отвращения.

– Легко, нечего сказать, – он замолчал, вылавливая кусочек имбиря из чашки и старательно отводя взгляд, но Белла уже навострила уши:

– Что они имели в виду?

Андрей молчал. Потом сказал:

– Белла, я все понимаю, работа у тебя такая, клиента вытаскивать... Но и ты нас пойми, мы стараемся не выносить сор из избы. И если кто-то из наших что-то натворил, мы и разберемся, и накажем. Но от общественности постараемся это скрыть.

– От чего у Василисы случился нервный срыв? – настаивала Белла. – Я с ней беседовала. Она не производит впечатления кисейной барышни, способной захворать от огорчения или хвататься за таблетки или веревку, если ей не купили модные джинсы. А после задержания на трое суток она пыталась наложить на себя руки и лежала в клинике.

– Гусев перестарался, – нехотя выдавил из себя Андрей, – подозревал, что наркотики с юга возят студенты "Райзинга" по приказу чуть ли не самой Фурштадтской. Вроде бы за хороший диплом и продвижение после выпуска они готовы выполнить все, что им прикажет владелица школы. Извини, но Гусев просто помешался на желании разоблачить ее, всем мозг вынес. И когда ему в руки попала эта девочка, Василиса, впился в нее, как клещ, хотел выбить признание, что привезти сверток ей поручила Лора Яковлевна. Ну, и пережал пружину, подробностей не знаю... Но после этого он попал всерьез. Лора Яковлевна задействовала все свои связи, чтобы его удалили с Котлина. До тех пор она молчала и игнорировала его наезды, для нее они были не страшнее осенней мухи.

– Но и назойливая муха может задолбать или разнести на своих лапках микробы, – заметила Измайлова.

– Так и вышло... Дело замяли по-тихому. Степанова заявление в полицию не подавала. Поэтому Гусева просто по-тихому перевели с понижением из Кронштадта в Питер, участковым куда-то в "спальный район".

– Меня это сразу заинтересовало, – Белла отрезала ещё кусочек чизкейка, – что он в сорок три года все еще капитан. Другие в этом возрасте уже полковники или генерала ждут.

– Пусть радуется, что вообще не посадили, – в голосе Андрея впервые прорвался гнев, – и не выкинули коленом под задницу, а дали спокойно дослужить до пенсии. Пусть с понижением, пусть в Веселом поселке, все лучше, чем зону топтать или вылететь со службы по статье. Не мелькал бы тут лишний раз... – Андрей прервался на полуслове, вспомнив, что говорить об этом уже поздно.

Белла отметила для себя, как единодушны в этом вопросе все, с кем она беседует о деле Степановых и Гусева. И ни у кого покойный не вызывает добрых чувств, кроме его пассии, Архиповой. Все единогласно твердят: "Нечего было сюда ездить, гусей дразнить. Перевели, ну и сидел бы у себя на Дыбенко! Доигрался с огнем, а мы теперь расхлебывай кашу!"

Но Егора Степанова готовятся обвинить в убийстве и тем самым замкнуть цепочку "Гусев – Василиса – Егор", оставив за скобками остальных участников тех давних событий. А ведь они были, это Белла отчетливо понимала. Та же Амелина-Фурштадтская, например. Или человек, которого арестовали у дома Степановых. И Архипова, которая говорила Наташе о каких-то темных делишках, которые творятся в "Райзинге"... "Ладно, сейчас проведаю ее. И если эта Бедная Лиза что-нибудь знает, я из нее душу вытрясу!"

– Спасибо, Андрюша, – сказала она. – Ты мне очень помог. И я была рада встрече. Как давно мы не виделись!

– И я тоже рад. И тому, что мы неизбежно встретимся по этому делу снова – тоже, Белла.

***

Наташа посмотрела на Лору Яковлевну. Та стояла все с такой же царственной осанкой. Но рука в теплой кожаной перчатке, прижатая к благоухающему духами меху, слегка подрагивала. Сквозь умелый макияж проступила нездоровая бледность, и Наташа на всякий случай подошла поближе. Как бы владелица актерской школы не упала в обморок прямо на гранитные плиты крыльца.

Задержанный дергался в руках охранников, витиевато матерился, требуя отпустить его и грозился обеспечить им крупные неприятности. Потеряв терпение, один из ЧОПовцев еще сильнее выкрутил ему руку, пнул под колени и приложил лицом в затоптанный, щедро сдобренный солью и реагентами снег.

Когда подъехала полицейская машина и парня заковали в наручники, он визгливо заорал, брызгая слюной и тыча пальцем в сторону Амелиной-Фурштадтской, чтобы у нее спросили, где сейчас его 16-летний брат, ученик "Райзинга".

Видимо, полицейским тоже надоел истеричный матерный визг задержанного, и парня на полуслове буквально зафутболили в автозак тяжелым форменным ботинком и грохнули дверцей.

Один из полицейских осматривал капот "Мерседеса" и качал головой: "Вот это отделал... И стекло разнес! Урод, ему на такую машину и за триста лет не заработать, так хоть чужую изнахратил... А что отвечать придется, не думал!"

Когда задержанного увезли, Лора Яковлевна уже справилась с потрясением.

– У вас какое-то дело ко мне? – спросила она у Наташи. – Или вы пришли, чтобы подать документы в школу?

"Приятно, что меня еще принимают за студентку", – подумала Наташа и ответила:

– Да. Я хотела поговорить с вами.

– Но вы не журналистка, – внимательно смотрела на нее Фурштадтская. – Журналист вряд ли бросился бы на помощь. Скорее он достал бы телефон и заснял эксклюзив для своего издания, – она снова содрогнулась, вспоминая о нападении.

– Нет, я не журналистка, – подтвердила ее умозаключения Наташа. – Я раньше служила в десантных войсках и действовала автоматически, как нас обучали.

– Это заметно, – кивнула Фурштадтская. – Реакция у вас намного лучше, чем у наших работников службы безопасности, – она сверкнула глазами в сторону своей изувеченной машины, которую цепляли тросом к буксиру из автосервиса. – Кто угодно может ворваться с улицы, перепортить имущество, напасть на людей – а они не спеша подойдут, только чтобы зафиксировать происшествие.

– "Ох, рано встает охрана", – хмыкнула Наташа.

– Вот-вот, это о них. Я отвечу на ваши вопросы. Только сначала решу кое-какие рабочие моменты...

"Зато вахтерша на проходной – Аргус стоокий, – подумала Наташа, когда машину Лоры Яковлевны увозили в ремонт. – Без масок никого не пускает, вот только если бы не говорила "женщина"..."

Лора пригласила Наташу следовать за ней. Вахтерша сочувственно заахала и заохала, поблескивая любопытными глазами. Директор невозмутимо прошла мимо нее. В приемной она прицельно метнула манто на стол секретарши, оставшись в элегантном костюме от Шанель, и Наташа еще раз подумала о том, что поговорка "Меня не от котлет, а от лет в стороны тащит" придумана любительницами покушать и лентяйками, которым не хватает силы воли, чтобы встать с дивана, выключить сериал, закрыть любовный роман и дойти до спортивного зала. Вот и оправдываются тем, что это возрастное, тешат себя подобными поговорками и шутят: 2Хорошего человека должно быть много", "Мужик не собака, на кости не бросается", а худощавых женщин обзывают "вешалками", "граблями" и "скелетарами": "Подержаться не за что!". Это они говорят, что моду на худобу придумали модельеры-геи, и убеждены, что все худые девушки имеют гастрит, кариес, нездоровый цвет лица, проблемы с зубами и волосами и прыщи на лице. Глупость этих суждений своим личным примером опровергала Белла, которая при росте в 179 сантиметров стабильно весит 61 килограмм, сверкает белоснежными зубами и потряхивает буйной копной смоляных кудрей, и лицо у нее абсолютно чистое. И наоборот, прыщи и кариес преследуют любительниц полакомиться за их неумеренную страсть к сладостям... Наташа сама всегда была крепкой и статной и на диетах не сидела. Армейская служба требовала много сил и энергии, и все съеденное тут же "сгорало" на учениях и физподготовке, да и на "гражданке" она на месте не сидела. Подвижный образ жизни помогал держать себя в форме. До Беллы ей, конечно, было далеко, но Наташа не завидовала подруге и не злословила, чтобы утешить себя, унизив подругу. Она презирала эти "бабские шуточки".

Амелина-Фурштадтская, которой, если верить интернету, было уже без двух месяцев 54 года, обладала абсолютно девичьей грациозной фигурой, великолепной осанкой и легкой, "летящей", походкой.

Лора велела секретарше вызвать в кабинет начальника охраны, сторожей с парковки и видеоинженера, дежурящего у мониторов.

Всем им она устроила жесткий разнос.

– Он, наверное, долго вертелся вокруг школы, – говорила Фурштадтская, – такие акции спонтанно не делаются. Присматривался, выискивал слабые места, а вы не обратили внимания, что возле школы околачивается какой-то явно криминальный субъект?!

– Я думал, может, у него тут девушка учится, и он ее с занятий поджидает, – виновато сказал видеоинженер, – или хочет парень в школу поступить...

– Девушки, которые с такими встречаются, у нас не учатся, – презрительно отрубила Лора Яковлевна. – И на "ум, алчущий познаний" он не похож. Читать-считать научился, и ладно: водочную этикетку прочесть сможет и посчитать, сколько сдачи останется на закуску и презервативы, а больше ему ничего не надо! Можете идти в бухгалтерию за расчетом! Вы уволены!

Та же участь постигла и парковочных сторожей: "И куда вы смотрели? Ах, с другой стороны парковки мальчишки петарды через забор бросали, и вы побежали их прогонять, бросив часть территории без присмотра? А может, он специально договорился с малолетками, что они вас отвлекут! Можете тоже идти в бухгалтерию! Свободны! За трудовыми книжками придете утром!"

Начальник охраны отделался лишением годовой премии и выговором, получив приказ усилить охрану школы и прилегающего участка и контроль за работой секьюрити.

"Чумишкина зажигает", – подумала Наташа, которую позабавила эта сцена. Да еще брошенное на секретарский стол пальто! "Ясно, откуда она это сплагиатила. "Дьявол носит Прада" я тоже смотрела..."

Она вспомнила истории о работе в овощной палатке в 16-м квартале и прогулках в порт. Бывает такое, что человек, выбившийся на вершину со дна, ударяется во все тяжкие, упиваясь своей новой властью и крутизной и желая всем показать, как он теперь крут. Наташа всегда с усмешкой смотрела на тех, кто, едва заняв высокую ступеньку, начинает самоутверждаться, унижая и тираня других. "Я понимаю, что так они избавляются от комплексов, но лучше бы к психотерапевту сходили, чем ноги обо всех вытирать!"

– Я вас слушаю, Наталья Викторовна, – сказала Лора Яковлевна, отпустив измочаленного и злого начальника охраны. – О чем вы хотели со мной поговорить?

– О Богдане Гусеве и Василисе Степановой.

– Вот как. Интересно. И в связи с чем?..

***

В квартире Елизаветы Архиповой витали, смешиваясь в воздухе, ароматы приторно-сладкой парфюмерии и разнообразных яств. "Плазма" в большой комнате показывала "Цыпочку" с включенным на полную мощность звуком. Белла поморщилась. Такого рода комедии она не любила и считала их примитивными и пустыми.

Елизавета отнюдь не горела желанием впускать нежданную посетительницу. Больше всего ей хотелось закрыть дверь и вернуться на любимое кресло, к Робу Шнайдеру и Рейчел Макадамс и большому ведерку ароматного сладкого попкорна. "Мда, вот тебе и веселая вдова", – подумала Белла.

– А что вообще обсуждать? – мямлила Елизавета. – У меня уже утром была одна писательница, а теперь вы. И следак на завтра вызывает. Чего разбираться? Этого урода на месте повязали, и что еще выяснять?

"Наверное, она расстроена потому, что из-за визита к следователю придется рано встать или отменить "ноготочки". Или, о, ужас, пропустить какой-нибудь "Американский пирог" или "Знакомство с Большой Мамочкой", – подумала Белла.

– Елизавета Аркадьевна, – деловито начала она, – я являюсь официальным защитником Егора Павловича Степанова и имею право проводить опрос фигурантов дела. Идет расследование, это необходимая формальность. И до 23 часов еще далеко, а значит, я тем более имею право заниматься своим делом.

– А если я не хочу про это говорить? – картинно захлюпала носом Елизавета. – У меня горе, а вы лезете.

В сочетании телевизора, истошно орущего голосами киногероев, аппетитными запахами и бездонным декольте "горюющей" это прозвучало малоубедительно.

– Да и коронак, типа, ходит, – провякала Архипова, – а вы заразу с улицы нанесете...

– Беседа будет проводиться с соблюдением всех норм санитарно-эпидемиологической безопасности, – парировала Белла, – маска, дистанция, санитайзер. Но если вы настаиваете, я могу уйти. Но хочу предупредить: на суде я вспомню, как вы под надуманным предлогом отказались со мной беседовать и, когда вас приведут к присяге, все же задам свои вопросы. Во-первых, судья подумает, что вам есть, что скрывать. Во-вторых, под присягой на свидетельском месте вы уже не сможете отговориться тем, что "не хотите отвечать про это". За отказ от дачи показаний предусмотрено наказание по закону. В лучшем случае это влечет за собой немалый штраф, а в худшем – арест сроком на три месяца. Статья 308.